– Я отслеживаю все новости, – отвечает она с потолка, не в силах оторвать взгляд от экрана. – Мама, блеск для губ уже разошелся.

Между полом и потолком происходит беседа о блеске для губ.

– Она окончила школу? – спрашивает затем специалист.

– Да.

– У нее были хорошие отношения с одноклассниками?

– Она была на домашнем обучении.

– Колледж? Дальнейшее образование? Работа?

– Ей это не нужно, у нее несколько собственных предприятий.

– Она управляет своими предприятиями?

– Ее команда управляет. Она креативный директор.

– Понятно. А вы любите читать?! – кричит он под потолок.

– Книги?

Она, скорчив гримасу, качает головой.

– Ясно. Вы смотрите новости, документальные фильмы?

– Я не смотрю телевизор. У меня собственное реалити-шоу. Я сама делаю телевидение, – смеется она.

– Я, кажется, понял, в чем дело, – говорит специалист, поворачиваясь к маме-менеджеру. – Дело в том, что ее мозг пуст. То есть он занят, но мыслями исключительно о собственной персоне, мыслями без содержания. Отчего в мозгу и образуется пустота, невесомость.

– Какая чушь! Она бизнес-леди. В этом году журнал «Форбс» включил ее в список двадцати подростков, которые в будущем предположительно займут ведущие позиции в деловом мире. Она стоит сотни миллионов.

– Я не о том, – хмурится специалист. – Все эти бренды призваны пропагандировать ее собственное имя. Это все спекулятивные схемы делания денег из воздуха.

– Бизнес есть бизнес.

– Но многие люди с любовью относятся к собственному делу. Страсть придает их занятию яркость, насыщенность. Драйв, амбиции – многое, что имеет вес. Вашу дочь заботит лишь самовосхваление, самопродвижение, внимание окружающих, ее страсть – это она сама. Мозг нельзя заполнить собой, такой мозг не имеет веса.

Она подплывает к окну, чтобы снять фанатов, скандирующих ее имя. Схватив момент, она отсылает его в Снэпчат, Твиттер, но по неосторожности выносится в открытое окно – прочь от матери и специалиста, так что им уже не достать ее. Она плывет над головами фанатов, и, вместо того чтобы помочь, те снимают ее на телефоны. Она взлетает все выше и выше в небо, пока совсем не исчезает из виду.

После этого случая количество ее подписчиков увеличивается еще на десять миллионов, и она становится самым популярным пользователем Инстаграма. Подписчиков у нее теперь более ста миллионов. Но она так и не узнает об этом. Она слишком занята пустотой, в голове у нее нет места для того, что имеет вес, сущность или значение.

Она становится столь пустой и легковесной, что ее уносит окончательно.

20

Женщина, у которой был сильный костюм

Рабочее собеседование она провалила, тогда-то все и началось.

– Что бы вы назвали своим сильным костюмом? – спросил сотрудник отдела кадров.

– Что, простите? – не поняла она.

– Ваш сильный костюм, что это?

Она нахмурилась, не зная, что ответить. Ей никогда не доводилось об этом слышать.

– Простите, но, по-моему, у меня такого нет…

– А должен быть. – Он подался вперед, будто наконец заинтересовался ее словами, хотя ничего особенного она не говорила.

– У меня правда нет…

– У всех есть.

– У всех?

– Да, у всех.

Она снова недобрым словом вспомнила свою старшую сестру. Она должна была предупредить, но не предупредила!

– Даже у женщин есть этот… сильный костюм?

– Да, даже у женщин, – нахмурился он.

Ей было так стыдно, словно ей говорят, что она всю жизнь путает правый и левый ботинок. Жуть, какой неадекват! У всех на свете есть сильный костюм, а у нее нет! Почему ей никто не сказал? Она стала мысленно перебирать вещи в своем гардеробе. Вдруг какой-то из ее нарядов и есть тот самый сильный костюм, а она не подозревает об этом? Но ничего не приходило на ум.

– Сильный костюм, – кашлянула она, предчувствуя, что сейчас сморозит полнейшую глупость, – это вещь, приобретенная самостоятельно, или чей-то подарок?

– Обыкновенно это личное приобретение, хотя некоторые утверждают, что он передается из поколения в поколение.

– Но только не в моей семье, – она покачала головой, – у нас все выбрасывают. К тому же моя мать почти не носила брючные костюмы.

Он рассмеялся, приняв это за шутку, и с любопытством взглянул на нее. – Что ж, спасибо, что пришли. – Он встал, протянул руку, и она поняла, что собеседование окончено.

По дороге домой она исходила злостью оттого, что никто ей не сказал, что ей нужен сильный костюм. Она не упоминала ничего подобного в резюме. Степень магистра, докторская степень, рекомендации и необходимый опыт работы у нее имеется, а сильный костюм – нет! Кто-то же должен был ей заранее объяснить, что на собеседование следует надеть сильный костюм. Где были ее друзья? Или это штука вроде месячных? Пока сама не догадаешься, что это такое, никто тебе не растолкует, потому что твои родители не умеют, стесняются с тобой говорить либо им просто лень.

Она позвонила сестре.

– Привет, как прошло собеседование?

– Ужасно. У тебя есть сильный костюм?

– Сильный костюм? А зачем тебе?

– Ты издеваешься?

– Ну… есть. Наверное. Думаю, да.

Она так и села. У сестры, значит, есть! У старшей сестры, которая должна была подготовить ее ко всему, которая просветила ее насчет французского поцелуя и бог знает чего еще…

– А Джейк и Робби? – Это были их братья. – У них тоже есть?

– Что у них есть?

– Сильные костюмы! – Она едва сдерживалась, чтобы не заорать в трубку.

– Дорогая, ты знаешь их не хуже моего – конечно, есть. Особенно у Робби. У него целых два.

У нее перехватило дыхание. Два!

– Откуда у него? Ему достались от папы и мамы? – И если так, то почему ей не досталось ничего?

– Ты с ума сошла? От папы и мамы? При их неорганизованности? Я-то от них ничего не получила. Детка, с тобой все в порядке? Ты какая-то… странная сегодня.

– В порядке, – огрызнулась она. – Впрочем, нет. Я сижу без работы. Я провалила интервью. Меня спросили про сильный костюм, а я не знала, что отвечать.

– Что? Ты? Да ты чуть ли не самая умная в нашей семье. Ты училась дольше, чем я делала своих четверых детей.

– Ума, как оказалось, недостаточно. Нужен еще сильный костюм. И я его найду. – Она швырнула трубку, оставив сестру в недоумении.

Она открыла гардероб и осмотрела свою одежду. Костюм – это как минимум две вещи. Юбка или брюки и жакет одной расцветки, рисунка, в одном стиле. Еще возможна блузка. Хотя, если задуматься, сестра никогда не носила костюмы… И все-таки она решительно вытащила все из гардероба и стала так и этак примерять вещи, смешивая разные пары, ходя в них по комнате, чтобы определить, при каком сочетании она чувствует себя более уверенно, что делает ее сильнее. Было одно особенное красное платье с открытой спиной, надевая которое она держала спину, расправляла плечи и грудь. Она была в нем на свадьбе брата и чувствовала себя как никогда. В тот вечер она встретила Джеймса, и у них случился обалденный секс. Вот только вряд ли сильный костюм – это тот, что подходит для безумного секса. Вряд ли будущий работодатель потребует от нее так одеваться. А если и потребует, то она не уверена, что ей захочется у него работать.

Соседка по квартире, проходя мимо, заглянула к ней в комнату:

– Что ты делаешь?

– У тебя есть сильный костюм?

Та задумалась.

– Мой отец говорит, что я приношу счастье, когда выхожу из комнаты. – Она улыбнулась, но, встретив ее озадаченный взгляд, пожала плечами и ушла.

Она недовольно взирала на кучи одежды на кровати и полу. Несколько часов она потратила на то, чтобы перемерить весь свой гардероб в различных сочетаниях и даже составила алгоритм на компьютере, который показывал варианты для каждого из предметов. И все же она так и не смогла определить, какой из ее костюмов – сильный.

Тогда она схватила сумку и помчалась в магазин.

В течение следующего месяца она перемерила все имеющиеся в продаже юбочные и брючные костюмы. С десяти утра до шести часов вечера (по вторникам до девяти) с перерывом на обед персональные ассистенты несли ей в примерочную одежду, какая только нашлась на пяти этажах универмага. Она примерила все. Она оставила им свой телефон и электронный адрес, чтобы немедленно узнавать о новых поступлениях. Вечерами она работала над тематическим исследованием, посвященным этой проблеме. Оно включало огромный алфавитный список дизайнеров, чья одежда продавалась в универмаге, от «Акне Студиос» до «Зак Позен». Она изучала коллекции как текущего, так и будущего сезонов, помечала себе наряды, подходящие под определение «сильный костюм» и делала предположения касательно того, какие брючные и юбочные костюмы будут включены в следующую коллекцию, судя по прошлым моделям. Она делала предварительные заказы, которых накопилось у нее не менее дюжины. Сначала ей казалось, что сильный костюм должен быть из разряда классики, равнодушной к меняющимся модным трендам, но потом она поняла, что это совсем не факт, и внесла коррективы в свою работу. Оказалось, что она многого не знала, что заставило ее залезть в дебри, и ее исследование значительно расширилось. Она включила туда коллаж из своих любимых тканей и дополнительную секцию с подробным описанием возможных сочетаний, соединений, комбинаций и диссонансов этих костюмов в плане строения и рисунка ткани в зависимости от модных тенденций, чтобы создать идеальный сильный костюм, который идеально подходил бы к пропорциям ее тела.

Однажды в универмаг приехала с инспекцией генеральный директор сети и стала ходить по этажам, где ей случилось подслушать разговор продавцов, обсуждающих, что им делать с проблемной клиенткой. Может быть, попросить ее покинуть магазин? На нее работают несколько личных ассистентов, но она ничего не покупает и денег она не платит. Хуже того, в одной из примерочных они обнаружили забытый ею портфель, перепугавший до смерти весь персонал, когда охранники обнаружили его. Продавцы сбились в кучу, рассматривая содержимое портфеля.

– Она шпионит на наших конкурентов? – спросила одна продавщица.

– Сейчас узнаем. – Другая взяла ноутбук и собралась включить, но тут от дверей раздалось покашливание, и ее палец завис над клавиатурой. Все подскочили и обернулись, с удивлением видя там директора. Ноутбук поспешно сунули в портфель.

– Эта покупательница возвращает ношеную одежду? – спросила директор, забирая у них портфель.

– Нет, но она просто ничего не покупает, – объяснила одна из личных ассистентов. – Я с удовольствием помогаю в выборе и примерке одежды, но она отнимает время у тех, кто действительно хочет что-то купить.

– Мне хотелось бы с ней поговорить, – сказала директор. – Проводите ее ко мне, когда она придет в следующий раз.

Назавтра, когда она явилась в 10 утра, начальник охраны попросил ее пройти с ним на административный этаж. Она насторожилась, но последовала за ним. В кабинете, куда он ее привел, она не без опаски села за стол напротив директора. На столе лежал ее портфель.

– Простите, что я забыла свой портфель вчера. Я не нарочно, мне не хотелось причинять вам беспокойство. Я спохватилась лишь поздно вечером. Стала звонить в магазин, но, конечно, магазин был закрыт – все разошлись. Я оставила сообщение на автоответчике – объяснила, что там внутри, чтобы вы не волновались.

– Не стоит извиняться, – сказала директор. – Ноутбук мы не включали, лишь заглянули внутрь, чтобы убедиться, что там нет ничего опасного.

– Нет, что вы! – Она, смущенная, отводит взгляд.

– Насколько я понимаю, в течение месяца вы ежедневно являетесь в магазин. Вы уже все перемерили, но ничего не купили, так?

– Это преступление?

– Нет, конечно! Но вы же сознаете, насколько необычным выглядит тот факт, что вы ничего не покупаете?

– Я собираюсь купить, а не просто трачу ваше время. У меня есть деньги. Взгляните, если не верите. – Она вынимает из сумки кошелек и достает наличные и кредитные карты.

– Можете не показывать! – отмахивается директор. – Но скажите: что вы конкретно ищете?

– Не могу.

– Почему же?

– Мне неудобно.

– Я и не подумаю вас осуждать. Видите ли, дело в том, что я, как директор сети универмагов, беспокоюсь, когда клиентка в течение месяца, перемерив весь наш ассортимент одежды, не находит ничего подходящего! Может быть, если здесь нет того, что она ищет, то есть в наших филиалах в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе? Ну а если и там нет, то я должна буду серьезно поговорить с нашими закупщиками. Мне не нравится, что у нас пятнадцать тысяч квадратных метров одежды, а одна покупательница не может подобрать себе наряд.

– Ах, – с облегчением вздыхает она, – вот оно что. Понимаете, мне хоть и неудобно, но я вам расскажу, вы, возможно, сможете мне помочь. В прошлом месяце у меня было рабочее собеседование. У меня диплом бакалавра по бизнес-администрированию – я закончила с лучшими результатами на курсе – и еще докторская степень в области финансов, отличные рекомендации. Но я не получила работу, хотя должна была получить.

– Были претензии к вашей одежде? – спрашивает директор, пытаясь вникнуть.

– Нет. Он спросил меня, каков мой сильный костюм. – Она снова заливается румянцем смущения. – И я ответила, что у меня такого нет. Я никогда о таком не слышала. У всех, наверное, есть, а у меня нет. Я что-то упустила в плане моды. Это прошло мимо меня. И вот потому я и прихожу сюда каждый день, чтобы найти сильный костюм.

Директор, с круглыми глазами, выпрямляется на стуле, пытаясь переварить услышанное.

– А вдруг вы не найдете сильный костюм, что станете делать? Все бросите?

– Ну нет, не брошу. Вот, взгляните, я вам сейчас кое-что покажу…

Она вынимает из сумки ноутбук. Директор рассматривает подробные таблицы и заметки, сделанные ею в течение месяца, пока ей представляют обзор авторских дизайнерских стилей и модных трендов в женском костюме. Покупательница рассказывает об удивительных фактах, которые ей удалось выявить в плане определения размерного ряда и цен.

– Я жду новых поступлений каждую неделю. Вот сейчас, если ничего в новой коллекции мне не подойдет, буду разбирать весну/лето. Я не отступлю, пока не найду свой сильный костюм. Это явно что-то эксклюзивное. Понимаю, я выгляжу как маньячка. Но что же мне делать? Вы мне не поможете?

Директор задумчиво глядит на нее:

– Вы нужны мне в команде.

– Что, простите?

– Хотите работать со мной?

– Вы предлагаете мне работу, хотя у меня нет сильного костюма? – с изумлением спрашивает она.

Директор улыбается.

– Вы целый месяц с десяти до закрытия каждый день ищете на вешалках сильный костюм. Не каждый способен на такие поиски и на сопутствующее исследование. Мои сотрудники уж точно не способны. По-моему, вы нашли ваш сильный костюм.

– Вы серьезно?

– Вы поразительно упорны.

– Возможно. Но где, по-вашему, мой сильный костюм? На четвертом этаже в последней коллекции? Такой темно-синий с розовой строчкой? Я мерила его несколько раз. Да, в нем и правда что-то есть. – Ее глаза торжествующе блестят. Похоже, она близка к цели!

– Нет, – говорит директор, – не тот. «Сильный костюм» – это значит сильная масть, нужные карты в наших руках, которые помогают выиграть партию.

Она хмурится.

– Нет, я уверена, что мое рабочее собеседование точно не имело отношения к азартным играм.

Директор улыбается.

– А другими словами, сильный костюм – это сильная сторона, ваше собственное положительное качество, талант, преимущество по сравнению с другими.

Вот оно что! До нее наконец доходит. Нет тут, оказывается, никакого заговора под завесой сильного костюма! Но ее облегчение быстро сменяется смущением.

– Не стоит, – отмахивается директор, – не смущайтесь. Я рада, что вы не получили ту работу, иначе я бы не встретила вас. Тут вы успели как нельзя лучше продемонстрировать вашу сильную сторону. Вы упорны, как никто, и в этом ваше преимущество. Для меня будет честью принять вас к себе в команду. Ну, что скажете?

Директор протягивает ей руку.

– Я, пожалуй, разыграю свою карту, – сияя от удовольствия, отвечает она и пожимает руку директора.

21

Женщина, которая говорила по-женски

Кабинет министров – важнейший орган правительства, осуществляющий исполнительную власть в стране, – состоял из одних мужчин, хотя население составляли как мужчины, так и женщины. Это было тридцать пятое по счету правительство в истории государства. Двести политиков-мужчин заседали в национальном парламенте, а пятнадцать имели министерские посты в кабинете. Эти пятнадцать мужчин встречались каждый день, чтобы обсудить важные государственные вопросы, и вот в один из дней главный советник премьер-министра – Номер Первый – явился на заседание, неся результаты чрезвычайно значимого национального опроса.

– У меня тут один очень важный опрос, босс, – говорит он. – Оказывается, многие женщины в нашей стране недовольны тем, как управляется наше государство.

Они выслушивают его объяснения относительно порядка проведения исследования, перевода и анализа результатов в разных правительственных конторах, где работают одни мужчины.

– И чем конкретно недовольны женщины? – спрашивает босс.

– Они выражают неудовлетворение тем фактом, что в кабинете министров нет женщин, вообще в правительстве ни одной женщины и некому говорить от их имени.

В зале раздается мужской смех.

– Но мы говорим от имени всех, – заявляет один министр. – Мы представляем интересы всего населения.

– Но они говорят, что их мы не представляем и в действительности не слышим их тревог.

– Не слышим что? Разве кто-то что-то говорит? Может быть, я пропустил какой-то доклад? – спрашивает босс.

– Опрос проводился среди женского населения. Ну среди большинства.

– А как насчет женщин, которых все устраивает?

– Они недовольны женщинами, которые недовольны. Им кажется, что те пытаются быть похожими на мужчин, и призывают угомониться.

– Что же это получается? Гражданская война между женщинами?

Министры смеются.

Босс задумчиво изучает круговую диаграмму в приложении. Цифры не радуют его, процент недовольных растет. От этого ему становится неуютно, особенно потому, что дело касается вопроса государственной важности. Они часто заслушивают отчеты о социологических исследованиях от Номера Первого, которому он всецело доверяет.

– Босс, позвольте мне сказать, – подает голос один из министров. – Если ни в кабинете, ни в правительстве нет женщин, то нет и женских вопросов. Если же пустить к нам женщин, то такие вопросы волей-неволей возникнут буквально из воздуха.

Верно. Вот какая незадача. У них и так дел невпроворот, не хватает только этого «волей-неволей».

– А может быть это уловка оппозиции, чтобы отвлечь нас от решения важных задач?

– Это наш собственный опрос, босс, – замечает Номер Первый, – вы же сами просили узнать, всем ли довольны избиратели.

– Да, но я не просил узнавать у женщин, – раздражается босс, но, впрочем, быстро успокаивается. Не напрасно его выбрали главным, он умеет думать и принимать решения. И он думает. И решает. – Мы должны действовать, Номер Первый, – говорит он. – Пришли сюда женщину, пусть выскажется от лица женщин, мы послушаем и узнаем, чего они хотят.

Находят одну умную женщину. Образованную. Миловидную. Все пялятся на нее – кто тайком, а кто и открыто.

Она начинает говорить и говорит очень долго. Никак не заканчивает.

Босс хмуро обводит взглядом кабинет. Ему сильно не по себе, он растерян. Он делает глоток воды. Уж не мерещится ли ему? Коллеги его тоже хмурятся, а некоторые усмехаются. Кто-то сидит с озабоченной миной. От увиденного легче не стало. И все-таки она его смущает.

Когда она заканчивает и все в выжидании поворачиваются к нему, он, кашлянув, благодарит ее, и она уходит.

Он обводит взглядом коллег:

– Кто-нибудь понял?

Все трясут головами, ворча себе под нос, и каждый рад, что никто не понял ни слова. Босс чувствует огромное облегчение… как славно, что не он один. Значит, с ним все в порядке.

– Номер Первый, почему вы пригласили сюда женщину, которая не говорит на государственном языке?

– Она говорит, босс, но только на женском диалекте.

Они задумываются.

– Это все объясняет, Номер Первый. Я разбирал отдельные слова, но не предложения. И голос у нее… – он замечает, что многие ежатся, – весьма странный.

– Не голос, а визг, – бормочет кто-то.

– Женщины должны быть мягче. Неконструктивно говорить таким голосом.

– Вызывающе как-то, – замечает следующий министр.

– Да, босс, – включается Номер Первый, делая пометки у себя в блокноте.

– Выходит, так говорят все женщины? – спрашивает босс.

– Да, босс. Мы думаем, это их собственный диалект.

– И жительницы нашей страны хотят, чтобы и мы так говорили?

– Не совсем, босс. Они хотят, чтобы мы, во-первых, их понимали, а во-вторых, чтобы женщины вошли в правительство и говорили там о своих проблемах на своем диалекте.

– Почему бы нам тогда вообще не избавиться от мужчин? – взрывается один из министров.

– Успокойтесь. Они хотят, чтобы политики-женщины представляли женскую часть населения? – Босс задумался. Что ж, предложение не лишено смысла. Им можно передать на обсуждение вопросы, которые они сами будут поднимать. Но с другой стороны, что, если они станут принимать решения, с которыми не согласятся мужчины? Или того хуже – не поймут?

– Нет, босс, – вмешивается Номер Первый. – Идея в том, чтобы женщины в правительстве могли представлять всех граждан страны, не только женщин.

Раздается смех и стоны.

– Какая самонадеянность! Как они могут представлять мужчин, когда они сами женщины и говорят по-женски?

– Это та самая проблема, которая волнует женщин в отношении политиков-мужчин, босс.

Кабинет погружается в молчание.

– Также стоит заметить, – прибавляет Номер Первый, – что у них не только диалект отличается от нашего, но и мыслят они совершенно иначе.

Просто отлично. Другая идеология. Это может сработать похлеще чем гранаты, подрывая стабильность в правительстве и государстве.

Босс снова крепко задумался.

– Каким образом политик-женщина будет представлять гражданина-мужчину, если она говорит на другом диалекте и думает по-другому? Ни один мужчина на такое не купится. – У него на лбу выступил пот. – Мужской электорат этого не одобрит.

– Босс, взгляните на этот график. Здесь видно, что немалую часть избирателей составляют женщины.

– Да, но мужской электорат громче, его слышнее. А раз так, их мысли и проблемы передают в газетах более крупным шрифтом. Мне рассказывал редактор одного из крупнейших изданий. Они выпускают больше материалов, посвященных мужским делам, на самых популярных страницах, потому что читатели у них в основном мужчины. Мужские руки крупнее и лучше удерживают издания газетного формата.

– Босс, известно, что женщины в последнее время приобрели навыки обращения с газетами аналогичного формата, к тому же большое развитие получает интернет-пресса. Сейчас появились новые источники информации. Шрифт, газетные заголовки – это уже не так важно.

– Но как мы поймем друг друга? У нас здесь только что выступала женщина, и никто из нас ни слова не разобрал. Как мы сможем работать бок о бок? Как мужчинам-избирателям понимать своих представителей?

– По мнению женщин, мужчины со временам научатся их понимать подобно тому, как женщины научились понимать язык мужчин. Все женщины знают наш язык с детства, их растят двуязычными. Тогда как ни один мужчина в этом зале не говорит по-женски. По данным опроса, женщины считают, что в этом вопросе должно быть равноправие.

Босс вздохнул. Щекотливая ситуация, нечего сказать. Выходит, женщины все это время имели свой собственный тайный язык? Тут, пожалуй, растеряешься. А вдруг они сговорятся и поднимут восстание?

– Сколько избирательниц проголосовали за меня на выборах?

– Половина, босс. Вторая половина вообще не голосовала. То есть либо вы, либо никто. С одной стороны, это даже повод для гордости.

– Если выдвинуть женщину, то все женщины отдадут свои голоса ей, – говорит босс, чуть не плача.

– Либо вам – если увидят, что вы не чужды перемен. Что вы их слушаете и, может быть, даже заботитесь о них. Это удвоит число ваших сторонниц.

Начать с того, что в их поддержке он просто не нуждается. Но боссу не хочется об этом говорить.

– А у нас есть переводчик, чтобы научил нас разговаривать по-женски?

– Это уже слишком! – вдруг кричит министр юстиции. – Довольно! – Он вскакивает, трепеща от гнева. – Я сию минуту подаю в отставку! – И бросается вон.

Номер Первый спешит вмешаться, опасаясь, как бы за ним не последовали остальные.

– Босс, среди женщин есть настолько одаренные, что они способны с легкостью носить мужскую одежду. Это так, в виде пробного шара. Они говорят на нашем языке. Они не будут нас отвлекать своим внешним видом, поскольку мужская одежда сведет их женственность к минимуму, которым можно пренебречь. Чем меньше мы будем замечать в них женщин, тем лучше и эффективнее мы сможем выполнять свою работу. Для нашей страны.

Раздается одобрительное мычание.

– С женщинами, лишенными женственности и говорящими на одном с нами языке, мы сможем наладить общение. Мы будем говорить с этими мужеподобными женщинами, которые переведут и донесут наши взгляды до основной массы женщин.

Все одобрительно гудят.

– А женщинам нравятся мужеподобные женщины? – спрашивает босс. – Или это те женщины, кто против недовольных женщин?

– Те, кто против, не любят, когда мужеподобные женщины поднимают женские вопросы, но не возражают, когда женщины, говорящие по-мужски, держатся так, будто нет разницы между мужчинами и женщинами. Такие женщины также видят свое место в обществе, как и мужчины.

– Хмм… Значит, нужно искать женщину со знанием мужского языка, которая не зациклена на женских вопросах.

– Это не так-то просто, – говорит Номер Первый, изучая список недовольных женщин. Все хотят права выражать свою женскую точку зрения.

– У мужчин остается большинство в правительстве, – напоминает босс. – Этим женщинам придется подчиняться дисциплине.

– Дисциплина – это точка зрения мужчин.

– Именно так.

– Но как насчет женских взглядов?

– На что?

– На женские проблемы?

– Мужчины будут принимать это во внимание.

– А как насчет мужских проблем?

– А что такое?

– Будет ли мнение женщин приниматься во внимание?

– Нет! – смеется Номер Первый. – Это же нелепо! Как может женщина иметь свое мнение по мужской проблеме?

– Потому что все мужчины в кабинете министров традиционно имеют собственное мнение по женским проблемам. Так уж повелось. Все тридцать пять кабинетов за всю историю государства.

Неловкое молчание.

– Это оттого, что мы большинство! Признаться, можно подумать, что вы переметнулись на сторону женщин.

– Ничуть, сэр, – возражает Номер Первый, его лицо блестит от пота. – Я всего лишь хочу, чтобы мы отнеслись к вопросу государственной важности с подобающим вниманием и серьезностью. Если в обществе долго бродит недовольство, то рано или поздно раздражение вырвется как пробка из бутылки шампанского. Вот почему и затевался этот опрос.

– Понятно, понятно, – говорит босс, которому уже надоела эта дискуссия. – Пусть для начала эти женщины, говорящие по-мужски, придут и поучаствуют в наших обсуждениях, а там посмотрим.

Члены кабинета одобрительно кивают. Это справедливый компромисс. Прогресс прогрессом, но избранные женщины для избранных целей.

– Вопрос откладывается!

Все тянутся к выходу, а босс делает знак Номеру Первому:

– Номер Первый, задержитесь.

Номер Первый послушно останавливается. Когда за последним министром закрывается дверь, они остаются одни.

– Я вот что подумал, – начинает босс, – вы заметили, что женщин, которые выглядят по-женски, нам, мужчинам, трудно понимать?

– Да, босс, есть такое.

– Мы можем извлечь из этого политическую пользу.

– Вот как, босс?

– Да. Найдите таких женщин. Вы знаете, кого я имею в виду.

– Да, босс.

– Мы сможем использовать их, когда потребуется отвлечь людей от некоторых вопросов. Они начнут говорить, но никто ничего не поймет. Это будет на руку нашей партии.

– Верно, босс. Следовательно, нам нужны говорящие по-мужски женщины в правительстве для обсуждения текущих вопросов. Говорящие по-мужски женщины для перевода женских проблем. И женщины, говорящие по-женски, для отвлечения внимания от болезненных мужских, то есть государственных вопросов.

– Именно так, Номер Первый. – Босс откидывается на спинку кресла, весьма довольный собой.

– А что с мужчинами, босс?

– Что вы имеете в виду?

– Как нам использовать мужчин в правительстве? Какова их роль?

Босс громко смеется, будто услыхал забавную шутку…

– Мужчины – это мужчины, Номер Первый. Их роль – быть мужчинами. Этого достаточно. Никаких функций отвлечения. Когда они говорят, они говорят по-мужски, и мы хотим, чтобы люди слышали их.

– Разумеется, – соглашается Номер Первый, яростно скребя в затылке.

Номер Первый собирает свои записки и быстро покидает зал заседаний. В коридоре, бросив на столе все бумаги, он спешно направляется в туалет, чувствуя, как пот струйками стекает по спине. В кабинке он развязывает галстук, расстегивает ворот рубашки. Тяжело дышит. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не устроить истерику на заседании. Вытирает платком мокрый лоб. И стягивает с головы лысый парик.

Волосы рассыпаются по плечам. Она позволяет себе на минутку расслабиться, пожалеть себя. Долго ли еще это будет продолжаться? Сколько можно? Сколько она – самый надежный, самый уважаемый советник в правительстве – должна скрываться?

Но сегодня дело сдвинулось. Можно поздравить себя с первой победой. Она снова убирает волосы под лысый парик, застегивает рубашку, завязывает галстук, протирает броги, хрипит, настраивая в голосе низкие ноты, и выходит из мужского туалета.

22

Женщина, которая нашла целый мир в устрице

Сегодня она приглашена на женский благотворительный обед. Она страшно волнуется – еще с тех пор, как получила по почте приглашение в золотистом конверте, подписанном знакомым почерком. У нее тогда от страха поджилки затряслись. И вот настал тот самый день, ее проверка на звание «настоящей женщины». Все у нее как надо – маникюр, педикюр, эпиляция, макияж, прическа, наряд тщательно продуман и подобран. Кружевное розовое платье-туника – ничего вызывающего, грубого, яркого. Поверх – кашемировый кардиган с жемчужной отделкой. На ногах розовые лодочки на среднем каблуке – она пока не привыкла носить каблуки и боится упасть и опозориться перед всеми этими дамами. В одной руке – сумочка-клатч, в другой – бокал шампанского. Лучше, когда руки заняты, – не надо думать, куда их девать. И конечно, она надела жемчужный гарнитур, принадлежавший некогда покойной матушке. Пришлось просить у сестры, которая забрала все украшения, не подозревая, что ей тоже хочется иметь что-то из материнской коллекции. Сестра, в общем, понимает и поддерживает ее желание быть принятой в кругу женщин. Они даже обнялись и всплакнули, вспоминая прошлое во время недавней встречи.

Ей кажется, что мать гордилась бы ее храбростью и мужеством в стремлении обрести истинную себя, поэтому она и надела ожерелье. Сестра, возможно, и не согласилась бы с ней насчет чувств матери, но все-таки эта мысль ее согревает.

Жемчуг, единственный камень, который создают живые организмы, считается самым женственным, а некоторые даже приписывают ему магические свойства. Жемчужный бизнес – это их семейная традиция. Сестра могла бы понимать связь, но спасибо и на том, что не отказала в просьбе.

Благотворительный обед проходит в ресторане «Перламутр» (три звезды Мишлена) на набережной в районе старого порта, превратившегося со временем в фешенебельный район. Тут открылась куча богемных кафе и дорогих статусных ресторанов, где каждый шеф-повар – знаменитость. Ее пригласила бывшая жена, Шарлотта, которая состоит в комитете устроителей. Очень мило с ее стороны, ведь они давно не общались. Хотя сначала приглашение от Шарлотты вызвало у нее подозрения. С чего бы это вдруг? Но она все-таки отважилась и пришла.

Впереди по булыжному пирсу идет компания женщин, пошатываясь на высоких шпильках. Бедняги еле ковыляют, поддерживают друг друга под локти, сосредоточенно глядя под ноги. Как хорошо, что она не надела высокие каблуки! Некоторые из женщин ей знакомы – они встречались в школе, на детских днях рождения, но по большей части это ее бывшие покупательницы, посещавшие ее ювелирный магазин, но она впервые встречается с ними в своем истинном обличье. Магазин, что достался ей после смерти отца, уже год как работает в онлайн-режиме. Нет, каковы бы ни были намерения ее бывшей жены, она не позволит им себя оценивать, сегодня не экзамен на принадлежность к женскому полу, это уже давно пройденный этап!

Она подходит, чувствуя, как пот струится в ложбинку на ее груди. За столом при входе сидят две женщины и проверяют по списку имена приглашенных. Ее охватывает паника. А вдруг это шутка? Вдруг Шарлотта нарочно отправила ей приглашение, чтобы выставить на посмешище? Внушить ей, что она изгой, чужая? Что ж, даже если и так, ничего нового – она чувствует себя изгоем всю жизнь.

Гордо подняв подбородок, она проходит к двери мимо женщин, разодетых в «Эрве Легер», «Ролан Муре» и «Шанель». Устроительницы за столом даже не проверяют ее имя в списке, они сразу узнают ее и сияют улыбками. Трансгендер прибыл. Добро пожаловать! Подхватив с подноса бокал шампанского, она проходит в зал. Потягивает шампанское, а когда никто не смотрит, спешно делает большой глоток.

– Ах, вот ты где! – слышит она мелодичный голос за спиной.

Она оборачивается: ее бывшая, Шарлотта, плывет навстречу, раскрыв объятия. Они тепло обнимаются.

– Привет, Шарлотта! Спасибо за приглашение.

– Ах, какая красота! – восклицает Шарлотта, осматривая ее с ног до головы. На груди ее взгляд задерживается. – Тебе ужасно идет этот цвет.

Они знают, что все смотрят на них, но для публики делают вид, будто ничего не замечают.

Шарлотта возбужденно стискивает ей руку.

– Правда, здесь здорово?

От Шарлотты пахнет ее любимыми духами – «Шанель № 5». Она двадцать лет дарила ей эти духи каждый год на день рождения. Она помнит эти флаконы тонкого стекла и шикарный шелковистый аромат, вызывавший у нее приступы острой зависти, и как потом она, мучимая ненавистью к себе, срывала зло на Шарлотте. Она так долго жила в самоотвержении, и отчасти она обязана Шарлотте тем, что это закончилось.

Шарлотта, как обычно, прекрасно выглядит. На ней маленькое черное платье от «Дольче&Габбана», обнажающее красивые руки, – Шарлотта жуть сколько времени проводит в спортзале. Она легко и свободно расхаживает в туфлях на высоченных шпильках, которые подчеркивают стройность ее загорелых лодыжек, – на зависть многим из присутствующих тут женщин. Она даже детей в колясках катала, не снимая своих шпилек. Волосы, макияж – все в Шарлотте прекрасно и естественно, и потому кажется, что быть красивой ей ничего не стоит, но это обманчивое впечатление. Она-то знает, что за этим стоит большой труд…

Она знает Шарлотту, как никто, все ее штучки, чувствует ее настроение. Сейчас она нервничает – ее выдают блеск в глазах, напряженный тон и слишком резкие жесты.

Что ж, ей тоже немного не по себе. Она по привычке сжимает руку Шарлотты – это всегда успокаивало ее, когда они были женаты. Но Шарлотта выдергивает руку. Наверное, лучше не подчеркивать, что они знакомы, сделать вид, что они только что встретились.

Шарлотта пристально смотрит на нее.

– А ты совсем не изменилась, – ласково говорит она. В глазах Шарлотты блестят слезы, но вдруг, так же быстро, как и появились, слезы высыхают, и Шарлотта переходит в деловой, организационный режим. Провожает ее к столу, где сидят девять других женщин, с которыми ей предстоит провести время. Они уже успели захмелеть от шампанского.

К ее удивлению, столик оказывается не у пожарного выхода, куда сажают случайных гостей, а в самом центре, компанию ей составляют умные, успешные, интересные женщины, с которыми любопытно побеседовать. Шампанское ударяет в голову, и ей становится тепло, весело и хорошо. Подают закуски. Устрицы.

Женщина улыбается. К устрицам она питает особый интерес, и тому есть несколько причин. Самое главное – устрицы производят ее любимый жемчуг. Парадокс природы напоминает ей о том, что в жизни нельзя иметь все и сразу: съедобные устрицы не производят жемчуг, а жемчужные устрицы несъедобны – мясо их становится жирным и вонючим.

В природе жемчуг встречается чрезвычайно редко – только одна из десяти тысяч диких устриц станет жемчужной. А из жемчужин лишь малая часть будет иметь размер, форму и цвет, нужные ювелирам. Женщина разбирается в этом, потому что жемчуг – часть ее бизнеса. И это тоже одна из причин, почему она неравнодушна к перламутровым песчинкам.

Вторая причина в том, что на первом году жизни молодые устрицы – это как бы мужские особи и во время нереста выпускают в воду сперму. Через несколько лет они, накопив запас энергии, уже выбрасывают икру, действуя как самки.

Ну и последняя, третья, причина имеет отношение к Шарлотте. Она ищет взглядом Шарлотту, думая кое-что ей напомнить, но Шарлотта не смотрит на нее, она поглощена оживленным разговором с соседями по столу и к устрицам пока не прикасалась.

Тогда она открывает первую устрицу и проверяет вилкой, отстало ли мясо от раковины. И тут замечает, что внутри что-то блестит. Какой-то маленький матовый шарик. Не может быть…Жемчужина! Нет, это невозможно, это не жемчужная устрица. Она вынимает мясо и рассматривает свою находку. Без очков она плохо видит вблизи, но очки не поместились в маленький клатч. А скорее здесь пригодились бы ее профессиональные очки-лупа. Она пытается сообразить, куда до поры положить жемчужину, чтобы затем забрать ее домой и хорошенько рассмотреть, но тут раздается звон ложки о стекло, призывающий к вниманию. Из-за стола поднимается Шарлотта.

Шарлотта – прирожденный оратор, хладнокровный, уверенный в себе. Она часто выступает на собраниях, посвященных правам женщин, и всегда говорит без шпаргалки. Она и без того способна долго удерживать внимание аудитории.

Вначале она приветствует всех собравшихся, сообщает, какую сумму удалось собрать за год и на что были потрачены деньги. Это довольно подробный отчет, поскольку люди пришли сюда не ради развлечения.

– Как вы знаете, каждый год у нас проходит под определенной темой. Мы помогаем девочкам и женщинам добиться успеха в этом мире. Мы вдохновляем их, мы пытаемся найти средства, чтобы они могли воспользоваться возможностями, которые предлагает жизнь. Итак, тема этого года – «Весь мир в твоей устрице». Эта тема нашла отражение в чудесном оформлении нашего зала и в сегодняшнем меню – за что отдельная благодарность шефу Бернарду и всему персоналу ресторана…

Шарлотта продолжает выступление, но она не слушает. Она слишком взволнована и не может сосредоточиться. Тяжело стучит сердце. Выходит, Шарлотта нарочно подложила ей эту жемчужину в устрицу? Но зачем? После развода они два года не общались. Да и до развода, поссорившись, частенько не разговаривали.

Шарлотта садится под грохот аплодисментов, смотрит на нее и пожимает плечом – легко, почти игриво. Потом подзывает официанта и что-то шепчет ему на ухо. Тот подходит с графином воды в руке, но воды не наливает, лишь наклоняется и тихо произносит:

– Она просила передать, что она рада, что вы не поперхнулись.

При этих словах она хватается за грудь. Рука нащупывает на шее ожерелье. Двадцать лет назад она сделала Шарлотте предложение в ресторане. Кольцо на помолвку она подложила ей в устрицу. Когда Шарлотта открыла раковину и увидела кольцо, она сказала – скорее от волнения и неловкости, пытаясь заполнить возникшую паузу:

– Я рада, что ты не поперхнулась.

Сейчас она так не делает. С тех пор, как она нашла себя, она вообще меньше волнуется, и тишина ей скорее по нраву.

И внезапно она понимает, к чему все это. Не то чтобы Шарлотта пыталась унизить ее или предложить помириться. Нет, это предложение иного рода – предложение дружбы. Дар, что преподносит ей Шарлотта, это поощрение, это символ причастности, принятия. Она дарит ей мир. И говорит, что мир – это ее устрица. И она должна принять его.

23

Женщина, которая берегла гонады[11]