Люси Фоли

Охотничий Дом

Посвящается А. К., моему партнеру по преступлению
Забыть ли старую любовь и не грустить о ней?.. Роберт Бёрнс. «Застольная»[1]
THE HUNTING PARTY by LUCY FOLEY

Copyright © 2019 by Lost and Found Books





© Оксана Чуракова, перевод, 2020

© «Фантом Пресс», редакция, оформление, издание, 2020

Сейчас

2 января 2019 г

Хитер

Сквозь падающий снег я видела мужчину. На таком расстоянии, за белой пеленой было не разобрать, кто это, просто темная фигура.

Когда человек приблизился, я узнала Дага, лесничего. Он направлялся к Охотничьему Дому, почти бежал. Сугробы, что намело за последние дни, мешали идти, и он проваливался в снег на каждом шагу. Что-то случилось. Я поняла это, еще не различая его лица.

Когда он был совсем рядом, стало понятно, что он потрясен. Такое выражение лица мне хорошо знакомо. Я видела его прежде не раз. Лицо человека, ставшего свидетелем чего-то страшного.

Я открыла дверь, впуская его. Следом влетели волна морозного воздуха и пригоршни снега.

– Что случилось?

На миг повисло молчание, лесничий пытался отдышаться. Но ужас в глазах передал все быстрее, чем Даг обрел способность говорить. Наконец он произнес:

– Я нашел пропавшего.

– Что ж, отлично. Где…

Он затряс головой, и вопрос замер у меня на губах.

– Я нашел тело.

Тремя днями ранее

30 декабря 2018 г

Эмма

Новый год. Мы не собирались вместе целую вечность. Я и Марк, Миранда и Джулиен, Ник и Бо, Самира и Джайлс со своей шестимесячной дочкой Прайей. И Кейти.

Четыре дня в диких зимних горах. Местечко называется «Озеро Коррин». Настоящий эксклюзив: туристов пускают туда всего четыре раза в году, в остальное время это частная резиденция. Новогодние праздники, как легко догадаться, самый популярный сезон. Мне пришлось зарезервировать его еще первого января этого года, как только открылось бронирование. Женщина, с которой я говорила, заверила, что поскольку наша группа займет бoльшую часть жилых коттеджей, место будет целиком в нашем распоряжении.

Я снова достала из сумки проспект. Плотная бумага, дорогая полиграфия. На картинке окаймленное елями озеро, за ним – розовеющие вереском склоны гор, хотя сейчас они наверняка покрыты снегом. Судя по фотографии, сам Охотничий Дом – Новый Дом, как он назван в проспекте, – большая ультрасовременная постройка из стекла, спроектированная модным архитектором, недавно построившим летний павильон в галерее «Серпентайн»[2]. Вероятно, идея заключалась в том, что здание должно было словно растворяться в озере, сливаясь с отраженным пейзажем и безупречной линией высокой вершины вдали – Мунро[3].

Рядом с Охотничьим Домом, который на фоне гор выглядел не таким уж большим, кучка коттеджей, что жмутся друг к дружке и кажутся продрогшими. Каждый предназначается отдельной паре, но есть мы будем в Охотничьем Доме. Если не считать ужина по-хайлендски в первый вечер – местное показательное мероприятие, – готовить мы должны сами. По моему заказу нам туда уже доставили продукты. Я заранее отправила длинный список – свежие трюфели, паштет из гусиной печени, устрицы. В новогодний вечер я собираюсь закатить настоящий пир, просто жду не дождусь. Я люблю готовить. Еда ведь объединяет людей, правда?

* * *

Эта часть путешествия особенно впечатляла. Мы ехали вдоль моря, и временами дорога заворачивала так круто, что казалось – одно неверное движение, и сорвешься в пропасть. Темно-серая вода выглядела устрашающе. На плоской вершине скалы овцы сбились в кучу, чтобы согреться. Воющий ветер иногда набрасывался на поезд с такой силой, что вагон вздрагивал.

Остальные, похоже, уснули, даже малышка Прайя. Джайлс откровенно похрапывал.

«Посмотрите, – хотелось мне воскликнуть, – полюбуйтесь, как красиво!» Поездку организовала я и теперь чувствовала ответственность – беспокоилась, что кому-то будет неинтересно или что-то пойдет не так. Но и гордилась маленькими победами… такими как эта, – потрясающей красоты пейзаж за окнами.

Неудивительно, что их сморил сон. Все встали ни свет ни заря, чтобы успеть на поезд, а Миранда в такой час всегда раздраженная. В поезде, разумеется, все выпили. Марк, Джайлс и Джулиен приобщились к тележке с напитками довольно рано, где-то в районе Донкастера, было часов одиннадцать. Алкоголь поднял настроение, сделал их дружелюбными и шумными (пассажиров по соседству это вроде не раздражало). Парни вели себя запросто, по-приятельски, словно и не было долгих месяцев, что они не виделись, – и все благодаря паре банок пива.

Только Ник и Бо (это американский партнер Ника) держались особняком – Ник не входил в их оксфордскую компанию… Хотя Кейти как-то сказала, что дело в другом – в скрытой гомофобии кое-кого из ребят. Ник – прежде всего друг Кейти. Порой у меня стойкое ощущение, что он не любит нас всех и терпит только ради нее. Я всегда чувствовала некую холодность между Ником и Мирандой – возможно, потому, что оба обладают сильным характером. Тем не менее даже эти двое вели себя как лучшие друзья, когда бок о бок бежали через толпу на станции купить «подогрев» в дорогу. Им оказалась бутылка холодного сансера[4], которую Ник извлек из термосумки на зависть любителям пива.

– Ник хотел купить джин-тоник в банках, – сказала Миранда, – но я ему не дала. Начало должно быть достойно продолжения.

Миранда, Ник, Бо и я выпили вина. Даже Самира в последнюю секунду решилась пригубить:

– Сейчас считается, что когда кормишь грудью, вино пить можно.

Кейти сначала покачала головой, показала бутылку с газировкой.

– Ну давай же, Кейти! – воскликнула Миранда с улыбкой, протягивая ей стакан. – Мы на отдыхе!

Миранде трудно отказать, если уж она решила быть настойчивой, и Кейти, конечно, взяла стакан и сделала осторожный глоток.

* * *

Выпивка помогла слегка разрядить обстановку – когда мы садились, обнаружилась путаница с местами. Все были раздраженные, невыспавшиеся и вяло пытались как-то все исправить. Одно из девяти забронированных мест почему-то оказалось в следующем вагоне. По случаю праздников поезд был забит до отказа, и пересесть вряд ли получилось бы.

– Ну конечно, это мое, – сказала Кейти.

Дело в том, что Кейти у нас белая ворона, у нее нет пары. Вы можете даже сказать, что она в каком-то смысле более чужеродный элемент в нашей компании, чем я.

– Ох, Кейти, – сказала я, – мне так жаль, чувствую себя идиоткой. Не понимаю, как так получилось. Я была уверена, что забронировала все места в одном вагоне, чтобы мы сидели вместе. Наверное, в системе какой-то сбой. Слушай, садись здесь… А я пойду туда.

– Да нет, – ответила Кейти, неуклюже поднимая чемодан над головами рассевшихся пассажиров. – Какой смысл. Да и мне все равно.

Но голос прозвучал обиженно. «Господи, – подумала я, – всего лишь несколько часов в поезде. Неужели это так важно?»

Остальные восемь мест располагались друг против друга у двух столиков в центре вагона. В соседнем отсеке сидели пожилая женщина и подросток с пирсингом – два одиноких путешественника. Казалось, уладить ничего не получится. Но тут Миранда перегнулась через спинку к пожилой даме, блеснула золотом свесившихся волос и включила свое обаяние. Было видно, насколько женщина очарована ею – и внешностью, и безупречным, почти старомодным, выговором. Когда Миранда хочет, она может быть совершенно неотразима. Каждый, кто ее знает, испытал это на себе.

О да, сказала женщина, конечно, она с радостью пересядет. И в другом вагоне будет наверняка потише: «Вы же молодежь!» (Хотя все мы уже не так и молоды.) Да ей и самой больше нравится сидеть по ходу движения.

– Спасибо, Мэнди, – произнесла Кейти, коротко улыбнувшись. В голосе благодарность, а лицо насупленное.

Кейти и Миранда – лучшие подруги с давних пор. Последнее время они редко виделись. По словам Миранды, Кейти погрязла в работе. А поскольку Самира и Джайлс погрязли в стране детства, мы с Мирандой проводили вместе намного больше времени, чем прежде. Ходили в бары, по магазинам. Сплетничали. Наконец-то я почувствовала, что она начала считать меня подругой, а не просто девушкой Марка, которая проникла в их тесный дружеский круг.

Раньше меня постоянно оттесняла Кейти. Они с Мирандой всегда были не разлей вода. Настолько, что походили больше на сестер, чем на подруг. Я вечно ощущала себя выключенной и из этой тесной дружбы, и из их общей жизни. Для еще одной подруги места просто не оставалось. Так что теперь где-то в потаенном уголке души я была довольна.

* * *

Так хочется, чтобы путешествие всем понравилось и все прошло отлично. Новогодняя поездка – это очень важно. Их компания выбиралась куда-нибудь каждый год. Эту традицию они завели задолго до моего появления, и в каком-то смысле организация путешествия – попытка доказать, что я действительно для них своя. Заявить, что меня пора уже наконец принять в «ближний круг». Вы можете подумать, что трех лет – столько мы с Марком вместе – вполне достаточно. Но это не так. У них за плечами долгие годы дружбы – еще с Оксфорда, где они познакомились.

Довольно трудно – кто испытал, тот поймет – пытаться влиться в компанию старых друзей. Кажется, что я всегда буду новенькой, сколько бы лет ни прошло. Всегда буду последней, вторгшейся в их круг.

Я снова взглянула на проспект, лежавший на коленях. Возможно, эта поездка, столь тщательно спланированная, что-то изменит. Докажет, что я одна из них.

Кейти

Станция «Озеро Коррин» до нелепости крошечная. Короткая платформа, за которой серый склон горы врезается в небо, а вершина скрыта за облаками. Обычный железнодорожный указатель выглядит на платформе как чей-то розыгрыш. Платформа чуть припорошена снежной пылью, ни один след не портит безупречную белизну. Мне вспомнился снег в Лондоне – каким грязным он становится сразу после того, как выпадет, тут же затоптанный тысячью подошв. Если нужно лишнее доказательство, как далеко мы от города, вот оно – здесь некому ходить, снег нетронут и чист. Тото, мне кажется, мы уже не в Канзасе[5]. Мы проехали сотни миль по совершенно необитаемой местности. Не помню, когда последний раз я видела рукотворное строение, не говоря уже о людях.

Мы осторожно прошли по скользкой платформе – под выпавшим снегом блестел черный лед – мимо маленького здания станции. Выглядело оно почти заброшенным. Интересно, как часто в зале ожидания, с крашеной вывеской и оптимистичной книжной полкой, бывают люди? Мы миновали небольшую будку с грязными окнами – наверное, касса или малюсенький офис. Я заглянула внутрь, дивясь, что у кого-то в этой глуши есть рабочий кабинет, и слегка вздрогнула, когда поняла, что будка не пуста. Там в темноте действительно кто-то был. Я видела лишь силуэт: широкие плечи, сутулая спина, а затем блеск глаз, наблюдавших за нами.

– Что там? – Джайлс, шедший впереди, обернулся.

Должно быть, я тихо вскрикнула.

– Там кто-то есть, – прошептала я. – Охранник или еще кто, я испугалась.

Джайлс подошел, всмотрелся в окно.

– И правда. – Он изобразил, будто касается несуществующей шляпы.

– Top o’ the morning to ya[6], – произнес он с улыбкой.

Джайлс у нас шутник, милый, глупый, порой до неприличия.

– Это по-ирландски, дурачок, – нежно сказала Самира.

Эти двое все делают с любовью. Никогда так остро не чувствую себя одиночкой, как рядом с ними.

Сначала человек в будке не ответил. Потом нехотя поднял руку, изобразил в воздухе нечто вроде приветствия.

* * *

Нас ждал старый, забрызганный грязью «лэндровер». Открылась дверца, и из машины выбрался высокий человек. До этого он явно наблюдал, как мы высаживаемся из пустого поезда, выгружаем на платформу багаж.

– Наверное, лесничий, – предположила Эмма. – В письме говорилось, что он нас встретит.

По-моему, на лесничего он не был похож. Каким я его себе представляла? Скорее всего, думала, что старик. А это наш ровесник, и очень крупный парень. Плечи и рост говорят о жизни на свежем воздухе, растрепанные темные волосы. Когда он поприветствовал нас невнятным бормотанием, голос у него оказался каким-то надтреснутым, как будто он нечасто им пользуется.

Я заметила, как он нас разглядывает. И, по-моему, ему не понравилось то, что он увидел. Мне почудилось или он в самом деле презрительно усмехнулся, оглядев чистенькую куртку Ника, резиновые сапожки Самиры и лисий воротник Миранды? Если так, бог знает, как он отреагирует на мой городской наряд и чемодан на колесиках. Я почти не думала, что взять с собой, так была рассеянна.

Джулиен, Бо и Марк попытались помочь ему с багажом, но он отстранил их. Рядом с ним они словно опрятные школьники в первый день учебы. Держу пари, такой контраст им не по вкусу.

– Видимо, придется добираться по очереди, – сказал Джайлс. – Мы все вряд ли поместимся.

Лесничий вскинул брови:

– Как хотите.

– Девчонки, вы первые, – предложил Марк, изображая джентльмена, – а мы с парнями потом.

Я с раздражением ждала, как он пошутит, что Ник и Бо почетные члены клуба девочек, но, к счастью, до этого он не додумался или решил придержать язык. Сегодня мы все ведем себя безупречно – толерантные люди на отдыхе с друзьями.

Как давно мы не собирались вместе – кажется, с прошлого Нового года. Постоянно забываю, каково это. Мы так легко и быстро вновь примеряем старые роли, которые всегда играем в нашей компании. Я тихоня – по сравнению с Мирандой и Самирой, моими бывшими соседками по квартире, у них все напоказ. Я уже влезла в свой привычный образ. Как и все остальные. Вряд ли Джайлс такой же шутник у себя в реанимации, где он старший ординатор. Мы забрались в «лэндровер». В салоне пахло землей и мокрой псиной. Наверное, от лесничего такой же запах, если подойти ближе. Миранда села рядом с водителем. Время от времени до меня долетал аромат ее духов – тяжелый, дымный, причудливо смешанный с землистыми нотками. Только она может позволить себе такой. Я отвернулась, чтобы вдохнуть свежего воздуха сквозь треснутое окно.

С одной стороны дороги тянулся обрывистый берег озера. С другой – лес, черный, непроницаемый, хотя еще не так темно. Дорога – всего лишь грунтовка, очень узкая, в колдобинах, любой неверный маневр – и полетишь прямо в воду или в заросли. Машину мерно покачивало, и вдруг мы резко затормозили. Всех швырнуло вперед, потом назад.

– Твою мать! – вскрикнула Миранда, а Прайя, которая всю дорогу вела себя тихо, захныкала на руках у Самиры.

Фары осветили замершего на дороге оленя. Мы и не заметили, как он выскочил из-за темных деревьев. Огромная голова, увенчанная широкими ветвистыми рогами, величественными и смертельно опасными, выглядела слишком большой на стройном рыжеватом теле. В лучах фар глаза оленя излучали таинственный, потусторонний зеленый свет. Он долго смотрел на нас, а затем с неторопливой грацией скрылся среди деревьев. Я прижала руку к груди, ощутила, как сердце выбивает частую дробь.

– Вау, – выдохнула Миранда. – Что это было?

Лесничий повернулся к ней и бесстрастно произнес:

– Олень.

– Я имела в виду, – сказала Миранда с легким волнением, что на нее совсем было не похоже, – какой именно?

– Благородный, – буркнул лесничий. – Благородный олень.

И вновь уставился на дорогу. Разговор был окончен.

Миранда обернулась к нам и произнесла одними губами: «Правда, он секси?» Самира и Эмма согласно кивнули. Затем Миранда вслух спросила:

– А ты так не думаешь, Кейти? – Наклонилась и коротко, но чувствительно ткнула меня в плечо.

– Не знаю, – ответила я и посмотрела на невозмутимое лицо лесничего в зеркале заднего вида. Догадался ли он, что мы говорим о нем? Если да, то не подал вида, но мне все равно было неловко.

– Ты у нас всегда выбирала странных парней, Кейти, – рассмеялась Миранда.

Ей никогда не нравились мои приятели. И что забавно, это чувство обычно было взаимным – мне часто приходилось защищать ее перед ними. «Ты вечно находишь тех, – сказала она однажды, – что ангелами устраиваются у тебя на плече и нашептывают: плохая она, плохая, держись от нее подальше». Но Миранда моя старинная подруга. И наша дружба длится дольше любых романтических отношений – по крайней мере, моих. Миранда и Джулиен вместе еще с Оксфорда.

* * *

Я не знала, как вести себя с Джулиеном, когда он появился на сцене в конце первого курса. Миранда тоже. Он не был похож на парней, с которыми она встречалась раньше. Надо сказать, предыдущих было всего двое, таких же подопытных кроликов, как и я, – не было в них ни красоты, ни обаяния Миранды, и они поверить не могли, что их выбрали. Но ей всегда нравились объекты, над которыми можно поработать.

Так что с ее тягой к изгоям Джулиен показался ей чересчур банальным. Вот он-то был красив до дерзости и столь же уверен в себе. Это ее слова, не мои. «Он такой высокомерный, – заявила она. – Не терпится послать его, пусть только еще попробует подойти». А я удивлялась, неужели она не видит в нем отражение собственной заносчивости и самоуверенности.

Джулиен пробовал снова и снова. И каждый раз она отшивала его. Подходил поболтать с нами (с ней) в пабе. Или «случайно» натыкался на нее после лекции. А то забегал в бар при общей комнате отдыха в нашем колледже, якобы повидать друзей, но большую часть вечера проводил за нашим столиком, так откровенно ухлестывая за Мирандой, что становилось неловко.

Позднее я поняла, что когда Джулиен чего-то страстно хотел, он не позволял ничему встать на его пути. А хотел он Миранду. Страстно.

В конце концов ей пришлось смириться с реальностью: она тоже хотела его. Да и кто бы не захотел? Он был красив тогда, красив и сейчас, теперь, может, и больше – жизнь придала чеканности его совершенным чертам, убавила бойкости. Интересно, возможно ли чисто биологически не испытывать влечения к такому мужчине, как Джулиен? По крайней мере, физического.

Помню, Миранда познакомила нас на Летнем балу, когда они все же стали встречаться. Разумеется, я знала, кто он. Я же была свидетелем всей саги: как он преследовал ее, как она отшивала его, как он добивался ее снова и снова – и, наконец, как она смирилась с неизбежным. Я так много о нем знала. В каком колледже он учился, что изучал, знала, что играл в университетской сборной по регби. Я знала о нем столько, что почти забыла, что сам он понятия не имеет, кто я. А потому, когда он поцеловал меня в щеку и торжественно произнес: «Рад познакомиться, Кейти», довольно вежливо, несмотря на то что был пьян, все это показалось шуткой.

Первый раз, когда он заночевал у нас, – Миранда, Самира и я жили вместе на втором курсе – мы столкнулись у ванной, он вышел оттуда с полотенцем вокруг бедер. Я так старалась вести себя как ни в чем не бывало, не смотреть на его голую грудь, широкие мускулистые плечи, блестевшие влагой после душа, что сказала: «Привет, Джулиен».

Он потуже стянул полотенце.

– Привет. – Он нахмурился. – Мне немного неловко. Боюсь, я не знаю твоего имени.

Я поняла свою ошибку. Он начисто забыл про меня и, скорее всего, даже не помнил, что мы уже встречались.

– О, – я протянула руку, – я Кейти.

Руки он не взял, и я решила, что снова делаю что-то не то – слишком это формально и неестественно. Потом до меня дошло, что в одной руке он держал зубную щетку, а другой придерживал полотенце.

– Прошу прощения. – Он улыбнулся своей чарующей улыбкой и сжалился надо мной. – Так что ты делала, Кейти?

– В смысле? – Я удивленно уставилась на него.

Он засмеялся.

– Ну, это как в книге. «Что Кейти делала»[7]. Всегда любил ее. Хоть она и не для мальчишек.

Он вновь улыбнулся этой своей улыбкой, и на секунду мне показалось – я вижу то, что разглядела в нем Миранда.

Джулиен – вполне узнаваемый типаж. В американской романтической комедии такой красавец обычно подонок возможно, предстоит исправиться и раскаяться в грехах. Девушки типа Миранды – первые красавицы и записные стервы с какой-нибудь мрачной тайной. Серые мышки – вроде меня, – как правило, добрые, умные, непонятые персонажи, которые потом всех спасут. Но в реальности все по-другому. Таким людям, как Джулиен и Миранда, вовсе незачем быть неприятными. К чему усложнять себе жизнь? Они могут позволить своему обаянию проявиться во всей красе. А серые мышки вроде меня не всегда оказываются героинями. Иногда у нас есть свои мрачные тайны.

* * *

Тем временем день окончательно угас. Теперь можно было различить лишь черную массу деревьев с обеих сторон. В темноте они казались плотнее и ближе, будто наступали на нас. Слышался лишь шум мотора – наверное, деревья поглощали остальные звуки.

Миранда спросила, далеко ли до ближайшего населенного пункта. Оказалось, что немало.

– На машине час езды, – ответил лесничий. – По хорошей погоде.

– Час? – переспросила Самира. И с беспокойством посмотрела на Прайю, которая неотрывно глядела на сумеречный пейзаж, в ее больших темных глазах отражался блеск луны, мелькающей за стволами.

Я повернулась к заднему стеклу: лишь туннель из деревьев, убегающих в черную точку.

– Больше часа, – уточнил егерь, – если плохая видимость и плохая погода.

Его что, это забавляет? У меня час уходит на поездку к маме в Суррей. Шестьдесят миль от Лондона. Не может быть, чтобы это место находилось в Британии. Я всегда думала, что маленький остров, который мы зовем домом, чересчур перенаселен. Послушать рассуждения моего отчима о мигрантах, так мы скоро задохнемся под грудой тел.

– Иногда, – продолжил лесничий, – в это время года по дороге совсем не проехать, если снега слишком много. Хитер должна была написать вам.

Эмма кивнула:

– Написала.

– Что вы имеете в виду? – Теперь в голосе Самиры отчетливо слышалась дрожь. – Что мы не сможем уехать?

– Кто его знает. Если выпадет слишком много снега, дорога станет непроезжей – слишком опасно, даже на зимней резине. В общей сложности Коррин бывает отрезан от внешнего мира как минимум пару недель в году.

– Как это должно быть романтично, – поспешно сказала Эмма, вероятно чтобы предотвратить новое тревожное восклицание Самиры. – Здорово. Я заказала достаточно продуктов в…

– И вина, – перебила Миранда.

– …и вина, – послушно повторила Эмма, – чтобы мы могли продержаться пару недель, если понадобится. По-моему, я даже перестаралась. Мне хотелось устроить новогодний пир.

Ее никто не слушал. Думаю, все были встревожены новостью о месте, где нам предстоит провести ближайшие несколько дней. Есть что-то пугающее в изоляции, если знаешь, как далеко ты от цивилизации.

– А как же станция? – триумфально вопросила Миранда, как бы говоря: «Ага, попался!» – Можно же просто сесть на поезд?

Лесничий покосился на нее. А он и в самом деле ничего. Ну или был бы ничего, если бы не эти безумные глаза.

– Поезд тоже не проедет по слою снега в полтора ярда. Так что его не будет.

И внезапно ландшафт начал словно сжиматься вокруг нас.

Даг

Если бы не туристы, это место было бы идеальным. Но без них не было бы и работы. Он едва сдержал усмешку, когда их встречал. От этих так и разило деньгами – впрочем, как и от всех, кто сюда приезжает. Когда подъехали к Охотничьему Дому, низенький брюнет – Джетро? или Джошуа? – повернулся к нему так, типа, по-мужски, показывая блестящий серебристый смартфон.

– Пытаюсь поймать вай-фай, но сигнала почти нет. И у вас тут нет сети, как я понял. Ха! А я-то думал, что поймал. Или надо подойти ближе к дому?

Он ответил, что вай-фай не подключен, потому что никто ни разу не спрашивал.

– А сигнал можно поймать, если залезть вон туда, – он указал на склон Мунро, – там ловит.

У чувака вытянулось лицо. Мгновение он казался почти испуганным. А его жена поспешно проговорила:

– Несколько дней можешь прожить и без интернета. – И потушила дальнейшие возражения поцелуем, с языком.

Даг отвернулся.

* * *

Красотка по имени Миранда уселась на переднем сиденье, почти касаясь его коленом. Забираясь в машину, она зачем-то оперлась на его руку. Каждый раз, когда она поворачивалась к нему, до него долетал запах ее духов, густой и дымный. Он почти забыл, что в мире существуют такие женщины – сложные, кокетливые, стремящиеся покорить каждого на своем пути. В каком-то смысле, опасные. Хитер совсем другая. Пользуется ли она духами? Вроде ни разу не замечал. Что не красится, это точно. Она такая, что привлекает внимание без всякой косметики. Ему нравится ее лицо сердечком, темные глаза, изящные дуги бровей. Те, кто общается с Хитер мимоходом, наверняка сочтут ее простоватой, но он считает иначе – именно про таких говорят, что в тихом омуте черти водятся. У него смутное подозрение, что раньше она жила в Эдинбурге, имела хорошую работу. Но он не пытался расспрашивать. Не то пришлось бы рассказать и о себе.

Хитер хороший человек. А он нет. Прежде чем оказаться здесь, он совершил ужасный поступок. Да и не один, если честно. Таких, как она, нужно защищать от таких, как он.

* * *

Пока что гости временно на попечении Хитер, какое облегчение. До чего тяжело скрывать свою неприязнь к ним. Брюнетик – Джулиен, вот как его зовут – типичный представитель тех, кто сюда приезжает. Богатых, избалованных, стремящихся на природу, но втайне ожидающих роскоши, как в отелях, где они обычно останавливаются. Им всегда нужно время, чтобы понять, на что они подписались – глухой уголок, простота, невероятная красота вокруг. Часто у них происходит что-то вроде переворота в сознании, это место их покоряет, да и кого бы не покорило? Но он-то знает, они не поймут его по-настоящему. Они думают, что живут тут дикарями, – в хорошеньких домиках с кроватями под балдахинами, с камином, с теплыми полами и гребаной сауной, куда можно сбегать, если приспичило себя чем-то занять. А те, кому он организует охоту на оленя, воображают, будто они, как Ди Каприо в «Выжившем», сражаются с природой не на жизнь, а на смерть. Они даже не подозревают, насколько он все облегчил для них, проделав самую сложную часть работы: наблюдал за стадом, осторожно выслеживал, составлял план… чтобы им осталось только нажать на долбаный спусковой крючок.

Даже нормально попасть редко кто может. Если раненое животное бросить после плохого выстрела, оно несколько дней промучается от невыносимой боли. Например, могут неточно выстрелить в голову (они часто целят в голову, хоть он и предупреждает никогда этого не делать – слишком легко промахнуться), раздробить зверю челюсть и оставить медленно умирать от голода и потери крови. Тогда его дело прикончить жертву метким выстрелом в грудь, чтобы они, вернувшись домой, могли хвастливо назвать себя охотниками и героями. Оборвали жизнь. Крещение кровью. Будет что выложить в фейсбук или инстаграм, селфи прежде всего, конечно: перепачканный кровью, с дебильной улыбочкой на лице.

Ему приходилось лишать жизни, даже много раз. И не только животных. Он как никто знает, что хвастаться тут нечем. Это темный путь, с которого ты можешь уже не сойти. В первый раз с тобой что-то происходит. Необратимая перемена где-то в глубине души, ты лишаешься чего-то очень важного. Первый раз тяжелее всего, но с каждой смертью душевная рана все шире. А потом остаются сплошные рубцы.

Он достаточно долго здесь пробыл и изучил туристов так же хорошо, как и окрестную природу. Не уверен только, какой тип гостей ненавидит больше. Любителей «отдыха дикарем» – тех, кто думает, что за несколько коротких дней в роскоши они «слились» с природой, – или других, которые абсолютно ничем не прониклись и считают, что их обманули… хуже того – ограбили. Они забывают, что сами захотели сюда приехать. Этим тяжело дается жизнь в местах, отличных от привычных им курортов с закрытыми бассейнами и мишленовскими ресторанами. По мнению Дага, у таких большие нелады с головой. Лишенные привычных развлечений, в тишине и уединении, они попадают во власть демонов, которых до этого держали на привязи.

У Дага все по-другому. Его демоны всегда при нем, где бы он ни находился. Здесь, по крайней мере, им есть где развернуться. Он подозревает, что это место привлекло его совсем по иной причине, нежели туристов. Их манит сюда красота, его – враждебность и крайняя суровость климата. Лучше всего проявляются они именно сейчас, в середине долгой зимы. Несколько недель назад он видел лису, кравшуюся по снегу на склоне Мунро, с мелким зверьком в зубах. Под тощим, свалявшимся мехом торчали ребра. Заметив его, она не бросилась наутек сразу. Какое-то мгновение смотрела в упор, враждебно, с вызовом, готовая защищать добычу. Он ощутил с ней сродство – куда более близкое, чем с любым человеком за долгое уже время. Существование и выживание. Не жизнь. Это слово для тех, кто ищет развлечений, наслаждений и комфорта.

Он понимает, ему повезло получить эту работу. Не только потому, что она подходит ему, его мироощущению, желанию держаться как можно дальше от остального человечества, но и потому, что, скорее всего, его бы больше никто не нанял. Не с его прошлым. Человек, проводивший собеседование от имени босса, взглянул на его резюме, пожал плечами и сказал:

– Что ж, мы считаем, что вы легко справитесь с браконьерами. Просто постарайтесь не нападать на гостей. – И улыбнулся, показывая, что шутит. – По-моему, вы прекрасная кандидатура.

Так оно и было. Ему даже не пришлось оправдываться или пытаться объяснить – ведь оправданий ему, в общем-то, нет. Состояние аффекта? Нет, он четко осознавал, что делал.

Когда он думает о той ночи, ему не верится, что все было наяву. Какое-то мелькание, как на экране телевизора, будто смотрит на себя откуда-то издали. Но он помнит взрыв ярости в груди, а затем краткое облегчение. Это глупое, усмехающееся лицо. Потом что-то с грохотом разбилось. Может, это только у него в голове? Словно он разбил оковы морали и вырвался на звериную территорию. Его пальцы крепко сжимали мягкую плоть. Сильнее, еще сильнее, точно он пытался с помощью одной грубой силы придать ей новую, более интересную форму. Наконец улыбка исчезла. На несколько мгновений вспышка извращенного удовлетворения, которое сменилось стыдом.

Да, после такого найти работу было бы трудно.

Сейчас

2 января 2019 г

Хитер

Тело.

Я не отрываясь смотрела на Дага.

Нет, нет. Это неправильно. Только не здесь. Это мое убежище, мое спасение. Не могу представить, что придется иметь с этим дело, не могу, просто не могу… Усилием воли я прервала поток панических мыслей. Можешь, Хитер. Потому что выбора-то у тебя попросту нет.

Разумеется, я знала, что это возможно. С большой долей вероятности, хотя бы учитывая время, прошедшее с момента исчезновения, – больше двадцати четырех часов – и погодные условия. Даже для того, кто знает местность и имеет навыки выживания, это было бы испытанием. А пропавший человек, насколько я знаю, не из таких. Чем больше прошло времени, тем меньше надежды.

Как только стало известно об исчезновении, я позвонила в горную службу спасения. И ответ был не совсем таким, как я ожидала.

– Сейчас, – сказала оператор, – мы вряд ли сможем до вас добраться.

– Но должен же быть какой-то способ…

– Слишком сложные метеоусловия. При таком снегопаде мы не в силах что-либо сделать. Очень редкое явление. Видимость настолько плохая, что мы даже не можем послать вертолет.

– То есть нам тут разбираться самим?

Произнеся эти слова, я осознала их смысл. Помощи не будет. У меня все сжалось внутри. Последовала долгая пауза. Я почти слышала, как оператор обдумывает слова для ответа.

– Лишь до тех пор, пока снегопад не утихнет, – наконец прозвучал голос. – Как только видимость улучшится, мы попытаемся добраться до вас.

– Мне нужно, чтобы вы не просто попытались, – ответила я.

– Я понимаю, мэм, и мы приедем при первой возможности. Есть и другие люди в такой же ситуации, у нас целая команда альпинистов застряла на Бен-Невисе и еще в Форт-Уильяме. Мэм, если вы попробуете точнее все описать, спасателям будет легче сориентироваться.

– Последний раз гостя видели в Охотничьем Доме, – сказала я, – вчера, примерно… в четыре утра.

– У вас большая территория?

– Усадьбы? – Я попыталась припомнить цифры, которые заучивала в первые недели работы здесь. – Чуть больше пятидесяти тысяч акров.

В трубке послышался вздох. Потом опять долгая пауза, такая долгая, что я подумала, не оборвалась ли линия, не отрезал ли снег эту последнюю ниточку связи с внешним миром.

– Понятно, – все же сказала она. – Пятьдесят тысяч акров. Кто-нибудь прибудет, как только сможет.

Но на этот раз неуверенности в ее голосе прибавилось. Я почти слышала вопрос, как будто его произнесли вслух: «Даже если мы доберемся до вас, как мы найдем кого-то на такой территории?»

* * *

За последние сутки мы забрались в поисках настолько далеко, насколько удалось дойти. При непрекращающемся снегопаде это было совсем не просто. Я здесь только год и пока ничего подобного не видела. Должно быть, это одно из немногих мест в Британии – за исключением нескольких малонаселенных островов, – куда из-за плохих метеоусловий службы спасения не способны попасть. Мы всегда предупреждаем гостей, что они не смогут уехать, если погодные условия окажутся неблагоприятны. Они обязаны подписать отказ от претензий. И все-таки тяжело осознавать, что путь сюда закрыт. И отсюда тоже. А между тем мы сейчас именно в такой ситуации – все завалено снегом. Машина не пройдет, даже с зимней резиной или цепями, поэтому искать мы пошли пешком. Только я и Даг. Я абсолютно вымотана физически и морально. Не было даже Иэна, который почти ежедневно приходит выполнить какие-то работы. На Новый год он уехал к родным. Женщина из службы спасения хотя бы дала дельный совет – в первую очередь обойти места, которые можно использовать как убежище. Мы с Дагом проверили каждое вероятное укрытие в поместье, холод обжигал лицо, снег мешал движениям, и под конец я от усталости шаталась, точно пьяная.

Я с трудом дотащилась до станции – на это ушло добрых три часа, – чтобы узнать там. Кажется, один из гостей что-то говорил про поезд до Лондона.

– У нас постоялец пропал, – сообщила я начальнику станции Алеку, здоровенному амбалу с мрачной, из-за слишком низких бровей, физиономией. – Мы сейчас обыскиваем поместье. Мог кто-нибудь уехать поездом?

Знаю, вопрос глупый, но спросить нужно было.

Он рассмеялся мне в лицо:

– Поездом? Отсюда? Вы в своем уме, дорогуша? Даже если бы не метель, в Новый год поезда не ходят.

– Может, вы что-то видели…

– Никого я не видел. Кроме толпы приехавших два дня назад. Нет. Сразу бы заметил, если бы тут кто чужой ошивался.

– Ладно, – сказала я. – Можно мне тут осмотреться?

Он саркастически раскинул руки.

– Чувствуйте себя как дома.

Искать особенно было негде: комната ожидания, единственный шкаф, на поверку оказавшийся туалетом, и касса, которую мне удалось осмотреть через окно, – маленькая, заваленная бумагами каморка, из которой через щель для продажи билетов шел сладковатый запах чего-то подгоревшего. На краю стола красовались три расплющенные банки из-под содовой. Однажды я видела, как Иэн с Алеком здесь курили. Иэн часто ездит на поезде за продуктами. Они наверняка скорешились хотя бы из необходимости.

Рядом с офисом какая-то дверь. Открыв ее, я обнаружила лестницу.

– Там наверху моя квартира. Моя частная резиденция, – сказал Алек, издевательски выделив последнее слово.

– Я не думаю… – начала было я.

– Две комнаты, – перебил он, – и уборная. Я бы знал, если бы кто-то там прятался.

Его голос зазвучал громче, он встал между мной и дверным проемом. Слишком близко, я ощутила запах застарелого пота.

– Да, – ответила я, желая поскорее убраться, – конечно.

Прежде чем отправиться в долгий обратный путь к Охотничьему Дому, я обернулась. Алек смотрел мне вслед.

* * *

За долгие часы поисков мы с Дагом ничего не нашли. Ни следов, ни клочков одежды, ничего. Попадались лишь заметаемые снегом отпечатки копыт оленей. Похоже, никто здесь не ходил с тех пор, как начался снегопад.

В одном месте усадьбы есть камера – у ворот, где начинается длинная подъездная дорожка, выводящая на шоссе. Босс установил камеру, чтобы отпугивать и ловить браконьеров. К сожалению, иногда бывают перебои с питанием. Но все это время запись велась исправно: с вечера накануне – предновогоднего – до вчерашнего, первого января, когда поднялась тревога. Я быстро просмотрела мутноватые кадры – если бы гость каким-то образом смог уехать на такси или ушел пешком, я бы это увидела. Ничего похожего. На видео валил и валил снег, дорожка быстро исчезала под белым покровом.

* * *

Было очевидно, что, скорее всего, мы обнаружим труп. Но как же тяжело сменить это подозрение на убежденность. Даг провел рукой по волосам, мокрые от снега пряди упали на глаза. Я заметила, что его пальцы – рука, все его тело – дрожат. Странно видеть мужчину, подобного Дагу, с телом, как у регбиста, в таком состоянии. Он ведь морской пехотинец и наверняка насмотрелся на смерть. Как и я – на прежней работе. И я знаю, что ужас от увиденного навсегда остается с тобой. Особенно если труп обнаружил ты.

– Думаю, вам тоже стоит взглянуть, – сказал он. – На тело.

– А это необходимо?

Не хочу, чтобы это было необходимо. Не хочу смотреть. Я и приехала сюда, чтобы сбежать от смерти.

– Разве не стоит просто подождать, пока приедет полиция?

– Нет, – ответил Даг. – Они же все равно не смогут? А вам нужно увидеть это сейчас.

– Почему? – Я услышала, как жалобно и брезгливо прозвучал мой голос.

– Потому что. – Он провел рукой по лицу, уголки глаз оттянулись вниз, придав ему сходство со зловещей маской. – Все дело… в теле. В том, как оно выглядит. Вряд ли это несчастный случай.

Я почувствовала, как по спине пробежал озноб, вот только погода тут была ни при чем.

* * *

Мы вышли на улицу, снег валил так густо, что разглядеть хоть что-то можно было лишь на расстоянии не больше нескольких футов. Даже озера почти не видно. Я надела то, что здесь фактически является моей уличной формой, – дутый пуховик в стиле мишленовского человечка, горные ботинки, красную шапку. Я с трудом тащилась за Дагом, стараясь не отставать, что не так-то просто, потому что росту в нем за шесть футов, а во мне чуть больше пяти. Я споткнулась и упала. Даг протянул большую руку в перчатке и поставил меня на ноги – легко, словно ребенка. Даже сквозь рукав я ощутила стальную силу его пальцев.

Я думала о гостях, запертых в своих домиках. Бездействие и ожидание должны быть ужасны. Нам пришлось запретить им участвовать в поисках, иначе есть риск получить второго пропавшего. В такую погоду никому нельзя выходить. Оказавшись в подобных условиях, неподготовленный человек может погибнуть, «опасно для жизни», как говорится в памятке. Для большинства гостей это место все равно что другая планета. Их жизнь словно окружена защитными чарами. Они чувствуют себя неприкосновенными и так привыкли к этой невидимой оберегающей сети вокруг себя в повседневной жизни – доступная связь, службы спасения, всевозможные меры по охране труда и здоровья, – что им кажется, будто она сопровождает их повсюду. С легкостью подписывают отказ от претензий, потому что не думают об этом. Они не верят в плохое. Не ожидают, что с ними может случиться беда. Если бы они задумались и осознали, то, вероятно, не поехали бы сюда. Испугались бы. Когда узнаешь, насколько изолировано это место, то понимаешь, что только псих может тут поселиться. Или человек, который бежит от чего-то, или тот, кому нечего терять. Как мне.

Мы уже шли по левому берегу озера, направляясь к деревьям.

– Даг… – Я поняла, что перешла на шепот. Здесь и всегда очень тихо, а из-за снега тишина стала еще плотнее. И голос прозвучал громко. Мне казалось, что за нами кто-то наблюдает. Подслушивает, укрывшись за стеной из деревьев, растворившись в этой сплошной белой пелене. – Почему вы думаете, что это не несчастный случай?

– Увидите, когда придем, – ответил Даг. Он даже не обернулся и шаг не сбавил. Бросил через плечо: – Я не думаю, Хитер. Я знаю.

Тремя днями ранее

30 декабря 2018 г

Миранда

Я не стала заморачиваться и читать письмо Эммы с приложенным проспектом. Никогда не восторгаюсь поездкой заранее – смотреть на фотки лазурного моря или заснеженных гор мне неинтересно. Мне надо быть там, чтобы что-то почувствовать, чтобы это стало реальностью. Когда Эмма рассказала про это место, про Охотничий Дом, мне смутно представилось нечто такое в старинном духе – деревянные балки, каменный пол. Поэтому здание стало сюрпризом. Модерновая конструкция из стекла и хрома, что-то из «Волшебника страны Оз». Дом весь светится. Как гигантский фонарь в ночи.

– Боже! – воскликнул Джулиен, когда парни наконец прибыли на «лэндровере». – Жутковато выглядит, не находите?

Он вечно так говорит. При всем своем уме Джулиен начисто лишен художественного воображения. Он из тех, кто ходит по выставке Сая Твомбли[8] и громко комментирует: «Я такое в пять лет рисовал». Он обожает так высказываться – напоминает, что он «мальчик из трущоб» и в детстве ему было не до развития эстетического вкуса. Меня это всегда цепляло. Он отличался от всех этих школьников с отмытыми ушами, меня привлекала его неотесанность.

– Мне нравится, – сказала я.

И это правда. Похоже на космический корабль, приземлившийся на берегу озера.

– И мне, – откликнулась Эмма.

Ничего другого я от нее и не ожидала, даже если на самом деле она считала этот дом уродством. Иногда я проверяю ее, говорю что-нибудь возмутительное, провоцируя ее возразить мне. Но она ни разу не возразила – так ей хочется сойти за свою. И неважно, она верная, – а вот Кейти и Самира в последнее время ушли в самоволку. Эмма всегда готова хоть в кино, хоть в бар, хоть по магазинам. Я предлагаю, куда пойти, а она просто соглашается. Если честно, это очень бодрит, ведь Кейти вечно занята, так что это я всегда прихожу в какой-нибудь паршивый безликий бар в Сити, чтобы урвать три минуты ее времени.

С Эммой же – как с младшей сестрой, какой я себе ее представляю. По-моему, она даже смотрит на меня снизу вверх. Невольно вызывает желание покомандовать. Последний раз, когда мы ходили по магазинам, я затащила ее в «Майлу»[9]. «Давай выберем что-нибудь такое, чтобы у Марка челюсть отвалилась», – предложила я. И мы подобрали комплект что надо – очаровательный сексуальный лифчик, крошечные трусики и пояс для чулок. Я представила, как она скажет Марку, что все это помогла ей выбирать я, как он медленно осознает это, – и внезапно ощутила прилив желания. Не к Марку, конечно, его я никогда не хотела. Его молчаливое внимание мне всегда льстило, да, но никогда не возбуждало.

Если Кейти вечно на работе, то Самира вечно занята Прайей, она просто помешана на этом ребенке, есть что-то нездоровое в бесконечном потоке фоток, которые она вываливает в соцсетях – вот мне и приходится общаться с Эммой. Воистину третьесортный вариант.

Я так ждала этой поездки, так хотела поболтать со всеми. Встретившись, мы всегда сразу же начинаем играть свои старые роли. Можем не видеться месяцами, но стоит нам собраться, все становится как прежде – как когда-то в Оксфорде. Больше всего мне, конечно, хочется поболтать с Кейти. Увидев ее утром на станции, с новой прической, в новой одежде, которую я не узнала, я поняла, как же давно мы не виделись… и как сильно я соскучилась.

* * *

В Охотничьем Доме красиво, но я рада, что мы будем тут только есть, а не ночевать. Прозрачность стекла подчеркивает контраст между светлым пространством внутри и тьмой снаружи. Я вдруг понимаю, как хорошо нас видно с улицы – залитых светом, точно насекомые в банке… или как актеры на сцене в лучах софитов, – внимательным зрителям. Там в темноте может прятаться кто угодно, наблюдать за нами без нашего ведома.

На мгновение во мне почти проснулось старое ощущение, что за мной следят. Чувство, с которым я живу уже больше десяти лет. Напоминаю себе, что все здесь, а снаружи никого нет. Мы же тут совершенно одни, если не считать лесничего и администратора по имени Хитер, которая вышла нас встретить.

Хитер тридцать с небольшим, маленькая, хрупкая, довольно милая, хотя пристойная стрижка и немного косметики ей бы не повредили. Хоть убей, не могу понять, как она может жить в одиночестве в таком месте. Ведь она именно живет здесь – она сказала, что ее домик «там, ближе к лесу». Торчать здесь безвылазно, должно быть, та еще тоска. Я бы свихнулась от одних только мыслей хоть о какой-нибудь компании. Порой дома я включаю телик и радио, просто чтобы заглушить тишину.

– Ваши коттеджи, – сказала Хитер, – рядом с Охотничьим Домом. Другие гости живут в хижине на той стороне озера.

– Другие гости? – переспросила Эмма.

Повисло неловкое молчание.

– Какие еще другие гости?

Хитер вздохнула:

– Пара из Исландии, они приехали вчера.

Эмма нахмурилась:

– Но я не понимаю. Я была уверена, что мы будем здесь одни. Вы сами так сказали по телефону. «Место будет в вашем полном распоряжении» – это ваши слова.

Хитер кашлянула.

– Боюсь, вышло небольшое недоразумение. Когда мы разговаривали, я была уверена, что вы будете одни. Обычно мы хижину на той стороне озера не сдаем. К сожалению, я не знала, что мой коллега забронировал домик для них и… гм… до сих пор не зарегистрировал их в журнале.

Настроение сразу упало. От одних только слов «другие гости» стало неприятно, как будто на твою территорию кто-то незаконно проник. Будь мы в отеле, другое дело, там ты всегда окружен незнакомцами. Но при мысли о других людях здесь, в этой глуши, даже такая дикая местность начинает казаться слегка перенаселенной.

– Они будут на ужине по-хайлендски сегодня вечером, – извиняющимся тоном сказала Хитер, – но в их хижине есть кухня, так что в остальное время они не будут появляться в Охотничьем Доме.

– Слава богу, – буркнул Джайлс.

Никогда я не видела Эмму такой злой – кулаки она стиснула так, что костяшки пальцев побелели.

Вдруг позади нас раздался громкий хлопок, все разом обернулись. Джулиен стоял с бутылкой шампанского, над горлышком вился дымок.

– Подумал, надо слегка взбодриться, – ухмыльнулся Джулиен.

Шампанское пенилось, лилось на ковер, и Бо проворно подставил бокал, чтобы спасти хоть чуть-чуть.

– Эй, кто знает… может, другие гости прикольные. Может, они с нами и Новый год встретят.

Ну да, разве есть что-то хуже, чем компания неведомых чудил на празднике. Уверена, Джулиен тоже так думает. Но ему хочется быть компанейским парнем. До жути хочется нравиться, быть интересным, чтобы другие хорошо о нем думали. Наверное, из-за этого качества я в него и влюбилась.

Хитер помогла Эмме принести из кухни бокалы. Все снова улыбались, увлеченные праздничностью момента – благодаря шампанскому. Я ощутила внезапный прилив тепла. Как же хорошо, что мы снова вместе. Как давно мы не виделись. Это такие особенные дни – когда мы все собираемся. Самира и Кейти рядом со мной. Я обняла их, прошептала: «Три мушкетера». Наиближайшие из ближнего круга. И даже внимания не обратила на чертыхание Самиры, облившейся шампанским, когда я внезапно притянула ее к себе.

Джулиен протянул бокал Хитер, хотя было видно, что она не хочет. Боже. Мы слегка поспорили вчера в винном. Двенадцать бутылок «Дом Периньон», для шампанского это слишком. «А ты не можешь взять просто “Моэ”, – спросила я, – как все нормальные люди?» – «Ты бы потом жаловалась. В прошлый раз ты говорила, что у тебя голова болит “от этого сахара”, который добавляют в обычные марки. Для Миранды Адамс все самое лучшее».

Чья бы корова мычала. У него все должно быть всегда немножко чересчур, вот в чем дело. Чуть больше экстравагантности, чуть больше наличных. Жажда иметь больше, чем выпало тебе на долю… да только не с его работой. Если сомневаешься – сори деньгами, для Джулиена это формула решения любых проблем. Ладно… для меня тоже, если уж до конца быть честной. Я люблю пошутить, что мы подчеркиваем друг в друге самое худшее. И возможно, это даже справедливее, чем я могу в том признаться.

Разрешила ему купить это чертово шампанское. Я знаю, как хочется ему забыть стресс этого года.

Как я и думала, Хитер не стала пить. Сделала малюсенький глоток из вежливости и поставила бокал на поднос. Догадываюсь, она считает непрофессиональным пить с клиентами, и это правильно. Так что теперь, спасибо «щедрости» Джулиена, у нас целый бокал коту под хвост, загаженный чужой слюной.

Хитер рассказала о планах на выходные. Завтра у нас охота на оленя.

– Вас поведет Даг, он зайдет за вами рано утром.

Даг. Он меня заинтриговал. Сразу видно, что мы не очень-то ему понравились. А еще видно, что меня он стесняется. Это дает ощущение некоторой власти.

* * *

Джайлс спросил, есть ли тут пешие маршруты. Хитер достала карту и разложила ее на кофейном столике.

– Выбор большой. Зависит от того, чего вы хотите и какое у вас снаряжение. Некоторые приезжают с полной амуницией: ледорубы, кошки, карабины.

– Ну, это точно не про нас, – улыбнулся Бо.

Чертовски верно.

– Тогда, если вам нужно что-то совсем спокойное, вокруг озера есть тропинки, – она провела пальцем по карте, – они тянутся на несколько миль, и там нет подъемов. По пути будет несколько водопадов, но через них проложены мостики, так что вы не устанете. Там даже в темноте можно пройти. Ну и конечно, вас может заинтересовать Мунро, если планируете «положить его в сумку».

– В каком смысле? – не понял Джулиен.