Катажина Бонда
Очкарик
Очкарик
Памяти моей бабушки Катажины, погибшей в 1946 году во время погромов православных деревень в Полесье. Моей маме, Нине, осиротевшей в возрасте шести лет. Поклон силе ее духа, которую посчастливилось унаследовать и мне. С любовью
Известные факиры чаще всего используют именно очковых змей. На глазах у публики отвратительные рептилии становятся послушными, благодаря магической силе заклинателя. Иногда все дело в совершенно обычном приеме: змеям удаляют ядовитые клыки или зашивают пасть. Бывает, что заклинатель обладает иммунитетом к яду, благодаря частому введению в кровь его микродоз. Случается, правда, что заклинатель не защищен абсолютно ничем, кроме мастерского знания психологии змеи и виртуозного умения обращаться с нею. Нередко факир, слишком уверенный в себе, платит самую высокую цену. И цена эта — его собственная жизнь.
В. Я. Станек Большой атлас животного мира
Тебя можно назвать здешним, если прах твоих предков покоится в этой земле.
Пролог
Сопот, май 2014 года
Когда он наконец поднял трубку, она промолчала, хотя следовало попросить к телефону Зосю.
До нее доносился звук включенного телевизора и детский смех. Домысливалась картина семейной идиллии. Супница с бульоном на столе, домашний пирог на фарфоровых блюдцах. Малышня превращает квартиру в полосу препятствий, не имея понятия о профессии деда, который каждый год переодевается Дедом Морозом. Дети смотрят «Том и Джерри». Взрослые пьют грушевую наливку, перекрикивая героев мультика. Служебное оружие с отделенным магазином и запасом патронов подремывает в сейфе.
— Зофии нет. — Он подал голос первым. — Ее отвезли в роддом.
Саша с облегчением вздохнула. Когда она увольнялась со службы, у ее непосредственного начальника был уже сорок один год стажа, но, как видно, он все еще в строю. Его первый внук родился незадолго до того, как он ее завербовал. Саша заметила фото младенца на рабочем столе его компьютера. «Марсель, — с гордостью объявил офицер и прибавил: — А его сестра уже в пути». С тех пор она и называла его Дедом. Прозвище быстро прилипло, и вскоре все стали так его называть. Шли годы, а ей по-прежнему не удавалось узнать его настоящую фамилию. Вплоть до вчерашнего дня. Она рассчитывала, что Дед пока не в курсе. Хотя бы раз преимущество было на ее стороне.
— В роддом? — Саша улыбнулась. Теперь уже офицер не бросит трубку. Ему слишком интересно, чего от него хочет бывшая протеже. — А что с ней?
— Не знаю, — буркнул он согласно давним инструкциям.
Сейчас она слышала его свистящее дыхание, легкое покашливание и стук. Он извинился перед гостями и медленно перемещался в другую комнату. После того как Дед закрыл дверь и воцарилась тишина, она хотела сказать что-то в свое оправдание, но он опередил ее:
— Телефонных книг уже не существует. На Фейсбуке меня тоже вряд ли найдешь.
— А ты где взял мой номер, когда втравливал меня в дело Иглы?
— Но у тебя-то кишка тонка…
— Ты прав, — признала. — Однако у меня свои методы.
— Еще две секунды, и начнется запись, — предупредил он. В его голосе не было враждебности. Скорее, обыденность. — Это может усложнить жизнь и мне, и тебе.
Она положила трубку. Села на полу по-турецки. Закурила.
Монитор компьютера заморгал и перешел в энергосберегающий режим. Перед тем как он уснул, мелькнуло лицо профессора Абрамса. Им следовало обсудить прошлый семинар. Профессор был обеспокоен ее молчанием. Он уже несколько дней пытался поймать ее в скайпе. Написал как минимум десяток сообщений. Саша работала, но сначала хотела закончить заключительную часть и обсудить с ним всю диссертацию в целом. Она пообещала себе, что завтра с самого утра выловит его в институте. Сигарета заканчивалась. Когда она встала, чтобы затушить ее под струей воды из крана, подал голос ее телефон. Она взглянула на дисплей. Номер не определен. Ответила, не дожидаясь начала припева.
— Один вопрос, — бросила она без вступлений, все еще держа в руке тлеющий окурок. — Какова была моя роль в деле Иглы? И работал ли Лукас на нас? Считаю, что имею право знать.
— Я никогда тебя не обманывал, — заявил Дед. Голос был спокойный, не такой хриплый, как несколько минут тому назад. Посвистывания при дыхании почти не было. Видимо, перед тем, как позвонить, он успел воспользоваться ингалятором. — Таков был приказ. Но вообще-то это уже два вопроса.
Она вздохнула.
— Лукас знает?
— Даже я не знаю всего, — начал он, но запнулся. — А если дело в тебе?
Саша подошла к холодильнику. Налила себе холодного молока и отпила глоток. Ждала.
— То есть Красный Паук — это дымовая завеса?
— Я был в этом почти уверен. Но после всего, а также после твоего отъезда, оказалось, что все не так очевидно. Тетка Поляка, жена известного режиссера… Один звонок, и дело в шляпе. Ты прекрасно знаешь, как это решается. Думаю, это Сонька, прилипала Карпа. Он тогда руководил бригадой уборщиков. Потом лавина пошла вниз. Следак позаботился о том, чтобы бумажки были чистенькие. Меня никто не спрашивал.
— Он работал на нас?
— Планировалось одно дельце.
— То есть — да, — вздохнула она. — Значит, ты толкнул меня на мину.
— Я бы так этого не назвал, — поспешно парировал он. — А если уж ты так сильно хочешь знать, то не думаю.
— Он продолжает это делать.
Саша придвинула к себе газету. С первой полосы вопил желтый заголовок: «Булка страха». Текст был иллюстрирован изображением малопривлекательной дамы с глазами вытаращенными при виде чудовищных размеров гамбургера. Саша быстро пролистала газету. На восьмой полосе, в узенькой колонке криминальной хроники, сегодня утром она прочла об исчезновении Лидки Вроны, студентки факультета туристического бизнеса из Тарнова. Нераскрытое дело трехлетней давности. Для журналистов висяк — разогретая котлета, не заслуживающая ни громкого названия, ни фотографии. Сашу, однако, потрясла эта информация. Находясь за границей, она не читала желтой прессы. В журнале «Политика» о Лидке не писали. Сегодня из короткой заметки она узнала, что в день исчезновения девушка выложила на своей странице в соцсетях художественное фото. Этот снимок мог отыскать в Сети любой желающий. Достаточно было написать: «Лидка Врона, исчезновение». Проделав это, Саша остолбенела. Она тут же узнала уникальный стиль преступника. Фотография была сделана сверху. Прекрасный, художественный кадр, как будто взятый из альбома Красного Паука. Контрастные, усиленные с помощью фотошопа цвета играли более важную роль, чем фотографируемый объект. Лидка лежала в красном платье, словно в луже крови на фоне сочной зеленой травы. Журналист, подписавшийся как ПН, сообщал, что полиция исключила последнюю из имевшихся версий. Следствие прекращено по причине отсутствия подозреваемых. Дело все еще в производстве, уверял пресс-атташе. Но пока не появятся новые обстоятельства, оно будет лежать в архиве вместе с тысячами прочих нераскрытых дел.
— Мы этого не знаем, — подал голос Дед после продолжительного молчания. — Могу лишь сказать, что Паук действовал не в одиночку. Это был не сексуальный маньяк и не психопат, как нам казалось поначалу. Информация в прессу просочилась только благодаря давлению СМИ. Задействованы большие шишки.
— Политика?
— Не только. В оперативных материалах засветилось несколько известных персон из большого бизнеса. Обе партии подмочили себе репутацию. Правда, под прицел попали в основном пешки. Выкрутились. До громких арестов не дошло. Скорее… — Дед запнулся, — исходя из высших соображений.
— Честь и кровь?
— Типа того, но не вполне.
— Значит, дело в бабках?
— Дело всегда в них, дорогая.
Саша не понимала, что обо всем этом думать. Высшие соображения могли означать все что угодно. Она догадывалась, что, несмотря на официальную версию о закрытии дела, Центральное бюро расследований все-таки держит ухо востро. Как только обнаружится что-то новенькое, они сразу возобновят следствие.
— Возьмешь меня в дело?
— Не могу, — слишком резко отреагировал Дед. — И не потому, что не хочу.
— Я уже не пью.
— Знаю, Саша.
Услышав свое имя, она удивилась. Обращаясь к ней, он неизменно использовал служебные псевдонимы: Милена, Дюймовочка или просто номер ее жетона 1189. Она задумалась, стоит ли выкладывать сейчас все козыри. Дед может испугаться, узнав, что она сдернула с него маску. Саша взяла листок бумаги и принялась рисовать мандалу из цветов, не заметив, как на рисунке появились витые инициалы К. В.
— Мне на днях пришлось попросить техника купить за собственные деньги внешний диск, на который мы скопировали данные с компьютера подозреваемого, — продолжал офицер. — Естественно, нам нужно прикрыть задницу на случай, если вдруг что обнаружится, а клиент уйдет в глухой отказ. А контора не дает бабла.
— Издевательство. — Саша не верила своим ушам. Неужели в двадцать первом веке польская полиция работает в таких условиях?
— Я им сказал то же самое, — согласился Дед. — Главный надулся и ответил, что если там что-то обнаружится, то они вернут потраченные деньги. А если нет, то выдернуть из бюджета нужную сумму не будет никакой возможности. Так и вышло. Компьютер был чистенький. Зато у техника теперь свободный диск за несколько сотен. В качестве утешительного приза я купил ему бутылку. И не какую-нибудь там бормотуху, а приличный виски за две сотни. И это уже седьмой, что ли, такой случай в этом году. Как будто кто-то опережает нас буквально на шаг. Два года работы коту под хвост. Не знаю, может, кто предупредил клиента? А может, мы взяли не тот след? Короче, у нас на руках сплошные безосновательные обвинения. И длинный список известных фамилий. Очень известных. Естественно, все залегли на дно. Несколько задержанных пешек, готовых сотрудничать, резко преставились на зоне. Суицид, ясное дело.
— И несчастные случаи, — добавила Саша. — Классика.
— Как видишь, нет никаких оснований для расширения команды.
— Я могу работать бесплатно. Просто очень хочу сделать этот профайл.
— Я слышал, что ты реально крута, — перебил Дед. — Но увы. Служебная тайна. К тому же нет тела. А когда нет трупа…
— Ex nihilo nihil fit
[1], — закончила за него Саша. — Бывают и показательные обвинительные процессы, которые происходят, несмотря на отсутствие тела.
— Посмотрим. Это не вопрос доверия.
Саша не верила ему. Но все-таки почему-то он с ней разговаривал. И так много сказал. Из кучи информационной ваты она выудила контекст, и оба об этом знали. Она понимала, что он рискнул, подошел к черте. Может быть, боится потерять кресло? Или уже знает, что вскоре дело передадут кому-нибудь другому. Например, тому, кто запрячет его подальше. Но, несмотря на это, он все-таки говорил. Видимо, предчувствовал, что она ему вот-вот пригодится. Они скоро встретятся. Точно. Вдруг у нее промелькнула мысль, что на ситуацию могла повлиять смена премьер-министра. Дело было приоритетным, пока у руля стояла конкретная политическая партия. Это они приказали ЦБР и другим службам вплотную заняться расследованием. В те времена никто не жалел денег на внешние диски.
— Можешь рассказать мне, — перебила она.
— Я и без того сказал слишком много.
— Я ценю это, — заверила Саша. — Но мне надо знать. В личных целях.
— Это не личный разговор. — Он вдруг заторопился. Испугался? Их подслушивали? Наверняка.
— Ты предполагал, что Лукас Поляк может быть невиновен?
— Тебе виднее. Я не спал с ним целую неделю. И детей от него у меня нет.
Саша прикусила губу.
— Может, мы ошибались?
— Не знаю.
— А ты как считаешь? — не отставала она. — У меня Каролина. И если его обвинили безосновательно…
Саша запнулась. Бросила окурок в мусорное ведро, после чего встала у окна и разглядывала свое отражение, как в зеркале.
— Эта информация очень важна для меня. Она может изменить все. Не в моей жизни, но в жизни моей дочери точно. Она уже начала спрашивать об отце. Что мне ей говорить? Уверена, ты понимаешь меня. У тебя у самого дети, внуки.
— Это не он, — прохрипел Дед. Послышался звук ингалятора в аэрозоли. Сердце Саши забилось сильней. Ей показалось, что время остановилось.
— Во всяком случае, он действовал не в одиночку. И точно не был мозгом шайки. Но в какой-то степени участвовал. Предполагаю, что он знает, кто за всем этим стоит.
— Стоит? — спросила она. — То есть это продолжается? Я была права.
Зеленая трава оттенка недозрелого авокадо. Красное платье. Белые округлые груди Лидки. Рыжие кудрявые волосы. Остановившийся взгляд. Девушка могла бы сойти за младшую сестру Саши. Сходство было потрясающим. Почему только сейчас это пришло ей в голову? Гипотеза была слишком смелой, но Залусская ведь профайлер. Ей следовало принимать во внимание все возможные совпадения. В том числе и то, что Красный Паук похитил ее, потому что она вписывалась в профайл его жертв. Это не могло быть случайностью. От этой мысли волосы у нее на голове встали дыбом.
Прежде чем позвонить, она еще раз вбила в графический поиск Гугла фамилию пропавшей. Саша была почти уверена, что снимок был сделан посмертно, хотя это невозможно доказать, пока тело не найдено.
— Кто? — уверенно бросила она. — Ты ведь знаешь, кто является настоящим Красным Пауком. Дело лишь в доказательствах. Я права?
Как ни странно, она почувствовала облегчение. Словно гора с плеч свалилась. Но можно ли доверять Деду?
— Спроси у Поляка, — ответил он с издевкой. — Может, успеешь, прежде чем его устранят. Не знаю, как ты, а я не собираюсь его оплакивать.
Раздались гудки. Саша на всякий случай набрала номер еще раз, но абонент находился «вне зоны действия сети». Несмотря на это, она сохранила его номер в списке контактов: Каетан Врублевский — Дед.
Коля, 2002 год
Поросенок лежал на металлическом столе копытцами кверху. Рыло его было перекошено, словно в издевке над собственным вспоротым брюхом. Миколай Нестерук заканчивал разделку туши. Он смахнул остатки потрохов в стоящее рядом ведро и оттолкнул его ногой. Ведро заходило ходуном, но не перевернулось. Вот и хорошо. Вытирая рукавом пот со лба, Миколай решил, что дополнительная уборка ему не улыбается. Жена и без того устроит головомойку за то, что он разделывает свиней в гараже, после чего ей там чудится запах крови. С тех пор как они переехали в город, мадам вдруг сделалась неженкой. Полюбуйтесь на нее. Как есть мясо, так все горазды, но пусть лучше кто-нибудь другой убивает, разделывает и запекает.
В старые времена мужик в одиночку разбирался со свиньей, кроликом или косулей. С курами женщины справлялись сами, не решаясь ради такой мелочи беспокоить хозяина. Хватали за башку, клали на пенёк, да и дело с концом. Топор в каждом доме всегда был заточен. Тупой топор означал, что хозяин не следит за домом, бьет баклуши либо пьет сверх меры. Но те времена давно миновали. В некоторых домах нет даже маленького топорика или хотя бы приличной отвертки. Даже для самых мелких работ вызывают мастера. Миколай в таких домах любил запрашивать втридорога.
Кто из нынешних помнит, что перед разделкой тушу надо сначала повесить на крюк, чтобы кровь стекла? А чтобы она не пропала почем зря, необходимо собрать ее всю, до последней капли? Иногда выходило несколько посудин этой юшки. На Полесье суп с кровью — чернину уже не делали, зато «кровянка» из свежей крови и гречки после каждого свиноубийства была очень даже в цене.
Нет уже настоящих мужиков, бормотал себе под нос Миколай. Да и кто будет сейчас затрудняться убоем, если «экологически чистый банкетный поросенок» с ближайшего мясокомбината (четыре килограмма — маленький, шесть четыреста — большой), в вакуумной упаковке и с инструкцией приготовления на цветной этикетке, стоит столько же, сколько живой, а живого надо еще выпотрошить. Но Миколай был уверен, что откормленная на домашней картошке домашняя же свинья даст фору фирменному «идеалу вкуса и эстетики». Впрочем, на эстетику Миколаю было и вовсе наплевать.
Через четверть часа начнет светать. А пока, при свете стоваттной лампочки, качественно закончить работу было непросто. Помощника у Миколая не было. В старые времена убой свиньи считался работой для двоих. Один вбивал длинный остро заточенный нож прямо в сердце животного, а другой перерезал горло. Три визга — и дело с концом. Правильно выполненный убой не доставлял животному страданий. Смерть наступает мгновенно, если делом занимается специалист. Мытьем, осмаливанием и разделкой мяса занимались женщины. Если требовалось, то звали на помощь соседок, сватий, подрастающих дочек. Чем быстрее перерабатывалось мясо, тем вкуснее получались приготовленные из него кушанья. Сам Миколай предпочитал «пальцем пиханную» колбасу, которую заливали в ведре разогретым жиром. Так она могла храниться в кладовке всю зиму, до самой Пасхи и никогда не зеленела, как современные покупные ветчины. Хотя, по правде сказать, времени испортиться у нее не было. Она слишком быстро исчезала из ведра по случаю праздников, выходных дней и приездов гостей. У каждой хозяйки был свой рецепт такой колбасы, передававшийся дочерям вместе с остальными семейными секретами. Его собственная дочь совершенно не годилась для такой работы. При виде крови Мариола тряслась как осиновый лист.
По счастью, свинка попалась небольшая. Миколай справился с ней в одиночку, хотя и не был уверен, что успеет выполнить заказ в срок. Теперь нужно начинить поросенка гречкой, салом и потрохами, положить в яму и запечь, на это уйдет еще несколько часов. Как всегда, ему придется лично следить за процессом. Свадебные гости в накрахмаленных рубашках уже ждут. Вот-вот подъедет заказной автобус, чтобы отвезти их в «ресторацию». А у него еще и половина работы не сделана.
Миколай замер, прислушиваясь. Неподалеку проходило шоссе. Видимо, у кого-то колесо лопнуло, подумал он и вернулся к работе. Но, услышав еще три подобных звука, уже был уверен, что это выстрелы. До леса отсюда далеко, это не браконьеры.
Миколай подошел к ведру с чистой водой, сунул в него руки и хорошенько их сполоснул. Вышел из гаража. Предрассветные серость и туман сильно ограничивали видимость. Миколай двинулся напрямик, через поле, в сторону шоссе. Осмотрелся. Никого. Но не только он услышал этот звук. В нескольких домах загорелся свет. Он уже возвращался, раздраженный из-за потерянного времени, когда заметил силуэт человека. Кто-то бежал, согнувшись пополам.
— Люди! На помощь! — крикнул незнакомец из последних сил, после чего упал на колени и подняться уже не смог.
Миколай резво направился в сторону черного силуэта, хотя бежать уже не получалось. Возраст давал о себе знать.
— Кто кричал?! — прохрипел он, с трудом хватая воздух. — Что случилось?
— Убили, — с трудом выдавил мужчина и поднял голову.
— Петя? — шепнул шокированный Миколай.
Присев, он распахнул пиджак немолодого уже мужчины. Одежда раненого была густо пропитана кровью.
— Кто тебя так?
— Я не видел, — прозвучал ответ.
По всей видимости, выстрел пришелся в живот. Пострадавший истекал кровью, как раненый зверь. Калибр был довольно крупный. Охотничье ружье? Винтовка на оленя либо зубра? Самопал? Одна из пуль пробила ключицу навылет. Дыра шириной в два пальца. Остальные пули наверняка застряли в теле. Миколай знал, что делать в таких случаях. Во время войны ему не раз доводилось сталкиваться с огнестрельными ранениями. Он снял с себя рубашку, порвал ее на полосы и попытался остановить кровотечение, но это было нелегко. Он даже вспотел от усилий и напряжения. Пот заливал глаза. Когда ему наконец удалось хоть как-то забинтовать рану, небо уже розовело от первых лучей солнца. Погода точно будет хорошая.
Миколай встал, чтобы как можно быстрее добраться до ближайших построек. Он знал, что на старой мельнице есть телефон. Чтобы человек выжил, нужна неотложная помощь. В этот момент раненый протянул к нему руку.
— Спаси ее, Коля, — прошептал он по-белорусски. — Там стоит машина. Лариса внутри. Мертвая.
Миколай поднял голову и огляделся. На шоссе не было ни одного автомобиля.
* * *
Гданьск, 2014 год
Мишень со скрежетом сдвинулась с места, и поток воздуха поднял ее вверх, словно парящего на ветру воздушного змея. Саша потянула за правый нижний угол, расправила листок и подсчитала пулевые отверстия. Она едва заметно улыбнулась, но от комментариев воздержалась. Она ни разу не промазала. Все шесть пуль попали в нижнюю часть силуэта, как она и хотела. Нападающий нейтрализован, но не мертв. Она положила револьвер на небольшой столик, покрытый сукном, и высыпала гильзы. Надо не забыть взять себе одну на счастье. Саша не была в тире восемь лет. Это как если начинать тренировки заново. Хотя умение ездить на велосипеде, говорят, остается с человеком навсегда.
— Молодец, собралась, — похвалил ее инструктор. — Что теперь? «Глок»? Или сразу «Калашников»?
Саша сняла очки. Сжатые наушниками уши сильно болели. Подполковник Духновский стоял у стены, покрытой инструкциями «как обезвредить агрессора», и одобрительно улыбался. В клетчатой рубашке и ковбойских сапогах, с большими пальцами, засунутыми в карманы джинсов, он походил на героя вестерна. Какое счастье, что он отстриг эту ужасную косу, подумала Залусская. Сейчас у него были коротко подстриженные, всегда немного взъерошенные волосы. И, несмотря на то что они окончательно потеряли свой натуральный цвет в пользу благородной стали, выглядел он намного моложе, чем тогда, когда они встретились по поводу убийства Иглы. Он протянул руку к каталогу оружия и многозначительно причмокнул.
— Я бы предпочла что-нибудь подходящее для женской руки, — промурлыкала Саша. — Какую-нибудь «пчелку».
— «Беретта»? — предложил Дух.
— Подойдет. И еще я хочу попробовать с большего расстояния.
Саша обернулась, оценивая дистанцию. Отсюда она едва видела саму мишень, не говоря уже о ее центре. Очки опустились на переносицу.
— Я и не ожидал иного ответа, — прозвучало у нее за спиной.
Она покачала головой, как мать непослушного мальчика, которая сама не знает, почему позволяет вить из себя веревки и водить за нос.
— Как легко, оказывается, тебя удовлетворить, — отрезала она для порядка.
— Вовсе нет, но раз ты не хочешь в этом убедиться… — провокационно рассмеялся Дух.
Инструктор, с кривой миной, поглядывал на них из-за мишени.
— Десять метров — это стандартное расстояние, — поучительно сказал он Саше и обозначил маркером предыдущие попадания. — Олимпийская дистанция — двадцать пять.
— Желание клиента — для нас закон, — перебил его Дух и нажал зеленую кнопку. Мишень отодвинулась до упора, к самой стене. Инструктор вернулся на свое место.
У соседней стойки мужик, в штанах милитари и брендовой футболке в стиле дряхлый винтаж, наяривал из калаша. В очереди уже ждал его сын, лет тринадцати, не больше. Жена, с дредами из голубой пряжи, не слишком одетая, но и не вполне голая, поскольку вся была покрыта разноцветными тату-фресками, вслушивалась в металлическую канонаду падающих на пол гильз. Это место не производило на нее никакого впечатления. Видимо, супруг регулярно заставлял ее присутствовать на своих шоу. Матрона то и дело вынимала блеск для губ и слишком старательно мазала им рот. В перерывах она внимательно всматривалась в мысы своих фиолетовых туфель на высоченной платформе. Саша наблюдала за ней как за редким явлением природы, выпав на время из реальности.
Она очнулась, когда на столике уже лежала «Беретта-950» и комплект патронов в пластиковой коробочке. Саша примерила небольшой пистолетик к ладони. Идеально. Он был черный, слегка потертый по краям. Какой красивый, подумала она. В голове промелькнула мысль, что неплохо бы обзавестись таким. Она чувствовала его намного лучше, чем предыдущие модели. А может быть, попросту припомнила времена, когда игры с оружием были для нее обычным делом. Она всегда прекрасно стреляла и не гонялась за большим калибром и эффектными позами.
— Ей было бы хорошо в твоем кармане. — Дух будто прочитал ее мысли.
Саша покачала головой. Решение принято. Да, она вернется на работу, будет офицером полиции. Но только ради того, чтобы заниматься профайлингом. Зачет в тире необходим, как санитарная книжка для продавца гастронома. Так что, не считая тира — никакого оружия, даже на службе. Исключительно интеллект. Она зарядила пистолет, сняла с предохранителя. Ноги на ширине плеч, верхняя часть тела расслаблена. Неподвижны только плечи. Мушка наведена на цель.
— Примерила, поиграла, теперь покажи, что умеешь, — подстрекал Дух. Она его толком не слышала. Наушники хорошо изолировали звук. — Левый круг — три гвоздя. Остальные в правый, — прозвучал приказ.
Саша не ответила, но приняла информацию к сведению. Уже после первого выстрела поняла: что-то не так. Легонькая «беретта» очень симпатично дымила при выстреле, но была исключительно нестабильна. И чем сильнее Саша старалась, тем труднее было удержать цель. Профайлер хотела как можно быстрее закончить этот экзамен. Наконец патроны кончились. Она сделала контрольный выстрел и положила пистолет на стол. На этот раз Дух первым оценил результат.
— Не так уж плохо, — подбодрил он ее. — Бери автомат, и будем закругляться.
Саша подошла и с удивлением обнаружила, что промазала лишь дважды. Обе пули попали в лоб нападающего. Остальные оказались в правильных местах, как велел Дух.
— Я убила его. — Она разочарованно вздохнула.
— Дрова рубят — щепки летят. — Роберт пожал плечами. — Я и не знал, что ты так крута.
— Я не стреляла много лет. — Саша притворялась скромницей, хотя на самом деле была очень довольна собой.
— Это не забывается, если жажда борьбы у человека в крови. — Он растянул губы в улыбке. — А у тебя она есть. Я так и думал.
— Ты, как всегда, всеведущ.
— Как и пристало Духу, — ответил он, не скрывая удовольствия.
Залусская взяла автомат Калашникова. Магазин был туговат. Она сломала ноготь, пока заряжала последние патроны, но уже чувствовала себя уверенно. Только полный идиот не попадет в цель из автомата, говаривал ее бывший босс, и Саша была согласна с его мнением. Сначала она не очень хорошо контролировала отдачу, но быстро приспособилась. Она была уверена, что после этого у нее будет болеть правое плечо. Результат превзошел все ожидания. С облегчением сняв наушники, она растерла кожу за ушами и бросила очки в сумку, не заботясь о том, чтобы положить их в футляр.
— Значит, ты без них ничего не видишь? — подколол ее Дух.
А поскольку она не ответила, он принял это к сведению, как факт.
— Дай сигарету, — сказала она, когда они оказались на улице.
Какое-то время молча курили, но наконец Сашу прорвало.
— Неплохо получилось! — Она дернула подполковника за рукав рубашки. — Тебе придется это признать.
Он скривился, но глаза его смеялись.
— Если ты так же постараешься в понедельник… Но меня там не будет, — подчеркнул он и потушил сигарету. — Ты голодна?
— Думаешь, я без тебя не справлюсь? — Саша по-сократовски сморщила лоб и заявила: — А ты постеснялся пойти со мной к ребятам.
Она повела плечом. Тир был любительским и находился на территории соснового заповедника. На одной из бревенчатых стен висела афиша: «Свадьбы, поминки, банкеты. ДиП — Дешево и практично». Сначала стрельба, потом пьянка. Или наоборот, промелькнула мысль.
— Было по пути, — соврал Дух. — В понедельник покажешь все, на что способна, и ни у кого не останется сомнений, что ты достойна занять место в моей команде.
Теперь уже он не смотрел на нее.
— Значит, это еще не точно? — Не обратив внимания на подвох, она обиженно надулась. — Тогда зачем все эти заявления, рапорты и прочее? Я не намерена ни перед кем заискивать.
— Не сомневаюсь. — Дух старался разрядить обстановку. — Но я хотел бы посмотреть, как заискивает Саша Залусская. Это могло бы быть интересно.
Она рассмеялась. За долгие годы он оказался первым человеком, сумевшим ее рассмешить. Топор войны был зарыт. Тем не менее их разговоры по-прежнему больше походили на шутливые перебранки. Это он уговорил ее вернуться, перечислил все возможные плюсы. Получив должность начальника убойного отдела, он зарезервировал для нее вакансию. Собственно, она должна была занять его прежнее место. Валигура, начальник Главного управления, был не против. Он ценил ее, даже рекомендовал людям из других управлений. Если бы не совместное предложение Духновского и Валигуры, Саша даже не осмелилась бы мечтать о возвращении. Она подала необходимые бумаги, прошла базовый курс в школе полиции в Пиле, быстро написала прошение на индивидуальную программу, которое Дух пропустил по своим каналам. Несколько раз съездила в Пилу, чтобы сдать экзамены, которые больше походили на милую светскую болтовню с преподавателями.
Уйти всегда намного проще, чем вернуться. Уход — это прыжок навстречу свободе. Раз — и готово. Возвращение же означает подъем по вертикальной стене, необходимость показать, что ты по-прежнему чего-то стоишь.
Дух, само собой, поставил условие: чтобы получить место, ей следует пройти через то, что она ненавидит: тесты по физической подготовке и экзамен по стрельбе. Психологические тесты она выполнила, ясное дело, играючи. Тем не менее тяжкое бремя ответственности не отпускало. Ей нельзя было подвести Валигуру и Духновского, они за нее поручились. Она знала это, несмотря на то что гордость не позволяла ей громко признаться себе в этом. Делай хорошо или не делай ничего. Это был принцип, которого она придерживалась. Однако жизнь расставляет все по местам. Мечты мечтами, но иногда надо изменить тактику и перераспределить силы. Саша решила, что если что-то пойдет не так и ее не примут на службу, то она не станет рвать на себе волосы.
Практически ничего из того, что она воображала, возвращаясь на родину, — частные заказы, независимость, судебная аналитика, — не выгорело. Если бы не деньги ее семьи, она бы едва сводила концы с концами. В Польше профайлер, не работающий в полиции, не допускается к серьезным делам. Поэтому заказы, которые она получала, лучше или хуже оплачиваемые, были, как правило, слишком тривиальными и не требовали высокой квалификации. Саша чувствовала, что сдувается, профессионально выгорает. Да и, по правде говоря, она скучала по регулярной службе и хотела вернуться. Она поняла это после успеха в деле Староней, так называли в управлении последнее серьезное расследование, в котором она принимала участие и благодаря которому получила шанс на возвращение. Причем речь шла не только об удовольствии от выполняемой работы, адреналине и том факте, что она занималась своим любимым делом. Речь шла о стабильности и спокойствии.
Саше хотелось уверенно встать на ноги. Почувствовать под ними твердую надежную почву и смело смотреть в будущее. Она не винила себя за прошлые ошибки, поскольку никто не идеален. Но ей следовало восстановить репутацию, а это можно сделать только там, где она была потеряна.
— Идем, — сказала она, потушив сигарету. — Ты не увидишь, как я заискиваю. Никогда.
— Никогда — это по поводу моего будущего богатства, а все остальное возможно?
— Достаточно, что я богата, — прозвучал ответ. — И что с того?
* * *
Дух припарковался в неположенном месте и выложил под лобовое стекло инвалидную карту. Саша скептически наблюдала за происходящим.
— Ты уж носил бы с собой трость хотя бы, — фыркнула она.
— Хватит того, что ты со мной.
— Я не намерена принимать участие в твоих выходках, — парировала она. — Когда-нибудь попадешься.
— Уже участвуешь. — В ответ он сунул ей в руку удостоверение помощника СБР номер 0184/2013. Саша, откровенно веселясь, разглядывала кусок пластика. Документ был стопроцентно фальшивый. Саша не имела отношения ни к одной организации. После возвращения в Польшу она даже не вступила в Польское общество криминалистов.
— Где ты взял мою фотографию?
— В базе данных, — соврал Дух.
— Надеюсь, что в этой базе есть и твоя ДНК.
— Даже в нескольких разных версиях.
Она рассмеялась и смотрела ему в глаза до тех пор, пока он не решился дать честный ответ.
— Ну конечно же из поданных тобой документов. Секретарша отсканировала и сделала удостоверение. Все легально. Почти.
— Почти спасибо. — Она бросила корочку в сумку. — Пригодится на парковке.
Они стояли на переходе. Движения почти не было, и Саша дернулась, пытаясь перебежать на красный свет, но Дух схватил ее за предплечье и заставил дождаться зеленого сигнала.
— Какой законопослушный гражданин! Даже не верится.
— Надо же блюсти хоть какие-то принципы.
— Хотя бы один.
— Один я блюду. Я неисправимо моногамен.
Загорелся зеленый.
* * *
Суббота была днем свиданий, поэтому перед воротами гданьского СИЗО на улице Курковой собралась толпа женщин с коробками, по всем правилам обвязанными веревкой, и нарядно одетых детей. Сегодня у Саши и Духа было два дела. У каждого свое. Духновский шел к информатору в мужское отделение, а Залусская — в женское. Неделю назад в Гданьск перевели Мажену Козьминскую, псевдоним Оса, одну из самых известных польских женщин-убийц. Саша решила воспользоваться случаем и еще раз попытаться поговорить с осужденной. Во время отбывания наказания в другом городе та трижды отказала профайлеру в разговоре. Сейчас ей предстояло давать показания на процессе бывшего подельника. Саша предполагала, что Оса будет в бешенстве, потому что Рафала Громека, псевдоним Электрик, уже выпускают из тюрьмы на регулярные побывки, а вскоре состоится судебное заседание по поводу пересмотра его дела. Было похоже, что у Электрика реальные шансы на условно-досрочное освобождение. Он женился в тюрьме и даже обзавелся отпрыском. Ему было куда и к кому возвращаться, а ожидающее по ту сторону решетки семейство добавляло немало дополнительных баллов к положительному криминалистическому прогнозу.
Что касается Мажены, то ей не светила даже замена строгого режима на общий. Она по-прежнему оставалась одной из самых опасных польских заключенных. Саша хотела воспользоваться этим фактом и уговорить ее принять участие в исследовательском проекте. Докторская Саши была уже почти готова. Профессор Том Абраме не скрывал, что очень доволен результатами, но если бы она добавила к коллекции еще один редкий экспонат, то можно было бы рассчитывать на грант. Саша предпочитала быть лучше всех.
Они вошли в шлюз — небольшое, оборудованное камерами помещение, в которое запускали не больше трех человек. Ожидающие родственники осужденных сыпали проклятьями, когда Дух и Саша протискивались без очереди.
Теперь они молча сидели на пластиковых скамьях без спинок, ожидая, когда ими наконец займутся. Дух хрустнул костяшками пальцев, хотя знал, что Залусская этого не переносит. Она не позволила себя спровоцировать и повернула голову в его сторону. Дух смотрел на нее, подняв бровь, — он явно что-то замышлял.
— Что? — буркнула она.
Он наклонил голову и, получив толчок локтем в бок, притворился тяжело пострадавшим.
— Говори.
— Ты голодна?
— Ты уже спрашивал. — Она пожала плечами. — Еще не знаю. А что?
— Может быть, сходим потом поедим пиццу… — начал он и запнулся. — Или что-нибудь еще?
— Что-нибудь? — Она фиглярски наклонила голову. — Заискиваешь?
— Ага, — засиял Дух. — И как тебе это?
Саша сглотнула, заморгала глазами, почувствовала, что краснеет, и очень удивилась тому, что совершенно себя не контролирует.
— Как только выйду отсюда, сразу уеду из города, — прошептала она. — Мне надо закончить, подчистить кое-какие дела, прежде чем я плотно займусь работой. Это нужно решить прямо сейчас. Или, если точнее, завтра в десять утра.
— В десять? — повторил Дух, с трудом скрывая разочарование. — Завтра в десять я не подумаю высунуть нос из-под одеяла, так как намерен впервые за последний месяц хорошенько выспаться. У меня удобная кровать, но при этом я настолько занят, что ею пользуется только косоглазый кот, да и то не по назначению.
На этот раз у него не получилось ее рассмешить.
— Каролина полетела с бабушкой на Крит, — продолжала Саша. — Каждый день присылают мне фотографии. Им там хорошо. А я должна захлопнуть дверь. Сейчас или никогда.
Дух теребил ключи от машины. Заметно было, что он поник, видимо приняв ее ответ за очередной «от ворот поворот».
— Это очень личное, — начала она. — Сегодня ночью я должна добраться на другой конец Польши. Хайнувка, на краю Беловежской Пущи. Восемь часов пути. Во всяком случае, так утверждает мой навигатор. Вернусь через два дня. А вот после этого чертова экзамена — с удовольствием. Только без кровати.
Они молча посмотрели друг на друга, а потом одновременно улыбнулись.
— Опять не получилось, — вздохнул Дух, притворяясь разочарованным, но глаза его смеялись.
— Я очень быстро справлюсь, — заверила Залусская.
Духновский протянул в ее сторону свою огромную костистую лапу. Она напряглась, стараясь успокоить учащенное дыхание, но чувствовала, что заливается румянцем до самых кончиков ушей. Он едва дотронулся до нее, а когда убрал руку, она обнаружила на своей ладони потертую «беретту» калибра 9,5, ту самую, из тира. Залусская потеряла дар речи.
— Не украл, не бойся, — хихикнул Дух.
Саша подумала, что этот сорокапятилетний мужик во многом походит на хулиганистого мальчишку. Раньше она не видела в нем ни тени обаяния. Неужели он мог настолько измениться? Или это, скорее, с ней произошла метаморфоза?
— Пистолет принадлежал моему отцу. Семейная реликвия, — пояснил он. — Вот, принес тебе.
— Я не ношу с собой оружия, — неуверенно запротестовала Саша. — Нет необходимости.
Дух ожидал иной реакции и был явно озадачен отсутствием восторга с ее стороны.
— Поупражняешься в лесу перед экзаменом. Или как?
— Или как.
— Это подарок, — отрезал он. — К прошедшему Рождеству.
— А разрешение?
— Уже ждет у меня в столе. — Он подмигнул ей. — Только патронов нет.
— Я все равно очень долго привыкаю. — Саша взвешивала пистолет в руке, после чего положила его на колени и принялась рассматривать. — Когда я купила себе посудомоечную машину, то наблюдала за ней две недели, прежде чем включить в первый раз. Это хорошо, что нет патронов. Я пока не буду ей пользоваться.
— Совсем-совсем?
Она растянула губы в улыбке и повторила слова подполковника, пародируя тембр его голоса:
— Почти совсем-совсем.
Тогда Духновский раскрыл вторую ладонь и пересыпал в ее карман горсть патронов, словно это были леденцы.
— Я пошутил. Все-таки во мне дремлет клептоман. — Он наклонился к уху Саши. Она почувствовала запах его одеколона, кожи и сигарет. Голова сразу закружилась, она с трудом пыталась сосредоточиться. Когда он говорил, она чувствовала тепло в области уха. Он почти касался ее. — Следы преступления я затер, спокойно. Нас не догонят.
Саша взорвалась смехом и с трудом воздержалась от того, чтобы не прильнуть всем телом к раскидистому дереву, которым в предыдущем воплощении наверняка был Дух.
— Красавица, — только и смогла выдавить она.
— Знаю, — гордо заявил Дух. — Поэтому вы и подходите друг другу.
Оба были смущены. Саша слегка отстранилась и убрала оружие в карман. Они с облегчением вздохнули, когда открылось окошко дежурного и их пригласили к воротам.
Надзиратель выдал им документы, бейджики, а через минуту к нему присоединилась женщина в форме. Представилась майором. К сожалению, Залусская не расслышала фамилию, так как была слишком ошеломлена поведением Духа. Он явно флиртовал с ней, и хуже того, это доставляло ей удовольствие. Склонив голову, она пыталась взять себя в руки.
Начальница охраны дамской тюрьмы была в белоснежных чулках, а волосы ее были уложены в стиле актрисы, играющей немку в комедийном сериале «Алло, алло». Саша без труда представила себе ее в латексном костюме и с плеткой в руках. Мысленно она тут же окрестила ее Хельгой. Имя подходило идеально. Видимо, когда-то она была похожа на нордическую королеву. А теперь округлилась и от былой царственности осталась исключительно дисциплина, которую она старательно направляла на каждого встречного и поперечного. Сейчас она методично вытаскивала пластиковые контейнеры и расставляла их на столе перед Духом и Сашей.
— Оружие, зажигалки, мобильные телефоны.
Залусская положила в контейнер «беретту», а потом осторожно пересыпала патроны. Дух тоже сдал служебный пистолет. Надзиратель мужского отделения был менее придирчивым, или, возможно, осужденный, к которому шел Духновский, был менее опасным, ибо у Саши отобрали даже пилку для ногтей и пластырь. Провожатый Духа лениво указал на ковбойскую пряжку на поясе подполковника, но, как ни странно, не потребовал ее снять, а пригласил пройти к решетчатой двери. Тем временем Хельга сунула нос в каждую деталь гардероба Саши.
Дух уже почти исчез из вида вместе с сопровождением, когда надзирательница тщательно анализировала содержимое подошвы Сашиных ботинок.
— Там нет тайных ножей, — пожаловалась профайлер, но послушно сняла обувь и положила на сканер.
— Попробуй только опоздать! — крикнул Дух на прощание. — Понедельник, восемь утра. Следующая форточка откроется не раньше осени. Но все будет хорошо. После обеда отпразднуем возвращение в лоно семьи, если я не пожалею о том, что не умер в воскресенье, потому что Валигура устраивает именины и объявил, что предполагает по полкило «Духа Пущи» и «Потухшего Экрана» на рыло. Ты обещала.
— Посмотрим. — Саша пошевелила пальцами ног. Она все еще стояла босиком, а чистота тюремного пола не восхитила бы инспектора санэпидстанции. Она повернулась к Хельге и попыталась пошутить: — Я же иду не к Ганнибалу Лектеру?
— Именно что так, моя дорогая, — отчеканила Хельга, не прерывая осмотра сумки. Она остановила картинку, так как заметила некий острый предмет. По приказу надзирательницы Саша вынула брелок для ключей. Показала. Хельга практически вырвала его из рук профайлера, осмотрела с каждой стороны, как будто в него мог быть встроен складной пистолет, после чего поместила его в контейнер.
— Алкоголь, наркотики?
Залусская лишь иронично усмехнулась. Но Хельга не умела считывать эмоции с лиц и вела себя как робот. Сейчас она отстегнула ремешок от сумки и, обернув его вокруг запястий, проверила эффективность в качестве орудия удушения. Саша услышала, как металлическая пряжка звякнула о дно контейнера. С этого момента ее перестало что-либо удивлять. Она объехала все польские тюрьмы, в которых отбывали наказание жестокие убийцы, но такой проверки не проходила нигде. Даже когда Хельга вынула дезодорант, открыла, дважды брызнула им в воздух и скривилась, так как ей не понравился запах, Саша стояла, замерев, и не моргая смотрела на надзирательницу, как на неприступную крепость.
— А это? — указала та на длинный заостренный предмет.
— Обыкновенный карандаш. Поломанный, если это имеет значение.
— С этим уж точно не впущу, — буркнула Хельга.
Карандаш отправился в депозитный контейнер. А за ним по очереди: зажигалка, изолента, жвачки и блокнот.
— Блокнот? — не выдержала Залусская. — Это уже все-таки перебор.
Хельга указала на лежащие в депозите предметы и совершенно серьезно пояснила:
— Ремешок: попытка удушения сокамерницы. Зажигалка, дезодорант, изолента, жвачка — из этого она сделала огнемёт. Моя сменщица до сих пор на больничном. Карандаш, блокнот: попытка лишить зрения.
Развеселившаяся Саша взяла карандаш и жестом показала удар в глаз.
— Так, что ли?
Хельга заточила карандаш, растерла грифель в блокноте, стряхнула лишнее и жестом показала, будто втирает грифель себе в глаз.
— Тринадцать человек с тех пор, как ее привезли сюда, — заявила она. — Никто не хочет с ней сидеть. Носится по камере, устраивает спектакли и вдруг неожиданно нападает. Все равно на кого. — Она провела пальцем по горлу.
Улыбка застыла на лице Саши.
— Она ведь сидит уже несколько лет, и вроде бы жалоб на нее не поступало. Я чуть не встретилась с ней в Грудзёндзе.
Хельга лишь пожала плечами. На ее лице появилась жалостливая гримаса, которая, видимо, должна была быть улыбкой.
— Войти с вами?
— Спасибо, я справлюсь.
— Прикажу доставить ее в комнату для опасных, — решила Хельга.
Она взяла контейнер, но, передумав, забрала еще и сумку, вернув Залусской только ботинки. Пока Саша обувалась, раздался сигнал по рации. Надзирательница тут же назвала координаты своего местонахождения.
— Несчастный случай в швейном цеху, — прозвучало из динамика. — Начальник отдела П-2 вызывается к выходу двадцать три. Есть раненые.
— Я отведу гостью и приму их там.
Обе женщины двинулись к выходу.
В конце длинного, без окон, коридора виднелась лестница, а дальше переход в следующее здание. Там они остановились. Доносились крики толпы разъяренных женщин. Хельга ввела цифровой код на пульте у двери. Решетка открылась, но они продолжали стоять на месте. Ждали. Вдруг прямо к ногам Саши упал окурок. Залусская подняла его и, не обращая внимания на укоризненный взгляд надзирательницы, потушила о стену и положила на парапет. Подняв голову, на верхних ступенях лестницы она увидела группу женщин. Они были разного возраста, телосложения и уровня привлекательности. Некоторые с бинтовыми повязками.
— Вот мои красотки, — заботливо доложила Хельга.
Саша окинула осужденных коротким взглядом. Они же всматривались в нее, словно быки, готовящиеся броситься на красную тряпку. Одна из них, самая младшая и красивая, протяжно присвистнула, что было воспринято как сигнал к атаке. И, несмотря на то что несоблюдающая субординацию заключенная тут же получила дубинкой по спине, из второго ряда долетело издевательское хихиканье, а с дальнего фланга — стоны. На первый план выдвинулась массивная, взлохмаченная и потная персона, которую трудно было принять за представительницу прекрасного пола. Зато ей идеально подошла бы роль Соловья-разбойника, причем безо всякого грима. Предплечье ее было забинтовано. Рана, по всей видимости, была свежей, поскольку бинт промок насквозь, и по руке заключенной, до самого локтя, стекала тонкая струйка крови. Женщина не обращала внимания на эту деталь. Сложив руки за головой, она закатила глаза, после чего принялась недвусмысленно вертеть бедрами.
— Жанет, не надо выступлений. — Надзирательница приложила дубинку к ее подбородку. — Это ни на кого не производит впечатления.
Соловей-разбойник послушно отступила на шаг. Тем временем сверху спускались остальные женщины. Они уже не помещались на лестнице, поэтому Хельга приказала им, чтобы первые ряды продвинулись в том направлении, где стояли она и Залусская. Через минуту вокруг Саши совсем не осталось свободного места. Заключенные заполнили весь проход. Профайлер слышала, как они перешептываются. Некоторые без стеснения показывали на нее пальцем. Только шестерки, находящиеся на низших ступенях иерархии, стояли без движения, и на их апатичных физиономиях не отражалось ни единой эмоции.
— Красивая, — прозвучало откуда-то сзади. — Берем ее к себе на зону.
Саша старалась игнорировать комментарии, хотя это было непросто. Она знала, что женщины провоцируют ее от скуки и на самом деле им ничего от нее не нужно. Но когда одна из них едва не схватила ее за пах, Саша резко увернулась и на лице ее отобразился страх. Именно этой цели и служила провокация, потому что вместо одобрения прозвучал дикий гогот. Возле Саши опять возникла гладиаторша с повязкой.
— Смотри, принцесса. — Жанет примирительно усмехнулась. Только сейчас Саша смогла оценить, насколько та огромна. Ростом она была около двух метров, выше Саши на две головы. Гигантша театрально сорвала пластырь и продемонстрировала собственноручно нанесенное увечье. — Выходной нам дать не хотели, суки.
Спасла Залусскую надзирательница, ведущая заключенных из швейного цеха.
— Достаточно, Жанет, — сказала она устало. — Вернись в строй.
Потом она подошла к Хельге, подписала документ и дальше уже «белоногая» вывела толпу женщин во внутренний двор. Ее кудри подпрыгивали в ритме марша. Под командованием Хельги ни одна из подопечных не решилась даже пикнуть. Но Саше еще долго казалось, что она слышит их шепот. Вторая надзирательница была посимпатичнее, даже улыбалась. Еще раз обыскав Сашу, она ввела ее в маленькое помещение, из-за прозрачных стен напоминающее аквариум.
По другую сторону кубика из оргстекла уже ждала Мажена Козьминская, с которой так долго и безуспешно пыталась встретиться Саша. На первый взгляд, она совершенно не была похожа на опасную преступницу. Такие особы встречаются в банках, на почте. Их полно в центрах занятости, на парковых аллеях, когда они одновременно курят, говорят по телефону и толкают коляски с детьми. Определить ее возраст непросто. Эдакая не слишком ухоженная тетя, бабушка, мама. Она подошла бы на любую из этих ролей. И наверное, ей случалось их играть. Стройная. Пропорционально сложенная шатенка. Лицо совсем не выразительное, если бы не легкое косоглазие, которое только придавало привлекательности. На носу дешевые очки, с заклеенной изолентой дужкой. Стрижка каре. Поношенные шлепанцы, поверх белоснежных, хоть и ветхих носков. Штанины оранжевой униформы для особо опасных преступников, подвернутые до колен, демонстрировали худые, белые как молоко, гладкие ноги.
Саша не узнала бы убийцу, если бы встретила ее на улице. Тетенька по ту сторону стекла совершенно не была похожа на ту блондинку неблагополучного вида, которую Залусская запомнила по снимкам из оперативных материалов после ареста за убийство варшавского выпускника. Но это была она. Мозг банды. Оса. Первая и до сих пор единственная в Польше женщина, осужденная пожизненно без возможности условного освобождения через тридцать лет. Ее образование закончилось восемью классами, но во время психологического обследования, выяснилось, что IQ Козьминской составляет 178. Если бы она продолжила учебу, то без труда окончила бы вуз. Она была отличным стратегом, обладала коммуникативными способностями и лидерскими качествами. Диагностированная психопатка. Андрогинный тип, каких полно сейчас на менеджерских должностях в крупных компаниях.
Но, к сожалению, Мажена происходила из неблагополучной семьи, с раннего детства сталкивалась с агрессией и другой жизни не знала. Оса жила за счет преступлений, пока ее не задержали. Сама она ни разу не взяла в руки орудие убийства. Не нанесла ни одного удара. Не участвовала в убийствах, за пытками же наблюдала как зритель. Обычно она стояла в стороне, тщательно контролируя процесс. Следила, чтобы мокрая работа была выполнена согласно ее плану. Исполнителями убийств, как правило, были актуальные любовники Осы, либо те, кто рассчитывал на ее благосклонность. Как она их соблазняла при своей красоте, а точнее, ее отсутствии, до сих пор остается тайной. В течение долгих лет она была слишком хитра, чтобы позволить поймать себя. Оперативники утверждали, что у нее на счету множество серьезных преступлений, хотя доказать удалось лишь одно. Она так ни в чем и не призналась.
— Я не согласна, — вместо приветствия произнесла Мажена и широко улыбнулась, демонстрируя отсутствие одного зуба.