— Что ж, для верности у девушки и спросим.

Сабухиро уже выбрался на песок. Молодой полицейский на всякий случай еще несколько раз ушел под воду — может, и труп там? Но старания его были тщетны.

Когда лодки снова подошли к берегу, там стояла одна Киёми. Тамаки видно не было.

— Киёми, а где Тамаки-тян?

— Помогает Химэно-сан, он у костра сейчас.

— Позови-ка ее сюда.

Тамаки примчалась моментально.

— Тамаки-тян, ты нам рассказывала, что видела в комнате художника Мидзусимы портрет мадам из «Одуванчика». Не этот ли?

— Ой, этот! Точно, этот! А где он был?

Трое мужчин, не сговариваясь, обменялись взглядами.

Итак, сомнений не оставалось — шесть номеров журнала «Фанси Бол» утопил в озере художник. Это говорило, что он же — автор анонимок. Потому-то Мидзусима и сбежал, прослышав, что полиция намерена вести поиски на дне озера.

Но что ж тогда получается?

На время убийства у Мидзусимы твердое алиби. Выходит, письма никак не связаны с убийством?

— Господин старший инспектор! Господин старший инспектор!

На другом берегу вспыхнула ужасная суматоха.

Страшная находка, ожидание которой держало в трепете весь квартал, наконец-то обнаружена! Это сумел сделать осветитель киностудии «Тэйто». Он был уроженцем здешних краев и местное озеро было ему знакомо с детства.

Метрах в трех от того мыса, где рос дуб, глубина была максимальной. Дно здесь резко уходило вниз и образовывало впадину глубиной примерно пять метров. Попавшие сюда дети подчас тонули, запутавшись в длинных, тянущихся со дна водорослях.

Молодой осветитель хорошо знал об этом. Усевшись с тремя приятелями в лодку, он отправился именно туда, полагая, что если труп действительно в озере, то, скорее всего, искать его надо в районе впадины. Правда, тут же выяснилось, что обычный шест коротковат и не достает до дна.

Парень отправился на студию и вернулся оттуда с длинным канатом. Он решил нырять, обвязавшись, чтобы друзья могли вытащить его, если он вдруг запутается в коварных зарослях.

Молодой человек чувствовал себя под водой достаточно уверенно. Осторожно пробираясь сквозь густые переплетения, он опустился на дно и тут же наткнулся на страшную находку.

— Так это ты отличился?

— Да.

— В каком он состоянии?

— Там темно, точно не скажу. Я ощупал немного — похоже, он в плащ завернут и обмотан чем-то вроде проволоки. Я… я, кажется, лица коснулся…

Парень был совершенно серым.

— Господин старший инспектор, давайте я спущусь. — Молодой полицейский, нырявший вместе с Сабухиро, принялся раздеваться.

— Вы только обвяжитесь, — заволновался осветитель, — а то опасно, там водорослей полно.

— А, ну спасибо.

Полицейский, подстраховавшись канатом, нырнул за борт. Уже в следующую секунду его скрыли подводные заросли.

Вся съемочная группа и все зеваки на берегу, затаив дыхание, уставились на водную гладь. Через некоторое время полицейский вынырнул.

— Точно. Труп мужчины.

Следующий час, если не больше, ушел на то, чтобы поднять со дна труп.

Следовало предположить, что тело находилось в воде двадцать дней, и значит, уже было в плохом состоянии. Процедуру подъема необходимо было провести со всей аккуратностью, чтобы избежать дальнейших повреждений. Съемочная группа оказывала полиции всевозможное содействие, и осветительная аппаратура была полностью мобилизована на подъемные работы.

На дно спустились трое: осветитель, молодой полицейский и еще один человек из пожарной команды. Из их сообщений выяснилось, что к трупу примотано два бетонных обломка.

Сабухиро тоже хотел было помочь, но сообразил, что, возможно, сам находится под подозрением, и вынужден был держаться в стороне. Зато по поручению Киндаити Коскэ он вместе с Киёми, Тамаки и другими соседями занялся Дзюнко.

Дзюнко действительно нуждалась в помощи. Узнав, что в озере обнаружен труп мужчины, она в беспамятстве застыла на самом краю мыса. Не поддержи ее стоявшая рядом Канако, женщина рухнула бы прямо в воду. Канако увела ее к себе и заставила выпить своего любимого брэнди. Рюмка этого напитка действительна оказалась кстати и немного сняла с Дзюнко нервное напряжение.

Канако уговаривала ее пойти домой, но Дзюнко упрямо твердила, что вернется к озеру. Уговорив соседку принять еще по рюмочке, Канако вместе с ней отправилась на берег. Кроме Сабухиро, Киёми и Тамаки около Дзюнко держался и взволнованный господин Окабэ. С ним была и Сумико.

В некотором отдалении от этой группы стоял Итами Дайскэ. Возможно, он тоже принял спиртного — лицо его раскраснелось. А еще чуть дальше от Итами находился комендант Нэдзу. Совершенно измученный, он неподвижно глядел на воду.

Девять вечера. На поверхности озера появляется страшная находка.

Будет лучше, если мы воздержимся от натуралистических описаний трупа. Это может ненароком произвести крайне неприятное впечатление на наших любезных читателей, а то и, чего доброго, лишит их аппетита.

Прежде, чем загрузить тело в поджидавшую машину скорой помощи, его предварительно осмотрели прямо на берегу.

Труп был завернут в плащ и сверху обмотан проволокой. Позже выяснилось, что она была позаимствована со стройки в Хинодэ. Когда проволоку размотали и освободили от плаща верхнюю часть тела, у собравшихся вокруг перехватило дух.

Прямо в области сердца над рубашкой торчал какой-то деревянный штырь.

— Это что же? — хрипло произнес Тодороку.

— Вроде, ручка от портняжного шила, — потрогав, ответил сыщик Миура.

— До самого основания всадили. Он даже не сопротивлялся.

Неизвестно, знал ли об этом преступник, но орудие убийства, оставленное в теле, сослужило ему хорошую службу. Выдерни он его, все вокруг было бы залито кровью. Шило сыграло роль затычки, и крови из тела вышло немного.

Тодороку обернулся назад.

— Госпожа Судо, мне очень жаль, но я должен допросить вас подойти сюда.

Это было самое жестокое испытание, которое выпало на долю Дзюнко в ее жизни.

Она не плакала. Глаза ее оставались сухими. Скорее, ее обуяла злоба.

Ну кто мог умышленно пойти на убийство такого простодушного, мягкого человека! Ее муж ни за что ни про что оказался жертвой из-за убийства мадам. Ведь наверняка случайно пришел к ней как раз в то время, вот и убили заодно. До чего дурацкая история! А он-то, он… С виду здоровенный такой…

Эгоизм молодой женщины избавил ее от страданий перед телом мужа, напротив — разжег в ней злобу. Дзюнко упрекала себя за это в бессердечности. Она считала себя бесчувственной. Но разве не любовь к мужу породила в ее душе озлобление? Когда-нибудь она поймет: это чувство было сродни тому, что испытывает мать по отношению к человеку, причинившему зло ее ребенку.

Дзюнко смотрела на лежавшее перед ней тело в упор, не отводя глаз. При всех страшных переменах сомнений не было: она без колебаний подтвердила, что это труп ее мужа. Одежда и плащ тоже принадлежали ему. И ботинки те самые, в которых он ушел из дома в то утро.

— Вы уверены, что это ваш муж?

— Несомненно.

Тодороку сделал это уточнение, очевидно, потому, что здорово обжегся на выдумке Сабухиро.

— Несомненно, я же его жена. Но на всякий случай спросите еще кого-нибудь из тех, кто знает моего мужа.

Сабухиро, искупая свою вину, сделал шаг вперед. Он тоже подтвердил, что это Судо Тацуо. Еще несколько наиболее отважных, из числа тех, кто жили с семьей Судо на одном этаже засвидетельствовали показания Дзюнко и Сабухиро.

— Господин старший инспектор, господин старший инспектор!

Это подошли те, кто выполнял последние необходимые работы: поднимали со дна обломки бетона. Молодой полицейский и пожарник.

— Взгляните-ка, что здесь застряло. Может, поможет преступника вычислить?

Проволока, перетягивавшая крест-накрест два куска бетона, цеплялась к той, что была на теле. Эта конструкция предназначалась для того, чтобы труп не всплыл, поэтому, когда его принялись поднимать, груз пришлось отцепить и оставить на дне. Теперь же его тоже извлекли на берег.

Под одним из кусков бетона на дне обнаружилась застрявшая армейская рукавица.

Проволока внизу немного отогнулась и торчала острием в сторону. За это острие и зацепилась рукавица. Левая. А еще — на ней были какие-то пятна, напоминающие вар.

— Преступник, когда топил труп, был в рукавицах. Одна зацепилась за проволоку и в какой-то момент соскочила.

— Верно, Киндаити-сэнсэй, — мягкий по характеру, Ямакава был на удивление возбужден. — Преступник-то заметил, да уже поздно было. В один момент все на дно ухнуло.

— Здесь следы вара, — значит, это дело рук того же типа, что убил женщину, — Тодороку тоже был охвачен волнением. — Рукавицу прошу отправить на экспертизу. Возможно, кроме вара еще что-нибудь обнаружится.

Киндаити Коскэ что-то бормотал под нос, явно строя про себя какие-то предположения.

Итак, обнаружен труп, а вместе с ним впервые в этом деле появились и вещественные доказательства. Целых три.

Журнал «Фанси Бол» и портняжное шило, а потом еще и эта армейская рукавица.

Разоблачение

Вечером 31 октября, то есть того самого дня, когда казалось бы зашедшее в тупик расследование убийства в Хинодэ потрясло всех своим неожиданным развитием, Киндаити Коскэ встретился с господином Хибики Кёскэ.

Услышав накануне от Дзюнко просьбу Хибики, Киндаити во второй половине дня позвонил в фирму «Квин». Он выразил готовность увидеться завтра вечером, пояснив, что немедленно сделать этого не может. Связано это было с загадочным убийством Судо Тацуо.

Тем не менее, Хибики не забыл напомнить ему свои условия. Да, он придет на встречу, но содержание беседы просит не сообщать полиции. Все, сказанное им, без его особого разрешения не должно стать известным кому бы то ни было. Таковы были два его категорических требования, что основательно заинтриговало Киндаити.

Честно говоря, узнав от Дзюнко, что Хибики Кёскэ просит его о встрече, Киндаити Коскэ не ощутил большого интереса к этому любвеобильному господину, но такой телефонный разговор не мог не разжечь в нем любопытства.

Когда Киндаити твердо пообещал хранить тайну, его собеседник назначил место встречи: ночной клуб «Пон Нуф» в Акасака. Предупредил, что заранее договорится с хозяином и попросил Киндаити войти не через гостевой, а через служебный вход, назвав свое имя. Время — ровно шесть вечера.

Повесив трубку, Киндаити немедленно взялся за досье Хибики, но ничего примечательного там не обнаружил. Ничто в прошлом господина Хибики Кёскэ не давало повода заподозрить его в серьезной причастности к произошедшим событиям.

Что же такое известно этому господину, если единственное, что связывает его с делом — это отношения с Дзюнко?

Решившись, Киндаити набрал номер редакции газеты «Майаса Симбун». У него были хорошие отношения с сотрудником отдела социальных проблем Уцуги Синсаку: он иногда предоставлял Киндаити кое-какие сведения, а взамен пользовался услугами розыскного отдела.

Будь Уцуги на месте, Киндаити попросил бы его посмотреть материал на Хибики, но того, к сожалению, в редакции не оказалась.

Впрочем, может, оно и к лучшему, подумал Киндаити. Продемонстрируй я сейчас кому-либо свой особый интерес к этому господину, кто знает — не нарушу ли этим данное обещание.

Затем он связался с полицейским управлением S. Ему хотелось знать результаты вскрытия.

Когда Тодороку подозвали к телефону, голос его почему-то возбужденно дрожал.

— Сэнсэй, вы сейчас где?

— У себя дома. Вот звоню, хочу результаты вскрытия узнать.

— А! Их обещают часам к десяти вечера.

— Ясно. А что, у вас там что-то произошло?

— Да, есть кое-что. Вы не могли бы прямо сейчас подъехать? Тут один интересный факт обнаружился.

Киндаити Коскэ взглянул на часы.

Почти четыре. Встреча с Хибики ровно в шесть. Если ехать сейчас в управление, по времени не уложиться.

— Простите, но у меня не получится, я как раз сейчас должен уходить. Может, часов в восемь смогу.

— Сэнсэй, у вас тоже что-то появилось? — в голосе Тодороку появились официальные нотки.

— Нет-нет, к тому делу это никакого отношения не имеет.

Как ни прискорбно, но, связанный обязательством перед Хибики, Киндаити вынужден был пойти на ложь.

— Что-то вы, похоже, лукавите.

— Да нет, правда. Вы же знаете, я к этому расследованию накрепко привязан. Ведь с голоду помру, если мне Харуми-тян гонорар не заплатит.

Тодороку рассмеялся.

— Скажите-ка, лучше, — продолжил Киндаити, — что там у вас обнаружилось?

— Ну и хитрец вы! Своими новостями не делитесь, а наши знать хотите?

— Чувствую, вы в отличном настроении. Действительно что-то ценное?

— Во-во, говорю же — хитрите! Ха-ха-ха!.. Ну да ладно, расскажу. Помните ту рукавицу?

— Ту, что нашли на дне озера?

— Да, на ней еще черные пятна были. Вот в них-то и обнаружилось кое-что интересненькое.

— И что же?

— Типографская краска для мимеографа!

Киндаити Коскэ ошеломленно замер с трубкой в руке.

— Сэнсэй, сэнсэй!

Голос в трубке заставил его очнуться.

— Да-да, прошу прощения, — самообладание уже вернулось к нему. — Значит, владелец установлен?

— Не совсем, пока работаем. Надеюсь, к вечеру все прояснится.

— Что, там только эта краска?

— Нет, вар тоже. Потому-то все еще интереснее получается.

— Но все же, — чуть подумав, заговорил Киндаити, — если это он, так там же есть алиби.

— Только с его слов. Объявись его таинственная дама, другой разговор.

— Существование той женщины не вызывает сомнений. Оба парня видели ее своими глазами.

— Вот мы и выведем его теперь на чистую воду. При столь серьезных подозрениях все как на духу выложит.

— Только аккуратно действуйте.

— Вы как-то в нем заинтересованы?

— Нет-нет, — поспешно опроверг эти предположения Киндаити. — А что там у вас с господином Итами?

— Здесь вот какое дело. Мы собирались его сегодня вызвать на допрос, но тут как раз рукавица появилась, вот мы и решили сперва с этой стороны, аккуратно, как вы сами сейчас сказали, проверить. Все-таки на настоящий момент комендант у нас на первом плане.

— Понятно. А что Господин Художник? Вернулся?

— Еще нет. Хотим пока его квартиру проверить. Как бы не на предмет писем, а будто бы есть подозрения насчет вымогательства ценностей.

— Но раз он до сих пор не вернулся, так может, сбежал?

Похоже, из-за появления новой линии расследования Тодороку не воспринял всерьез возможное бегство художника, но Киндаити Коскэ это взволновало.

— Да, мы с этим тоже разбираемся. Но знаете, сэнсэй, анонимные письма и эти убийства между собой связаны, несомненно, — поспешно добавил Тодороку и продолжил. — Что-то между ними есть, ведь анонимка подсказала, где находится труп, но если автор писем Мидзусима, то глупо было бы с его стороны посылать Дзюнко то последнее письмо. Отправить такое, а потом сбежать, когда собираются прочесывать дно озера — здесь, по-моему, какое-то противоречие.

— Все семь писем необходимо досконально изучить и сопоставить.

— Полагаете, это даст какие-то сведения?

— Может, это, конечно, и пустые спекуляции, но у меня такое ощущение, что даст.

— Относительно убийства женщины?

— Понимаете, мне кажется, что какая-то связь здесь есть. — Тут Киндаити вспомнил еще один момент. — Сираи Сумико говорила, что ее брат, получив анонимку, обратился к сотруднику газеты «А» Сасса Тэрухиса. Вы с ним уже встречались?

— Он сейчас должен быть здесь. Скоро будут от него сведения.

— Ну ладно. — Киндаити немного помедлил. — В любом случае, часов в восемь надеюсь быть у вас. И знаете, вот на что я хочу еще обратить ваше внимание…

— Слушаю внимательно.

— Дзюнко объясняла, почему она отправилась следить за Нэдзу, следующим образом. Ей показалось странным, что он сразу не отдал ей хранившееся у него письмо, когда она была у него дома. А почему-то прислал его позже в ателье через Юкико.

— И что же?

— Я думаю, у него были причины не доставать его на глазах у Дзюнко. Впрочем, не только Дзюнко, на глазах кого бы то ни было.

— Что вы хотите этим сказать?

— Знаете, может, это тоже из области спекуляций, но по-моему, у него в комнате — той самой, куда он приводил посетительницу, — есть тайник, возможно, что-то вроде сейфа, где он и спрятал в свое время письмо. Он не мог вытащить его в присутствии гостьи.

— Сэнсэй!!!

Голос Тодороку на том конце провода задрожал от восторга.

— А почему вы так думаете? У вас есть какие-нибудь логические обоснования?

— Ну, сказать, что логические, было бы сильным преувеличением, — с долей смущения ответил Киндаити. — Скажите, вы видели, как Нэдзу курит?

— Нет. А в чем дело?

— Я пару раз видел. Он дымил при этом, как труба. А когда заметил меня, тут же перестал.

— Киндаити-сэнсэй! Вы хотите сказать, он курит наркотик?

— Думаю, да. Это героин. Курильщики героина часто насыпают его в сигареты и курят именно таким образом. Мне приходилось это видеть раньше. И еще…

— Да-да, слушаю, — осипшим голосом откликнулся Тодороку.

— По-моему, Эномото-кун это заметил. Поэтому он тогда при нашем разговоре столь заметно нервничал.

— Сэнсэй, так может, мы имеем дело с убийством в состоянии наркотического бреда?

— Ну это уж вряд ли. Нет, мне просто кажется, что этот момент тоже надо учесть.

— Сэнсэй, но тут еще и денежный вопрос. Цена разовой дозы в две сотых грамма сейчас колеблется от шестисот до тысячи иен.

— И это тоже нужно расследовать. Есть подпольный торговец в районе Икэбукуро.

— Понятно. Значит, предположительно комендант имеет тайник в большой комнате, подальше от глаз дочки, верно? Ну, сэнсэй, спасибо вам огромное. Может быть, что-нибудь еще?

— Да нет. Что ж, скоро увидимся.

Повесив трубку, Киндаити Коскэ остался сидеть в задумчивости, и взгляд его был полон мучительной боли. В подобных случаях он всегда испытывал настоящие страдания.



— О-о, давно мы с вами не виделись!

— Да уж, давненько!

Ровно шесть вечера. Отдельный кабинет ночного клуба «Пон Нуф» в Акасака. Киндаити и Хибики тепло приветствуют друг друга.

— Сэнсэй, а вы по-прежнему верны себе.

В уголках глаз у Хибики от улыбки разбежались лучики морщин.

— В каком смысле?

— Я имею в виду одежду. Японский наряд, штаны хакама… Я слышал, что вы в годы американской оккупации в знак протеста решили всегда носить только традиционные одежды.

— Да что вы? Уж не знаю, кто вам такое сказал, но это чистая выдумка!

У Киндаити не случайно выскочили эти слова — «чистая выдумка». В тот момент ему припомнился взволнованно твердивший их вчера Сабухиро.

— А вот вы, господин Хибики, действительно совсем не изменились с тех давних времен.

— Так вы меня с тех пор помните, сэнсэй? Вы видели меня когда-то в баре «Три Экс», я захаживал туда к Харуми.

— По описаниям-то я сразу подумал, что речь о вас, наверное. Но она сама только теперь призналась мне, что вы ей продолжаете покровительствовать.

— Наверное, возмутились, что я не по возрасту прыток?

— Ни в коем случае. Могу только позавидовать.

— Сигарету?

— Благодарю.

Киндаити взял предложенную ему иностранную сигарету. Господин Хибики щелкнул зажигалкой, потом прикурил сам и немедленно перешел к делу.

— Сэнсэй, честно говоря, мне ничего не оставалось другого, как только пригласить вас сюда встретиться со мной. Вероятно, Харуми вам сказала — у меня к вам большая просьба, связанная с происходящим расследованием.

— Да, я слышал это от нее.

— Вы возьметесь?

— Смогу ответить только после вашего рассказа.

— То есть вы имеете в виду, что не хотите дать втянуть себя, если я в этом деле как-то вошел в противоречие с законностью?

— В общем, да. К тому же, в этом расследовании я с самого начала сотрудничаю с полицией. Допустим, вы сообщите мне какие-то крайне важные для дела сведения. Скрывать их будет с моей стороны недопустимо.

— Я вас понимаю, — Хибики спокойно кивнул. — Сэнсэй, не толкуйте превратно наш телефонный разговор. Я не имел в виду, что прошу сохранить в полной тайне все, что собираюсь вам рассказать. Я и сам толком не понимаю, имеет это отношение к расследованию или нет. Если нет, мне не хочется понапрасну причинять кое-кому неприятности. Но если да, пожалуйста, сообщайте полиции. Я хочу просить вас расследовать одно обстоятельство, и если оно не связано с делом или же если есть возможность раскрыть дело, не привлекая это обстоятельство… Короче, я бы очень хотел, чтоб так оно и было. Говоря с вами по телефону, я имел в виду, что не хочу разглашения именно этого обстоятельства. Что же касается меня лично, я к этому делу никакого отношения не имею. Единственное — это мои отношения с Харуми.

— Что ж, понятно, — искренне согласился Киндаити. — Тогда я вас слушаю.

— Киндаити-сэнсэй, — Хибики привстал с дивана, — сразу же после первого убийства ко мне пришел сыщик, и я отказался предоставить свое алиби на тот самый вечер десятого числа. Как на это смотрит полиция?

— Полиция ваше алиби установила. Вечером десятого числа с восьми до одиннадцати вы находились в клубе «Вако» на Хибия.

Клуб «Вако» представлял собой организацию, где общались политические деятели различных объединений, возникших в послевоенное время, а также крупные предприниматели и представители финансовых кругов. Его центр размещался в районе Хибия.

— Ого, я смотрю, полиция там поработала. Но скажите, сэнсэй, — Хибики снова уселся на диван, — как они расценивают тот факт, что я не захотел сообщить им то, что легко можно было разузнать в клубе?

— Вероятно, это как-то связано с бизнесом. Например, у вас была с кем-то деловая встреча, и вы не хотели, чтоб об этом знали…

— Знаете, сэнсэй, — Хибики расплылся в загадочной улыбке, — у меня не было в тот вечер никакого делового свидания. Я полистывал журналы, выпивал в баре и просто убивал время.

Киндаити Коскэ вздрогнул и внимательно посмотрел на собеседника. Некоторое время он молча вглядывался в его лицо, а потом заговорил:

— Понятно. Значит, вы за кем-то наблюдали, так? И у вас есть подозрения в отношении этого человека — не связан ли он с нашим делом…

Хибики усмехнулся:

— И как вы в таком случае будете действовать?

— Все очень просто. Надо заняться посетителями клуба в тот вечер. В клубе действует система регистрации гостей, по ней можно установить всех, кто туда приходил. Потом тщательно поработать со списком и выловить того, кто хоть как-то может иметь отношение к делу.

— Действительно.

— Но если вы сейчас назовете имя этого человека и сообщите причину своих подозрений, это несколько убавит мне хлопот, — сухо добавил Киндаити.

Хибики опустил голову:

— Прошу меня простить. Не обижайтесь, что я начал свой рассказ в столь загадочной форме. Понимаете, сэнсэй, в жизни бывают удивительные случайности.

— То есть?

— Вы ведь знаете, что третьего октября я увез Харуми в Ёкогаму?

— Слышал.

— Там в гостинице она заметила владелицу «Одуванчика». Та была с мужчиной. Харуми заинтриговала именно женщина, на мужчину она толком не посмотрела. Впрочем, даже если бы и посмотрела — она все равно вряд ли знала его. А вот…

— А вот?..

Киндаити Коскэ понимал, что именно с таким трудом собирался произнести его собеседник, и прищурившись, пристально смотрел на него.

— А вот я наоборот: женщину не знал, зато насчет мужчины — тут у меня сразу возникло ощущение, что я его где-то видел. Правда, я сразу не смог припомнить, кто же это. Поэтому когда мы устраивались в номере, я и забыл о нем, пока Харуми не начала рассказывать про мадам. И вот тогда-то — тогда-то я и стал соображать, кто бы это мог быть? И припомнил. Я несколько раз видел его в нашем клубе.

— Так-так.

Глаза Киндаити превратились в щелочки.

— Но он не член клуба, иначе я его сразу бы вспомнил. У нас не приветствуется присутствие посторонних лиц, поэтому нужно либо прийти вместе с кем-то из членов, либо получить от кого-то из них рекомендацию. Вот я и принялся вспоминать, с кем же он был… И вспомнил. Это имя вам тоже назвать?

— Обещаю без необходимости его не разглашать.

— Постарайтесь по мере возможности. Не хочу причинять ему излишних беспокойств.

— Непременно. Итак, сперва — кто же рекомендатель?

— Вам известно имя Татибана Рюдзи из «Тохо Сэкию»? Он сейчас известная личность.

— Это имя я, разумеется, знаю.

— Он и есть рекомендатель. Так вот, когда я его вспомнил, у меня сразу и имя того господина выплыло. Хитоцуянаги Тадахико. Был депутатом парламента от партии Минминто.

Вот он, решающий момент в ходе расследования!

Разумеется, полиция самым тщательным образом старалась установить, кто же был вместе с мадам в гостинице «Ринкайсо». Приехали они туда вместе, значит, предварительно договаривались где-то встретиться. Время прибытия — половина первого. Номер не брали, заехали перекусить. Обеденным залом не воспользовались. В этой гостинице есть отдельные кабинеты для деловых встреч, там они и попросили обслужить их. Официант сообщил, что клиенты около часа провели наедине, но ничего предосудительного в их поведении не было.

Все это только усилило интерес розыскного отдела к спутнику Катагири-сан. Похоже, она убедилась в том, что Итами Дайскэ намерен ее шантажировать, и встречалась с тем господином, чтобы обсудить ситуацию. В таком случае, он определенно должен быть в курсе ее прошлого.

В гостинице мужчина появился в очках в тяжелой роговой оправе, разумеется, он хотел таким образом изменить свою внешность. Официант же не обратил на пару особого внимания именно потому, что поведение их было вполне пристойным. Даму он принял за агента по продажам автомобилей, на эту мысль его навела манера их общения.

В половине второго они вместе вышли из гостиницы, далее их передвижение неизвестно. Уехали порознь, но, видимо, не на такси. Если они воспользовались электричкой или каким-то другим общественным транспортом, то обнаружить их следы не представлялось возможным. Тем более, что никто в гостинице не запомнил их внешность точно.

Итак, по состоянию на сегодняшний день, мужчина затерялся в круговоротах большого города, и его местонахождение оставалось загадкой. И вот он неожиданно обозначился вполне определенно: депутат от партии Минминто.

— Хибики-сан, я к стыду своему в этих вопросах профан — чем сейчас занимается господин Хитоцуянаги?

— Баллотируется в парламент от своих родных краев.

— Это где?

— Кажется, город Кобэ. А Татибана родом из префектуры Хёго, он там зарегистрирован по первому избирательному округу. Вам-то, сэнсэй, такие подробности помнить ни к чему, но Хитоцуянаги на прошлых всеобщих выборах первый раз себя попробовал. Злословить, конечно, нехорошо, но только он, по-моему, просто пешка. Пока Татибана его в клуб не привел, я и не знал про такого депутата парламента. А нынче смотри-ка — в самой гуще предвыборной кампании!

Господин Хибики тяжко вздохнул.

Киндаити Коскэ теперь прекрасно понимал его переживания. Сам Хибики в общем-то совсем не дурной человек, он способный предприниматель, удачлив и в любовных связях. Естественно, ему тревожно, как скажутся его откровения на предвыборных баталиях господина Хитоцуянаги.

— Понятно. Итак, вы хотите, чтобы я проверил господина Хитоцуянаги на предмет его отношений с убитой, и если их отношения мимолетны, просто выкинул бы это из головы. Но если связь между ними серьезна и, более того, имеет отношение к нашему расследованию, то вы сознаете, что обнародование этого факта неизбежно. Я правильно вас понял?

— Совершенно верно, все именно так и есть. Честно говоря, — тут Хибики мрачно скривился, — когда я позавчера решил обратиться к вам, то и сам не думал быть настолько откровенным. Просто хотел привлечь ваше внимание к тому человеку, что десятого вечером приходил в клуб, а уж как вы дальше поступите, это от вас зависит. Вот я как рассуждал… А вчера все повернулось иначе. Харуми так несчастна… Как ни старается держаться… Нет, я здесь страшно виноват. Получается, подставил я этого беднягу.

Тут господин Хибики снова горько вздохнул и, взглянув на Киндаити, усмехнулся. Это была усмешка вконец измученного человека.

— Скажите, господин Хибики, а почему вы десятого числа в клубе принялись наблюдать за Хитоцуянаги?

— Дело вот в чем, — Хибики устало откинулся на спинку дивана. — Когда я понял, что хозяйка «Одуванчика» была в сопровождении господина Хитоцуянаги, то поначалу не придал этому особого значения. Не то, чтобы из мужской солидарности, а просто считаю недостойным совать нос в чужие любовные интрижки. Но десятого числа днем ко мне со скандалом явился муж Харуми. Я рассказывал полицейским: из-за наших с Дзюнко отношений этот тюфяк Судо не особо злился. Скорее, стыдился, что самолюбия у него ни капли. А взбесился он от того, что ему письмишко про жену подкинули. Начал меня расспрашивать, нет ли у меня каких догадок на этот счет, а я возьми да и проговорись ему про хозяйку «Одуванчика».

— Да, я слышал эту историю от сыщика Симуры.

— Теперь-то мне и самому стыдно, неосторожно я поступил тогда. Судо-кун как подпрыгнет, как закричит — знаю, кто! знаю, кто! — и опрометью вон. Вот черт, думаю, как получилось-то! Да что жалеть, поздно уже. Не предполагал, конечно, что так повернется, а вот какое-то нехорошее предчувствие у меня все-таки было. Подумал, надо бы шепнуть господину Хитоцуянаги про эту историю, да все-таки сомнения меня брали, он ли это. Ну и решил я на всякий случай сначала проверить.

— Ясно, — кивнул Киндаити. — И что же вы предприняли?

— Ну-у, — лоснящееся лицо Хибики чуть покраснело. — Ему это, конечно, не по душе пришлось: я ему позвонил. Он в центре живет, в роскошных апартаментах. Это я по телефонному справочнику выяснил. Он как раз дома был. Я себя называть не стал, а сразу выдал: приметил вас тогда-то в таком-то отеле, и даму вашу тоже знаю, хочу это дело с вами обсудить, так что приходите сегодня в восемь в клуб для приватной беседы. А для верности добавил, что пока об этом никому не рассказывал, и волноваться ему нечего. Выпалил одним махом и трубку швырнул.

Киндаити улыбнулся.

— Ваш расчет состоял в том, что если господин Хитоцуянаги придет на встречу, значит, вы не ошиблись?

— Именно так. Он ведь меня за шантажиста принял. Собственно, я специально так и разговаривал с ним.

Хибики снова немного покраснел.

— И что, пришел он?

— Пришел. Я в семь туда поесть отправился, а ровнехонько в восемь и он пришел.

— Вы разговаривали?

— Нет. Я хотел, если сложится, признаться ему и предупредить, как дело повернулось, но…

— То есть, вы этого не сделали?

— Не смог. У него такое лицо было…

— Какое же?

Хибики в задумчивости потер подбородок:

— Не то, что расстроенное, или измученное, а опасное какое-то. Я и подумал: хоть мы с ним оба в гостинице со своими подружками оказались, а у него ситуация куда как серьезнее, чем у нас, обычных ловеласов, и очень ему не нравится, что кто-то в его дела нос сунул. Потому я с ним и не заговорил.

— До которого часа он оставался в клубе?

— До одиннадцати.

— Это точно?

— Абсолютно. Я увидел, что он уходит, и сам тоже ушел.

— Господин Хитоцуянаги находился в клубе все время? Может, отлучался куда?

— Не было такого. Я, правда, не все время за ним наблюдал. Когда понял, что разговаривать с ним не буду, сам принялся то в бар захаживать, то в бильярдную — ну, я говорил вам это. А он нервничал, видно, и тоже на игру заходил посмотреть. В баре я его видел, он брэнди пил. И все время на вход поглядывал, я его даже окликнул, не ждет ли он кого.

— Что он ответил?

— Сказал, что с Татибаной договорился встретиться. Только так мы с ним и перемолвились. Если вы прикидываете, не мог ли он в тот вечер в Хинодэ наведаться, то на это у него времени никак не было. Я там, правда, не бывал, но знаю, что автобусом до Сибуя двадцать минут.

— Двадцать минут — это недолго.

— А если из Хибия ехать, то как машину не гони, сорок минут в одну сторону. В оба конца — восемьдесят, это час двадцать. Так надолго он не отлучался, это я гарантирую.

— У господина Хитоцуянаги машина?

— Он сам водит. И в тот вечер приехал на своей машине.

— Не обратили внимание, он звонил из клуба?

— Насколько я знаю, нет. Но я мог не видеть. А в ателье есть телефон?

В ателье телефона не было. Не было и в квартирах.

Подозреваемые возникали один за другим. Сначала это был Судо Тацуо, его обнаружили мертвым. Следующим был Итами Дайскэ. Далее, Мидзусима Кодзо — он почти наверняка изготовитель анонимок. Тело Судо утопил в озере по всей видимости комендант Нэдзу. И вот теперь в лице бывшего депутата парламента обнаружился тот, кого розыскной отдел считал наиболее тесно связанным с делом — спутник убитой женщины из отеля «Ринкайсо».

— Простите, сэнсэй, у меня к вам вопрос.

— Слушаю вас.

— Муж Харуми был убит с помощью портняжного шила из ателье. Что, полиция не заметила пропажу?

— Не заметила. Их там было четыре штуки, и на пропажу одного не обратили внимания.

— А что с армейской рукавицей?

— Ищут хозяина.

— Вот это точно не господин Хитоцуянаги. Слишком уж он благороден, чтобы такое надеть.