– Просил ведь, расскажите, что он за человек.

– Я рассказала. Но вам нужно еще раз поговорить с Кириллом.

– Для этого я и приехал.

– Узнаете много нового.

– А что мешает вам самой сейчас рассказать?

– Привычка быть порядочным человеком, – сдержанно проговорила она.

– Срезали! – крякнул Егор Петрович. – А я, значит, не порядочный?

Лионелла перевела взгляд на дверь, потом на окно. В конце концов опустила глаза:

– Я так не сказала.

– У меня действительно есть вопросы к Ольшанскому.

– Верьте ему.

– Речь идет не о том, верить или не верить. Моя обязанность – собрать доказательную базу.

– Кирилл – не преступник.

– Ну, знаете, хватит! Все имеет разумный предел. Вы не его мама, а я не свояк. Хочу сказать вам одну вещь… Вернее, ознакомить с результатами экспертизы. На оружии, из которого стреляли в отеле, есть пальчики вашего протеже. Как вам такой расклад?

– Кирилл все объяснит.

– Надеюсь. Но не слишком на это рассчитываю.

– Тогда и у меня есть вопрос.

– Задавайте.

– Тот агрегат… Я имею в виду забор пробы воздуха. – Лионелла покосилась на свое отражение в стекле шкафа и вытянула шею, чтобы исключить второй подбородок. – Есть результаты?

– На это не рассчитывайте. Здесь – дело долгое и, я бы сказал, ненадежное. Сами-то вспомнили, чем пахло в номере?

– Я уже говорила – куревом, дешевым парфюмом и еще чем-то противным.

– Хотелось бы знать – чем. – Фирсов насмешливо улыбнулся: – Выходит, ассоциации вас подвели.

– Мне кажется, что и вы не слишком продвинулись в расследовании. Между тем у вас два убийства.

– Во-первых, не только у нас, но и у вас. Во-вторых, я не собираюсь разглашать итоги расследования. Можете – помогите. Не можете – в сторону.

– Чем же я могу вам помочь?

– Осколки стекла, которые валялись на полу вашего номера в ночь гибели Петуховой…

– Желтые такие? – Лионелла притихла.

– Есть результат экспертизы. По составу – это муранское стекло. По характеру оставшихся фрагментов – фигурка животного.

– Если намекаете на Ольшанского, у него есть коллекция цветного стекла. Я вам говорила.

– Надеюсь, вам понятен ход моих мыслей?

Лионелла покачала головой:

– Простите, не понимаю… – На самом деле она поняла, но еще не знала, как этим распорядиться.

– Если выяснится, что разбитая фигурка из дома Ольшанского, тогда дело – труба. Прибавьте к этому его отпечатки на оружии…

– Что?

– Я говорю: хана вашему соседу.

– У Кирилла будут адвокаты…

Не дослушав, Фирсов прервал:

– Дом продает?

– Откуда вы знаете?

– Что еще можно продать, если ничего не осталось? Кстати, я узнал, у Инессы Ольшанской была солидная коллекция драгоценностей.

Лионелла покачала опущенной головой:

– У меня такое чувство, что вы взяли след, но бежите в противоположную сторону. Добром это не кончится.

– Что ж, поживем – увидим.

– Вы арестуете Кирилла?

– Все зависит от того, насколько убедительно Ольшанский докажет свою непричастность.

– А вам не приходила такая мысль… – Начав говорить, Лионелла замолчала, словно решила додумать конец фразы.

– Слушаю, – Фирсов напомнил ей о себе.

– Вам не показалось, что все сошлось на Ольшанском как по заказу? Следы пальцев на оружии, фигурка из коллекции, наверняка с его отпечатками…

– Слишком много движений. К тому же: зачем было разбивать то, что было уликой?

– А кто вам сказал, что ее разбили специально?

– Вы предполагаете…

– Что-то пошло не так.

– И ее разбили случайно?

– Фигурка упала, и на нее наступили. Трактуйте обстоятельства шире. Вот вам аналогия того же порядка: если кинорежиссер зациклен на мелочах, фильм не получится. Режиссер не видит общей картины. Другая точка обзора.

Фирсов взглянул на часы, и Лионелла спросила:

– Встреча с Ольшанским?

– Через пятнадцать минут, – сказал он.

Глава 15

Жулик

Тема развивалась сама по себе, почти без участия самой Лионеллы. Все из-за того, что она сказала Фирсову: «Все сошлось на Ольшанском словно по чьему-то заказу».

Она рассуждала так: если на оружии нашли отпечатки Кирилла, это его глупость, но не вина. А вот с фигуркой из муранского стекла оставалось много вопросов.

Намеренно избегая встречи с Ольшанским, Лионелла окружным путем добралась до машины, которая ждала ее на Красногвардейском бульваре.

План дальнейших действий возник сам собой. Пока Кирилл давал показания, Лионелла должна побывать в его доме.

Запрыгнув в автомобиль, она приказала водителю:

– В Барвиху, и побыстрее!

Войдя в распахнутую дверь, Лионелла перешагнула через скрученный пучок толстых кабелей и огляделась. В прихожей не было ни души.

На втором этаже, куда она поднялась, царил все тот же первозданный хаос. Лионелла прошла в спальню и склонилась над пыльной тумбочкой. Потрогала пальцем след, оставленный фигуркой собачки. По тонкому слою пыли прикинула время исчезновения – несколько дней назад, что совпало со временем пребывания Кирилла в отеле Санкт-Петербурга. Отсюда следовал вывод: ее взял кто-то другой.

Теперь осталась завершающая фаза ее миссии: встреча с Андроном, директором съемочной группы. Лионелла направилась к лестнице, чтобы спуститься вниз, но не смогла преодолеть себя и пройти мимо кучи бумаг из архива Ефима Ольшанского. Они притягивали ее непостижимым, влекущим импульсом.

Присев на корточки, Лионелла взяла в руки дневник Ольшанского, оставленный днем раньше на полу у основания кучи, но тут же отложила его и выбрала другую тетрадь, чуть поновее.

– Что вы здесь делаете?

Услышав голос, она вздрогнула и сунула тетрадь в свою сумку. Поднявшись на ноги, обернулась:

– Добрый день!

Навстречу ей шагнул директор съемочной группы:

– Кирилла Олеговича нет.

– Как жаль… – огорчилась Лионелла. – Мы договорились. Наверное, он забыл.

– Я узнал вас. Вчера вы с ним приходили.

– Покажете, как снимаются клипы?

– У нас сегодня общие планы. Снимаем в саду, вам будет неинтересно.

– А где Черенцов?

– Его сегодня не будет, – ответил Андрон. И спросил: – Если не секрет, откуда вы его знаете?

– Работали на картине.

– Вы гримерша?

– Вовсе нет.

– Костюмер?

– Я – актриса. – Лионелла потупилась. – В прошлом, конечно.

– Ваше имя? – поинтересовался Андрон.

– Лионелла.

Он хлопнул себя по лбу:

– Вот я дурак! «Останься, если любишь», «Вверх по течению», «Красивая девочка»! Лионелла Баландовская! Как я мог вас не узнать!

Лионелла отвела глаза в сторону:

– Мне, право, неудобно.

– Какая честь для меня! – воскликнул Андрон.

– Не стоит преувеличивать. Я давно не снимаюсь.

– Не верю!

– Это правда.

– Но почему?! Вы же – талантище.

– К сожалению, не все так считают.

– Я понял, – Андрон скроил грустную мину. – Мы все зависим от случая. Что касается актрис, для них лучший выход – муж режиссер.

– Мне с этим не повезло, – налаживая контакт, она улыбнулась и только потом спросила: – В прошлый раз вы сказали, что к Кириллу приходил какой-то сосед.

– Да-да, приходил.

– И он все время наблюдал за вашими съемками?

– С уверенностью сказать не могу. Возможно, какое-то время.

– А потом?

– Я за ним не следил.

– Он объяснил причину визита?

– Исключительно своим интересом к съемкам клипа.

– Значит, про Кирилла не спрашивал? – спросила она.

– Спрашивал, но скорее ради приличия.

Лионелла Баландовская перешла к главному этапу расследования:

– Этот человек мог незаметно пройти сюда?

– На второй этаж? Мог, – уверенно ответил Андрон. – Вы же прошли. Здесь что-то пропало?

– Если пропало, об этом вам скажет Кирилл Олегович. Я же попрошу ответить мне на вопрос.

– Если смогу.

– Пожалуйста, опишите внешность соседа.

– Того, что приходил?

– Именно.

– Смотрели сериал «Агентство «Лунный свет»?

– Конечно.

– Так вот он – вылитый Брюс Уиллис в молодости.

– Неужели?

– Один в один.

– Простите… – Услышав телефонный звонок, Лионелла достала трубку: – Это Кирилл… Слушаю.

По первым звукам его голоса она поняла, что все очень плохо.

– Передай мужу, что в ближайшие дни я не смогу заняться переоформлением дома. Меня задержали.

– Постой… Как же так?

– Через минуту меня увезут.

– Это все Фирсов? – Лионелла почувствовала внутри себя злую тоску.

– Нет смысла обсуждать. Звоню, чтобы хоть кто-то об этом узнал.

– Я – не хоть кто-то! Я во всем разберусь!

Кирилл отключился, и Лионелла швырнула свой телефон в сумку.

– Что случилось? – поинтересовался Андрон.

– Когда закончите съемку?

– Примерно через неделю.

– Срок окончания договора аренды?

– Дня через три.

– Вы – директор, должны знать точную дату.

– Ну хорошо. Срок закончится завтра.

Лишившись в одночасье милых любезностей, разговор перешел в деловую плоскость.

– Завтра я приду, чтобы забрать ключи от дома. Кирилл Олегович в отъезде. Он просил меня за всем проследить.

– Нам необходимо три дня… – Андрон явно растерялся от такого напора.

– Мне это не интересно. Договор есть договор, – сказала Лионелла и направилась к лестнице.

– Вы же сами актриса… Вы знаете… – Он поплелся за ней. – Съемочный процесс трудно уложить в строгие рамки.

– А вы постарайтесь. У вас есть один день. – На этой фразе Лионелла вышла из дома и зашагала к воротам.

Анализируя свое поведение, она отметила безусловное влияние Льва. В ней все меньше оставалось актрисы и все больше – расчетливой женщины. Впрочем, имея такого мужа, невозможно было не измениться. Лев был игроком. Он мощно входил в ситуацию и перекраивал действительность под себя.

Решив, что это не так уж плохо, она вышла за ворота и направилась к своему дому.

Во дворе стоял автомобиль мужа. Заметив его, Лионелла испытала чувство досады: обычно в это время Льва дома не было.

Найдя его в столовой, Лионелла сказала:

– Кирилла арестовали.

– Правильно сделали. – Лев бросил вилку. – Его место – в кутузке.

– Почему? – от удивления она села на стул рядом с мужем.

– Твой Кирилл – жулик.

– Послушай, Лев… – начала говорить Лионелла.

– Нет, это ты послушай. – Он встал и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. – Внесем ясность. Ты знала?

– О чем?

– Не нужно ломать комедию, терпеть этого не могу.

– Постой, Лев. Ты должен все объяснить.

– Ну хорошо, – немного успокоившись, он снова сел. – Ты знала, что дом Кирилла уже не его дом?

– Я не понимаю…

– Вот тебе другой вариант: у дома – другой хозяин.

– С каких пор?

– Два месяца назад Кирилл Ольшанский продал его вместе с землей гражданке Регине Криволуцкой. Знаешь такую?

– Нет, – она покачала головой.

Лев продолжил:

– Слава богу. А то я подумал, что вы заодно.

Наконец она поняла:

– Ты решил, что Кирилл хотел дважды продать дом?

– Технически это невозможно. Однако не исключаю, что по дружбе он рассчитывал на задаток.

– О какой дружбе идет речь? – спросила Лионелла, и ее голос сделался суше.

– О вашей с ним.

– Чушь. Мы уже давно не друзья.

– Не будем оскорблять друг друга враньем. Найди в Интернете вчерашний выпуск «Светской жизни» с Жанной Калмыковой. Увидишь много интересного.

– Например?! – Вопрос Лионеллы был сродни вызову.

– Например, Ольшанского в своем питерском номере. Он был там, когда ты говорила с Калмыковой на камеру. – Обронив несвойственный ему дробный смешок, Лев заключил: – Тебе нечем крыть, моя дорогая.

С трудом пересилив себя, Лионелла проговорила:

– Больше не хочу говорить.

– А больше не надо. Позволь только добавить: я видел, как вы целовались.

– Когда? – спросила Лионелла так тихо, что сама себя еле услышала.

– Вчера, в этой комнате. Только не говори, что я не так понял. Это не прокатит. И это – пошло.

Она ждала, что за этим последует, но Лев встал, поцеловал ее в голову и перед тем, как уйти, сказал:

– Мне нужно ехать.

Глава 16

1936 год Киностудия «MGM», Калвер-Сити, США

Был теплый вечер, Зелинский и Ефим шагали по студийной улице, вдоль которой высились павильоны, похожие на невыразительные авиационные ангары. Мимо проезжали автомобили, студийные служащие перекатывали стойки с одеждой, у закусочной сидели загримированные статисты в персидских костюмах. На коленях у одного из них сидела обезьянка в камзоле.

Из съемочного павильона вынесли ударную установку. Когда подъехал фургон, грузчик попятился и уронил медные тарелки. Они с чудовищным звоном запрыгали и раскатились по асфальту. Обезьянка заметалась и кинулась прочь. Хозяин бросился за ней, вопя во все горло:

– Стой, Зу-Зу! Стой!

Испуганной мартышке было не до него, преодолев метров сто, она юркнула в проход между павильонами.

Петр сказал:

– Теперь ее не найти. Здесь множество закоулков.

– Рано или поздно сама выйдет к людям. Есть захочет и выйдет. – Ефим Ольшанский восторженно огляделся: – Америка – страна колоссальных возможностей!

– Не будь дураком, Фима. Не все мечты сбываются в Голливуде. Когда я бежал из России, у меня тоже были надежды. Но они превратились в пшик. Теперь меня нанимают для переделки чужих сценариев за пятьдесят баксов в неделю. «Шлифую» всякую дрянь. – Зелинский остановился у высоких дверей павильона.

– Что здесь? – поинтересовался Ольшанский.

– Сегодня здесь снимает Джордж Кьюкор. Фильм по сценарию Зои Эйкинс.

– Зайдем?

Они собрались войти, однако их остановил студийный охранник:

– Сюда вход запрещен.

– Почему? – возмутился Зелинский. – Я – сотрудник сценарного отдела.

– Режиссер фильма не терпит посетителей. Идут комбинированные съемки. Мало ли что…

Ефим чуть слышно спросил:

– О чем это он?

– Понимешь… – Зелинский понизил голос. – В комбинированных съемках применяются всякие технические штуки. Они составляют предмет соперничества между студиями. Здесь все боятся шпионов и конкурентов.

– Питер! Зелински! – Из павильона вышел невысокий плотный мужчина в очках и протянул руку Петру: – Как поживаешь?

Ответив рукопожатием, Зелинский иронично ответил:

– Жизнь – дерьмо.

– Ну-ну, дружище… – очкарик похлопал Петра по плечу и широко улыбнулся: – Побольше оптимизма!

– Знакомься: режиссер из России – Ольшанский.

Ефим уточнил:

– Ассистент режиссера. Приглашен для работы в «Парамаунт» с группой Веденского.

– Патрик Смит, администратор съемочной группы. – Пожав руку Ефиму, Смит проронил: – Великий Нестор Веденский… В его фильмах присутствует оригинальная трактовка событий.

– Я работал с ним на двух лентах, – похвалился Ольшанский.

– Поздравляю! С ним войдете в историю мирового кинематографа.

– Послушай, – Зелинский взял Патрика за пуговицу пиджака, – не можешь провести нас на съемочную площадку?

Тот уверенно кивнул и поманил их рукой.

Патрик Смит протащил их на съемочную площадку через неприметную боковую дверь для технического персонала и тут же простился.

С первой минуты пребывания в студии Ефим был околдован мягким, волшебным светом, который заливал съемочную площадку, ничем не уступая калифорнийскому солнцу.

Перед задником, на который проецировалась поездка по городу, стояла коляска без лошадей. Ее, пригнувшись, покачивал человек. В коляске сидели две женщины. Одну из них, молодую и красивую, Ефим сразу узнал:

– Неужели Грета Гарбо?.. – чуть слышно спросил он.

– Да, это она, – ответил Петр.

Грета Гарбо была одета в длинный жакет из голубой тафты с собольей оторочкой по вороту и широким, колоколообразным рукавам. В руках она держала букет белых маргариток. Сидевшая рядом с ней пожилая дама была одета по моде столетней давности, но по ней было видно, она вовсе не леди.

– Ничего не слышно… – Ефим потряс головой. – Почему ничего не слышно?..

– Идем ближе… – Зелинский подтолкнул его, и они приблизились к стрекочущей кинокамере.

– Довольно тебе шиковать, Маргарита, – промолвила пожилая дама. – Скоро и молодость пройдет. Самое время призадуматься, как устроить жизнь. А я тебе такого мужчину присмотрела…

– Да?.. – чуть слышно проронила Гарбо низким чувственным голосом.

– Да-да, – подтвердила «не леди». – Ты что? Даже не спросишь, кто он?

– И кто же? – Гарбо с интересом придвинулась.

– Барон де Варвиль, самый богатый, самый элегантный мужчина во всем Париже!

Грета Гарбо без интереса перевела взгляд на цветы.

– И, конечно, одной ногой в могиле…

– Представь себе – нет! Как раз напротив. Он молод и красив. Моя продавщица слышала от слуги, что как раз сегодня он будет в театре. Вот зачем я тебя так принарядила.

Грета Гарбо обнажила зубы в улыбке, и ее огромные синие глаза томно прикрыли веки. Высокий лоб сиял чистотой, овал бледного лица заканчивался прелестной ямочкой на подбородке.

– Рассказывают, что, когда Гарбо впервые появилась в Голливуде и ей сделали фотопробы, – чуть слышно прошептал Зелинский, – специалисты заметили, что пропорции ее лица уникальны: высота лба равняется расстоянию между глазами, а также – расстоянию между подбородком и кончиком носа. Такие пропорции встречаются лишь у античных статуй.

– Божественно красива, – выдохнул Ольшанский.

На них стали оборачиваться. Кто-то из членов съемочной группы замахал руками, беззвучно артикулируя:

– Пошли вон…

Однако этот небольшой инцидент поглотил всеобщий хаос, возникший сразу после того, как в студии появилась группа мужчин в черных костюмах.

– Эл-Би! – Зелинский потащил Ольшанского за руку, и они укрылись за ближайшими декорациями.

– Кто такой? – спросил Ольшанский, глядя сквозь фанерную щель на главного персонажа – лысеющего мужчину в очках.

– Луис Майер – хозяин и основатель студии эм-джи-эм. Родился, кстати, тоже в Российской империи.

– В Москве?

– В городе Минске. Потом вместе с родителями эмигрировал в Америку.

– Неплохо преуспел.

– Эл-Би уехал из России в двухлетнем возрасте. Мы с тобой несколько припозднились. В этом все дело.

Сцена закончилась, затих стрекот камеры, экран позади коляски угас. Рабочий, что раскачивал ее на рессорах, помог Грете Гарбо спуститься на землю.

Эл-Би вышел вперед и пожал Гарбо руку, потом, не выпуская ее руки из своей, о чем-то заговорил.

– Не понимаю, отчего по ней все сходят с ума… Холодная как треска. Из фильма в фильм – полуприкрытые глаза и голос как у коровы: низкий и глухой, словно из бочки.

– Посмотри на ее фигуру…

– Широкие плечи и узкие бедра, как у мальчишки. К тому же она сутулится.

– Эта женщина умеет шармировать. Но как она смотрит на этого толстяка… Еще немного, и заглотит его с потрохами…

– Вместе со студией и деньгами.

– Гарбо – любовница Эл-Би? – поинтересовался Ефим.

– Об этом не слышал.

– У нее кто-нибудь есть?

Зелинский удивленно отстранился:

– На что ты рассчитываешь?

– Пока ни на что.

– Но я же вижу, ты что-то задумал.

– Не говори чепухи… Кто такая она, и кто такой я.

– Твой разум смущен… Однако я должен тебе сообщить, что это лицо обманчиво. За внешностью аристократки скрывается обычная служанка из Швеции. Всем известно, Грету Гарбо интересуют лишь деньги, собственное здоровье, пища и сон. Да! И еще – секс.

– Боже мой… Она уходит… Уходит!

– Ты идиот, – Зелинский пожал плечами.

– Смогу ли я увидеть ее?

– Еще раз?

– Умоляю!

– Можем посмотреть расписание съемок. Это в конце павильона, на доске возле ее бунгало.

– Что такое бунгало?

– В Голливуде так называют гримерки. И, конечно, они есть только у звезд. Таких, как Марлен Дитрих, Джоан Кроуфорд, Джуди Гарленд, Кларк Гейбл…

Не дослушав весь перечень, Ефим потянул друга за рукав:

– Идем смотреть расписание!

Задами, за декорациями, они пробрались к белоснежному бунгало Греты Гарбо. Дверь с круглым застекленным окошком распахнулась, и на пороге появилась сухопарая женщина с перманентом[4]. Проводив их взглядом, она приложила ладонь к глазам и вгляделась в съемочную площадку.

– Не вижу, кто там приехал?

– Эл-Би, – сказал ей Зелинский и чуть тише – Ольшанскому: – Тилда – костюмерша Греты Гарбо, старая дева.