— Просто я не могу, миледи. Оно… напоминает мне место, в котором я побывал в прошлом. — И он снова содрогнулся.

— Какое место? — не сдавалась Мириамель, но Кадрах молчал.

— Эйдон на Священном Дереве, — выругался Изгримнур, — и что мы будем делать?

Мириамель смотрела на тростник, который раскачивался на ветру и скрывал от них гнездо гантов, находившееся в нескольких сотнях элей дальше по реке. От илистого берега плыл запах отлива, Мириамель поморщилась и вздохнула. Действительно, что им делать?



Они смогли придумать план, только когда близился вечер следующего дня, и существовала высокая вероятность того, что Тиамак уже мертв, что делало любое решение невероятно трудным. И, хотя никто не произносил этого вслух, мысли о том, чтобы двинуться дальше, так или иначе появлялись у всех. Они надеялись, что вранн, которого они нашли в лодке Тиамака, оправится настолько, что сможет стать их проводником. А если нет, они попытаются найти другого жителя болот, и тот выведет их из болотной страны.

Никому не хотелось бросать Тиамака, несмотря на то что это решение представлялось наименее опасным, но они испытывали ужас, когда думали, что от них потребуется, чтобы узнать, жив ли Тиамак, и, если да, его спасти.

И все же, когда Изгримнур наконец заявил, что, бросив Тиамака, они больше не смогут называть себя настоящими эйдонитами, Мириамель испытала облегчение. Несмотря на то что перспектива войти в жуткое гнездо наводила на нее ужас, она не хотела бежать, по крайней мере не предприняв попытку вызволить вранна. И, — напомнила она себе, — в последние месяцы тебе уже довелось столкнуться с самыми разными кошмарными вещами. В любом случае разве она сможет жить дальше, если доберется до безопасного места, зная, что они бросили робкого маленького ученого на растерзание отвратительным, щелкавшим клешнями чудовищам?

Кадрах, который боялся гнезда заметно больше, чем остальные, упрямо настаивал, что они должны подождать до утра, и приводил достаточно веские причины: предпринимать столь безумную попытку нельзя, не имея надежного плана, и уж совсем глупо, когда близится ночь. В этом случае им придется не просто как-то вооружиться, но и позаботиться о факелах, поскольку, несмотря на то что в гнезде имелось множество отверстий, сквозь которые внутрь проникал свет, они не могли знать, какие темные проходы им встретятся в самом сердце жуткого сооружения. И в конце концов с ним все согласились.

На берегу они нашли заросли тростника, которые громко шуршали на ветру, и разбили около них лагерь. Земля там оказалась сырой и мягкой, зато это место находилось на приличном расстоянии от гнезда, что говорило в его пользу. Изгримнур достал свой меч Квалнир и срезал огромный ворох тростника, а потом они с Кадрахом придали ему твердость над углями костра. Из некоторых стеблей они сделали короткие острые копья, у других расщепили концы, вставили между ними камни и закрепили их ползучими растениями, чтобы получились дубинки. Изгримнур горько жаловался на отсутствие хорошего дерева и веревок, но Мириамель восхитилась результатом его работы. Она знала, что они будут чувствовать себя немного спокойнее, когда войдут в гнездо даже с таким примитивным оружием, чем вовсе без него.

В самом конце они пожертвовали несколькими платьями, прихваченными Мириамель в деревне Роща, и разрезали их, обмотав кусками ткани оставшиеся стебли. Мириамель раздавила лист с дерева, которое Тиамак назвал масличной пальмой во время их ботанической экскурсии несколько дней назад, смазала тряпку и поднесла ее к костру. Она загорелась, хотя огню было далеко до настоящего лампового масла, да и запах оказался отвратительным и каким-то слишком резким. И все же факел продержится некоторое время, а она не сомневалась, что без света им не обойтись. Мириамель сорвала целую охапку листьев и втирала маслянистую массу в тряпки для факелов, пока ее руки не стали такими липкими, что пальцы начали склеиваться.

Когда ночное небо стало наконец светлеть, перед самым рассветом Изгримнур всех разбудил. Они решили оставить раненого вранна в лагере — не имело никакого смысла брать его с собой, где ему будет грозить новая опасность, поскольку он и без того выглядел предельно измученным и изголодавшимся, решив, что, если они переживут свою попытку спасти Тиамака, они за ним вернутся. А если нет, у него, по крайней мере, будет небольшой шанс бежать оттуда самостоятельно.



Изгримнур поднес шест к поверхности воды и смыл грязь, налипшую на его конец.

— Итак? Что будем делать? От монаха нам нет никакой пользы.

— И все же, возможно, он сумеет нам помочь. — Мириамель со значением посмотрела на Кадраха, который отвернулся. — В любом случае мы можем приступить к первой части нашего плана.

— Наверное. — Изгримнур взглянул на эрнистирийца так, будто очень хотел проверить на его голове эффективность одной из своих дубинок, и сунул ему в руки шест. — Тогда вперед. Ты вполне можешь принести хоть какую-то пользу.

Кадрах с помощью шеста вывел лодку из раскачивавшихся на ветру зарослей тростника в более широкую часть реки. Утреннее солнце, прятавшееся за серым пологом туч, светило не слишком ярко, но воздух был гораздо более горячим, чем накануне. Мириамель почувствовала на лбу капельки пота и на мгновение подумала, стоит ли рискнуть и приманить крокодила, сняв сапоги и опустив ноги в мутную воду.

Они скользили вперед, пока не увидели свою цель, сдвинулись ближе к берегу и медленно, соблюдая осторожность, поплыли вверх по каналу, прячась за тростниками и деревьями, чтобы их не заметили. Гнездо выглядело таким же пугающим, как и накануне, хотя казалось, что снаружи суетилось гораздо меньше гантов. Когда они оказались настолько близко, насколько смогли решиться, Изгримнур перестал работать веслами, и лодка по течению добралась до внешней границы, а потом заросший деревьями поворот реки полностью скрыл гнездо.

— Теперь подождем, — тихо сказал он.

Они довольно долго сидели молча, страдая от назойливых насекомых. Мириамель боялась их убивать, чтобы не шуметь, и пыталась снимать пальцами, когда они на нее садились, но настойчивых тварей оказалось слишком много, и они сильно ее покусали. Кожа у Мириамель безумно чесалась и пульсировала, ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума, мысль прыгнуть в воду, чтобы всех их утопить, становилась все настойчивее, вскоре ей уже начало казаться, что она не выдержит, и она вцепилась руками в скамейку, на которой сидела. В воде будет прохладно и так спокойно, и тело перестанет зудеть. Плевать на крокодилов!

— Смотрите, — прошептал Изгримнур, и Мириамель подняла голову.

Примерно в двадцати локтях от того места, где они прятались, появился гант, который спускался по длинной ветке дерева, нависшей над водой. Из-за суставчатых ног его движения казались необычайно неуклюжими, но он перемещался по тонкой качавшейся ветке быстро и уверенно. Время от времени он неожиданно останавливался и замирал, и его серое, с пятнами лишайника тело сливалось с корой, точно особенно большой нарост на стволе.

— Отталкивайся, — одними губами прошептал Изгримнур, махнув Кадраху.

Монах оттолкнул лодку от берега, и она начала медленно дрейфовать в сторону ветки. Мириамель и все остальные изо всех сил старались не шевелиться.

Сначала казалось, что гант их не видел, они продолжали плыть дальше, а мерзкое существо медленно и терпеливо кралось в сторону трех маленьких птичек, сидевших на самом конце тонкой ветки. Как и тварь, охотившаяся на них, они не замечали опасности.

Изгримнур сменил Камариса на носу лодки и наклонился вперед, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Гант наконец увидел, что к нему приближается лодка, черные глаза загорелись, и он, раскачиваясь на месте, принялся соображать, представляет ли новый предмет для него опасность или это потенциальный обед. Когда Изгримнур поднял тростниковое копье, гант, казалось, принял решение: повернулся и помчался к стволу дерева.

— Давай, Изгримнур! — крикнула Мириамель.

Риммер изо всех сил швырнул копье, и от его мощного броска лодка опасно накренилась. Птички взлетели с ветки, громко возмущаясь и хлопая крыльями. Копье с шипением разрезало воздух, почти до конца размотав драгоценную веревку Тиамака, попало в ганта, но не сумело пробить панцирь, отскочило и упало в воду, однако силы удара хватило, чтобы сбить тварь с ветки. Гант с громким плеском скрылся под поверхностью, но тут же, дико размахивая конечностями, появился снова, восстановил равновесие и неуклюже поплыл к берегу.

Кадрах, отталкиваясь шестом, быстро повел лодку за ним, и вскоре они его догнали, Изгримнур постарался наклониться как можно ниже и с силой дважды ударил ганта плоской частью своего меча. Когда отвратительное существо снова появилось на поверхности, явно уже не в силах сопротивляться, они накинули часть веревки Тиамака на одну ногу, чтобы подтащить к берегу.

— Мне совсем не хочется затаскивать эту мерзость в лодку, — сказал Кадрах, и Мириамель была с ним согласна.

Казалось, гант умер — панцирь на шишковатой голове треснул, из него вытекало что-то серое и голубое, но никто не стал к нему приближаться, когда они с помощью шеста перевернули его на спину на песчаном берегу. Камарис оставался в лодке, хотя наблюдал за происходившим с неменьшим интересом, чем остальные.

— Да поможет нам Бог, — нахмурившись, прорычал Изгримнур. — Какие же они уродливые ублюдки!

— Твое копье не может его убить. — Надежды Мириамель на успех их миссии почти совсем испарились.

Изгримнур успокаивающе помахал рукой в воздухе.

— У тварей толстая броня, нужно утяжелить копья. Если прикрепить на конец камень, все получится. Не волнуйся больше чем нужно, принцесса. Мы сможем сделать то, что требуется.

Удивительно, но она ему поверила, и ей стало немного легче. Изгримнур всегда обращался с ней как с любимой племянницей, даже когда его отношения с ее отцом стали натянутыми, и Мириамель, в свою очередь, держалась с ним с полным любви насмешливым дружелюбием — с отцом у нее так не получалось. Она знала, он сделает все, что в его силах, чтобы никто из них не пострадал, а если речь шла про герцога Элвритсхолла, это означало очень много. И хотя он позволял друзьям и даже слугам в замке потешаться над его яростными, но короткими вспышками гнева и одновременно добрым сердцем, что он пытался скрывать, герцог являлся невероятно умелым человеком. Мириамель снова почувствовала благодарность судьбе за то, что он сейчас с ними.

— Надеюсь, ты прав. — Она потянулась к нему и сжала огромную ладонь.

Они с интересом рассматривали мертвого ганта — Мириамель обнаружила, что у него шесть, а не четыре ноги, как ей сначала показалось, как у жука. Те, что она не заметила у первого встреченного ганта, находились чуть ниже того места, где лишенная шеи голова соединялась с круглым телом. Рот прятался под похожей на перья бахромой, а панцирь был тусклым и кожистым, как у яйца морской черепахи.

— Отвернись, принцесса, — сказал Изгримнур, поднимая Квалнир. — Тебе не нужно на это смотреть.

Мириамель постаралась скрыть улыбку. Интересно, чем, по его мнению, она занималась последние полгода?

— Да ладно тебе, я совсем не слабонервная.

Герцог опустил меч, приставил его к животу уродливого существа и надавил. Гант скользнул в сторону по мягкой земле, Изгримнур заворчал и прижал ногой мертвое тело перед новой попыткой его проткнуть. На сей раз после некоторого усилия ему удалось справиться с панцирем, который поддался с тихим хлопком. Из отверстия вырвался отвратительный кисло-соленый запах, и Мириамель отошла на шаг назад.

— Панцирь у них очень жесткий, но его можно проткнуть, — задумчиво сказал Изгримнур. — Я боялся, что нам придется осаждать крепость бронированных солдат.

Кадрах страшно побледнел, но не сводил завороженного взгляда с ганта.

— Тиамак прав, они неприятно похожи на людей, — пробормотал он. — Но я не стану слишком сильно жалеть этого или тех, кого мы убьем.

— Мы убьем? — сердито начал Изгримнур, но Мириамель снова сжала его руку.

— А что еще он может нам рассказать? — спросила она, показав на тело ганта.

— Я не вижу у него ядовитых зубов или колючек, так что, думаю, они не кусаются, как некоторые пауки, и это радует. — Герцог пожал плечами. — Их можно убить. Панцирь у них не такой твердый, как у черепахи. Кажется, все.

— Тогда, думаю, нам пора, — сказала Мириамель.



С помощью шеста Кадрах подвел лодку к берегу, они оказались всего в нескольких сотнях шагов от гнезда, и до сих пор, похоже, их никто не заметил.

— А как насчет лодки? — прошептал Изгримнур. — Мы сможем оставить ее так, чтобы быстро к ней вернуться? — Выражение его лица стало совсем мрачным. — И что делать с проклятым монахом?

— Вот что я подумала, — прошептала Мириамель. — Кадрах, если ты будешь удерживать лодку на середине канала, пока мы не выйдем, ты сможешь подплыть прямо к гнезду и нас забрать. Скорее всего, мы будем очень спешить, — мрачно добавила она.

— Что?! — Изгримнур изо всех сил старался не кричать, но у него не слишком получилось. — Ты намерена оставить труса в нашей лодке, чтобы он мог в любой момент спокойно уплыть? И бросил нас здесь? Нет, клянусь Эйдоном, мы возьмем его с собой — связанного и с кляпом во рту, если потребуется.

Кадрах так сильно вцепился в шест, что у него побелели костяшки пальцев.

— Лучше сразу меня убейте, — хриплым голосом прошептал он. — Потому что я все равно умру, если туда войду.

— Прекрати, Изгримнур. Может, ему и не по силам войти в гнездо, но он ни за что не оставит нас здесь. Только не после всего, что мы с ним вместе пережили. — Мириамель повернулась и наградила монаха жестким взглядом. — Я права, Кадрах?

Монах осторожно на нее посмотрел, словно ожидал подвоха, и прошло целое мгновение, прежде чем он заговорил:

— Нет, миледи. Я вас не брошу… что бы там ни говорил герцог Изгримнур.

— И почему я должен принять такое решение, принцесса? — сердито поинтересовался Изгримнур. — Возможно, тебе кажется, что ты знаешь этого человека, но ты же сама говорила, что он тебя обокрал и продал врагам.

Мириамель нахмурилась. Разумеется, герцог был прав, а ведь она рассказала ему далеко не все. Она умолчала о попытке Кадраха сбежать и оставить ее на корабле Аспитиса, что явно говорило не в его пользу. Мириамель вдруг спросила себя, почему она так уверена, что Кадрах их дождется, но у нее не было ответа. Просто она не сомневалась, что он будет на месте, когда они выберутся наружу… если выберутся.

— На самом деле у нас нет выбора, — сказала она герцогу. — Если мы не заставим его войти в гнездо — ты же понимаешь, что нам будет очень трудно искать внутри дорогу да еще тащить за собой пленника, — мы будем вынуждены привязать его где-нибудь, чтобы он не забрал лодку, если у него появится такое желание. Неужели ты не видишь, что это лучший вариант! Если мы оставим лодку без присмотра, даже спрятав ее от гантов… кто знает, что может произойти?

Изгримнур надолго задумался, и его заросшие бородой челюсти непрерывно двигались, как будто он пережевывал разные варианты.

— Ладно, — сказал он наконец, — думаю, ты права. Хорошо… но если тебя не окажется там, где мы будем в тебе нуждаться… — Он угрожающе повернулся к Кадраху. — Я тебя обязательно найду и переломаю все кости, а потом съем, как домашнюю курицу.

Кадрах грустно улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что вы так и сделаете, герцог Изгримнур. — Монах повернулся к Мириамель. — Спасибо за доверие, миледи. Быть таким, как я, совсем не просто.

— Я уверена, что все будет хорошо, — ответила Мириамель, — но помолись за нас.

— Каждому известному мне богу.

Герцог, который продолжал что-то сердито бормотать в бороду, высек искру с помощью огнива и зажег один из факелов. Остальные они с Мириамель засунули за ремни, пока оба не стали похожи на ежей. Мириамель, как и Камарис, держала в одной руке дубинку, в другой — утяжеленное копье. Старый рыцарь рассеянно смотрел на свое оружие, пока остальные готовились войти в гнездо гантов. Квалнир Изгримнура находился в ножнах на поясе, в свободной руке он сжимал пару копий.

— Отправляемся в сражение, вооружившись палками, — проворчал он. — А наши враги — жуки.

— Баллада получится довольно жалкая, — прошептала Мириамель. — Или, возможно, наполненная славой. Посмотрим. — Она повернулась к старику. — Сэр Камарис, мы собираемся помочь Тиамаку. Вашему другу… вы его помните? Он находится внутри. — Она показала копьем на темную громаду гнезда, высившуюся за деревьями. — Нам нужно его найти и вывести наружу. — Она посмотрела на ничего не выражавшее лицо. — Изгримнур, как ты думаешь, он меня понял?

— Он стал простачком… но, думаю, не настолько, как кажется. — Герцог ухватился за нависшую ветку и выбрался из лодки в воду, доходившую ему до щиколоток. — Давай я помогу, принцесса. — Он поднял Мириамель и поставил на берег. — Джошуа никогда меня не простит, если с тобой что-то случится — особенно когда этот остается тут в тепле и совершенной безопасности.

— Я тебе необходима, — сказала она. — Даже троим будет трудно справиться с нашей задачей.

Изгримнур покачал головой — она его не убедила.

— Тогда держись рядом со мной.

— Обязательно, старый дядюшка.

Когда Камарис, разбрызгивая воду, направился к берегу, Кадрах начал толкать лодку на глубину.

— Подожди! — сказал Изгримнур. — Хотя бы до того момента, когда мы войдем внутрь. Нам не стоит привлекать их внимание, пока мы не будем готовы.

Кадрах кивнул и шестом остановил лодку.

— Да благословит вас Господь, — тихо проговорил он. — Удачи!

Герцог фыркнул и, поскальзываясь на влажной земле, направился к кустам. Мириамель кивнула Кадраху, взяла Камариса за руку и повела за герцогом.

— Удачи вам, — снова сказал Кадрах шепотом, но никто его не услышал.



— Смотри! — едва слышно сказала Мириамель. — Вон там, какое оно большое!

Воздух наполнило тихое гудение. Они находились совсем рядом с гнездом, настолько близко, что, если бы Мириамель осмелилась вытянуть руку из того места, где они прятались в зарослях цветущего кустарника, она могла бы к нему прикоснуться. По мере того как они приближались к огромному земляному сооружению, они поняли, что многие из дверей на самом деле всего лишь дыры в стенах — слишком малы, чтобы даже принцесса сумела в них протиснуться, не говоря уже о громадном Изгримнуре.

— Да, — сказал герцог. — Давайте займемся делом.

Он потянулся к своему факелу, но остановился и знаком показал спутникам, чтобы они не шевелились. В нескольких локтях от них пара гантов медленно крались по периметру гнезда. Несмотря на то что они шли друг за другом, они издавали самые разные звуки, шипели и щелкали, как будто разговаривали. И снова Мириамель стало любопытно, насколько они разумны. Ганты проползли мимо на четвереньках, а их суставчатые ноги потрескивали на ходу. Трое людей наблюдали за ними, пока они не завернули за угол огромного гнезда.

— Пора. — Изгримнур вытащил из земли факел, который поставил за собой, чтобы прикрыть его спиной; даже в сиянии утреннего солнца его свет успокаивал Мириамель.

Осторожно оглядевшись по сторонам, герцог быстро преодолел короткое расстояние до гнезда, заглянул в отверстие с неровными краями и шагнул внутрь, затем повернулся и поманил за собой Мириамель и Камариса.

Когда наступил момент действовать, Мириамель несколько мгновений колебалась, прежде чем последовать за герцогом, потом, сделав глубокий вдох, словно собиралась нырнуть в воду, сдвинулась с места. Сейчас она понимала решение Кадраха гораздо лучше, чем свое. Внутри гнезда было полно ползающих, щелкающих, жутких существ с множеством ног… Она почувствовала, как у нее подгибаются колени. Неужели она сможет войти в эту черную дыру? Но там, один среди гантов, находился Тиамак. Кто знает, может быть, он отчаянно кричит в полной темноте, умоляя о помощи.

Мириамель сглотнула и шагнула вперед.

И оказалась в круглом коридоре шириной с расставленные в стороны руки и немного ее выше. Изгримнуру пришлось сгорбиться, а Камарис, шедший за Мириамель, сложился почти пополам. Из стен торчали обломки болтавшихся камней и расщепленные палки, покрытые бледной пеной, похожей на слюну. В тоннеле, заполненном испарениями, царил мрак, было сыро и пахло гниющими растениями.

— Фу! — Мириамель наморщила нос, чувствуя, как сердце колотится у нее в груди. — Мне тут совсем не нравится.

— Я знаю, — прошептал Изгримнур. — Воняет просто ужасно. Ладно, давайте посмотрим, что мы здесь найдем.

Они зашагали по извивавшемуся проходу, с трудом выбирая места, чтобы поставить ногу. Изгримнуру и Камарису приходилось наклоняться вперед, что очень мешало им сохранять равновесие, а Мириамель чувствовала, что присутствие духа начинает ее покидать. И почему она так отчаянно хотела доказать свою храбрость? Здесь нечего делать девушке. И вообще никому.

— Я думаю, Кадрах прав, — сказала она, прогоняя из голоса дрожь.

— Ни один разумный человек не захочет добровольно здесь находиться, — тихо ответил герцог, — но вопрос не в этом. Если и дальше все так же плохо, я буду счастлив. Только вот я боюсь, что мы окажется в совсем маленьком тоннеле и нам придется двигаться дальше на четвереньках.

Мириамель представила, как их преследуют тучи гантов, а им некуда бежать, посмотрела на влажно блестевший пол, и ее передернуло.

Свет, падавший от входа в тоннель, начал тускнеть, когда они оставили за спиной несколько поворотов. Запах гнили стал сильнее, к нему прибавилась незнакомая горькая вонь затхлости и одновременно чего-то удушающе-сладкого. Мириамель засунула дубинку за пояс и зажгла один из своих факелов от факела Изгримнура, затем другой, который передала Камарису. Тот добродушно, точно ребенок, получивший кусок хлеба, взял его из ее рук, и она позавидовала его спокойствию простачка.

— Где ганты? — шепотом спросила она.

— Постарайся не нарываться на проблемы. — Изгримнур сотворил своим факелом знак Дерева, прежде чем двинуться дальше.

Неровный проход делал один поворот за другим, будто они шагали по внутренностям какого-то громадного животного. Через несколько хлюпавших шагов они добрались до места, где новый тоннель пересекал тот, по которому они шли. Изгримнур остановился и прислушался.

— Мне кажется, оттуда доносится более громкий шум. — Герцог показал на одно из боковых ответвлений — и в самом деле, в той стороне глухое гудение казалось сильнее.

— И что нам делать — идти туда или, наоборот, в другую сторону? — Мириамель попыталась отогнать от лица дым факела, от которого начала задыхаться.

— Я думаю, Тиамак или другие пленники, — с горьким фатализмом сказал Изгримнур, — должны находиться в самом сердце гнезда. Я считаю, нужно идти дальше на шум. Не скажу, что мне это нравится, — добавил он, потянулся вверх и нарисовал одним из тростниковых копий круг на плотной слизи, покрывавшей земляную стену. — Давайте ставить по пути отметки.

На стенах нового тоннеля слизь стала толще и местами свисала с потолка отвратительными пучками, похожими на веревки. Мириамель изо всех сил старалась к ним не прикасаться, но не дышать не могла. Она почти чувствовала, как сырой, мерзкий воздух тоннелей собирается у нее в груди. И все же, — говорила она себе, — у тебя нет поводов жаловаться. Они уже довольно долго находились внутри гнезда, но до сих пор не встретили ни одного из его обитателей, и это само по себе было невероятным везением.

— Снаружи гнездо кажется больше, — сказала она Изгримнуру.

— Во-первых, мы не видели заднюю часть. — Герцог осторожно переступил через комок какой-то бледной дряни на полу. — Я думаю, что тоннели местами пересекаются сами с собой. Бьюсь об заклад, если проделать здесь дыру… — он ткнул в стену факелом, и тут же наружу с шипением потекла какая-то пузырившаяся жидкость, — на другой стороне будет такой же тоннель.

— Мы ходим по кругу, углубляясь все дальше и дальше в гнездо. Похоже на лабиринт, — прошептала Мириамель. У нее кружилась голова, когда она думала о бесконечных спиралях жидкой грязи под ногами и тенях вокруг, и ей снова пришлось сражаться с паникой. — И все же… — начала она.

Впереди в тоннеле возникло какое-то быстрое движение.

Судя по всему, гант вышел из очередного бокового прохода; он присел посреди тоннеля и замер, словно страшно испугался. Изгримнур также не шевелился одно короткое мгновение, затем медленно пошел вперед. Гант, лишенный даже намека на лицо, смотрел, как они приближаются, дергая крошечными ногами, расположенными сразу под головой, потом неожиданно развернулся и помчался назад по проходу. Изгримнур колебался всего мгновение и тут же бросился вслед за ним, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие на скользком полу. Потом он остановился, метнул копье и выпрямился, зашипев от боли, а у Мириамель замерло сердце.

— Проклятье! Я ударился головой. Будьте осторожны, здесь совсем низкий потолок. — Он потер лоб.

— Ты в него попал?

— Думаю, да. Но пока ничего не вижу. — Изгримнур прошел немного вперед. — Да. Он сдох или, по крайней мере, кажется мертвым.

Мириамель подошла к Изгримнуру и остановилась рядом, глядя через его широкие плечи на существо, залитое светом факелов. Гант лежал в жидкой грязи прохода, копье Изгримнура торчало из панциря на спине; из раны вытекала жидкость более светлая, чем кровь. Суставчатые ноги ганта дернулись несколько раз и замерли, когда Камарис выступил вперед, протянул длинную руку и перевернул его на спину. Лицо ганта было таким же пустым в смерти, как и при жизни. Старик задумчиво поднял с пола пригоршню грязи и положил на грудь мертвого существа. Мириамель удивил его жест.

— Пошли, — пробормотал Изгримнур.

Новый тоннель оказался не таким извилистым, как первый, он круто уходил вниз, под ногами у них хлюпала грязь, и они постоянно спотыкались на неровной поверхности; стены, казалось, появились после того, как гигантские челюсти долго жевали сырую землю. Взглянув на блестящие куски слизи, Мириамель решила, что не станет додумывать эту мысль до конца.



— Будь я проклят! — неожиданно выругался Изгримнур. — Я застрял.

Его сапог погрузился в чавкавшую грязь, и Мириамель протянула ему руку, чтобы он за нее ухватился, когда попытается выбраться. Из потревоженной жижи вырвалась мерзкая вонь, и малюсенькие мокрые существа, на которых упал свет факела, быстро скрылись под поверхностью. Несмотря на все усилия, риммер, казалось, погружался все глубже.

— Это что-то вроде засасывающего песка, о котором рассказывал Тиамак, помните, они встречаются в болотах. Я никак не могу высвободиться. — В голосе Изгримнура появился намек на панику.

— Ты всего лишь застрял в грязи. — Мириамель постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно, но не могла не спросить себя, что будет, если здесь неожиданно появятся ганты. — Оставь там сапог, если иначе не получится выбраться.

— У меня завязла вся нога, не только сапог.

И в самом деле, одна нога Изгримнура уже погрузилась в грязь по самое колено, другую тоже начало засасывать. Запах падали стал сильнее.

Камарис шагнул вперед, расставил ноги по обе стороны от застрявшего Изгримнура и ухватился за его ногу обеими руками. Мириамель молила всех святых о том, чтобы это был всего лишь один участок предательской грязи. А если нет, тогда они оба окажутся в ловушке. И что она тогда станет делать?

Старый рыцарь потянул вверх ногу Изгримнура, тот застонал от боли, но ничего не произошло. Камарис предпринял новую попытку, и на сей раз так сильно напрягся, что на шее у него, точно толстые веревки, выступили вены. В следующее мгновение с громким чавканьем нога Изгримнура вырвалась на свободу, и Камарис оттолкнул его на более твердый участок пола.

Герцог постоял пару минут, согнувшись и разглядывая кусок грязи у себя под коленом.

— Я всего лишь застрял, — сказал он, тяжело дыша. — Просто застрял. Пошли.

Но страх не совсем ушел из его голоса.

Они двинулись дальше, стараясь ступать на более сухие участки пола. От дыма факелов и вони земли у них под ногами Мириамель чувствовала себя больной и потому почти обрадовалась, когда узкий проход наконец вывел их в большое помещение, нечто вроде грота, где белая пена висела, точно сталактиты. Они с опаской в него вошли, но он оказался таким же пустым, как тоннель. Когда они пробирались через комнату, стараясь не наступать в большие лужи, Мириамель подняла голову.

— А это что такое? — спросила она, нахмурившись.

С потолка, неприятно близко к их головам, свисали большие, слегка светившиеся мешки, каждый длиной примерно с гамак, тонкие белые нити, похожие на паутину, тянулись из центра, точно дымка, и лениво шевелились в теплом воздухе, поднимавшемся от факелов.

— Понятия не имею, — с отвращением ответил Изгримнур.

— Я думаю, это коконы, знаешь, как яйца пауков, под листьями.

— Не скажу, что я часто разглядывал листья, — проворчал герцог. — И не хочу смотреть на эту мерзость дольше, чем требуется.

— А разве мы не должны что-то с ними сделать? Убить или еще что-нибудь? Например, сжечь?

— Мы пришли не для того, чтобы прикончить всех жуков, — возразил Изгримнур. — Мы должны найти маленького болотного жителя и сразу убраться восвояси. Одному богу известно, что произойдет, если мы тронем эти штуки.

Хлюпая сапогами, они быстро добрались до противоположного конца комнаты, где тоннель вернулся к своим прежним размерам. Мириамель, охваченная каким-то необычным, жутким интересом, оглянулась и бросила на коконы последний взгляд. Ей показалось, что в тускневшем свете факелов она заметила едва различимое движение в одном из мешков, как будто кто-то пытался разорвать белую, точно тело червя, мембрану.

Через несколько шагов тоннель свернул, и они оказались лицом к лицу с полудюжиной гантов. Некоторые заползли наверх по стене и висели, пощелкивая от удивления, другие присели на полу, и их перепачканные грязью панцири блестели в свете факелов. Мириамель почувствовала, как у нее сжалось сердце.

Изгримнур выступил вперед и принялся размахивать мечом. С трудом сглотнув, Мириамель встала у него за спиной и подняла факел. Через несколько секунд сомнений, которые сопровождали громкий свист и щелканье, ганты повернулись и помчались по коридору прочь.

— Они нас боятся! — радостно вскрикнула Мириамель.

— Может быть, — не стал спорить Изгримнур. — Или отправились за помощью. Идем дальше.

Он быстро зашагал вперед, наклонив голову из-за низкого потолка.

— Но ведь они убежали в ту сторону, — сказала Мириамель.

— Я же говорил, что нам как раз нужно попасть в самое сердце этого богами проклятого места.

По дороге вниз они миновали множество боковых тоннелей, но Изгримнур, казалось, не сомневался, куда им следовало идти. Гудение постепенно становилось громче, а вонь разложения сильнее, и у Мириамель заболела голова. Они быстро прошли еще два помещения с коконами — если это действительно были яйца гантов, но у Мириамель больше не возникало желания задержаться, чтобы на них посмотреть.

Они оказались в центральном помещении так неожиданно, что практически ввалились туда из тоннеля и покатились по наклонному полу с жидкой грязью прямо в огромную толпу гантов.

Комната была огромной и темной; факелы Мириамель и ее спутников являлись единственными источниками света, но его хватило, чтобы они увидели целую орду ползавших по полу существ, панцири которых слабо поблескивали, когда они взбирались на спины своих соседей, бесчисленные глаза испускали приглушенное сияние. Длинное помещение в ширину равнялось броску камня, стены представляли собой поставленные друг на друга куски сырой земли, которые кое-где попытались выровнять. И всюду сотни и сотни гантов с множеством ног.

Гудение, которое издавала шевелившаяся масса отвратительных существ, здесь стало невыносимым, превратившись в пульсировавшую вибрацию такой невероятной силы, что Мириамель чувствовала ее во всем теле и голове.

— Матерь Божья, — нервно выругался Изгримнур.

Мириамель зазнобило, в голове у нее поселилась пустота.

— Чт… что… — Она сглотнула и предприняла новую попытку. — И что нам делать?

Изгримнур прищурился и наклонился вперед. Ганты, казалось, их не заметили, хотя самые ближние находились всего в дюжине локтей: они сосредоточились на какой-то жуткой деятельности, поглощавшей все их внимание. Мириамель попыталась сделать вдох. Может быть, они откладывают яйца, подчиняясь законам Природы. А потому не видят чужаков.

— А что там, в самом центре? — прошептал Изгримнур, которому с трудом удавалось справляться с собственным голосом. — Они вокруг чего-то собрались.

Мириамель попыталась разглядеть то, на что показал герцог, хотя ей совсем не хотелось туда смотреть. Картина напоминала самую страшную версию ада — извивавшаяся куча покрытых грязью существ, без малейшей надежды на свет, ноги бессмысленно дергаются, панцири, соприкасаясь друг с другом, громко скрипят — и не смолкавший, отвратительный гул и скрежет тел. Мириамель заморгала и заставила себя сосредоточиться. В самом центре, где активность гантов казалась совершенно невероятной, она увидела ряд бледных, испускавших свет непонятных наростов. У ближайшего наверху она заметила темное пятно, которое, казалось, шевелилось, и ей потребовалось одно мгновение, чтобы сообразить, что это человеческая голова.

— Там Тиамак! — в ужасе вскрикнула она и почувствовала, как к горлу подкатил ком. — Он застрял в чем-то совершенно кошмарном — вроде пудинга.

— Тише. — Изгримнур, который выглядел не лучше, показал Мириамель, чтобы она молчала. — Думать, — пробормотал он. — Нужно подумать.

Крошечный шарик — голова Тиамака — начал раскачиваться из стороны в сторону в студенистой массе, на глазах у изумленных Мириамель и Изгримнура рот Тиамака открылся, и он громко закричал, но вместо слов они услышали мучительное жужжание и скрежет речи гантов — нечто столь неправильное вырывалось из горла маленького вранна, что Мириамель разрыдалась.

— Что они с ним сделали? — проговорила она сквозь слезы.

Неожиданно у нее за спиной возникло какое-то движение, и ее окатил поток горячего воздуха, когда мимо промчался кто-то с факелом, и она увидела, как пламя танцует, направляясь вниз по склону, в сторону огромного скопления гантов.

— Камарис! — крикнул Изгримнур, но старик, размахивая факелом, как косой, уже начал пробиваться сквозь внешний ряд гантов.

Громкое гудение сбилось с ритма, оставив гулкое эхо. Ганты вокруг Камариса принялись пронзительно жужжать, и остальные подхватили их тревожные вопли. Высокий воин проносился между ними, точно хозяин гончих в погоне за лисицей. Возбужденные существа липли к его ногам, некоторые цеплялись за плащ и штаны, несмотря на то что он отбивался от них дубинкой.

— О, Господи, помоги мне, он не справится один, — простонал Изгримнур и, расставив руки в стороны для равновесия, начал пробираться вперед по скользкой земле. — Оставайся здесь! — крикнул он Мириамель.

— Я с тобой, — ответила она.

— Даже не думай! — заорал Изгримнур. — Оставайся здесь с факелом, тогда мы сможем найти дорогу обратно к тоннелю! Если мы лишимся света, нам конец!

Он повернулся, подняв Квалнир над головой, и бросился к ближайшим гантам. После первого удара воздух наполнился жутким глухим гулом. Изгримнур сделал несколько шагов вперед, в самую гущу мерзких тварей, и с оглушительным ревом налетел на врага.

Гудение полностью стихло, и огромное помещение наполнили пронзительные крики разозленных гантов — кошмарный хор влажных щелчков и свиста. Мириамель пыталась понять, что происходит, но Изгримнур потерял свой факел, и она видела лишь громадную тень среди массы панцирей и дергавшихся ног. Где-то ближе к центру факел Камариса все еще разрезал воздух, точно огненное знамя, которое раскачивалось из стороны в сторону по мере того, как он пробирался к тому месту, где находился пленный Тиамак.

Мириамель переполняли ужас и одновременно ярость. С какой стати она должна тут ждать, в то время как Изгримнур и Камарис подвергают свои жизни опасности? Они же ее друзья! А что, если они погибнут или ганты захватят их в плен? Тогда она останется одна и ей придется самой искать дорогу назад, убегая от жутких тварей. Глупо. Нет, она не станет так поступать, она тут не останется. А с другой стороны, что еще ей делать?

Думай, девочка, — сказала она себе, нервно подпрыгивая на месте и пытаясь увидеть, что Изгримнур все еще на ногах. — Что делать? Что?

Мириамель не могла просто стоять и ждать, чем все закончится. Это было невыносимо. Она достала из-за пояса два последних факела и зажгла их, а когда они как следует разгорелись, засунула их в мягкую землю по обе стороны от входа в тоннель, сделала глубокий вдох и поспешила по следам Изгримнура вниз по склону, чувствуя, как ноги у нее подкашиваются и дрожат так сильно, что она вот-вот упадет. На нее навалилась нереальность происходящего: неужели это она скользит вниз по предательскому склону? Мириамель чувствовала мурашки по всему телу. Никто в здравом уме не отправится добровольно в жуткую яму, заполненную гантами. Но каким-то непостижимым образом ее ноги, обутые в сапоги, продолжали двигаться.

— Изгримнур! — крикнула она. — Ты где?

Холодные, облепленные грязью хитиновые лапы цеплялись за одежду, точно ожившие ветки деревьев, со всех сторон ее окружали шипевшие существа, шишковатые головы бились о ноги, и она снова почувствовала, что желудок начал протестовать. Мириамель лягалась, точно взбесившаяся лошадь, пытаясь их отогнать. Один из гантов зацепился когтем за ее ногу и забрался на верхний край сапога; факел тут же высветил тело врага, блестевшее, словно мокрый камень. Мириамель подняла короткое копье, чуть не выронила факел, который держала в той же руке, потом, призвав всю свою силу, нанесла удар и с удовлетворением отметила, что копье вошло во что-то не слишком твердое. Когда Мириамель его вытащила, коготь отцепился от ее ноги.

Размахивать дубинкой было легче, но она не убивала тварей, после каждого удара они падали и откатывались в сторону, а через мгновение снова возвращались — царапались, цеплялись за все подряд, скрипели и верещали хуже, чем в любом самом ужасном кошмаре. Через несколько мгновений Мириамель засунула дубинку за пояс и взяла в другую руку факел, казалось, он мешал гантам подобраться к ней ближе. Затем она изо всех сил ударила одного из гантов прямо в бессмысленное лицо, на него пролилось немного горящего масла, которое прилипло. Гант завизжал, точно свисток шута, и нырнул вперед головой в мокрую грязь, однако его место тут же занял другой, забравшись на дрожавший панцирь. Армии гантов не было конца.

— Мириамель! — услышала она где-то впереди голос Изгримнура. — Это ты?

— Я здесь! — крикнула она, и ее голос сорвался почти на визг. — Ой, поспеши, скорее, ну, давай же!

— Я велел тебе остаться возле тоннеля! — заорал Изгримнур в ответ. — Камарис возвращается! Видишь его факел?

Мириамель нанесла удар по одному из существ, оказавшемуся прямо перед ней, но копье скользнуло по панцирю и не причинило ему вреда. Неожиданно в волновавшейся массе черных тел она увидела яркую вспышку.

— Я его вижу!

— Мы идем! — Голос герцога почти тонул в гудении и треске гантов. — Стой на месте и помаши факелом!

— Я тут! — громко крикнула она. — Здесь!

Море извивавшихся тел пульсировало, словно по нему пробежала волна, но свет факела двигался над ними, приближаясь к ней. Мириамель отчаянно сражалась с врагом, повторяя себе, что у нее еще есть шанс! Она размахивала факелом по широкой дуге, стараясь не подпускать к себе отвратительных тварей. Но тут когтистая рука ухватилась за него, и он с шипением упал в грязь. Вокруг Мириамель воцарилась темнота, и она принялась делать отчаянные выпады копьем.

— Я здесь! — крикнула она. — У меня больше нет факела!

Изгримнур ничего не ответил. Все пропало. Мириамель на мгновение подумала, удастся ли ей проткнуть себя копьем, она не собиралась даваться им живой…

Что-то схватило ее за руку, и она с пронзительным воплем принялась вырываться, но не смогла высвободиться.

— Это я! — крикнул Изгримнур. — Не проткни меня! — Он прижал ее к широкой груди и позвал Камариса, все еще находившегося на некотором расстоянии. Его факел начал приближаться, и ганты метались вокруг него, точно капли на горячем камне. — Как мы теперь найдем дорогу назад? — проревел Изгримнур.

— Я оставила факелы у входа. — Мириамель повернулась, не обращая внимания на то, что кто-то дернул ее за плащ. — Вон там! — Но тут она сообразила, что Изгримнур не видит, куда она показала, принялась лягаться, и схватившая ее рука отцепилась. — У тебя за спиной.

Изгримнур поднял ее на руки и пронес несколько шагов, расчищая дорогу Квалниром, пока они не пробились сквозь толпу стрекотавших насекомых на уходившую вверх поверхность пола.

— Нужно подождать Камариса.

— Он нас догоняет, — прорычал Изгримнур. — Шевелись, не стой на месте!

— Он забрал Тиамака?

— Шевелись!

Соскальзывая назад с каждым новым шагом, Мириамель начала из последних сил подниматься по влажной земле в сторону света факелов. Она слышала у себя за спиной тяжелое дыхание Изгримнура и временами приглушенный стук Квалнира о панцири преследователей. Добравшись до верха, Мириамель схватила оба факела, вытащила их из земли и повернулась, приготовившись снова сражаться с врагом. В следующее мгновение появился Изгримнур, и она увидела мерцавший факел Камариса в самом низу склона.

— Поторопись! — крикнула она, наклонившись вниз.

Факел на мгновение замер, затем принялся описывать круги, как будто Камарис, поднимаясь по склону, отгонял тучу гантов. Мириамель уже видела, как сияют в его свете серебристо-желтые волосы Камариса.

— Помоги ему, — взмолилась она, взглянув на Изгримнура.

Герцог спустился на несколько шагов, Квалнир описал в воздухе расплывчатую дугу, Камарис высвободился, и они с Изгримнуром, скользя и спотыкаясь, выбрались к входу в тоннель. Камарис потерял дубинку. Тиамак, покрытый с головы до ног какой-то белой слизью, без сознания висел у Камариса на плече, и Мириамель с беспокойством посмотрела на его безжизненное лицо.

— Проклятье, не стой на месте! — Изгримнур подтолкнул Мириамель к входу в тоннель.

Она отвела взгляд от липкого тела Тиамака и побежала, размахивая на ходу горящим факелом с такой яростью, что тени на тусклых стенах принялись исполнять дикую пляску.

Пол у них за спиной, казалось, взорвался, когда ганты бросились их преследовать. Изгримнур поспешил в тоннель, и толпа злобно щелкавших существ — волна тел в панцирях — последовала за ним. Возможно, ганты сумели бы схватить герцога и его спутников, но их было так много, что они почти полностью заполнили проход, мешая друг другу. Те, что находились сзади, пытались прорваться вперед, и вскоре вход в тоннель оказался полностью забит извивавшимися, махавшими конечностями существами.

— Показывай дорогу! — крикнул герцог.

Двигаться быстро оказалось совсем не просто из-за того, что Мириамель бежала сгорбившись и опустив голову, к тому же по скользкому полу даже просто идти было трудно. Она несколько раз упала, в какой-то момент сильно подвернула ногу, но почти не почувствовала боли, хотя понимала, что, если останется в живых, боль придет позже. Мириамель искала метки Изгримнура, которые тот так старательно оставлял на стенах, однако примерно через сотню шагов от большого зала с ужасом поняла, что пропустила поворот. Им уже следовало бы миновать комнату с коконами, но они по-прежнему находились в одном из похожих на другие тоннелей, который к тому же уходил вниз, а не вверх, как им было нужно.

— Изгримнур, мне кажется, мы заблудились. — Мириамель побежала медленнее, стараясь держать факел ближе к мокрым стенам, надеясь увидеть знакомую метку. Она слышала у себя за спиной тяжелые шаги Камариса.

Риммер цветисто выругался.

— Тогда не останавливайся, у нас все равно нет выбора.

Мириамель снова побежала быстрее, чувствуя, как каждый вдох пронзает ее тело острыми иголками. Уже не сомневаясь, что они заблудились, она выбрала следующий поворот, который, казалось, уходил вверх. Склон был не слишком крутым, но из-за скользкой земли бежать стало еще труднее. На фоне своего тяжелого дыхания она снова услышала за спиной шум преследовавших их гантов.

Вскоре они оказались наверху, где очередной тоннель шел перпендикулярно тому, из которого они выбежали, примерно сотней элей выше, но не успела Мириамель обрадоваться, как толпа гантов выскочила в проход под ними. Благодаря четырем конечностям и близости к земле они передвигались по наклонному тоннелю гораздо быстрее людей. Мириамель побежала из последних сил, заставляя себя преодолеть последний подъем. Она колебалась всего мгновение, прежде чем свернуть на перекрестке в правый коридор, рассеянно отметив про себя, что даже дыхание Камариса стало тяжелым и хриплым. Несколько самых быстрых гантов добрались до Изгримнура, который замыкал маленький отряд. Взревев от ярости и отвращения, герцог взмахнул Квалниром по широкой дуге, и злобно зашипевшие ганты покатились вниз, прямо на своих сородичей.

Мириамель и ее спутники не успели пробежать и пятидесяти шагов по новому проходу, как ганты добрались до подъема у них за спиной и заполнили тоннель. По ровной поверхности они передвигались намного быстрее, огромными прыжками. Некоторые взбирались на стены, стараясь догнать беглецов.

— Мы должны остановиться и сражаться, — задыхаясь, сказал Изгримнур. — Камарис! Положи болотного жителя на пол!

— О, Бог нас совсем не любит! — вскричала Мириамель. — Впереди еще ганты! — Она чувствовала, что попала в кошмар, жуткий и бесконечный. — Изгримнур, мы в ловушке!

— Остановитесь, проклятье, стойте! Мы будем сражаться!

— Нет! — в ужасе вскричала Мириамель. — Если мы остановимся, нам придется сражаться с теми, что впереди и сзади! Продолжайте бежать!

Она сделала несколько шагов вперед, но поняла, что никто за ней не последовал. Она обернулась и увидела, что Изгримнур мрачно смотрит на гантов, которые их преследовали. Те побежали медленнее, увидев, что маленький отряд остановился, и теперь осторожно двигались вперед, но их становилось все больше по мере того, как к ним присоединялись новые твари из нижнего тоннеля. Мириамель посмотрела вперед — там загорелись яркие точки блестевших мертвых глаз гантов, попавших в свет факелов.

— О, благословенная Элизия, — выдохнула Мириамель, чувствуя полное отчаяние.

Камарис, стоявший с ней рядом, смотрел на пол, словно размышлял над чем-то странным, но не слишком важным. Тиамак с закрытыми глазами и приоткрытым, как у спящего ребенка, ртом лежал у него на плече. Неожиданно Мириамель наполнила печаль. Она хотела спасти болотного жителя… было бы так замечательно вызволить его из гнезда гантов…

Изгримнур оглушительно взревел, повернулся и, к невероятному изумлению Мириамель, изо всех сил пнул стену у себя за спиной. Охваченный какой-то невероятной и необъяснимой злобой, он снова и снова колотил по стене ногой в сапоге.

— Изгримнур… — начала Мириамель, но в этот момент сапог герцога пробил стену, в которой образовалась дыра размером с его голову.

Он снова набросился на стену, и на пол упал новый кусок влажной земли.

— Помоги мне! — прохрипел он.

Мириамель шагнула вперед, но, прежде чем она успела к нему присоединиться, от следующего удара Изгримнура на пол рухнул большой кусок стены, в которой образовалось отверстие высотой примерно в два локтя. Дальше царила темнота.

— Вперед! — подтолкнул ее герцог.

В дюжине шагов от них раздавалось безумное, злобное щелканье гантов. Мириамель засунула факел в отверстие, затем последовали голова и плечи, но она не сомневалась, что в нее вот-вот вцепятся острые когти. То и дело поскальзываясь, она пролезла в дыру, молясь всем богам, чтобы дальше была твердая земля и она не полетела бы вниз, в неизвестность. Ее руки наткнулись на пол очередного тоннеля, она увидела, что в нем никого нет, и повернулась, чтобы помочь своим спутникам. Камарис протолкнул к ней безвольное тело Тиамака, и она чуть его не уронила — худой вранн весил совсем мало, но был с головы до ног покрыт скользкой слизью. Затем в отверстие пролез старый рыцарь, а через мгновение Изгримнур протиснул в дыру свое громадное тело. Почти сразу же в ней появились руки гантов, жесткие и блестевшие, точно гладко отполированное дерево.

Изгримнур размахнулся Квалниром, и с противоположной стороны отверстия зазвучали крики боли и шипение. Руки мгновенно исчезли, однако скрежет гантов набирал силу.

Мириамель не сводила глаз с дыры в стене, вонь гантов и резкие звуки, которые они издавали, были невыносимыми. Твари находились всего в нескольких дюймах от своих жертв и готовились к новой атаке.

— Дай мне твою рубашку, — неожиданно попросила она Изгримнура. — И его тоже. — Она показала на Камариса.

Герцог мгновение смотрел на нее с тревогой в глазах, словно она неожиданно лишилась рассудка, но снял рваную рубаху и протянул Мириамель, которая поднесла ее к факелу, и, когда та загорелась — очень медленно, поскольку была влажной и испачканной в земле, — острием копья затолкала в дыру в стене. Ганты на другой стороне принялись удивленно шипеть и щелкать, а Мириамель засунула следом рубашку Камариса, та вспыхнула, тогда она забрала у Изгримнура плащ и заткнула им оставшееся свободное пространство.

— А теперь бежим отсюда, — сказала она. — Не думаю, что им нравится огонь. — Она удивилась собственному спокойствию, несмотря на то что у нее немного кружилась голова. — Но он не задержит их надолго.

Камарис поднял с пола Тиамака, и они помчались вперед. На каждом пересечении они выбирали тоннель, который шел вверх. Еще два раза им пришлось пробивать дыры в стенах, и они принюхивались к воздуху, точно собаки, пытаясь почувствовать свежий воздух. Наконец они обнаружили проход, в котором, хоть он и был ниже и более узким, чем те, что остались у них за спиной, дышать стало легче.

Они снова услышали шум преследования, хотя еще не видели догонявших их тварей. Мириамель уже не обращала внимания на студенистую массу под руками, когда шла, а иногда ползла по низкому тоннелю. Куски влажной бледной пены падали ей на лицо и волосы, один коснулся губ, и, прежде чем его выплюнуть, она почувствовала мерзкий горький вкус. После следующего поворота тоннель неожиданно стал больше, а еще через несколько шагов, за следующим углом, они увидели на земляном полу пятна света.

— Смотрите, солнце! — воскликнула Мириамель, которая никогда прежде так не радовалась его лучам.

Спотыкаясь, они пошли дальше, пока тоннель снова не свернул, и оказались перед круглой, с неровными краями дырой в стене, за которой виднелось небо — серое и тусклое, но благословенное небо. Мириамель бросилась вперед, вылезла в дыру и шагнула на закругленную поверхность земляного пола.

Внизу, под ними, шевелились на ветру ветви деревьев, зеленые и густые, и опустошенная скитаниями по грязным тоннелям Мириамель не сразу осознала, что открылось ее глазам. Они стояли на самом верху гнезда; примерно в двухстах локтях текла река, спокойная и неподвижная, точно огромная змея. И на ней не было лодки.

Камарис и Изгримнур выбрались вслед за Мириамель на крышу.

— Где монах? — крикнул Изгримнур. — Проклятье! Будь он проклят сотню раз! Я знал, что ему нельзя доверять!

— Сейчас это неважно, — заметила Мириамель. — Нам нужно как-то попасть вниз.

Оглядевшись по сторонам, они обнаружили спуск на другую крышу, ниже той, на которой стояли. Через дюжину неуверенных шагов по узкому краю они оказались на следующем уровне, затем стали перебираться с одного плоского участка на другой, стараясь двигаться в сторону входа в гнездо и реки. Затем, когда до земли оставалось около трех или четырех элей, из дыры наверху гнезда появилась толпа гантов.

— А вот и они, — прохрипел Изгримнур. — Прыгайте вниз!

Прежде чем Мириамель успела спрыгнуть, из одного из самых больших входов в гнездо начали вываливаться разозленные ганты, которые быстро собирались прямо под ними. Мириамель вдруг почувствовала, как ее наполняет жуткая, смертельная усталость. Спасение было так близко — какая несправедливость!

— Защити нас, святой Эйдон. — В голосе герцога уже не слышалось прежней силы. — Отойди назад, Мириамель. Я прыгну первым.

— Ты не должен! — крикнула она. — Их слишком много.

— Мы не можем тут остаться.

По неровным верхним уровням гнезда быстро спускалась очередная толпа гантов, быстроногих, как пауки, и ловких, точно обезьяны. Они громко щелкали в предвкушении, черные глаза сверкали.

Неожиданно над берегом возникла вспышка, удивленная Мириамель посмотрела вниз, на собравшихся там гантов, которые в жутком нетерпении натыкались друг на друга. Их мерзкие вопли стали еще более пронзительными и дикими, когда некоторые твари загорелись. Мириамель перевела взгляд на протоку, пытаясь понять, что происходит, и увидела лодку. Кадрах стоял, широко расставив ноги, на носу и держал в руке что-то похожее на огромный факел, верхний конец которого ярко пылал.

На глазах у онемевшей от изумления Мириамель монах размахнулся, с конца его «факела» слетел огненный шар, пронесся над водой и упал среди гантов, собравшихся на песке внизу. Он мгновенно взорвался, разбрасывая ослепительные искры, которые прилипали к телам тварей, точно горящий клей. Те, в кого они попали, падали на землю, а их панцири раздувались от жара, точно у омаров в горячей воде. Другие метались взад и вперед, трещали и щелкали, без всякого результата пытаясь сбить пламя со своих тел. Кадрах наклонился в лодке, потом выпрямился, и еще один огненный шар расцвел на конце диковинной палки, а когда монах сделал очередной бросок, жидкое пламя пролилось на вопивших гантов. Монах поднес руки ко рту.

— Прыгайте! — крикнул он, и его голос подхватило легкое эхо. — Поторопитесь!

Мириамель повернулась и бросила взгляд на Изгримнура. На лице герцога застыло удивление, но он сумел взять себя в руки и решительно, но мягко подтолкнул ее вперед.

— Ты его слышала, — проворчал он. — Прыгай!

Мириамель прыгнула, сильно ударилась о песок и откатилась в сторону. Что-то охваченное огнем зацепилось за ее плащ, но она погасила его руками. Через мгновение она услышала громкий выдох, когда Изгримнур рухнул рядом с ней. Ганты, которые верещали и как безумные носились по засыпанному травой песчаному берегу, перестали обращать внимание на своих жертв. Изгримнур повернулся, поднялся на ноги и протянул вверх руки. Камарис сильно наклонился над неровным краем гнезда, сбросил ему Тиамака, и герцог снова повалился на землю, прижимая неподвижного вранна к груди. Через мгновение с крыши спрыгнул Камарис, и все трое помчались по берегу.

Несколько гантов, в которых не попали огненные снаряды Кадраха, бросились за ними, но Мириамель и Камарис с силой отпихнули их ногами и вошли в неподвижную зеленую воду.



Мириамель растянулась на дне лодки, пытаясь отдышаться. Сильными ударами шеста монах направил качавшееся на волнах суденышко к середине реки, где их уже не могли достать метавшиеся по берегу ганты.

— Вы ранены? — Лицо Кадраха побледнело, глаза лихорадочно блестели.

— Что… что ты?.. — Мириамель никак не могла отдышаться, и ей не удалось закончить вопрос.

Кадрах опустил голову и пожал плечами.

— Листья масличной пальмы. После того как вы ушли… в то место, мне в голову пришла идея. Я их сварил. Кое-что я умею. — Он показал на трубку, которую сделал из большого стебля тростника. — С ее помощью я швырял в тварей огонь. — Руку, в которой он держал трубку, покрывали сильные ожоги.

— О, Кадрах, посмотри, что ты наделал.

Кадрах обернулся, чтобы взглянуть на Изгримнура и Камариса, склонившихся над Тиамаком. У них за спиной по всему берегу, подобно проклятым душам, которых заставили плясать, прыгали и шипели ганты. Тут и там горели передние стены гнезда, и в предвечернее небо поднимался чернильный дым.

— Нет, посмотрите, что наделали вы, — сказал монах и улыбнулся, мрачно и одновременно радостно.

Часть вторая. Извивающаяся дорога

17. Ночь факелов

— Не думаю, что хочу туда идти, Саймон. — Джеремия с помощью тряпки и шлифовального камня старательно чистил меч Саймона.

— А ты и не должен, — со стоном проворчал Саймон, натягивая сапог. После битвы на замерзшем озере прошло три дня, но все тело у него болело так, словно его колотили молотом, положив на наковальню. — Просто он хочет, чтобы я что-то сделал.

Джеремия, казалось, почувствовал облегчение, но не собирался слишком легко соглашаться на свободу.

— Разве твой сквайр не должен идти с тобой, когда тебя призывает принц? А если тебе что-то потребуется, но ты это забыл — кто его принесет?

Саймон рассмеялся, но тут же замолчал, когда почувствовал, как ребра отозвались сильной болью. На следующий после сражения день он едва мог стоять, и собственное тело казалось ему мешком с осколками посуды. Даже сейчас он двигался, как самый настоящий древний старик.

— Тогда мне придется вернуться за тем, что я забыл, — или я позову тебя. Не волнуйся. Здесь все иначе, и ты лучше других это знаешь. Тут не королевский двор, вроде Хейхолта.

Джеремия внимательно посмотрел на острие меча и покачал головой.

— Ну да, конечно, Саймон, только никто не знает, когда принцам взбредет что-то в голову и они начнут вести себя с тобой свысока. Никому не известно, когда заговорит их кровь и они вспомнят про свое королевское происхождение.

— Тут мне придется рискнуть. И отдай мне меч, пока ты не превратил его в тонкий кусок железа.

Джеремия нервно поднял голову. В Новом Гадринсетте он немного набрал вес, но ему еще было далеко до пухлого мальчишки, с которым Саймон вырос; и он сомневался, что напряжение в глазах Джеремии когда-нибудь исчезнет окончательно.