Направляясь к Лимбу, она обдумывала, что скажет человеку, с которым делила годы совместной работы и дружбы. Единственному, которому позволила сблизиться с собой.

Бериш был в Зале Затерянных Шагов, сидел за столом у компьютера. Хич примостился у его ног.

– Никаких отсылок к молотку и порнографическим фото, – сообщил он, завидев Милу. – Но мне удалось разыскать аналогичный журнал, хочу сопоставить вырезанные части.

Улики все еще лежали на столе. Может быть, Мила приехала вовремя, а может, Саймон был настолько уверен в успехе разыгранного спектакля, что решил уничтожить их позже.

Сопоставить части, вырезанные из порножурнала, – повторила про себя бывший агент полиции. Здорово наловчился врать.

– Я еще вот о чем подумал, – продолжал Бериш. – О «руке дьявола»: никому не под силу стереть в квартире все отпечатки пальцев. Это практически невозможно.

Ты, кажется, знаешь, как это делается, подумала Мила.

– От нас что-то ускользнуло, и, по-моему, объяснение всему – в журнале, – настаивал полицейский. – А как прошла у тебя встреча с девушкой?

Мила старалась сохранять спокойствие и в то же время не спускала с него глаз.

– Прекрасно, – только и сказала она. Подошла ближе, готовая в любую минуту вытащить пистолет.

– Сама расскажешь или попробую угадать?

Приблизившись к Беришу вплотную, Мила заглянула ему в глаза:

– Саймон, что случилось с тобой в тот год, когда мы не виделись?

Бериш заерзал на стуле, он недоумевал:

– О чем ты, что должно было случиться?

– Что-то изменилось, ты изменился сам.

– Мила, какая муха тебя укусила?

– Саймон, где Алиса? Теперь ты можешь мне сказать.

Бериш, такой лицемер, смотрел на нее так, будто на самом деле ничего не понимал.

В полном спокойствии снял очки для чтения, положил их на стол.

– Мила, я не знаю, о чем ты говоришь. Объяснись, пожалуйста.

Бывший агент полиции достала пистолет из кармана ветровки, но не взяла Бериша на прицел. Держала оружие в опущенной руке, просто чтобы дать понять, что намерения у нее серьезные.

– Что-то произошло в баре? Почему бы нам это не обсудить? Может быть, я смогу объяснить тебе.

– Скажи, где моя дочь. Или свяжи меня с ними.

– С кем?

– С учениками Энигмы, другими игроками, называй их как хочешь, но скажи мне, кто они.

– Ты, очевидно, не в себе, – заметил полицейский, покачав головой и отведя взгляд.

– Смотри на меня! – закричала Мила.

Бериш снова устремил на нее взгляд, на сей раз изумленный:

– За кого ты меня принимаешь?

– Я уже и сама не понимаю, – призналась Мила, поднимая пистолет.

Бериш поднес руку ко рту, явно не зная, что сказать. Взгляд у него был ясный.

– Недостающие координаты, – произнесла Мила, имея в виду ту надпись, которую они нашли на кирпичной стене подвала в доме Розы Ортис. – Я хочу знать долготу… На сей раз ты войдешь со мной в игру и приведешь меня к Алисе.

Нужно было вернуться в «Запредел» до того, как виртуальный мир разрушится внесенным в него вирусом. Мила чувствовала, что времени оставалось немного.

Держа Бериша под прицелом, она подошла к своему бывшему столу, открыла верхний ящик, вытащила пару наручников и бросила коллеге, чтобы тот их надел.

– Ты совершаешь ошибку: у меня нет никакой долготы.

– А у меня нет ни малейшего желания выслушивать эту хрень.

Полицейский надел первый наручник на левое запястье, застегнул его. Сделал вид, будто собирается проделать то же самое с правым, но выпрыгнул из-за стола и бросился к Миле. Та могла бы выстрелить, но замешкалась, ибо все еще видела в этом человеке старого друга, который любил ее и всегда желал добра. Однако промедление ей дорого стоило. Бериш толкнул ее, опрокинул на пол, завладел пистолетом.

Хич залаял, и эхо разнеслось по Залу Затерянных Шагов. Тысячи немых взглядов с фотографий взирали на Милу и на всю эту сцену. Тысячи глаз, тысячи улыбающихся лиц.

– Ублюдок! – выругалась бывшая сотрудница Лимба, распростертая на полу.

Бериш и глазом не моргнул. С непроницаемым выражением лица стоял перед ней, сжимая в руке пистолет.

В тот момент, когда Миле показалось, что Бериш в нее целится, она услышала голос у себя за спиной.

– Стой, – скомандовал с порога Делакруа, вооруженный самозарядным пистолетом. – Бросай оружие.

⁂

Ее привели в комнату без окон. Кроме Делакруа, там был еще Бауэр. Они ждали Шаттон, но Судья задерживалась.

– Что будет с Беришем? – спросила Мила.

– Пока его задержали за проведение несанкционированного расследования, – ответил Делакруа.

– Значит, со мной то же самое, – рассудила Мила.

Ей никто не ответил.

– Тогда дайте мне поговорить с ним. – Нужно прижать его как следует, пусть выдаст все, что знает о похищении Алисы.

– Думаешь, так легко расколоть специалиста по допросам? – Делакруа покачал головой. – Наивная ты, Васкес.

– Вы предъявите ему обвинение в убийстве Розы Ортис? – Мила хотела понять, известно ли им то, что уже знала она.

– Это зависит только от тебя, – произнес Бауэр с нажимом.

У Милы сложилось впечатление, что блондин блефует, что ей не нужно ни в чем признаваться, поскольку они уже в курсе всего.

– Как давно вы у нас на хвосте?

Бауэр развеселился, у него вырвался смешок:

– Пару раз мы вас потеряли из виду, но вообще-то следим за вами с того момента, как ты вышла из Управления, чтобы вернуться на озеро.

– Стало быть, вы знаете, что с моей дочерью. Кто похитил ее? И почему вы не вмешались, не остановили их? – Она была в ярости.

– Мы наблюдали за тобой издалека, – вмешался Делакруа. – Мы не могли предвидеть, что произойдет, и не могли ничему помешать.

– И чего вы от меня хотели? Чего ожидали от меня?

– Ты нас не интересуешь, – заявила Шаттон, входя в комнату; за ней следом появился Коррадини. – Нас интересует совсем другой человек.

Судья была, как всегда, элегантна. Кремовая юбка, белая шелковая блузка, лубутены под леопарда и нитка жемчуга на шее. Мила заметила, что советник, следовавший за ней, принес черный чемоданчик. Положил его на стол, открыл, но крышка мешала увидеть содержимое.

Шаттон вынула из дипломата фотографию и бросила на стол.

Паскаль.

Снимок был сделан с помощью телеобъектива в момент, когда они стояли над озером, на бельведере: во время их первой встречи, и человек в красной горнолыжной маске поднял руки перед нацеленным на него пистолетом.

– Что вы хотите от меня услышать? – спросила Мила, осознавая свою над ними власть.

– Все, – ответила Шаттон. – Мы узнали о его существовании тогда же, когда и ты. Но этот человек слишком ловок, он оторвался от нас в тот день, и во второй раз тоже, когда вы вместе удирали с виллы Нормана Лута, после того как убили Тимми Джексона, он же Свистун.

По всей видимости, ее замаскированный друг лучше умел уходить от слежки.

– Кто он такой? Какие у вас отношения? Ты когда-нибудь видела его в лицо? – напустился на нее Бауэр.

– Не знаю. Он всего лишь помог мне. Нет, я никогда не видела его лица, – отвечала Мила не раздумывая, даже с некоторым вызовом. – Почему вас так интересует этот человек?

– Потому что он не только расхаживает в маске, но и носит латексные перчатки, чтобы не оставлять отпечатков, и пользуется исключительно машинами по меньшей мере двадцатилетней давности, – заговорила Шаттон. – Но главным образом потому, что, несмотря на все это, его никто нигде не замечал и его не зафиксировала ни одна камера видеонаблюдения в городе.

– Он никого не напоминает тебе, Васкес? – вмешался Бауэр, с явной иронией задавая свой вопрос.

– Энигму, – сказала Мила.

Если бы они видели туалетный столик Паскаля с гримом и париками и его коллекцию разных костюмов, то сразу поняли бы, что ответ на их вопросы очевиден.

Умелое пользование гримом и дисциплина.

Коррадини склонился над столом.

– В то утро на озере ваш разговор был перехвачен с помощью направленного микрофона, мы слышали все, о чем вы говорили.

Мила попыталась вспомнить свой первый диалог с Паскалем. Но он вроде бы только в общих чертах упомянул об игре, пообещав рассказать остальное в надежном месте.

– В твоих интересах рассказать нам все, – пригрозила Шаттон. – Потом мы оценим, насколько твоя версия совпадает с информацией, полученной нами.

Но в этот миг Мила поняла, что Судья и все прочие знают куда меньше, чем пытаются изобразить. Ведь не могли же они, в самом деле, последовать за ней в «Запредел».

– А если я не стану сотрудничать?

Коррадини вынул из чемоданчика вторую фотографию и положил ее рядом с фотографией Паскаля. То был старый опознавательный снимок отца Роя, лжесвященника.

– Его имя Марсель Туркуаз, он был хакером и специализировался на сайтах обмена между педофилами. Большую часть жизни провел в заключении и под надзором. Мы знаем, что ты убила его, а Бериш спрятал труп. И можем предъявить тебе обвинение.

– Почему же не предъявляете? – осмелела Мила.

– Из-за телефонного звонка, – тут же ответила Шаттон. Потом взглядом велела Бауэру и Делакруа продолжать.

– Как ты наверняка помнишь, Энигму нашли благодаря анонимному звонку, – начал темнокожий агент.

Кто-то подсказал полицейским, что машина, которую они искали, зеленый фургон, находится в районе старой скотобойни, внутри заброшенного склада. Агенты, отправленные туда, обнаружили в автомобиле кровь. Потом собаки учуяли чье-то присутствие в здании. И наконец в итоге операции был арестован татуированный мужчина, при котором находилось орудие кровавой расправы на ферме Андерсонов.

Мила поняла, к чему он клонит.

– Вы сравнили голос с анонимного телефонного звонка с голосом, перехваченным с помощью направленного микрофона, и выяснилось, что вам звонил тот самый человек в горнолыжной маске.

– Именно так, – подтвердил Делакруа.

– Но при чем здесь я? Почему полученные вами сведения должны подвигнуть меня к сотрудничеству?

Шаттон сделала знак Коррадини, и тот вытащил из дипломата главный реквизит спектакля, который они тут поставили ради нее.

Крохотный диктофон.

Советник включил его. Шорохи, потом пара гудков и наконец голос оператора.

– Полиция; в чем дело?

– Звоню насчет человека, которого вы ищете: я знаю, где он, – произнес Паскаль.

– Назовите адрес, мы вышлем патруль для проверки.

– Поищите на старой скотобойне, в одном из заброшенных складов. Там найдете зеленый «пассат» и его хозяина. Вы все записали?

– Да, записал… Вы не желаете ничего сообщить о себе?

– Нет, – отвечал Паскаль. – Будьте осторожны: этот человек – Подсказчик.

Запись завершилась. Мила все еще пребывала в шоке.

– Вы это знали, – проговорила она, до сих пор не в силах поверить. – Вы знали, что это проклятый Подсказчик…

– Да, – подтвердила Шаттон совершенно невозмутимо.

Мила не сводила с нее глаз:

– Значит, ты врала, когда явилась ко мне на озеро. И показала мне поддельную фотографию: у Энигмы не было татуировки с моим именем.

Ей бы испытать облегчение, ведь это обстоятельство с самого начала внушало ей тревогу. Но теперь она могла думать только о том, что Судья обманом втянула ее в расследование, потому что только Мила имела в прошлом дело с Подсказчиком.

– Иначе ты никогда бы не согласилась сотрудничать, – подтвердила Шаттон без зазрения совести.

Миле просто не верилось. Но все сходилось. Энигма ее не выбирал. Даже не знал, кто перед ним, когда она приходила в «Яму». То, что он дал ей первые координаты для входа в «Дубль», ничего не значило: не было разницы между ней и любым другим полицейским. Подсказчик хотел дать бой в «Запределе», на своей территории. Приспешники, которые охотились за ней, пытались ее убить, попросту разыгрывали партию.

Но оставался вопрос: зачем было похищать Алису?

Так или иначе, во всем была виновата Шаттон.

Мила в ярости набросилась на Судью, и Делакруа едва успел ее удержать, схватив за талию.

– Сука! – бросила Мила ей в лицо.

Шаттон и бровью не повела.

– Твоя дочь в опасности, и мы поможем тебе ее отыскать. Но ты должна рассказать нам все.

Мила продолжала биться в руках Делакруа и выкрикивать оскорбления. Но тут зазвонил телефон Коррадини. Советник ответил и тут же передал аппарат начальнице. Судья выслушала сообщение, и, как заметила Мила, выражение ее лица изменилось.

Джоанну Шаттон что-то взволновало.

Стараясь не выдать себя, она сбросила звонок и обратилась к Бауэру и Делакруа:

– Добейтесь, чтобы она стала сотрудничать, – и поспешно вышла из комнаты.



Чуть погодя ее отвели в Лимб. Мила не стала спрашивать, почему ее перемещают, но, проходя мимо кабинетов, заметила изрядный переполох. Телефоны звонили без конца, туда-сюда сновали агенты, многие были в бронежилетах и явно готовились к оперативным действиям.

– Что происходит? – спросила бывший агент полиции.

– Тебя это не касается, – как всегда, презрительно процедил Бауэр.

Но что-то явно происходило, хотя Мила не имела ни малейшего понятия, в чем причина суматохи.

В Зале Затерянных Шагов она нашла Хича. Пес забился под стол Бериша и выглядел печальным. Он поднял морду и взглянул на нее, будто спрашивая, что случилось с хозяином. Хоть это и было нелепо, но Мила чувствовала вину перед бедным животным.

– Оставайся здесь, – велел Делакруа. – Мы скоро вернемся за тобой.

И они ушли, заперев дверь. Оставшись одна, Мила не нашла ничего лучшего, как пойти в туалет и умыть лицо.

Она посмотрелась в зеркало, висевшее над раковиной. Был вечер понедельника, эта история продолжалась едва девяносто шесть часов – с той минуты, как Шаттон вошла в ее дом на озере. Но лицо ее выглядело так, будто прошли месяцы. Безумный страх вдруг охватил ее: она забыла Алису. Будто в ее памяти, как в «Запределе», орудует вирус, разрушающий все. Она силилась вспомнить голос дочери.

«На дереве дупло с бельчатами», – объявила девочка, когда вошла, замерзшая, в дом, после того, как искала в саду кошечку Финци, и тут приезд Судьи внезапно перевернул всю их жизнь.

Мила и представить себе не могла, что вместо кошки будет вынуждена искать собственную дочь.

Она принесла для Хича плошку с водой. Порылась в ящиках стола у Бериша в поисках корма: знала, что он всегда держит целый запас для своей собаки. Нашла, накормила пса, потрепала по голове:

– Не сердись на меня, ладно? – Но может быть, и пес чувствовал себя виноватым, ведь и он подставил своего хозяина, найдя чемодан Розы Ортис за кирпичной стеной.

Да нет, мы все виноваты. Даже я, сказала себе Мила. Тем, что позволила обвести себя вокруг пальца.

Ей пришли на память речи Саймона об Интернете и о бездумном насилии, бушующем в Сети и никем не сдерживаемом. Она задалась вопросом, с чего началось падение самого Бериша в бездну. Он встретил в «Дубле» Энигму? В самом ли деле Подсказчик внушил ему мысль убить невинного человека?

Взгляд ее упал на стол.

Делакруа или Бауэр унесли пакет для вещественных доказательств, содержащий молоток со следами крови и мозгового вещества, которым, по всей вероятности, была убита Роза Ортис. Но порнографический журнал оставили. Наверное, не знали, что и он связан с делом.

Мила уселась, принялась его листать. Искала фотографии, из которых вырезаны части лица. Глаза, нос, рот, уши… Что же это за извращение? Так Бериш мучил женщин в своем больном воображении? Сотворил то же самое с Розой?

Ей пришла на память простодушная улыбка пятидесятишестилетней женщины на фотографии, снятой в долине, где пасутся лошади. Где ее тело? Когда-нибудь, может через тысячу лет, кто-то, вскапывая землю в безлюдном месте, найдет останки безымянной жертвы, которой молотком размозжили череп, а после варварски изуродовали. А может, и этого не случится.

Мила почувствовала, что ей необходимо выпить кофе. Закрыла журнал для взрослых, больше не желая об этом думать. Но под ним обнаружила точно такой же и вспомнила, что Бериш собирался сопоставить вырезанные части.

Очередная уловка, чтобы сбить ее со следа?

Она открыла неповрежденный журнал и наткнулась на женщину в непристойной позе, ту самую, которой в первом экземпляре удалили глаза.

Что-то в этом взгляде ей показалось знакомым.

Мила поискала ножницы, нашла их на подставке для ручек. Перед тем, как приступить к делу, задумалась, есть ли в этом смысл.

Да, есть, решила она.

Разрезала фотографию, пошла дальше. Настала очередь носа другой порнозвезды. Потом – ушей третьей. В целом набралось около десяти различных частей.

Мила не знала, что делает, или, наоборот, слишком хорошо знала, но боялась себе в этом признаться. Отложила журнал, взяла чистый лист бумаги и собрала на нем фрагменты, как части головоломки. Когда она закончила складывать, появилось лицо.

Мила взглянула на него, и у нее засосало под ложечкой.

Как две капли воды похоже на лицо пятидесятишестилетней женщины, которую никогда не фотографировали. Кто-то создал из ничего портрет Розы Ортис, а потом наложил его на картину дикой природы. Это нетрудно, достаточно закачать в компьютер хорошую программу.

Профили в соцсетях представляли собой отлично сработанный фейк.

Вот почему в доме нет отпечатков, догадалась бывший агент полиции: какая уж там рука дьявола.

Журнал – разгадка тайны, ей издевательски подсунули его под самый нос.

Эта женщина никогда не существовала.

Из этого следовало сделать два вывода. Бериш невиновен, а девушка, выдававшая себя за дочь Розы, – сподвижница Энигмы.

23

Пророчество Паскаля начинало сбываться.

Дверь Лимба заперли снаружи, но в разноцветной чашке, которая стояла на бывшем столе Милы, еще хранился запасной ключ. Она нашла этот ключ и решила бежать. Хич поднял на нее грустные глаза: Мила поняла, что не может оставить его в одиночестве, и захватила с собой.

Едва переступив порог, они попали в самое сердце хаоса, в который погрузилось Управление.

Агенты были вне себя, поскольку не могли одновременно присутствовать сразу в нескольких точках города. Исходя из их разговоров, можно было предположить, что преступники, которые в последние годы скрывались в тени, внезапно вышли оттуда, чтобы предать огню и мечу улицы и кварталы.

Мила осознала, что присутствует при драматическом конце «метода Шаттон». Паскаль был прав: рано или поздно зло должно было покинуть «Запредел» и наводнить реальный мир.

Воспользовавшись суматохой, Мила вместе с собакой вышла из здания так, что ее никто не заметил. Хотелось бы знать, где именно держат под арестом Бериша, но освобождать его не было времени, к тому же это означало немалый риск. Она потом подумает, как выручить друга. И снова придется извиниться перед ним.

Они сели в лифт и спустились на второй подземный уровень. Мила решила покинуть Управление через полигон. Обычно там полно агентов, упражняющихся в стрельбе. Но сейчас, при сложившейся ситуации, нет ни души.

Выбравшись наружу, Мила стала подыскивать машину. Довольно быстро присмотрела, какую украсть: на этот раз ее выбор пал на бордовый «вольво» восьмидесятых годов, настоящий антиквариат. Она принадлежала инженеру или архитектору, поскольку внутри валялись тубусы с чертежами и образцы строительных материалов.

Пока Мила ехала в ночь, с Хичем, разместившимся на заднем сиденье, она заметила, что на дороге совершенно пусто. Только слышались сирены полицейских машин, на полной скорости мчавшихся к центру. Остановившись у светофора, она их насчитала шесть.

Мила включила радио. В новостях рассказывали о взрыве бомбы в ночном супермаркете, о перестрелке в каком-то из баров в центре и об ограблении ювелирного салона в шикарном отеле.

Тут бывшего агента полиции осенила догадка: все эти события случились одновременно не по воле случая, все началось, когда ее задержали в Управлении. Закралась мысль, что приспешники Энигмы хотели, чтобы она вырвалась на свободу и можно было бы заново начать на нее охоту.

Им не нужно прилагать особых усилий, ведь она направляется в место, где ее уже ждут.



В районе речного порта бурный ветер гнал по небу рыжеватые тучи, словно легионы грешных душ, сбежавших из ада. Мила припарковалась в тупичке перед молом. Сказала Хичу, что скоро вернется, но заодно написала записку, которую сунула под дворники: когда сотрудники дорожной службы станут эвакуировать машину с собакой внутри, они найдут все данные агента Саймона Бериша.

Бывшая сотрудница Лимба прошла вдоль лодочной пристани. Ни души. В два часа ночи это, в общем-то, нормально. Но только не для данной конкретной ночи, сказала себе Мила. Поэтому лучше проявить осторожность и подойти к бару Лауры Ортис с другой стороны.

Девушка искусно сыграла роль дочери, переживающей за безответственную мать. Сцена, когда она в припадке истерии бросила на пол голубой хрустальный флакончик, была исполнена с истинным мастерством. Бериша подставили на славу. План основывался не на хитрости, но на чувствах: обыгрывались их с Милой близкие отношения. Ученики Подсказчика знали, что от нее не ускользнет деталь, выдающая присутствие женщины в жизни друга. Но если они за такой короткий срок умудрились выяснить, какими духами пользуется подруга Саймона, Милу могла подстерегать любая неожиданность.

Но, по причине, которую она не могла себе объяснить, Мила была убеждена, что ее не убьют в реальном мире. Как она уже испытала на опыте, смерть ее наступит в «Запределе».

Она приблизилась к бару; как и следовало ожидать, там было темно. Чтобы войти, Мила взломала замок задней двери. В нос тотчас же шибануло запахом крепкого алкоголя. Под ногами хрустели осколки стекла: тот, кто побывал здесь прежде, разбил все бутылки, хранившиеся на полках. Та же судьба постигла и расставленные над стойкой. Мила оглянулась: мебель тоже была переломана.

В зале с отдельными кабинетами на единственном целом столе белел конверт. Бывший агент полиции издалека заметила поверх него таблетку – «Слеза ангела». Наверное, содержимое послания – награда за то, что она раскрыла обман насчет Розы Ортис.

Долгота, которой не хватало, чтобы вернуться в Дубль.

Охваченная страхом, ожидая ловушки, Мила все же сделала несколько шагов по направлению к кабинету. От скверного алкоголя поднималась нестерпимая вонь, и это должно было насторожить ее. Но Мила осознала опасность, только когда задела коленом что-то тонкое. Услышала щелчок, опустила взгляд и увидела нейлоновую леску, которая быстро накручивалась на катушку спиннинга, висевшего на левой стене, в то время как справа леска была привязана к ржавой зажигалке Лауры Ортис, прикрепленной к ножке стула: колесико прокрутилось – и загорелась тряпица, пропитанная алкоголем.

Мила поняла, что неосторожно попалась в огненную ловушку.

Попыталась остановить процесс, ногой опрокинув стул, но не успела: язычки пламени поползли по полу, залитому горючей жидкостью, и распространились по залу.

Перед Милой встала стена огня. Она легко могла спастись, отступив назад, но, чтобы забрать письмо, нужно было броситься в самое пекло.

Она ругалась, проклинала Энигму. Но времени на раздумья не оставалось. Мила взяла разбег, сделала глубокий вдох и ринулась в пламя. Огненные языки тотчас же накинулись на нее, обволокли снизу, пожирая ткань брюк и частично ветровки. Защищаясь от жара, Мила прикрывала руками лицо, но, пройдя всего пару метров, была вынуждена остановиться. Отдышавшись и набравшись смелости, сделала вторую попытку, но продвинулась ненамного.

Вгляделась в пляшущее перед ней, словно в насмешку, пламя: огонь добрался до письма быстрее, чем до нее, и письмо начинало съеживаться. Рассудок твердил ей, что уже слишком поздно, но материнский инстинкт, о наличии которого она и не подозревала, побуждал идти вперед. До сих пор Мила принимала его за чувство вины перед Алисой, ей было стыдно, что она не любит девочку, но теперь она знала – здесь что-то совсем другое, никто не рискует сгореть заживо ради кого-то, кого не любит по-настоящему.

И все-таки пришлось отступить, ибо письмо очень скоро превратилось в пепел.

Она вернулась назад в плотном облаке дыма, который разъедал глаза и не давал дышать. Чтобы вырваться на волю, пинком распахнула входную дверь, и трагикомический звон китайского колокольчика возвестил о спасении.

Выбравшись наружу, рухнула на четвереньки, прямо на мостовую. Закашлялась чуть не до рвоты, даже испугалась, что потеряет сознание. Но мало-помалу снова начала дышать.

Как только смогла, оглянулась назад. Все пропало, все кончено. Game over. Нет никакого способа вернуться в «Запредел».

24

Она бесцельно гоняла по городу до четырех утра, а Хич спал на заднем сиденье. Мила ему завидовала.

В последние полчаса одна мысль закралась ей в голову и больше не оставляла. Наконец она решила ей последовать.

Конверт на столике в баре напомнил ей другое письмо. То, которое она получала каждый год и в котором от нее требовали принять решение.

Мила подъехала к клинике, остановила машину и вгляделась в светящиеся окна здания, окруженного парком.

Это место напоминало цитадель, где правила внешнего мира значили очень мало или не значили ничего. Что-то вроде «Запредела», только более спокойного. Здесь время существования измерялось по-другому: не ощущалось разницы между днем и ночью, а жизнь приравнивалась к смерти.

За этими стенами, в одной из палат на четвертом этаже вот уже десять лет жил и умирал отец ее дочери.

Мила часто бывала здесь, даже в такие необычные часы, поэтому, стоило ей в приемном покое назвать себя, как ее впустили. Знавшие, кто она такая, дежурные медсестры решили не обращать внимания на ее внешний вид и на то, что вся ее одежда пропахла дымом. Мила могла бы объяснить им, что больше ей идти некуда.

Она вызвала лифт и поднялась в отделение впавших в кому.

Палаты освещались неярким голубоватым светом. Словно намекающим, что вечный покой не следует нарушать. Стены были выкрашены в зеленый цвет, линолеум на полу тоже был зеленым. Сотрудники, вышедшие в ночную смену, двигались бесшумно, в полном молчании.

Милу интересовала последняя по коридору палата, из которой открывался самый невзрачный вид на внутренний двор, куда никогда не заглядывало солнце. Но мужчина, который лежал, подсоединенный к различным приборам и к механизму искусственного дыхания, не ощущал никакой разницы.

Она сама поместила его сюда и месяц за месяцем вносила немалую сумму, чтобы в нем поддерживали жизнь. Каждый год отклоняла предложение врачей, которые хотели положить конец страданиям пациента. Но поскольку единственной его родственницей была дочь, а Мила осуществляла опеку над Алисой вплоть до ее совершеннолетия, только она могла решить, когда отключить жизнеобеспечение. И не решалась сделать это потому, что не верила в смертную казнь. Ублюдок заслуживал каторги.

«Тебе наверняка приходилось думать, что бы ты сделала, если бы могла повернуть время вспять…» – сказал как-то Паскаль.

А Мила подумала, что, представься ей такая возможность, она не произвела бы на свет Алису. Ведь каждый раз, глядя на дочь, она видела ее отца – мужчину, который ее обманул, использовал, предал.

– В то утро, когда исчезла Алиса, здоровенный олень забрался ко мне в кухню, – проговорила она ни с того ни с сего.

Сейчас она хотела бы рассказать ему, что в ее жизнь вторгся очередной Подсказчик, подобный тому, который свел их вместе много лет назад. Человек, распростертый на постели, был единственным, не считая ее, кто понял бы всю серьезность положения. Ведь тот факт, что Энигма заключен в тюрьму особого режима, ничего не меняет. От него все равно исходит угроза.

Если бы только Мила могла показать ему фотографию этого человека, созданную с помощью компьютерной программы, устранившей татуировки, лежащий в коме человек был бы в состоянии разрешить тайну, скрытую за лицом обычного человека.

Ведь и он в прошлом обманул всех своей утонченностью.

Еще Мила описала бы ему сцену в баре, увиденную в «Запределе», где он, вернувшийся к жизни, но не похожий на себя, сидел и молча резал по человеческой кости.

Поведала бы, что дочка все время спрашивает об отце. И хотя ей сказано, что он никогда не очнется, Алиса продолжает ждать. Может, в самом деле следует отключить приборы, сказала она себе. По крайней мере, это положит конец двусмысленному фарсу.

Но сегодня она пришла не для того, чтобы говорить с ним, воображая, что он, где бы сейчас ни пребывал, мог ее слышать. Она пришла из-за Паскаля. Вспомнила разговор, состоявшийся в последнюю ночь, которую они провели в сгоревшем доме.

Кто, пострадав в аварии, больше не мог ходить, обретал такую способность в «Запределе». Вышедший из комы заново учился жить, делать необходимые вещи. Вначале «Дубль» использовали в центрах по реабилитации, возвращая пациентам надежду.

Тогда Милу увела в сторону мысль о том, что сам Паскаль в прошлом пережил некий ужасный, невосполнимый опыт и до сих пор влачит его бремя. То, что он на самом деле хотел сказать, пришло ей на ум гораздо позднее, когда она сидела за рулем «вольво», не зная, как вернуться в «Запредел» без новых координат.

Время от времени кто-то в отделении выходил из комы. Нужно было заново обучать его всему, чтобы вернуть, хотя бы частично, к нормальной жизни.

Мила завершила свой краткий визит, повернулась спиной к единственному мужчине в своей жизни и удалилась. Вызвала служебный лифт и спустилась в подвал.

Как она и предполагала, там был склад, куда снесли все старые компьютеры и оборудование для реабилитации. В том числе очки и джойстики, что вселяло надежду. Взяв монитор и системный блок, Мила в какой-то каморке собрала приличный ПК.

Включив его, с трепетом ожидала, появится ли на рабочем столе круглая иконка «Дубля». Появилась. Но радоваться было рано: выполнена только часть задачи.

Мила открыла программу, на мониторе возникла заставка с шаром и поисковик, уже ей знакомые. Через опции, предложенные игрой, она создала себе аватар, очень на нее похожий. Сработает это или нет, но план, пришедший ей в голову, имел смысл.

Настал черед самого сложного. Ввести широту и долготу. Не имея конкретных указаний, она должна выбрать наугад. Тогда она ввела координаты места, в котором тот, кто хочет ее найти, найдет непременно.

Лимба.

Она порылась в кармане и вытащила еще одну таблетку «Слезы ангела» из запасов Свистуна. Положила на язык, зная, что в случае опасности, если ее станет душить тень или вокруг тела обовьется змея, рядом не будет Паскаля, чтобы ее спасти. Ей придется спасаться самой. Или погибнуть, как наверняка предвидел Энигма, уготовляя такую судьбу для всякого, кто самовольно входил в его сумеречное царство.

– Я готова, – повторила Мила еще раз. Потом надела очки и погрузилась в «Запредел», дарящий забвение.



Ее встретила целая серия взрывов, напомнивших о том, что апокалиптический мир распадается.

В Зале Затерянных Шагов улыбки на фотографиях, висевших на стенах, сделались зловещими. Взгляды пропавших без вести напитались ненавистью и обидой. Женщины, мужчины, дети, казалось, спрашивают ее, почему она перестала их искать и сбежала на озеро с Алисой.

Нужно было высвободить их из этих обманчивых изображений, вернуть теням, которые в какой-то из дней их жизни ими завладели и навсегда унесли прочь.

Вот Беатрис, пропавшая без следа в тридцать шесть лет, беременная на шестом месяце вторым ребенком. Майкл, отец семейства, в один из обычных дней отправился на работу в офис, а в последний раз его видели, в пиджаке и при галстуке, двое туристов на горной тропе. Лариса, двенадцати лет, чьей маме до сих пор кто-то звонит по ночам и только дышит в трубку.

Мила никогда не была с ними знакома, но воспринимала их как свою семью.

Всякий раз, когда в Лимб поступала фотография очередного пропавшего, она бралась за лезвие и делала маленький надрез на коже. Боль позволяла заключить договор, создать связь, внедрить воспоминание.

Предаваясь таким размышлениям, она расслышала шорох: кто-то ходил по комнате. Мила вгляделась, но фигура ускользала от взгляда.

– Кто ты? – спросила она тогда.

– Я не могу назвать тебе свое имя, – ответил детский голосок.

Паскаль велел ей держаться подальше от призрака, но Миле больше не к кому было обратиться. И она обрадовалась, что призрак нашел ее.

– Почему ты не можешь назвать мне свое имя?

– Мне нельзя разговаривать с чужими.

– Но ты уже со мной разговаривал и разговариваешь сейчас, – указала Мила на противоречие. – И потом, может, я не совсем чужая… Может, ты знаешь, кто я.

– Ты ее мама, – подтвердил мальчик.

Мила вздрогнула: призрак знает Алису?

– Где она? Здесь, в «Запределе»? Можешь отвести меня к ней?

Мальчик не ответил. Мила не настаивала, задала вопрос по-другому:

– С ней все хорошо?

– Она в безопасности.

Тут фигура начала приобретать более четкие очертания. Перед ней явился десятилетний мальчик в красной футболке. Золотистые волосы, аккуратно подстриженные. Светлые глаза.

Тут Мила кое-что поняла.

– Ты – не аватар, правда?

– Как ты догадалась?

– Когда я ни зайду в игру, ты все время здесь.

– Я здесь живу, – подтвердил ребенок.

Раздался грохот, все вокруг задрожало. Мила перепугалась, а мальчик остался невозмутим.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила бывшая сотрудница Лимба, вспомнив, сколько раз он вмешивался, чтобы предупредить ее об опасности.

– Потому что ты не как все, ты другая. – Он добавил: – Они не должны знать, что я здесь, поэтому мне нужно все время прятаться.

Снова взрыв и подземный толчок.

– Что происходит с игрой? – спросила Мила.

– Скоро всему конец, – заверил ее ребенок.

– Это твоя работа?

– Они зато об этом не знают.

Так она и думала: призрак – это вирус, о котором говорил Паскаль.

– Ты должен остановиться.

Малыш воззрился на нее, удивленный:

– Почему? Тебе ведь тоже не нравится это место.

– Но если ты не остановишься, я не смогу найти Алису.

Мальчик пожал плечами: тут, мол, ничего не поделаешь.

– Скажи хотя бы, сколько еще осталось…

– Время еще есть, – заверил он. – Но тебе нужно поторопиться.

– Что я должна сделать, чтобы закончить свою игру?

На этот раз призрак ничего не ответил и отвернулся:

– Мне пора уходить.

– Нет, погоди, – попыталась Мила остановить его. – Я должна о многом спросить тебя.

– Было приятно поговорить с тобой, – произнес мальчик и стал удаляться.

– Еще минуту, пожалуйста…

– Она тебя любит, и она близко.

Эту фразу он произнес на ходу. Мила была уверена, что речь шла об Алисе.

– Что значит – близко? Насколько близко?

Призрак уже почти пропал.

– Ум видит то, что ум хочет видеть, – проговорил он напоследок.

25

Четыре грамма ниацина, чтобы выйти из трипа.