– Леди, поверьте, у меня все в порядке с памятью, но называть доктором человека вашего рода занятий у меня не поворачивается язык. Мы оба знаем, что никакой вы не врач.

Гудман прикрыл глаза. Мик выглядел словно огромная пережаренная свиная сарделька, румяная и готовая вот-вот лопнуть. Джонсон ко всем женщинам относился презрительно, но доктор Робертс выводила его из себя. Причины такого поведения заставляли Лу теряться в загадках. Никки Робертс выглядела достойно и весьма привлекательно. Кожа, тронутая загаром, казалась свежей и гладкой, красивая ложбинка в вырезе блузки манила и навевала мысли об упругом теле. Прохладная, немного отстраненная манера держаться не отталкивала, а, наоборот, притягивала. По крайней мере, Лу Гудмана.

– Отвечайте на поставленный вопрос, леди! Сколько вы были без работы? – прорычал Джонсон.

– Примерно шесть недель.

– Довольно долго.

– Вы так считаете? – поинтересовалась Никки.

– Считаю. Хотя о чем это я? – Коп презрительно скривился, словно хотел сплюнуть. – Ведь таким, как мы, надо зарабатывать на жизнь. Но не вам, леди. Для вас работа – развлекуха, не так ли, доктор Робертс? После смерти мужа вы получили приличные деньги и стали весьма небедной женщиной.

У Никки внутри все замерло. Куда вел этот неприятный тип?

– Замечу, детектив, что я и до смерти мужа была весьма небедной женщиной. Так что его уход из жизни не изменил моего финансового положения.

– Хм, – протянул коп, ничуть не обескураженный. – А когда к вам на работу поступил Трейвон Реймондс?

Никки тяжело вздохнула. Она все еще не могла поверить, что Трей мертв. И ей совсем не хотелось обсуждать мальчика с этим мерзким типом.

– Точную дату не скажу.

– Но ведь это произошло после смерти вашего супруга, так?

– Да, вскоре после этого. – Никки в упор посмотрела на Гудмана. – Как расспросы вашего коллеги связаны с убийствами? Может, вы потратите время с пользой и будете искать виновного?

– Именно этим мы и занимаемся: ищем виновного, – ответил Джонсон. – Полиция склонна считать, что убийства совершил один и тот же человек. Поэтому нам надо найти связь между двумя жертвами. И угадайте, что общего между Лизой Флэннаган и Трейвоном Реймондсом, доктор Робертс? – Он подался вперед и указал на Никки пальцем. – Они общались с вами.

– Что? Вы считаете, что я убила Лизу и Трея? – Никки изумленно смотрела на толстого детектива, не веря своим ушам.

Тот уже открыл пухлый рот, чтобы ответить, однако напарник торопливо перебил его.

– Разумеется, нет, – качнул головой Лу Гудман. – Но вы должны понимать, что иной зацепки у нас нет. Есть версия, согласно которой убийца хочет ранить лично вас. Обиженный пациент, например. Быть может, он регулярно ходит к вам на прием. Или ходил прежде. Быть может, это месть.

Никки задумалась. Версия была не лишена здравого смысла, однако никто не приходил ей на ум. Бывали случаи, когда на психотерапевтов нападали пациенты или доктора отказывались принимать отдельных клиентов ввиду их крайней неуравновешенности. Но в своей работе Никки с подобным никогда не сталкивалась. Лишь однажды возникла неприятная ситуация с юным пациентом, который проникся к ней чувствами, что привело к неловкому разговору… но чтобы нападать на людей, убивать? Нет!

– Нам нужны ваши врачебные записи, – мягко сказал Гудман. – Обо всех пациентах, нынешних и бывших.

– Понимаю, – сдавленно ответила Никки.

– Всех, вы поняли? Никаких врачебных тайн и прочего! – подхватил разговор агрессивно настроенный Джонсон, но Гудман, предостерегающе посмотрев на напарника, перебил его:

– Мы можем предъявить ордер. Однако сотрудничество в ваших интересах. Мы все хотим наказать преступника. Подумайте хорошенько, может ли кто-то желать вам зла? Как психотерапевт, вы должны понимать, что обида и злость способны принимать ужасные формы.

– Нет. – Никки потерла глаза, словно человек, пытающийся стряхнуть с себя остатки ночного кошмара. – В самом деле, ни единой догадки. Какие у меня могут быть враги?

– Брошенные любовники? – предположил Гудман.

Никки покачала головой.

– Я никого не бросала. В моей жизни был только муж.

– Партнеры по бизнесу?

– Да нет же! – Она нахмурилась. – Детектив, это какой же должна быть обида, чтобы пытать человека, кромсать на кусочки охотничьим ножом и получать наслаждение? О каком бизнес-партнере может идти речь? Так ведут себя только психопаты.

– А кто сказал, что это был охотничий нож? – внезапно подскочил толстяк.

– Не знаю, – удивилась Никки. – Возможно, вы. А может, слышала в в «Новостях».

Джонсон многозначительно посмотрел на Гудмана.

Тот пожал плечами и продолжил расспросы, касающиеся в основном Трея. Никки честно рассказала, что парень лечился от наркомании в клинике у Дугласа, поведала, как тяжело вытаскивали его из зависимости Дуглас и Хеддон и каким благодарным оказался пациент. Трей был их общей гордостью, примером жизнелюбия и стойкости.

– Дуглас считал его выздоровление своей личной победой. – Слезы потекли по лицу Никки. Впервые с того момента, как она услышала от Хеддона страшные новости. – У нас не могло быть детей, поэтому мы приняли Трея как сына.

Голубые глаза Гудмана располагали к откровенному рассказу. Казалось, Никки и вовсе забыла о присутствии толстого копа.

– Когда Дуглас погиб, я хотела позаботиться о мальчике, поддержать его и предложила ему работу. Трей оказался весьма смышленым, помогал мне разбирать бумаги. Он был очень хорошим…

– Что ж, доктор Робертс, – тихо сказал Гудман, – благодарим вас за ответы, вы очень помогли следствию.

– Не покидайте город, – фыркнул Джонсон.

Никки встала и накинула плащ, не удостоив толстяка взглядом.

– Еще один вопрос, – как бы невзначай бросил ей вслед Гудман. – Вам не приходилось лечить пациента по имени Брендон Гролш?

– Нет. – Лицо Никки было бесстрастно: ни тени узнавания. – Не приходилось.

– Благодарю вас, – произнес Гудман, скрыв разочарование.

Если бы между Никки Робертс и Брендоном Гролшем обнаружилась связь, это стало бы для следствия большой удачей, особенно принимая во внимание частицы кожи, найденные под ногтями первой жертвы и на теле второй. Правда, это, возможно, опровергало бы предположение о смерти сына «мусорного короля». Существовала и более сложная версия: убийца использовал частицы плоти Брендона Гролша, чтобы запутать следствие или дать подсказку. Осложнял дело и тот факт, что частицы кожи медэксперт описала как «мертвые» клетки.

– Звоните в любое время, если что-то вспомните, – сказал Гудман.

Никки коротко попрощалась и вышла из здания полицейского участка. Она уже шагала по парковке, когда услышала сзади тяжелый топот и одышку толстого детектива.

– Стойте! – рявкнул он, едва дыша.

Никки медленно обернулась. Нехорошее предчувствие сдавило грудь.

– Да?

– Плащ, – просипел Джонсон. – Это тот самый? Тот, что вы одолжили Лизе Флэннаган?

Никки удивленно выгнула бровь.

– Бежевый, непромокаемый, ниже колен, ремень с пряжкой… так вы написали в заявлении, дамочка.

Никки оглядела себя, словно видела плащ впервые, и кивнула. Очевидно, толстяк решил, что поймал ее на вранье.

– У меня таких два, мистер Джонсон, – ледяным тоном сказала она. – Один я держу на работе, второй дома.



– «У меня таких два, мистер Джонсон»! – шипел толстяк. – Надменная гадина.

Даже третья порция текилы не примирила детектива с тем фактом, что стерва посмела держаться с ним столь холодно и презрительно.

Они с Гудманом сидели в баре «У Рико», любимом заведении полицейских из отдела по расследованию убийств. Рико Эрнандес, владелец бара, прежде и сам служил в полиции и принимать бывших коллег у себя почитал за честь. Он не запрещал играть в карты и засиживаться до глубокой ночи. В этот раз Джонсон и Гудман играли за одним столом с Хэммондом и Рэем, а также Лаурелем и Харди, заядлыми картежниками. Чуть позже к ним присоединились Санчес и Бэйн. Анна Бэйн единственная во всем отделе носила юбку, но даже Джонсон едва ли назвал бы ее женщиной.

– Говорю тебе, Лу, – бурчал Джонсон, – эта невинная овечка вовсе не так невинна. Она по уши в дерьме.

Гудман с шумом выдохнул.

– Оставь ее в покое.

– Думаешь, если у нее сиськи в норме да ноги длинные, значит, рыльце не в пушку?

– Лу, а если Мик прав? – вмешался Бобби Хэммонд.

– В чем именно? – уточнил Гудман.

Бобби пожал плечами и спросил:

– Не многовато ли вокруг нее трупов, а?

– Ага, – подхватил Дэйви Рэй. – Считая покойного мужа, уже трое!

– Ох, не начинайте! – рявкнул Гудман. – Муж Никки Робертс погиб в аварии, а не был изрезан ножом. Вы болтаете не как полицейские, а как кумушки из соседнего двора. Или у вас любимое дело – видеть во всем заговор?

Два жутких убийства всколыхнули город, но не жестокость маньяка вызывала кривотолки в полицейском участке. Копы видали преступления и пострашнее. Анализ ДНК, выявивший «мертвые» клетки кожи, найденные на телах обеих жертв, – вот что было у всех на устах. Поговаривали даже об убийце-зомби. Искать преступника, убившего Лизу Флэннаган и Трея Реймондса, было куда интереснее, чем расследовать разборки в подворотнях, нападения на старушек и бытовые драки. Нет, определенно убийца-зомби был самым интересным делом в участке. Роскошная любовница богатого бизнесмена, бывший наркоман – вот уж странная череда убийств.

– Извините, что мешаю разыграться вашей фантазии, но осмелюсь возразить. – Гудман обвел игроков взглядом. – Первое. У Никки Робертс не было мотива убивать пациентку и офис-менеджера. Второе. Рост доктора метр шестьдесят. Рост Трейвона Реймондса – сто восемьдесят пять, вес – девяносто три кило, гора мышц. И вы хотите сказать, что миссис Робертс смогла его похитить, свалить с ног и изрезать до смерти? Да вы идиоты!

– А если ей помогали? – предположил Джонсон. – Или она кого-то наняла?

– Чтобы убить чернокожего парня? – Гудман хохотнул. – Ага, конечно! А сейчас в бар войдет Анджелина Джоли и пригласит Мика на свидание.

При этих словах Анна Бэйн фыркнула в кружку с пивом, и на стол полетела пена.

Полицейские расхохотались.

– Лу прав, – сказала Анна. – У вас ничего нет на Никки Робертс.

Джонсон резко встал и рявкнул:

– Пока нет. Но будет. У нее нет алиби, и я чувствую, что она лжет. Можете ржать сколько влезет, но эта баба что-то скрывает.

И он быстрым шагом покинул бар.

– Скажите, какой ранимый, – пробормотала Анна и повернулась к Гудману. – Что с ним такое?

– А я надеялся, что ответ есть у вас. Уж вы-то знаете Мика подольше моего. Он на дух не переносит эту женщину, но я не вижу объективных причин.

– У меня есть предположение, – задумчиво сказал Санчес.

Педро Санчес был не из тех, кто много болтает, поэтому все сразу уставились на него.

– Раньше мы приглашали эту Робертс в качестве эксперта, если нам требовался вердикт психолога.

– Она давала заключения? – уточнил Гудман.

– Да. Чаще всего речь шла о наркоманах. Миссис Робертс и ее покойный муж неплохо разбирались в предмете. У них в клинике лечились не только богатенькие тунеядцы, но и парни из бедных кварталов. В общем, этакие либеральные богатеи, любители благотворительности.

Вспомнив, что раньше Джонсон работал в отделе по борьбе с наркотиками, Гудман задумался.

– Никки Робертс была экспертом в одном из расследований Мика?

– Вот этого не знаю. Спроси его сам. Но точно могу сказать, что силовой подход дамочка не приемлет. Полагаю, это с самого начала развело их по разные стороны баррикад. Ты же знаешь, какими методами Мик предпочитает выбивать информацию.

Не сказав ни слова, Гудман бросил на стол двадцатку и ушел.

Он нагнал напарника на темной стоянке за баром.

– Мик!

Джонсон обернулся. Судя по открытому в телефоне приложению, он ждал такси.

– Чего тебе? – раздраженно спросил Мик.

– Допустим, доктор Робертс в чем-то замешана.

– Она замешана, – буркнул толстяк. – Я уверен.

– Но ты допускаешь мысль, что можешь ошибаться? Вдруг ты не прав? Что, если доктор Робертс – жертва?

Джонсон закатил глаза.

– Не начинай!

– Лиза Флэннаган была одета в ее плащ, так?

– Если Робертс не врет. У нас есть лишь ее слово. А это не чек из магазина и не показания свидетелей.

– Подумай, зачем ей врать?

Джонсон насупился, сунув руки в карманы. Такси все не ехало.

– Темная аллея, дождь, – продолжил Гудман. – Лиза Флэннаган выходит после сеанса, на ней плащ доктора Робертс. Они одного роста, даже прически похожи. Если убийца подошел сзади…

– Ладно, ладно, твоя версия мне ясна. С черным парнем ее тоже перепутали?

– О парне потом. Моя версия имеет право на существование?

– Имеет, – неохотно ответил Джонсон. – Так что с черным? Едва ли его можно перепутать с женщиной. Да и райончик совсем не тот.

– А если Реймондса убили лишь затем, чтобы помучить доктора? Она относилась к нему как к сыну. Миссис Робертс работала с бывшими наркоманами и даже выступала экспертом в делах о наркотиках, верно? У них с мужем могли быть враги.

Глаза Джонсона сузились. Он всем телом повернулся к Гудману.

– Кто тебе сказал?

– Я же детектив, – хмыкнул Лу, не собираясь сдавать Санчеса. – А что, если один из тех, кто сел после освидетельствования доктора Робертс, хотел ее убить, но перепутал с Лизой Флэннаган? И допустим, Реймондс каким-то образом узнал убийцу, ведь он вращался в среде наркоманов, и за это поплатился жизнью.

Джонсон сплюнул.

– Чернокожий узнал убийцу, ха! Он тоже был детективом?

– Но ведь эта версия имеет право на существование, так?

Мик покачался на пятках, размышляя. Никки Робертс в роли жертвы совсем ему не нравилась. Но на то он и детектив, чтобы не отвергать разумные версии.

Однако Джонсон упрямо молчал.

– Да брось, Мик, не упирайся.

– Ладно, пусть так. Но мы рассматриваем все версии.

– И это значит…

– И это значит, что мы не можем быть уверены в невиновности этой бабы. Равно как и в виновности, – буркнул Мик. – Но ведь все могло быть иначе.

– Как именно?

– Робертс тайно ненавидела Лизу Флэннаган.

– За что же?

– Ну она же вся из себя моралистка. А пациентка – охотница за деньгами, разрушительница семьи. Может, Робертс не одобряла ее поведение.

– И поэтому жестоко убила? Версия так себе.

– Правда? Вспомни, Лиза Флэннаган почти разрушила семью Баден, да еще сделала от старого хрыча аборт. А у Робертс не может быть детей, – рассуждал Джонсон. – У некоторых баб на этой почве срывает крышу.

– А я гляжу, ты великий знаток женщин.

– О, тут и знать нечего. Представь, как ее бесило слушать россказни этой богатой сучки, которая убила невинного младенца.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Гудман, чувствуя, что напарник снова распаляется. – Давай разрабатывать обе версии. Предлагаю завтра начать опрашивать пациентов. Делим медицинские карты пополам – и вперед.

– Идет.

Наконец из-за угла мелькнули фары «тойоты». Джонсон грузно рухнул на заднее сиденье. Гудман подождал, пока он устроится, и сунул голову в салон. Надо было ковать железо, пока горячо.

– Последний момент, Мик. Между тобой и Робертс что-то произошло? Поэтому тебе трудно быть объективным?

Джонсон гадко ухмыльнулся. Вопрос его позабавил.

– Угадай.

– Я серьезно. Есть что-то, что я должен знать? – настаивал Гудман.

Напарник запрокинул голову на подголовник и прикрыл глаза, пьяно улыбаясь.

– Спокойной ночи, Лу, – сказал он, нащупал кнопку поднятия стекла и закрыл окно.



Из полицейского участка Никки ехала длинным путем и максимально медленно. Домой возвращаться не хотелось, но куда еще податься, она не представляла. Выехав на шоссе 10, она покатила вдоль побережья, даже не глядя на море. В голове крутились разные воспоминания, связанные с Дугласом и Треем.

«Эй, Никки, смотри, кто со мной приехал. Это Трейвон. Он очень способный. Я верю, что он с легкостью дойдет до третьей ступени».

Трей дошел до третьей ступени, а затем и вовсе смог избавиться от зависимости. Его появление наполнило жизнь супругов особым смыслом. Они боролись за него вместе. Этот парнишка связал их воедино и сделал настоящей командой.

Никки вспоминала, как они с Дугласом приехали на выпускной Трея – тот закончил среднюю школу. Дуглас улыбался, а она чувствовала себя по-настоящему счастливой и была горда успехами мужа: его чутье и вера в Трея подарили парнишке новую жизнь.

Но все это осталось в прошлом. Трей больше никогда звонко не рассмеется, сверкая белыми зубами. Он мертв.

Как и Лиза.



Гибель Дугласа стала для Никки настоящим шоком. Сердце невыносимо ныло изо дня в день, словно кто-то тянул из него невидимые ниточки, распуская, как клубочек. Порой ей казалось, что она не переживет свое горе. Но Никки выжила и даже научилась жить с этим горем.

И вот новая беда.

Никки знала, что должна позвонить матери Трея, но не могла собраться с силами.

Подъехав к дому, Никки заперла машину и подошла ко входной двери.

Дверь была распахнута. Ноги Никки словно вросли в землю.

Сегодня понедельник. По понедельникам приходила домработница Рита, но время было поздним. Быть может, она забыла закрыть за собой дверь? Однако прежде Рита никогда не проявляла подобной рассеянности, а ведь она работала у Никки уже шесть лет.

Неужели дверь взломали?

Сердце тяжело ухнуло вниз.

А если вор еще внутри?

Самым разумным было сесть в машину, отъехать от дома и вызвать полицию. Однако гнев заглушил голос разума.

Это же ее дом! Ее прибежище! Никки отказывалась поддаваться страху.

Переступив порог, нащупала выключатель и зажгла свет.

– Кто здесь? – крикнула она и принялась ходить из комнаты в комнату, громко топая, двигая предметы, включая везде освещение, словно надеялась отпугнуть этим воров. – Немедленно убирайтесь, кем бы вы ни были!

Минут через пять стало ясно, что в доме никого нет, все вещи лежали на своих местах. Дом выглядел безупречно прибранным.

Должно быть, все же Рита забыла закрыть дверь.

Вздохнув, Никки прошла в гостиную, налила себе виски и с чувством гордости, что не поддалась страхам, отправилась в спальню.

Лишь устроившись среди одеял и подушек, она заметила пропажу.

Свадебная фотографии в серебряной рамке, на которой ее обнимал счастливый Дуглас и которую она хранила вопреки всей боли, исчезла.

Глава 15

Лана

Лана Грей тряхнула волосами и, презрительно дернув плечом, искоса посмотрела на Антона Уайлдерса.

– Потому что я так сказала, Рокко.

Она чуть наклонилась к режиссеру, отчего ее полные груди едва не выскочили из декольте платья от Виктории Бэкхем.

– Да. Потому что. Я. Так. Сказала.

– Стоп, спасибо, – раздался нудный голос на заднем плане.

На нудный голос Лане было плевать. Точно так же как и на толпу старлеток, которые мечтали быть замеченными великим режиссером.

Лана знала, что он едва ли запомнит их лица.

«Потому что он запомнит мое лицо! Я лучше всех. Антон Уайлдерс сделает меня звездой, потому что я этого достойна!»

Ах, сколько потребовалось усилий, лжи и изворотливости, чтобы попасть на это прослушивание. Агент Ланы Джейн перетрясла все старые и новые связи, чтобы прорваться через толпу сторожевых псов, окружавших Уайлдерса.

– Лана Грей слишком стара для Селесты, – заявил Чарли Майерс, один из помощников режиссера. – В запросе четко обозначен возраст – от двадцати двух до тридцати двух. А сколько твоей Лане? Сороковник?

– Отнюдь! И выглядит она на двадцать пять, – настаивала Джейн, у которой была железная хватка. – Лана рождена для этой роли. Позволь мне обсудить это с Антоном.

– Исключено.

– Но я не оставлю тебя в покое.

– Напрасно. Джейн, Лана слишком стара.

«Пошел ты, Чарли! – думала теперь Лана, обольстительно улыбаясь режиссеру, который тепло улыбался в ответ. – Антон хочет меня. Он даст мне роль!»

– Лана, дорогая, браво!

Антон приблизился и запечатлел на ее щеке поцелуй, при этом игриво ухватив Лану за задницу. Все малолетки за сценой позеленели от зависти. Пусть проваливают, бездарности!

– Тебе понравилось?

– Какая игра! Ты великолепна.

– Благодарю.

Великолепна. Лана знала, что это так.

Послав Антону игривый взгляд из-под ресниц, она чуть отстранилась, и рука режиссера соскользнула с ее задницы.

– Я знала, что это моя роль. Едва прочитав сценарий, я сказала Джейн, что создана играть Селесту.

– Истинная правда. И я бы с радостью пригласил тебя. Видит бог, ты удивительным образом вживаешься в образ. – Антон плотоядно оглядел декольте Ланы. – Но увы, я связан контрактом. Студия хочет пригласить Гарри Ривза на роль Люка. Я узнал об этом только утром.

– Гарри Ривза? – Гарри недавно исполнилось девятнадцать. Звезда фильмов Диснея, розовощекий младенец с пушком на щеках! – Гарри Ривза?

– Я сам в шоке.

Лана чувствовала, как цепенеет тело, как застывает на лице улыбка.

– Это окончательное решение?

– Печальная новость, да? – Ладонь Уайлдерса принялась путешествовать вниз по ее спине. – Однако ты все равно богиня и невероятно талантлива. Но пойми, Гарри Ривзу ты не пара.

Краем глаза Лана заметила, как по толпе старлеток пробежал смешок.

– Но я могу предложить тебе другую роль, детка, – зашептал Уайлдерс ей на ухо. – Как насчет отсосать мой крепкий член, а? У меня номер в отеле.

Лана вежливо чмокнула его в щеку и сразу отстранилась.

– Ты слишком добр, Антон, – лучезарно улыбнулась она, чтобы малолетние сучки не заподозрили, что с ней говорили как со шлюхой. – Но как-нибудь в другой раз.

– Гляди не пожалей, – процедил режиссер ей вслед.

Лана шла прочь с прямой спиной. Новенькие лабутены, которые еще предстояло вернуть в бутик, звонко цокали по паркету.

– Следующая, – раздался нудный голос сзади.

Лана чувствовала себя жалкой, при этом внутри клокотал гнев.

«Да пошли вы к черту! Гори в огне, похотливый скот!»



Лу Гудман, сидя в неприметной машине, припаркованной недалеко от театра, наблюдал за Ланой Грей, которая выбежала из подъезда с перекошенным лицом, уселась на газон и сняла дорогие босоножки. Казалось, она вот-вот заплачет. Никто не обращал на нее внимания: в час пик пешеходы редко смотрят по сторонам.

Гудман открыл личное дело Ланы, лежавшее на пассажирском сиденье. Никки Робертс делала записи от руки, хотя в современном мире люди почти разучились писать ручкой. У нее был красивый бисерный почерк.

В каждом деле сверху лежала биография и краткое досье на пациента. Далее шли заметки, сделанные во время приемов. Гудману нравилась такая аккуратность.

Он принялся за чтение.

«Лана Грей, сорок пять лет, в разводе. Актриса. Причина первого визита – панические атаки и общая нервозность. Страх старости и потери работы, внутренняя неуверенность». Далее карандашом написан вопрос: «Финансовая нестабильность?» Чуть позднее эту запись подчеркнули маркером. «В разводе с 2005 года. Отношения, построенные на зависимости, разрыв в 2011 году. С 2009 года нет стабильной работы». И чуть ниже: «Сексуальная зависимость, вспыльчивость».

Между тем Лана сделала несколько глубоких вдохов и вроде взяла себя в руки. Она была не столь молода, однако обладала невероятно привлекательной внешностью, которую подчеркивали длинные рыжие волосы, длинные ноги с узкими лодыжками и тонкие черты лица, которые Гудман мог бы описать как немного старомодные.

Еще подростком Гудман смотрел сериал «Убегая в долину» и, как и все его сверстники, был без ума от юной Ланы Грей. Красные влажные губы, копна волос, белая кожа, пылающий взгляд… Актриса была секс-символом тех лет. Ее хотели мальчишки во всех американских дворах.

Должно быть, сознание, что старость постепенно захватывает столь прекрасное тело и красивое лицо, было для Ланы невыносимо.

Меж тем актриса достала телефон. Ее пальцы принялись скользить то вправо, то влево длинными смахивающими движениями. Лу не поверил своим глазам – актриса явно засела в «Тиндере»[2]. Судя по тому, что ответов «понравился» было несравнимо больше, чем отказов, Лана пыталась кого-то снять. Гудману стало грустно. Тем временем актриса перешла в личный чат, что-то напечатала и, кивнув сама себе, встала и направилась к машине.

Лу Гудман последовал за ней.



Спустя три часа Лана Грей лежала на кушетке в кабинете Никки Робертс и изливала свое горе.

Нет, не горе. Гнев.

Яростный, отравляющий, болезненный гнев, который заливал все вокруг словно лава, словно смертельный яд. Слушать рассуждения Ланы Грей было непросто, но такова работа Никки. Она молча кивала, сохраняя на лице бесстрастное выражение.

– И этот мерзавец еще посмел хватать меня за задницу! Своими грязными лапами. Мерзкая похотливая тварь! – Слова вылетали изо рта Ланы будто пули. – Он предложил мне отсосать, словно я дешевая потаскуха. Еще бы денег предложил! А эти малолетки стояли и ржали надо мной! Словно оскорблять других невероятно забавно. Боже, как мне хотелось дать этому самовлюбленному гаду по яйцам, а потом избить каждую из этих бессердечных девок. Доктор Робертс, вы когда-нибудь испытывали подобные чувства?

Она резко посмотрела на Никки, и ту обдало жаром.

– Какие именно, Лана?

– Словно вы можете кого-то убить собственными руками. Убить с удовольствием, с радостью.

– Разве ты приходишь говорить обо мне? – мягко спросила Никки.

Лана горько усмехнулась.

– А-а, значит, вы тоже это испытывали. Я так и думала. – Она уставилась в окно. – Мне кажется, такие чувства могут нахлынуть на любого человека. Желание доставить страдания. Страдания, понимаете? Невыносимые страдания.

Никки внезапно подумала о Трее. Она и так думала о нем почти не переставая, а упоминание о страданиях отозвалось в сердце особенной болью.

Трей невыносимо страдал перед смертью. Как и Лиза Флэннаган.

Впрочем, мысли о Лизе были не столь болезненны. При мысли о страшной смерти пациентки Никки испытывала ужас и отвращение, возможно, еще жалость и сочувствие, но точно не боль. По правде говоря, Лиза никогда ей не нравилась.

Полные гнева и ненависти слова Ланы иголочками кололи Никки прямо в сердце. Она не была готова к подобным откровениям. Не сейчас. Не в этот ужасный жизненный момент.

О взломе дома миссис Робертс не сообщала. Почему-то ей казалось, что копы едва ли сочтут серьезным делом взлом двери с целью похищения свадебного фото. Она почти слышала издевательский тон толстяка Джонсона в участке: «Какое преступление! Пропавшее фото, ай да потеря! Мы немедленно вышлем отряд быстрого реагирования, пусть прочешут весь город».

Никки с усилием переключилась на пациентку.

– Скажи, Лана, по какой причине ты сосредоточила свой гнев на старлетках вокруг Уайлдерса, а не на нем самом? Разве не он оскорбил тебя сильнее всего? Он и тот мужчина, которому ты отдалась час спустя.

Лана провокационно раздвинула и сдвинула ноги.

– Тот, кого я подцепила, уж точно меня не оскорблял, доктор Робертс.

– В самом деле?

Лана прищурилась.

«Как смеет эта женщина меня осуждать? Молодая красотка, которую хотят все мужики! Баба на пике карьерного роста! Да что она могла знать о моих мучениях! О том, как тяжело чувствовать ускользающее время, пытаться удержать проходящую молодость! Да откуда этой надменной девице знать о моих муках?»

– В самом деле, – холодно ответила актриса, поджав губы. – Чем меня оскорбил мой случайный партнер? Он сделал со мной то, о чем я просила сама. Это же лучшее, что может дать вам сайт знакомств! Никаких вопросов, никаких границ. Делай что пожелаешь.

– То есть ты хотела, чтобы он причинял тебе боль? Тебе нравилось, что он тебя оскорблял? – хмурилась Никки.

Еще четверть часа назад Лану трясло, пока она рассказывала, как случайный знакомый причинял ей боль. И таких историй у Ланы было полно. Та жестокость, которую она позволяла – более того: просила у мужчин, – до сих пор ввергала Никки в ступор.

– Вы что, не поняли? Я хотела этого! – рявкнула рыжая бестия. – Я хотела этой боли, потому что я ей управляла! Боль была под контролем! Когда этот придурок режиссер хватал меня за задницу, я не могла управлять им. А эта боль в дешевой комнатке отеля – высший уровень контроля!

Никки едва не покачала головой.

Вот уж действительно управление своей жизнью: позволять постороннему мужику мочиться тебе на голову и таскать за волосы. Порой человеческие страдания выливаются в самые причудливые формы извращений. Невроз по-прежнему одна из самых неизученных областей психоанализа. Люди маскируют свои страхи, неуверенность, боль за самыми странными привычками. Их мозг выбирает увлечения и склонности, которые, как им кажется, станут для них лекарством к свободе.

– А как дела у Джонни? – спросила Никки как бы невзначай. Она подняла нелегкую тему, каким бы невинным ни казался вопрос.

Джонни – партнер Ланы по ее странным игрищам – был давно и прочно женат на молодой и весьма успешной актрисе, с которой завел двоих детишек, но время от времени появлялся у нее дома.

Лана снова посмотрела в окно.

– Не знаю.

Никки сразу поняла, что она лжет.

– Не знаешь?

– Я же говорила, что заблокировала его номер! Его больше нет!

– А когда вы встречались последний раз? – слегка надавила Никки.

Почти все прослушивания, на которые ходила Лана, не приносили ей ролей. Она бесилась, срывалась, кричала, и это была ее привычная манера поведения. Порой, конечно, у нее здорово срывало крышу, как в этот раз. И почти всегда столь бурная реакция означала, что на горизонте замаячил Джонни.

– Не помню. Несколько месяцев назад, – выдавила Лана.

Она точно врала.

– Пусть так, – согласилась Никки. – Я дам тебе домашнее задание. Хочу, чтобы ты подумала над переносом ответственности. Поразмысли, почему ты переносишь ответственность за поступки с одних людей на других. Составь таблицу. В один столбец внеси те факторы, которые вызывают твой гнев: например, поведение Антона Уайлдерса или стыд за собственные поступки, – а во второй – тех, на кого и на что ты переносишь свой гнев либо стыд: например, старлеток на прослушивании.

– Не понимаю смысла упражнения, – сдавленно произнесла актриса.

Никки посмотрела на нее, выгнув бровь, словно спрашивала: «Действительно?»

– Просто выполни упражнение. Впиши все, что вспомнишь, а также опиши события предстоящей недели.

Лана стремительно вышла из кабинета, хотя выглядела слегка растерянной.

– Будь осторожна, – сказала Никки ей вслед со смутным чувством тревоги.

Слишком много людей погибло в последнее время. А Лана Грей всегда жила на грани риска. Видит бог, Никки не желала, чтобы пациентка подвергала себя излишнему риску.



Гудман следил за старой «тойотой» актрисы, отъезжавшей от офисного здания. Он уже знал, что последние платежи за машину Лиза не делала, равно как и не оплачивала счета за квартиру. Шикарное платье и туфли, позаимствованные для прослушивания, вернулись в магазины сразу после свидания с парнем из «Тиндера». Гудман не понимал, где Лана берет деньги, чтобы платить за сеансы психотерапии, поэтому сделал в блокноте пометку, чтобы позже проверить состояние ее счетов.

Он сразу понял, что Лана направляется домой. Что она собиралась делать вечером? Снять еще одного незнакомца? Наглотаться снотворного и лечь спать? Ничего не скажешь, интересная жизнь.

Что ж, Лу получил сведения, которые были ему нужны. Следить за актрисой дальше не было смысла.

Телефон зазвонил так неожиданно, что Гудман вздрогнул.

– Есть результаты? – спросил Джонсон, не тратя время на приветствия. Связь была паршивая, в трубке что-то щелкало.

– Завтра поделюсь. Ничего дельного. А у тебя? Есть новости?

– По Брендону Гролшу голяк. Что ж, увидимся завтра.

– До завтра.

Гудман отключился и поехал в сторону дома, но минуту спустя круто развернул машину и погнал в обратном направлении.

Спустя двадцать минут его ожидание было вознаграждено. Из подземного гаража медленно выкатился «мерседес» доктора Робертс и чинно свернул в сторону аллеи Звезд.