Арне Даль
В толще воды
Arne Dahl
MITTVATTEN
© Arne Dahl, 2018
© Констанда О., перевод, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2020
I
1
Понедельник, 30 ноября, 8:10
Коридор был окутан тьмой. Однако Бергеру удалось приметить муху, медленно ползущую по потолку; он долго следил за ней взглядом. И лишь отведя глаза, понял, что это пчела.
Различить глазок удалось без труда, хотя единственную лампочку в коридоре едва ли можно было назвать освещением. Маленький, круглый, приделанный на уровне глаз на закрытой двери, отделяющей его от второго мужчины. Оба прижались к холодной и сырой бетонной стене по разные стороны от двери, у обоих в руках оружие на взводе. В тусклом свете пожилой мужчина вперил ледяной взгляд в Бергера и уверенно кивнул. Не опуская оружия, Бергер достал из кармана что-то похожее на лупу. Бесшумно поднес к дверному глазку и заглянул внутрь.
Несмотря на искаженную перспективу, квартира хорошо просматривалась. Прихожая плавно переходила в гостиную. Казалось, в несмелой предрассветной дымке ноябрьского утра по направлению к большим окнам движутся два гигантских орла. Они все приближались и приближались, как в замедленной съемке, и на мгновение возникло впечатление, будто эти черные силуэты действительно парят в воздухе, несомые воздушными потоками. А потом орлы приобрели очертания людей, которые постояли несколько секунд не шевелясь. Один из них поднял руки, показал десять пальцев, затем девять, восемь. Бергер быстро засунул похожий на лупу предмет в карман и достал отмычку. Стараясь действовать как можно тише, вставил ее в замок, и она тревожно зазвенела, пока он пытался нащупать невидимые зубчики и бороздки.
Шесть, пять, четыре. Отмычка не цеплялась. Впервые за десятки лет отмычка не подходила. Три, два. Тут он поймал нужное положение, и замок с щелчком открылся. Подняв оружие, Бергер распахнул дверь в квартиру. В ту же секунду двое одетых в черное людей вломились через балконную дверь. У каждого в руке было по автомату. Они бесшумно скрылись в левой части квартиры. Бергер прокрался направо, совершенно бесшумно и не опуская оружия. Остальная часть гостиной: камин, диван, кресло, тележка для напитков. На журнальном столике рядом с креслом – толстая книга. По-прежнему с пистолетом наготове, Бергер подошел ближе. На книге лежали очки с необычайно толстыми линзами. А книга оказалась собранием сочинений Шекспира на английском языке.
Ничего не трогая, Бергер поднял глаза. На стене висела единственная картинка, фотография какого-то пейзажа. Волшебный свет заходящего солнца освещал холм, поросший кипарисами и соснами, пара белых домов, несколько осликов с опущенными головами, ряд ульев, тянущихся вдоль склона, и усеянный желтыми цветами луг, простирающийся до самого моря, поблескивающего вдали. Бергеру показалось, что он узнал Гибралтар. Он вернулся к книге, присел на корточки, внимательно осмотрел очки, заметил закладку между тонкими страницами книги, но трогать ничего не стал.
– Сюда! – раздался приглушенный крик.
Бергер встал, обернулся. Пожилой мужчина стоял в прихожей, устремив на него взгляд; его короткостриженые волосы напоминали примагниченную железную стружку. Звали его Август Стен, он возглавлял отдел разведки Службы государственной безопасности Швеции, или СЭПО.
Бергер и Стен направились в ту сторону, откуда послышался голос, прошли через кухню и оказались в коридоре. Из дальней комнаты доносились обрывки разговора. Бергер вошел.
На плечах одетых в черное людей висели автоматы. Бергер не без скепсиса взглянул на внешние ресурсы Августа Стена.
– Квартира в безопасности, – произнес Рой Гран.
– Но она же сидела тут, – ответил Кент Дес, обводя жестом явно оснащенные звукоизоляцией стены комнаты без единого окна.
Бергер огляделся. Совершенно безликая комната; полная противоположность соседней уютной гостиной. Никаких следов от цепей, кожаных ремней или приспособлений для капельниц, однако это вовсе не означает, что ничего особенного здесь не происходило или что тут не принимали наркотики. Ничего не говорящая пустота.
А вот гостиная казалась куда красноречивее. Бергер опустился на колени перед не застеленной мятой кроватью. Склонив голову набок, он внимательно осмотрел подушку и в медленно нарастающем утреннем свете различил по меньшей мере три длинных черных волоса.
– Наш друг не очень-то старается замести следы, – заметил он.
– А зачем? – откликнулся Август Стен. – Единственное, что ему нужно скрыть, – это куда он ее перевез.
Бергер услышал слабое жужжание. Он поднял глаза и увидел пчелу, летящую под самым потолком. Та же самая пчела? Бергер пошел за ней и, пройдя через кухню, снова оказался в гостиной. Остановился у кресла. Надел перчатки. Снял очки с книги. Открыл заложенную страницу. Не убирая закладки, посмотрел на текст.
«Гамлет». Третий акт. Закладка словно указывала на самую известную фразу в мировой литературе:
Быть или не быть…
Бергер вернулся к фотографии на стене, внимательно вгляделся в нее. Море, скала, цветочный луг. Ульи на склонах.
Ульи.
Снова зажужжала пчела. На этот раз звук был иной, как будто удвоенный. Бергер поднял глаза. Теперь в углу на потолке сидело целых два насекомых.
Неужели пчелы еще живы в конце ноября? Это в Стокгольме-то?
Быть или не быть…
– Он разводит пчел, – сказал Бергер.
Кент и Рой посмотрели на него скептически, Стен – безо всякого выражения.
– Как это? – спросил наконец Рой. – Прямо здесь?
– Вряд ли, – ответил Бергер.
– А разве это не мода такая? – поинтересовался Кент. – Разводить пчел на крыше дома?
– Черт возьми! – выругался Рой.
Стен поднял брови. Потом сказал:
– Три выхода на крышу. Лестничная клетка, пожарная лестница и через балконы. Гран, можешь подняться еще на два этажа?
Рой бросил взгляд в сторону балкона, где виднелись две свисающие с верхнего этажа веревки. Кивнул. Стен продолжал:
– Дес, на тебе пожарная лестница. Бергер, лестница в подъезде. Мне нужна общая картина. Действуем скоординированно. Обо всем сообщайте мне. И ждите моих указаний. А теперь вперед.
Рой вышел на балкон, Бергер с Кентом выбежали через входную дверь. Кент ринулся к пожарной лестнице, а Кент зажег свет и направился прямо по коридору. Подошел к лестнице, увидел, как по стене ползет пчела.
Тут возможно только два варианта. Либо пчелы просто сбежали, либо они – приманка. Если они сбежали, то вполне возможно, преступник сидит сейчас наверху вместе со своей жертвой, совершенно неподготовленный. Однако скорее всего, он хотел по какой-то причине заманить их на крышу.
И все-таки подняться надо, другого пути нет. Дополнительные кадры из полиции привлекать нельзя из-за повышенной секретности; Бергер даже не знал, насколько Рой и Кент посвящены в курс дела. Несколько секунд он наблюдал за пчелой, за тем, как она, словно бы бесцельно, ползет по стене. Потом начал подниматься по лестнице.
Грязная плохо освещенная лестница заканчивалась мощной стальной дверью, закрытой изнутри на защелку. Бергер достал рацию и сообщил, где находится. Что-то зашуршало, потом послышался голос Роя:
– Я тоже на месте.
Снова шипение, затем Август Стен:
– У меня полный обзор из соседнего здания. Действительно, на крыше имеется низенький домик, в северо-восточном углу. Ближе к тебе, Гран, метрах в пяти, наверное. Хотя дверь смотрит на тебя, Бергер. От тебя до нее двадцать метров. Пожарная лестница Деса в десяти метрах от домика, на противоположной стороне.
– Понял, – отозвался Рой. – Кент?
– Пожарная лестница очень шаткая, – пропыхтел Кент. – Мне еще пару минут ползти. Сообщу, когда доберусь.
Повисла тишина.
На лестничной площадке погас свет. На Бергера обрушилась темнота. Тишину нарушило легкое жужжание, на стене появилась красная лампочка, обозначающая выключатель. Бергер потянулся к ней. Снова зажегся свет. Пчела продолжала жужжать, но теперь ее не было видно.
Все замерло в ожидании.
Невыносимом ожидании. Из этого ожидания постепенно выплыл тускло освещенный номер в мотеле; за окнами шумел автобан, сквозь щель в жалюзи проникал скудный свет. В тот вечер Бергер проскользнул в номер со своим жалким пакетом, полным питьевых йогуртов и готовых сэндвичей с заправки, и уже почти успел рухнуть в кресло, но вдруг понял, что оно уже занято.
Сердце ушло в пятки. Послышался голос Августа Стена:
– Так вот что ты называешь «держаться в тени»?
Секунды медленно скользили по лестнице. Бергер провел рукой по груди; контуры бронежилета были ему знакомы не хуже, чем расположение собственных ребер.
Номер в мотеле никак не отпускал его. Вот Бергер лежит в кровати, тяжело дышит, взгляд зафиксирован на Стене, сидящем в кресле.
– Мы, кажется, обнаружили место, где Карстен держит Аишу, – сказал Стен. – Будем готовы завтра утром.
Бергер медленно покачал головой и окинул взглядом обстановку депрессивного номера.
– Что я здесь делаю, черт возьми? – спросил он.
– Ты самый разыскиваемый в Швеции человек. И ты держишься в тени, вот что ты делаешь.
– А ты – один из главных начальников СЭПО, – ответил Бергер. – К которой я никогда не имел никакого отношения. С чего бы ты вдруг стал мне помогать?
– Мы помогаем друг другу, – произнес Стен.
Пчела все жужжала, но не могла заглушить ночную сцену, всплывающую в голове. Бергер уставился на Августа Стена сквозь темноту, так что тот почувствовал необходимость продолжить:
– Теперь ты в моей команде, Сэм. Ты мне понадобишься всерьез, как только я узнаю подробнее о том, что он замышляет. А пока прошу тебя просто подождать. Для тебя готовится конспиративная квартира. Но завтра утром ты мне нужен, без обсуждений.
– А что он, черт возьми, может замышлять? Какой-нибудь теракт?
– Да такой, каких еще не было…
– Ну-ну, – перебил Бергер. – Самый страшный теракт в истории Швеции. Но мне-то о нем ничего не известно. Просто бесит эта ваша дурацкая секретность.
Стен громко вздохнул и откинулся в поеденном молью кресле. Потом произнес:
– Долгие годы Карстен был моим ближайшим соратником, одним из ключевых сотрудников СЭПО. А потом оказался предателем, виновным в государственной измене, которого я так долго искал. Он похитил Аишу Пачачи по той же причине, по которой убил твою коллегу и друга, Сильвию Андерссон, Сильян. Чтобы добраться до моего важнейшего агента – отца Аиши, Али Пачачи, человека с целой сетью контактов. Иными словами, он похитил Аишу, чтобы заставить молчать Али.
Там, лежа на кровати унылого номера дешевой гостиницы, Бергер почувствовал, к своему ужасу, как в нем снова просыпаются полицейские инстинкты.
– А все потому, что Али вот-вот раскроет, каким образом планируется совершить крупнейший в истории Швеции теракт?
– Да, – кивнул Стен. – По моей версии, международная террористическая организация пытается заставить Али замолчать и для этого подкупила Карстена. Скорее всего, речь идет об ИГИЛ, Исламском государстве, но точных сведений пока нет.
Бергер огляделся по сторонам, но в мрачном номере зацепиться взглядом было не за что. И не за кого, если не считать начальника отдела СЭПО.
– Так значит, это из-за Карстена я оказался в таком дерьме? – спросил Бергер. – Из-за него меня разыскивает вся Швеция? «Разыскивается бывший полицейский, убивший подозреваемого». Выстрелил в убийцу из моего старого служебного пистолета. Зачем, черт возьми?
Стен покачал головой.
– Пока не совсем ясно. Но он что-то испытывал к Молли Блум. Как ты помнишь, за вами следил. Но в его отчетах проскальзывал странный подтекст, я это понял уже потом, когда прочитал все подряд. Он называл вас мужчиной и женщиной, только обозначал это символами.
– Символами?
– Да, вот такими, – сказал Август Стен, вынимая ручку и рисуя на последней странице газеты.
Взглянув на символы – ♂ и ♀ – Бергер поднял брови. Август Стен продолжал, показывая:
– ♂ – это ты, Сэм, а ♀ – Молли.
– Молли, которая лежит в коме с моим ребенком в утробе, – произнес Бергер мрачно и покачал головой.
Стен приподнялся в потертом кресле и похлопал Бергера по колену. Это было несколько неожиданно.
– У нас перед Карстеном большое преимущество, – сказал он голосом, которого Бергер никогда раньше не слышал. – Он, без сомнений, очень опасный человек – думаю, мы с полным правом можем назвать его натренированным профессиональным убийцей, – но он вот-вот ослепнет. У него прогрессирующая болезнь глаз – пигментная дистрофия сетчатки. И завтра нам представится идеальный шанс поймать его. Для этого мне нужен ты, Сэм.
Мне нужен ты, Сэм, думал Бергер, стоя на безликой лестнице высотного дома перед безликой дверью, в ожидании, которое все больше казалось бесконечным. Резким рывком он вернулся в настоящее, проверил оружие, на удивление ритмично подрагивающее в руках, видимо, в унисон с биением сердца.
Его единственная надежда была связана с тем, что Карстен стремительно слепнет.
Полная тишина, лишь слабое жужжание пчелы. Все более отдаленное, монотонное.
И тут зашипела рация.
– На месте, – послышался голос Кента.
– Ну все, – отозвался Стен. – Три. Два. Один.
Бергер распахнул дверь и выглянул наружу. Слабый свет восходящего солнца над крышей. Все по-прежнему в полумраке. В двадцати метрах справа виднелся маленький домик, похожий на комок бетона. Бергер заметил Кента, наконец поднявшегося по пожарной лестнице и теперь бегущего к домику. В то же мгновение Рой подтянулся на своей веревке и перелез через низкий кирпичный бортик на краю крыши.
Бергер бросился к домику. Он был там, но в то же время его там не было, ему казалось, что он странным образом отстранился от происходящего и наблюдает с безопасного расстояния. Не хватало только выстрелов.
Рой оказался у домика первым, почти сразу подбежал Кент, потом Бергер. Он видел, как Рой поднял ногу, открыл дверь и скрылся внутри. Кент подошел следом, его тело задергалось во всех направлениях, потом он тоже шагнул внутрь.
И вот Бергер совсем близко. Он почувствовал резкую боль в шее, словно кто-то открыл стрельбу из бесшумного оружия. Бергер замедлился, схватился за шею, и тут что-то вонзилось и в руку. Он был уже совсем близко к приоткрытой двери, когда Кент вывалился из домика, странно и дико извиваясь. Он заметался из стороны в сторону, пистолет полетел куда-то по широкой дуге, как в замедленной съемке. Кент опустился на колени, бросился вперед, перекатился через голову. Жужжание все усиливалось. Бергера охватила боль, сверлящая боль, быстро распространившаяся по всему телу, обжигающая руки и ноги.
Из дому вышел некто, похожий на зверя, медведя на задних лапах. Существо подняло вверх руки, точно в молитве, но только это были не руки, а лапы, покрытые густой ворсистой шерстью. Остальное тело выглядело так же: распухшее и волосатое. Однако у этого существа оказалось белое как мел человеческое лицо, череп с горящим взглядом. Жужжание все нарастало, и до Бергера наконец дошло, что он видит.
Это было лицо Роя, а все его тело было облеплено пчелами.
Рой направился к краю крыши, миновал место, где крепилась веревка. Он шел тяжелыми шагами, словно космонавт, высадившийся на луне. Перелез через кирпичный бордюр, отделяющий крышу от пропасти. Бергер услышал собственный крик, но голос звучал словно чужой:
– Остановись, черт подери!
Но Рой продолжал движение, как будто им управляла некая сила, более могущественная, нежели собственная воля. Наконец он сделал неизбежный шаг через край.
Он словно воспарил. На короткое мгновение, показавшееся вечностью, у Бергера возникло ощущение, будто тело Роя зависло в воздухе под мерное жужжание пчел, нарушив все законы притяжения, словно понятий «верх» и «низ» больше не существовало.
Затем пчелы, как по команде, покинули тело и воронкой взмыли вверх.
В этот миг Бергер заглянул в глаза Роя и увидел смерть. Он смотрел прямо в лицо смерти. А потом Рой упал.
Бергер услышал собственный вопль. Он поплелся к краю крыши. Боль, отпустившая несколько секунд назад, вернулась с новой силой. Кент больше не катался по крыше, он поднялся, резкими движениями очищая тело. Вместе они шагали к краю крыши. К тому месту, откуда упал Рой. Уже у самого бордюра Бергер повернул голову и увидел огромный рой пчел, вырывающийся из приоткрытой двери домика и формирующий темную тучу над из без того мрачным городом.
Бергер и Кент обменялись взглядами. Кент снял пчелу с бледной щеки и кивнул. Они посмотрели вниз.
Израненное тело Роя лежало на парковке, в тридцати метрах от них.
Наполовину на каком-то автомобиле.
Кент издал нечеловеческий звук.
– Бергер! – взревела рация. – Медицинская помощь в пути. Следите за домиком.
Бергер медленно поднялся и отошел от рыдающего от горя и боли Кента. Отцепляя пчел со всех открытых частей тела, Бергер вдруг ощутил странное головокружение. Пошатываясь, он направился к маленькому домику. Прижался к бетонной стене, быстро заглянул внутрь и тут же высунул голову. Там никого, никаких потайных помещений. По меньшей мере, шесть открытых ульев. В домике осталось лишь несколько лениво жужжащих пчел; наверное, можно зайти. Бергер крепче сжал пистолет и вошел внутрь. Замахал руками, чтобы выгнать последних пчел. Огляделся. Помимо ульев там имелся стол, стул – и больше ничего. Вряд ли Аишу держали здесь, единственной целью Карстена было заманить их наверх. Для того чтобы вывести их из строя? Или убить? Вряд ли, Карстен не садист. Большой любитель природы, да. Изменник родины. Безудержный, да. Но рационально мыслящий. Значит, имелась какая-то другая причина.
Пол, потолок, стены – ничего. Совершенно безликое пространство. Значит, разгадка содержится в ульях или лежит где-нибудь на столе. В ульи Бергер лезть не собирался, ему уже хватило близкого общения с пчелами.
Только сейчас он заметил, что на маленьком столике осталось несколько пчел. Они вели себя спокойнее, чем их сородичи: ползали строго по прямоугольнику примерно дециметровой ширины. Бергер достал пистолет и смахнул пчел с поверхности. Оказалось, под ними лежал листочек бумаги. Бергер не стал трогать его, но про себя отметил, что бумажка посыпана чем-то сладким и липким. Чем-то, что обычно любят пчелы.
Похоже на маленький конверт. Такой, в какие обычно кладут поздравительные открытки. Бергер смахнул последних пчел, но, вопреки своим инстинктам, оставил конверт лежать в ожидании криминалистов из СЭПО. И тут он заметил выдвижной ящик в нижней части стола. Бергер присел на корточки и начал осторожно выдвигать его.
Раздался оглушительный хлопок. Бергера отбросило сокрушительной волной. Полный шок, тело пронзила боль. В глазах потемнело.
Последней мыслью, которая пронеслась в голове, прежде чем Бергер провалился в бесконечное небытие, было: какая ужасная смерть.
А потом наступила темнота.
Бергер не был уверен, что жив, когда открыл глаза и увидел ледяной серый взгляд в обрамлении седых, короткостриженых, с металлическим блеском волос.
– Лучший шпион – это, конечно, кастрированный шпион, – произнес Август Стен. – Но зачем же так резко.
– Что? – пропыхтел Бергер.
– Если бы ты не присел на корточки, тебе бы оторвало член.
Бергер взглянул на свой бронежилет. Было отчетливо видно, куда попала пуля. Прямо в сердце.
– Вот черт, – выругался он.
Стен протянул ему руку, Бергер схватился за нее, поднялся на ноги, пронзаемый целым каскадом болевых лучей. Стен подвел его к выдвинутому ящику. Внутри, за отстреленной панелью, лежал закрепленный пистолет с натянутой на курке стальной проволокой. Бергер тут же узнал оружие. SIG-Sauer P226. Скорее всего, его же, Бергера, служебный пистолет. К дулу была приклеена маленькая бумажка с надписью от руки, короткой и предельно ясной:
«Бабах!»
– Карстен охотится за тобой, Сэм, – сказал Стен. – Настало время спрятать тебя по-настоящему.
Бергер бросил последний взгляд на конвертик, глубоко вздохнул и поплелся к двери. Стен догнал его и подхватил под руки, чтобы тот не упал.
В свинцово-сером ноябрьском небе медленно приближался казавшийся нереальным вертолет скорой помощи.
2
Понедельник, 30 ноября, 9:30
Органы чувств не работали. Все качалось. Звук приближающегося вертолета все больше напоминал жужжание пчелы.
Бергер сидел на крыше, болевые ощущения разной природы разрывали все его существо, он не мог понять, где заканчивается тело и начинается душа.
Словно в тумане он видел, как Август Стен достал из сумки бинт, развернул его и подошел ближе.
– Тебя заберет вертолет, – сказал Стен, перевязывая Бергеру голову. – А ведь ты по-прежнему самый разыскиваемый в Швеции человек, тебя не должны увидеть.
На них налетел ветер от идущего на посадку вертолета. Словно в замедленной съемке Бергер увидел, как Стен уронил бинт, тут же развернувшийся от ветра. Бинт развевался подобно длинному вымпелу, пока Стен не выпустил его из рук, и тогда, подхваченный ветром, бинт поплыл над крышами высоток, как одинокий парус. Стен достал новый бинт, на этот раз стиснув его крепче. Наложив Бергеру повязку, он сказал:
– Ну что ж, держись, я приеду за тобой в больницу Седер.
В вертолете Бергер сидел один, скрючившись в углу. Его мутило, грудь болела от выстрелов, тело горело от пчелиных укусов. И все же он чувствовал себя значительно лучше остальных пациентов, находящихся на борту.
Две половинки растерзанного тела Роя Грана были накрыты пропитанным кровью одеялом. Кент Дес периодически приходил в себя и стонал от боли и горя, иногда переходя на вой. Бергер блокировал все попытки выплыть на поверхность, поскольку снаружи болело не меньше, чем внутри. Медбрат водил в воздухе все еще не использованным шприцем с морфием, словно писал невидимые картины.
Бергер, кажется, видел похожие сцены в каких-то фильмах о войне. К горлу подступила тошнота, его чуть не вырвало прямо на закрывающий всю голову бинт, но он вовремя сообразил, что надо смотреть в окно.
Он уже давно заметил, что вид воды оказывает успокаивающее действие на его внутренности. Бергер долго смотрел на водную гладь, прежде чем различил залив Ульвсундашен, мост Транеберг и остров Лилла Эссинген. А потом и остров Реймешхольме, мост Лильехольм, залив Орставикен. Вода сопровождала вертолет до самой крыши с круглой площадкой, посреди которой был нарисован плюсик и буква В. Вертолет приземлился прямо на букву, практически не снижая скорости.
Потом все происходило быстро.
Носилки с Роем выкатили и увезли. Кента, чье крупное тело поддалось наконец действию морфия, унесли в больницу.
Бергер остался один. Пилот выпрыгнул из кабины, лопасти пропеллера постепенно остановились, а Бергер все сидел в своем углу с забинтованной головой. В конце концов к нему заглянул одетый в белое мужчина и кивком позвал за собой. Бергер нащупал сумку, и они вместе вошли в огромное здание больницы. Санитар ни разу не оглянулся и не посмотрел на Бергера.
Такой же «теплый» прием ждал Бергера и в больнице, где его посадили в занавешенный шторкой уголок так надолго, что он постепенно перестал понимать, сколько времени уже прошло. А времени прошло много. Невероятно много. Часы сменяли друг друга, а потом он перестал их считать.
Он ощупал свое тело. Больнее всего было от выстрела, в том месте, где пуля от SIG-Sauer P226 ударилась о бронежилет, но ребра вряд ли сломаны. Степень поражения от пчелиного яда оценить сложнее, но и тут едва ли имеются веские основания для госпитализации. Значит, Август Стен поместил его сюда по какой-то другой причине. Может, потому что тут безопаснее всего? Пока для него готовят конспиративную квартиру? И перевозят туда его вещи? Из дома? Значит, они побывали у него? Значит, сотрудники СЭПО расхаживают у него дома, пока он сидит тут как овощ?
Сам он уже очень давно не бывал дома. Хотя, скорее, по ощущениям казалось, что давно. На самом деле, вряд ли больше месяца. Скорее всего, меньше.
А время все шло, час за часом. Бергер пытался думать, пытался укротить хаотичный поток мыслей.
Если Карстен обустроил на крыше целый улей с единственной целью – прихлопнуть его, Сэма Бергера, то разве можно быть уверенным в полной безопасности тут, в больнице? Ведь что может быть проще: проникнуть в приемное отделение больницы Седер и за шторкой всадить пару пуль из пистолета с глушителем в обычного пациента. Вероятно, обнаружилось бы все далеко не сразу.
И тут шторки действительно раздвинулись.
Бергер увидел Карстена, неуловимый взгляд сощуренных глаз под толстыми очками, направленный на Бергера пистолет, едва заметная улыбка на лице Карстена – неужели это последнее, что Сэм Бергер унесет с собой в царство мертвых?
Однако это вошел не Карстен. Но и не какой-нибудь врач. Это был мужчина, чьи короткостриженые волосы напоминали железную стружку вокруг магнита.
– Пойдем отсюда, – коротко произнес Август Стен.
И они ушли. Бергер молчал, Стен тоже.
В самом укромном уголке больничной стоянки они сели в автомобиль и отправились на юг, к выезду из города. Когда начало смеркаться, Бергер понял, как долго он на самом деле просидел в больнице в ожидании врача, который так и не пришел. Который и не собирался приходить.
Когда они уже проезжали Ханинге, Стен сказал:
– Этот ублюдок убил Роя.
Бергер сидел, уставившись в одну точку. Он видел перед собой безумно раскачивающееся тело, облепленное пчелами. А потом – две половинки этого тела на парковке.
Да, с Карстеном шутки плохи.
И он определенно охотится за Сэмом Бергером.
Стену, очевидно, хотелось поговорить.
– Прости, что заставил ждать, – произнес он.
Бергер засмеялся совсем не веселым смехом. Стен продолжал:
– Я был вынужден ускорить процесс. Торопился, как мог.
– Куда мы едем? – спросил Бергер.
– Тебе придется самому управлять лодкой, – сказал Стен.
Бергер вытаращился на него.
– Я знаю, ты это умеешь, – продолжал Стен. – Знаю, что ты любишь воду. И знаю также, что в детстве ты почти каждое лето проводил в Стокгольмских шхерах.
– Похоже, тебе известно больше, чем мне, – проворчал Бергер.
– Вода действует на тебя успокаивающе, – добавил Стен.
Бергер покачал головой, и Стен поспешил заверить:
– Не волнуйся, это совсем не трудно, современные навигационные приборы почти всю работу сделают за тебя.
– И что, я буду просто так там сидеть? В каком-нибудь изолированном от мира конспиративном местечке?
– У меня для тебя очень важное задание.
– И ты мне о нем, конечно, ничего не расскажешь? Опять отделаешься жалкой формулировкой, что все это якобы связано с «самым страшным терактом в истории Швеции»?
– Пока ничего сказать не могу, – ответил Август Стен. – Но все это время ты должен любой ценой держаться в тени. Стать невидимкой по-настоящему. Это означает, что сегодня – единственный раз, когда ты воспользуешься лодкой, больше – никогда, только в экстренном случае. Навигатор приведет тебя к лодочному домику, заведешь туда лодку и оставишь ее там.
– Лодочному домику? – воскликнул Бергер.
– Да, это настоящий эллинг, – подтвердил Стен с каменным лицом. – Куда загоняют на зиму катера. Пришвартуешься там и будешь ждать. На хуторе полно деликатесов, есть защищенная сеть и множество книг. Так что воспринимай это как оплачиваемый отпуск. У тебя есть хобби?
Бергер не смотрел на него, просто сидел, уставившись перед собой.
– Часы, – вымолвил он наконец. – Часовые механизмы.
Август Стен расхохотался.
Остаток пути оба молчали.
Они въехали в Нюнесхамн, пересекли город, выехали из него. По ощущениям, это был уже край света.
Йестхамнен выглядел негостеприимно. Вероятно, море здесь казалось таким темным и безжалостным по контрасту с уютными огоньками близлежащих островов.
А может быть, мир казался таким пустынным, потому что они были тут одни. Они пошли по пристани, лодки раскачивались, словно колыхаемые самой темнотой.
Слава богу, без дождя, да и ветер был не особенно сильный. Единственное, что пугало, так это кромешная тьма. Ну, и еще тот факт, что Сэм Бергер уже очень давно не управлял моторной лодкой. Особенно зимним вечером.
Они остановились. Бергер поставил сумку, Стен протянул ему iPad. Бергер взял его в руки, посмотрел на выключенный экран. Стен провел по дисплею пальцем, появилась карта.
– GPS-навигация, все ясно, как день, – сказал Стен. – Маршрут построен таким образом, что тебе не о чем волноваться. Ничего тебе не грозит, гарантирую.
– Ты что, сам его проверял?
– Багаж из твоего дома тебе сюда доставит вертолет. В ближайшее время рядом с хутором приземлятся четыре коробки с твоими вещами.
– А ты что будешь делать? И вообще, СЭПО? Найдете Карстена, прежде чем он найдет меня?
– Не льсти себе, – осадил его Стен. – Не такая уж ты важная персона. Конечно, мы его поймаем, расследование идет полным ходом. Хотя мы его ловим, прежде всего, для того, чтобы освободить Аишу Пачачи и тем самым развязать язык Али Пачачи. Пока Аиша не найдена, он не будет говорить. Я – единственный человек во всем мире, кто знает, где находится Али. До сих пор наш крот ждал, что Али выйдет на связь, предположительно, предложит поменяться с дочерью местами. А теперь Карстен, похоже, переходит к активным действиям, он собирается сам разыскать Али Пачачи. Понятно, что след, который завел нас в ловушку на крыше, был тщательно спланирован. Он хотел заманить нас туда, чтобы посмеяться над нами.
– Вы поймаете Карстена, получите информацию от Пачачи, а я буду действовать в соответствии с этой информацией? Так ведь обстоит дело? И тогда мы снова возвращаемся к вопросу номер один: почему именно я?
– Ты действительно хочешь обсудить это именно сейчас? – спросил Стен. – Можно было задать все вопросы, пока мы ехали на машине.
– Да, я хочу знать. Иначе просто никуда не поплыву.
– И что ты тогда собираешься делать? Будешь прятаться в очередном лодочном домике? Сбежишь из страны?
– Почему? Именно? Я?
Август Стен вздохнул и подвел его к мощному, но компактному катеру с сильным мотором.
– Ты обладаешь уникальной квалификацией, которая окажет нам колоссальную помощь, когда придет время, – проговорил наконец Стен.
– Уникальной квалификацией? Я?
– А еще ты до сих пор не ответил на вопрос, – добавил Стен, протягивая Бергеру его пистолет и прочую амуницию. – Он был задан всерьез.
– Что еще за вопрос, черт возьми? – спросил Бергер, пряча пистолет.
– Есть у тебя какое-нибудь хобби?
3
Вторник, 1 декабря, 10:21
Он рассекал поверхность воды, только что покрывшуюся тонкой корочкой льда. Еще сидя в вертолете, Бергер заметил краем глаза, что некоторые участки гладкой поверхности поменяли цвет. Создалось ощущение, будто он за какую-то миллисекунду увидел, как отдельные атомы водорода тянутся к чужим атомам кислорода, образуя исключительно хрупкую поверхность.
Которую он теперь рассекает своим телом.
Шок от холода оказался таким же сильным, как он и предполагал, но одно дело знать в теории, и совсем другое – испытать на себе. Бергера просто накрыло холодом. Мороз словно вжал и без того плотно прилегающий гидрокостюм в его застигнутое врасплох тело. Вода обняла его со всех сторон, пытаясь заморозить и сохранить для потомков, которые будут удивленно разглядывать не менее удивленного древнего человека, застывшего в ледяной глыбе. Ученые разморозят его, и он, все с таким же озадаченным выражением лица, уплывет в безвоздушное пространство, где будет вращаться вокруг искусственно созданной планеты, давно заменившей уничтоженный земной шар.
Эта неожиданно возникшая в сознании картина подействовала успокаивающе; кроме того, вначале его плавание действительно напоминало движения космонавта в открытом космосе. Он жадно глотал плотный воздух из баллона, чувствуя боль в грудной клетке, ровно в том месте, куда совсем недавно ударила пуля. Кажется, в этот момент он вспомнил, почему в свое время решил распрощаться с презирающим смерть увлечением.
Вот и хобби: дайвинг. Рука, гладящая огромную рыбину с желтыми и синими полосками и вывернутыми губами. Отливающее позолотой воспоминание оказалось таким ярким, словно не было этих пятнадцати лет, прошедших с того момента, когда Сэм Бергер в последний раз ощущал резиновый привкус мундштука от трубки во рту. Стерлось воспоминание о шоке от холода, как и многие другие факторы, из-за которых он уверенно и без колебаний отложил оборудование для дайвинга на дальнюю полку после сказочного отпуска в Индонезии, близ Ломбока.
Растительность на лице под прочным стеклом маски тогда была гораздо более редкой и не раздражала так сильно. Теперь коричневые с проседью усы, составляющие одно целое с бородой, наполовину закрывали обзор и грозили тем, что маска в любой момент начнет пропускать воду.
Когда Бергеру удалось наконец выглянуть из-под густой растительности на лице, перед ним открылся удивительный мир.
Сверху водная гладь казалась такой темной, как будто ныряешь в ведро со смолой. К тому же день выдался хмурый, серый – типичное первое декабря, – и Бергер особенно не надеялся рассмотреть что-либо на дне бескрайнего Балтийского моря. Однако свет, который все равно просачивался, преломляясь, сквозь медленно нарастающую ледяную корку, обнажал серо-зеленый мир морских формаций и плавно покачивающихся водорослей, производящих на него чарующее впечатление. Мимо проплыла маленькая стайка бесцветных рыбок, и Бергер прибавил скорость в пятиградусной воде. Он вспомнил то восхищение, с каким погружался в самые потайные глубины земного шара, бескрайние и загадочные. Наблюдая за тем, как меняется ландшафт дна, Бергер словно рождался заново. А дно все опускалось – без сомнений, он приближался к глубоководному участку.
Бергер не спешил, все время смотрел вперед, следил за тем, чтобы в поле зрения попадали самые отдаленные участки – так обычно учатся водить машину. Впереди пять-шесть метров отличной видимости. И вдруг он понял, что дна не видно. Оно просто исчезло. Бергер остановился, осмотрелся. Потом подплыл ближе. Действительно, дно как будто перестало существовать, сменилось бездонной глубиной.
Он оказался на краю. Странное ощущение, пропасть, в которую невозможно упасть.
Подумать только, он в Швеции, в стокгольмских шхерах, где все такое родное и знакомое, и вдруг эта бездна, за которой – полная неизвестность. Бергер понял, что ему лучше держаться подальше. Но, как это часто бывает, когда знаешь, что надо держаться подальше, он подплыл ближе.
Бергер заскользил над пропастью, посмотрел вверх, вниз. Ничего не увидел. Подождал. Лишь едва уловимое движение воды вдоль правой ноги, больше ничего. И тогда он осторожно поплыл вниз.
Сначала он не понял, что произошло, отметил лишь малейшее изменение состояния – лицу стало чуть холоднее, вот и все. Но потом сообразил, что стало не только холодно, но и мокро. Усы под маской медленно приподнимались и опускались, как водоросли на морском дне.
Маска пропускала воду.
Это не было похоже на логическое умозаключение. Его тело забилось в панике, в душу ворвался хаос и разорвал ее на части. Он словно погрузился в полный вакуум.
В стопроцентный холод.
Потом какими-то неведомыми путями к нему вернулся рассудок. Он обуздал свои хаотичные движения. Взял под контроль панику. Маску надо очистить от воды, это первое, чему учат на курсах дайвинга. Он попытался вспомнить, как это делается. Приподнял маску снизу, а сам посмотрел вверх и выдохнул через нос. Несколько раз повторил процедуру, пока не убедился в том, что маска более или менее очищена. Подавил вздох облегчения.
Потом огляделся. Посмотрел вверх, вниз, посмотрел вправо, влево. Только ни там, ни там ничего не было видно. Все направления словно растворились. И тогда Бергер понял, где оказался.
В толще воды.
Ни силы тяжести, ни силы выталкивания. Никаких движущих сил. Никаких опорных точек. Любое движение могло привести его к гибели, вынести на поверхность воды или увести в открытое море.
Сэм Бергер просто лежал в воде, в бескрайней пустоте, и каждое его движение могло стать шагом на пути к смерти.
Он полностью потерял ориентацию в пространстве.
Не видел ни дна, никаких других опознавательных знаков, которые подсказали бы ему, где верх, а где низ.
Ухватиться было не за что.
Он как будто оказался в самом центре мирового океана. Словно окончательно потерялся в пустынном бесконечном пространстве.
Зато ему удалось очистить от воды маску. С тех пор, как он пришел в себя и вернул способность здраво рассуждать, прошло всего несколько секунд. Вокруг него беспорядочно кружились пузырьки от его выдоха. На какое-то время Бергер завис в бесконечной пустоте. А потом его словно ударило. Так в голове зарождается мысль.
Воздух укажет ему путь домой.
Он замер. Задержал дыхание, чтобы пространство вокруг него очистилось от пузырьков. А потом как следует выдохнул. Целый поток пузырьков устремился вдруг в строго определенном направлении.
А именно – вниз, вдоль его тела. Он обернулся и увидел, что вереница пузырьков движется вниз.
То есть, по его представлениям вниз.
А на самом деле вверх.
Он снова выдохнул, с силой, и устремился за пузырьками.
Вверх.
Он выбрался из заколдованной бездны и мог теперь различить морское дно; стало ясно: несмотря ни на что, он движется по направлению к дому. Упершись ногами в гладкую подводную скалу, он снова очистил от воды маску.
Самая толща воды.
Он уже успел забыть это чувство – когда все законы природы вдруг прекращают действовать. Он бывал там и раньше, сразу после встречи с сине-желтой полосатой рыбой. И позволил хорошим воспоминаниям вытеснить плохие.
Тогда, в гавани Ломбока, он пообещал себе никогда больше не погружаться на глубину.
Но ему никогда не удавалось учиться на собственных ошибках.
Пока Бергер плыл к своему домику на островке, расположенному в стокгольмских шхерах, он поклялся себе, что забудет о дайвинге навсегда.
4
Вторник, 1 декабря, 13:44
Сэм Бергер рассматривал водную гладь. Температура вновь превысила нулевую отметку, и тонкая корка льда, которую он пару часов назад расколол, возвращаясь из глубины моря, практически полностью исчезла. Сэм проводил взглядом последнюю льдинку, которая растаяла у него на глазах.
Потом взглянул на грязно-серый небосвод. Какой безжалостный день. Без просвета, без надежды. Зловещий серый вид, не обещающий ничего хорошего на ближайшие полгода.
Бергер скользил взглядом по островкам, пока не уперся в самый дальний, за которым до самого Готланда простиралось открытое море.
Какое удивительное время. Одно сплошное ожидание. Он провел на острове совсем немного времени, а уже не находит себе места.
Повернувшись, Бергер направился к дому. Остановился на полпути, бросил взгляд на причал. Убедился, что мостки тщательно замаскированы. Почти идеальный камуфляж. А лодочного сарая, куда он загнал моторку после своего ночного путешествия по шхерам, не видно вовсе.
То же самое с домом. Ветви деревьев с нарочитой небрежностью простирались в аккурат над заросшей мхом крышей, а если бы непрошеный гость, вопреки ожиданиям, заметил бы вход, то все, что скрывается за этой дверью, показалось бы маленьким и заброшенным.
Однако это была иллюзия. Тщательно продуманная и профессионально исполненная иллюзия. Бергер распахнул дверь и вошел в винный погреб. С учетом его вкуса внушительную коллекцию спиртного пополнили парой бутылок дорогого односолодового виски. Пройдя через прохладное, в меру затемненное помещение, Бергер попал в большую комнату. Он называл ее «большой комнатой», хотя, по правде сказать, не знал, как лучше определить то помещение, которое он теперь разглядывал. Совершенно неожиданное открытое пространство, мягкая мебель, обеденный стол, письменный стол. Кухонный уголок, который прятался тут же за углом, полностью оснащенный всем необходимым туалет и баня. На рынке недвижимости за такую «рыбачью хижину с отделкой люкс на отдельном острове» можно получить десятки миллионов. Но ни участок, ни дом не имели никакого отношения к свободному рынку недвижимости. Скорее наоборот. Это было не первое конспиративное жилье СЭПО, где довелось побывать Бергеру, но определенно самое приятное. И его задача заключалась в том, чтобы ждать.
Он пересек большую комнату и подошел к стене, у которой стоял письменный стол. Рядом с огромной картой Стокгольмского архипелага висела доска для записей. На ней было наклеено множество бумажек с различными записями, но все они лишь обрамляли то, что находилось в центре. А по центру доски висела фотография.
Обычная школьная фотография улыбающейся темноволосой девочки. Аиша Пачачи, символ неудачи Сэма Бергера. Одна из семи похищенных девочек, которую им с Молли Блум не удалось освободить.
Семь минус один.
Скоро она станет совершеннолетней.
Бергер, разумеется, понимал, что СЭПО ведет широкомасштабную охоту на людей; если бы ему разрешили в ней участвовать, его вклад явно не был бы существенным. И все-таки обидно сидеть тут просто так, в качестве какого-то запасного ресурса, «по-настоящему невидимым», как выразился Август Стен.
Аиша Пачачи. Однажды ее забрал мужчина, который хотел ее защитить. А потом ее похитили во второй раз, на этот раз перебежчик из СЭПО, опаснейший человек по имени Карстен, за которым теперь все охотятся.
Вот так обстоят дела.
Поморщившись, Бергер отвел взгляд от фотографии Аиши. Теперь он смотрел на единственный угол «большой комнаты», где не царил идеальный порядок. Там стояло четыре огромных коробки с запихнутыми кое-как вещами. У Бергера еще больше скривилось лицо. От одной мысли о том, что помощники Стена – и это явно не был не существующий больше дуэт Кент плюс Рой – рылись в ящиках его стола, у Бергера к горлу подступала тошнота. В то же время, он все понимал. Сэма Бергера разыскивала вся Швеция, поэтому о том, чтобы появиться у себя дома на улице Плуггатан в районе Сёдермальм, не могло быть и речи. И все же он не мог избавиться от стоящей перед глазами картинки: грубая рука роется в нижнем ящике комода в поисках его трусов, равнодушно отбрасывая в сторону детские и женские вещи. Естественно, они привезли много разного хлама, хранившегося в неприбранной гардеробной. Бергер мрачно взглянул на ближайшую к себе коробку. Конечно, ему просто необходим желтый велосипедный шлем, два пульта от телевизора, коробка гвоздей, пара старых школьных альбомов, мягкая игрушка в виде змеи, сломанная ракетка для бадминтона и стопка выпавших страниц из справочника по оказанию первой помощи. Без этих вещей на необитаемом острове никак не обойтись.
Бергер почти не трогал коробки с тех пор, как вертолет доставил их на остров. Занес их в дом, открыл, но почувствовал такое отвращение, что так и оставил их стоять в углу. Вместо этого он достал сумку, которую привез с собой с материка и которая вмещала два начатых дела.
Первым делом он вынул шкатулку с часами. Теперь она стояла перед ним на письменном столе. Бергер не забыл прихватить с собой набор отверток и лупу. На скатерти лежал его легендарный Ролекс Oyster Perpetual Datejust пятьдесят седьмого года. Вскрытый, как анатомируемый труп животного. Внутри – идеально скоординированная комбинация колесиков. Но здесь, на острове, часы, казалось, шли гораздо медленнее, чем обычно, как будто каждая секунда тянулась дольше, чем в реальном мире. В мире, который не был столь беспощадно неподвижным и безжалостно одиноким.
Вторым предметом, который Бергер извлек из сумки, был школьный фотопортрет Аиши Пачачи. Сэм прикрепил снимок на доску. А потом распаковал все остальное. Достал компьютер и весь арсенал Молли Блум, состоящий из весьма таинственных приспособлений: провода и розетки, роутеры и концентраторы. Все то, что в этом лучшем из миров давало ему тот же неконтролируемый доступ к сети СЭПО, которым владела сама Молли в качестве негласного оперативника. До того, как ее избил и порезал этот сумасшедший.
Не сейчас.
Главное – не думать об этом сейчас. Достаточно того, что эти мысли занимают все его ночи и лишают сна. Только не сейчас.