Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Татьяна Викторовна Полякова

Четыре всадника раздора

© Полякова Т.В., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

За сплошной пеленой дождя море впереди едва угадывалось. Набережная была пуста, да и кому придет охота прогуливаться в такую погоду. Порыв ветра рвал зонт из моих рук.

Я подошла к парапету. Волны набрасывались на камни где-то внизу, я слышала шум, а перед глазами непроницаемая тьма. Черная дыра, где исчезает все: свет, звук, сама жизнь…

Ветер продувал насквозь, но уходить не хотелось. Странная блажь. Вымокнуть насквозь, подцепить простуду… Но при мысли оказаться в теплом уютном номере, выпить чаю, включить телевизор, чтобы слышать голоса – иллюзия присутствия людей рядом… так вот, при этой мысли все во мне возмущалось. Я словно спорила сама с собой: одна половина моего Я вполне здравомыслящая, а вторая… Второй половине хотелось сделать еще шаг и оказаться в темном ничто.

– Идиотка, – пробормотала я, злясь на себя, и поспешно отошла в сторону.

Здесь набережная заканчивалась, стоило внять здравому смыслу и повернуть назад, но море точно притягивало.

По лестнице я спустилась на пляж, думая при этом: какого черта я делаю? В самом деле решила утопиться? Глупость… глупость все, чем я занята в последнее время. Одно то, что я приехала сюда, когда курортный сезон далеко позади…

Однако мне здесь нравилось: закрытые ресторанчики и магазины, которые вместо неоновых огней взирали на море глухими ставнями, как нельзя лучше соответствовали моему настроению. Мир вокруг словно впадал в спячку до самой весны, и мне хотелось того же: уснуть, не видеть, не слышать, чтобы с первым весенним теплом пробудиться полной сил…

Еще одна глупость. Положим, солнце будет светить, но что изменится?

Я прошла к навесу, где летом хранят шезлонги, сложила зонт, который все норовил вырваться из рук, и теперь смотрела прямо перед собой. Соленые брызги и сюда долетали, я зябко ежилась, но вдруг успокоилась, точно некий всезнайка шепнул: на самом деле ты все делаешь правильно.

Я криво усмехнулась, подставила лицо ветру и закрыла глаза. А когда открыла их, в нескольких метрах от себя обнаружила мужчину. Темнота обволакивала его, точно коконом, он, как и я, смотрел вперед, как будто меня не было рядом. Сгусток тени на фоне черного неба, а я в который раз отметила, уже не удивляясь, что не почувствовала его присутствия. Он из тех, кто появляется из темноты и в ней исчезает, бесшумно, невидимо… Сердце сжалось от боли, захотелось бежать отсюда со всех ног, но я упрямо стояла, глядя перед собой.

Поединок молчанием. Кто не выдержит первым? Ветер продувал насквозь, почему бы действительно просто не уйти?

Я сделала шаг, и тогда он сказал, не глядя на меня:

– Джокер хочет, чтобы ты вернулась.

– Я не вернусь.

Голос мой развеял ветер, я не была уверена, что он услышит. Но он услышал, шагнул ко мне и почти прокричал:

– Глупое упрямство.

– Конечно, что ж еще? – усмехнулась я. «Все, что я делаю, одна большая глупость», – мысленно повторила я едва ли не с удовлетворением. – Странно, что он выбрал тебя, – сказала я.

– Согласен.

Клим шел мне навстречу, тьма отступила, и теперь я видела его лицо. Красивое, отрешенное. Теперь тьма таилась в глубине его глаз. Он мог ухмыляться (улыбки я никогда на его лице не видела), но взгляд оставался таким, как сейчас: суровым, обвиняющим, непреклонным. Капли воды стекали с его волос, руки в карманах куртки.

– Ты зря потратил время, – сказала я.

Мучительно хотелось прижаться к нему, а еще плакать. Очередная глупость.

– Разве? – без усмешки спросил он. – Ты должна вернуться, так считает Джокер.

– Не понимаю, при чем здесь ты, – резко ответила я.

А он засмеялся, коротко и зло.

– Ты его ждала?

– Нет.

Сколько правды в этом ответе? И кому нужна эта самая правда?

– Не можешь ему простить, что он использовал тебя?

– Мы все кого-то используем.

– Мудрое замечание, – кивнул он.

Теперь Клим стоял совсем рядом, и взгляд мой заметался. Смотреть куда угодно, лишь бы не видеть его лица, его глаз.

– Думаю, он чувствует себя виноватым, – продолжил Клим, в голосе насмешка. Он ни секунды не верит в то, о чем говорит, и предлагает поверить мне. – А еще решил, что я могу повлиять на тебя. Из-за нашей недолгой любви, надо полагать.

Последние слова прозвучали откровенно издевательски. Вот я и не удержалась:

– Я спала не только с тобой, но и с Поэтом. Почему бы не отправить его?

– А с Бергманом – нет? Признаться, ты меня удивила. Я думал, ты спишь со всеми в вашей команде.

– Я неразборчива, – кивнула я. – И почему в «вашей» команде? Разве ты не занял место Воина?

– Так вот что тебя задело? – вновь усмехнулся он. – На всякий случай: я не занял его место, у меня есть свое.

– Отлично. Всем привет.

Я направилась к лестнице, воюя с зонтом. Дождь понемногу затихал, я шла по мокрым плитам, торопясь оказаться подальше от этого места, прислушиваясь, в надежде уловить его шаги за спиной. Не может он ходить бесшумно. Или может?

Оказавшись под фонарем в сотне метров от гостиницы, я почувствовала чье-то присутствие, и с удивлением подумала: Клим?

Резко повернулась и успела увидеть силуэт мужчины. Он поспешно скрылся за углом магазинчика с закрытыми ставнями.

– Эй! – зачем-то крикнула я.

Никто не ответил. Но я знала, человек стоит в темноте, наблюдая за мной. Это не Клим. Я бы не почувствовала, что он рядом, если бы он этого не хотел. Тот, кто скрылся за углом, казался крупнее. Возможно, из-за куртки с капюшоном. В его фигуре было что-то знакомое. Клим приехал не один? Тогда с кем?

– Эй, кто вы? – крикнула я еще раз и, не дождавшись ответа, направилась к гостинице.



Гостиница была небольшой, всего-то двадцать номеров, но и те в большинстве своем пустовали. Женщина за стойкой регистрации смотрела телевизор.

– Да вы вымокли до нитки! – ахнула она, глядя на меня. – В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

– Надоело сидеть в четырех стенах, – точно оправдываясь, сказала я.

– С погодой вам не повезло, – кивнула женщина. – Хотите чаю?

– Спасибо. Выпью в номере. Сначала душ приму.

– Это обязательно. Согреетесь…

Я уже поднималась по лестнице на второй этаж, где был мой номер со стандартным набором мебели.

Стеклянная дверь на балкон не была зашторена и сейчас выглядела черным провалом. Я торопливо подошла, еще не сбросив куртку, ухватилась за штору, взгляд упал на круг света под фонарем, и сердце вновь заныло, настойчиво и тревожно. В нескольких метрах левее, там, где свет не касался его, стоял Клим, и, вскинув голову, смотрел на мои окна.

И я замерла, глядя вниз, одной рукой все еще держась за штору, в большом искушении открыть дверь и позвать его. И пусть весь мир катится к черту. Но и он, и я стояли, не шевелясь, не спуская глаз друг с друга, пока он, вдруг резко повернувшись, не зашагал прочь. Искушение окликнуть его стало сильнее.

– Не уходи, – сказала я, но так тихо, что он вряд ли бы услышал, даже находясь в комнате. И в тот же момент поняла: кто-то из темноты все это время наблюдал за нами.

Я не видела его, но знала: он где-то там, возле эллинга. Любопытный прохожий?

Я поспешно задернула штору, сняла куртку, повалилась в кресло и заревела, сама толком не зная причину своих слез. Оплакивала свою любовь, которой так и не суждено было сбыться? Гибель друга? Тоску по жизни, которую вела еще совсем недавно, которую проклинала, но другой жизни не мыслила? Наверное. Я оплакивала все и всех сразу, но легче от этих слез не становилось.

Вдруг возникло искушение позвонить Джокеру.

Я потянулась к мобильному, но тут же отдернула руку. Что я ему скажу? «Привет, Максимильян, как дела?» Почему бы и нет, кстати? Мы не ссорились, не расстались врагами… Не ссорились, просто я решила, что виноват во всем он. Небезосновательно, и все же не совсем справедливо.

Я поднялась и наконец заварила чай. Вновь устроилась в кресле, потом, точно опомнившись, прошла в душ, на ходу раздеваясь. Вода была горячей, от моего тела вскоре шел пар, а я стояла, упираясь руками в стену, и бестолково повторяла:

– Джокер, Джокер…

Он появился в моей жизни не так давно. Занятный парень, скромно называвший себя ангелом, правда, падшим. Ладно, встречаются и большие оригиналы. Но с Джокером все было очень непросто.

Мы встретились при довольно странных обстоятельствах. Заезжий гуру, на встречу с которым я забрела случайно, попросил меня остаться, каким-то чудом обратив на меня внимание в толпе почитателей. И, к моему несказанному удивлению, сообщил следующее: в прошлой жизни четверо дали кровавую клятву встретиться вновь. Трое уже встретились и ждут меня.

Само собой, я была заинтригована, но так как считала, что возраст, когда верят в сказки, у меня уже давно миновал, на продолжение не рассчитывала. Но оно последовало, и вскоре я оказалась в компании троих мужчин, которые именам предпочитали прозвища: Джокер, Воин и Поэт. У них что-то вроде детективного агентства, вот мне и предложили присоединиться.

Спрашивается, какой от меня толк? Но Джокер, он же Максимильян Бергман, объяснил желание видеть меня в своей команде: все дело в неких способностях (весьма сомнительных, кстати), которые у меня есть. Таких, как я, принято называть экстрасенсами, хотя мне далеко до тех, кого показывают по телевизору.

Положим, найти человека, запертого в багажнике, мне бы труда не составило, я чувствую присутствие людей, могу считать их эмоции (это дало Поэту повод утверждать, что я читаю его мысли, вот уж чушь!). Беда в том, что управлять своими «талантами» я не умела, хотя Бергман и утверждал: это вопрос времени и тренировок.

В общем, я согласилась. Но это было далеко не все. Оказывается, мы не просто так встретились, у нас есть миссия, в которую свято верили трое мужчин. У меня подобное в голове не укладывалось. Послушать их, так мы болтались по жизням (кто ж знает, сколько их было?) с одной целью: найти Черного Колдуна. Он, само собой, наш заклятый враг, и мы должны с ним покончить, чтоб наконец успокоиться.

Как вам такое? Я бы покрутила пальцем у виска, не тратя лишних слов, но кое-что этому мешало. Во-первых, сны, которые видели все, и я в том числе. Во-вторых, колода карт, бог знает как оказавшаяся у Бергмана (или он просто не желал отвечать на этот вопрос). Карты были старыми. Не потому, что выглядели потрепанными, я это знала, чувствовала. У джокера лицо Бергмана, у валета червей – лицо Поэта, то есть Димки. Крестовый король – Воин (его звали Вадим), а у дамы червей… у дамы червей мое лицо. И тут, как говорится, думай что хочешь. Впрочем, с этим я бы как-нибудь справилась, но стоило взять в руки свою карту, как начинались сны наяву, я как будто переносилась в другой мир, в иное измерение.

Бергман говорит: миров множество. Он вообще был не прочь поговорить, да я не особо слушала. Для меня все это было чепухой, хотя многое из того, что происходило, разумного объяснения так и не нашло.

В общем, мы ждали Черного Колдуна, и он не замедлил явиться. Клим. Однако у него была своя версия происходящего. В сказки, которые я слышала от Бергмана, он верил свято (это в голове тоже не укладывалось), но считал, что Джокер и есть Черный Колдун. Кстати сказать, на эту роль он и в самом деле подходил больше других. Все окончательно запуталось, и тогда Бергман придумал довольно хитроумную комбинацию, чтобы заставить нашего врага открыться.

Сказка обернулась настоящим кошмаром, сначала я решила, что мы навсегда потеряли Бергмана, а потом погиб Вадим. С моей точки зрения, за странные фантазии пришлось заплатить непомерно высокую цену.

И я ушла. Вот только не знала, что делать дальше. Вернуться в родной город к маме? Я с трудом представляла подобное. В принципе, подойдет любой город… устроюсь на работу, начну новую жизнь…

Одна беда: старая не отпускала. Каждую ночь в своих снах я видела себя в том самом параллельном мире (или как там его назвать). Я как будто смотрела затяжной сериал, следующая ночь – новая серия. Почти всегда рядом был Вадим. Мы были хорошими друзьями в этой жизни, и любовниками в той. И я просыпалась в слезах, уже во сне зная: он погиб, мы никогда больше не встретимся… Может, поэтому сны теперь бесцеремонно вторгались в повседневную жизнь, и я вдруг растерянно задавалась вопросом: это мои чувства? Или той, другой Елены, которую Бергман то ли в шутку, то ли всерьез назвал Еленой Троянской. Или Еленой Прекрасной…

Пару раз я думала обратиться к врачу, но тут же понимала всю бессмысленность подобного шага. Все, что он скажет, я ежедневно говорю сама себе. А вдруг, кроме этой реальности, есть какая-то еще?

Я выключила душ, довольно громко ответив на свой мысленный вопрос:

– Белая горячка…

Завернулась в полотенце и вышла из ванной, приблизилась к окну, чуть сдвинула штору. Желтый пятачок света под фонарем. Я быстро натянула теплый свитер, джинсы, резиновые сапоги, купленные вчера в местном магазинчике, и дождевик. Взглянула в зеркало. В таком виде на темной улице я буду похожа на привидение.

Через несколько минут я покинула номер.

Увидев меня, женщина на ресепшене решит, я спятила. По этой причине я предпочла выход на пожарную лестницу. Дверь запиралась на ключ, он торчал в замке.

Ветер едва не сбил меня с ног, когда я вышла на лестницу. Держась за перила, спустилась вниз. Проходя мимо окна ресепшена, я пригнулась.

На набережной по-прежнему ни души. Я прошла сотню метров, и вот тогда почувствовала его. Оглянулась. Никого поблизости. Он мог быть рядом, затаиться в темноте.

– Клим? – крикнула я. Мне хотелось, чтобы это был он. Но темнота молчала. – Эй! – куда тише произнесла я. – Я знаю, что ты здесь.

Тишина. Только дождь стучал по крыше соседней палатки да волны накатывали на валуны внизу.

– Или выходи, или убирайся к черту!

Интересно, что бы подумал случайный прохожий, наблюдая за мной? Решил бы, что я спятила? И был бы прав. После душа следовало лечь в постель, а не шляться под дождем. Но я упорно направилась к пляжу, и вскоре различила шаги. Едва слышные. Я ждала, когда он приблизится, но он держался на расстоянии. И когда я оборачивалась, шаги мгновенно стихали, а за спиной была лишь темнота. Он играл со мной.

– Сукин сын, – пробормотала я и, миновав очередной фонарь, развернулась и быстро пошла назад, почти бежала.

Ни шагов, ни чувства, что кто-то есть за спиной. Он исчез. Впрочем, учитывая обстоятельства, не так-то это и трудно. Кто бы ни был этот человек, он не хотел, чтобы я его видела.

Я вернулась к гостинице, но еще некоторое время сидела на нижней ступеньке лестницы, точно зная: из темноты за мной наблюдают.

– Как хочешь, – усмехнулась я и стала подниматься на второй этаж, на ходу достав ключ.



Стоило мне закрыть глаза, как я увидела Вадима. Даже успела подумать: он здесь, сидит возле кровати. Это было так явственно, что захотелось поднять голову с подушки, коснуться его… Помнится, поначалу я так и делала, каждый раз испытывая горькое разочарование оттого, что рядом никого нет.

– Привет, – шепнула я, а он улыбнулся. Наклонился и легонько коснулся моих губ. – В психушку тебе дорога, – сказала я и добавила на всякий случай: – Это я себя имею в виду.

И опять заревела, упрямо сжимая веки, не желая видеть пустую комнату. Протянула руку, и пальцы зависли в пустоте, но мне все равно казалось: они коснулись его теплой ладони.

– Я тоскую по тебе, – вздохнула я и точно провалилась в черную пустоту.

А потом вдруг вспыхнул свет, и я увидела, как Вадим идет навстречу.

– Я с тобой, – сказал весело, откидывая со лба волосы, и засмеялся. – В этой жизни, и в любой другой, будь они неладны.



Утром проглянуло солнце, но это настроения отнюдь не улучшило. Позавтракав, я позвонила маме. Потом отправилась на прогулку, других идей не было.

На набережной появились редкие отдыхающие, с каждым днем их становилось все меньше. Небольшой курортный городок, еще недавно шумный, пустел на глазах. Один из ресторанчиков на набережной работал, я устроилась за столиком, выпила кофе, смотрела на море, теперь спокойное. Ветра не чувствовалось, день обещал быть теплым. А я в который раз задавалась вопросом: сколько еще протяну здесь? И что делать дальше?

Мысли о вчерашней встрече я упорно гнала прочь. Хотела ли я вернуться? Нет. Рядом с Бергманом чувство вины лишь усилится. В гибели Вадима я винила не только Максимильяна, но и себя. Наверное, себя даже больше. Я должна была что-то сделать, повлиять на них. Хотя в глубине души знала – это бесполезно. Они уверены, что выполнили миссию, а я не верю даже, что эта миссия существовала.

Вскоре я поймала себя на том, что присматриваюсь к редким прохожим, исподволь наблюдая за официанткой и барменом. Никому не было до меня дела, а я пыталась отгадать: тот, кто сопровождал меня вчера во время вечерней прогулки, все еще здесь?

Может, все это от безделья? Появление неизвестного вносит разнообразие в мою никчемную жизнь? Да и шел ли кто-то в действительности за мной? Не было ли это игрой воображения? Клим… Подобное поведение не в его стиле. Но под окном он стоял.

«Почему я не позвала его? – задала я себе вопрос и незамедлительно ответила на него: – Потому что время дурацких поступков прошло».

Расплатившись, я отправилась дальше по набережной, солнце вскоре спряталось, заморосило, а я укрылась в кинотеатре. Посмотрела фильм в компании четырех подростков, которые, должно быть, тоже не знали, чем себя занять, вернулась в гостиницу, до ужина читала, потом вновь отправилась на прогулку. С набережной меня прогнал разошедшийся дождь.

В гостиницу я вошла, стаскивая дождевик у двери, чтобы в холле не образовалась лужа.

– Опять ливень, – сказала я женщине на ресепшене.

Само собой, она и без меня это знала, но я считала, что должна что-то сказать, к тому же затяжное одиночество уже тяготило, хотелось просто услышать чей-то голос.

Администратор, звали ее Люба, выглядела непривычно сдержанной.

– Да, – ответила неуверенно, взгляд ее метнулся в сторону, туда, где возле панорамного окна стоял диван и два кресла. В одном из них, спиной ко мне, сидел мужчина, на столике перед ним чашка кофе. – Это к вам, – быстро проговорила Люба, вздохнув с облегчением.

Я кивнула, повесила дождевик на вешалку и направилась к креслу, уже зная, кого увижу.

Бергман сидел, закинув ногу на ногу, уткнувшись в планшет. Может, он так увлекся, что нашего диалога с Любой не слышал? Сомневаюсь. Он поднял голову, взглянул на меня и улыбнулся.

Некоторая маета администратора стала понятна. Бергман умел производить впечатление, даже если был одет в джинсы и футболку. Сейчас он был в темно-сером костюме и белой рубашке, впрочем, даже определение «белоснежная» страдало бы неточностью, она была ослепительной белизны. Галстук в полоску и, разумеется, запонки. Крупные черные камни, загадочно мерцавшие на фоне манжетов. Думаю, Любу это и доконало. Или все-таки взгляд Бергмана? Глаза его сейчас казались такими же темными, как камни запонок, и так же странно мерцали, точно вбирали в себя свет, навсегда похоронив его в своих глубинах.

Сейчас я не смогла бы назвать его лицо красивым, уж очень оно тревожило, и тревога эта быстро переходила в страх. Люди всегда боятся того, чего не в силах понять. На самом деле глаза у него синие, и эта бездонная темнота и странное мерцание – не более чем игра света.

Бергман поднялся, сказал «привет» и легко коснулся губами моей щеки.

– Привет, – ответила я. – Давно ждешь?

– С полчаса.

Представляю, что за это время пережила Люба.

– Ты мог бы позвонить.

– Я никуда не спешу, – пожал он плечами.

Я покосилась на администратора и сказала со вздохом:

– Идем в номер. Или сначала выпьешь кофе? – указала я кивком на чашку.

– Кофе здесь – страшная гадость, – вздохнул он.

Мы поднялись по лестнице, я впереди, он сзади, прихватив свое пальто, небрежно брошенное на соседнее кресло. И он, и я предпочли молчать.

Войдя в номер, Бергман огляделся, повесил пальто и замер у двери, точно в нерешительности. Вряд ли в самом деле так: эта самая нерешительность ему совсем не свойственна.

– Садись, – я указала на единственное кресло.

Сбросив обувь, устроилась на кровати, поджав ноги и сунув подушку за спину. Бергман сел, взглянул в упор и сказал:

– У нас новое дело. Пора приступать.

Я отвела взгляд в сторону, поймав себя на том, что кусаю губы. Дурацкая привычка.

– Вы справитесь без меня, – зачем-то сказала я.

– Нет, – просто ответил Бергман.

– Справитесь. Пользы от меня немного.

– Напрашиваешься на комплимент? – улыбнулся он.

Его улыбка могла растопить льды Ледовитого океана, но взгляд оставался прежним.

«У Бергмана лицо ангела, – мысленно усмехнулась я. – Правда, падшего». Не зря он так себя называет.

– Максимильян, – вздохнула я. – Ты прекрасно знаешь… вчера я уже все сказала Климу. Кстати, довольно странный выбор посланника. – Я попыталась произнести это ровным голосом.

– Я подумал, вам есть что сказать друг другу, – пожал он плечами.

– Да? – против воли я начала злиться. – И что же?

– Ну… – Он пожал плечами. – Тебя останавливало то, что он наш враг. Теперь мы знаем, что это не так.

– Сомневаюсь, что теперь мы станем друзьями.

– Ты винишь нас в смерти Вадима, – начал он, а я перебила:

– Да. Виню. И себя, и вас. Тебя больше, чем других. Из-за твоих дурацких сказок погиб человек, которого мы все любили. Я не ошибаюсь? Он ведь был дорог тебе?

– То, что ты называешь дурацкими сказками… – начал он с легкой усмешкой, чем вывел меня из терпения.

– Я не хочу слышать всю эту хрень! Понял? Нет ничего важнее человеческой жизни, – сказала я уже спокойнее.

– Очень многие с тобой не согласятся.

– Мне плевать.

– В тебе говорит обида. Ты не ожидала, что врагом окажется Вадим. Ведь ты любила его. Но враг от этого не перестает быть врагом.

– Он спас меня.

– Да. Но это тоже ничего не меняет.

– Вот как?

– Мы должны следовать своему предназначению, – сказал Бергман. Голос звучал мягко, точно он разговаривал с ребенком или тяжелобольным. – Вадим это понимал.

– Звучит двусмысленно, не находишь?

Максимильян пожал плечами.

– Допустим, все так, как ты говоришь, – после паузы задиристо начала я. – Мы спасли мир от Черного Колдуна, честь нам и хвала. Миссия выполнена. Какого лешего нам держаться вместе? Может, стоит каждому идти своей дорогой?

– С чего ты взяла, что все кончено? – очень серьезно спросил Бергман.

Я нервно хохотнула.

– Что, есть еще враги? Какой-нибудь очередной колдун?

С минуту он смотрел на меня, вряд ли потому, что не знал ответа, во взгляде его была печаль, словно я вынуждала его произнести то, о чем он предпочел бы молчать.

– Во скольких делах ты принимала участие? – спросил он. – В четырех, если не ошибаюсь.

Бергман не ошибался, о чем мы прекрасно знали, но он держал паузу, ожидая ответа, и я ответила с досадой:

– Да. И что?

– В двух из них речь шла о серийных убийцах. – Я кивнула, вдруг почувствовав беспокойство. – Не слишком ли высок процент?

– Это случайность, – пожала я плечами.

– Думаешь?

– О чем ты? Я не понимаю.

Бергман, подавшись вперед, прочертил пальцем линию на консоли, вроде бы машинально, точно задумавшись о своем. Но через мгновение заговорил:

– Мир света неизбежно сталкивается с миром тьмы. Мы – стражи, призванные охранять границу. Кто-то из тварей прорывается в этот мир. Наша миссия – остановить их. Пока еще не поздно.

Признаться, от этих слов мне стало не по себе. Слишком убежденно это прозвучало, как будто он не просто был уверен в этом, а знал наверняка.

– Занятно, – усмехнулась я. – Теперь у нас другая миссия?

– Все та же, – улыбнулся он. – Он был одним из них. Возможно, самым опасным, но точно не единственным.

– Вот как, – покивала я, не зная, что сказать на это.

– Возвращайся, ты нам нужна, – сказал он, а я усмехнулась.

– Нам?

– Мне, – помедлив, ответил он. – Ты очень нужна мне. Поэту, безусловно, тоже. С Климом сама разберешься.

– Помнится, ты хорошо знал, какой я должна сделать выбор.

– Я и сейчас знаю. Но предпочитаю, чтобы ты сделала его сама. И причина тебе известна.

– Хорошо. Я подумаю, – сказала я, самой себе удивляясь.

– Сколько тебе понадобится времени? – спросил он, поднимаясь.

– Не знаю. В любом случае, тебе не стоит здесь оставаться. Я позвоню, обещаю.

– Что ж… – Он шагнул к двери, повернулся, вспомнив о пальто, наклонился ко мне с намерением поцеловать на прощание, а я сказала:

– Он мне снится каждую ночь.

С минуту мы смотрели в глаза друг другу, потом он молча кивнул, словно соглашаясь, направился к двери и, уже взявшись за ручку, сказал:

– Мне тоже.

Я вскочила с кровати, шагнула к нему, торопливо обняла, уткнувшись в плечо. Он гладил мою спину, сказал с печалью:

– Все устроится, потерпи.

Ни он, ни я не разжимали рук, но в этом объятии не было ничего сексуального, мы были точно дети, которые искали защиты друг у друга.

Бергман слегка отстранился, провел ладонью по моей щеке и поцеловал меня в лоб, а я напомнила себе, что он великий манипулятор.

– Ты на машине? – спросила я.

– Взял в аренду в аэропорту. Стоит под окнами.

– Будь осторожен. Дороги здесь скверные.

– Жду твоего звонка, – кивнул он и через мгновение закрыл за собой дверь.

Стоя возле окна, я видела, как он вышел из гостиницы и направился к машине. Он шел, глядя перед собой, глубоко задумавшись, по крайней мере, именно такое впечатление производил, но перед тем, как устроиться за рулем, нашел взглядом мое окно и с улыбкой помахал рукой на прощание.

Я помахала в ответ, силясь улыбнуться, и тут же пожалела, что не уехала с ним. Я могу позвонить, он вернется, и мы отправимся вместе. Но я знала, что не позвоню. Вадим был его другом, и то, что случилось… Мне хотелось верить: он сказал правду, ему так же больно, как и мне. И вместе с тем не давал покоя давний вопрос: способен ли Бергман испытывать эти самые чувства?

– Расчетливый, сукин сын, – в досаде буркнула я, а голос внутри меня ехидно осведомился: «Злишься, что он не запечатлел на твоих устах любовный поцелуй?»

Неужто в самом деле так? Однако сейчас куда больше меня беспокоило другое. Слова Бергмана о стражах пограничья. Очередная бредовая идея, которую он придумал между делом, чтобы меня вернуть? Но зачем я ему? Джокер просто нуждается в подопытных кроликах или за всем этим действительно что-то есть? Что? Разумеется, тот факт, что дважды нам пришлось столкнуться с настоящими маньяками, не более чем случайность… А если все-таки нет? В любом случае, благодаря нам они сейчас в тюрьме, разве не это главное? Я пытаюсь найти в жизни смысл, а он лежит на поверхности.

Выходит, я должна вернуться? А как же Вадим? Сделать вид, что охота на преступников куда важнее его гибели? По крайней мере, теперь Бергману нет нужды повторять свои нелепые сказки, если уж с Черным Колдуном покончено. Никаких прошлых жизней, никаких Поэтов, Девушек и Джокеров, мы обычные люди с обычной работой.

– Ты сама-то в это веришь? – нервно хихикнул внутренний голос.

Всю ночь я не спала, а поднявшись задолго до завтрака, быстро собрала вещи и вызвала такси. Билет купила по дороге в аэропорт.



Конец октября в средней полосе России далеко не лучшее время. Дождя не было, но все краски вдруг куда-то исчезли, оставив лишь один цвет – серый, вызывавший зевоту и уныние. Только в такси я вспомнила: в квартире, в которой я жила, теперь другие люди. Квартира принадлежала моей подруге, а я, уезжая, вовсе не планировала вернуться, о чем и поставила ее в известность.

– Черт, – досадливо буркнула я. – Придется заняться поисками квартиры.

Я достала мобильный и набрала номер Бергмана.

– Привет, – сказал он, в голосе чувствовалось напряжение.

– Я в городе, – сказала я.

Мне показалось, или он вздохнул с облегчением?

– В аэропорту? Я сейчас приеду.

– Я в такси. Сниму номер в гостинице и к обеду буду у тебя.

– В гостинице? Ах, ну да… Послушай, зачем все эти сложности, ты можешь жить у меня. Я буду только рад. Обещаю не досаждать своим присутствием во внерабочее время. Идет?

– Звучит заманчиво, – усмехнулась я. – Правда, есть еще Лионелла.

– Которая отлично готовит.

– Рискую набрать лишние килограммы. Спасибо за приглашение, пожалуй, я им воспользуюсь. Честно сказать, гостиницы мне уже осточертели.

Насчет гостиниц – чистая правда, но ничего бы со мной не случилось, поживи я там еще неделю, а за это время квартиру бы нашла. Но я согласилась жить в доме Бергмана. С какой стати, интересно? Надо было спросить, Димка тоже там живет? А Клим? Нет, в такое трудно поверить. Хотя…

Остаток пути я изводила себя вопросами, на которые по большей части ответов не знала. Наконец я вышла из такси, перешла дорогу и оказалась возле дома Бергмана.

В городском фольклоре он фигурировал как «дом с чертями». В этом я усматривала иронию, хотя, вполне возможно, то была народная мудрость. Как знать. Таким прозвищем дом обязан горгульям на крыше, которых человек неискушенный мог принять за чертей. Здание в готическом стиле для здешних мест редкость, лично я другого такого не знала. Воплощение фантазий толстосума, построившего его больше ста лет назад. Похоже, он приходился Бергману родственником. Впрочем, в этом я вовсе не была уверена, не в родстве с бывшим хозяином особняка, а в том, что знала хоть что-то достоверное о Бергмане. Все мои попытки в этом направлении терпели полный крах. Помнится, Вадим не раз говорил, если Бергман не хочет, чтобы об этом знали, никто не узнает. И оказался прав.

Все сведения сводились к следующему: Максимильян появился в этом городе несколько лет назад. Выкупил у городских властей особняк, находившийся в запустении, отреставрировал его, на первом этаже открыл букинистический магазин, остальные были в его личном пользовании. Жил он в доме вдвоем с Лионеллой, строгой дамой за семьдесят, которая выполняла всю работу по дому, а Максимильяна именовала не иначе как хозяином. В букинистическом магазине, который тоже был весьма необычным, делами заправлял симпатичный старичок, Василий Кузьмич. С ним мы дружили. Лионелла, кажется, меня терпеть не могла. Впрочем, всех остальных членов команды, скорее всего, тоже, не считая обожаемого хозяина, разумеется.

Задрав голову, я некоторое время разглядывала горгулий на крыше. Временами казалось, что они двигаются. Или вдруг подмигнут. Разумеется, это просто фантазии, но сейчас я вдруг подумала: что-то с ними не так. Та, что была ближе ко мне, вдруг совершенно явственно кивнула.

– Охренеть, – сказала я в большой печали, всерьез начав сомневаться в своем душевном здоровье, и ехидно добавила: – Ну и рожи у вас, подружки… – И направилась к калитке.

Дверь мне открыла Лионелла. Темно-серое платье, аккуратная прическа. Невероятно, но на ее обычно строгом лице появилось нечто подобное улыбке: губы дрогнули и чуть раздвинулись в стороны. Признаться, это произвело впечатление, похоже, я замерла с открытым ртом.

– Проходите, – сказала старушенция.

– Здравствуйте, – она кивнула, а я съязвила: – Помнится, вы не раз напоминали о хороших манерах.

– Рада, что вы вернулись, – в отместку заявила она. – Без вас в моей жизни явно чего-то не хватает.

– Чего-то хорошего, надеюсь?

– Не обольщайтесь, – отрезала она.

– Слава богу, значит, в этом мире мало что изменилось.

– Хозяин просил вас накормить, – заявила она, а я ответила:

– Спасибо, обойдусь. Где он, кстати?

– В кабинете. Вместе с Поэтом и… тем человеком.

– Вы Клима имеете в виду?

Я поднималась по лестнице с чемоданом, Лионелла следовала за мной, что позволило нам продолжить разговор.

– Я бы советовала вам проявить осторожность.

– Хозяину вы дали такой же совет?

– Он не нуждается в моих советах, – заявила Лионелла.

Я вздохнула, притормозив, и повернулась к ней.

– А я, по-вашему, в них нуждаюсь?

– Женщины редко думают головой, – осчастливила она.

– Это вы сейчас о ком?

– О вас, разумеется. Время моих безумных поступков прошло безвозвратно.

Возразить на это было нечего, и я вновь вздохнула.

– Это ли не преимущество зрелого возраста.

– Не уверена.

– Я у вас недолго поживу, – решила я ее порадовать.

– На вашем месте я бы не спешила. Рядом с хозяином вы, по крайней мере, в безопасности.

– И какая опасность мне грозит?

– Почему бы вам не пройти в вашу комнату? Она готова…

Я зашагала дальше, но от язвительности удержаться не могла:

– Вы быстро управились, учитывая, что позвонила я полчаса назад.

– Хозяин отдал необходимые распоряжения еще вчера.

– Ах, ну да, он же у нас провидец.

Лионелла распахнула дверь комнаты, но вместе со мной входить не стала.

– Я сообщу хозяину, что вы будете у него через двадцать минут. Этого времени хватит?

– За глаза. То есть, я хотела сказать, более чем.

Губы Лионеллы вновь подозрительно дрогнули.

– Добро пожаловать, – сказала она без намека на иронию. Хотела закрыть дверь, а я заметила:

– Кстати, это самая длительная наша беседа за все время.

Именно так и было. Разговорами меня Лионелла удостаивала редко и обычно обходилась десятком фраз.

– Наверное, мы успели соскучиться, – на полном серьезе ответила она и удалилась. А я головой покачала:

– Чудеса.

Быстро распаковала чемодан. Вещей у меня самый минимум, с некоторых пор я считала отсутствие барахла одним из признаков свободы. В этом мы точно не сходились с Бергманом. У него не дом, а пещера Али-Бабы со множеством диковин (магазин внизу в этом смысле ничем не уступает жилым помещениям). Впрочем, у меня и дома-то нет. И обзаводиться им я не собираюсь. Обойдусь съемным жильем.

Я отправилась в душ, после чего надела чистую футболку и домашние брюки. Не удержалась и посмотрела в зеркало. Собрала волосы в хвост. В таком виде меня вряд ли кто примет за Елену Прекрасную. Однако кое-что смущало. Лицо при полном отсутствии косметики было очень ярким. Может, раньше я просто не обращала на это внимание? Другая девушка такому обстоятельству, безусловно, порадовалась бы, а меня это, скорее, пугало. Как и любое отклонение от нормы. Я хотела быть обычным человеком в привычном мире, но с некоторых пор это было не так просто.

– Ерунда, – заявила я девице в зеркале, и поспешила покинуть комнату.

В доме было два кабинета, один личный (вот уж где глаза разбегались от всяких редкостей), другой предназначался для встреч с клиентами. Там все говорило о статусе хозяина, но вовсе не о его личности. Бергман сказал, у нас появился клиент, однако о наличии в доме гостя Лионелла не сообщила, значит, мужчины, скорее всего, в кабинете по соседству.

Я без стука распахнула дверь и удовлетворенно кивнула: с выбором я угадала. Бергман сидел за столом в рубашке без галстука и бархатной стеганой куртке с шелковым воротом. Темные волосы зачесаны назад. Серый свет робко заглядывал в окно, и теперь глаза Бергмана казались куда светлее: два ярких сапфира на фоне смуглой кожи.

– С приездом, – сказал он, поднимаясь мне навстречу.

Мы обнялись, точно не виделись долгое время, а я его поцеловала. Не знаю зачем. Меня так и подмывало сделать то, чего обычно делать я избегала. Бергман в ответ погладил меня по голове отеческим жестом, отчего мне тут же захотелось сказать ему гадость. Но я сдержалась. Пожалуй, хватит глупостей на сегодня.

Димка, до моего появления сидевший в кресле, по обыкновению уткнувшись в ноутбук, вскочил и с радостной улыбкой кинулся ко мне. Но после моей выходки с поцелуем заметно помрачнел.

– Привет, – сказал он, когда Бергман уступил ему место.

Особо не заморачиваясь, его я тоже поцеловала. Бергман при этом едва заметно усмехнулся, а вот Димка явно не знал, как реагировать, однако подобрел совершенно точно.