Все повернулись к нему, и даже Аристид прекратил хрустеть пальцами.

Убедившись, что его слушают, схоласт сказал:

– Преступник, скорее всего, знал, что вы покинули корабль. Зачем подбрасывать оружие, понимая, что оно почти наверняка… гм… активируется до вашего возвращения?

– Хотите сказать, покушались на Валку? – прищурился я, и в животе возник ледяной ком.

– Не обязательно, – ответил Варро. – Но всем известно, что вы любовники. Было очень вероятно, что доктор вернется в каюту раньше вас. Эти модели «Акатеко» не разбирают целей. Видите, нож атаковал даже несчастного Мартина, не закончив с доктором… Простите, – добавил схоласт и опустил голову, должно быть увидев выражение моего лица.

– Нельзя исключать, – ответил Лориан, указывая костлявым пальцем на нож, – что покушение заведомо не должно было увенчаться успехом, что это та самая брошенная перчатка.

Я опустил оружие на стол. Объявление войны. Я машинально кивнул обоим советникам.

– Варро, уничтожьте это, когда закончите его изучать. Лично. Как только слух просочится, император пришлет инспектора, возможно даже инквизитора. Не хочу, чтобы они копались в памяти этого устройства и выяснили, что оно побывало в моей каюте. Если инквизитор потребует осмотреть устройство, скажите, что уничтожили его из соображений безопасности. – Я посмотрел в камеру наблюдения. По моему приказу они должны были быть отключены, но лишний раз проверить не мешало. – Не забудьте, что никакого совещания сегодня не было. Отавия, вы позаботитесь, чтобы записи с камер это подтверждали?

– Конечно.

– Сфабрикуйте записи, если понадобится, и отправьте в фугу всех причастных к этому техников. Перепишите списки замороженных, чтобы считалось, что они не просыпались. Не думаю, что нас станут допрашивать с пристрастием – в конце концов, мы тут жертвы, – но нельзя исключать, что заказчик получит доступ к рапорту инквизиции. И еще кое-что… – Я замешкался, вспоминая, что говорили об этом Селена и император. – Добавьте принца Александра к списку подозреваемых.

– Что?! – хором воскликнула половина собравшихся, за исключением Варро и Аристида, которые лишь хищно ухмыльнулись.

– Вечером после триумфа я серьезно его оскорбил. Он подслушал наш с Валкой разговор.

– Помню-помню! – воскликнул Лориан. – Вы ее повсюду искали.

Меня вдруг осенила ужасная мысль.

– Варро, я думаю, вы правы. Скорее всего, целью была Валка. Это она завела разговор про Александра… а я лишь согласился с ней. – Я положил руки на стол, зажав останки ножа. – Мне хотелось бы ошибиться.

– Если это принц, – впервые за несколько минут подал голос Бандит, – то мы бессильны.

– Я должен с ним поговорить, – решил я, отпихнув от себя нож, и тот докатился почти до противоположного края стола. – Другого выхода нет.

Меня охватила ярость, и я забарабанил пальцами по металлической поверхности.

– К честному поединку я готов, но не к этому, – произнес я и, подумав о Валке, едва не прослезился. – Господа, капитан, простите. Я должен быть с ней.



– Адриан, постой!

Не дойдя полпути до трамвая, который отвез бы меня вдоль экватора «Тамерлана» к медике и постели Валки, я оглянулся на оклик. Бандит бросился на колени. От норманца я бы такого не ожидал, но он родился в Джадде, а для джаддианцев подобное поведение было нормой. Он смотрел на меня сквозь слезы, словно ожидая каких-то слов, но я вынужден был его разочаровать.

– Прости. – Он понурил голову и схватился за длинный кинжал на поясе. – Этого бы не случилось, если бы я добросовестно выполнял свои обязанности. Я выясню, как оружие попало на борт. Клянусь!

– Клянешься, солдат? – повторил я, не называя его по имени, чтобы указать на разницу в нашем положении.

Я был несправедлив. Мы даже не догадывались, как оружие попало на корабль. Бандит никак бы этого не выяснил. Тем не менее я не мог забыть, что Валка оказалась на больничной койке. Я закрыл глаза и прошептал старое изречение, чтобы успокоиться и подавить нарастающий гнев. Передо мной был не враг, а старый добрый Бандит.

– Хорошо, – спокойно, без эмоций произнес я.

– Я больше не подведу.

– Уж постарайся, – ответил я и без единого лишнего слова оставил его.

Глава 38

Валка просыпается

Медицинская капсула мигала в такт кардиомонитору, отсчитывавшему секунды, разделяя время на фрагменты для отправки в прошлое. Стеклянная дверь, единственный предмет в этом месте, не сиявший снежной белизной, с шорохом задвинулась за мной.

Я постоял, посмотрел на лежащую Валку, темные волосы которой были непривычно стянуты в хвост, а руки лежали поверх белой простыни. Черная коррекционная лента покрывала порез от ножа-ракеты на скуле. Похожая полоса тянулась по правому предплечью, а на груди, словно вампир, разместилось массивное тяжелое устройство, издавая слабый гул.

Как и в гидропоническом отсеке, я сел рядом и взял ее за руку. Левую, не получившую ранений в ходе нападения. Хотя бы в этом повезло; Валка бы сильно огорчилась, если бы нож испортил герб ее клана. Ее пальцы не сомкнулись на моих, но были мягкими и теплыми. Я осмотрел прозрачные трубки, протянувшиеся от капельницы к локтевой впадине. Физраствор и обезболивающее.

Я задремал.

Во сне я видел тьму. Тьму и бледные руки.

Длинные, как стволы деревьев, руки тянулись ко мне, мимо меня, цепляясь за ночь. Я повернулся, пытаясь разглядеть, откуда они лезут, ожидая увидеть распухшую тушу Братства, но ничего не увидел.

Это были даже не руки, а пальцы гигантской белой руки, распростертой над окружавшим меня мраком. Падая на эту могучую ладонь, я выхватил меч и отрубил ближайший палец. В ответ мне раздался ехидный смех Иубалу.

«Мы даже не надеялись, что прилетишь ты».

Я упал в сверкающую реку и понесся по течению. По обе стороны ветвились притоки, ведущие в другие варианты времени. Я так и не узнал, что могло меня там ждать. Вода окрасилась красным. Я тонул. Тонул. Задыхаясь, я закричал и рванулся вверх, туда, откуда появился, в узкий проход в камне у стеклянного озера. Выбившись из сил, я перевернулся в поисках дыры, из которой свалился… и увидел свою отрубленную голову на окровавленном, как простыни роженицы, берегу.

– Адриан?

Я много раз задумывался, что изменило меня: смерть или встреча с Братством? Мне снились сны и до «Демиурга», но они были другими. Теперь они были более частыми, более яркими, я видел их даже в фуге, что было технически невозможно. То ли я фундаментально отличался от других людей, то ли это было следствием травмы. Не важно. Сколько раз я просыпался среди ночи в холодном поту, дрожа во мраке собственной спальни?

Кошмары?

Или воспоминания, о которых я не знал?

– Адриан, что с тобой?

Я не считал их видениями.

– Адриан?

Я почувствовал на руке теплую тяжесть и силу возвращающейся жизни.

Валка смотрела на меня спросонья, ее голос после обезболивающих звучал глухо. Взгляд казался отсутствующим, но ее глаза всегда обладали таким эффектом. Она ослепительно улыбнулась; ее левая рука вдруг налилась силой, как наливались цветы короткой весной на Делосе.

– Плохой сон, – ответил я.

– Кошмар? – спросила она, не отпуская меня.

– Не волнуйся. – Я взял ее за руку. – Как себя чувствуешь?

– Грудь болит.

– Тебе проткнули легкое, – рассказал я, глядя на аппарат, занимавшийся восстановлением ткани. Окойо зашила поврежденный орган и установила специальную матрицу, чтобы ускорить регенерацию клеток и предотвратить кровотечение. – Окойо говорит, что тебе придется пару недель провести в постели. Что смешного?

Валка все время улыбалась.

– Ты, – ответила она. – Обычно ты здесь валяешься.

– Главное, чтобы это не вошло у тебя в привычку, – ответил я и ненадолго убрал ладони, чтобы протянуть ей питьевой сосуд с холодной водой. – Скоро кто-нибудь попытается меня пристрелить, и Вселенная вернется на круги своя. Вот увидишь.

Я криво улыбнулся, а она рассмеялась и застонала.

Глядя на нее, я пытался понять, что она испытала. Представил вылетающий из тьмы нож-ракету. Окойо сказала, что попади он дюймом выше – пронзил бы сердце. Ранение не обязательно стало бы смертельным, если вовремя оказать помощь, но такие орудия не ограничивались одним ударом и продолжали неистово колоть жертву, пока не появлялась новая цель. Клинок попал в легкое, и Валка каким-то невероятным образом отбилась, пользуясь одной из моих папок, как щитом, пока ординарец Мартин не приехал на лифте, чтобы забрать белье в прачечную и навести порядок после обеда. Нож переключился на него и ударил не меньше десятка раз, пока не застрял между ребрами. Тогда Валка смогла его схватить и растоптать.

– Что? – спросила она.

В ответ я просто покачал головой:

– Окойо говорит, ты полностью поправишься.

– Конечно поправлюсь, – отрезала Валка. – Лорд Марло, вам от меня так просто не избавиться.

Моя улыбка померкла. Я решил, что это намек на Селену.

– Ты ведь не думаешь, что это…

Я не смог договорить, не смог закончить мысль: «Ты ведь не думаешь, что это подстроил я?»

– Нет же! – Валка поняла мои эмоции и мысли, и на ее лице отразился ужас. – Кровь моих отцов, Адриан! Как ты можешь допускать такое?

Мой ужас сменился стыдом, но в кои-то веки я был рад этому неприятному чувству. Валка не знала, куда поставить питьевую колбу, и я ее забрал. Молчание было неловким, хрупким и усыпляющим. Я посмотрел на свои пальцы, вспомнил сон и то, как замерцали руки, когда я повернулся к отрубленной голове. Покрутил родиевое кольцо Аранаты с кроваво-красным камнем, поблескивающим в ярком свете медики.

– Адриан… – нарушил тишину слабый, далекий голос Валки. – Никогда больше так не думай. – Она говорила жестко, а взгляд ее был добрым.

Я всхлипнул, но тут же подавил желание заплакать.

«Горе – глубокая вода», – раздался в голове привычно спокойный голос Гибсона.

Но я чувствовал не горе. Облегчение? Я разом вспомнил другую постель, другую жертву. Вспомнил, как моя рука была пленницей корректирующей шины, язык пересох и едва ворочался, а Гибсон присматривал за мной. Старик не отходил от меня несколько дней.

Вечный стоик.

Схоласты изображают из себя бесстрастные машины, не способные чувствовать, – но это неправда. Какими бы они ни были дисциплинированными, натренированными, схоласты остаются людьми. Они способны разделить наши чувства, нашу боль, хотя им этого и не хочется.

Боль мне причиняло не горе, а любовь.

«Любовь пожирает», как говорится.

Я так не считал. Любовь – это ответственность, долг, но не тяжелая ноша. Любовь – это честь, служение, если угодно. Клятва.

И я поклялся:

– Тех, кто это устроил, ждет смерть.

Возможно, в другой ситуации Валка одернула бы меня. Раньше она была склонна выказывать презрение за то, что я дрался из-за нее. Но теперь она улыбнулась и взяла меня за руку, словно благословляя. Так правители посылают на подвиги своих верных рыцарей.

– Целью были мы оба, – сказала она, впиваясь ногтями в мою ладонь. – Я рада, что тебя не было на корабле.

– Лучше бы был, – ответил я. – Может, все закончилось бы по-другому.

– По-другому не значит хорошо, – возразила она, хмурясь. – Будем благодарны, что не случилось худшего.

Теперь она сжимала мою ладонь нежнее. Она была права. Неизвестно, как бы все обернулось, будь я рядом. Исход мог зависеть от мелочей. Валка могла бы оказаться не в медике, а в морге. Или я. Или мы оба.

Тишина, словно вода, заполнила пространство между нами. Мы сидели бок о бок.

– Думаешь, это твоя принцесса? – спросила Валка после продолжительной паузы.

«Моя принцесса», – подумал я, но вслух лишь спросил:

– Селена?

Глаза Валки ярко вспыхнули. Как я мог воспринимать их как обычные человеческие глаза?

– Устранение соперницы. Возможно, нож не предназначался тебе.

– У тебя нет соперниц, – ответил я, желая ее ободрить.

Не сработало.

– Скажи об этом ей, – ответила Валка. – Может, она ревнива?

– Не думаю, что Селена…

– Значит, она теперь «Селена»? Адриан, подумай. Она знала, что ты не на корабле. Она вызвала тебя. Трудно представить лучшую возможность избавиться от меня.

Я сглотнул и поджал губы. Она мыслила здраво, но мне было неприятно это слышать.

– Прости, что допустил такое.

– Ты не виноват.

– Виноват! – резко ответил я и сквозь годы вспомнил, что́ она сказала мне давным-давно на Эмеше. – Это касается не меня, а нас. Но происходит это с нами из-за меня.

Валка обладала идеальной памятью. Она лучше меня поняла, на что я намекаю.

– Может быть, – сказала она, – но это не ты принес в каюту нож. – И снова сжала мою руку.

Я не мог отвести глаз от аппарата на ее груди, от черной коррекционной ленты на щеке и предплечье, от медицинских голограмм, отмечающих ход ее восстановления и заживления раненого легкого. Я не мог избавиться от мысли, от зловещей, ранящей меня уверенности в своей ответственности за случившееся.

«Я всему виной, – думал я. – Мой сон. Мои амбиции».

Лучший мир.

Каким он должен быть? Когда-то я думал, что лучший мир – это тот, где люди и сьельсины живут в согласии. Теперь я был уверен, что это невозможно, а если и возможно, то ни к чему хорошему не приведет. Сьельсины были чудовищами, но разве люди лучше? Жалкие, подлые, неблагодарные. Я принес им головы двух сьельсинских князей и одного генерала-вайядана. Добыл информацию о союзе между сьельсинами и варварами-экстрасоларианцами. Сражался за них на десятке с лишним планет.

И за все мои труды мне отплатили ножом, почти попавшим в сердце женщины, которой я дорожил больше всего на свете.

– Улыбнись, – почти строго сказала Валка. – Я жива.

– Давай улетим, – произнес я, уставившись в пустую белую стену за ее спиной. – Прямо сейчас. Угоним корабль и улетим.

– Ты и сам понимаешь, что это невозможно, – покачала она головой.

Я слабо, безжизненно усмехнулся:

– Невозможно. Нас больше не выпустят с Форума. Я буду сидеть здесь, как сказочная принцесса. Может, меня даже в башне запрут. Или прикуют к кровати.

– Адриан, прекрати! – пронзила меня взглядом Валка.

Мне вдруг стало стыдно. Меня словно окунули головой в холодную жижу стыда. Я нес чепуху. Ныл. Мне уже давно было не тридцать, и я не должен был вести себя как ребенок.

– Что собираешься делать?

– Бандит с Аристидом выясняют, как эта штука попала на борт, кто и как ее пронес. Составлю список врагов и начну прорабатывать. Распутаем загадку сразу с двух концов.

Валка так долго ничего не отвечала, что я решил было, будто она снова заснула под воздействием анестетиков. Но ее глаза были открыты, пусть я и не знал, что она видела этими стеклянными шарами. Мне было знакомо это выражение, этот пустой отсутствующий взгляд. Взгляд человека, погрузившегося в воспоминания. Да, она копалась в своей памяти, но ее память была гораздо лучше моей, лучше, чем у самого натренированного схоласта. Валка ничего не забывала. Благодаря устройству, притаившемуся в мозгу с обратной стороны этих ярких, как самоцветы, глаз, она безошибочно могла вспомнить все, что когда-либо видела, узнала или испытала.

– Мы упускаем Удакса, – сказала она наконец глухим, как будто со дна колодца, голосом.

– Упускаем?..

Я попытался вспомнить, в чем тут дело. Какое отношение к этому имел центурион ирчтани? Его спокойно уложили в фугу вместе с остальными сородичами и теперь должны были разбудить только при особой необходимости.

Я забыл, что однажды он пытался меня убить и едва не убил Паллино.

Читатель, это сложно представить, но подумайте: вам хватит нескольких часов, чтобы прочитать эти страницы, но на самом деле после Гододина прошло уже тридцать восемь лет, почти половину из которых я бодрствовал. Многое случилось за это время. Многое изменилось. За Иубалу, за Битвой с чудовищем, за всем, что мы узнали о Сириани Дораяике, Иэдир йемани, за триумфом, за моей неофициальной помолвкой с принцессой Селеной и тем, что это значило для Валки, за Львами и известиями об экстрасоларианском Монархе…

…я совсем забыл про несостоявшегося убийцу Удакса.

– Ох, – только и промолвил я.

– Он говорил, что ему обещал заплатить какой-то жрец из Капеллы, – напомнила Валка. (Я рассказывал ей об этом. Я ничего от нее не скрывал.) – Возможно, это снова их рук дело.

Александр и Селена мигом подвинулись чуть назад в списке подозреваемых.

Капелла. Святая Земная Капелла. Если бы не моя мать и джаддианский контрабандист, я сейчас был бы одним из них. Вместо этого я стал для них угрозой, своего рода пророком, пусть и вопреки моим желаниям. Легенды о моих битвах, моих победах и в первую очередь о моей смерти опережали меня, как отряд вестовых, несущих правду и ложь, что сильнее правды.

«Мы видели, как Адриану Марло отрубили голову».

«Мы видели, как Адриана Марло раздавил рухнувший дом».

«Мы видели, как Адриана Марло выкинули из шлюза в открытый космос».

«Мы видели, как Полусмертного расстреляли».

«Мы видели, как Полусмертный ожил! Мы видели…»

«Мы видели, мы видели, мы видели…»

Меня нередко посещали мысли, что Адрианов на самом деле трое. Один погиб в саду на «Демиурге», другой, одновременно и похожий и непохожий на первого, сидел у постели Валки. Оба они были живыми людьми из плоти и крови, разделенными по рождению – один родился в воде, другой в крови. Но был и третий Адриан. Родившийся из голосов и на самом деле вовсе не рожденный. Адриан-миф, не человек. И бессмертным был как раз этот Адриан-миф.

Капелле нужно было убить миф, и убийством человека этого было не добиться. Я вспомнил Каракса и его медальон с моим трезубцем на фоне солнца. Сколько имперских солдат носили такие же медальоны? Сколько тысяч? Моя женитьба на Селене была многогранным планом, ведь таким образом император привязывал мою легенду к себе.

Куда более элегантное решение, чем нож.

Но кто-то же подкинул этот клинок, у которого не было ни рукояти, ни руки, чтобы его держать.

– Пока мы ничего не знаем наверняка, – мрачно сказал я, глядя мимо Валки и сквозь стену за ее спиной.

Но глаза Валки видели прошлое с идеальной четкостью, а я видел лишь вероятность. Лица потенциальных врагов появлялись передо мной по очереди, как притоки реки времени в моем сне. Львы, лорд Браанок, принцесса Селена, принц Александр, Капелла – последний и самый могущественный враг из всех, когтистая тень на сердце.

Я не заметил, что яростно сжимаю поручень Валкиной койки. Искусственные пальцы не жаловались. На меня нахлынули воспоминания о неудачном покушении на Гододине, заполнив мой череп, как морская вода. Сейчас едва не погибла Валка, а тогда едва не погиб Паллино. Сколько ждать, прежде чем кто-то погибнет? Погибнет, как Кейд, как капитан Янек с «Андрозани»? Как Райне Смайт и Вильгельм Кроссфлейн?

Как я.

Жертвы моей мечты.

– А когда узнаем? – спросила Валка, постучав по моей руке пальцем, и я ослабил хватку. – Что тогда?

– Отомстим, – ответил я, и на этот раз Валка не стала со мной спорить.

Глава 39

Совет призраков

Прошла неделя. Ничего не случилось. Никто не явился, никто не прислал сообщений, никто не вызвал меня. Желание Отавии сбылось: я не покидал «Тамерлан» и в те минуты, когда не сидел рядом с Валкой, рассматривал Форум с орбиты, белые башни и золотые огни Вечного Города, денно и нощно сверкающие подобно светлячкам. Подобно тысячам лазерных прицелов, направленных на наш корабль.

Я утешал себя тем, что, чья бы рука ни направила нож без рукояти, император оставался моим союзником. Зачем еще ему устраивать встречу с глазу на глаз? Зачем организовывать помолвку и прочие занудные расшаркивания, если он собирался от меня избавиться?

Нет, император был на моей стороне. И в этом заключалась проблема.

Кто следил за мной на этой планете, где у стен есть глаза и уши? Великие лорды и Львы из старинных родов? Разведка легиона? Принцесса Селена, возмущенная готовящимся браком с низкородным изгоем? Принц Александр? Я молился, чтобы это был не Александр, но опасался, что это он. Но и предположения Валки насчет принцессы Селены тоже были обоснованны; более обоснованны, чем подозрения насчет старых Львов, угрозы которых казались лишь принципиальным фанфаронством.

Принципы побуждают людей на действия реже, чем шкурный интерес, и гораздо реже, чем ревность или жажда мести. Если бы я делал ставки, то лорды Гогенцоллерны, Махидоны и Бурбоны были бы аутсайдерами, Александр – фаворитом, а Селена – темной лошадкой.

Если только я не имел дело с масштабным заговором. Если только в этом не участвовала какая-то неизвестная мне сторона.



Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Утром десятого дня после покушения пришла телеграмма с предписанием явиться перед Имперским советом. Была она не от имени императора, а от принца Гектора Авента, канцлера Совета.

Благодаря чудодейственным методам Окойо легкое Валки зажило быстрее ожидаемого. Она еще оставалась в постели, чтобы дать новой мембране окрепнуть, но ей уже не требовались кислород и обезболивающие.

Я распорядился, чтобы Отавия отправила следующий ответ.

Лорду Верховному канцлеру Имперского совета…
В ответ на телеграмму от 16561.05.16, переданную через Имперскую канцелярию, сообщаем, что покушение на жизнь лорда М. было выявлено и предотвращено в один и тот же день. Заказчики покушения не установлены. Покидать корабль может быть небезопасно для лорда М. Просим разрешения провести заседание по голографу. Ожидаем ответа.
Отавия Корво, кпт-кнц, Красный отряд, «Тамерлан».


Осторожность Отавии взяла верх над моим желанием предстать ничуть не потревоженным. Дело не в том, что я опасался за свою жизнь, как мы сообщили принцу Гектору, – хотя повод опасаться у меня, безусловно, был, учитывая добрую традицию, по которой в Вечном Городе регулярно разбивались шаттлы, – а в том, что мне хотелось увидеть, какой будет реакция. В Совете заседало довольно много Львов, и, несмотря на то что я считал их наименее вероятными заговорщиками, встречаться с ними без подготовки было нельзя. Они требовали точных формулировок, и поэтому в нашем докладе не сообщалось ничего существенного.

Советники появились на голограммах, как капитаны перед боем с Иубалу, как призраки. Император отсутствовал, но его пустой трон – младший брат могучего сооружения, стоявшего в зале Короля-Солнца, – возвышался за столом в форме подковы. Впрочем, принц Гектор Авент был настолько похож на брата, что вполне мог бы оказаться его клоном. Я был плохо с ним знаком – Викторианские рыцари не находились в его подчинении, – но в некотором смысле его можно было считать вторым по могуществу человеком в Галактике, если, конечно, не учитывать князя Джадда.

Рядом сидели верховные логофеты всевозможных учреждений: леди Леда Аскания из министерства народного просвещения, лорд Алландер Пик из министерства правосудия, лорд Гарен Булсара из коллегии по вопросам колоний и особый советник по сьельсинским вопросам, а также лорд Кассиан Пауэрс, известный как Крессгардский Мститель. Именно Пауэрс руководил карательной операцией в Крессгарде, истребившей сьельсинов после первого контакта. Присутствовали и министр социального обеспечения – хитроватого вида женщина с мрачными глазами, и министр доходов лорд Кордвейнер. Синарх Капеллы Виргилиан, в черно-белой мантии и высокой белой шапке, похожей на головные уборы египетских фараонов. И конечно, Августин Бурбон, министр военных дел. Позади них, за возвышающимися по левую и правую сторону от трона кафедрами, сидели младшие логофеты, схоласты и писцы, чьей ролью было поддерживать утверждения, заверения и показания верховных советников, к которым прислушивались император и верховный канцлер.

Слишком много имен. Слишком много лиц. Слишком много врагов.

– Дамы и господа, – преклонил я колено перед проектором, – приношу извинения за то, что мы вынуждены общаться таким образом. Как вам известно со слов моего капитана, на меня было совершено покушение. Мы расследуем его мотивы, и потому мои советники сочли, что мне небезопасно путешествовать.

Принц Гектор пристально наблюдал со своего низкого кресла в центре стола, ниже трона, за моим рыцарским поклоном. Я, в свою очередь, наблюдал за ним из-под челки и ждал.

– Сведения сильно разнятся, – произнес он более высоким, звучным и мелодичным голосом, чем у императора. – Вы не пострадали?

– Я отсутствовал, – честно ответил я.

Появление Бандита перед Селеной и ее фрейлинами было очевидным свидетельством, и ни к чему было что-то выдумывать.

– Замечательно! – воскликнул лорд Алландер Пик, министр правосудия. – Ходили слухи, что вы погибли.

– Алландер, вы что, не знаете, что его нельзя убить? – фыркнул Августин Бурбон и, навалившись на стол, уставился на меня глазками-буравчиками. – Лорд Марло, я полагаю, что убийца задержан и находится под стражей?

Я посмотрел военному министру в глаза, изучая его взгляд. Мог он знать ответ на свой вопрос? Я искал какой-то намек, признак того, что он желал бы моей смерти, но не смог прочитать на жирном лице ничего.

– Не было никакого убийцы, милорд.

На меня обрушился шквал сумбурных и негодующих вопросов, заставивший парламентского пристава, претора-марсианина в шлеме с белым плюмажем, застучать фасциями по стальной пластине на полу позади кресла принца Гектора. Лязг утихомирил нобилей, они прекратили шептаться, шуршать страницами и листать планшеты.

– Объяснитесь, – нарушив неловкую тишину, бесстрастно потребовал канцлер.

Такой всплеск эмоций со стороны советников показался мне странным, но я решил, что все эти важные шишки настолько привыкли вставлять свои замечания, когда им заблагорассудится, что регулярно перебивали друг друга.

– Был использован нож-ракета, – ответил я, выждав немного на случай нового вмешательства.

Отвечая, я смотрел на лорда Бурбона, ожидая увидеть какие-либо признаки вины, удивление, ликование, что угодно. Но лицо министра военных дел оставалось непроницаемым, как у вымокшей под дождем каменной горгульи.

– Почему нас не поставили в известность раньше? – пробасил синарх Виргилиан, старый, морщинистый, с землистого цвета кожей лорд. – Некоторые модели ножей-ракет нарушают святое писание! Лорд Марло, оружие должно быть немедленно передано инквизиции. Немедленно!

Я повернулся к мерцающему призраку синарха в белой короне фараона и, невинно разведя руками, коротко поклонился:

– Святая премудрость, простите, но это невозможно. Обнаружив оружие, мои солдаты его уничтожили. Но если святая премудрость желает, я могу передать инквизитору снимки и записи с камер, а также подробный письменный отчет.

– Это весьма странно, лорд Марло. – Виргилиан помрачнел, что было заметно даже на голограмме. – Любые подозрительные приспособления должны быть переданы нам без сопротивления и промедления. Таков закон.

Если оружие, как полагал Тор Варро, было ниппонской моделью «Акатеко», то его устройство действительно было на грани искусственного интеллекта. Управлявшие механизмом деймоны были довольно просты, но способность принимать решения и логарифмы, которыми устройство руководствовалось при выборе цели, пусть и не были ровней нам с вами, но могли стать достаточным поводом, чтобы любой, вступавший в контакт с устройством, попал под подозрение.

Я вдруг засомневался, что за покушением могла стоять Капелла. Ее жрецы, вне всякого сомнения, были лицемерны, но воспользоваться почти разумным прибором? Это даже для них было чересчур.

«Не факт, – зашептал внутренний „я“, по-прежнему говоривший голосом Тора Гибсона. – Кто лучше инквизитора Капеллы сможет подобрать наиболее эффективное оружие такого типа?»

Кому, как не инквизитору, знать, какое оружие будет выглядеть одержимым деймоническим интеллектом, на самом деле таковым не являясь? Кто сумеет подобрать орудие убийства так, чтобы бросить подозрение на кого угодно, только не на себя? Никто ни за что не поверит, что Капелла могла воспользоваться ножом-ракетой, ведь их излюбленное оружие – яд. Яд, внезапность и страх.

«Капелла ни за что не подбросит нож-ракету!» – воскликнут они.

Зачем, когда можно заразить лорда Марло тяжелой болезнью и заявить, что он на самом деле интус, шарлатан и вовсе не родич Звезды Виктории?

– Прошу вашего снисхождения, святая премудрость. Многие из моих офицеров норманцы по происхождению и несведущи в вопросах защиты веры. Они не придерживаются наших обычаев.

Я выпрямился, посмотрел жрецу в глаза и добавил про себя: «Если вина на вас, то вы ни за что не узнаете, как близки были к успеху».

Нам повезло. Медлительность имперского судопроизводства позволила Валке вылечиться и перебраться из медики обратно в каюту. После снятия коррекционного пластыря у нее остались лишь едва заметные шрамы. Шрамы, которые не вызовут подозрений, учитывая, что Валка была чужеземкой и участвовала в сражениях. А прокол легкого можно было заметить только при глубоком сканировании тканей, и это могло прийти в голову лишь тому, кто знал о происшествии больше, чем должен был. Медицинские данные вызывали серьезные опасения. Информацию нельзя было уничтожить, как вещественные доказательства. И хотя я приказал Окойо стереть все данные об операции Валки, а Бандиту – уничтожить записи с камер наблюдения и заменить их на копии семидесятилетней давности, инквизитор мог обнаружить подмену.

Против их технологий и методов дознания нельзя было укрыться наверняка.

– Защита веры… – повторил Виргилиан, щуря бледные глаза. – А вы в ней сведущи, лорд Марло?

Такие вопросы преследовали меня десятилетиями, пусть задавал их и не сам синарх. По правде говоря, я убежден, что все палатины – агностики в том, что касается божественности Земли и Бога-Императора. Истинно веруют разве что плебеи, для которых учения Капеллы – воплощение прекрасной мечты. Но перед Виргилианом и Советом я не мог такого сказать, несмотря на то что большинство присутствующих наверняка разделяли мое мнение.

– Ваша премудрость, я всю жизнь защищаю детей Святой Матери, – уклонился я от прямого ответа с грацией матадора, коим нередко себя ощущал. – Да простит меня Совет, но, за исключением лорда Пауэрса, здесь нет никого, кто пролил за Империю и Детей Земли больше крови, чем я.

Я поймал взгляд отставного вояки и почувствовал в нем что-то, быть может понимание? Лорд Пауэрс был старейшим офицером Соларианской империи, кто пережил первое сражение со сьельсинами. Кто, как не он, мог меня понять? Провоцировать Совет было опасно, но я должен был напомнить тем, кто не был мне врагом, о моих заслугах. Я должен был не допустить нападок с их стороны.

– Сэр Адриан, никто не сомневается в вашей доблести, – ответил принц Гектор, не позволив жрецу разразиться праведной тирадой. – Но нам непонятна уклончивость, с которой вы отреагировали на происшествие. Вам следовало раньше посвятить нас в подробности случившегося.

– Сэр, вы говорите, что убийцы не было, – добавила леди Аскания из министерства просвещения. – Но оружие каким-то образом попало к вам на корабль. Как вы его перехватили?

Символично, что этот вопрос задала министр народного просвещения – главный пропагандист и лжец во всей Галактике.

Мой ответ тоже был лживым.

– Его нашли в ящике с припасами, предназначавшемся для офицеров. Устройство даже не успело активироваться.

Для меня было важно держать заговорщиков в неведении. Им не следовало знать, что их план едва не увенчался успехом, иначе они могли предпринять еще одну попытку.

На самом деле ни Бандиту, ни Аристиду пока не удалось понять, как оружие попало на борт. Возможно, его на самом деле переправили в ящике с припасами, но оно не могло попасть в мою каюту без посторонней помощи. Главными подозреваемыми были ординарцы и уборщики, но Бандит провел тщательное расследование и не нашел доказательств причастности к покушению никого из них, в том числе бедного покойного Мартина. Нельзя было исключать, что нож сам добрался до каюты через вентиляцию или другие коммуникации, но для этого понадобился бы настоящий искусственный интеллект. Изучение оружия подтвердило предположения Варро: нож не был оснащен передатчиком, и это означало, что среди нас или среди спящих в кубикуле не прятался его пилот.

– Лорд верховный канцлер, дело должно быть передано Марсианской страже, – сказал Алландер Пик, поглаживая остроконечную бородку. – Все преступления, совершенные на орбите Форума, попадают под нашу юрисдикцию.

– А что, если в деле замешаны деймоны? – перебил Виргилиан. – Лорд министр правосудия, это серьезное преступление. Корабль лорда Марло должен быть конфискован и подвергнут тщательному осмотру Святой палаты. Если оружие обладало искусственным интеллектом, вероятно, что и другие системы корабля могли подвергнуться его вмешательству. Я предлагаю немедленно прекратить любые коммуникации с «Тамерланом» и любые перемещения транспорта с корабля и обратно, пока потенциальная угроза не будет ликвидирована.

Канцлер сдержанно, прямо как его брат-император, покачал головой. Повернувшись на кресле-троне, принц Гектор Авент обратился к одетой в серое логофету справа. Девушка управляла пультом голографа и передатчиком.

– Госпожа Сильва, вы следите за ледяными стенами нашей инфосферы? – спросил он, имея в виду особые оболочки, защищавшие информационную сеть дворца.

– Да, ваше превосходительство, – мигом ответила та.

– Мы в безопасности?

– Да, ваше превосходительство.

– Мы в полной безопасности, святая премудрость, – снова обратился к верховному жрецу принц Гектор.

– Лорд верховный канцлер, я согласен с синархом, – сухо произнес Августин Бурбон. – Нельзя допустить распространения заразы. Если лорд Марло говорит правду, то, учитывая его прошлое, нужно всерьез рассмотреть возможную причастность экстрасоларианцев. Следует направить на «Тамерлан» группу следователей, чтобы убедиться, что заражения нет.

У меня проскользнула жуткая мысль. Что, если я сыграл им на руку? Что, если нож и не должен был никого убить, а был лишь отвлекающим маневром, наживкой, чтобы привлечь меня к ответственности за владение запретными машинами и казнить?

На сердце легли стальные пальцы, и мне пришлось задержать дыхание, чтобы успокоить разбушевавшийся пульс. Если все это придумал Бурбон – допуская, что они с Виргилианом были моими врагами, – то план великолепный. Даже то, что я уничтожил нож, чтобы скрыть, насколько близки к успеху были убийцы, могло стать достаточным поводом привести меня на виселицу. Прибавьте к этому искусственные кости в моей руке, устройство в мозгу моей любовницы и, возможно, даже запись моей гибели, сделанную Паллино.

– Лорд министр военных дел, не вижу в этом необходимости, – ответил принц Гектор. – Если лорд Марло говорит правду, оружие уничтожено. Расследование завершится весьма быстро, если он просто передаст необходимые данные Марсианской страже.

Но на это у лорда Бурбона уже был заготовлен ответ:

– Лишняя предосторожность никогда не повредит.

– Безусловно! – поддакнул ему синарх.

Я вспомнил, что сказала Валка.

«Он говорил, что ему обещал заплатить какой-то жрец из Капеллы».

Глава 40

План

Инквизиция зря времени не теряла.

Не успели призраки советников исчезнуть из голографической камеры, как на корабль пришло сообщение. Нас сажали под арест. Никому не позволялось покидать борт. Запрещалось принимать и отправлять сообщения, сигналы и шаттлы. Любые коммуникации блокировались.

– В чем дело? – Корво поймала меня в коридоре и нависла надо мной. – Что они сказали?

– Нас задерживают для инквизиции, – ответил я, и у капитана кровь отхлынула от лица.

Прежде чем она успела ответить, я добавил:

– Лорд Бурбон с синархом действуют на опережение. Им удалось убедить Совет, что нож-ракета был оснащен искусственным интеллектом. Корабль обыщут.

– Ничего не найдут, – стиснула зубы Отавия.

– Если захотят, то подбросят все, что надо будет, – сказал я через ее плечо в ближайшую камеру наблюдения.

– Думаешь, они же и нож подкинули?

– Либо знают, кто подкинул, – ответил я. – В любом случае они могут найти достаточно улик, помимо моей левой руки и Валки. Больших усилий тут не понадобится. – Я поднял виновную конечность. – Где Окойо?

– А как же император? – спросила Отавия, следуя за мной по коридору. – Вы ведь с ним друзья?

«Друзья»? Я едва не фыркнул, но не стал обижать ни в чем не виноватую Корво.

– Если они получат фору, его величество уже не успеет вмешаться. Отавия, я остаюсь для него проблемой. Брак с Селеной – одно из решений этой проблемы, но, если от меня избавятся, вряд ли он станет по мне горевать, – быстро ответил я; язык не поспевал за мыслями. – Они хотят меня убрать, и если состряпают достаточно правдоподобные обвинения, император и пальцем не пошевелит, чтобы их остановить. Он не станет накладывать вето на решение Капеллы и самого синарха, если те объявят меня дьяволопоклонником. – Едва не рассмеявшись, я дотронулся до вышитого на груди пентакля с трезубцем.

– Куда мы идем? – вдруг спросила Отавия, остановившись.

– Я же сказал! – рявкнул я. – Искать Окойо. Где она?

– В медике! – ответила Корво, указывая туда, откуда мы пришли. – Нам в другую сторону!



– Не думаю, что это необходимо! – не снимая сапог, Валка уселась на столик для переодевания, занимавший середину прихожей кубикулы. – Они и так знают, что я тавросианка.

– Да, но они могут об этом забыть и не уделить тебе чрезмерного внимания, – сказал я ей в глаза, положив руки на плечи.

– Потому что я просто твоя женщина? – усмехнулась Валка.

Времени пререкаться не было.

– Да! – ответил я и прошептал: – Но не для меня. Если они настолько глупы, чтобы думать о тебе лишь как о моей женщине, они могут недооценить твою важность и не цепляться к тебе.

– Так-то лучше, – сказала она, и за ледяным фасадом мелькнула улыбка.

– Тебе нужно лечь в фугу. Им может не прийти в голову, что ты участвовала в заварушке, и тогда о тебе вообще забудут. – Я сжал пальцы на ее плечах, придавая словам убедительности, и мысленно взмолился, чтобы она хотя бы раз в жизни сразу, без возражений согласилась со мной. – Если у них получится привязать тебя к делу, меня повесят. Кроме того, им нельзя знать, как близок к осуществлению был их замысел.

– Ты уверен, что замысел был именно в этом?

– А ты еще сомневаешься?

На самом деле я не надеялся, что они забудут о существовании или происхождении Валки, но в фуге она хотя бы могла перестать быть фигурой на доске.

Мы немного помолчали. Я убрал руки и отошел, давая Валке пространство и время подумать. Я видел, как она напряженно размышляет; мысли расчерчивали лицо, как молнии тучу.

Позади стояли ясли для фуги, одни из двадцати, размещавшихся в прихожей. Персонал полагалось запускать сюда по две декады; здесь раздевались и укладывались в капсулы. Сегодня мы были одни. Я приказал Корво найти Лориана и Бандита и попросил Окойо подождать снаружи.

– Как думаешь, что они найдут? – спросила Валка.

– Ничего, – ответил я. – Но это не имеет значения.

– Если только ты не выяснишь, как нож попал на корабль.

Молнии в моей голове прекратили сверкать. Она была права. Это была наша единственная надежда.

– Мы не прощаемся, – сказал я, тяжело вздохнув, и отошел назад.

– Давай без лишней драмы, – ответила она и принялась расстегивать сапоги.

– Ну хотя бы сегодня-то можно?

Согласно буркнув, Валка кинула сапоги в корзину у ближайшей капсулы. Вскоре к ним присоединилась остальная одежда, и, голая, Валка повернулась ко мне. На ее лице было странное выражение. Изогнутые брови были хмуро сведены. Такой я ее почти никогда не видел, особенно на людях.

Она переживала.

– Увидимся на той стороне.

«На какой?» – спросил я себя.

Кто мог знать, каким будет мир, когда она проснется. И проснется ли вообще?

Она сделала полшага назад, повернулась и собралась лезть в капсулу, но я поймал ее за руку. Не помню, как подошел к ней, помню только, что мы сблизились. Запустив обе руки в ее волосы, я поцеловал ее, быстро и страстно. Когда мы разомкнули губы, она оттолкнула меня. Ее клановая татуировка тянулась по руке до ключицы и спускалась дальше по левому боку. Как жестоко, как непростительно, что теперь я лишь смутно могу вспомнить ее узоры, хотя когда-то знал их наизусть!

– Зови доктора, – сказала Валка. – Скорее.

– Я люблю тебя, – выдохнул я, оборачиваясь на пороге.

– Ну… – забираясь в ясли, улыбнулась она, – я тебе верю.



Бандит с Лорианом дожидались меня в моей каюте – по-прежнему самом безопасном месте на корабле. Корво было поручено уничтожить любые случайные оговорки, зафиксированные корабельными устройствами перехвата связи. Я посвятил их в суть дела и попросил не терять времени. До прибытия инквизиции на «Тамерлан» оставались считаные часы. Нужно было действовать быстро.

– Как я уже говорил, – начал Бандит, – лишних людей на корабле нет. Никаких «зайцев», никаких незваных гостей. Варро был прав: этой штукой, порезавшей доктора и Мартина, никто не управлял. Айлекс не нашла в ней передатчика, так что она вполне могла быть… разумной.

– Жаль, что мы ее не сохранили, – кивнул Лориан. – Даже если инквизиторы не поверят нашим докладам, нож снял бы с нас подозрения.

– Они бы сами его выбросили, – отмахнулся я.

Но Лориан был прав. Я мог бы передать нож Марсианской страже, министерству правосудия или даже лично императору.

– Что на тебя нашло, когда ты решил его уничтожить? – спросил Лориан, и я почувствовал, что он сильно сердится.