Адам Кристофер
Очень странные дела. Тьма на окраинах города
Adam Christopher
DARKNESS ON THE EDGE OF TOWN
Copyright © 2019 Netflix, Inc.
All rights reserved.
This translation published by arrangement with Del Rey, an imprint of Random House, a division of Penguin Random House LLC «STRANGER THINGS™» is a trademark or registered trademark of Netflix CPX, LLC and NETFLIX CPX International, B. V. All Rights Reserved.
© Сороченко М., перевод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
***
Первый же роман Адама Кристофера «Штат Нью-Йорк» был признан книгой года периодическими изданиями SciFiNow и Financial Times. Также Адам – автор таких книги как «Рожденный убивать», «Обычное греопадение для Голливуда», «Убийство – моя профессия», «Семь чудес», «Канат над бездной» и «Обжигающая тьма». Писатель внес свою лепту в расширение литературной вселенной «Звездных войн», включив свое произведение в антологию, посвященную сорокалетию всемирно известной франшизы.
Адам уже занимался официальными новеллизациями: из-под его пера вышли романы для успешного сериала CBS “Элементарно», а также для видеоигры DISHONERED, завоевавшей несколько премий. Совместно с Чаком Вендигом автор работал над книгой «Темный круг» для Archie Comics.
adamchrisopher.co.uk
Twitter: @ghostfinder
***
Посвящается Сандре – как всегда. И Обри – по определенным причинам.
Пролог
26 декабря 1984 года
Лесной домик Хоппера
г. Хоукинс, штат Индиана
Джим Хоппер пытался стереть улыбку с лица, но та лишь становилась шире. Он стоял у кухонной раковины, по локоть погрузив руки в горячую мыльную воду, и наблюдал, как за окном падает снег – огромными хлопьями размером с кулак.
Рождество было не самым лучшим праздником. Во всяком случае, для него. И так продолжалось уже… ну, достаточно долго. С тех пор, как он узнал о Саре. Хоппер и понимал, и принимал это, так что последние шесть лет – уже почти семь – после возвращения в Хоукинс он покорялся растущему внутри чувству горя и утраты, которое неизменно становилось все сильнее по мере приближения праздников.
Покорялся? Нет, не совсем подходящее слово. По правде говоря, он приветствовал это чувство, позволял ему захлестнуть себя, потому что так было… легко. И удобно.
И безопасно, как ни странно.
Но с другой стороны, он ненавидел себя за это. За то, что сдается. За то, что каждый год позволяет прорасти в сознании семенам безысходности. Однако ненависть к себе только погружала его глубже во тьму, и все повторялось по кругу – снова и снова.
Но только не теперь.
Не в этом году.
Впервые все действительно стало по-другому. Его жизнь изменилась, и эта перемена показала ему, насколько низко он пал и в кого успел превратиться.
И все благодаря ей – приемной дочери по имени Джейн. Теперь она официально носит его фамилию.
Джейн Хоппер.
Одиннадцать.
Оди.
Хоппер почувствовал, как уголки губ снова растягиваются в невольной улыбке. В этот раз он даже не пытался сдерживаться.
Присутствие рядом Оди не означало, что он забыл прошлое – разумеется, нет. Однако то, что она теперь с ним, накладывало новые обязательства. Теперь у него снова есть дочь, которую нужно воспитывать. А значит, пора двигаться дальше. Прошлое никуда не делось, но он наконец-то сумел усыпить его в глубине подсознания.
А на улице продолжал падать снег, который уже укрыл деревья вокруг хижины белым одеялом толщиной более чем в полметра. По радио сказали, что бури не ожидается, и штормовых предупреждений тоже не было. Однако прогноз погоды, который Хоппер поймал днем, казался теперь несколько оптимистичным. Обещали обильные осадки по всей территории страны, но казалось, будто весь снег выпал на паре гектаров площади вокруг старого домика его деда. Если хотите куда-то ехать, сказали по радио, то просто… не стоит этого делать. Оставайтесь дома. Грейтесь. Пейте эгг-ног[1].
Хоппера такой вариант устраивал.
Но вот Оди…
– Вода остыла.
Джим вышел из задумчивости и неожиданно обнаружил, что Оди стоит рядом с ним. На лице девочки ясно читались заинтересованность и беспокойство: почему он так долго моет посуду? Даже вода уже остыла. Хоппер вытащил из раковины руки, на которых осела пена; кожа на подушечках пальцев сморщилась. А вот гора посуды, из которой они сегодня доедали остатки еды, оставшейся после рождественского пира, почти нисколько не уменьшилась в размерах.
– Все хорошо?
Хоппер взглянул на Оди, в ее широко распахнутые в ожидании глаза, и понял, что опять начинает улыбаться. Черт побери, он просто не может себя сдержать.
– Да, все хорошо, – ответил Хоппер.
Он потянулся взъерошить ей темные кудри, но Оди сморщилась и отпрянула от руки, покрытой мыльной пеной. Хоппер засмеялся, отдернул руку и взял полотенце с кухонной тумбы. Вытирая руки, он кивнул ей за спину, в сторону небольшой комнатки.
– Удалось связаться с Майком?
Она вздохнула – пожалуй, чересчур драматично, подумалось Джиму. Хотя опять же, для нее ведь это в новинку, а очень часто и вовсе кажется испытанием. Оди подошла к дивану, взяла большую карманную рацию прямоугольной формы и протянула мужчине, как будто он мог каким-то образом достать оттуда ее друзей.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем девочка нетерпеливо взмахнула зажатой в руке рацией.
– И чем я смогу помочь? – Хоппер перекинул кухонное полотенце через плечо. – Она не работает?
Он взял у нее устройство и повертел в руках.
– Неужели пора менять батарейку?
– Рация работает, – ответила Оди. – Просто никто не отвечает.
Она еще раз вздохнула и опустила плечи.
– Ох, точно же. – Джим вдруг вспомнил, что Майк, Дастин, Лукас и Уилл сегодня разъехались навестить родственников, и вся компания оказалась вне досягаемости новой портативной рации Оди.
Девочка забрала у него устройство и стала щелкать кнопками и вертеть регуляторами. На каждое ее действие динамик отзывался короткими всплесками статических помех.
– Осторожнее, – произнес Хоппер. – Это ведь подарок тебе от ребят. Они очень старались.
Он невольно поморщился, вспомнив, что его собственные усилия на этом поприще (осознание, что из игры «Голодные бегемотики» она уже выросла, настигло Хоппера как удар кувалдой – сразу, как только Оди сняла бумагу с его рождественского подарка) меркнут по сравнению с настоящей рацией, на покупку которой скинулись мальчишки.
Похоже, без должной практики можно быстро растерять навык отцовства. Игру про бегемотиков он купил почти без раздумий – просто потому, что ее любила Сара, но…
Но Оди – это не Сара.
Однако сейчас девочка была настолько поглощена рацией, что не заметила, как стало неловко Хопперу. Он повернулся к раковине, открыл горячий кран и начал помешивать воду одной рукой, чтобы добиться равномерной температуры.
– Ты же хорошо провела вечер? – Он взглянул на Оди через плечо. – Верно?
Она кивнула и перестала щелкать рацией.
– Верно, – повторил Хоппер и закрыл кран. – Уже завтра они вернутся. А может, получится связаться с ними вечером, но попозже.
Раковина наполнилась теплой водой, и мужчина вернулся к мытью посуды. За спиной послышались шаги: Оди снова зашла на кухню и встала рядом с ним. Он взглянул на девочку.
– Слушай, – он погрузил в воду одну из многочисленных тарелок, – я понимаю, что тебе скучно. Но скука – это дело хорошее, поверь мне.
Оди нахмурилась.
– Скука – это хорошо?
Хоппер помедлил. Он надеялся, что не загнул куда-нибудь не туда в своей импровизированной родительской мудрости.
– Совершенно верно. Потому что если тебе скучно – значит, ты в безопасности. А еще, когда скучно, в голову приходят самые разные мысли. Мысли – это хорошо. Лишними они не бывают.
– Мысли – это хорошо, – повторила за ним Оди утвердительным тоном.
Джим взглянул на дочь. Казалось, можно было разглядеть, как в голове у нее вращаются шестеренки.
– Верно, – подтвердил он. – А мысли приводят нас к вопросам, и это тоже хорошо.
Хоппер отвернулся к окну, чтобы дочь не заметила, как он нахмурился. «Вопросы – тоже хорошо»? Что, черт возьми, он несет? Интересно, это избыток выпитого эгг-нога повлиял или, наоборот, недостаток?
Оди выскользнула из кухни. Через мгновение Хоппер услышал, как заработал телевизор. Он глянул через плечо: она сидела на диване, откуда невозможно было дотянуться до кнопок, тем не менее каналы быстро сменяли друг друга. Экран мигал при переключении, и на нем снова и снова появлялась разноцветная каша помех.
– Телевизор не работает, – пожаловалась Оди.
– Да, это из-за погоды. Извини, но боюсь, вряд ли что-то изменится в ближайшее время. Не хочешь еще раз сыграть в «Голодных бегемотиков»?
Предложение Хоппера было встречено молчанием. Он еще раз оглянулся и увидел, что Оди свернулась калачиком на диване и смотрела на него таким взглядом, который мог означать лишь… незаинтересованность.
Хоппер рассмеялся:
– Да я просто предложил. Ну, тогда почитай книгу, что ли.
Он закончил с посудой и вытащил пробку из раковины. Пока вода стекала в сливное отверстие, Хоппер вытирал руки и смотрел в окно. Вдруг в отражении стекла он заметил диванчик перед телевизором, но девочки на нем уже не было.
«Ну и хорошо», – подумал Джим. Он ничего не мог поделать с погодой, но, возможно, застрять в домике посреди леса не так уж плохо. Дни перед Рождеством были весьма насыщенными: Оди проводила время с друзьями, а Хоппер воспользовался возможностью побыть с Джойс. Та справлялась и одна, но с удовольствием провела время в его компании. Джонатан тоже.
Хоппер развернулся и прошел к красному квадратному столу, стоявшему у стены за дальней стороной кухонной стойки, на котором возвышалась раскрытая коробка с «Голодными бегемотиками». Мимолетно задумавшись, можно ли сыграть в эту игру одному, он отодвинул стул, но тут вновь появилась Оди. Она поглядела на него с таким серьезным видом, что тот замер на месте, одной рукой все еще держась за спинку стула.
– Э-э… Все нормально?
Оди, не сводя пристального взгляда с Хоппера, наклонила голову, словно собака, прислушивающаяся к недоступному для человеческого уха звуку.
– Что такое? – спросил он.
– Почему ты стал полицейским?
Хоппер моргнул от неожиданности, затем глубоко вздохнул. Вопрос прозвучал как гром посреди ясного неба.
К чему она клонит?
– Что ж, – он провел еще влажной рукой по волосам, – это интересный вопрос…
– Ты сказал, что вопросы – это хорошо.
– Хм… да, сказал. И это правда.
– И этот тоже?
Он усмехнулся и оперся запястьями о спинку стула.
– Конечно. То есть это хороший вопрос… Но я не уверен, что на него есть простой ответ.
– Я мало знаю про тебя, – сказала Оди. – А ты знаешь про меня…
Хоппер кивнул:
– Это… Да, пожалуй, так и есть.
Джим обошел стул и сел к столу. Оди отодвинула стул напротив и тоже села, вытянув локти перед собой.
Хоппер задумался:
– Не думаю, что я действительно хотел стать полицейским. Просто тогда мне это показалось хорошей идеей.
– Почему?
– Ну-у… – Он замолчал ненадолго, немного распрямил спину и поскреб рукой небритый подбородок. – В общем, на самом деле я не знал, чем себя занять. Я тогда только-только вернулся из…
Он снова умолк.
Э, нет, еще рано. Такие разговоры лучше отложить на потом.
Хоппер пренебрежительно махнул рукой.
– Я просто хотел что-то сделать. Что-то изменить. Помочь людям, наверное. А еще у меня были навыки и опыт, которые я считал полезными. Так я стал полицейским.
– И?
Хоппер нахмурился.
– Что «и»?
– Ты что-нибудь изменил?
– Ну…
– Ты помог людям?
– Ну, я помог тебе, разве нет?
Оди улыбнулась:
– А где ты был?
– Что?
– Ты сказал, что вернулся.
Хоппер покачал головой:
– Не уверен, что ты уже готова к этому.
Он вдруг почувствовал тяжесть в груди. На секунду подкатила тошнота – видимо, от небольшого прилива адреналина в сочетании с легким опьянением после выпитого эгг-нога.
В этот раз головой покачала Оди.
– «Вопросы – это хорошо», – повторила она его слова.
Разумеется, ее можно понять. Он взял ее к себе, спас и защитил. Вместе они прошли через такое, что другим не могло и присниться, а теперь официально стали одной семьей… И все же Хоппер понимал, что сейчас он для Оди – такая же загадка, какой она была для него в тот вечер у Джойс, когда он забрал ее с мальчишками со свалки металлолома.
Она опустила подбородок и смотрела на Хоппера исподлобья. Эта юная особа явно требовала ответа на свой вопрос.
– Послушай, девочка. Есть вещи, о которых тебе знать еще рано. И кое-что другое, о чем я не готов пока рассказывать.
Оди сдвинула брови: она сосредоточенно размышляла. Джим поймал себя на том, что с восхищением наблюдает за девочкой и задается вопросом, куда дальше двинется ход ее мыслей.
– Что такое Вьетнам? – наконец спросила Оди.
Хоппер приподнял бровь:
– Вьетнам? Где ты услышала это слово?
Оди мотнула головой:
– Я прочитала.
– Прочитала? – переспросил он.
– На коробке. В подполе.
– В под… – Хоппер засмеялся. – Ты обследовала дом?
Она кивнула.
– Ну ладно, да, ты права. Я действительно вернулся из Вьетнама. Это другая страна, очень далеко отсюда.
Оди придвинулась ближе к столу.
– Но… – Хоппер остановился. – Вообще-то… это не самая хорошая идея.
– Какая?
– Рассказывать тебе о Вьетнаме.
– Почему?
Он вздохнул. Действительно, это вопрос.
Но каков же ответ?
Правда в том, понял Джим, что ему не хочется говорить о Вьетнаме. Нет, у него не было никаких травм или внутренних демонов, однако все случилось так давно… К тому же спустя время ему уже казалось, что эти события произошли с кем-то другим. И хотя Хоппер никогда не обдумывал это по-настоящему, он все же понимал, что разграничивает прошлое в собственной голове. Так что да – во Вьетнаме было тяжело, и он вернулся оттуда не тем, кем был прежде, – как и большинство, разумеется, – однако все это больше не имело значения. С тех пор многое изменилось.
А еще приходилось признать, что его жизнь разделилась на две части совершенно иным образом.
На то, что случилось до Сары. И на то, что после…
Все остальное не имело особого значения. Включая Вьетнам.
Просто Хоппер не знал, как объяснить это Оди.
– Потому что, – произнес он с улыбкой, – Вьетнам был очень давно. В смысле по-настоящему давно. И я теперь совсем другой человек.
Он облокотился на стол.
– Послушай, мне, правда, жаль. Я понимаю, что тебе любопытно и что ты хочешь узнать обо мне побольше. Я твой…
Он помедлил. В ожидании ответа Оди приподняла бровь и вновь вздернула подбородок.
Мужчина облегченно вздохнул.
– Я твой отец теперь. И ты действительно многого обо мне не знаешь, в том числе про Вьетнам. Когда ты станешь старше, я тебе расскажу.
Оди нахмурилась. Хоппер поднял руку, отклоняя возражение; он знал, что оно обязательно последует.
– Уж поверь мне. Однажды ты будешь готова к этому, да и я тоже. Но сейчас нам не стоит продолжать. Хорошо, милая?
Девочка поджала губы. Затем коротко кивнула.
– Ну ладно, – произнес Хоппер. – Послушай, я понимаю, что тебе скучно и у тебя есть вопросы. Это хорошо. Так что, может, мы найдем какую-нибудь другую тему для разговора? Позволь только, я приготовлю кофе.
Хоппер поднялся, подошел к кухонной стойке и принялся возиться с кофемашиной. Это был почти музейный экспонат, найденный им в одном из шкафов, но работало устройство на удивление отлично. Он только начал набирать воду в емкость, как вдруг за спиной раздался глухой стук.
Хоппер обернулся. Оди стояла там же и вытирала пыльные руки о джинсы, а на столе перед ней непонятным образом оказалась большая картонная коробка с папками, на боку которой было написано одно слово:
НЬЮ-ЙОРК
Хоппер не видел эту коробку много лет, однако знал, что находится внутри. Он подошел и придвинул ее к себе, а затем взглянул на Оди.
– Знаешь, я не уверен…
– Ты сказал найти что-нибудь другое. – Девочка указала на коробку. – Вот. Что-то другое.
Хоппер понял по ее взгляду и интонации – в этот раз она не отступит.
Ну, хорошо. Нью-Йорк – так Нью-Йорк.
Он сел за стол и посмотрел на коробку. Что ж, по крайней мере это было не очень давно.
Но готова ли она к этому рассказу?
А он сам готов?
Оди села напротив него. Мужчина откинул крышку с коробки. Внутри беспорядочной кучей были навалены досье и бумаги, сверху лежала толстая папка, перетянутая красными резинками.
Ох…
Он потянулся к папке и, не вынимая ее из коробки, снял резинки и открыл обложку. Взгляд упал на большую черно-белую фотографию: лежащее на кровати мертвое тело в рубашке, залитой темной кровью.
Хоппер закрыл папку, потом коробку, после чего откинулся назад на стуле и взглянул на Оди.
– Это не очень хорошая идея.
– Расскажи мне про Нью-Йорк.
– Послушай, Оди…
Крышка коробки вдруг откинулась сама по себе. Хоппер недоуменно моргнул, затем перевел взгляд на девочку. Выражение ее лица было твердым, неподвижным, решительным.
Мужчина пошевелил головой, разминая шею.
– Ну, хорошо. Хочешь Нью-Йорк, будет тебе Нью-Йорк.
Он пододвинул коробку еще ближе, но в этот раз вместо верхней папки достал другой предмет – большую белую карточку в полиэтиленовом пакете для вещественных доказательств, к углу которого была прицеплена бумажка с описанием содержимого.
Хоппер пристально посмотрел на карточку, выглядевшую безлико, затем перевернул пакет и отодвинул лист с описанием. На обратной стороне карточки был изображен толстыми линиями один-единственный символ, вероятно, отрисованный от руки черными чернилами: незаштрихованная пятиконечная звезда.
– Что это?
Хоппер поднял глаза. Оди стояла на цыпочках, пытаясь заглянуть внутрь коробки. Он пододвинул коробку ближе к ней и вынул изнутри карточку.
– Просто карта из одной дурацкой игры, – ответил он со смехом. Но смеяться быстро расхотелось, когда он вновь взглянул на символ. – А вообще, кажется, у тебя отлично бы получилось в нее сыграть.
Оди снова села на стул. Она взглянула на Хоппера, и тот заметил блеск в ее глазах.
– Игра?
– Мы еще к этому вернемся.
Он положил карточку перед собой на стол, затем взял коробку и опустил ее на пол, поставив рядом со стулом. Он по-прежнему не прикасался к верхней папке, вытащив вместо нее другую стопку документов. Сверху лежало благодарственное письмо от начальника Полицейского департамента Нью-Йорка.
Хоппер прочел дату на первой строчке: 20 июля 1977 г., среда.
Он сделал глубокий вдох, затем посмотрел на Оди.
– До того как стать шефом полиции Хоукинса, я служил в полиции Нью-Йорка. Детективом в убойном отделе.
Слово было незнакомым для Оди, и она повторила его вслух.
– Ах, да, – сказал Хоппер, – «убойный отдел» – это значит «по расследованию убийств».
Девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Джим вздохнул, гадая, не открыл ли он только что ящик Пандоры.
– Ну ладно. Летом 1977 года случилось кое-что очень странное…
Глава первая
Вечеринка в честь дня рождения
4 июля 1977 года
Бруклин, Нью-Йорк
Коридор был белым. Стены, пол, потолок. Картины и статуэтки. Белая белизна на белом фоне, от которой у Хоппера начала кружиться голова. Снежная слепота прямо в центре города. Представьте себе такое.
Весь дом был белым, сверху донизу, все комнаты и этажи. Снаружи он являл собой кирпичный особняк, типичный для Бруклина, но внутри – сплошная художественная инсталляция. Так что бокал с красным вином Хоппер крепко держал за чашу, а не за ножку, из опасений пролить хотя бы каплю.
Он подумал, что в таком доме могут жить только очень богатые люди, потому что лишь они в состоянии позволить себе целую армию уборщиков, которые требуются для поддержания такой чистоты. Богатые люди, возомнившие себя Энди Уорхолом[2]. А может быть, богатые люди, которые дружат с Энди Уорхолом или хотя бы знакомы с одним из его дизайнеров.
А еще у этих людей есть дети, двое из которых – близнецы, и они до сих пор веселятся по случаю двойного дня рождения. Праздник проходит на большой кухне в задней части дома, откуда можно выйти в пышный сад, окруженный высокими стенами. Этот невероятный оазис спрятан между старыми домами, и зелень его каким-то образом выжила в летнем пекле, которое превратило остальную часть Нью-Йорка в пыльный котел. Праздничный шум доносился даже до спартанского коридора, куда Хоппер удалился в поисках уединения (хотя бы временного) в компании с неудачно выбранным напитком.
Он поднял бокал повыше и вгляделся в его содержимое. Красное вино на детском дне рождения.
Да уж, Палмеры – не из простых.
Хоппер вздохнул и отпил немного вина. Не так он планировал отпраздновать Четвертое июля[3], однако понимал, что не должен никого винить. Тридцать детей (почти весь класс Сары из начальной школы) замечательно проводили время. Их развлекали профессиональные аниматоры, нанятые Палмерами специально ради этого дня. А еду и напитки (с излишним содержанием сахара) разносили официанты, которым за один выезд, возможно, платили больше, чем Хоппер зарабатывал за месяц.
Про взрослых на этой вечеринке тоже не забыли – даже для них Палмеры организовали развлечения. Если пройти дальше по белому коридору, то за одной из множества белых дверей можно было найти родителей (за исключением Хоппера), которые собрались на специальное представление. Кто-то сказал, что будет нечто вроде магических трюков. Диана уговаривала мужа пойти с ней, даже пыталась затащить за руку внутрь, но… Магическое представление?
Нет уж, ему и здесь хорошо. Одному. В бесконечно белом холле. С бокалом вина.
Из кухни послышался взрыв смеха, и ему вторил почти такой же звук с противоположного конца коридора. Хоппер посмотрел в одну сторону, потом в другую в раздумьях, к кому будет лучше присоединиться. В итоге он покачал головой, мысленно обругал себя за занудство и неумение веселиться, после чего направился к взрослым. Открывая дверь в конце коридора, он уже ожидал увидеть за ней белую комнату с белым роялем в центре – с Джоном Ленноном за клавишами и лежащей на крышке Йоко Оно.
Но в действительности он обнаружил очередную гостиную, одну из многих в этом особняке. Пожалуй, она была не настолько безжизненной, как другие комнаты: здесь белизну стен хотя бы оттенял теплый коричневый цвет книжных шкафов, вероятно, сделанных из натурального дерева и украшенных орнаментом.
Хоппер с легким щелчком закрыл за собой дверь и вежливо кивнул людям, стоявшим рядом со входом. Он заметил, что стояли в основном отцы, в то время как матери и тети расположились за большим круглым столом, занимавшим значительную часть комнаты. Все их внимание было приковано к женщине, которая сидела во главе стола, лицом к двери. Она была молода, с красным узорчатым шарфиком, обмотанным вокруг головы, а прямо перед ней стоял – вы не поверите! – хрустальный шар, черт бы его дери.
Хоппер напрягся и сжал зубы, но сдержался и не стал демонстративно смотреть на часы. Ему было неуютно здесь, он ощущал себя не в своей тарелке. По всей видимости, он единственный из присутствующих мужчин не разоделся в пух и прах на детский праздник. Другие отцы облачились в спортивные пиджаки с широкими лацканами разнообразных землистых оттенков и повязали галстуки.
«Ах, да. Пиджак и галстук в стиле «Модель Т»[4]: Любой цвет, который вам понравится, – лишь бы он был коричневым».
Хоппер неожиданно понял, что ему совсем даже неплохо в красной клетчатой рубашке и синих джинсах. Во всяком случае, удобно. Синтетическая ткань в такую жару – не самое мудрое решение. Кажется, несколько стоявших рядом мужчин сами уже убедились в этом, судя по их раскрасневшимся и блестящим от пота лицам.
Хоппер усмехнулся и поспешил спрятать ухмылку за бокалом вина, затем переключил внимание на сцену, разворачивавшуюся в центре комнаты. Диана сидела с еще несколькими женщинами (большинство из них были одеты в длинные струящиеся платья из хлопчатобумажной ткани, которые определенно были полегче модных нарядов мужчин), наклонившись вперед, и внимательно слушала гадалку. Та пристально вглядывалась в хрустальный шар и притворялась, будто читает будущее… интересно, чье? Синди – матери Тома?
Женщины сменили друг друга, и Хопперу стало неинтересно следить за ними. Ему вдруг захотелось выпить еще вина.
Гадалка продолжала что-то монотонно бубнить. Она оказалась моложе, чем ожидал Хоппер – впрочем, он и сам не знал, сколько лет должно быть предсказательницам судеб. Разве им не положено быть старухами? Не то чтобы это имело какое-то значение – в конце концов, это просто представление, не более.
Хоппер велел себе расслабиться, наслаждаться шоу и не быть таким мухомором.
Из задумчивости его вывел взрыв аплодисментов. Он оглянулся и заметил, что женщины за столом опять пришли в движение – к предсказательнице подсаживалась новая жертва для гадания.
Это была Диана. Она засмеялась над словами соседки, затем оглянулась через плечо. Ее глаза засияли при виде мужа, и она махнула рукой, призвав его подойти поближе.
Он бросил смущенный взгляд на остальных отцов, продвинулся вперед и встал за стулом, на котором сидела Диана. Жена протянула к нему руку, и Хоппер сжал ее, в ответ она еще раз посмотрела на него и улыбнулась.
Он ответил тем же и произнес:
– Ну и чего ты на меня смотришь? Лучше на Мадам Загадку гляди, она сейчас предскажет тебе будущее.
Гадалка рассмеялась. Она слегка отодвинула со лба шарфик и взглянула на мужчину.
– Прошлое, настоящее, будущее – все пути, все дороги открыты для меня! – С этими словами она взмахнула руками над хрустальным шаром.
Диана улыбнулась, затем глубоко вдохнула, села прямо и закрыла глаза. Медленно выдохнула через нос.
– Ладно, – произнесла Диана. – Выкладывайте.
Присутствующие радостно зааплодировали, гадалка тоже пыталась подавить смех. Она качнула головой, разминая шею, положила ладони на стол по обе стороны от хрустального шара и пристально уставилась в него.
Предсказательница молчала. Сосредоточенно сдвинув брови, она долго смотрела в шар. В дальнем конце комнаты слышалось перешептывание мужчин, которые потеряли интерес к зрелищу.
А затем…
– Я… ой!
Гадалка резко отпрянула от шара. Хоппер тут же положил руку на плечо жене, а та коснулась в ответ его.
Предсказательница судьбы закрыла глаза. Лицо исказилось, точно от боли. Хоппер почувствовал, что Диана сильнее сжала его ладонь; ему стало немного не по себе. Эта женщина просто разыгрывала представление, все было не по-настоящему – однако атмосфера в комнате изменилась, легкость и веселье вмиг улетучились.
Хоппер закашлялся.
Гадалка открыла глаза, наклонила голову и заглянула в хрустальный шар.
– Я вижу… вижу… – Она мотнула головой и крепко зажмурилась. – Тьму. Облако… Нет, это волна, она ползет и накрывает… накрывает.
Диана заерзала на стуле и обернулась к мужу.
– Свет… – продолжала гадалка. – Нет, не свет. Это… отсутствие. Пустота. А тьма, как облако, как волна, приближается и накрывает…
Она резко глотнула воздух, словно задыхаясь. Диана в ужасе подскочила – как и половина людей в комнате.
Хоппер покачал головой.
– Слушайте, если это какая-то шутка…
Женщина в ответ начала мотать головой.
– Тьма. Ничего, кроме тьмы. Огромное облако, черное, как змея…
– Думаю, достаточно, – произнес Хоппер.
– Тьма приближается. Ночь без конца. День без рассвета. День з…
– Я сказал, достаточно! – Хоппер стукнул ладонью по столу.
Гадалка резко распахнула глаза и вдохнула полные легкие воздуха. Несколько раз моргнула и удивленно оглядела собравшихся, как будто только что очнулась от глубокого сна.
А затем все заговорили одновременно. Женщины начали быстро покидать свои места; их неожиданно смутило собственное участие в этой игре. Мужчины тихонько переговаривались у дверей. Диана встала, и Хоппер обнял ее одной рукой за плечи.
– Ты в порядке?
Диана кивнула и потерла лоб.
– Да, все хорошо. – Она повернулась к нему и слабо улыбнулась.
Хоппер снова взглянул на гадалку.
– Слушайте, я не знаю, что вы такое придумали, но, господи, мы же на детском дне рождения. Если хотите пугать людей – может, лучше приберечь это для Хэллоуина?
Предсказательница смотрела на него оторопелым взглядом, щурясь, словно никак не могла уловить смысл сказанного. Остальные родители один за другим проскальзывали за дверь. Хоппер тоже развернулся к выходу.
– Все хорошо? – услышал он голос жены. Он обернулся и понял: она обращалась не к нему, а к гадалке, которая потирала виски.
– Ох… да. Послушайте, – сказала та. – Я прошу прощения. Правда. Сама не знаю, что на меня нашло.
– Да уж, это точно. – Хоппер положил руку Диане на плечо и повел ее к двери. Только на пороге он оглянулся. Женщина осталась сидеть за столом, и выглядела она теперь еще моложе, а красный шарфик и хрустальный шар смотрелись нелепо.
– Я поговорю об этом со Сьюзен и Биллом, – сказал Хоппер.
– Джим, хватит, – качнула головой Диана.
Он нахмурился, сердито засопел и вышел. Но стоило паре оказаться в коридоре, как гнев ослаб: к ним из толпы детей со всех ног бежала Сара. В одной руке она держала бумажный пакет, белый в красную полоску, а в другой – картонную коробку с квадратными отверстиями по бокам и прочной ручкой наверху, которую Сара стискивала до побелевших костяшек пальцев.
– Эй, дружочек, что у тебя там? – Хоппер опустился на колено перед шестилетней дочерью.
– Праздничный торт! И камень-питомец – всем такой подарили. Моего зовут Молли.
– Понятно, – медленно проговорил мужчина и наклонил к себе коробку с камнем, когда Сара протянула ее вперед. – Как думаешь, Молли захочет кусочек торта?
– Не говори глупостей, папа. Молли питается лимонадом.