– Я уже помолвлена, – нервно усмехнувшись, заметила Марина. – Не забыл?

– Я хочу предложить тебе работать у меня.

– В «Деливерэбл»?

– Мне нужен главный редактор. Ты также сможешь писать, вести собственные проекты. Я предложил бы тебе начать с истории Морти Райсса. Из материала, который мы уже собрали, вытечет много интересного.

– Вау. – Марина села за стол. – Поистине щедрое предложение.

– Ты будешь вторым лицом в команде. Сразу после меня.

– Спасибо, Оуэн. Я польщена. Честно.

– Но при этом собираешься отказаться.

Марина не могла смотреть ему в глаза. Тяжело было слышать разочарование в его голосе. К ее горлу подступил тугой комок.

– Прости, – тихо сказала она, – но я не могу.

Оуэн кивнул. Они немного помолчали, а потом он взял бутылку «Шато Марго» и налил вино в два бокала, которые заранее поставил на обеденный стол.

– О’кей, – сказал Оуэн. – Но, если ты когда-нибудь передумаешь, мои двери всегда для тебя открыты.

– Спасибо. Ты очень добр ко мне.

– Ладно. Как бы там ни было, предлагаю тост. За эту историю. И за Данкана – от нас двоих.

Марина взяла свой бокал и подняла его, салютуя Оуэну. Ее сердце стучало гулко и тревожно. Марине и прежде много раз приходилось портить отношения с людьми – иногда это было ужасно. Но сейчас, похоже, было хуже, чем когда-либо прежде.

– Кстати, насчет этой истории, – медленно сказала Марина, ставя бокал на стол.

– Что-то не так?

– Я хочу, чтобы ты подписал ее своим именем.

Оуэн выглядел сбитым с толку.

– Не понял. Почему? Это же твой сюжет. Ты его раскопала. И сделаешь на этом имя и карьеру, Марина.

– Я все понимаю. Но отдаю его тебе. О’кей?

– Это как-то связано с Эллисами?

Марина нахмурилась:

– Это мое решение. Я просто не могу больше подвергать свою жизнь опасности. Не хочу, чтобы за мной следили. Это было очень страшно. К тому же пресса и так уделяет Гранту и его семье достаточно внимания. Я не хочу подливать масло в огонь.

– Каким образом? Выполняя свою работу?

Марина бросила на Оуэна сердитый взгляд.

– Послушай, не усложняй ситуацию больше, чем это необходимо.

– Я озадачен. Это Грант хочет, чтобы ты все оставила?

– Грант всячески меня поддерживает. Но теперь, Оуэн, у меня появятся новые обязательства. Я буду сопровождать его в поездках. Приму участие в предвыборном туре по стране. Моя журналистская карьера закончена независимо от того, опубликую я этот материал или нет. Так почему бы не уступить эту заслугу тебе?

– Потому что мы этого не сделаем! – Оуэн в сердцах грохнул кулаком по столу.

Марина испуганно вздрогнула:

– Только не нужно на меня орать.

– Прости, – сказал он, понижая голос. – Но ведь все наше дело построено на правде. По крайней мере, мне это видится именно так. И мне казалось, что и тебе тоже.

– Да, конечно. Все правильно. Просто я… хочу защитить Гранта. Опубликовав этот материал, я наживу себе множество врагов. А некоторые из них могут быть друзьями его семьи или бизнес-партнерами. Некоторые из них могут даже оказаться лидерами мировых держав. Я просто не вправе поступить так по отношению к Гранту и его отцу. Это может погубить их карьеры. И главное, ради чего? Ради того, чтобы под статьей появилось мое имя?

– Господи, да дело же не в этой чертовой подписи. Дело в гордости за работу, которую ты выполнила. Эти люди – преступники, Марина. А ты хочешь, чтобы твой муж сохранил с ними хорошие отношения?

– Я просто не могу допустить, чтобы мое имя связывали с этим расследованием.

– Ладно, в таком случае у меня тоже есть что тебе сказать. – Оуэн бросил на Марину суровый взгляд и скрестил руки на груди, словно приготовившись к жесткой конфронтации.

– Сказать мне – что?

– Пару дней назад Яэль раскопала еще одну историю. Я попросил придержать ее – из уважения к тебе, – но раз уж ты больше не член нашей команды, думаю, мы можем дать ей ход.

– О чем речь?

– Твой будущий свекор не слишком исправно платит налоги. Оказывается, папаша Эллис припрятал в «Свисс юнайтед» целых тридцать миллионов. Не на свое имя, разумеется, а на счет подставной компании с весьма креативным, нужно заметить, названием – «Офшор пропертиз»[20].

– Нет. – Марина покачала головой. – Этого не может быть. Исключено. Джеймс честный человек. И к тому же у него столько денег… не похоже, что ему нужно еще. Я не верю, что он стал бы мошенничать с налогами.

– Ну, речь идет не о том, чтобы сэкономить пару баксов на налогах. А о том, чтобы скрыть деньги, заработанные на нелегальных сделках.

– Что еще за нелегальные сделки?

– Джеймс Эллис проворачивал большие дела со своим старинным другом Асадом.

– Это абсурд, – резко оборвала Оуэна Марина. – Ну какие дела могут быть у Джеймса с Асадом?

– Еще в 2007 году Эллис занялся покупкой отелей класса люкс по всей Европе. Он хотел запустить собственный брэнд вроде «Старвуд» или «Хилтон» и с этой целью по уши влез в кредиты. Но тут разразился финансовый кризис. Эллис оказался на грани банкротства. Однако в самую последнюю минуту в ситуацию вмешался некий таинственный ангел-спаситель, который через цепочку промежуточных фирм выкупил у него все эти отели в течение суток. Джеймс, конечно, потерял сотни миллионов, но не все. На самом деле даже после всех этих пертурбаций он по-прежнему входил в список топ-400 журнала «Форбз». Ему чертовски повезло, а ведь он мог выйти из этой переделки без гроша за душой.

– Это обязательно кто-то заметил бы. Невозможно, чтобы…

– О, так это и заметили! Поднялся шум, и «Уолл-стрит джорнел» некоторое время гудел слухами о том, что за Эллиса вступилась какая-то богатая семья с Ближнего Востока. Но никто не знал толком, кто именно это был. Доказать можно было только то, что отели Эллиса приобрела офшорная корпорация «Зара». А теперь выясняется, что за этой «Зара корпорейшн» стоит не кто иной, как Башар аль-Асад. А поскольку он находится в санкционном списке, у Эллиса будут большие проблемы, когда всплывет эта история. По крайней мере, он наверяка передумает баллотироваться на пост президента.

– Я тебе не верю.

– А с чего бы мне это выдумывать? Ты сама знаешь, что я могу это доказать. Я бы не рассказывал тебе об этом, если бы это было не так.

Марина растерянно заморгала. Она знала, что Оуэн говорит правду. У него не было причин ей лгать. К тому же у него был доступ к файлам клиентов «Свисс юнайтед». Ей просто не верилось, что Джеймс мог так долго скрывать эту тайну. Неужели он думал, что это будет продолжаться, когда он вступит в президентскую гонку? Теперь мир очень внимательно следил за ним. Это казалось Марине безумным риском. Она беспомощно откинулась на спинку стула.

– Он ведь нанял людей, которые специально проверяли его благонадежность с точки зрения общественности, – возразила она. – Неужели они позволили бы ему бороться за кресло президента, если бы он прятал кучу грязных денег на офшорных счетах?

– Они, вероятно, этого не знают. В этом-то как раз и заключается фокус с офшорными счетами: там никто не может найти эти деньги. Если только в твоем банке нет крота, который желает слить эту информацию.

– Боже мой! – простонала Марина, закрыв глаза. – Из всего, что у тебя имеется, этот скандал самый крупный.

– Да, он определенно один из самых громких.

– А почему ты рассказал мне об этом?

– Потому что я пытаюсь тебя защитить, – бросил Оуэн. – Мы ведь сейчас говорим о твоей семье.

– Но теперь, когда я отстраняюсь от расследования, у тебя развязаны руки и ты можешь преспокойно ее уничтожить.

– Черт, только не нужно перекладывать с больной головы на здоровую, Марина. Не я создал эту ситуацию. Ее создал Джеймс Эллис.

– Ты должен был сразу же мне об этом рассказать.

– Возможно, – вздохнул Оуэн. – Я переживал…

– О чем же ты переживал? Что собираешься сломать мне жизнь?

– Я переживал, что ты подумаешь, будто я таким образом пытаюсь поссорить тебя с женихом.

– Не понимаю, зачем тебе это делать?

Оуэн удивленно выкатил на нее глаза:

– Ты что, серьезно?

– Да, вполне серьезно. Зачем…

– Затем, что я испытываю к тебе чувства! Ты действительно ни о чем не догадывалась?

Рот Марины открылся от изумления.

– Прости, – произнесла она. – Не знаю, что и сказать. Я такого не ожидала.

– Не ожидала, что у меня к тебе чувства? Или что твой жених преступник, уклоняющийся от налогов?

– Не жених, а свекор. И да – я не ожидала ни первого, ни второго.

– Какой же ты после этого спец по журналистским расследованиям? – удивился Оуэн.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом расхохотались. Обстановка разрядилась.

– Значит, тебе повезло, что я выхожу из игры, – сказала Марина, отводя глаза в сторону.

Сердце гулко билось у нее в груди. Она понимала, что на самом деле чувства Оуэна не были для нее сюрпризом. Хотя до настоящего времени Марина себе в этом не признавалась, между ними всегда был какой-то скрытый контакт. Что для нее действительно стало сюрпризом, так это то, что Оуэн во всем признался. Его уязвимость обезоружила ее. В этот момент Оуэн показался Марине очень зрелым, каким она его и представить себе не могла.

– Так ты действительно это сделаешь? – тихо спросил он. – Ты и вправду собираешься отойти в сторону?

– Да. Прости, но я уже приняла решение. Ты можешь вести расследование дальше от своего имени. Ведь оно и твое тоже.

– А что насчет Эллиса и его связей с Асадом? Что насчет этой части материала?

Марина сжала челюсти:

– Выбор за тобой.

– Эта история все равно всплывет, рано или поздно. Так всегда бывает.

– Возможно, – сказала Марина, встретившись взглядом с Оуэном. Она встала и застегнула змейку на пальто. – Но это не должно исходить от друга.

– Он плохой парень, Марина. Ты заслуживаешь большего.

Она упрямо покачала головой:

– Ты ошибаешься. Грант – лучший парень из всех, кого я встречала. Возможно, его отец совершал ошибки. Возможно. Но Грант не заслуживает того, чтобы терять из-за них все. Если ты попытаешься его свалить, просто знай, что я буду стоять рядом и держать его за руку до последнего.

Марина направилась к выходу. Оуэн окликнул ее, но она не обратила на это внимания. Уходя, она хлопнула дверью.

– А ты, случайно, не хочешь узнать, кто следил за тобой последние несколько дней? Тебе это точно не понравится, – крикнул Оуэн ей вдогонку.

Но Марина его уже не слышала.

Аннабель

Йонас Клаузер. Именно он собственной персоной стоял сейчас перед дверью Аннабель. Одет он был безукоризненно, но несколько небрежно: джинсы и фиолетовый кашемировый свитер с высокой горловиной. Седые волосы были аккуратно расчесаны, несмотря на ветер, который почти все утро тарахтел распахнутыми окнами ее квартиры. Хотя на улице шел снег, на Йонасе не было шапки, шарфа и перчаток, только легкая замшевая куртка. Обут он был в мокасины, а не в теплые непромокаемые ботинки. Впрочем, Йонас всегда так одевался, как будто был не намерен подстраиваться под стихию. Хотя при таком обширном парке автомобилей и частных реактивных самолетов, готовых доставить его куда угодно, Йонас мог бы вообще не ступать на тротуар и делал это только тогда, когда по каким-то причинам сам этого хотел. Аннабель думала, что в этом есть определенный смысл. Йонас вообще все делал со смыслом. Он хотел, чтобы ты чувствовал – он выше тебя. Господи, он был даже выше погоды!

– Йонас! – воскликнула Аннабель, не в силах скрыть удивление. Ей не удалось избежать его объятий. – Я не ожидала вас здесь увидеть.

– Джулиан уже едет сюда, – сказал Йонас, когда Аннабель все-таки выскользнула из его рук. – Он позвонил мне, рассказал о взломе. Я беспокоился о вас. Мне не нравилось, что вы находитесь тут одна.

– А как вам удалось так быстро добраться?

– Я был неподалеку. Вы очень бледны, вам лучше присесть. Принести вам чего-нибудь? Может быть, воды?

Не дожидаясь приглашения, Йонас прошел мимо нее в квартиру. Аннабель последовала за ним. Он энергично пересек гостиную, на ходу по-хозяйски поднимая с пола разбросанные вещи, как будто это была его квартира, а не ее. «Так это и есть его квартира, – подумала Аннабель, чувствуя, как у нее тоскливо сжимается желудок. – Она принадлежит “Свисс юнайтед”».

– Боже мой, – сокрушенно произнес Йонас, наклоняясь, чтобы положить стопку книг на журнальный столик. – Что здесь произошло? Все буквально перевернуто вверх дном.

– Не знаю. Я прилетела из Лондона и обнаружила такую вот картину.

– Вам не следовало ездить в Лондон одной, Аннабель. Мы могли бы послать кого-нибудь вместо вас. Вероятно, это было очень тяжело…

– Я сама этого хотела. Я остановилась там у одного своего друга. А потом встретилась с Фаресом Амиром. Он был очень гостеприимен. Я рада, что съездила туда. Мне нужно было отвлечься…

– Рад это слышать. Фарес тоже убит горем.

– Да, именно так я и подумала.

– А вы звонили в полицию?

– Да, – солгала Аннабель. Интересно, позвонил ли туда Джулиан или же сразу набрал Йонаса? – Они должны скоро приехать.

Йонас удовлетворенно кивнул:

– Хорошо. Это просто ужасно. Мне очень жаль, что с вами случилось такое.

– Да нет, все в порядке. В этом нет вашей вины.

Аннабель посмотрела ему в глаза, и он выдержал ее взгляд. Если он и чувствовал себя причастным к этому, то мастерски это скрывал. Если уж на то пошло, Йонас действительно выглядел печальным. И озабоченным. Причем вполне искренне.

«Оптический обман, – сурово напомнила себе Аннабель. – Все здесь лишь оптический обман».

– Что-нибудь унесли?

Аннабель покачала головой:

– И это самое странное. Вроде бы ничего не пропало. Мои ювелирные украшения на месте. Злоумышленники уничтожили некоторые картины, но ничего не унесли. В верхнем ящике моего стола лежал конверт с деньгами, но даже его не взяли. Такое впечатление, что искали что-то конкретное.

– А как насчет кабинета Мэтью?

– Там тоже все перевернуто вверх дном. Но я не заходила туда, так что мне трудно сказать, пропало ли что-нибудь оттуда.

– Может быть, его компьютер? Или документы?

– Я действительно не в курсе. А разве его компьютер не должен быть в офисе?

– Нет, я имел в виду ноутбук. Тот, который Мэтью брал с собой в поездки.

Аннабель пожала плечами.

– О, этого я не знаю, – сказала она, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно небрежней. – Я думала, что компьютер был у него. Я имею в виду, в самолете.

Йонас кивнул и отвернулся. Аннабель показалось, что она заметила в его глазах слезы.

– Не могли бы вы помочь мне закрыть окна? Здесь так холодно…

– Конечно.

Они молча принялись за работу. Йонас закатил рукава на свитере и начал закрывать окна. Скоро уличный шум стал приглушенным и по квартире перестал гулять ветер. Аннабель собрала бумаги, разлетевшиеся с журнального столика и рассыпавшиеся по ковру. Затем подняла с пола вспоротые подушки, из которых сыпались перья, и положила их на диван, где они и должны были лежать. Книги Аннабель вернула на полки. Закончив убирать в гостиной, они с Йонасом перешли в столовую. Здесь было меньше окон и меньше беспорядка. Но больше всего работы было на кухне. Содержимое буфетов было выброшено наружу. Сахар, кофе и мука из банок высыпаны на пол. Йонас поинтересовался, где здесь помещение для стирки, и Аннабель показала ему на дверь за кухней. Вернулся он оттуда с пылесосом в одной руке и совком для мусора и веником – в другой. Аннабель следила за тем, как он сосредоточенно работает. Вычистив пол, Йонас перешел к кухонным поверхностям – начал молча разбрызгивать на них моющее средство и тщательно вытирать тряпкой.

Затем настала очередь кабинета. Аннабель старалась не подавать виду, что следит, как Йонас кружит вокруг письменного стола Мэтью, задвигает ящики, поправляет настольную лампу и стул. Двигался он быстро и рационально. Если Йонас что-то и искал – какие-то обрывки информации, случайно брошенные документы, флешки, – он этого не показывал. Аннабель даже почувствовала что-то вроде угрызений совести, когда он встал на колени и начал складывать в мусорную корзину скомканные листы бумаги и какую-то смятую старую обертку.

– Вы не обязаны это делать, – сказала Аннабель.

– Вздор. Вместе мы здесь быстро приберем. И не потому, что я хочу, чтобы вы сегодня остались ночевать в этой квартире. По крайней мере, мы можем навести тут порядок.

– Как думаете, а нам не стоило бы с этим повременить? Подождать полицию, я имею в виду. Это ведь, как-никак, место преступления.

Йонас пожал плечами:

– Если ничего не пропало, я даже не знаю, что им тут делать.

– Вы правы. Теперь, когда я думаю об этом, я тоже считаю, что полицейским можно и не приезжать. Большое спасибо, что помогли мне навести здесь порядок. А сейчас я, наверное, соберу свои вещи и уйду отсюда.

– Я бы хотел, чтобы вы остановились у нас в Колоньи, Аннабель. Тогда я буду уверен, что вы в безопасности.

– Вы очень добры. Если не помешаю, я действительно так и поступлю – остановлюсь у вас, всего на одну ночь.

– Вы можете жить у нас столько, сколько захотите.

Аннабель грустно улыбнулась:

– Я не задержусь надолго. Пришла пора возвращаться в Нью-Йорк. Мне тяжело оставаться в Женеве.

– Я вас понимаю. Я распоряжусь насчет того, что вам потребуется.

Наконец они перешли в спальню. Аннабель подумала, что есть что-то обезоруживающее в том, чтобы застилать постель чужого человека. Но Йонас делал это удивительно тщательно: расправил пуховое одеяло и разгладил складки ладонью, взбил подушки. В считаные минуты смятая постель снова была аккуратно сложена и выглядела нетронутой.

– У вас это очень ловко получается, – заметила Аннабель и, не удержавшись, улыбнулась. – Неужели вы дома сами застилаете кровать?

Йонас рассмеялся:

– Застилал в течение нескольких лет. Человека можно выгнать из военного училища, но изгнать из него дух военного училища не удастся.

– Я и не знала, что вы учились в военном училище.

– Учился. Мне было одиннадцать. Мои родители умерли, и меня отдали туда. Нужно сказать, это был очень полезный опыт с педагогической точки зрения.

– Мои родители тоже умерли. И мне тогда тоже было одиннадцать.

– Кто же о вас позаботился?

– Моя тетя. Она тоже отослала меня в интернат. Хотя и не в одиннадцать, а чуть позже. Но все равно я была еще очень юной.

Йонас пожал плечами:

– За этот год я очень быстро повзрослел.

– А еще научились замечательно застилать постель.

– Верно. Эльзе в этом смысле повезло, – ухмыльнулся Йонас. Он сел прямо на пол, прислонившись спиной к кровати. – А у нас с вами много общего, Аннабель.

– Правда?

– Да, мне так кажется. Например, причина, по которой мы оказались в Женеве.

Аннабель удивленно подняла брови.

– А почему вы приехали сюда? – спросила она.

Ей трудно было представить, что Йонас жил где-то в другом месте. Хотя, конечно, он должен был откуда-то приехать – не всегда же он был королем офшорных банков.

– Я приехал сюда, чтобы начать с чистого листа. После того как потерял Шарлотту. Свою первую жену.

– Ох, простите. – Аннабель, не задумываясь, села на пол рядом с Йонасом.

– Мэтью никогда вам о ней не рассказывал?

– Нет. Я понятия об этом не имела…

– Я рассказывал Мэтью о Шарлотте всего один раз, когда предлагал ему эту работу. Но и тогда говорил о ней не много. Столько лет прошло, а мне до сих пор тяжело произносить ее имя…

– Я могу это понять.

Аннабель почувствовала, как ее сердце бьется где-то у горла. Сможет ли она когда-нибудь говорить о Мэтью и не чувствовать при этом, что у нее внутри все переворачивается, как это было сейчас?

– Она была моей подругой в колледже. Шарлотта училась в Рэдклиффе, я – в Гарварде. Познакомились мы на втором курсе во время матча по американскому футболу между Гарвардом и Йелем. В день выпуска я сделал ей предложение в нашем кампусе, в Гарвард Ярд. Мы поженились в августе, свадьба состоялась в доме ее родителей в штате Мэн. Поселились мы в Бостоне. Шарлотта выросла неподалеку, в Милтоне, и потому чувствовала себя там комфортно. А мой профессор нашел мне работу в приват-банкинге. Мы с Шарлоттой жили в небольшом доме в Бикон-Хилл. Кондиционер там отсутствовал, и летом было жарко, как в аду, но мы тогда были очень счастливы. Я рвался работать в Бостоне, но Шарлотта не хотела, чтобы я ездил так далеко. Ей нравилось, если к ужину я был дома. Под окнами у нас висели голубые ящики, и весной Шарлотта высаживала в них цветы. Она называла их «нашими клумбами». Думаю, это были самые счастливые дни в моей жизни.

Аннабель кивала. Она поймала себя на том, что ей интересно и хочется узнать больше.

– В то время я много разъезжал по работе. Развивал свой бизнес. Встречался с клиентами. Расширял список заказчиков. Родителям Шарлотты я никогда не нравился. Они считали, что я недостаточно хорош для нее. Ее отец был из Новой Англии, из семьи с традициями, эдакий бостонский аристократ. Он считал, что я – никто. И хотя это действительно было так – я и вправду ничего собой не представлял, – я отчаянно стремился доказать ему, что он ошибается. И достичь этого я хотел единственным способом, в котором что-то понимал, – делая деньги. Я считал, что, если достаточно разбогатею, семья Шарлотты меня примет. Такова была моя цель. Я хотел иметь собственный банк. Любой другой вариант был бы для меня провалом и крахом надежд.

В первый год дела у меня шли довольно неплохо. Шарлотта воспринимала все легко. Она никогда не жаловалась. Даже забеременев, она была бодрой и веселой. Ни словом не обмолвилась о пропущенных семейных ужинах и отпуске – отпуска у меня не было в принципе. Когда Шарлотта неважно себя чувствовала – а с ней это, я знаю, случалось все чаще, – она мне об этом не говорила. Не хотела, чтобы я переживал за нее. Шарлотта держалась очень изящно, с большим достоинством.

Аннабель чувствовала, как к ее глазам подступают слезы. Ей ли не знать, какая это травма, когда во время беременности что-то идет не так. О своем горе она не вспоминала уже давно, постаравшись похоронить его в самом темном уголке души. Но тем не менее время от времени оно все равно всплывало на поверхность, вызывая такую же острую боль, как и раньше. И сейчас наступил один из таких чувствительных моментов.

– Когда Шарлотта умерла, я находился в Чикаго. Заканчивался второй триместр ее беременности. У Шарлотты начались обмороки, и доктор приписал ей постельный режим. Эта командировка должна была стать последней – я пообещал жене, что после этого буду постоянно ночевать дома. Даже если для этого мне придется каждый день уезжать до рассвета и возвращаться к вечеру. Я хотел спать рядом с ней. Я знал, что Шарлотта не слушается докторов и не придерживается постельного режима. Она звонила мне, вернувшись домой из магазина или с рынка. И по-прежнему ухаживала за цветами. Шарлотта никогда не сидела на месте – это было противно ее деятельной натуре. Честно говоря, мне это в ней ужасно нравилось.

Ее мать позвонила мне, когда я уже ехал в аэропорт. Никогда этого не забуду. Тот день я помню до мельчайших подробностей: во что я был одет, где стоял, какая погода была на улице. До вечера было еще далеко, но небо за окном гостиничного номера потемнело. Я боялся опоздать на самолет. Я все-таки улетел тогда, но это уже не имело значения. Шарлотта умерла. Истекла кровью. Отслойка плаценты – знаете, что это такое? Это когда плацента отделяется от стенки матки. У Шарлотты она отделилась полностью. Ребенок этого не выдержал. К тому времени, когда я добрался домой, они оба погибли.

– Ох, Йонас! – прошептала Аннабель. – Могу себе представить, что вы пережили.

Он похлопал ее по коленке.

– Наверное, вы и вправду можете себе это представить. Все потери, конечно, разнятся, но горе после этого, по моим наблюдениям, универсально. Так что мы с вами сейчас разговариваем на одном языке. И всегда сможем понять друг друга.

Аннабель кивнула, чувствуя, как по щекам струятся горячие слезы.

– После этого мне захотелось уехать как можно дальше от Бостона – я больше не мог вернуться в наш маленький домик с голубыми ящиками для цветов. Я позвонил одному своему клиенту, который жил в Женеве, и попросил его помочь мне найти здесь работу. По существу, в «Свисс юнайтед» я начинал стажером. Мне платили половину того, что я получал в Штатах, а работать приходилось вдвое больше. Но меня это не смущало. Я был благодарен судьбе за возможность сбежать из Бостона. Именно это я и хотел дать Мэтью. После смерти его отца, после потери ребенка, которую вы с ним пережили, я знал, что ему необходимо начать все заново. Что вам обоим это необходимо. Поэтому я и позвал Мэтью в Женеву.

– Это я виновата в том, что мы сюда приехали. Это я убедила Мэтью согласиться на эту работу. Мне новый старт был нужен больше, чем ему. Я умоляла его об этом.

– Вам не в чем себя винить.

– Я это понимаю, но все равно виню себя. А вы себя – нет?

– Да. Я каждый день чувствую свою вину. Это крест, Аннабель, который нам с вами теперь нести до конца жизни. За то, что мы потеряли тех, кого любили. За то, что не смогли их уберечь. – Йонас улыбнулся, не разжимая губ, и несколько секунд в упор смотрел на Аннабель холодными голубыми глазами.

– И тем не менее вы все еще хотите продолжать? – спросила она. – Вставать каждый день и жить дальше, несмотря на угрызения совести…

– Да. И вы тоже это сможете. Им уже нельзя помочь. И нам с вами не следует об этом забывать. Некоторые события, какими бы трагичными они ни были, уже никак не изменишь.

Раздался резкий звонок в дверь. Аннабель вздрогнула.

– Простите, – пробормотала она внезапно охрипшим голосом. – Думаю, кто-то…

– Вот и хорошо. Это полиция. А мы с вами как раз все прибрали.

Но это, разумеется, была не полиция – туда никто не звонил. Это был Джулиан Уайт. И теперь Аннабель оставалась в пустой квартире наедине с двумя этими мужчинами.

Марина

Марина окончательно запыхалась, пока добралась до дома номер пять, расположенного в восточной части Шестьдесят пятой улицы. Когда она, перепрыгивая через ступеньки, поднималась по лестнице отделанного известняком особняка Джеймса Эллиса, ее сердце вырывалось из груди. Ледяной ветер из Центрального парка обжигал ей щеки, уши и лодыжки. Марина не думала, что задержится на улице так долго и что там будет так холодно, и поэтому, как это ни печально, оделась совсем не по погоде. Какая-то ее часть – трусливая часть – подумывала о том, чтобы побыстрее вернуться домой, но Марина все же заставила себя позвонить в дверь. У нее было дело к Джеймсу Эллису. Неотложное дело.

Минуту никто не открывал, и Марина даже почувствовала облегчение. Она уже разворачивалась, чтобы уйти, как вдруг услышала знакомое цоканье собачьих когтей по мраморному полу. Щелкнули замки, и на пороге появился Джеймс Эллис с двумя своими пойнтерами. Одет он был по-домашнему небрежно – в хлопчатобумажные брюки и клетчатую рубашку, рукава которой были закатаны до локтей. На ногах были домашние тапочки с подкладкой из флиса, которые Марина подарила ему на Рождество в прошлом году. Когда она увидела эти тапочки, ее сердце смягчилось. Ей захотелось тут же развернуться и убежать. Но выбора уже не оставалось – отступать было поздно. Потому что Оуэн отошлет материал в печать в ближайшие двадцать четыре часа.

– Здравствуйте, Джеймс, – сказала Марина. – Простите, что явилась без предупреждения.

– Ну что ты! Тебе всегда здесь рады. Проходи, пожалуйста.

Марина проследовала за Джеймсом в дом. На первом этаже было темно. У дверей кухни стояли темно-зеленые дорожные чемоданы. Он то ли уезжал, то ли только что приехал – сказать было трудно. Сейчас, когда Джеймс официально принимал участие в предвыборной гонке, он много колесил по стране. В общем, ей повезло, что она застала его дома.

Они прошли по коридору в библиотеку. В камине потрескивал слабый огонь. На кушетке лежала пачка документов – лицевой частью вниз. Рядом стоял стакан со скотчем.

– Извини, что тут так темно, – сказал Джеймс, включая верхний свет. – Я всего несколько часов назад приехал из Вашингтона. А Бетси сейчас на Лонг-Айленде. Ты уже знаешь о протечке?

– О протечке?

– Ну да. В цокольном этаже нашего дома в Саутгемптоне. Грант тебе не рассказывал?

– О нет, не рассказывал. Что-то серьезное?

– Еще не знаю. Это случилось на прошлой неделе во время резкого похолодания. Лопнула труба, и там, наверное, все затопило. В этих старых домах столько работы – передать тебе не могу. Лично я с радостью бы жил в новом доме, но ты же знаешь Бетси. Она считает, что эти новые здания в Хэмптоне, построенные специально на продажу, лишены шарма. Как бы там ни было, теперь этим занимается она. Поэтому сегодня вечером я тут один хозяйничаю. Только я, мои собаки и личная охрана. А теперь вот еще и ты. Так что, можно считать, мне повезло. Налить тебе чего-нибудь выпить?

– Нет, все в порядке.

– Брось. Себе я уже плеснул скотча. Как насчет бокала вина? Составь компанию старику. Тебе белого или красного?

– Благодарю. Красного, пожалуйста.

Джеймс кивнул и направился к бару, расположенному в углу комнаты.

– А Грант к нам не присоединится? – спросил он.

Джеймс вынул две бутылки красного, внимательно осмотрел обе и остановил выбор на одной из них. Откупорив ее, он щедро налил вина в бокал.

– Нет, я пришла одна.

– Что ж, приятный сюрприз. Твое здоровье.

– Ваше здоровье.

Марина сделала маленький глоток. Вино было шикарное, с богатым, ярко выраженным вкусом. И определенно очень дорогое. Ей вдруг стало стыдно за то, что Джеймс переводит такой напиток на нее в этот злополучный вечер и по такому поводу.

– Итак, – сказал Джеймс, усаживаясь в кресло. – Догадываюсь, что с твоей стороны это не просто дружеский визит.

Марина улыбнулась:

– Вы правы. Все именно так.

– Так что же я могу для тебя сделать?

– Ответьте мне честно на один вопрос.

– Разумеется.

– Сколько денег вы храните на офшорных счетах?

Джеймс поднял бровь. Он выглядел изумленным.

– Это ты сейчас на деньги намекаешь?

– На деньги, которые «еще не все».

– Не думал, что ты на такое способна. И даже рассчитывал, что не способна.

– Я не собираюсь у вас ничего вымогать, если вы подумали об этом.

– Да я уж и не знаю, что думать.

– О вас пишут разгромную статью. Не я, а человек, которого я знаю. Она о ваших связях с Башаром аль-Асадом.

– Это старая история.

– Да. Но на этот раз она подкреплена письменными доказательствами.

– Это невозможно. У меня нет никаких связей с мистером аль-Асадом, как я уже не раз заявлял. И чтобы доказать это, я планирую опубликовать свои налоговые декларации.

Марина покачала головой:

– Это ничего не доказывает. Все ваши деловые связи с аль-Асадом осуществлялись через подставные фирмы. С помощью денег со счетов банка «Свисс юнайтед». А это совсем не те счета, которые указывают в налоговых декларациях.

– Это звучит как предисловие к большому роману.

– За одним исключением: это факты, а не художественный вымысел. И мы с вами оба об этом знаем.

Лицо Джеймса стало суровым. Марине уже приходилось видеть, как он выходит из себя, но тогда его гнев был направлен не против нее. Она внутренне напряглась, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.

– Тогда давай сразу по существу вопроса, – холодно сказал Джеймс. – Как долго вы с ним работали вместе? Это было до твоего знакомства с моим сыном или после?

Марина смущенно нахмурилась:

– Как долго я работала с кем?

– С Данканом Сандером. Ты думала, я не знал, что он пишет статью о «Свисс юнайтед»? Если это так, то неважный из тебя журналист.

– Знаете, вы уже второй за сегодняшний день, кто говорит мне об этом, – заметила Марина.

Она улыбнулась, стараясь сохранять спокойствие.

– В «Свисс юнайтед» об этом знают все. И они предупреждали меня по поводу Данкана. Советовали держаться от него подальше. Но тут является Грант с тобой под ручку. Честно говоря, я был уверен, что ты подсадная утка. План у Данкана, конечно, был интересный. Действительно, лучший способ добыть на меня сенсационный разоблачительный материал – это подослать свою хорошенькую ассистентку, чтобы она трахнула моего сына.

У Марины отвисла челюсть.

– Так вот о чем вы подумали? Что все это время я была с Грантом только для того, чтобы шпионить за вашей семьей?

– Послушай, признаю, ты прекрасная актриса. И некоторое время тебе удавалось меня дурачить. Я говорил Гранту, что у меня есть сомнения на твой счет. Но он ответил мне, что безумно влюблен, да и ты, казалось, была к нему неравнодушна. Неравнодушна ко всем нам. Поэтому я и убедил себя, что это просто совпадение, неблагоприятное стечение обстоятельств.

Несколько долгих секунд Марина изумленно смотрела на Джеймса, не говоря ни слова.

– Господи, – наконец прошептала она. – Это вы убили Данкана.

Джеймс бросил на нее гневный взгляд.

– Разумеется нет. В это время я произносил речь в Нью-йоркском университете, на конференции по недвижимости. Можешь проверить. Тому есть масса свидетелей. Как бы то ни было, этот тип нажил себе уйму врагов. И я был далеко не единственным, чью жизнь он пытался поломать.

– Но это вы приказали его убить. – Марина не ждала ответа – он был ей не нужен. Она почувствовала, как в ее душе закипает ярость. – И даже не переживаете по этому поводу.

Внезапно ей вспомнились слова, которые Грант произнес в Париже. «Семья – самое важное на свете, – сказал тогда он. – Остальное – лишь сопутствующие факторы».

Вдруг голова у нее закружилась. В комнате стало жарко. Марина вытерла лоб рукавом.

– Ты что-то неважно выглядишь, Марина. С тобой все в порядке?

Джеймс двинулся к ней, и она рефлекторно плеснула ему вином в лицо.

– Что вы сделали? – пронзительно крикнула она. – И зачем?

– А ну-ка потише, – раздраженно проворчал он. – У меня в холле охрана. – Джеймс резко бросился к ней, и Марина, зажмурившись, закрыла лицо рукой.

Она почувствовала, как он взял мокрый бокал из ее пальцев и отошел. Открыв глаза, Марина увидела, что Джеймс направился в сторону бара. Там он положил ее бокал в мойку, затем вынул из выдвижного ящика коктейльную салфетку и промокнул лицо.

– Вам не следовало его убивать! – сказала Марина, всхлипывая. – Он был хорошим человеком.

– Может, для тебя Данкан Сандер и был хорош, но хорошим человеком он точно не был. Он был пьяницей, лжецом и мошенником. Я не убивал его, но не премину сообщить тебе, что рад его смерти.

– Вы не можете всерьез называть Данкана мошенником.

– Но он был им. Ради сенсации он готов был на все. Ты знала, что Данкан пытался шантажировать главу «Свисс юнайтед»? Угрожал напечатать грязную историю о его связи с актрисой, если Йонас не предоставит ему банковскую информацию об одном из его клиентов. В этот момент твой шеф приобрел очень могущественного врага.

– Данкан не занимался расследованием ваших дел! – крикнула Марина. – Вы его не интересовали. Он пытался выследить Морти Райсса. Потому-то и копал вокруг «Свисс юнайтед».

Джеймс насмешливо хмыкнул.

– Ну, может быть, начиналось все именно так. Но Сандер был умным человеком, он понимал, насколько ценным может быть инсайдер офшорного банка. А Морти Райсс – мелкая рыбешка по сравнению с другими клиентами «Свисс юнайтед».

– Вроде вас?

– Вроде меня.

– Значит, вы признаете, что держите там деньги?

Джеймс рассмеялся:

– Ты хочешь, чтобы я поведал тебе всю историю? Предупреждаю, тебе она может не понравиться.

– Да, конечно хочу. Затем я сюда и пришла.

– Тебе нужна правда.

Марина понимала, что Джеймс насмехается над ней, но ей было наплевать. Она чувствовала, что он вот-вот сломается, что ему хочется рассказать ей свою историю. Возможно, после этого он собирается ее убить. Или как-то иначе добиться ее молчания: с помощью шантажа, подкупа… Но она также видела, что Джеймс не стыдится того, что сделал, как и очень многие преступники, у которых ей приходилось брать интервью. Наверное, он даже гордился этим.

– Да, нужна, – тихо подтвердила Марина. – Вы можете мне не верить, Джеймс, и у меня нет возможности что-то вам доказать, но я действительно очень люблю Гранта. И сегодня вечером я пришла к вам, потому что беспокоюсь о вас. Я хотела предупредить вас, что материал уже написан. Но не Данканом. Не мной. А журналистом из «Уолл-стрит джорнел».

Какое-то время они молчали. Джеймс сел, хмуро сдвинув брови. По опыту Марина знала, что сейчас он ломает голову над тем, верить ей или нет, но готов ее выслушать.

– Зачем Данкан крутился вокруг «Свисс юнайтед»?

– У него была навязчивая идея – Морти Райсс. Он хотел доказать, что Райсс инсценировал собственную смерть, что он до сих пор где-то живет. Поэтому Данкан и заинтересовался офшорными банками. Он сообразил, что лучший способ найти Райсса – это отыскать его деньги. Он никогда не говорил мне, кто его информатор. На самом деле о том, что касалось этого расследования, он держал рот на замке. Я знаю только, что этот человек успел передать ему немало информации: финансовые отчеты, имейлы – все. Должно быть, перед самой смертью Данкан успел поделиться этим с другими журналистами. Так что теперь это огромное, масштабное расследование, в котором задействовано несколько человек из крупных изданий. И скоро там появятся публикации. Очень скоро.

– И один из этих сюжетов посвящен мне.