Шарлотта порылась в стоящем в кладовке старом шкафу для документов.
– Она где-то здесь, вместе с другими вещами, которые я храню как память…
Отец покосился на Пейтон, как бы спрашивая: «К чему это все приведет?»
Шарлотта вытащила из нижнего ящика старую видеокассету. В комнате стоял небольшой телевизор старого образца. Шарлотта вставила кассету в видеомагнитофон и нажала клавишу воспроизведения.
– Съемка была сделана в день гибели Эндрю. – Шарлотта взглянула на появившееся изображение. – Он находился в Уганде, на пути в Капчорву – последнюю точку поездки.
На видео Эндрю ехал на заднем сиденье внедорожника, машина тряслась по проселку, поднимая облака пыли. Волосы у него были почти черные, как у сестры, но черты лица меньше напоминали азиатские, – он скорее выглядел англичанином, как их отец и отец их матери.
– Капчорва – небольшой поселок на востоке Уганды, – прокомментировала Шарлотта, – примерно в двадцати четырех милях от границы с Кенией. В те времена там проживало всего несколько тысяч человек, однако множество жителей окрестных деревень приезжали каждый месяц на базар и в больницу.
– Это было в 1991 году, – продолжала она. – Мы только-только начинали понимать всю опасность ВИЧ и СПИДа. Вирус существовал необнаруженным несколько десятилетий. Он быстро распространился в семидесятые и восьмидесятые годы, инфицировав миллионы людей по всему миру, не имевших понятия, что они больны. Носители нередко жили годами, если не десятилетиями, не обнаруживая у себя симптомов, не отдавая себе отчет, что заражают супругов и других лиц. Вирус привел к смерти девяноста девяти процентов зараженных. Существующие методы лечения лишь замедляли его прогрессирование внутри организма.
Со стороны Эндрю было мужественным поступком приехать в эти поселки и деревни, оповестить местных жителей, что их соседи гибнут от смертоносного заболевания и что сами они, возможно, тоже заразились. Но кто-то должен был это сделать. Другой надежды остановить пандемию не было.
– Вы тоже в этом участвовали? – спросила Пейтон.
Шарлотта кивнула.
– Я ждала его возвращения в Кампале.
На экране появился интерьер ветхого здания. Угандцы сидели на потертых деревянных скамьях на фоне стен с облезающей белой краской. Над головами жужжали два потолочных вентилятора. Люди обмахивались в ожидании выступления. Сцена напомнила Пейтон сельскую церковь где-нибудь на самом юге Америки – в Алабаме или Миссисипи. Вполне уместная аналогия: собравшиеся в своем роде были «апостолами», главами общин. В комнате сидели врачи, медсестры, полицейские, учителя, сотрудники ассоциации семейного планирования, члены комитета сопротивления и поселковые старосты, все они пришли прослушать выступление, от которого зависела жизнь и смерть их подопечных.
* * *
Министерство здравоохранения Уганды сообщило лишь то, что их позвали для прослушивания важного сообщения по вопросу общественного здоровья и предохранения от заболеваний. Как и в других местах, куда приезжал Эндрю, явка в Капчорве была массовой, в комнату набилось больше ста человек. Опоздавшие стояли в дверях за спинами сидящих. Эндрю ждал у раскладной кафедры, которую везде возил с собой. Присутствующие, к их чести, не поедали лектора глазами; они задерживали взгляд на высоком белом парне лишь на пару секунд и, заметив протез на левой руке, немедленно отводили глаза.
Когда администратор округа кашлянул и подошел к микрофону, собрание смолкло. Этого человека звали Акия, он заговорил по-английски с сильным акцентом.
– Леди и джентльмены, – произнес он, выдержав паузу, – спасибо, что столь многие явились на эту встречу. То, что вы сейчас услышите, может вызвать у вас шок, изменить ваше отношение к окружающим. Возможно, это вас напугает. Я и сам, не скрою, напуган. Однако я хочу заверить вас, что правительство Уганды полно решимости преодолеть смертельную эпидемию. Мы победим, и вы станете частью великой победы, о которой будут помнить ваши дети и внуки. Так что я заканчиваю и приветствую нашего гостя Эндрю Шоу из Всемирной организации здравоохранения.
Раздались редкие хлопки. Либо слишком много людей держали в руках веера, либо потому что не знали, стоит ли хлопать после такого тревожного вступления.
Эндрю шагнул вперед и начал презентацию, которую проводил уже десятки раз. Он говорил с британским акцентом, приобретенным за время жизни в Лондоне.
– В начале восьмидесятых годов ЦКПЗ – главное агентство Соединенных Штатов по распознанию новых заболеваний – обнаружило признаки смертельной, загадочной болезни. Она поражает иммунную систему. Заболевшие теряют способность сопротивляться обычным инфекциям. Иммунодефицит развивается не сразу, но он смертелен – от гриппа, дизентерии, малярии вдруг начали умирать люди, которые прежде преодолевали эти болезни. Мы называем это заболевание СПИД – синдром приобретенного иммунодефицита.
ВОЗ разработала анализы на вирус, были изучены пробы крови в больницах Уганды, а также пробы, взятые у случайных людей. На основании этих анализов Минздрав Уганды оценивает степень заражения населения страны вирусом иммунодефицита в четырнадцать процентов. Другими словами, инфицирован каждый седьмой житель, или примерно пятнадцать человек, сидящих в этой комнате.
– А лекарство имеется?
– Какое лечение?
– Есть вакцина?
Акия вскинул руки, и в помещении вновь наступила тишина.
– В настоящее время ни вакцина, ни лекарство не созданы, – продолжал Эндрю. – Однако существует средство, продлевающее жизнь зараженных лиц, – оно называется Zmapp, и вскоре оно будет поставляться в Уганду и в Африку в целом. Самые умные исследователи мира сейчас работают над новыми лекарственными препаратами и вакцинами. Надеюсь, что они тоже скоро появятся.
Пока болезнь не лечится и не предотвращается, существует лишь одно надежное средство – ограничение. Мы должны изолировать вирус, остановить его распространение. Если ему негде будет размножаться, он исчезнет. Задача вполне посильная. Сидящие в этом помещении способны остановить распространение вируса в местном округе. Выход – в просвещении и смене образа жизни. Именно это я вам сегодня предлагаю, именно этому хочу научить людей, которым вы служите.
Акия начал раздавать информационные материалы. Тем временем Эндрю продолжал:
– Во-первых, вы должны знать, что это заболевание не передается, если сидеть или стоять рядом с больными. – Люди на скамьях немного расслабились. – ВИЧ не передается воздушным путем. Точно так же вирус невозможно подхватить через рукопожатие, объятия или прикосновение. Он передается четырьмя основными способами: от рождения, через переливание крови, использование игл и через секс без предохранения – исключительно через кровь либо сперму.
С рождением зараженных детей мы ничего сделать не можем. Беременная женщина, если она инфицирована, неизбежно передаст вирус ребенку. Зато все остальные способы заражения можно предотвратить.
Чтобы остановить распространение ВИЧ через переливание крови, ВОЗ и Минздрав Уганды внедряют процедуры анализа крови на обнаружение вируса во всех больницах и клиниках страны.
Остаются иглы и секс без предохранения. Секс – наиболее распространенный способ передачи вируса. Наиболее сексуально активные лица рискуют приобрести ВИЧ больше других. По нашим оценкам, восемьдесят шесть процентов лиц, занятых в секс-индустрии Уганды, заражены вирусом. – Несколько мужчин в помещении напряглись, вытаращив глаза. – Примерно каждый третий водитель грузовика подхватил болезнь. Использующие шприцы потребители наркотиков – еще одна группа высокого риска.
Однако, как я уже сказал, выход есть. Уганда разработала несложный способ остановки эпидемии. Мы называем его «вэ-эс-ка-эс». В – воздержание, С – супружеская верность, К – контрацепция, С – смерть. Если вы не женаты или не замужем, воздерживайтесь. Если у вас есть супруг, сохраняйте верность. Если не получается, пользуйтесь презервативом. Если вы им не пользуетесь, вы умрете.
Я хотел бы, чтобы вы прониклись сочувствием к ближнему. Люди, заразившиеся вирусом, заслуживают любви, понимания и заботы – не надо их отвергать. Они не хотели причинить вам вред. Не ставьте клеймо на носителях ВИЧ. Как я уже упоминал, многие из них получают вирус от рождения. Человек не выбирает, каким родиться.
Эта фраза заставила собравшихся еще раз посмотреть на его левую руку с протезом. Выступая с первой лекцией, Эндрю неожиданно понял, почему эту миссию поручили именно ему.
Презентация заняла почти два часа. Когда она закончилась, люди вышли из помещения с брошюрами в руках, пообещав задавать дальнейшие вопросы Акие и прочим сотрудникам окружного управления.
Два солдата, выделенные для охраны и сопровождения Эндрю, начали складывать кафедру. Юноша собрал свои бумаги и сунул их в сумку.
Акия просмотрел список участников собрания.
– Неплохой кворум. Не явились всего два человека.
– Вы их знаете?
– Да. Оба из одной деревни – Касеса.
– Где это?
– В национальном парке Маунт-Эльгон, вблизи границы с Кенией. Примерно двадцать километров отсюда. Я туда съезжу, – очень важно, чтобы все в моем округе узнали о болезни.
Эндрю закинул сумку на плечо.
– Я с вами.
– Там небезопасно.
– Я еду с вами, Акия. Если это важно для вас, то важно для меня тоже. У нас одна задача.
Чиновник широко улыбнулся.
– Ну, тогда поехали, пока не стемнело.
* * *
Экран потух, видеомагнитофон издал щелчок.
Шарлотта некоторое время смотрела на экран старого телевизора.
– Съемочная группа вернулась на региональный пункт ВОЗ в Мбале. Больше Эндрю никто не видел. Его обгоревшие останки, а также останки Акии и еще сотни жителей были обнаружены в глубине национального парка Маунт-Эльгон.
Теперь о ВИЧ и СПИДе знают почти все, но в то время болезнь была страшной новостью. Уганда достигла большого успеха в подавлении эпидемии СПИДа. Она стала первой страной, где ВОЗ внедрила единый национальный план, который приняли всерьез и начали финансировать спонсоры. Усилия ВОЗ получили поддержку правительства. Мы синхронизировали сообщаемую информацию и методы работы, усадили за один стол всех ответственных лиц. Перелом внесло изменение образа жизни, иного орудия борьбы у нас не было. И оно сработало. Бюро переписи населения США и Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу установили, что с 1991 по 2001 год заболеваемость ВИЧ/СПИДом в Уганде сократилась на шестьдесят семь процентов. Мы спасли миллионы людей. Сохранили детей, которые иначе родились бы с вирусом, что в то время означало смертный приговор. Они выросли здоровыми, получив шанс прожить нормальную жизнь.
Эндрю, я думаю, признал бы, что ради этого стоило жить… и умереть.
Шарлотта заговорила совсем тихо:
– Мы собирались заключить брак после командировки в Уганду. Я часто представляла себе, как могла бы сложиться моя жизнь… – Она взглянула на старую кассету. – Смотреть ее еще раз… тяжело. Слишком много воспоминаний.
Пейтон тоже невольно подумала, что могло бы произойти. Шарлотта – добрая, преданная женщина – могла бы стать ее золовкой. От этой мысли она еще больше пожалела о смерти брата.
– Да, – признал Уильям, – смотреть это видео было и горько, и радостно всем нам. Большое спасибо, что вы нам его показали, Шарлотта.
– Не стоит благодарности.
Они молча прошли за Шарлоттой в ее кабинет. Там кто-то шуршал бумагами.
Шарлотта открыла дверь. В кабинете стояли трое мужчин в лесном камуфляже. Двое направили автоматы на нее и остальных, еще один просматривал папку с документами из «Аральска-7».
Пейтон обернулась. Выход из коридора преградили еще двое бойцов.
– Только без глупостей, – предупредил человек с папкой. – Трупы нам здесь ни к чему.
Глава 101
Эллиот весь день не видел и не слышал ничего, связанного с действиями властей. Распространявшие продукты питания колонны «Биощита» так и не появились. Как и вчера, приложение Rook Quantum Sciences не прислало напоминания о ежедневном опросе.
Поползли сплетни. Преобладал слух, что правительство разработало вакцину, но придерживает ее. Кое-кто утверждал, что правительство готовится к мировой войне, записывая живых на военную службу, оставляя больных умирать. С каждым часом отсутствия питания и медикаментов люди все больше верили слухам.
Эллиот сидел в своем кабинете, раздумывая о происходящем. Внутренним взором он видел Роуз, лежащую на одеяле в спорт-центре «Джорджия», кашляющую, горящую от лихорадки. Заботившийся о ней персонал ушел готовиться к отражению нападения толп на штаб санитарной зоны. Город распадался на части. Эллиот представил, как Райан, врач по профессии, обрабатывает раны пострадавших и рискует собственной жизнью, не в силах выбраться из западни. Вспомнил о внуке Адаме, – мальчик с каждым днем кашлял все натужнее. Ибупрофен больше не справлялся с температурой. Саманта полностью посвятила себя уходу за ребенком и перестала тревожиться, что сама может заболеть.
За окном появилась колонна медленно движущихся по улице грузовиков. В кузовах сидели мужчины и редкие женщины с винтовками в руках. Они спрыгивали на ходу и подходили к дверям каждого дома, заводили разговоры с соседями.
Когда в дверь постучали, Эллиот слегка приоткрыл ее, не впуская посетителей.
На пороге стоял мужчина лет тридцати с обветренным лицом, длинными каштановыми волосами и бородой. Он оставил винтовку в грузовике и вытянул ладони перед собой, давая понять, что пришел с миром. Визитер сказал, что его зовут Шейн и что его жену и дочь держат в карантине.
– Мы едем их спасать. Нас много. Мы не лезем в драку, просто хотим забрать своих близких подобру-поздорову. Потом уедем из города, постараемся выжить. Предлагаю присоединиться. – Шейн взглянул на жилой фургон. – Можете забрать с собой других. Чем больше нас будет, тем скорее власти пойдут на попятную.
Эллиот взвесил мысль.
– Я слышал, что все дороги перекрыты военными постами.
Шейн оглянулся на грузовик.
– Мы об этом тоже подумали. – Он отошел от двери. – Надеюсь, что вы нас поддержите. В любом случае желаю удачи.
Из окна кабинета Эллиот увидел, как несколько соседей подняли гаражные двери, сели в седаны и пикапы и присоединились к колонне.
Когда процессия скрылась из виду, соседи, которых Эллиот оповестил несколько дней назад, вновь собрались у него дома. Он пригласил их пройти в свой кабинет, начались бурные споры.
Наконец, Эллиот воскликнул:
– Хватит, прекратите! Пусть те, чьих родственников удерживают в карантине, поднимут руки.
Поднялись четыре руки.
– Поступим следующим образом…
* * *
Миллен подошел к окну на седьмом этаже ЦКПЗ. На улице его коллеги и прочие сотрудники «Биощита» выходили из корпуса и садились в городские и школьные автобусы.
Фил подошел и молча остановился рядом.
– Куда их повезут? – спросил Миллен.
– За пределы санитарной зоны. Надеюсь, что подальше от линии фронта.
Люди в куртках с эмблемой FEMA грузили в фургон продукты питания. Десять минут назад распространился слух, что президент умер от вируса Х1-Мандера. Или был убит.
– Выходит, президента больше нет в живых?
– Похоже на то.
– И кто сейчас главный?
– Как ни крути, теперь все решает «Китион».
* * *
Еще через полчаса Миллен облачился в пневмокостюм. Дверь в лабораторию четвертого уровня с шипением открылась, он вошел и застал Халиму лежащей на кровати с портативным DVD-плеером. Тиан играл на игровой приставке.
Девочка улыбнулась и отложила плеер в сторону.
– Я уж боялась, что все ушли.
Миллен опустил на стальной столик поднос с едой.
– Проголодались?
– Умираем с голоду. С самого обеда никто не появлялся. Все ученые разбежались. Нам было не слышно, о чем они говорили.
Миллен постарался придать голосу спокойную интонацию.
– Ничего страшного. Срочные совещания. Еду теперь буду приносить я. Ты довольна?
Халима кивнула, кусая бутерброд.
– Вот и хорошо. Я вернусь через несколько часов.
Он твердо решил, что так и сделает, не бросит заботу о кенийских детях, которую однажды пообещал взять на себя. Родители научили его всегда выполнять обещания. Где они теперь? В надежном ли месте? Миллен ничего не мог для них сделать. Зато о жителях Атланты и двух кенийцах он еще мог позаботиться.
Поднявшись на верхний этаж, юноша сел за рабочий стол и просмотрел спутниковые снимки. Он надел наушники и напечатал: «Отряд медпоставок № 227, внимание: боевые группы стягиваются на угол Митчелл и Сентрал-авеню для отражения враждебных действий. Предварительная оценка: подтягиваются двести человек с тяжелым вооружением, за ними прибывают другие. Рекомендую вернуться на сборный пункт Гамма-Браво».
* * *
Элим Кибет ехал на пассажирском сиденье грузового фургона по заваленным мусором улицам Найроби. Пылали здания, вокруг громоздились обгоревшие остовы машин. Дети с испачканными кровью лицами провожали взглядом грузовики, огонь и дым за их спинами создавали зловещий фон.
Врач смотрел на все это с болью в сердце. Столица не устояла. Оставалось надеяться, что посреди обломков еще найдутся те, кого можно спасти, и антибиотики. Ханна лежала в кузове грузовика. Без лекарств она долго не протянет.
Светофоры погасли и не подавали признаков жизни. Головная машина колонны остановилась на перекрестке, водитель проверил поперечную улицу. Она была намеренно перекрыта двумя горящими автомобилями. Элим почувствовал щекотку возбуждения.
Из-за горящей машины высунулась чья-то голова, взглянула на грузовики и снова скрылась.
– Поехали! – скомандовал Элим.
Водитель нажал на газ, но они не успели далеко уйти. Впереди на улицу выехали, перекрыв ее, два бронетранспортера. Из них выскочили люди с оружием на изготовку. В зеркало заднего вида Элим увидел, что такой же заслон появился позади колонны.
Они попали в западню.
Глава 102
Десмонд лежал на полу грузового контейнера в полной темноте.
У руин его родного дома солдаты связали ему руки пластмассовыми стяжками и натянули на голову черный мешок, который сняли лишь после того, как пленника втолкнули в контейнер. Тюремная камера – если ее можно было так назвать – имела шесть круглых отверстий на уровне пола парой сантиметров в диаметре каждое. Десмонд рассудил, что отверстия служат для забора воздуха либо для проверки контейнера без его вскрытия. Он взглянул в одно из них. На бетонной площадке стояло множество рядов таких же грузовых контейнеров.
Поискав несколько минут, он обнаружил на металлической стенке вмятину с острыми краями, прижал стяжку к острому краю и начал ритмично водить руками, пока ее не перерезал.
Кто-то постучал в стену другого контейнера. Стук не произвольный, азбука Морзе. Тут еще кого-то держат? Азбукой Морзе Десмонд не владел и стукнул три раза, давая понять, что услышал сигнал. Из другого контейнера тоже ответили троекратным стуком. Потом он услышал еще три удара, и еще три – из разных контейнеров.
Получалось, что вместе с ним в плену находилось четверо. Если Эйвери поймала его, значит, смогла поймать Уильяма и Пейтон. Уильям, скорее всего, единственный, кто владеет азбукой Морзе. А кто тогда четвертый? Шарлотта, потому что узнала много лишнего?
Кто-то попробовал стучать, пользуясь другой схемой. Она не напоминала код Морзе, зато была знакома Десмонду. Он прислушался и расплылся в улыбке. Стук имитировал мелодию сериала «Секретные материалы», начинавшуюся с одного громкого удара. Десмонд подкатился к стене и отстучал припев.
Двадцать лет назад он каждую пятницу смотрел этот сериал, сидя на обитом тканью диване в гостиной небольшого дома в Пало-Альто. Рядом с ним сидела Пейтон с чашкой чая в руках, а иногда, после тяжелой недели на медфаке, с бокалом вина. Десмонд отдал бы что угодно, лишь бы вернуться в те дни и все начать с начала. Неужели ничего не вернуть? Пейтон явно скрывает, насколько она больна. Сколько ей осталось?.. Эта мысль подстегнула Десмонда к действию. Хватит прохлаждаться в ящике.
* * *
Коннер Макклейн сидел у конца стола для совещаний, ожидая соединения. Он нервничал. «Китион» стоял на пороге удачного завершения великого эксперимента. Еще несколько дней, и либо они пожнут плоды двухтысячелетних усилий, либо все закончится крахом.
Наконец-то удалось захватить последнюю ключевую фигуру – Десмонда Хьюза. Если Эйвери справилась с задачей и память к Десмонду вернулась, он вспомнит все подробности Rapture. Позволить ему уйти было огромным риском, но иного выхода, похоже, не оставалось.
Наконец соединили. На экране появился деловой офис с дешевой обстановкой. Окна из прессованного стекла открывали вид на ряды железных судовых контейнеров. У мощного, покрытого выбоинами и царапинами, усеянного бумагами деревянного стола стоял человек в лесном камуфляже. Рядом стояла Эйвери, скрестив руки под грудью, с распущенными волосами, с холодным выражением в голубых глазах. Она страшно привлекала Коннера. Кто знает, что между ними возникнет, когда все закончится? Прежде Эйвери не проявляла к нему интереса, однако очень скоро он станет вторым наиболее влиятельным человеком мира. Глядишь, передумает.
Заговорил человек в камуфляже:
– Мы их поймали.
– Почему они приехали в Австралию?
– Из-за женщины, Шарлотты Кристенсен, – пояснила Эйвери.
Коннер слышал это имя впервые.
– Кто она такая?
– Добровольная помощница, ухаживавшая за Десмондом после пожара в Пепельную среду.
– Занятно.
– Мы ее тоже захватили на тот случай, если она как-то причастна. – Эйвери оттолкнулась от стола. – Их скоро к вам доставят.
– Не надо.
– Мы должны…
– Когда все закончится, я сам приеду.
Эйвери сверкнула глазами. Коннер не до конца прочитал ее эмоции – похоже, девушка злилась.
– У нас был уговор, – жестким тоном напомнила она.
– Уговор по-прежнему в силе.
– Я хочу быть в доле.
– Будешь – когда я распоряжусь. – Коннер замолчал, дав словам проникнуть в сознание Эйвери.
Та шумно выдохнула, отвела взгляд и снова оперлась о стол.
– Следи за ним как следует, – сказал Коннер. – Ты же знаешь, он очень находчив.
Глава 103
Элим открыл дверцу грузовика. Водитель крикнул, чтобы он не выходил, но доктор знал: придется, иначе в засаде могла погибнуть вся колонна. По рации он всех попросил оставаться в машинах. Белый халат делал его менее вероятной мишенью.
Он спе́шился, поднял вверх руки, сделал шаг вперед. Солдаты, соскочившие с бронетранспортеров, подошли ближе. Разглядев их форму, Элим облегченно вздохнул – кенийская армия. Когда они попали в засаду, он предположил худшее, – что они угодили в руки какой-нибудь банды.
Вперед вышел офицер. Он кашлял. Петлицы на форме были забрызганы красным, белки глаз пожелтели и налились кровью.
По сравнению с нездоровым обликом голос прозвучал мощно:
– Кто вы такие?
– Я – доктор Элим Кибет. Со мной выжившие. Мы приехали оказать помощь.
* * *
Минздрав Кении находился в полном упадке. Персонал Центра чрезвычайных операций разбежался, телефоны непрерывно звонили.
Элим сказал Дхамирии: «Приведи сюда людей, пусть отвечают на звонки. Сообщите людям, что мы направим помощь, как только сумеем, пусть держатся, сколько смогут».
Государственная больница имени Дж. Кениятты пребывала в еще более жалком состоянии. На каталках лежали трупы. Залы ожидания были забиты людьми. Брызги крови покрывали пол и стены. У сотрудников под желтушными глазами лежали мешки. Большинство напоминали ходячих мертвецов: они работали так долго, что не могли вспомнить, когда отдыхали последний раз. Элим настоял, чтобы сотрудники взяли перерыв. Он отправил одного из врачей и большинство медсестер в дежурные помещения и соседний отель. Те настолько вымотались, что не могли даже возразить.
Своим людям Элим приказал навести в больнице порядок. За четыре часа старейшая и крупнейшая больница Кении превратилась из кровавого бедлама в подобие нормально работающего лечебно-диагностического центра.
Элим стоял и смотрел на Ханну. Еще прежде чем по полу прошлась первая швабра, прежде чем стены обрызгали дезинфицирующим раствором, он распорядился, чтобы Ханну поместили в больничную палату под капельницу с антибиотиками. Инфекцию она теперь переживет, но вирус по-прежнему подтачивал ее организм. Начинали отказывать внутренние органы. В больнице девушка не пришла в сознание. Жить ей оставалось всего несколько часов. Эта мысль вызывала горечь, напоминая о Лукасе Тернере, американском юноше, которого Элим не сумел спасти.
Простояв несколько долгих минут, врач натянул тонкое белое одеяло до подбородка Ханны и отошел к окну. Перед больницей выстроилась очередь. Хороший знак: выходит, осталось немало достаточно здоровых людей, способных прибыть своим ходом.
Его ждала работа.
* * *
В ЦКПЗ царил хаос. В Центре чрезвычайных операций операторы заканчивали разговоры по телефону, вскакивали с мест и выбегали из зала. Миллен стоял за своим рабочим столом. На экране беззвучно разыгрывались сцены падения Атланты. Толпы напирали на сводные отряды «Биощита», состоящие из подразделений сухопутных войск, ВМС, морской пехоты, ВВС и Национальной гвардии. Многие люди в форме побросали оружие и слились с все прибывающей толпой. Они принимали клятву защищать Конституцию Соединенных Штатов от всех внешних и внутренних врагов, однако служебный долг не подразумевал стрельбу по матерям, отцам, братьям, сестрам и соседям лишь потому, что те были больны и отчаянно нуждались в помощи. Миллен и сам не мог себе представить, как поступил бы на месте тех, кто стоял в первой линии подавления беспорядков.
Сзади подошел Фил. Миллен подумал, что начальник отругает его за то, что он не ответил на звонок, но тот лишь предложил следовать за ним.
Занимающее всю стену окно на седьмом этаже открывало вид на Клифтон-роуд. Все пять полос заполонила толпа; сквозь нее навстречу войскам «Биощита», взявшим в кольцо корпус ЦКПЗ, продвигалась колонна из пяти пикапов с вооруженными полуавтоматическими винтовками людьми в кузовах.
– Дело швах, – заметил Миллен.
Стивенс кивнул.
– Я думал, тебе есть чем заняться.
До Миллена дошло. Он повернулся и побежал прочь. В кафетерии он набил мешки для мусора продуктами питания. Требовалась пища длительного хранения, и не менее чем на четыре дня.
В коридорах было полно людей; спорили о том, что предпринять. Они, как и Миллен, были перепуганы.
В лаборатории четвертой степени защиты опять никого не оказалось. Ветеринар надел костюм, зашел внутрь, положил еду на столик. Халима спала. Миллену не хотелось ее будить, но иначе было нельзя.
После третьего легкого толчка девочка открыла глаза и улыбнулась. И немедленно заметила страх в глазах посетителя.
– Что случилось?
– Возможно, мне придется на некоторое время уехать. Оставайся здесь. Это очень важно. Ты поняла?
Халима кивнула.
– Если до моего возвращения закончится еда, тогда можешь уйти. Будь осторожна. Никому не говори, что ты из Кении. Говори, что ты потеряла родителей, а они запретили тебе вступать в разговоры с незнакомыми людьми.
Девочка смутилась, но согласно кивнула.
Выйдя из лаборатории, Миллен быстро стащил с себя костюм и переоделся. Спустившись на первый этаж, он услышал звук выстрелов.
Глава 104
Лекторий ЦКПЗ был вновь набит до отказа. Миллен примкнул к другим сотрудникам и прослушал порядок эвакуации. Замысел был гениален. Перед входом в ЦКПЗ собралась толпа, требующая выдать лекарство, однако железнодорожные пути позади корпуса были свободны. Через десять минут туда должны были прибыть составы для эвакуации персонала.
– Люди на выходе из лектория проведут вас на посадку, – закончил Фил.
Миллен пристроился в очередь за вереницей сотрудников, спешащих покинуть лекторий. В отдалении раздались выстрелы.
Вместо того чтобы выйти со всеми наружу, юноша отстал и спустился по лестнице на лабораторный этаж. На этот раз он не стал надевать защитный костюм. В ближайшем будущем он так или иначе не понадобится.
В лаборатории Халима смотрела DVD. Девочка вытащила из уха один наушник.
– Без костюма?
Миллен покачал головой.
– Ты не против, если я останусь с вами?
Он принял решение остаться в лаборатории и защищать этих двух детей, сколько сможет. Если уйти, он лишь спасется сам, – а этого мало.
* * *
Улицы Атланты были запружены автомобилями: одни стремились покинуть город, другие ехали в его центр на розыски родных и близких в карантине «Биощита». Именно так поступили Эллиот с соседями – разделились. Одна группа взяла жилые прицепы и покинула город на случай начала войны между войсками «Биощита» и гражданами. Эллиот сидел за рулем еще одного жилого автофургона, движущегося в центр Атланты. Длина мощного автомобиля составляла более девяти метров. Эллиоту в командировках приходилось водить автобусы по разбитым дорогам стран третьего мира, но ничто не могло сравниться с этой поездкой. Он петлял среди стоящих на шоссе I-75 автомобилей. Брошенные машины полностью заблокировали автостраду впереди.
Эллиот съехал на обочину и свернул на Хоуэлл-Милл-роуд, не отдавая себе отчета, кто кем управляет: он – автофургоном или махина – им. Она вздрагивала, как выброшенная на берег рыбина. Двенадцать пассажиров хватались за кухонный столик, стены и все, за что можно было ухватиться.
– Пардон! – воскликнул Эллиот, когда фургон рывком остановился на вершине подъема.
Он добрался до Мариэтта-стрит, дальше было не проехать. Эллиот свернул в переулок. Половина пассажиров встала и направилась к двери. Саманта с Адамом были среди тех, кто остался. Если все получится, как было задумано, Эллиот скоро вернется, и они покинут город вместе.
Он взглянул на соседей, их детей-подростков, прикидывая в уме, с чем они столкнутся. Готовы ли они?
– Палки взяли?
В ответ – крики «да» и кивки.
– Отлично. Надо держаться вместе. – Эллиот поднял над головой баллончик с оранжевой краской. – Если потеряетесь, ищите отметки.
Когда остальные вышли, он повернулся к Саманте и Адаму. Мальчик лежал на откидной кровати вместе с другими больными детьми, все играли в карманные видеоигры. «Я ненадолго, не волнуйся», – сказал Эллиот Саманте.
В глазах невестки появились слезы. Эллиот крепко обнял мать своего внука, взъерошил волосы Адама и вышел из машины. Вместе с соседом Биллом он накрыл гигантский фургон несколькими кусками брезента. С утра лихорадка отпустила Эллиота, а адреналин отгонял усталость.
Эллиот созвал всех в кружок. На улице было холодно, дыхание вырывалось клубами белого пара.
– Запомните условный сигнал – три удара, пауза, два удара, пауза, один удар. Три-два-один. Мы не уедем, пока все не вернутся. В фургоне есть одеяла и еда. Если надо, используйте переносные аккумуляторы и электрические обогреватели. Старайтесь без нужды не тратить энергию. Желаю удачи.
У здания на выходе из аллеи Эллиот нарисовал на земле большую букву «Э». По мере движения он оставлял тот же знак на стенах каждого дома. Рисовать граффити в центре Атланты – непривычное дело, но так будет легче вернуться его людям.
По улицам шли толпы, направляясь к спортивной арене «Джорджия» в поисках родных и близких, в поисках исцеления. Многие прихватили с собой огнестрельное оружие и ножи, другие прятали руки в карманы, пытаясь согреться. На перекрестке Мариэтта-стрит и Нортсайд-драйв Эллиот услышал рев тяжелых машин. Справа от него два бульдозера, расчищая путь, отодвигали в сторону автомобили. Сзади, подскакивая, ехал фронтальный погрузчик. За ним – два пикапа, мужчины в кузове держали в руках винтовки.
Один из них крикнул толпе:
– Они сдались! Вперед, за нами!
Люди из толпы начали выстраиваться в колонну за процессией.
Эллиот прибавил шагу, рысцой приближаясь к Нортсайд-драйв. Бульдозеры оставили зазубрины на асфальте – свои собственные дорожные метки, ведущие к спортарене. Дорогу перегородили люди в оранжевых жилетах, не позволяя легковым машинам блокировать проезд.
Эллиота вместе с остальными оттеснили на тротуар, чтобы дать дорогу двум тракторным прицепам. Задние двери прицепов были открыты, в них сидели и курили люди. Эллиот не сразу сообразил, зачем понадобились гигантские прицепы, – для сбора конфискованного оружия. Повстанцы разоружали правительственные войска.
Через несколько минут из центра города, со стороны спортарены «Джорджия» показались школьные автобусы. На таких же увезли Роуз, теперь они были набиты людьми в военной форме Национальной гвардии, сухопутных войск и FEMA. Эти самые люди всего несколько дней назад запихивали в школьные автобусы Эллиота и его соседей.
Некоторые на улице хлопали в ладоши и улюлюкали, Эллиот же наблюдал за сюрреалистической сценой в немом изумлении. Кое-кто, выкрикивая имена, бросился к автобусам, однако люди в оранжевых жилетах преградили им дорогу. Этого следовало ожидать: у многих имелись родственники и друзья, служившие в вооруженных силах, и они пришли защитить их от расправы.
Когда автобусы скрылись, Эллиот снова прибавил шагу, почти побежал. Холодный декабрьский воздух жег легкие. Он совсем сдал, хоть и не считал себя стариком. Соседи были моложе, они обогнали его, Эллиот только путался у них под ногами.
– Не ждите меня, – произнес он, хватая ртом воздух.
Билл улыбнулся.
– Один мудрый человек говорил мне, что надо держаться вместе.
Эллиот лишь молча затряс головой, в то же время радуясь, что его не бросили.
За три квартала до спортивной арены толпа сгустилась, и бежать стало невозможно. Группа замедлила ход до шага. Эллиот, наконец, отдышался и достал длинную палку, которую прежде держал за поясом. Осторожно развернув плакат, он прикрепил его к концу палки и передал моток изоленты своим спутникам. По очереди они подняли вверх объявления. На плакатике Эллиота было написано: «Роуз Шапиро». В воздухе над стягивающейся к спортивной арене людской массой плясали тысячи подобных щитов.
Глава 105
Десмонд не успел обдумать план побега до конца, – на бетонной площадке послышались шаги группы людей. Топот ботинок раздавался все ближе. Сначала он смахивал на беспорядочный бег, затем раздался какой-то скрип и приглушенные голоса. Десмонд узнал лишь один голос.
Снова шаги – на этот раз одиночные.
Дверь контейнера со скрежетом открылась. В темное пространство хлынул свет. Десмонд прищурился, прикрыл глаза рукой.
Эйвери!
Блондинку окутывала тень, но Десмонд успел заметить на ней плотно прилегающий бронежилет. Она выглядела как героиня комиксов, в опущенной руке – пистолет, на лице – сожалеющее, даже извиняющееся выражение.
– Так было нужно, – сказала она.
На лице Десмонда не шевельнулся ни один мускул.
– В ЮАСП мы бы ничего не узнали. Это был тупик.
Эйвери сделала паузу. Десмонд по-прежнему ничего не ответил.
– Таков был мой запасной план. Нам необходимо вернуться в «Китион». Я знала, что в доме нас ждет тактическая группа.
– Могла бы и мне сказать.
– Нужно было, чтобы они поверили.
– Как поверили в реальность побега мы?
Молчание Эйвери подтвердило догадку.
Десмонд с самого начала подозревал, что их побег с «Кентаро Мару» был подстроен. Теперь сомнения отпали.
– Мне дали сбежать, чтобы я вывел их и тебя на Rendition?
– Да, это – последний недостающий компонент «Зеркала». – Эйвери отошла в сторону от контейнера. – Я тоже рисковала. Не хотела выносить вопрос на обсуждение, потому что знала – других вариантов не существует. На совещания и голосования не оставалось времени. Получилось даже лучше, чем я надеялась. – Блондинка жестом предложила Десмонду выйти. – Идем, сам увидишь.
Напротив стоял еще один контейнер, за открытыми тяжелыми железными створками виднелись стопки картонных коробок на поддонах. Ближайшая коробка была вскрыта. В ней находились сотни продолговатых портативных устройств размером примерно в половину сотового телефона, но чуть толще.
Эйвери протянула одно из них.
– Автоматический инъектор.
Блондинка указала на еще одну коробку с баллончиками, наполненными углекислотой, – маленькими, круглыми, похожими на пульки, которыми Десмонд стрелял в детстве из воздушного ружья.
– Шприц использует давление углекислоты.
Третья коробка была наполнена ампулами. Эйвери вставила баллончик с углекислотой и ампулу в шприц.
– Это – лекарство. Я надеялась, что если нас задержат в Австралии, то поместят на такой вот склад. – Она подождала ответа, однако Десмонд опять промолчал. – Мне больше ничего не оставалось, Дез. Других вариантов просто не было.
Он взял у Эйвери аппарат. Неужели им улыбнулась удача? В его руках находился ключ к спасению Пейтон, миллиардов других людей. И все же о ней он думал в первую очередь. Как страшно потерять ее или второй шанс. События последних двух недель развивались слишком быстро, он не успел их переварить. Теперь все навалилось сразу. Найдено противоядие, а заодно – шанс покончить с «Китионом». Стирая память, Десмонд пошел на великий риск, однако следы, которые он оставил для себя, вывели его на цель – в это место и к этому поворотному моменту. Настало время довести дело до конца.
Эйвери просит у меня прощения, догадался Десмонд. Между ними существовала какая-то глубинная связь, но он ничего не помнил, – ощущение не из приятных.
Десмонд взглянул на девушку, все еще не в силах что-либо сказать.
– Другого способа вытащить тебя с корабля не было, – повторила она. – Как и добраться до этого места, до лекарства. Я могла проиграть, но я пошла на риск ради тебя и ради выполнения задания. Скажи, что ты понял. Пожалуйста.
Тишину нарушил кашель – приглушенный, болезненный звук. Не навязчивый и досаждающий, а предсмертный, словно набат, напоминающий, что время вот-вот истечет.
– Да, я все понимаю, Эйвери.
Блондинка не улыбнулась. Она отвела глаза в сторону, как будто ответ показался ей неискренним.
Десмонд и не собирался прощать, он все еще не мог полностью довериться Эйвери. Тем более в настоящий момент его мысли занимала Пейтон. Нельзя было медлить ни секунды.
– Среди нас есть те, кому оно требуется.
Десмонд отпер замок соседнего контейнера и со скрежетом открыл железную дверь. Пейтон лежала на полу, щурясь на яркий солнечный свет. Она с большим трудом села.
Десмонд передал Эйвери автоматический шприц, вошел внутрь, сгреб женщину в охапку, как тряпичную куклу, и вынес наружу. Доктор была измотана длительным перелетом, голод и болезнь медленно подтачивали ее здоровье.
В ярком свете, падающем сквозь окна на потолке склада, Десмонд усадил Пейтон на бетонный пол и взял ее лицо в ладони. Взгляд женщины осоловел, волосы намокли от пота – либо от лихорадки, либо от жаркого австралийского солнца.
Эйвери закатала рукав Пейтон и приложила инъектор к обнаженной руке, но Десмонд остановил ее и сам взял устройство. Ему хотелось ввести противоядие лично. Только сейчас он осознал, как много это значило для него и почему. Двадцать лет назад они провели вместе самые важные годы его – и, возможно, ее – жизни. До встречи с Пейтон Десмонд не подозревал о глубине ран, оставленных детством. Он был сломлен и отчаялся когда-либо оправиться. Десмонд ушел, считая, что таким образом спасает Пейтон, возвращает ей ту жизнь, которую она заслужила. Теперь он понял, что был не прав.
Он поднес инъектор к плечу Пейтон и нажал на спуск.
Хлопок и легкий укол привлекли ее внимание. Она посмотрела сначала на Десмонда, потом на Эйвери и, наконец, на автоматический шприц в его руках.
– Привет, – сказал Десмонд.
Пейтон улыбнулась.
– Привет.
Глава 106
Повсюду была смерть. Уже мертвые и еще умирающие люди рядами лежали на раскладушках и одеялах на игровом поле спортарены «Джорджия». Вонь стояла непереносимая. Эллиот дважды подавлял рвотный рефлекс, прежде чем немного обвыкся. Он шел вдоль рядов, держа знак над головой, надеясь увидеть лицо жены или услышать ее голос. С каждым шагом усиливался страх: преследовала мысль, что вот-вот обнаружит Роуз мертвой.
Эллиот всю жизнь проработал в полевых больницах, лечил жертв эпидемий, таких же бедолаг, что сейчас лежали вокруг. Но этот опыт не подготовил его к ситуации, в которой он теперь оказался, – к роли родственника инфицированного человека, лишаемого жизни вирусом. Навалилась беспомощность, по щекам потекли слезы. Вскоре откроется правда – погубил ли патоген Х1-Мандера его жену, самую родную душу на свете. Эллиот страшился этой новости и в то же время жаждал узнать ее. Жива ли она и страдает – или почила с миром? Неопределенность терзала сердце.
Его окликнул хорошо знакомый голос:
– Папа!
Эллиот обернулся и увидел протискивающегося сквозь толпу сына.
Когда тридцатилетний сын-медик поравнялся с отцом, старик прижал его к себе, обнял изо всех сил.
– Как мама?
– Жива, – кивнул Райан.
На лице Райана Эллиот дочитал то, что тот не сказал вслух: «Но только едва».
– Саманта и Адам с тобой?
– В жилом фургоне, в безопасности.
– Слава богу. Они?..