Литературно-художественное издание
Для широкого круга читателей
БЭТМЕН
ТЕМНЫЙ РЫЦАРЬ
Перевод с английского Быстров В. Г., Куриная В. Ю., Малоземова А. В., Соколов Ю. Р.
Дизайн обложки М. Макеевой, Джудит Марелло
Дизайн книги Лаура К. Корлесс
Литературный редактор А. Самойлова
Художественный редактор М. Салтыков
Технический редактор Т. Тимошина
Корректор И. Мокипа
Компьютерная верстка Л. Беликовой
Автор проекта Деннис О‘Нейл
Авторы сценария Джонатан Нолан и Кристофер Нолан
Авторы идеи Кристофер Нолан и Дэвид С. Гойер
Идея создания «Бэтмена» Боба Кейна
THE DARK KNIGHT
BATMAN, the DC Logo, and all related names, characters and elements are trademarks of DC Comics © 2008
First edition July 2008
This addition published by arrangement with Berley Books, an imprint of Penguin Group (USA) Inc., the US affiliate of Penguin Group.
Памяти Уолтера Гибсона и Билла Фингера посвящается...
Глава первая
Это было воспоминание и ночной кошмар...
Бэтмен долетел до первого вагона, помедлил, обдумывая варианты, и решил, что больше не может тратить время на размышления. Следовало действовать, полагаясь на инстинкт. У него оставались считанные секунды.
Сев на краешек крыши вагона, он свесил ноги. Сапоги его небрежным движением высадили из рамы небьющееся стекло. Спрыгивая на одно из сидений сквозь пустую раму, поворачиваясь и изворачиваясь, Бэтмен приземлился в вагоне — на корточки, лицом по ходу поезда.
На пол легла тень. Бэтмен понял, что на него пытаются напасть сзади. Он двинул кому-то локтем. Острый локоть врезался в физиономию одного из людей Раса аль-Гуля, и тот немедленно повалился на спину.
Негромко заверещавший и завибрировавший микроволновый передатчик разблокировал проход, за которым стоял Рас аль-Гуль.
– Так, значит, ты еще жив, – процедил Рас.
– Мы можем свести счеты прямо сейчас. В дальнейшем кровопролитии нет никакой нужды, Рас.
– Ну, вот в этом ты ошибаешься, Брюс. Есть, и еще какая!
– Я остановлю тебя.
– Не думаю. Потому что остановить меня может только смерть, а ты не убьешь меня.
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно. Ты не сможешь вынести смерти твоего второго отца. – Рас нажал механизм и извлек шпагу из трости. – Но я видел кончину многих моих детей. И еще одна смерть особого впечатления на меня не произведет.
Рас приближался с тростью в одной руке и шпагой в другой. Ткнув шпагой вперед, он пытался ударить Бэтмена тростью по голове. Отразив удар, Бэтмен дернул рукой, и трость полетела через его плечо.
Рас нанес удар шпагой, целясь в грудь Бэтмену. Тот повернулся, стальной клинок скользнул вдоль тела, слегка прикоснувшись к костюму. Рас ударил ногой. Бэтмен шагнул в сторону, и Рас ударил вновь, на сей раз угодив Бэтмену в бедро. Бэтмен пошатнулся, и пока он пытался вернуть равновесие, Рас обрушил клинок на его голову. Бэтмен скрестил нарукавники над головой и поймал сталь их зубчатой оторочкой.
– Знакомый фокус, – скептически проговорил Рас. – А новенького ничего не придумал?
– А как тебе понравится вот это? – Бэтмен развел руки в разные стороны, и клинок переломился пополам.
Бэтмен ладонью ткнул в грудь Раса аль-Гуля, и когда тот повалился назад, перепрыгнул сиденье и бросился мимо Раса к панели управления поездом.
Бросив взгляд через лобовое стекло, Бэтмен увидел, что они мчатся прямо на башню Уэйнов. Он немедленно схватил ручку тормоза, но прежде, чем успел потянуть ее, Рас сунул трость в механизм, застопорив его. Пока Бэтмен вытаскивал трость, Рас обрушил обе сомкнутые руки на его затылок, и голова Бэтмена отдернулась назад. Рас ударил снова, и Бэтмен повалился на спину. Рас уселся ему на грудь и, сомкнув пальцы на шее, стал его душить.
– Признайся, Брюс, ты ненавидишь этот город не меньше, чем я, но ты всего лишь обыкновенный человек в этом нелепом плаще. И поэтому ты не в состоянии победить несправедливость в этом городе... и именно поэтому ты не сумеешь остановить этот поезд.
– А кто говорит, что его надо остановить.
Вагон тряхнуло, и хватка Раса аль-Гуля на миг ослабла. Он смотрел на колею, исковерканную и дымящуюся.
– Ты так и не научился глядеть вокруг, – укорил Бэтмен, нанося удар правой перчаткой прямо по физиономии Раса аль-Гуля, – не видишь ты и своего противника.
Рас повалился набок, и Бэтмен вскочил на ноги. Схватив противника за волосы левой рукой, правой он извлек из-под одежды зазубренный бэтаранг. Он неторопливо поднял оружие над годовой; легкое движение вниз – и оно упокоится в черепе Раса аль-Гуля.
Рас пришел в себя и ухмыльнулся.
– Так значит, ты, наконец, научился наступать так, как необходимо поступать в таких ситуациях.
Бэтмен швырнул оружие в ветровое стекло. По стеклу побежали трещины, потом оно разлетелось вдребезги.
– Я не стану убивать тебя...
Сняв с пояса небольшую гранату, Бэтмен швырнул ее в заднюю стенку вагона. Прогремел взрыв, – дверь исчезла.
– Но и спасать тебя не стану.
Бэтмен запустил руки в свой плащ, тут же превратившийся в жесткие крылья.
Поймав поток воздуха, Бэтмен поднялся на пару сотен футов и поглядел вниз. Огонь лизал стену Башни, выбивался из нее, он угадывал в пламени силуэт вагончика монорельсовой дороги. На юге уже мигали, приближаясь, красные огни пожарных машин, и ко вздохам ветра присоединились далекие вопли сирен...
Брюс Уэйн открыл глаза, дал кошмару, бывшему воспоминанием, на мгновение задержаться в памяти, а затем сел в постели, ощущая всем телом приятное прикосновение шелковых простыней. Он спустил ноги на пол, встал и подошел к окну. Восточный край горизонта уже успел посветлеть, и в свете зари он увидел внизу на улице обугленные остатки от вагона монорельсовой дороги, ведущей к башне Уэйнов – единственный видимый след его битвы с Расом аль-Гулем.
Для него это был словно конец долгого путешествия.
Он уже не помнил, когда оно на самом деле началось. Наверно, в тот самый миг, когда в раннем детстве, играя во дворе с Рейчел Доус, он упал в колодец, вспугнув тысячи летучих мышей, проживавших в пещере.
Испытание продлилось недолго. Через минуту, может быть, две Томас Уэйн спустился вниз по веревке, обнял сына крепкими руками и вытащил его наверх, к свету.
Однако это короткое мгновение, проведенное в холодной тьме, посреди стаи хлопающих крыльями мелких чудищ оказалось суровым испытанием, оставившим шрам на детской душе.
Однако худшее было еще впереди. Худшее произошло той ночью, когда Брюс с отцом и матерью возвращался плохо освещенным переулком из оперы, и какой-то бандит убил обоих родителей Брюса.
Два коротких движения пальца на курке – два звука: банг-банг! – и жемчуга матушки покатились в канаву, забрызганные ее кровью. Отец был убит тут же. Он упал, раскинув руки, неподалеку от нее. Брюс прислушался к топоту йог убегающего бандита и с абсолютной уверенностью ощутил, что жизнь его изменилась навсегда.
Так значит, это и было подлинным началом ого бытия? Да. Бесспорно, в тот миг, когда оба его родители повалились на землю, родилось какое-то другое существо, и Брюс Уэйн – каким он был и каким мог стать – прекратил свое существование.
Однако были и другие события, которые ускорили процесс превращения, начавшийся в минуту гибели четы Уэйнов.
Скажем, его внезапное решение оставить Готэм: избитый и окровавленный после схватки с Кармине Фальконе, он бежит по гнилым доскам причала. Запах тухлой рыбы бьет в ноздри, сырой туман холодит лицо. Он прыгает, хватается за цепь, свисающую с кормы ржавого торгового судна, и карабкается по ней вверх на палубу, чтобы начать свою одиссею по недрам цивилизации. Столкнуться с яростными безумцами, охотившимися на своих собратьев, с ворами и садистами, с убийцами, попытаться понять их, наконец, сделаться одним из них.
Потом знакомство с Расом аль-Гулем, состоявшееся в тюремной камере. Брюса как раз перевели в одиночку после того, как он жестоко избил нескольких своих соседей по камере в общей драке. И этот высокий и строгий человек предложил Брюсу не только свободу, но и прощение. Брюс согласился и скоро сделался учеником самого опасного человека на планете.
Затем годы, проведенные в монастыре: Рас был его учителем. Рас был его спасителем, и в неведомом миру крохотном монастыре, затерянном в Гималаях, Брюс обучался умственным дисциплинам и обретал физическую силу, что сделало его практически непобедимым в бою. Обучение было суровым и безжалостным: ошибки считались непозволительными и обыкновенно карались смертью. Однако выжившие становились подлинными суперменами, лучшим из которых был он, Брюс. И Брюсу казалось, что он поживет сколько-то лет в качестве слуги у Раса аль-Гуля, пока он однажды не узнал, что Рас намеревается спасти человечество, убив для этого десятки миллионов людей, начиная с жителей Готэм-Сити.
Брюсу помогли – Рейчел Доус, подруга детства, а потом и любимая девушка, вдохновляла его своим тихим идеализмом. Люциус Фокс предоставил все нужные инструменты и современные технологии. Альфред, ближайший друг и постоянный советник, и даже предки, вся династия Уэйнов, любезно скопившая огромное состояние, позволившее ему профинансировать собственную деятельность.
Деньги эти позволили юному Брюсу получить первоклассное образование. До двенадцати лет он посещал самые лучшие частные школы своего города. Затем, после того, как классный наставник сообщил Альфреду о том, что «этому парню мы уже дали все, что могли дать», стал заниматься с учителями. Познания его в области естественных наук всегда были великолепными. Как и в языках. По истории он еле тянул. По общественным наукам имел отлично, хорошо по свободным искусствам, за исключением драмы: он обожал читать пьесы, и, узнав, что Альфред был в Великобритании актером и исполнял детские роли, задал ему уйму вопросов, в особенности о том, как лицедеи добиваются необходимого впечатления.
Когда Брюсу исполнилось четырнадцать лет, следивший за ним то из одного, то из другого окна особняка Альфред заметил, что его подопечный носится по парку, влезает на деревья, спрыгивает с них и швыряет подворачивающиеся под руку крупные камни. Услышав об организации местной футбольной лиги для молодежи, Брюс сумел записаться в одну из команд, хотя и не ходил ни в одну из местных школ. Он забросил занятия после второй тренировки.
– Просто я не создан для этих раздевалок, – объяснил он Альфреду и никогда более не возвращался к этой теме.
Однако он не забросил спорт, просто расстался с командой. В шестнадцать лет он попросил Альфреда отвезти его покататься на лыжах. Альфред ни разу в жизни и близко не подходил к лыжам, однако, сделав несколько звонков, он узнал об отличном, хотя и дорогом курорте в Вермонте, заказал там номера в отеле и отправился покупать снаряжение.
Они решили поехать на автомобиле, что оказалось ошибкой. Поднялась жуткая метель, дорога сделалась опасной, и скорость пришлось сбросить до минимальной. Словом, приехали они только к десяти часам вечера. Симпатичная молодая женщина в приемной сказала, что подъемники уже выключены на ночь и откроются только в шесть утра, однако гостиная открыта, а в камине горит огонь, вокруг которого собралась отменная компания. Альфред счел предложение чудесным, однако Брюс откланялся, сославшись на усталость. Альфред пожелал ему доброй ночи и отправился в гостиную, где, попивая горячий сидр, провел чрезвычайно приятный час за беседой с отставным школьным учителем, большим любителем бегоний.
Перед тем, как отправиться спать, Альфред решил заглянуть к Брюсу. Комната мальчика оказалась пустой, а постель не была расстелена.
– Мог бы и раньше догадаться, – попрекнул он себя. - Устало, вишь, дитятко!
Брюс купил пару снегоступов у мужчины, грузившего на парковке багаж в свой автомобиль. Одев их на ноги, он взвалил на плечо лыжи и отправился в горы, туда, где обычно катались мастера спорта. Подъем был медленным и скучным, он то и дело поскальзывался, падал, приходилось пробиваться и через высокие – по грудь – наносы. Наконец, чуть за полночь, Брюс оказался на вершине горы. На небе не было ни облачка, снег искрился под светом луны. «Дивная ночь, будто сошедшая с рождественской открытки», – мимоходом отметил Брюс.
Однако у него было важное дело. Сбросив снегоступы, он надел лыжи и замер наверху трассы. Издали кто-то окликнул его – должно быть, ночной смотритель. Повернув голову на крик, Брюс отсалютовал рукой и оттолкнулся палками.
Снежинки жалили его щеки, лыжи скрипели по снегу, трасса разворачивалась навстречу ему, и он наслаждался собой, пока весь мир вдруг не перевернулся вверх тормашками.
Смотритель вызвал полицию, полиция – спасателей, которые вместе с двумя медиками обнаружили Брюса на дне узкой расщелины – без сознания, с рассеченным лбом, две половинки одной лыжи лежали рядом с ним, а другая торчала из снега, самым неестественным образом выгибая левую ногу.
Через час Альфред вошел в лазарет приюта, где и обнаружил Брюса. Левая нога его была в гипсе, лоб закрывала белая повязка.
– Полагаю, что ты хорошо отдохнул, – заметил Альфред.
– Боюсь, что на склон на этот раз мне уже не вернуться, – проговорил Брюс. – Голова чуть побаливает. Ладно. Отложим до следующего раза?
Альфред посоветовался с врачом, приглашенным из соседнего города, и узнал, что Брюс самым аккуратным образом сломал ногу, заработал сотрясение мозга и уйму синяков, а рассеченный лоб потребовал одиннадцати стежков. «Однако, – заключил доктор, – если Альфред хочет перевезти Брюса в Готэм и может обеспечить подходящий транспорт, особых проблем он не видит».
Подходящим транспортом оказался большой двухмоторный геликоптер системы Сикорского, приземлившийся на поляне возле имения Уэйнов. Ту ночь Брюс провел в собственной постели.
Прошло некоторое время, повязка и гипс сделались ненужными, синяки прошли, и семейный доктор Уэйнов, наконец, объявил Брюса здоровым.
Брюс никогда более не катался на лыжах отдыха ради, хотя ему пришлось совершить несколько лыжных переходов, когда он находился в монастыре Раса аль-Гуля: как-то раз он был вынужден целых три дня идти без ночлега по покрытому снегом склону горы. Кроме того, однажды Рас предложил ему съехать на спор по почти вертикальному ледяному обрыву, у основания которого торчали острые скалы.
Интересы Брюса обратились к другим видам спорта. Он заказал себе полный олимпийский комплект гимнастического оборудования, и целое лето инструктор учил его пользоваться им. Потом он распорядился, чтобы за садом вырыли пятидесятиметровый бассейн, и несколько месяцев плавал в нем перед завтраком. Он поднимал штангу. Бегал. Ездил на велосипеде. Однако преуспевал отнюдь не во всем. Он так и не научился направлять в нужное место пущенную из лука стрелу и остался посредственным конькобежцем.
Рейчел иногда приходила к нему поплавать и попрыгать с трамплина или просто провести время. Визиты эти были приятны Брюсу, а потом ему вдруг исполнилось семнадцать, и он исчез, даже не позвонив ей.
Юность Брюса закончилась, когда он не сумел убить человека, застрелившего его родителей, окончательно и бесповоротно рассорился с Рейчел, и оказался на борту ржавого судна, собиравшегося отправиться в дальние края из гавани Готэма. Он провел вдали от Готэма много лет и вернулся в родной город уже совсем другим человеком.
И только Альфред и Рейчел могли понять суть происшедшей в нем перемены...
Глава вторая
Бэтмен так и не смог забыть свою прошлую жизнь. Большую часть его Брюс таил в глубинах своей души – в виде сожалений, оставшихся без ответа вопросов и воспоминаний. Во время своего преображения из богатого юнца в мстителя, он побывал во множестве мест, совершил множество поступков, подчас отвратительных, среди которых числилась и парочка непростительных. Однако он добился поставленной цели: многому научился и обзавелся всем необходимым. Он уже собирался вернуться в Готэм, когда предательство и несколько непредусмотренных обстоятельств бросили его на грязные тюремные нары. Там ему предложили возможность оказаться на свободе, однако, воспользовавшись ею, он оказался в другой тюрьме – высокогорном гималайском монастыре, где стал послушником самого опасного, и, возможно, самого харизматичного из всех известных ему людей – Раса аль-Гуля. Человека, скрывавшего блеск своей личности и злобу под личиной до тех пор, пока его не осеняло желание явиться в своем подлинном облике. Брюс иногда гадал, не пытается ли Рас укрыться за некой личностью, живущей в его подсознании, и в нужный момент подсказывающей порядок действий.
Однако Брюс и по сию пору не мог определить, сумасшедший ли Рас. Ему было известно, что сам Рас аль-Гуль считает себя альтруистом, спасителем, призванным восстановить общественный и, самое главное, природный порядок на приведенной в убожество планете. Он планировал убить большинство людей на земле, а остальных заставить жить по строгим правилам.
Рас не терпел неповиновения. Брюс однажды получил от него приказ казнить виноватого в краже крестьянина, но отказался делать ото. Тогда на него напали воины Раса, и Брюс, сражаясь, поджег монастырь.
Однако прежде чем спуститься с горы, Брюс остановился, чтобы спасти своего наставника. Это было ошибкой. Рас последовал за ним в Готэм, где собирался довести всех жителей города до галлюцинаторного безумия. И отчасти он преуспел в своем намерении.
«Их иногда можно встретить на улицах города, – подумал Брюс. – Тех, кого я не успел спасти. Тех, от кого отказались врачи. Пустые «скорлупки», не замечающие, что происходит вокруг. Но среди них есть и счастливцы. Другие находятся за стенами и под крышей. Их кормят, поят и одевают, а они кричат, кричат, кричат...»
Все произошло в поезде, мчавшемся к центру города: там ученик и наставник встретились в решающей схватке.
Некоторые из обывателей города Готэма, смущенные противоречивыми сообщениями, возложили ответственность за крушение на Бэтмена, другие увидели в нем героя, но прочие, а их было большинство, сомневались в его существовании.
Когда Альфред Пенниуорт вошел с тостами и кофе на подносе в спальню Брюса Уэйна, то обнаружил, что комната пуста, хотя постель была смята. Дворецкий развернулся и отправился назад по длинному пустому коридору. Два раза ему пришлось прижиматься к стене и протискиваться бочком между еще не распакованных коробок, загораживающих проход. Они поселились в этом пентхаусе меньше месяца назад, и для того, чтобы Альфред мог признать его пригодным для жизни, оставалось сделать еще достаточно много.
Брюс Уэйн в пустом помещении выполнял какие-то странные, напоминающие танец упражнения, которые, насколько было известно Альфреду, назывались словом «ката» и служили для совершенствования в азиатских боевых искусствах.
– Этому вас и учил Рас аль-Гуль? – спросил Альфред.
Прежде чем ответить, Брюс закончил упражнение: прыжок слился с ударом и завершился непринужденным приземлением на пятки.
– Нет, – ответил он. – Это был корейский учитель. Теперь, насколько мне известно, он живот в горах.
– Но означают ли эти упражнения то, что вы планируете новые ночные вылазки?
– Не обязательно. Я просто привык находиться в форме. Тогда я чувствую себя хорошо. Вчера я попытался сидеть дома, и аж мурашки по коже побежали. – Брюс посмотрел на поднос. – Это мне?
Кивнув, Альфред поставил поднос на подоконник. Брюс налил себе чашку кофе.
– Могу ли я предположить, – продолжил Альфред, – что вы перестали... сворачивать шеи людям?
Брюс сделал глоток.
– Я предпочитаю термин «убеждать людей силовыми методами». То есть ты хочешь спросить, покончил ли я с ролью Бэтмена? Я много думал над этим в последние несколько дней и скажу тебе – нет. Я не могу этого сделать.
– Но Рас аль-Гуль мертв.
– Но живы другие, они ходят по улицам и не менее опасны. Дело еще не завершено. Для начала остаются эти Марони, эти Росси. Нет, мне еще трудиться и трудиться.
Альфред вздохнул:
– То есть мне следует заняться покупкой нового оборудования.
– Чтобы разместить его здесь? Нет, для этого моя комната недостаточно велика. Как и любая комната в пентхаусе.
– Могу ли я напомнить вам о том, что под особняком находится большая пещера.
– Она временно не может использоваться, – договорил за него Брюс. – Вот это и является самым неотложным делом. И для осуществления того, что я задумал, следует основательно потрудиться. Так что в этом году можешь рассчитывать на внушительную премию к Рождеству.
– Великолепно. Кстати, если вы настаиваете на продолжении ночных подвигов. Едва ли вы сумеете в плаще и маске пройти незамеченным мимо привратника.
– Думаю, с этим все в порядке. Попозже я покажу тебе свой уголок. Чуть потрудившись, мы сумеем превратить его в некое подобие бункера.
– Моя жизнь, – меланхолично заметил Альфред, – с каждым днем становится все полней и полней.
Брюс допил кофе, и Альфред понес поднос с посудой на кухню.
Глава третья
День выдался как раз таким, каким большинство граждан Готэма представляли себе обычный день Брюса Уэйна, баловня судьбы и плейбоя. Сперва, забежав на открытие выставки в галерею, он полностью проигнорировал выставленные фотографии, однако разжился телефонным номером хорошенькой регистраторши. Перекусил в модном городском бистро. Потом отправился в загородный клуб, где вместо того, чтобы играть в гольф, гонял своими клюшками девушек из обслуживающего персонала.
И наконец, вернулся в центр Готэма с демонстративными выкриками из окна отливающего серой сталью Ламборджини «Мёрселаго».
Брюс загнал Ламборджини в подземный гараж высокого дома, в котором теперь обитал, задев по дороге к месту парковки скутер и оплатив его владельцу два новых скутера; поставив Ламборджини возле своего второго автомобиля, роллс-ройса, он поднялся на отдельном лифте в свой пентхаус. Там оказалось, что Альфред пребывает отнюдь не в одиночестве. У них в гостях была Рейчел Доус. Альфред и Рейчел сидели на высоких табуретах возле мраморной столешницы и держали в руках кружки конечно же с чаем, – решил Брюс и вступил в беседу. Оба обратили к нему удивленные лица. Брюс поприветствовал их.
– И что привело тебя в центр? – спросил он у Рейчел. – Или, наоборот, на окраину, никак не запомню, где находится этот твой офис.
– В самом центре, как тебе прекрасно известно.
– А я думал, что ты занята – середина недели, и все такое.
– Дело, которое я вела, завершилось чистосердечным признанием обвиняемого. Судебного заседания не потребовалось.
– Скажи-ка... а это хорошо или плохо? Эта ваша юриспруденция – такая путаная штука.
– Не надо так разговаривать со мной, Брюс. Прошу тебя, не надо. Это раздражает меня.
– Прости, я не хотел, – ответил Брюс.
– Надеюсь на это.
– О чем вы здесь с Альфредом так мило беседовали?
– Я пришла, чтобы повидать тебя.
– Хорошо. Может, пройдем в гостиную?
– Здесь тоже неплохо.
– Еще чашечку? – предложил Альфред.
– Это было бы здорово, – ответила Рейчел.
Альфред налил девушке чаю, наполнил чашку Брюса, а потом откланялся.
Брюс поглядел через стол на Рейчел. Она конечно же повзрослела, однако жаловаться ей было не на что. Рейчел всегда была хороша собой, но сейчас по всем разумным критериям она стала просто прекрасной. Прекрасной и сильной, жесткой, полной сочувствия и отважной.
– Ты сейчас занят не тем делом, – сказала она.
– То есть? Мне не стоит ломать чужие машины? Или назначать свидания дебютанткам?.. Что именно?
– Пожалуйста, Брюс. Не стоит устраивать маскарад, когда ты имеешь дело со мной.
– Честное заявление.
– Но это не все. Я бы хотела, чтобы ты прекратил и другой маскарад.
– Какой, хотелось бы узнать?
– Я о Бэтмене.
Помедлив, Брюс сделал глоток, а потом поставил чашку на стол и спросил:
– Какие возражения ты имеешь против моей новой роли?
– Мне кажется, что ты начал увлекаться ею. Слишком увлекся. О, я не сомневаюсь в том, что ты выстроил для себя подходящее благородное оправдание. И так далее, и так далее, и так далее. Но рано или поздно ты прилипнешь к этой маске, и это заставит тебя переступить черту.
– Ты боишься, что я кого-нибудь убью?
– Или станешь причиной чьей-либо смерти – случайный «побочный эффект» по твоей же терминологии. И выдумаешь себе новое оправдание, скажешь себе, что это было необходимо, что ничего сделать было уже нельзя, что ты всего лишь действовал по обстоятельствам. Разве подобная логика не кажется знакомой тебе?
– Нет, с чего, собственно, она должна казаться мне знакомой?
– Тебе следовало бы читать больше исторических книг. Тогда ты узнал бы некоторые из оправданий, к которым прибегают военные преступники.
– Я буду осторожен.
– Да, ты попытаешься соблюдать осторожность, по крайней мере, на первых порах. Однако ты будешь то и дело попадать в ситуации, которыми не сможешь управлять, ситуации, бросающими в панику нормального человека. Мне приходится весь день общаться с копами и жульем, весь и каждый день. И я знаю, что может случиться с обыкновенным человеком.
– При всей моей скромности, я – не совсем обычный человек.
– Ты богаче большинства людей. Ты невероятно умен, силен, симпатичен, решителен, наделен волей. Но ты плаваешь в той же лужице генов, что и мы, обыкновенные люди. А они совершают ошибки; так что неудача не обойдет и тебя, и в результате кто-нибудь может погибнуть. И тогда ты или погубишь себя раскаянием или сделаешься склонным к самоубийству социопатом. Не знаю, какой из вариантов хуже.
– Насилие иногда необходимо.
– Да. Но лишь для того, чтобы спасти свою или чужую жизнь. Но не как политический метод, – а ведь ты намереваешься с помощью насилия разрешать невероятно сложные проблемы, а подобный способ не срабатывал ни у кого и нигде? Он опробован, опробован давным-давно! Помнишь старое определение безумства. Это когда ты повторяешь и повторяешь одно и то же действие, рассчитывая получить другой результат.
– Рейчел, обещаю тебе, я не дойду до крайностей.
– Я в это не верю.
– Ты знаешь, как я уважаю твое мнение, но в данном случае ты не права.
– Посмотрим. Сам убедишься в моей правоте.
– Надеюсь, этого не произойдет.
Альфред ощущал легкое чувство вины. Ему не следовало подслушивать интимный разговор, но молодые люди могли обменяться информацией, и он должен был знать ее. Теперь все выяснив, он встревожился, потому что разделял опасения Рейчел. Конечно, он не испытывал такой тревоги как молодая женщина, однако... именно ему приходилось обрабатывать раны Брюса Уэйна, всегда подшучивавшего над ними, чтобы облегчить себе боль, и он заметил тонкие перемены, произошедшие в характере Брюса после возвращения его из скитаний за рубежом и времени, проведенном в обществе Раса аль-Гуля. Конечно, Брюс уже не был тем смышленым и обаятельным ребенком, который запомнился Альфреду, люди меняются с возрастом; и замеченные им изменения, возможно, просто объяснялись взрослением Брюса. Тем не менее Альфред не мог не испытывать тревоги.
Когда девушка собралась уходить, Альфред проводил ее до двери, сказал, что всегда будет рад видеть ее, и вернулся, чтобы посмотреть, как Брюс наслаждается чаем.
Джокер заметил автобус еще за квартал – разве это не удача? – и старую леди, дожидавшуюся его на остановке. Дело требовало идеального расчета времени, однако Джокер любил подобные фокусы. Остановившись прямо позади старой леди, он наблюдал за автобусом, приближавшимся, приближавшимся, приближавшимся, оказавшимся уже в нескольких футах от него.
Джокер дал ему проехать мимо. А потом прикоснулся к плечу старой леди и вручил ей бумажку в сто долларов.
Глава четвертая
В середине дня, в пятницу, вдали от центра Готэма, на Норт-Юлиус-стрит, на краю финансового района царили обыкновенный шум и смятение. Гудели машины, рычали двигатели, и солнце сверкало на тысяче стеклянных панелей. Тонкая синяя дымка выхлопных газов висела в воздухе.
Над всем гамом и суетой, на четырнадцатом этаже недостроенного небоскреба, в свободной нише перед десятифутовым окном, стояли двое людей в клоунских масках, вооруженные и экипированные до зубов. Первый из них, проходивший в данном случае под кодовым именем Тупица, поднял автоматический пистолет с глушителем и выстрелил в стекло, проводив взглядом посыпавшиеся вниз осколки. После этого второй, с кодовым именем Счастливчик, шагнул к опустевшей раме, приставил к плечу гарпунное ружье, прицелился, нажал курок, и над улицей прошипел крюк, увлекший за собой длинный трос, звякнувший о стену здания на противоположной стороне улицы. Прикрепив конец троса к свободной балке, он кивнул партнеру. Прицепив сумку к тросу, Счастливчик послал ее в пустоту. А мгновение спустя и Счастливчик, и Тупица последовали за ней, повиснув на колесных подвесках, катившихся по тросу. Если бы кто-нибудь удосужился посмотреть в это мгновение вверх, тогда бы в новостях прозвучало что-то вроде: «Еще одна парочка полоумных творит сейчас свои безобразия, и если их выходка окажется интересной, вы узнаете о ней из одиннадцатичасовых новостей...»
Внизу в трех кварталах от всего этого черный внедорожник с тонированными стеклами и номерными знаками другого штата проскочил между двумя школьными автобусами и, качнувшись, остановился на перекрестке. Передняя правая дверь распахнулась, и высокий мужчина в комбинезоне бросился к машине и запрыгнул в кабину. Оказавшись внутри, он немедленно извлек из кармана клоунскую маску, надел ее и повернулся к другому клоуну с кодовым именем Тип, сидевшему за рулем.
– Их трое. Делаем их, – проговорил он, теперь откликавшийся на кличку Сердитый.
Мужчина на заднем сиденье, кодовое имя Неуклюжий, оторвался от процесса заряжания компактного автомата и спросил:
– То есть? Там трое парней?
Сердитый продолжил:
– На крыше двое. За каждого лишняя доля. Пяти долей хватит.
Неуклюжий ответил:
– Шесть долей. Не будем забывать парня, спланировавшего работу.
Сердитый отозвался:
– Ага? Если он думает, что сумеет отсидеться и отхватить кус, тогда я понимаю, почему его зовут Джокером.
На крыше Тупица и Счастливчик вскрыли панель доступа в здание. Счастливчик помедлил и посмотрел на Тупицу.
– А почему его зовут Джокером?
– Говорят, потому что он гримируется, – проговорил Неуклюжий, извлекая из короба толстую связку синих кабелей банковской компьютерной системы, – чтобы пугать людей нужна боевая раскраска.
Внизу на улице Тип направил внедорожник на платную стоянку перед входом в банк. Выключив двигатель, он, не подходя к счетчику, отправился прямо в банк. Сердитый, Тип и Неуклюжий держали в руках винтовки; у них были с собой и пустые мешки. Оказавшись внутри, Сердитый выпалил в потолок, Неуклюжий ударил охранника прикладом по голове, а Тип закрыл дверь и опустил шторы.
Сердитый сделал еще один выстрел и завопил.
– Всем на пол – живо!
Клиенты и сотрудники резво попадали на колени, а потом легли ничком. Одна из старших кассиров успела при этом нажать сигнал тревоги. Пятнадцатью этажами выше, на крыше, Тупица посмотрел на коробочку с электронной начинкой и услышал слабый щелчок.
– Что это? – спросил Счастливчик.
Сигнал тревоги, как мы и предполагали, отметил Тупица. – Вот он и есть. Только забавно, он направлен не копам, а на какой-то частный номер.
Стоявший за его спиной Счастливчик поднял пистолет и разрядил его в затылок Тупицы. Едва Тупица повалился на пол мертвым, Счастливчик взял свою сумку. Достав из нее весьма старомодный ломик, он отправился с ним к слуховой дверце. Менее чем через минуту она сдалась, и, ступая через несколько ступеней, он бросился вниз по крутой лестнице, освещенной только красными лампочками на каждой площадке. Оказавшись внизу, он открыл дверь с надписью ВЫХОД и остановился перед блестящим стальным сейфом.
Тем временем в банке Тип и Сердитый шагали вдоль цепочки клиентов и кассиров, выстроившихся вдоль одной из стен. Тип вручал каждому из них по ручной гранате, а шедший следом Сердитый извлекал из каждой гранаты чеку. Заложники судорожно сжимали взведенные бомбы обеими руками, чтобы удержать гранаты от взрыва.
– Мы хотим, чтобы никто из вас ничего не сделал этими вот руками, кроме как крепко держался ими за свою жизнь, – проинформировал заложников Сердитый.
Вдруг раздался выстрел, и третий грабитель, Неуклюжий, повалился на спину, забрызгав маску и куртку кровью.
Из своего кабинета быстрым шагом вышел одетый в безупречный коричневый костюм управляющий банка с ружьем в руках и выстрелил снова. Заложники с ручными гранатами в руках повалились на пол в поисках укрытия. Сердитый и Тип не целясь выстрелили в сторону управляющего и нырнули за стол.
– Что у него там, пятизарядная винтовка? – осведомился Сердитый.
Тип кивнул.
– Значит, осталось три?
Тип показал партнеру два пальца.
Сердитый выставил дуло из-за угла стола и нажал курок. Менеджер в ответ выстрелил дважды. Сердитый посмотрел на Типа, тот кивнул.
Сердитый встал и прицелился над столом. Менеджер выстрелил снова, и крупнокалиберная пуля задела плечо Сердитого. Тот упал позади стола, и менеджер шагнул вперед, доставая из кармана новую обойму. Вскочивший на ноги Тип выпалил ему прямо в грудь.
Сердитый рассматривал рану, стараясь рассмотреть ее под клочьями куртки и рубашки. Стерев кровь ладонью, он пригляделся повнимательнее. Понесенный им ущерб оказался минимальным.
Опершись об стол, он встал и укоризненно посмотрел на Типа.
– И когда же только ты научишься считать?
Не обращая на него внимания, Тип принялся перезаряжать ружье.
– Если бы вы только знали, кого пытаетесь ограбить? – прошептал управляющий. – Считайте себя и своих дружков покойниками...
Счастливчик в это время приставил дрель к стенке сейфа и нажал на кнопку. Сверло, взвыв, врезалось в металл и...
Он вдруг оказался на полу – ошеломленный и растерянный, руки его тряслись. Не сразу он понял, что его ударило током, и ударило очень сильно. Неужели они подвели ток к сейфу?
Сняв свои кеды, он надел их на руки, и держась за стопку, вновь подошел к сейфу. Неловко двигаясь и несколько раз меняя позу, он все-таки сумел запустить дрель, так как резиновая обувь защищала его от тока.
Сердитый вошел в камеру через боковую дверь. Счастливчик посмотрел на него и произнес:
– Они подсоединили к этой штуковине, наверно, пять тысяч вольт. Ну разве в правильных банках так поступают?
– Это общественный банк, – сказал Сердитый. – И, по-моему, Джокер действительно ненормальный, как о нем говорят.
Счастливчик пожал плечами. Визг металла под сверлом дрели превратился в скрежет.
– Ну, вот и готово, – проговорил Счастливчик.
Взявшись за большое колесо, он крутанул его.
– А где наш дозорный? – спросил Сердитый.
Колесо остановилось. Счастливчик потянул за него, и дверь сейфа открылась.
– Босс приказал мне вывести его в расход, когда он сделает свое дело. Одной долей меньше.
– Забавно, – сказал Сердитый. – Он отдал мне похожее распоряжение.
Счастливчик потянулся к пистолету в заднем кармане брюк и повернулся лицом к Сердитому, но опоздал. Сердитый нажал на спусковой крючок своей штурмовой винтовки и уже мгновение спустя шагнул в сейф через труп Счастливчика.
Остановившись перед штабелями банкнот высотой как минимум футов в восемь, он остолбенел.
Не прошло и десяти минут, как он появился в помещении банка, отягощенный несколькими туго набитыми ковровыми мешками. Бросив их к ногам Типа, он расхохотался.
– Пошли, – сказал он. – Одному не донести.
Заложники, не выпускавшие гранаты из рук, проводили взглядом грабителей, исчезнувших внутри сейфа. Некоторые из них уже нервно поглядывали на соседей, другие смотрели в пространство, третьи плотно зажмуривали глаза, и губы их безмолвно шевелились.
Когда Сердитый и Тип появились вновь, каждый нес в руках несколько мешков. Сердитый бросил свои мешки возле первой партии и проговорил:
– Если этот парень действительно настолько умен, как о нем говорят, то позаботился бы о том, чтобы запастись более внушительной машиной.
Туг он ткнул пистолетом в спину Типа и забрал у него оружие.
– Готов держать пари, что Джокер приказал тебе убрать меня, как только мы погрузим деньги.
Тип качнул головой.
– Нет, я должен убить водителя автобуса.
Водителя автобуса? Какого еще автобуса?
Тип посмотрел в ближайшее окно и отшатнулся. Задний конец желтого школьного автобуса въехал в окно, осыпав помещение дождем стекла и вмяв Сердитого в стойку кассы. Тип подхватил выпавшее из рук Сердитого оружие и повернулся лицом к автобусу. Заднюю дверцу машины распахнул еще один клоун, и Тип застрелил его.
Вдалеке завыли сирены.
Тип начал грузить мешки в автобус.
Управляющий банком все еще лежал на том самом месте, где его подстрелили. Зажимая рану правой рукой, он приподнял голову, чтобы поглядеть на Типа.
– Считаешь себя умным, так? – выдавил он. – Только тот, кто нанял тебя, разделается с тобой точно таким же образом. Не надейся. Здешние преступники знают такие вещи.
Тип подошел к раненому и склонился над ним.
Тот посмотрел на Типа.
– Честь. Уважение к людям. Ты слыхал про такие ве...
Тип заткнул ему рот гранатой, к чеке которой была привязана фиолетовая нить.
– Я слышал, – проговорил Тип, – что то, от чего не умираешь...
Он стянул маску с лица. Глаза раненого округлились. Перед ним оказалась еще одна клоунская физиономия, куда более неприятная, чем все эти маски: белая кожа, зеленые волосы, жуткие шрамы у рта под красной полосой помады.
– ...просто делает тебя более странным, – договорил Джокер.
Украшенный шрамами клоун поднялся и пошел к автобусу. Привязанная к гранате нить отматывалась от фиолетовой подкладки его куртки. Забравшись в автобус, он захлопнул заднюю дверь, прижав ею нитку.
Спустя мгновение зарокотал двигатель автобуса, автомобиль стронулся с места и выкатился на тротуар, а потом на улицу.
Фиолетовая нитка выдернула чеку из гранаты во рту управляющего.
Заложники закричали.
Граната зашипела, из нее повалил красный дым, но не взорвалась.
В квартале от места происшествия вереница школьных автобусов отъехала от крыльца средней школы и влилась в поток транспорта. Ехавший со стороны банка автобус пристроился в хвост колонне как раз за мгновение до того, как пять полицейских машин под вой сирен промчались к банку.
Глава пятая
Потягивая дорогое вино Чечен смотрел на танцпол, где обольстительно танцевала прекрасная девушка, и слушал музыку, отнюдь не прекрасную, но популярную в его новой отчизне – Соединенных Штатах Америки.
Некоторые поговаривали, что ему, уроженцу Чечни, весьма повезло – он остался в живых или не грыз плесневелую корку в какой-нибудь Богом забытой тюрьме. Однако Чечен знал, что везение здесь ни при чем. Он был крепок и смышлен, и его не волновало ничто и никто, кроме его собственного благополучия, что делало его неуязвимым.
Когда в начале девяностых годов Чечня попыталась отделиться от России, он был еще мальчишкой с легким пушком на щеках, однако уже тогда умел подметить выгоду и понял, что хаос, которому подверглась его крошечная страна, можно использовать к собственному благу. Поэтому он разжился оружием, причем в большом количестве, брошенным ушедшими из Чечни русскими. Оружие помогло ему обзавестись сторонниками, а вооруженные сторонники помогли привлечь новых сторонников и обзавестись новым оружием... на какое-то время он сделался одним из самых страшных и могущественных людей в своем регионе, и к этому времени на щеках его рос уже отнюдь не пушок. В Соединенных Штатах его не допустили бы к избирательной урне, но в своей стране он сделался авторитетом. Он был уверен в том, что ничто не в силах остановить его. Однако на деле это оказалось не так. Его остановили, – остановила проклятая русская армия. Коммунисты ушли от власти или попрятались по щелям, однако остались политики и генералы, и разве могли они позволить крошечной Чечне издеваться над родиной-матерью? Нет. Поэтому в Чечню пришла новая армия.
Ну и что? Русские у власти? Значит, надо вести с ними дело. Но зачем продавать им автоматы и ракеты – такого добра у них самих вдоволь. Но есть и еще кое-что. Наркотики? А что, люди всегда искали забвения, и, если властям не хватает ума легализовать наркоту, значит из нее можно извлекать доход.
Теперь он презирал имя, которое дали ему родители, пара слабаков, пара дураков, достойных той бедности, в которой они жили, однако с воображением у него было не совсем хорошо. И поиски нового имени ни к чему не привели. Борис? Слишком уж по-русски. Петр? Чистое христианство. И, в конце концов, он велел своим людям называть его просто Чечен. И он занялся продажей наркотиков русским солдатам – рядовым и офицерам, но в основном все-таки офицерам, так как у них было больше денег. А потом что-то случилось. Он так и не узнал, что именно, но однажды ночью, сидя на заднем сиденье своего автомобиля и наблюдая за тем, как один из его людей передает порошок русскому генерал-майору, он увидел, как из неожиданно подъехавшего милицейского автомобиля выскочили спецназовцы и ворвались в штаб генерала. Началась стрельба. Оба конца улицы перекрыли автомобили спецслужб. Ветровое стекло машины Чечена вдруг рассыпалось на мелкие куски, а водитель откинулся на спинку сиденья с кровавым пятном на лбу. Достав из-под сиденья автомат, Чечен выкатился из машины и, пригибаясь, бросился в узкий проулок между домами. За спиной его слышались тяжелые шаги, раздавались голоса. Оказавшись в конце проулка, он окатил градом пуль преследовавших его милиционеров. Их было четверо, и когда все они упали, он побежал дальше. Под дорогой проходила труба и он втиснулся в нее, задыхаясь, истекая слюной.
Там он затих и слушал. Вдали раздавался шум транспорта, но не было ни шагов, ни сирен. В трубе он провел целый час – выжидая и прислушиваясь. Наконец он выбрался и пешком пошел к известному ему аэродрому. Имевшиеся в кармане деньги он отдал за доступ к компьютеру, а с помощью компьютера получил доступ к своему банковскому счету на Багамах. Он воспользовался этими деньгами в качестве взятки, чтобы получить личный самолет, и через неделю благополучно устроился в роскошном отеле в Мехико. Русские не станут искать его в Мексике, а если даже и поймут, где он, к тому времени он может исчезнуть снова.
Что дальше? Торговля наркотиками ему поправилась, ему правилось ощущать собственное превосходство над слабаками, покупавшими его товар, нравились большие деньги. И он оказался неподалеку от Соединенных Штатов. По где же ему бросить якорь в этих самых Соединенных Штатах? Нью-Йорк, Чикаго, Майами, обе оконечности Калифорнии, Сент-Луис там много конкурентов, которые давно завели дела и обросли помощниками, а его собственная армия рассыпалась, его солдаты или мертвы, или попали за решетку. Но что если рискнуть и осесть в Готэм-Сити, о котором ему говорили? Из того, что он уже знал и сумел выяснить из телефонных разговоров, Готэм представлял собой райское место с точки зрения всякого разврата, а потому идеальным уголком для торговли его товаром. Поговаривали, что ситуация в Готэме стала еще хуже, чем прежде. Произошло что-то важное, и причин объяснить никто не мог: по улицам сновали беглые маньяки, в трущобах гремели взрывы, пригородный поезд сошел с рельсов и загорелся, мирные граждане впадали в безумие... по городу летала гигантская летучая мышь – то ли монстр, то ли человек. Ну, эта последняя подробность была конечно же вымышленной – должно быть газетчики придумали, чтобы сбывать свое барахло. Чечен не верил в существование помесей человека с летучей мышью. Однако в остальном сомневаться не приходилось, во всяком случае в большей части того, что говорили.
Если верить телерепортерам, ситуация в Готэме несколько улучшилась, однако хаос в городе продолжался. Кажется, так было и в его стране, после того, как из нее бежали русские? Тогда он сможет найти там себе место. Райское место.
Пришлось встретиться с местным главарем – неким Сальваторе Марони. И заключить с ним сделку. Но сперва он был вынужден доказать собственный вес. Он уже обнаружил небольшой анклав беженцев из родного уголка в городке Блюдхавене, неподалеку от Готэма, вооружил их и, возглавив, совершил удачный набег на крупнейшего из местных наркоторговцев. Итоги его похода в новостях назвали побоищем, и в данном случае пресса была абсолютно права. Ни одного уцелевшего, и целое пожарище в магазинах предместий Блюдхавена. Теперь торговля наркотиками в этом городке принадлежала Чечену. Марони поступил так, как следовало поступать в таких ситуациях. Провели обсуждение ситуации, заключили сделку, и в итоге Марони и Чечен стали сотрудничать, разделив между собой практически всех клиентов в Блюдхавене и Готэме.
Чечен всегда планировал убить Марони при первой же возможности, однако пока находил это неформальное объединение полезным. Как говорят американцы, они прикрывают друг другу спину. Быть может, он все-таки убьет Марони, но позже, когда познакомится с Америкой лучше. Но в настоящее время они являются союзниками. Марони представил его другим, как говорят журналисты, «представителям преступного мира»... были заключены новые сделки, выгодные всем участникам.