Всем, кто всегда с нами
Что может заставить человека в наше время лететь на самолете? Работа? Бред полный! Желание с кем-то встретиться? Ерунда! Нет, если задуматься, практически никакая цель не может заставить человека тратить деньги на то, чтобы какое-то время испытывать жуткий страх… поломки, теракты, плохие метеоусловия… процентов 80 что ни о какой безопасности и речи быть не может… да, самолеты осматривают техники, погоду «пробивают» через спутник метеорологи, пассажиров тоже проверяют, теперь даже приходится скакать по аэропорту в носках и без ремня на штанах, но это ничего не гарантирует… один мужик на контроле отказался снимать ремень — он сказал, что делать это в присутствии женщин унизительно… почему он так считает?.. никто не поинтересовался… с него банально сняли ремень и пропустили, но дело ведь даже не в ремне, а в голове… человека можно совсем раздеть и пропускать в самолет голым, но что делать с его фантазиями и представлениями, ведь главная опасность — в них… я бы ни за что не пропустил в самолет пассажира с такими мыслями по поводу ремня и женщин… нет, скоро все эти авиакомпании точно разорятся… еще лет пять-семь… и все… если, конечно, дела в мире будут идти таким же ходом… терроризм набирает обороты… авиавек уходит в прошлое… ученые, я слышал, пытаются вырастить жучков, которые будут вживляться в нашу жопу перед полетом… эти жучки будут контролировать уровень пота… большой уровень — жучки посылают сигнал в центр безопасности на земле, и вас тут же высаживают из самолета… пот — страх — черные мысли… оказывается, все взаимосвязано, и чем ты чернее мыслишь, тем больше потеешь… жучки спасут нас от деградации…
Самолет уже садится, а всякие глупости не вылезают у меня из головы… Пусть лучше так, чем бояться… я всегда думал пусть лучше глупые мысли, чем страх… поэтому не должно быть цензуры… я имею в виду внутренней цензуры… можно разрешать себе думать обо всем… чтобы провести время, время когда страшно…
У меня синий цвет ауры… мне это точно установили, один врач-гомеопат, он у нас читал лекции на атомной станции, где я работаю снайпером… он последователь учения Рериха… В Пакистане он купил прибор, который меряет вашу ауру… Да, оказывается, у каждого человека есть аура, то есть это та энергия, которая уже в теле остаться не может и по чуть-чуть просачивается из туловища и оболочкой его окружает… я так это все понял… вот, эта аура у каждого имеет свой цвет… обычно это желтый, зеленый, красный, а у меня оказался «индиго», как джинсы… врач сказал, когда-то это был очень редкий цвет ауры, но бояться не надо… сейчас у молодых людей это практически норма… «Что значит ваш синий цвет, молодой человек, — вы общаетесь с людьми старше вас на равных, вы не ориентируетесь на уже существующие нормы, вы хотите переделать мир заново, создать новые религии, философские движения. Французскую революцию делали люди с аурой цвета „индиго“… именно эти люди создавали все великие цивилизации на земле»…
С цивилизациями это круто, но вот революция… даже французская… Наш директор, Станислав Олегович, сразу напрягся… атомная станция, секретный объект… в наш городок можно въехать только по спецпропуску, а у меня, у снайпера атомной станции, такой цвет ауры… Зато я кое-что понял, — конечно, может быть, не так жестко, но видимо от этого цвета многое зависит… есть же такое понятие — несочетаемость цветов, — кто-то не может быть рядом со мной, кого-то я напрягаю, раздражаю, кто-то вообще не различает мой цвет, а значит, и меня… дальтоник какой-нибудь… я не хочу ничего менять, просто вокруг меня так много меняется… и кто виноват?.. У земли тоже синий цвет, если смотреть из космоса. А так, вблизи, она совсем другой кажется, вполне обитаемой… и люди с этим как-то справились… ко мне присмотрелись и оставили в покое.
Мой рабочий кабинет, моя «точка» — маленький чердачок на вышке перед центральными воротами на станцию. Я беру свою винтовку, настраиваю прицел, вообще-то я всегда должен быть наготове, если на территории появляется посторонний, я даже имею право стрелять… рядом со мной телефон… я перед выстрелом могу проконсультироваться у начальника службы охраны… но я никому никогда не звоню и не стреляю… я просто прицеливаюсь… я смотрю в прицел, как работники приходят на работу, уходят с работы, выходят на обед, приходят с обеда… я понимаю, что маленький мой нервный срыв даст мне возможность на несколько секунд стать богом… и решить проблемы двух-трех работников, навсегда решить… хотя винтовка с глушителем, и я мог бы за свою смену уложить всех… но мне это не интересно, быть богом не интересно… чаще всего я навожу винтовку на окна Станислава Олеговича… я знаю его от и до… что он ест, сколько ложек сахара кладет в чай… еще я знаю об одной его привычке, очень личной… он, когда много работает, ну, там, пишет, заполняет какие-то бланки, он чешет у себя под мышкой, а потом нюхает пальцы… деловой человек… мерзкая привычка, когда он это делает, я очень хочу нажать на курок… теперь я знаю, все дело в цвете моей ауры… а в самолете я потому что лечу в Анталию убить судью.
Все началось в июле. Заканчивался чемпионат Европы по футболу. Впервые за то время, как я себя помню, наша сборная прорвалась в финал. Это был день, когда мы могли стать чемпионами. По крайней мере, так нам казалось. Моя смена на станции закончилась. Я пошел смотреть матч к приятелям на автостоянку. Мои приятели — Пепси и Хот-Дог. Мы вместе учились в школе, потом в атомном колледже… недолго… На станцию их не взяли, потому что они наркоманы. Тогда они устроились на частную автостоянку — сторожить машины. Их будка всегда была заставлена бытовой техникой. Я никогда не спрашивал, что и откуда у них появляется. Я просто успевал этим пользоваться, потому что потом все исчезало. Здесь были и микроволновки, и электрочайники, целая гора мобильных телефонов, которые постоянно звонили, но к ним никто не подходил. Я надеялся, что тот телевизор, который появился у них совсем недавно, еще не исчез. Потому что мы так и договаривались, что будем смотреть финал вместе.
— Понимаешь, — сказал мне Пепси, когда у них появился этот телевизор, — вещи приходят и уходят. Они кочуют от одних людей к другим, а мы с Хот-Догом всего лишь караванщики. Мы сопровождаем вещи по их странным маршрутам. Но этот телевизор, этот телевизор дождется финала, он дождется победы нашей сборной, это я тебе обещаю!
Ребята сдержали свое слово. Их каморка была открыта, но ни Пепси, ни Хот-Дога не было на месте. Телевизор стоял и работал. На столе валялись деньги и квитанции, чьи-то автоправа. Я стал смотреть рекламу. Я специально переключаю каналы и смотрю рекламу. Не фильмы, не мультики, если это только не мультик про Пинки и Брейна… ничего, кроме рекламы. Мне сказали, что реклама грузит человека, нас зомбируют, чтобы мы покупали товары. Я не могу есть, мне не нравятся продукты, которые продают в наших супермаркетах — мне они кажутся ядом. Одежда уродская. Я покупаю одежду с большой неохотой, в основном чтобы не мерзнуть. Я хочу, чтобы меня отзомбировали, — и я наконец начал бы получать удовольствие от жизни. Аппетит… Пускай ко мне хотя бы вернется аппетит, и я поем с желанием, просто съем какой-нибудь еды и почувствую, что вот еще совсем недавно был голоден, а теперь сыт… Пусть это будет иллюзией, я согласен… Я хочу зарабатывать, чтобы тратить, поэтому смотрю рекламу, только рекламу. Наконец пришли Пепси с Хот-Догом. Они отливали бензин из оставленных на автостоянке машин. Но у Пепси в руках была банка с жидкостью, не похожей на бензин.
— Автоцистерну с пивом на ночь оставили, будешь?
— Наливай… — мне захотелось как-то помочь ребятам. Я понимал, что в жизни у них что-то не так. Они на какой-то обочине, даже по сравнению со мной. — Слушайте, вот вы откачиваете бензин из машин?
— Да! — Пепси отхлебнул из банки, прополоскал рот и выплюнул. Его рот был весь в бензине… он отсасывал через шланг бензин из баков. Хот-Дог не отсасывал никогда, у него гастрит. Он не мог брать в рот шланг, потому что тот напоминал ему гастроэндоскоп. У Хот-Дога сразу начиналась рвотная реакция.
— Вы его продаете?
— Да!
— А… — Я затормозил и подумал, какой жизненный совет дать моим приятелям, чтобы как-то вывести их с этой обочины жизни. — А… дверь в каморку не закрываете, а здесь, между прочим, эти же самые деньги лежат, ради которых вы и отливаете бензин! Вот зайдет кто-нибудь, обчистит вас и…
— У нас есть ружье! — Хот-Дог достал из шкафа ружье. — Хорошее ружье.
Я как всегда не стал спрашивать, откуда они взяли это хорошее ружье. Мы выпили пива, плюхнулись на диванчик и стали вертеть ружье в руках. Мы вертели его по очереди, изображали, что целимся, жмем на курок… На двери висел портрет с рекламой фирмы «hp». Зеленый мультгерой Шрек с логотипом этой фирмы. Они меняют нашу жизнь к лучшему, «hp» технологии меняют нашу жизнь к лучшему, а Шрек наша надежда. Я прицелился в Шрека и выстрелил. В этот момент дверь открылась. На пороге стоял испуганный владелец белой «Лады», которую он хотел оставить на автостоянке под бдительный присмотр Пепси и Хот-Дога. Ружье оказалось заряженным. Если б я это знал, я бы, конечно, не выстрелил, вернее, не нажимал бы на курок. Просто я не спрашивал, заряжено ли оно. Мне это было не интересно. Пепси в последнюю секунду ударил по дулу. Шрек не умер, владелец белой «Лады» тоже.
— Парни, вы опухли, что ли?! — мужчина, наверное, не совсем понял, что висел на волосок от смерти, а может, это для него было настолько привычно, что он не стал особо переживать. Наш город очень криминальный. Каждую ночь 2-3 разбойных нападения, 8 грабежей, 5 поджогов, случаются и убийства. Владельцы автомашин так или иначе все связаны с криминальным миром. Даже если ты честно заработал на машину, что очень непросто, наверняка, ты купил ее у бандитов, которые угоняют эти машины и перепродают по более дешевой цене, но даже если ты и купил ее и заработал по-честному, у тебя ее все равно угонят и, хочешь — не хочешь, а соприкоснуться с миром криминала, если ты живешь в нашем городе и владеешь машиной, тебе придется. Может, поэтому мужчина в принципе спокойно отреагировал на выстрел.
Ситуацию вырулил Хот-Дог. Он протянул мужчине квитанцию, взял плату за ночь, короче, обратно втянул его в привычный круговорот жизни.
— Пепси, Пепси, я очень благодарен тебе… — мужчина ушел, и я стал приходить в себя.
— Да, ладно… — Пепси в этот момент был горд за себя и красив, как бог, который только что вмешался в судьбу сразу двоих людей, красиво вмешался, поэтому красивый бог.
— Мне бы очень не хотелось случайно убить… я имею в виду так, без подготовки, неизвестно кого, он, может быть, хороший…
— Надо отлить у него бензин… — Пепси кивнул Хот-Догу.
Хот-Дог выглянул в окно.
— Все, ушел, гони! Белая лада, 16-е место.
Пепси взял канистру, шланг и побежал за очередной порцией бензина. Хот-Дог достал с полки туалетную воду «Hugo Boss», оттянул штаны и стал, не жалея, вливать ее себе на интимные места.
— Я это, я Наташу сегодня пригласил с нами матч посмотреть… — Хот-Дог поставил туалетную воду обратно на полку. По всей каморке стал распространяться едкий тминный запах «Bossa».
— Чего ты ждешь?
— В смысле?
— Ну, чего ты ждешь от отношений… с женщиной…
— С Наташей?
— Нет, вообще с женщиной! — Мне нравилось ставить перед Хот-Догом неразрешимые проблемы. Мне было интересно, как он выкручивается и пытается найти разумный ответ на мой бессмысленный вопрос.
— Ну, чего… в смысле, ты имеешь в виду секс?
— Нет, я имею в виду на что ты надеешься, — ты думаешь, что женщина — это подходящий для тебя вариант?
— В плане секса?
— Да почему только секс?!
— У меня с Наташей еще не было секса!
— Тем более! Что тогда?! В чем для тебя тот самый корень, корень человеческих взаимоотношений? Почему тебе не может быть хорошо в одиночестве? Зачем тебе нужен кто-то?! Даже сейчас у тебя есть однополые друзья, с которыми ты договорился смотреть финал! Футбол — мужская игра! Зачем тебе во всем этом женщина?!
— Нет, ну Наташа прикольная, я думаю, у меня с ней будет… секс…
— Ты совсем не думаешь о Пепси…
— Нет, а что, я с ним обсуждал, он не против, что теперь я с Наташей…
— А как же он, ты думаешь, он тебе просто друг… и не больше…
— В смысле что?
— Какой мерзкий запах… ты думаешь, Наташе он понравится? А Пепси?
— Нет, я не понял, ты о чем меня спрашиваешь?
— Да ни о чем… я просто хочу, чтобы ты размышлял, особенно, перед тем, как что-то сделать… с той же самой Наташей, или с другой женщиной… сначала думай, а потом делай…
— О чем думать?
— Не всякая женщина может стать другом, Хот-Дог, и не всякий друг может быть просто другом… оставаться другом — это большое искусство, и не у всех выдерживают нервы, вот вы сколько вместе?
— С Наташей?
— С Пепси.
— А что?! Я же спрашивал у Пепси, он с Наташей ничего мутить не будет, я же узнавал!
— А с тобой?
— Что со мной?
— Что у него с тобой? Ты думал об этом? Просто дружба? Вы все время вместе, вместе учились, вместе работаете… вы даже по ночам вместе… работаете…
— Да пошел ты в баню! — Хот-Дог наконец понял, на что я намекаю. — Ты про себя тогда думай! Про свою ориентацию!
Вернулся Пепси с канистрой. По телевизору начался футбол. Как всегда перед матчем стали играть гимны. Пепси пристроил канистру под стол и потянулся к банке с пивом.
— Вы о чем?
Мы подставили стаканы. Пепси разлил пиво не глядя, ориентируясь на звук.
Я взял стакан и встал, чтобы прочувствовать патриотическое настроение от гимнов из телевизора.
— Хот-Дог признался мне только что… Пепси, Пепси, твой друг гомосексуалист!
— Опять… — Пепси попил пива и начал прибирать деньги и документы со стола в шкаф.
Значит, мои слова о том, что деньги не должны валяться на столе, хоть и через паузу, но дошли до него. Рано или поздно дойдут и эти.
— Да, опять. — Конечно, это была моя старая шутка, поэтому Пепси так спокойно отреагировал и произнес всего лишь «опять». Я методично, в виде легкой шутки, пытался заронить сомнение, сомнение в их простой мужской дружбе. Пускай не верят… не верят, что в жизни все просто, пускай задумываются… даже о глупостях, задумываться никогда не помешает… Деньги прибрал, значит, и об этом задумается.
— Чем так воняет?
— Вот видишь, и Пепси не понравилось!
— Да что вам надо, ничем не воняет!
— Он ждет гостей, ты в курсе?
— Наташу?
— Да, представляешь, ему нас мало.
— Ну и кто тогда гомосексуалист? — Хот-Дог стал смеяться. — Кто все время намекает? А? Пепси, смотри, наш друг не просто друг… нам надо быть осторожней!
— Смотри, — Пепси протянул мне комикс со стола. — Новый…
Пепси увлекался рисованием. Так, для себя, и покупал комиксы. Иногда он сам рисовал комиксы, в основном про каких-то качков, которые плывут на корабле. Странная тематика для комиксов.
— В город ездили? — Мы называли городом не наш город, в котором жили, а другой. Тот, другой, был и больше и интересней. Всего полчаса на автобусе и совсем другая жизнь. В нашем городе все друг друга знают, все либо учились вместе, либо работали, а там, в другом, в городе — полтора миллиона населения, никто никого не знает, можно приехать и потеряться, да и, конечно, свои дела делать гораздо проще там, где можно потеряться. Пепси и Хот-Дог ездили в город в основном по «своим делам». А Пепси еще и успевал купить комиксы.
Гимны доигрывали, вот-вот должна была начаться игра. Я продолжал стоять. Я смотрел в лица скуластых футболистов, вспоминающих слова гимна. Я думал о комиксах. Раньше, в детстве, я их не понимал — уродский мир, — мутанты, плохая экология, продажные полицейские, продажные власти, коррупция, постоянные взрывы, террористы, катастрофы, люди боятся войти в метро, лететь на самолете… я понял комиксы только теперь, когда вырос… создатели самых тупых комиксов предсказали наше будущее, вернее, это уже стало нашим настоящим, тот мир, в котором мы все сейчас живем, это мир из комикса… На кого надеяться? На мутанта в латексе, он простой человек, один из нас, просто когда слышит крик о помощи, он переодевается в свой костюм и спешит на помощь… да, сейчас надеяться приходится только на мутантов… особенно нашим футболистам.
Пришла Наташа. Она принесла с собой португальское вино. Настоящее португальское вино.
— Вот, зеленое вино.
— Почему зеленое? Оно светлое! — Хот-Дог стал смотреть бутылку на свет. Наташа принюхалась, поняла, что мерзкий запах идет от Хот-Дога, придвинулась ко мне. Мне было все равно, к кому придвигается Наташа, даже если ко мне, абсолютно все равно. Я никак не стал оценивать это ее придвижение ко мне, потому что от Хот-Дога действительно отвратительно пахло. Может, из-за «паленого» «Bossa», а скорее всего потому, что этот запах смешался с запахом самого Хот-Дога. Получился неприятный аромат. Интимно-тминный. Такое бывает. Мы все пахнем собой, и духи надо подбирать по принципу как твой запах соотносится с покупным. Хот-Дог этого не знал, и Наташа придвинулась ко мне.
— Зеленое просто так, оно с севера Португалии, и там так принято его называть… Приехал жених из Порту… Педро…
— Все твои женихи — шпионы, я это знаю наверняка! Все-таки я работаю на секретном объекте и понимаю… — Я задумался и замолчал… я понимаю, что где бы ты ни работал, любая профессия калечит твою психику… вот даже сейчас я мог бы говорить о чем-то другом, тем более когда ко мне придвинулась женщина, но мне пришла в голову только эта тупая фраза… часто мы выбираем профессию по принципу — лишь бы работать поменьше и иметь свободное время, но если уж ты работаешь, ты не будешь свободен никогда!
— Да, наверняка шпион, это не моя проблема… Чем у вас воняет, открывай, хватит ее вертеть! — Наташа прикрикнула на Хот-Дога. И она понимала, и мы, что на данный вечер она как бы девушка Хот-Дога. А он немножко затормозил.
— У нас нет штопора!
— Матч уже начался! — Пепси сделал звук погромче. И мы перестали слышать друг друга. Хот-Дог протолкнул пальцем пробку, мы стали пить вино, пиво, смотреть футбол.
— Это шампанское?
— Что?
— Пузырьки, в вине пузырьки — я попытался перекричать телевизор, но раздраженный Пепси сделал звук еще громче.
— Нет! Зеленое вино.
— Я понял.
— С севера Португалии.
— Я знаю.
— Оно естественно газируется. Это не шампанское, естественные газы.
— Сколько градусов?
— Двенадцать! Шибануло? Это потому что натуральные градусы. Что мы здесь пьем? Пиво уродское, водка искусственная, красители, консерванты, а они на всем натуральном, поэтому двенадцать натуральных градусов — это очень много!
Наташа всегда увлекалась той страной, откуда приезжали ее очередные женихи. Вернее, они были не ее. Она их приглашала для наших дам. Дамы нашего города, все как одна, мечтали выйти замуж за иностранца. Наташа тоже мечтала, когда училась в школе. А еще она выучила английский и подключила Интернет. Вот тогда она и поняла, что на мечте можно неплохо зарабатывать. Ну как неплохо, просто чтобы не думать о многих вещах, вообще о вещах. Когда Наташа подключила Интернет, это было… мы тогда заканчивали атомный колледж, первым делом мы все стали смотреть порносайты. Но она сумела переломить свой и наш животный интерес и переключилась на сайты ищущих вторую половинку мужчин. На сто маньяков, желающих съесть свою партнершу в постели, ей попадались 5-6 вполне приличных шпионов, которые хотели иметь русскую жену, а заодно прокатиться в закрытый город и подзаработать на сборе секретной информации. Но и Наташа была не промах, — она нашла себе «крышу». То есть группу лиц, которая оформила ее фирму. Наташа организовала международное брачное агентство «Амур-транзит», а крышей этого агентства стала ФСБ. Все получали что хотели. Русских женщин, секретные данные, данные о сборе секретных данных. Все были довольны. Наташа составляла письма на английском языке, сводила местных «темных» дамочек, которые вообще не знали, что такое Интернет с иностранцами. Иностранцы приезжали в наш город и иногда забирали с собой кого-нибудь в другую жизнь. Больше об этих женщинах никто не слышал, но все очень хотели точно так же исчезнуть, поэтому у Наташи отбоя не было от клиентов. Иногда иностранцы по электронной почте просили Наташу подарить потенциальной невесте букет роз. На счет агентства переводились деньги, а Наташа должна была купить цветы, от имени иностранного жениха вручить их, сфотографировать невесту с букетом и переправить фотографию на электронный адрес жениха. Однажды я застал Наташу за таким занятием — она вставляла нарисованный букет в руки невесты.
— Это фотошоп!
— Что?
— Я сфотографировала ее, попросила сделать вид, будто держит что-то. А охапку роз взяла из цифровой библиотеки. Теперь вставляем нарисованные цветы ей в руки. Так, восемнадцать, девятнадцать… Он заказал купить ей 19 роз, надо не ошибиться, иностранцы дотошные, все проверяют, в прошлый раз я в джипеге не смогла нарисовать, выслала в пэдээфе, так он вой поднял, сказал, — вы специально таким файлом выслали, чтобы у меня не открылся!
Я ничего не понял, кроме того, что компьютер помогает Наташе очень сильно. Наверное, когда-нибудь она заработает много денег, а если она узнает все компьютерные программы, видимо, Наташа и приведет нашу землю к полному концу. Или нарисует его, а мы все поверим.
— Козлы! Вне игры! Он что, не видит, — вне игры!!! — Пепси заорал так громко, что мне показалось даже, будто у меня что-то лопнуло в ухе. — Уроды! Почему все ненавидят нашу сборную?! Почему нам никогда не давали выиграть ни одного чемпионата?!
— Да кто нам даст! Нас все ненавидят! Не только по футболу! Я полгода ждала, визу делала в Италию! Мне говорят, одинокая женщина не может въехать в нашу страну! Я говорю, Колизей хочу посмотреть, вина попить, морепродукты, — я же все оплачу! Мурыжили, мурыжили, — у нас много проституток из вашей страны, мы теперь всех проверяем! Зачем мне быть проституткой, если у меня деньги есть?! Они всех нас ненавидят!
— Мы их спасли от фашистов!
— Они не хотели! Им нужен был Гитлер, они нам не могут простить, что мы убили Гитлера.
— Да кто там?! Ты думаешь, они знают, что это мы Гитлера убили?! Америка! Америка открыла второй фронт и победила немцев! Они такую историю знают! И всем внушают! Все американское, все!
— При чем тут американское?! В мире уже ничего не осталось американского! Все китайское! Они даже форму шьют американскому флоту! Подгузники, носки, костюмы, игрушки, а сколько их, вы знаете?! Они каждую секунду плодятся и вирусы придумывают! А нас они как ненавидят! Мы им даже острова какие-то отдали! А они все равно ненавидят! Раньше бы кто им что отдал?! А сейчас они взятки давать научились, на Олимпиаде все наши виды спорта теперь китайские! На брусьях скакать научились! Если еще и в космос летать научатся — все тогда!
— Нарочно, нарочно этого лысого судью судить поставили! Он всегда, всегда нас засуживал!
Спокойным оставался только Хот-Дог. Наверное потому, что от него воняло, и он не хотел лишний раз привлекать к себе внимание.
— На что вы надеетесь. Наши никогда не будут чемпионами. Вот этот игрок. Знаете, почему он в сборной? Потому что за него заплатила мафия. И так половина игроков. Их готовят на продажу в западные клубы, поэтому тренера заставили взять их в сборную! А тренер? Он же только дворовые команды может тренировать, но он молчит. При таком тренере можно свои дела обделывать… поэтому его назначили, потому что он молчит! Только он, наверное, и на их сборах молчит, и на тренировках молчит, запуганный урод! Все уже давно иностранцев покупают тренировать, а у нас не будет такого, потому что иностранец с ума сойдет, когда увидит, что у нас с футболом происходит!
— Ты опять читал газеты?
— Читал…
— Не верь газетам, пойми, там пишут, чтобы заинтересовать, они все придумывают, чтобы такие, как ты, покупали…
— Так и без газет понятно… вон, все видно! Ну что это, а?! Они играть не могут!..
— Ну и что! Это еще не повод засуживать! Да, мы всегда проигрываем, даже в футболе, но дайте нам шанс проиграть честно, зачем так унижать?!
Нам становилось обиднее с каждой минутой. Мы накручивали на себя настроения упадка и гнева. С каждым словом становилось понятно, — весь мир против нас. Мы молодые, сильные, красивые, как боги, — но нас засуживают вот уже две тысячи лет! Перерыв. Мы вчетвером пошли отлить. Туалетная кабинка у ворот автостоянки не закрывалась никогда. Рядом с ней была собачья будка. Собака — кавказская овчарка. Она всегда хорошо сторожила, вообще, эта нация и порода очень даже неплохие, если не дразнить и не подстрекать, конечно. Сейчас, вернее, тогда, когда был перерыв и мы вышли в туалет, овчарка спала. Пепси, когда сливал пиво из цистерны, отлил и собаке в чашку. Чашка была пустая, вот собака и спала. А так бы сторожила… да… Вообще Пепси любил животных, но всех их он называл одинаково.
— Паук… — Пепси гладил собаку и бормотал что-то на непонятном языке.
— Почему Паук, Пепси, у тебя все Пауки. Кошки, канарейки, ящерицу, помнишь, у тебя была ящерица, и она тоже была Пауком! — Я спросил об этом Пепси всего один раз, хотя думал об этом гораздо чаще.
— На кошачьем. У меня был кот, Паук, мы с ним говорили.
— Ты думаешь, эта собака понимает на кошачьем?
— Он тоже Паук, значит понимает!
Больше я не спрашивал Пепси, только один раз. Иногда мне казалось, что я, Хот-Дог, Наташа, мы все пауки для него, мы понимаем, почему он с больными легкими продолжает курить травку, почему он, когда его выгнали из колледжа, подделал аттестат об окончании школы, поступил на философский факультет университета, но сразу после зачисления забрал документы и устроился на автостоянку сторожем… мы понимаем Пепси, считаем его своим другом, проводим вместе время… потому что мы пауки, такие же, как и он… мы знаем, — сплел одну паутину, надо заняться чем-то другим, — любая остановка — смерть — нельзя делать паузу, надо успеть все, и чем мутнее и непонятнее твои занятия, тем лучше, — ничего не понимать и действовать — пауза — это повод задумываться, а задумываться в наше время нельзя, тогда даже мутант не спасет!
Мы стояли и ждали Наташу. Мы пустили ее в туалет первой. Чтобы не стоять просто так и ждать, мы стали писать.
— Если наши не сравняют, — я подожгу эту автостоянку! — Хот-Дог был очень зол, от злости он даже не расстегнул штаны до конца, и теперь его «Boss» приобретал новые оттенки аромата.
— Тогда нас уволят!
— Какой смысл тут работать, какой смысл жить, если у нашей страны даже футбол на таком уровне!
— Вы только ноете! Миллионы наших сограждан только и знают, что критиковать, а надо взять и помочь! — Зачем я тогда это сказал — не знаю, но это был первый звоночек в наши затуманенные головы.
Второй тайм подходил к концу. Пепси ползал по будке и искал линзу. Он опять потерял ее. Он никогда не носил линзы так, чтобы на оба глаза. Максимум сутки. На второй день линза с какого-нибудь глаза исчезала. И он ходил с одной. А второй глаз прищуривал. Сейчас исчезла единственная линза. Поэтому Пепси и взялся за поиски. Наташа придвинулась еще ближе ко мне, новый «Boss» подействовал! Хот-Дог матерился. Очень громко и грязно. Нам всем было неудобно, но никто не просил его замолчать, потому что никто не считал это плохим — материться, мы все матерились, потому что не воспринимали эти слова как мат, мы слышали их с детства от родителей, и вполне естественно они вошли в нашу жизнь. Но Хот-Догу не шло материться. Бывают такие люди, которые ругаются, а им это не идет. Как деловые костюмы, или туфли с длинным носком, — кому-то подходят, а кому-то нет. Да и еще Хот-Дог придумывал свои собственные неологизмы и словосочетания, отчего его мат казался очень литературным, а это уже не мат, а стыд какой-то.
— Перестань, а?! — Наташа сказала это как-то ласково, как мама. Но Хот-Дог не унимался. И тут случилось то, что изменило всю нашу жизнь. Хотя, может быть, мы выкрутимся. Но… Вот что произошло. Наши ворвались в штрафную площадь, самый тупой игрок, которого в этот сезон мафия из спорткомитета должна была продать в заурядный европейский клуб, сделал что-то невероятное. Он обвел одного, другого, и тут его сбили! Как мы все завыли! До конца оставалась какая-то минута, но судья показал на угловой. А счет 2:1 не в нашу пользу. Финал! Минута до конца! 2:1, финал! Ничья — шанс! Мы воем, сильно, тоскливо и яростно!
— Какой угловой, какой угловой?! Пенальти! — Даже Наташа поняла, что такое пенальти и что он должен был случиться именно сейчас. На секунду мы замолчали, потому что услышали, как вместе с нами воет какой-то зверь.
— Это Паук. — Пепси посмотрел в окно каморки. — Плохой знак, продуют наши, ой, продуют.
— Это последняя капля, — сказал я. — Больше нас никто не унизит… — Наши бьют угловой, — мы должны… — как всегда нелепо теряют мяч, — мы должны… — судья свистит — убить этого судью… — конец игры.
Поразительно, но со мной никто не стал спорить. Пьяные, злые, мы стали действовать быстро, четко и логично, как в заправском шпионском боевике. Мне это очень понравилось, у Хот-Дога перестал болеть живот, Пепси начал видеть без линз, Наташа расцвела и похорошела — месть сделала нас бессмертными героями.
По пути в Наташин офис мы обсудили, что должны делать. Через Интернет Наташа должна была узнать адрес этого лысого урода, который засудил наших безнадег. Она уверяла, что это самое простое, дальше мы должны были туда поехать. Это уже сложнее, потому что нужны были визы. Загранпаспорта у нас были, как и у всех русских. Хотя мы никогда не были за границей, как и большинство русских, но сделали загранпаспорта так, на всякий случай. Наши родители заставили нас так сделать. У них тоже были загранпаспорта, и они тоже не надеялись куда-то поехать, но уверяли нас, что могут наступить такие времена, когда эти паспорта вообще запретят выдавать, поэтому, пока власть добрая, надо успеть их получить. Машина остановилась, Пепси расплачивался с шофером, а я думал о том, что вот этот шофер слышал весь наш разговор, — не стоит ли его убить? Я часто думал об этом, когда шел через парк к себе домой… о немотивированном убийстве без свидетелей… особенно когда впереди шла женщина, а вокруг никого… ведь никто никогда не найдет… и водителя этого… что нас всех останавливает? Не наличие ли в нас души или еще чего-то, какой-то силы… Какой-то силы, которая в решающий момент говорит нам, что вот это зло и нельзя его творить… не помешает ли эта сила и там, на пороге дома судьи…
Шофер скомкал Пепсины деньги и засунул ему обратно в карман куртки. Открыл бардачок, взял в охапку все валявшиеся там купюры, много купюр — весь день человек работал — и вывалил деньги на колени Пепси.
— Убейте его, парни, — убейте!
Наташа рыскала по Интернету. Мы пили португальское вино, которое стояло в мини-баре офиса «Амур-транзит». Еще тут были виски, джин…
— Сколько ты наших девок продала? — Я понимал, что каждая бутылка — это иностранный жених и загубленная русская душа.
— Много. — У Наташи блестели глаза. Она всегда радовалась, когда ей представлялся шанс показать всем вокруг, как она умеет что-то добывать и выуживать из ниоткуда. Хотя это для нас Интернет — ниоткуда. А для нее это была освоенная территория зла.
— Наши женщины — это наше богатство, а мы отдаем его просто так, за вино, за джин…
— Не волнуйся, и за деньги тоже…
— Они дороже денег… иностранцы это понимают, поэтому едут к нам за невестами… Причем они знают, что в России могут пропасть, замерзнуть, им просто так могут проломить голову, ограбить, и никто не защитит и не поможет… так было всегда и будет, несмотря ни на какие заявления нашего правительства… Но они рискуют… потому что их женщинам мужчины не нужны… они справляются сами… им нужны работа… деньги, карьера… а наши за свой дом, за возможность стирать в машине, мыть посуду в машине, ездить за детьми в школу на машине… наши женщины за это могут душу продать… а ты посредник… они кровью расписываются в брачных контрактах?
— Есть! Нашла, смотрите! Вот что пишут… правда, по-английски… После финала он собирается уходить, это была его последняя игра!
— Конечно, последняя! Столько денег отвалят за то, что пенальти не дал!
— Так, после чемпионата он поедет в Турцию, отдыхать…
— В Турцию?!
— Вот урод!
— Здорово! В Турцию это здорово! — Наташа стала открывать сейф, мы было подумали, что это потому, что все бутылки выпили, а там есть еще одна проданная душа в виде «Бейлиз» или «Глендфидиш», но в сейфе бутылок не было. В сейфе были доллары. — Так, гоните домой за плавками…
— За чем?..
— Мы ведь и позагорать успеем, в Турцию полетим, туда визы не нужны, берите денег, у кого сколько есть, в аэропорту поменяем на доллары…
Самолет приземлился. Я был очень рад. Во-первых, потому что могу помочь своей стране, во-вторых, у нас июль дождливый, как сентябрь, а тут — настоящее лето, но и, конечно, то, что мы приземлились, обрадовало меня больше всего.
— Какая хорошая страна, нет виз, тепло! — Мы вышли из аэропорта, где оставили 80 долларов за право находиться в Турции, пока не убьем судью. Мы не знали, как долго тут пробудем, не знали, сможем ли вообще вернуться домой. Хот-Дог спал стоя. Он еще не протрезвел после нашего вчерашнего просмотра финала, а уже оказался совсем в другом измерении. У меня слегка закружилась голова.
— Это от климата, — Наташа достала из своей сумки кепку с надписью «Kontex». Хорошая летняя кепка с дырочками, продуваемая. Из нас больше никто не позаботился о кепках. Женщины более гибкие. Восприимчивые к переменам. Мне кажется, если женщину заранее предупредить, что она попадет в ад — она сумеет достойно подготовиться и проведет вечность вполне комфортно. А, я вспомнил, вспомнил, почему не пользуюсь презервативами «Kontex» — как раз из-за этой кепки. Наташа взяла ее, когда работала девушкой-рекламщицей в аптеке, где продавали эти презервативы. На время рекламной кампании Наташа ходила в этой кепке и произносила какой-то рекламный текст, прямо по улице ходила, а рядом с ней прохаживался огромный презерватив — Хот-Дог в костюме презерватива. Это было в 11-м классе, мы учились все вместе, у Наташи были проблемы с деньгами, — никто в семье не предполагал, что школьнице нужны деньги. А у Хот-Дога из дома в очередной раз ушел отец, и он оказался главой семьи. «Kontex» дал им шанс. Было лето, Хот-Дог ужасно потел в костюме презерватива, а я, посмотрев, какие дырки для продувания в кепке «Kontex», представил, какие дырки могут быть в самом презервативе «Kontex», и не пользовался ими. А после того как Наташа познакомилась с фээсбистами, у меня вообще начались проблемы в сексе. Она во время очередного совместного релакса рассказала, что эти самые фээсбисты, которые пасут ее бизнес, сознались, что все презервативы в нашем городе протыкаются! Это тайная программа наших городских властей по увеличению населения. И действительно, на атомной станции не хватало рабочих рук, поэтому все это вполне могло быть правдой. Не знаю, как повели себя ребята после того, как Наташа слила нам эту секретную информацию, но я внес существенные коррективы в свое поведение. Из моей жизни исчез спонтанный, бурный секс без предварительных ухаживаний и обработки партнера. Приходилось подолгу дружить с девушкой, убеждать ее начать принимать противозачаточные таблетки, а уж потом начинать жить с ней половой жизнью. Это все очень осложняло мою жизнь — девушки решали, что у меня серьезные намерения, раз я так долго воздерживаюсь, да еще и как бы забочусь о них, настойчиво рекомендуя принимать колеса от беременности. В общем, на один половой акт уходил месяц-полтора. Мне приходилось делать вид, что я живу их проблемами, они мне интересны как люди — и все ради банального секса. Постепенно я отошел от этого всего и просто стал мастурбировать. Это была моя проблема, я это понимал, а значит, раз я это понимаю, я от этого рано или поздно избавлюсь. Но все это из-за кепки с дырками!
— Выходи из климакса, потопали! — Я задумался, Наташа толкнула меня в бок и поволокла Хот-Дога в такси. Мы с Пепси побрели за ней. Теперь Наташа была главная, она знала английский, у нее был опыт путешествования — в Сочи со взрослым другом, который остался в Сочи, а Наташу вернула домой милиция, и — Петербург, это уже через год после Сочи — путевка от детской театральной студии, куда Наташа ходила, когда училась в 10-м классе. В общем, мы доверились хитрости и опыту.
Хорошо не знать язык, хорошо кому-то доверять, хорошо быть неизвестно где, и когда при этом за тебя решают все твои проблемы, — так бывает в детстве, когда только начинаешь соображать, и так бывает, когда можешь за все заплатить. Конечно же, деньги компенсируют все — незнание языка, незнание традиций и культуры, неумение общаться и понимать… Наташа прорулилась с таксистом, никто из нас не знал о чем… мы поехали… не такая уж красивая страна оказалась эта Турция… если б мои родители узнали, куда я еду, они бы мне очень позавидовали, это была их мечта, поехать в Турцию, на море, они, вообще никуда не ездили, а вдвоем оставались, наверное, всего раза три, после этого родился я и две мои сестры… но мне вот эта Турция из окна такси не понравилась… мазанки, бедные магазинчики, заправки… я по истории проходил, что турки тупые, так говорили нам в школе учителя, анализируя все этапы развития этой страны и нации… это было заметно, хотя жить полностью за счет туризма не совсем тупо… тупым нациям, как я погляжу, вообще повезло — и с климатом, и с географией…
— Что-то меня ломает. — Меня стало ломать, и я сказал вслух, что меня ломает.
— Это от перепадов климата. — Наташа отвлеклась от разговора с таксистом и чуть-чуть стала заботиться обо мне. — У нас же нет лета, атомная станция, я с врачом одним жи… говорила, он сказал, что нам из нашего города вообще не рекомендуется в теплые страны ездить, мы привыкли к радиации, а тут ее нет, вот нам и плохо…
— Это что же, если будет атомная война, мы одни и выживем…
— Да, но если ее не будет, мы подохнем… — Мне становилось все хуже и хуже. — Мы скоро приедем?
— Скоро, я попросила отвезти в отель, самый ближайший… нужно быть недалеко от аэропорта…
— Круто… — Пепси качнул головой, как спецагент, которого послали на задание. Видимо, по их логике, по логике спецагентов, это круто, раз живешь недалеко от аэропорта и есть возможность быстро заскочить в самолет…
— Где-е-е! Кто-ы-ы-ы… — Хот-Дог начал опять жить.
— О, запел! Добро пожаловать в Турцию! — Наташа улыбнулась во весь рот, так же, как во время рекламной кампании, когда зазывала горожан покупать презервативы.
— Уже? А где этот лысый?.. — Мы все замолчали. Из уст Хот-Дога прозвучал самый здравый вопрос из тех, что он когда-либо за свою жизнь произносил и произнесет.
— Устроимся, обсудим… — Наташа отвернулась и стала опять лялякать с таксистом. Я уставился в окно, Хот-Дог заснул, Пепси… я не видел, что делал Пепси всю дорогу, он ушел из поля моего зрения.
— Хоутель «Олисипо», ол инклюзив, сойдет… — Наташа сказала нам выгружаться, она решила, что сойдет.
— Ол инклюзив это круто. — Пепси учил в школе английский, он решил объяснить мне, как круто, что мы здесь, и именно в этом отеле. — Можно есть-пить круглые сутки и не платить, ох, оторвемся…
Наташа рулилась на ресепшене, заполняла какие-то бумаги, Хот-Дог дремал на плече у Пепси.
— Бассейны, смотри… — Пепси сунул мне в лицо рекламный проспект отеля.
— У нас хватит денег? — Я смутно вспоминал сейф Наташиного офиса, сейф горящей автостоянки, папин кошелек… неужели этого хватит?
— Все, идем, так, два двухместных, Пепси, ты с Хот-Догом, мы с тобой.
Я слегка удивился.
— Хот-Дог очнется, расстроится… — Я попытался намекнуть Наташе, что неплохо было бы все переиграть, но она сделала вид, что не услышала меня..
— Так, — завертела она головой, — лифты, где лифты, там, погнали…
Мы сели в стеклянные кабинки. Всего их было восемь, отель — 15 этажей, очень красивый, очень… я смотрел и смотрел… поворачивался в одну сторону, в другую… вся эта яркая панорама никак не совпадала с картинками сейфов и кошельков, откуда мы брали деньги… неужели эта красота, эта возможность другой жизни в принципе лежит там, в нашем загаженном городе, запрятана по карманам и сейфам, а мы этим не пользуемся и остаемся в нашей радиации? Зачем? Чтобы, если будет атомная война… выжить… Если б я знал раньше, что в наших кошельках такой потенциал…
Мы доехали до шестого этажа и разошлись по номерам.
— Так, Наташа, я не хочу проблем, Хот-Дог мой друг!
— И мой тоже, просто друг и ты просто друг, где будешь — у окна или у стены?
— У окна!
— Я в душ, после пойдем к ним в номер, прикинем, как будем действовать.
— Какие мысли? — Наташа повернулась к Пепси. Наверное, специально, чтобы не смотреть на Хот-Дога. Он уже протрезвел. Во многом из-за того, что оказался в одном номере не с Наташей, а с Пепси. Мысли у него были невеселые, это я понял, когда взглянул Хот-Догу в глаза. — Все в порядке, номер понравился?
— Все круто вообще. — Пепси был очень доволен.
— Мне не нравится… — Хот-Дог скрипел челюстью и смотрел то на меня, то на Наташу.
— Давай знаешь как, давай поговорим, — сказал я. — Мы друзья, знаешь, что такое дружба?
— Ну…
— Это когда есть возможность поговорить. Давай обсудим сложившуюся ситуацию, пока у нас еще не было секса с Наташей.
— Давай…
— Я скажу, ладно, — Наташа сказала эту фразу очень жестко, и мы все замолчали, все-таки мы в чужой стране, без знания языка, и сейф Наташи, насколько я помню, помог нашей поездке больше всех. — Пусть все будет так! По-другому будет, когда будет по-другому!
Мы согласились.
— Так, этот лысый человек публичный, и если он где-то остановится, все об этом будут знать. Мы будем ездить по отелям, ходить по пляжам, читать местные газеты, спрашивать, пороемся в Интернете, рано или поздно — мы его найдем. Хотя лучше это сделать побыстрее, потому что у нас оплачена только неделя.
— Мы в каком городе?
— В Анталии!
— А сколько в Турции городов?
— Много…
— А как, если он будет в другом городе, как у нас с баблом?
Хот-Дога никогда никто всерьез не воспринимал, поэтому он не знал, сколько у нас денег, в каком мы городе и почему я с Наташей, а не он. Никто не считал нужным объяснять ему что-то, потому что… может потому, что он был глупее всех нас и ничего не хотел менять… в смысле развиваться… Хотя, трудно сказать, развивались ли мы сами, может, жизнь ставила нас всех в такие ситуации, когда стоило бы чему-то поучиться, но не знаю, хотелось ли нам быть в жизни учениками… нет, тогда почему же Хот-Дог был глупее всех нас… наверное потому, что карты так легли…
— С баблом порядок, на одно-два путешествия на автобусе хватит, смотрите, за еду платить не надо, потом определенная сумма у нас должна быть не тронута, это на билеты домой…
Мы все посмотрели на Наташу. Только женщина могла продумать такой пункт в нашем путешествии за душой судьи, как дорога домой. Я начал влюбляться в Наташу. Она внушала надежду, что в следующую секунду будешь жить, и ничего с тобой не случится, потому что она все предусмотрела.
— Послушай, из того, что ты тут перечислила, в смысле что мы все должны делать, мы умеем только ходить по пляжу! Язык ведь только ты знаешь! — Хот-Дог начал развиваться или просто забычил.
— Я тоже язык знаю! — Пепси отличался тем, что любил отличаться. Когда Хот-Дог определил нас как одинаковое «мы», — Пепси тут же решил выделиться. Он действительно знал язык, но исключительно цитаты из песен. Он постоянно смотрел МузТV, а Наташа переводила для него фразы, которые он потом напевал. Так он и выучил английский. Вернее, это был его собственный английский. Конечно, он и в школе учил английский, но МузТV сильнее школы, авторитетнее.
— Вот, Пепси тоже знает. Нет, это будет несложно, найти этого судью, если только вы не стухли, конечно.
— Я не стух. Я приехал не отдыхать. Я приехал убить этого козла! Я не турист. У меня нет желания проводить отпуск на море, я не хочу смотреть достопримечательности… страна вообще бедная, если б не этот климат… с чего начнем?
— С пляжа! Для начала изучим наш отель. Я пойду узнаю, где тут у них можно выйти в Интернет, встретимся на пляже.
— Договорились… — Мы вышли из номера и пошли на пляж.
— Главное не сдуться, не сдуться! Да?! — Пепси уверял нас, что главное не сдуться, и вел к будке, где выдавали полотенца. То, что именно здесь выдают полотенца, мы поняли, просто оглядевшись. Просто оглядевшись, мы также поняли, что на шезлонги надо кидать матрасики, эти матрасики можно получить в другой будке, здесь есть бассейны, можно пройти к морю, можно попить вина, пепси, пива, поесть мороженного, хот-догов, покататься на водяных горках, пройти к бассейну с джакузи, куда шли, в основном, парочками и дети, которые, видимо, возбуждаются от пузырьков в трусах… просто оглядевшись, мы поняли все. Так устроен сервис развитого мира, можно ничего не знать, нужно просто оглядеться и все понять…
— Не сдуться! Ведь мы его найдем?
— Конечно найдем, смотри! — я указал на стрелочку и надписи «Стрельба из лука», «Теннис», «Пляжный волейбол».
— Постреляем?
— Да, постреляем… — Хот-Дог начинал привыкать к тому, что все будет так, а по-другому будет, когда будет по-другому.
Мы подошли к площадке, где стоял стульчик, а на стенках висели мишени. Никого не было. Откуда-то выполз парень в цветной рубашечке.
— Хелоу, — теперь Пепси стал нашей надеждой. — Ви вонт ту шут! Вот эва айвдан, ай вбин стерин дан зе барелл оф э ган! Хе-хе… — Пепси пошутил цитатой из песни «Депеш мод»: «Все, что бы я ни делал, я делаю это под дулом пистолета». Это даже я понял, потому что сто раз слышал, как Наташа переводила ему эту песню, а он старался запомнить… пригодилось… — Вот из ё нэйм?
Парень вынес нам три лука, стрелы, улыбнулся.
— Ё кард плиз!
— Что ему надо? — Хот-Дог натянул тетиву и нацелил стрелу в сердце турка, но Пепси опустил его решительные руки.
— Ему карточка какая-то нужна… может эта… — Пепси достал из кармана куртки карточку-ключ от двери в номер.
— Ноу, эназер уан плиз! — Парень продолжал вежливо настаивать.
— Так… что еще… а-а-а… — Пепси достал еще одну карточку, которую нам выдали на ресепшене.
Парень в шортах заулыбался и принял нашу карточку.
— Это, видимо, местные деньги, отельные… — Пепси улыбнулся парню, и опять спросил: — Ват из ё нэйм?
— Мужред, — ответил Мужред.
— Из эфрифинг о’кей?
— Йес!
— Все в порядке, говорит, видимо, это точно их деньги, как у нас в школе, помните?..
Мы вспомнили свою школу, когда развалился СССР, наша директор сказала, что теперь в школе будет демократия. Она заставила всех выбирать парламент, который должен был управлять школой, и ввела деньги. Школьные деньги выдавали за отличные отметки, ими можно было расплачиваться в столовой, копить и обмениваться. Мы вчетвером учились плохо, поэтому отбирали деньги у отличников. Потом подкупали членов парламента из числа учеников, лоббировали законы об увеличении дней каникул, об отмене запрета на курение на территории школы. Однажды даже пробашляли закон о разрешении продажи в школьной столовой пива. После двух месяцев демократии директор поняла, что пора вводить войска и отменять парламент, она вот-вот должна была стать новым Пиночетом, но ее съела завуч, которая, как выяснилось, была маньяком. Это было в первую неделю весны, когда выбросы радиации с нашей станции достигли максимума, а у душевнобольных начались сезонные обострения. Нам было очень жаль, ведь в конце года директор обещала обменять школьные деньги на настоящие. То, что директора съели, нам тогда не рассказали, чтобы не шокировать, мы были еще маленькими и могли бы испугаться и начать, там, заикаться или мочиться под себя… нас пожалели, поэтому мы узнали, как на самом деле погибла наш директор, только когда Наташа подключилась к Интернету.
— А ю ноуз хау ит маст ворк? — А Мужред-то владел английским не лучше Пепси!
— Ну, это, он, короче, видимо, хочет нам показать, как надо стрелять!
— Не надо! — Хот-Дог натянул тетиву. Его первая стрела полетела в сторону теннисного корта.
— Ноу, ноу, ноу! — Мужред забеспокоился за свое рабочее место и стал стонать и махать руками. Он вынес себе лук и начал показывать, как с ним управляться. Нам было неинтересно, — всегда до всего мы привыкли доходить сами, без подсказок, тем более турецких!
— Донт сэй ю лов ми, донт сэй ю нид ми, донт сэй ю вонт ми — итс андестуд! Донт тел ю хэпи, ай ноу ит кэнт би, кос итс ноу гуд! Ноу гуд, Хот-Дог! — Пепси просто тараторил на английском, и Хот-Дог его понимал, потому что это опять была песня «Депеш мод».
— Я как умею, она выскользнула, не ссы, Мужред, ложись, засылаю! — На этот раз стрела Хот-Дога полетела в сторону мишени, но до мишени не долетела.
— Тетиву натягивай до конца, смотри! — Стрела Пепси полетела точно в мишень, воткнулась, я захлопал, Хот-дог сплюнул, кинул лук на землю.
— Все, валим отсюда. — Он не чувствовал себя проигравшим, просто он смотрел в сторону корта, откуда, выкрикивая какие-то резкие немецкие слова, шел старичок в белой футболке, кепочке и шортиках. Мы сообразили, что лучше будет затеряться в толпе загорающих у моря, и так и сделали.
У моря было много мошек и пауков. Приходилось постоянно стряхивать с себя насекомых. Ни одного лысого на пляже.
— Это от сырости тут полно всего. — Хот-Дог сложил куртку на песок и остановился. У нас не было плавок, таких, в которых можно было плавать на людях… мы вообще не походили на людей, которые приехали к морю. У нас были куртки… такие теплые… для холодного дождя… Хот-Дог огляделся, поднял куртку с песка, оделся.
— Погнали к бассейну, тут нас заедят! — Море не понравилось и Пепси, и, конечно, по той же самой причине, что и Хот-Догу: мы не вписывались в яркую картинку отдыха и релакса, даже чисто внешне. И у бассейна не было лысого. Были, в основном, молодые парни и взрослые женщины, были пожилые, и все — иностранцы, русской речи мы не слышали, английской тоже.
— Это немцы, я видел по телевизору, что немцы отдыхают в Турции очень много, и это немцы… да, турки первые, кто стал помогать им после войны, они отстроили всю Германию… никто не хотел помогать бывшим фашистам, кроме турок, а сейчас бывшие фашисты помогают туркам, тут сейчас никто не хочет отдыхать, даже русские… — Пепси разглядывал парочку, белобрысую женщину с ребенком. Женщина тянулась к ребенку, кидала ему надувной мяч, и с каждым броском ее огромные груди напрягались и вдавливались в купальник всей своей фактурой. Это было очень эротично и естественно. Не так, как в фильмах или на порносайтах. Очень естественно… как-то не грязно и не постановочно… мы все залюбовались.
— Позагораем здесь… — Я прилег на шезлонг. Пепси подтащил зонтик и прилег рядом.
Хот-Дог решил опять снять куртку. Женщина почувствовала наши взгляды, подняла голову и помахала нам рукой… мы отвернулись. Никто из нас не ожидал такой открытости европейского сознания. Мы предполагали, что уместнее было бы накричать на нас или уйти в сторону, а она помахала нам и опять принялась играть с ребенком… то есть и махание это было не признаком разврата или внимания к нам, просто открытость ко всему, что есть… без какого-либо намека на что-то личное… Разделись и мы. Только верх. Трое парней с голым верхом и в штанах. Так мы решили полежать. Закрыли глаза. Я понял, что такое отдых. Да, отдыхать действительно можно, — ни о чем не думать, никуда не спешить… к этому даже можно привыкнуть…
— Все женщины на земле проститутки! Исключение, конечно, три женщины — наши матери, а так все! Да ведь? — понятно, куда клонил Хот-Дог.
— Я тебе больше скажу — ты прав и исключений нет! — Я с большим трудом, сквозь сон, подключился к диалогу, чтобы он совсем не забычил.
— Да? Моя мама не такая…
— То есть ты бы хотел жену как твоя мама?
— Не дай бог!
— Ну а что тогда так заступаешься за нее?
— Она все равно хорошая, и потом, мама же!
— Нет, ты если начал размышлять о бытии, будь до конца откровенен! Не делай исключений и смирись! Жизнь уже такая, какой ты ее застал… и ты всего лишь турист, у тебя есть какое-то время, ты здесь, но это не навсегда, и не надо переделывать то, что всегда было и всегда будет. Женщины это женщины, такой у них характер… у всех… что поделать…
— Меняй ориентацию, если не устраивает! — Ого! Пепси заставил меня совсем проснуться!
— Сами меняйте! — Хот-Дог потерялся в обилии мыслей и заснул.
Наташа нас нашла и разбудила. И очень даже вовремя — ужин. Наши животы сгорели, но было пока не больно. Ночью ожог должен был себя проявить, а пока наступил вечер, и мы пошли на ужин в ресторан, где были накрыты столы для отдыхающих.
— Ол инклюзив, прикольно. — Хот-Дог ходил с тарелкой от одного стола к другому. Он не мог не остановиться и не положить чего-нибудь из блюда с едой. У него получился забавный фьюжн — в салат из огурцов с йогуртом он наложил арахисовой халвы и тушеных баклажан.
— Поешь, еще раз придешь и положишь заново! — подсказала Наташа, но Хот-Дог проигнорировал и продолжал экспериментировать. Народу было пресс, и мы выбрали столик на балконе. К нам подошел официант и предложил напитки. Все выбрали пиво. Разливное турецкое пиво, море еды и само по себе море, — вот бы вообще попасть на такое проживание, где уже все включено. Там, на небе, наверное, есть и такое распределение, — кому-то надо каждый раз думать, где заработать, где поесть, а кто-то загорает и приходит за общий стол, где уже все продумано, что будешь есть и пить, хотя неизвестно, что интереснее…
— Болит?
— Пока нет… кефир надо раздобыть… — Пепси стал трогать живот.
— Тьфу, блин, что это сладкое я наложил себе?!
— Где? — Наташа поковырялась вилкой в тарелке Хот-Дога. — У тебя уже мешанина такая, че ты ешь-то?!
— Еду!
— Надо все ложить в разные тарелки, там же и сладости тоже! Это шведский стол! Соленое, сладкое, там все вместе, а ты выбирай! Зачем все брать?!
Я ел макароны, свежие помидоры и курицу. Я всегда ем то, что знаю, в чем уверен.
— Не надо покупаться на такое разнообразие, нужно акклиматизироваться, а потом разгуляемся!
— Потом может и не быть! Куда это все вывалить?
— Оставь, оставь все здесь, сейчас подойдут и уберут, сходи, положи чего-нибудь одного и поешь! — раздраженная Наташа ела сыр и тушеные овощи.
— Нет, прикольно, столько всего! Вообще прикольно.
Хот-Дог метнулся за едой. К нам опять подошел официант. Наташа попросила убрать тарелку Хот-Дога и заказала всем еще по пиву.
— А ю рашенз? — официант улыбнулся Наташе.
— Ноу! Уи а фром Литвениа!
— Оу!.. — официант опять улыбнулся и ушел.
— Не будем говорить, что мы русские… я сказала из Литвы.