Карен Кингсбери
Гэрри Смолли
Искупление
Библия для всех
,
2011
,
—
368
с.
Сери
я:
Благочестивые женщины
ISBN
978-5-7454-1251-6
Аннотация
Роман. Книга первая. История о запутавшейся душе и надежде, о шокирующей измене и возвращении старой любви, о принятии непростых решений и обретении веры в самые трудные моменты жизни, о движении вперед. Бакстеры переживают все то же самое, что выпадает на долю простых людей, у которых есть взлеты и падения, счастье и боль, надежда и вера.
Глава 1
Дирк Беннет с водительского сидения своего видавшего виды «шевроле» пристально вглядывался в окна квартиры на четвертом этаже, где жила его девушка. Две тени слились в одну. Прошла минута, две. Потом свет погас.
Руки Дирка задрожали, сердце неистово забилось в грудной клетке. Он посмотрел на лежавший на сидении рядом с ним револьвер и вздрогнул. Что с ним творится? Он же нормальный парень из порядочной семьи. Такие, как он, не балуются с оружием и не выслеживают бессонными ночами людей
, пусть даже и перешедших им дорогу.
Может быть, я с ума схожу?
Или все дело в таблетках. Они ведь могут сделать с человеком такое, правда? Свести с ума? Нет, это паранойя. Дирк заставил себя успокоиться. Препараты не имеют никакого отношения к его чувствам. Это даже не совсем стероиды. Главное, что они себя оправдали, позволили ему набрать четыре килограмма одних мускулов за последние шесть модель — с тех пор как он удвоил обычную дозу.
Дирк потер лоб и постарался вспомнить, что сказал ему тренер, когда он покупал таблетки. Придерживайся инструкции. Если принимать слишком мало, это не принесет пользы
.
Если принимать слишком много...
Раздражительность, депрессия, иррациональное поведение.
Может, этим объясняется постоянное жужжание у него в голове? Слишком много таблеток? Дирк постучал по лбу кулаком. Это невозможно. Все говорили, что эти лекарства натуральные, без химии. Половина парней в школе их принимают, и ни у кого нет такой реакции.
Он опять посмотрел на оружие.
Так мог бы поступить кто угодно. Он не хотел причинить вред профессору Джейкобсу, просто напугать его. Если он уйдет в сторону, Дирк и Анжела Мэннинг будут вместе, как и планировали в самом начале.
Он всегда был уверен, что Анжела — единственная женщина, которую он мог полюбить. Сначала она тоже так думала, пока не встретила профессора. Дирк перевел взгляд на окна Анжелы. Что она могла в нем найти? Он старше ее, по крайней мере, лет на десять, с редеющими волосами и сединой в бороде, у него начинает появляться брюшко.
Кроме того, профессор Джейкобс женат.
Дирк видел его жену на факультете журналистики в университете Индианы раз или два — симпатичная темноволосая женщина, она смеялась, улыбалась, казалось, она влюблена в своего мужа. Все это было бессмысленно: у старикана-профессора — две такие красавицы. Дирк закусил губу. Ничего, скоро все изменится, он этим займется.
В свете уличного фонаря он посмотрел на часы и увидел, что уже десять. Если он хочет сдать завтра экзамен по истории, ему лучше поехать домой и почитать о сражениях и генералах гражданской войны. Дирк стиснул зубы, взял оружие и засунул его под сидение. Джейкобса он припугнет в другой раз.
Когда он заводил мотор, у него появилась идея, показавшаяся ему такой здравой и убедительной, что в сердце шевельнулась надежда. Может, оружие и не понадобится. Есть и другие способы застращать профессора и вернуть свою девушку. Он громко хмыкнул и направился к университетскому кампусу.
Десять минут спустя он уже сидел на полу своей комнаты в студенческом общежитии и, глядя на страницы раскрытого телефонного справочника Блумингтона, набирал номер.
* * *
А в нескольких кварталах от Дирка за пределами университетского городка профессор Джейкобс лежал в постели своей подруги и размышлял о том, что же с ним творится
.
Он уже привык к чувству вины, к бессоннице. Но слезы! Такого с ним никогда еще не было.
С того первого раза, как Тим нарушил свои брачные обеты, он уже неоднократно вместо того чтобы быть на работе или проверять студенческие контрольные, участвовать в конференции или заниматься чем-нибудь еще, на самом деле спешил в объятия своей студентки Анжелы Мэннинг. Вероятно, Анжела была самой многообещающей из всех учеников, которые когда-либо посещали занятия в его репортерской группе. До боли прекрасная, она была юной идеалисткой. Тим не сомневался, что эта связь не просто мимолетное увлечение.
Иногда он испытывал такое сильное чувство вины, что ясно слышал внутренний голос, который не давал Тиму уснуть, даже несмотря на сильную усталость. Этот беззвучный голос каждую ночь будил его. Опьяненный страстью, Тим обнимал Анжелу — раньше он никогда даже не задумывался о такой греховной близости, и вдруг откуда-то звучали властные слова.
Покайся! Избегай блуда. Я стою у двери твоего сердца
и
стучу! Избегай...
Тим ворочался с боку на бок, стараясь снова заснуть, вернуться в то воображаемое место, где его жена Кэри не ждала бы его дома одна, уверенная в его постоянстве. Но голос вины звучал снова и снова — упорный, непреклонный, неустанно зовущий его домой несмотря на то, что он никак на это не реагировал.
Несмотря на то, что он недостоин.
Тим опять перевернулся на другой бок, стараясь не разбудить Анжелу. Он смотрел на простую белую стену перед собой и вспоминал тот день, когда девушка впервые пришла в его кабинет и заявила о своих намерениях.
Они проговорили пятнадцать минут, шутили, смеялись, делали друг другу комплименты, а Тим крутил на пальце свое обручальное кольцо и старался спрятать его.
Когда Анжела ушла, в кабинете остался мускусный аромат жасмина. И достаточно пыла, чтобы согреть все здание. Перед следующим занятием Тим с удовольствием вспоминал те чувства, которые она пробудила в нем. Но, уходя в тот вечер из своего кабинета, он вдруг обратил внимание на табличку, которую подарила ему Кэри в первую годовщину их свадьбы. На ней был выгравирован орел, расправивший в полете крылья, и слова, которые он помнил и сейчас: Глаза Господа видят все... Он укрепляет тех, чьи сердца верны Ему.
В тот момент все, связанное со служением Господу, казалось ему скучным и обременительным. Недолго думая, он забросил табличку в первый попавшийся ящик и ушел из кабинета.
Она так и лежала в ящике до сегодняшнего дня.
Тим зажмурился, воспоминание померкло. Эти слова теперь не актуальны; лучше не смотреть на табличку и не думать об этом. Больше у него нет сердца, верного Богу. Уже нет.
С той жаркой августовской ночи, когда они с Анжелой впервые стали любовниками, Тим черпал в этих отношениях новые силы. И, разумеется, в своих профессиональных достижениях тоже. Тим дошел в своей карьере до вершин, сначала как журналист, потом как преподаватель этого ремесла. Годами он воспитывал репортеров, которые были призваны хранить традиции свободной прессы. За сравнительно недолгое время он стал уважаемым преподавателем и одновременно вел колонку в газете «Звезда Индианаполиса», его имя было широко известно в самых влиятельных журналистских кругах.
Такая сила и важна в этой жизни.
Еще одним источником его уверенности в себе была абсолютная последовательность — и в работе, и в преподавании. Когда он был репортером, он никогда не выдавал свои источники. И хотя он ходил в церковь — раньше ходил, — он никогда не позволял вере стоять на своем пути журналиста.
Он считал, что религиозные взгляды не должны влиять на работу. Настоящий репортер должен быть совершенно открытым для разных мнений.
Кэрри всегда ожесточенно спорила с Тимом по поводу веры и прессы. А вот Анжела нет. Она ценила тот факт, что Тим «верующий человек», как она это называла. Но она также восхищалась его способностью забыть о личном, когда он писал статью или читал лекцию. «Мы никогда не знали, каковы твои убеждения, — сказала ему как-то Анжела позже, гипнотизируя его своими яркими голубыми глазами. — Но мы всегда знали, что ты хороший журналист. Мы знали, что ты никогда не сдаешься и не отступаешь. Ты представляешь, какая это редкость в наши дни?»
Он, без сомнений, был героем для Анжелы. Он знал это с того дня, когда она подошла к нему однажды весной после занятий на первом курсе и пригласила на свидание.
— Профессора не должны встречаться со студентками, — сказал он, выдавливая из себя улыбку.
Она посмотрела ему в глаза, ее очаровательная прямота смущала его.
— А пообедать вместе мы не можем?
Они пообедали. Неделю спустя она пришла к нему в кабинет.
После этого месяц за месяцем он боролся с искушением. В конце концов, по правилам преподаватель действительно не может ходить на свидания со студенткой, которая у него в настоящий момент учится. Университетская комиссия по этике, впрочем, давно вынуждена была согласиться, что нет ничего плохого в отношениях по обоюдному согласию, когда занятия официально заканчиваются.
Тим держался, флиртовал с Анжелой, наслаждался обедами и занятиями, но границу не переходил. Когда началось лето, и девушка уехала в свой родной Бостон, Тим ощутил облегчение. Он был рад избавиться от чувства вины за свои поступки и постарался забыть об Анжеле и сосредоточиться на своем браке. Но Кэри много работала, ее часто не было дома, почти каждый день она была слишком занята, чтобы проводить с ним время, и очень уставала, чтобы с любовью ждать его вечером.
Когда Анжела вернулась после каникул, Тиму, хоть он и не открыл правду жене, наконец пришлось признаться самому себе в том, что он влюблен в Анжелу Мэннинг. По уши, абсолютно, без всяких сомнений! Это было неправильно, но он не мог отрицать свои чувства и то, что он не в состоянии не проводить с ней время.
Когда он понял это, голос зазвучал в его душе без перерыва.
Покайся... Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить.
Голос напоминал ему стихи из Библии, отрывки, которые он учил в детстве и не вспоминал годами.
Я пришел, чтобы вы имели жизнь, и жизнь полную.
Тиму больше всего нравилась эта цитата. И жизнь полную. Как будто бы чтение Библии или посещение церкви могли дать ему то, что он мог почувствовать с Анжелой.
Жизнь полную?
Тут Библия явно ошибается. Он нигде не чувствовал такой полноты жизни, как в объятиях Анжелы. Тим постепенно отказался от некоторых принципов и верований, которые когда-то были основой его жизни — основой, которая теперь казалась совершенно непрочной и почти смешной.
Конечно, кое в чем он сомневался уже давно. Мир был сотворен за шесть дней? Ковчег с сотнями животных плавал по миру, полностью затопленному водой? Люди исцелялись от болезней, просто омывшись или помазав себе глаза грязью? Тим уже давно считал, что такие события либо должны быть истолкованы символически, либо вымышлены.
Но недавно он начал задавать себе еще более серьезные вопросы. А что, если Бога вообще нет? Что, если Библию написала группа людей, желавших укрепить мораль в современном развращенном обществе? Что, если настоящая жизнь, настоящая правда — это поиск родственной души?
Кого-то, чья душа кажется недостающим кусочком твоей мозаики?
Кого-то, подобного Анжеле.
За те недели, что они с Анжелой были вместе, эти вопросы постепенно превратились в его сознании в ответы, и он уже был практически готов отказаться от религиозной традиции целиком, принять реальность новой жизни и новой любви.
Но он не был готов сказать об этом жене, и в этом крылась проблема. Ом знал, что правильнее будет во всем признаться. Но, когда Кэри встречала его у двери каждый вечер, он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза и сказать правду: он хочет развода и любит другую, к тому же — свою студентку.
Не надо быть психологом, чтобы понять, откуда берется чувство вины, беспокоившее его днем и не дававшее спать ночью. Тим легко убедил себя, что всплывавшие в сознании цитаты и из Писания — работа его воображения, запутанные сигналы мозга, проявление угрызений совести.
Он предпочитал не реагировать на все это. Чувство вины пройдет, когда он примет решение оставить Кэри и перестанет вести двойную жизнь. Тогда голоса, которые не дают ему спать сейчас, замолкнут. В последнее время, впрочем, ситуация изменилась. В течение нескольких недель чувство вины будило его упорными проповедями об истине и покаянии. Но в последнее время появилось что-то еще.
Слезы.
Мысль пришла как раз вовремя — он понял: это опять случилось. Посреди ночи, в постели рядом с женщиной, которая покорила его сердце и опьяняла его чувства, Тим Джейкобс, уважаемый преподаватель и отчаянный журналист, плакал. Тихо всхлипывал, как если бы кто-то умер.
Тим моргнул, чтобы прогнать слезу, и вдруг понял: кто-то действительно умер. Он сам.
Тихо и спокойно он вытер слезы и заглушил всхлипывания, но на душу камнем легла грусть. Эта печаль была такой глубокой и настоящей, что ему было больно даже думать об этом. Как будто с его сердца сняли некий покров, и он увидел, каким он был раньше: мальчиком-идеалистом, энергичным подростком, думающим о Боге студентом, трудолюбивым журналистом, романтичным женихом, верным мужем.
Тот человек умер.
Измена Кэри была последней и смертельной пулей в сердце того, что осталось от человека, которым он когда-то был.
Он лежал в темноте, рядом со спящей Анжелой, и печаль внутри него росла. У него снова потекли слезы, он плакал о Кэри, нежной молодой женщине, которой обещал верность на всю жизнь. Он плакал о детях, которых у них никогда не будет, о старости, которую они не проведут вместе.
Тим проглотил ком в горле и снова попытался унять слезы. Откуда берутся все эти чувства? Почему ему сейчас так больно? Его любовь к Кэри остыла намного раньше, чем он встретил Анжелу. Но Кэри была его женой. Он страстно мечтал быть с Анжелой, но и Кэри заслуживала лучшего.
Как я мог допустить все это? Что со мной случилось? Во что я превратился?
Неприглядные ответы пришли Тиму на ум так же быстро, как и вопросы, и сердце его сжалось. Хотя он считал себя сильным человеком, скорбь, которая охватила сейчас его душу, могла его сломать. Обычно такие моменты сопровождались голосом, явственно звучавшим внутри него и убеждавшим, что и теперь искупление возможно, если он попросит о нем.
Но Тим, тихо плача на подушке Анжелы и скорбя о том человеке, каким он когда-то был, и о браке, который он вот-вот потеряет, горюя о собственной решимости идти до конца, понял еще одну вещь, которая разбивала ему сердце больше, чем все прочие утраты вместе взятые.
Слова на табличке, подаренной Кэри, были правдой. Без Бога он был не так силен, как самонадеянно полагал. Вовсе нет. Вот почему он так много плакал в эти дни. С его ожесточенным сердцем случилась вещь, которой он никак не ожидал, когда впервые связался с Анжелой Мэннинг.
Оно разбилось.
Глава 2
Кэри Бакстер Джейкобс смывала макияж, когда телефон зазвонил. Она положила салфетку на край раковины и быстро провела полотенцем по щекам и лбу.
Нa Блумингтон, штат Индиана, спустилась великолепная осенняя ночь — одна из тех, что вдохновляют художников на пейзажи с залитыми лунным светом домиками и высокими холмами. Кэри всегда приветствовала смену времен года, и хотя последнее время они с Тимом были так заняты, и она часто чувствовала себя усталой и больной, более короткие дни и осенняя листва обещали наступление более спокойного времени, долгих темных вечеров. Они смогут посидеть вместе и обсудить идею, волновавшую Кэри последние полгода.
Нести служение, помогая другим супружеским парам.
Речь шла не о постоянной и всеобъемлющей занятости. Может быть, просто об одной встрече в неделю с парами, которые хотели бы быть ближе к Богу и друг к другу. Такими, как она и...
Раздался уже третий звонок, когда она сняла трубку. Наверное, это Тим. Тим был на конференции, в трех часах езды от дома, домой он вернется только днем в воскресенье.
— Слушаю, — она села на край кровати и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Обычно Тим звонил ей в это время, когда его не было дома. Она ожидала услышать его голос, но на другом конце провода было только прерывистое дыхание. Кэри подождала, подумав, что это проблемы со связью. — Тим?
— Хм... — голос был хриплый и принадлежал молодому человеку. Улыбка Кэри погасла. Не похоже на рекламного агента. И даже по телефону что-то странное чувствовалось в его тоне. Может быть, страх. Кэри наморщила брови. Какой-то безумец звонит. Она была готова повесить трубку, когда мужчина на том конце откашлялся. — Мне надо кое-что вам рассказать.
Кэри вздохнула и попыталась успокоиться. Не о чем волноваться. Тим благополучно прибыл в свой отель накануне вечером. Утром она говорила с матерью, с ее близкими все в порядке. Она глубоко вздохнула, заставляя себя хранить спокойствие.
— Вы чем-то торгуете?
— Нет, — быстро ответил мужчина. Слишком быстро. — Я сказал, что должен вам кое-что сообщить.
Кэри затаила дыхание, соображая, кто же это мог быть. От волнения сердце забилось чаще.
— Знаете ли, я занята, — она скрестила руки и рассеянно барабанила пальцами по тумбочке. — Говорите быстрее.
— Я не могу назвать вам свое имя, — мужчина прерывисто вздохнул. — Но то, что я скажу вам, — чистая правда. Вы можете это проверить.
Звонок начинал казаться все более загадочным. О чем говорит этот человек? Кто он и почему не может назвать свое имя? И что именно он хочет ей сообщить? Она начала сердиться.
— В чем все-таки дело?
Звонивший еще раз глубоко вздохнул:
— У вашего мужа есть любовница.
Ее сердце ушло в пятки. Она непроизвольно моргнула и выдавила из себя невнятный нервный смешок:
— О чем вы говорите? Какая жестокая шутка, звонить мне домой и говорить такую невероятную ложь... Вы не знаете моего мужа.
— Кажется, вы тоже его не знаете, леди, — он сделал паузу. — Я подумал, что вы должны знать правду. Мне пора.
— Подождите! — адреналин забушевал у Кэри в крови, наполнил ее руки, ноги и сердце, ей показалось, что она падает, падает, падает в ужасную, мрачную пропасть. Она яростно потрясла головой и постаралась рассуждать здраво. Этот человек лжет; должен лгать. Тим в Гэри, Индиана, на конференции о свободе прессы. Он не хотел ехать туда; даже сказал ей об этом вчера, когда уходил.
Кэри закрыла глаза, и сердце понемногу успокоилось. Она снова вспомнила голос Тима. Терпеть не могу эти конференции, но приходится туда ездить, дорогая. Она представила себе его честные глаза, его искренний голос. Администрация считает, что я должен там быть.
— Почему?.. — ее голос был глухим и пустым, словно пилы покинули ее за то мгновение, которое прошло с сообщения звонившего. Она старалась найти слова. — Почему я должна вам верить?
Собеседник заколебался.
— Допустим, я хочу оказать услугу нам обоим. Он в квартале Сильверлэйк. Он провел там прошлую ночь, и я думаю, он там же и сегодня. В квартире Анжелы Мэннинг. Она — студентка на факультете журналистики, — он помолчал. — Теперь вы мне верите?
Кэри медленно покачала головой, потом неистово выдохнула:
— Нет, нет, не верю, — слезы наполнили ее глаза, ей опять показалось, что она падает. — Вы... вы его с кем-то перепутали.
— Знаете, леди... — звонивший начал терять терпение. — Я говорю о профессоре Тиме Джейкобсе. Это ведь ваш муж, правда?
Глаза Кэри расширились, внутри все содрогнулось. Она бросила трубку так, словно та внезапно вспыхнула. Потом, не поднимая ее, поспешила в туалет. Она упала на колени и едва успела склониться над унитазом.
Ее выворачивало наизнанку снова и снова, пока желудок полностью не опустел. И сердце тоже. Вся дрожа от слабости Кэри поднялась на ноги и вытерла рот салфеткой. Это не может быть правдой. Не было никаких признаков, не так ли?
Вдруг Кэри вспомнила, как они жили эти последние несколько месяцев. Осенью Тим всегда ездил на конференции, но в этом году он отсутствовал еще чаще, чем раньше. Кэри даже трудно было сосчитать, сколько выходных его не было дома. Четыре? Пять?
Волна тошноты нахлынула снова, но Кэри осталась на ногах. У нее нет времени корчиться над унитазом, бояться и гадать, может ли так случиться, что жизни, к которой она привыкла, больше нет. Кэри посмотрела на свое отражение в зеркале и покачала головой.
— Это ошибка, — прошептала она. — Это должно быть ошибкой.
Волосы ее растрепались, большая заколка сползла, и пряди свободно свисали по обе стороны лица. Она подобрала их назад и подошла поближе к зеркалу, наклонилась и стала изучать свое отражение, особенно пристально рассматривая уголки глаз и рта. Заметных морщин не было, макияж она уже смыла. Кэри подрабатывала, снимаясь для иллюстрированных каталогов, и сегодня она тоже работала, и ей пришлось сильно накраситься — они снимали вечерние туалеты. Без косметики она выглядела моложе своих двадцати восьми лет.
Она внимательно проанализировала состояние своих скул и подбородка, затем присобрала сзади на талии ткань своей свободной футболки, чтобы рассмотреть линии фигуры. Может быть, она чуть-чуть поправилась в последние месяцы, но не настолько, чтобы потерять работу. И явно не настолько...
Она закрыла глаза и вспомнила лицо Тима. Ты великолепна, детка, просто великолепна. Я не могу на тебя наглядеться. Он говорил это столько лет, сколько они были знакомы — со старшего курса университета Индианы — того года, когда она и Райан Тейлор наконец-то поняли, что их пути расходятся.
Перед ней вдруг предстал другой образ.
Райан...
Кэри покачала головой. Как раз в то утро до нее дошли слухи о том, что Райан вернулся в Клир-Крик и устроился и школу тренером.
Нет, Кэри, не надо, приказала она своему сердцу. Воспоминания о первой любви лучше оставить в прошлом. Особенно теперь, когда ее брак и вся ее жизнь зависели от того, насколько правдив этот телефонный звонок.
Кэри открыла глаза и еще раз посмотрелась в зеркало, словно оно могло рассказать то, что ей нужно было знать. Неужели он видится с кем-то на стороне? Вся она сжалась от этой мысли. Это невозможно. Тим Джейкобс? Лидер молодежного клуба старшеклассников? Президент христианского клуба спортсменов в университете? Тот, который вел занятия по изучению Библии в студенческом городке?
Oн не мог бы ее обманывать... или мог бы? Она вспомнила одну реплику звонившего и поняла, что может и сама все выяснить. Она опять закрыла глаза и помолилась о силе.
Ты здесь, Господь?
Не бойся. Я позабочусь о тебе.
Эти слова прозвучали в проповеди, которую она слушала по радио, когда ехала домой с фотосессии. В тот момент они не показались ей особо значимыми, по крайней мере, в ее положении. Кэри ничего не боялась и ни в чем не нуждалась. Ей нравилась ее жизнь — прекрасная семья, прекрасная церковь, прекрасная работа, прекрасный муж...
Нo это было до телефонного звонка.
Она вздохнула и попыталась одолеть нараставшую внутри тревогу. Не бойся...
Эта мысль проникла в сердце Кэри и оставалась там мгновение. Господи, я только хочу, чтобы тот человек ошибался. Я люблю Тима, правда. Помоги мне понять, что происходит.
Не бойся...
Мир, спокойствие и уверенность вернулись, мышцы шеи расслабились. Все это какая-то путаница или злая шутка. Так должно быть.
Телефон в соседней комнате гудел, протестуя против непорядка. Она вернулась в спальню, положила трубку на место. Руки и ноги у нее все еще дрожали, желудок болел. Ей представилось множество различных сценариев развития событий, и, пока она думала об этом, страх вернулся. Правда ли, что Тим работает в эти выходные? А остальные конференции — ездил ли он на них? И если нет, то где он был?
Потом она вспомнила. Он написал свой адрес на какой-то бумажке, которая осталась на кухне, где она целовала его на прощание. Кэри побежала вниз, стала рыться на кухонном столе в пачках бумаг и писем и отчаянно искать записку Тима. Она не обратила тогда на нее внимания, потому что ей и в голову не приходило, что ей понадобится эта информация. Накануне вечером он звонил ей, и она была уверена, что он позвонит и сегодня.
— Ну же! — бормотала она. В спешке она скинула со стола стопку журналов. Наконец, на глаза ей попался желтый листочек с названием отеля и телефонным номером, написанными почерком Тима.
Кэри взяла трубку и набрала номер быстро, чтобы не было времени передумать.
— Отель «Мариотт», Гэри, Индиана.
Она сглотнула:
— Здравствуйте. Мне надо поговорить с Тимом Джейкобсом. Он у вас остановился.
— Подождите, пожалуйста.
Боже, хоть бы он был там...
Мужской голос заговорил снова:
— Извините, но у нас нет постояльца с таким именем.
Если бы кто-то подошел к Кэри и ударил ее в живот, она и то не почувствовала бы себя хуже. Она опять начала падать и ухватилась за стол, чтобы устоять на ногах.
— Он... он приехал на конференцию. О свободе прессы.
— Погодите, — зашелестели бумаги. — У нас на этой неделе четыре конференции, но ничего связанного с прессой. Может быть, кулинария?
Кэри покачала головой, глаза наполнились слезами.
— Нет. Должно быть, я перепутала отель.
Когда Кэри повесила трубку, кровь отлила у нее от лица. Сердце и ум затеяли гонку, которая, казалось, убьет ее. Она пыталась дышать глубже, закрыла лицо руками и стала искать разумное объяснение происходящего. Может быть, он случайно дал ей информацию не о той конференции? Прошлой или следующей. Его секретарь сообщила ему не то название отеля. Должен быть какой-нибудь ответ. Хоть какой-нибудь. Любой.
Кэри открыла глаза и поняла, что есть только один способ все выяснить.
— Хорошо же.
Она быстро перевела дыхание и взяла ключи от своей машины. Она всю свою жизнь прожила в Блумингтоне и изъездила все окрестности.
Десять минут спустя она свернула с Саут-Мейпл и подъезжала к кварталу Сильверлэйк. На противоположной стороне улицы она высматривала черный «лексус» Тима, но ничего не видела. Бешено колотящееся сердце немного успокоилось. Должно быть, все это глупая шутка. Всему можно найти объяснение. Тим в Гэри, а не здесь...
Она охнула. Прямо перед ней на правой стороне улицы, как раз под фонарем, стояло нечто знакомое и темное. Нет, Господи. Только не это. Она нажала на педаль, черная паника приближалась, и она увидела, что это «лексус». Такой же, как у Тима.
У многих людей есть такие машины. У многих. Номер... она не может быть уверена, пока не увидит номер.
Два года назад у нее очень хорошо шли дела, и она сделала Тиму сюрприз на день рождения, подарила машину его мечты — даже с индивидуальным номером. И вот она подъехала к «лексусу» и ясно увидела его номер в свете своих фар. Она сама выбирала эти буквы: WRITE2U.
Кэри вся покраснела, щекам стало жарко, она не могла дышать. По лицу потекли слезы, и она сжала кулаки. Все-таки это правда.
Все случившееся за последний час казалось ночным кошмаром, и Кэри молилась о том, чтобы проснуться. Никогда с того момента, как она познакомилась с Тимом, она не думала, что он способен на такое, на ложь, обман и...
Что теперь делать? Она может припарковаться и ходить по квартирам, пока не найдет его. Или поехать домой и позвонить адвокату. Теперь слезы полились быстрее, в ее душе поднималась паника. Перед глазами затанцевали темные пятна, наверное, поднялось давление.
Может ли быть какое-нибудь разумное нейтральное объяснение тому, что машина припаркована в этом квартале? Может быть, он помогает другу или встречается с другим профессором? Или поехал в Гэри вместе с кем-то еще, кто живет здесь?..
Объяснения закончились, вместо них возникла идея. Кэри остановилась и вышла. Потом подошла к машине Тима и бросилась на нее всем телом, обрушив на автомобиль весь свой гнев и ужас.
Сигнализация машины мужа тут же сработала и наполнила ночную тишину, заглушая возмущенные крики из окон квартир поблизости. Кэри вернулась к своему автомобилю, забралась внутрь и стала ждать.
Только бы тебя не было здесь, Тим... пусть будет какое
-
то другое объяснение...
Кэри смотрела на подъезд и ждала минуту, потом другую. Вдруг дверь открылась, и она увидела его. Своего мужа, которому она доверила свое сердце и душу.
Он был в спортивных брюках и белой футболке, волосы были растрепаны. Ком застрял у Кэри в горле. Как он мог? Как он мог обманывать ее?
Она смотрела, как Тим трусцой бежит по улице, направляет свой пульт в сторону «Лексуса», нажимает кнопку и начинает обозревать окрестности. Обернуться в ее сторону он не успел: она открыла дверцу машины и вышла наружу.
Внезапное движение привлекло внимание Тима, их взгляды встретились — их разделяло метров пятнадцать.
Его рот открылся от удивления и оставался открытым, казалось, невыносимо долго, и Кэри видела, как он побледнел.
— Кэри... — он сделал шаг по направлению к ней и остановился.
Ей захотелось ударить его по лицу, или побить, или попросить вернуться с ней домой, и пусть скажет, что все это — ошибка. Но очевидность происходящего была просто невыносима. Ей захотелось упасть на свою машину и зарыдать, но у нее ни на что не было сил. Вместо этого она заползла на водительское место и завела мотор, глаза были полны слез.
Уму непостижимо, словно все это происходит с кем-то другим. По дороге домой Кэри едва дышала, руки механически вертели руль. Она подумала было, не заехать ли ей к родителям или одной из трех сестер, которые жили недалеко но сразу решила, что сделает это потом: всему свое время. Сейчас она хотела остаться одна, принять удар и дать себе возможность оплакать случившееся, наконец, поверить в факты.
У Тима есть любовница. Студентка.
Неверными шагами она прошла из гаража в дом, бросилась на диван в гостиной и зарыдала. Так она не плакала даже в колледже, когда они с Райаном порвали отношения. Даже когда у нее случился выкидыш вскоре после того, как они с Тимом поженились.
Это были глубокие, гортанные рыдания, исходившие из какого-то места ее души, о существовании которого она и не подозревала . Мрачного места, в котором не было слов, кроме мучительного почему?
Почему это случилось? Что пошло не так? Она была уверена, что Тима и сейчас тянет к ней. Что же тогда? Она напрягалась, пытаясь представить себе то, чего она не могла ему дать.
Потом ее осенило. Должно быть, эта студентка умнее, образованнее, лучше владеет словом. Да, именно это. Разве Тим не рассказывал все время о своих студентах, когда приходил домой? Он с восторгом делился выдержками из их работ, как будто умело составленная фраза была проявлением величайшего из людских талантов.
Она вспомнила, как однажды была с Тимом на вечеринке в университете. Это была одна из ее первых университетских вечеринок, и она была в восторге от того, что попала туда. Они стояли в кругу остроумных и достаточно известных людей, когда разговор зашел о книгах. Декан факультета Тима заговорил о каком-то вашингтонском даровании, а женщина, с которой Кэри была знакома очень поверхностно, упомянула сборник южно-американских поэтов, которым восхищалась. Потом высокая и сутулая дама, стоявшая слева от Кэри, наклонилась к ней и спросила, что она любит читать.
Кэри доверительно кивнула и ответила правду:
— Романы Джона Гришема. Мой любимый — «Фирма».
Последовала пауза, которая, как показалось Кэри, длилась вечно. Декан приподнял бровь. Губы высокой женщины сложились в неловкую улыбку, почти презрительную. Любительница поэзии замерла; потом выдавила из себя смешок, словно решила, что Кэри пошутила. Пожилой мужчина рассеянно потер лоб и выглядел смущенным.
— Гришем... не думаю, что я его знаю... Это тот автор из Айовы, который пишет труды по сравнительному литературоведению?
Но Кэри их уже не слушала. Она смотрела на выражение лица Тима — смесь раздражения и желания не показывать его. Он обнял Кэри за плечи и привлек ее к себе, словно говоря миру: «Ну и что, зато она красивая!»
Прерванный разговор вновь продолжился, но этот момент Кэри запомнила на долгие годы. Было ясно, что Тим смущен, что ему хотелось бы видеть ее остроумной, интеллигентной и начитанной, как другие жены. Вот почему он встречается с другой. Должно быть, эта студентка может беседовать с ним о таких вещах, о которых Кэри не имеет понятия.
Что из того, что она красива? В конце концов, этого было недостаточно, чтобы удержать Райана Тейлора.
А теперь этого не хватило и Тиму.
Она вспомнила и другие случаи, когда Тим заставлял ее чувствовать себя простушкой, человеком низшего порядка. Может быть, поэтому она столько времени работала и добровольно служила в церкви? Может быть, поэтому она вступила в книжный клуб и стала учиться музейному делу? Чтобы он не считал ее просто украшением? Чтобы он мог ею гордиться?
Все это было так несправедливо. Она любила Тима всем сердцем, она хотела быть его женой навеки. Разве этого недостаточно?
Шли часы, а Тим не возвращался домой. Кэри не была этим удивлена. Что он мог ей сказать? Что ему оставалось?
Слезы наконец прекратились, и она села. Горло болело, ей трудно было дышать. Она высморкалась и выглянула в окно, на темное небо. Еще вчера она думала, что ее брак с Тимом — прекрасный образец супружеской любви. Что же случилось? Даже если эта студентка дала ему то, чего не могла дать Кэри, почему Тим с такой легкостью отказался от всего, что между ними было, что они обещали друг другу? Ее руки сжались в кулаки. Раз так, он может уходить совсем.
— Уходи, — прошептала она сквозь стиснутые зубы. — У нас было все, и ты все разрушил.
Ответа не было, и Кэри закрыла глаза, чувствуя себя сердитой и побежденной.
И где же ободряющий голос Бога? Где сейчас Бог?
Она глубоко вздохнула, она знала ответ еще до того, как задала вопрос. Бог не исчез оттого, что у Тима есть любовница. Теперь, когда ее мир перевернулся вверх дном и ей трудно дышать, Кэри все равно была убеждена, что Господь никогда ее не покинет. Каким-то образом Он поможет ей и Тиму разобраться с этой запутанной ситуацией, хотя прямо сейчас ей было тошно от одной мысли.
Да, все образуется. Тим вернется домой и попросит прощения, а потом они пойдут на консультацию к психотерапевту, как делали некоторые их друзья, брак которых оказывался под угрозой. Они справятся с этим, ведь правда? Разве она не верила в это? В то, что для Бога нет ничего невозможного?
Но сама жизнь с мужчиной, который мог лгать, обманывать, изменять, сейчас казалась ей такой же привлекательной, как пожизненное заключение. Бог все восстановит, но она знала, что никогда уже не сможет стать прежней. Слезы опять полились из глаз, печаль легла на сердце, как свинцовое покрывало.
Кэри подтянула колени к подбородку и подумала о том, какой счастливой идеалисткой, уверенной в своих отношениях с Тимом она была еще сегодня утром, как безоговорочно верила ему и даже готовилась помогать другим семьям. Она ничего не чувствовала. Да, она была занята, но кто не занят? Такого раньше с ними не случалось.
Уже начало светать, а Кэри все оплакивала ту женщину, которой она некогда была и которой она никогда больше не будет. Эта женщина испустила последний вздох в половине одиннадцатого вечера.
*
*
*
От запаха свежеприготовленного попкорна и ванильных свечей в доме Бакстеров было уютно. Семейство проживало в большом викторианском доме в городке Клир-Крик, рядом с Блумингтоном. «Ковбои Далласа» только что выиграли матч, и Джон Бакстер, нажав на кнопку пульта, выключил телевизор. Он перевел взгляд на свою жену Элизабет, с которой они были обвенчаны уже более тридцати лет. Она все еще была очень хороша, но он любил ее не за это. Ее отличали особое изящество, доброта и обаяние, которым невозможно научиться.
Экран погас, но Джон не спешил вставать. После того как вырастишь пятерых детей, тишину ценишь превыше всего.
Наслаждаясь присутствием любимой, он провел большим пальцем по мягкой ладони жены.
Боже, Ты так добр ко мне... спасибо Тебе за то, что она продолжает жить. Спасибо.
Обращение к божественному успокоению всегда обладает благотворным воздействием на Джона, он почувствовал, что уголки его губ приподнимаются. Ему было пятьдесят семь лет, он был женат на женщине, которая была его лучшей подругой, и верил, что, когда настанет последний день его жизни, он проведет вечность с теми, кого любит, в таком месте, перед которым меркнут все земные блага.
Жизнь не могла быть устроена лучше.
Он хотел уже сказать Элизабет об этом, но та вдруг обеспокоенно вздохнула, встала и медленно пересекла комнату, глядя им фотографии в рамках, на каминной полке: Брук, Кэри, Эшли, Эрин и Люк. Все пятеро в порядке старшинства.
Через несколько мгновений на глазах Элизабет появились две молчаливые слезы. Сердце Джона упало, он подошел к ней.
— Из-за кого ты плачешь? — он обнял ее за плечи.
Элизабет проронила еще одну слезу и издала звук, средний между смехом и всхлипыванием: — Из-за Кэри.
Джон перевел взгляд на фотографию своей второй дочери.
— Я беспокоюсь о ней и Тиме, — Элизабет склонила голову на плечо Джона.
Руки у нее была холодная, и Джон погладил ее.
— Ты говорила с ней?
— Утром. Перед съемками.
— И что она сказала? — он смотрел на жену, желая успокоить ее.
— Что все хорошо, — еще одна слеза потекла по ее щеке, — Может быть, это замечаю только я одна, но что-то не так. Она смахнула слезу и сделала паузу. — В последнее время Тим стал таким чужим, отстраненным, он всегда занят и не может приехать на семейные обеды. Он опять уехал из города.
Джон молча слушал. Он еще раз посмотрел на лицо на фотографии. Вдруг картина в его сознании изменилась, и Кэри была уже не уверенной в себе молодой женщиной под тридцать, замужней и живущей недалеко от них, в Блумингтоне, а взволнованной девочкой, волнующейся из-за того, что не позвонил Райан Тейлор.
Папа, ты каждую ночь молишься обо мне? Джон почти услышал ее нежный голосок, как слышал его в те дни. Он закрыл глаза и позволил себе перенестись в прошлое.
— Конечно, — он помнил, как взял дочь за руки, стараясь внушить мир ее встревоженному сердцу.
— А когда я вырасту и выйду замуж, ты тоже будешь обо мне молиться? — ее глаза увлажнились, подбородок задрожал. — Мне всегда будут нужны твои молитвы, папа.
Что же беспокоит ее сердце сегодня? Есть ли у Кэри и Тима проблемы, о которых никто не знает? Элизабет всегда была очень чуткой, когда речь шла о детях, и каким-то образом узнавала о том, чего они хотят, раньше, чем они сами.