Дмитрий пожал плечами.

– Нет.

– Так я и думал. Все у вас именно так и отвечают. Ну что ж. Тогда другой вопрос. Где ты был прошлой ночью?

Зорин немного помедлил, собираясь с мыслями, стараясь выглядеть страдающим от похмелья человеком. Впрочем, особенно стараться и не пришлось.

– Ну, после работы с вами я напился. Сильно. Моему отделению дали три дня выходных.

– С кем пили? Где? Когда ушли?

– Пили с сержантом Плаховым. В «Комбате». Когда ушли, не помню, но было уже поздно.

Подполковник прервал его:

– «Комбат», «Комбат». Это же на Ленина, около Главпочтамта?

Дима кивнул.

– Там же, если через Заисток, до реки недалеко? – поинтересовался Темный.

– Ну, вроде да, – неуверенно сказал Зорин.

– На реку ходили? – прямо спросил Майор.

Дмитрий пожал плечами.

– Может, и ходили, не помню. Хотя зачем нам туда ходить? Чего там смотреть?

– Так ходили или нет? – грохнул кулаком по столу Темный.

Зорин вздрогнул и поморщился, так как звук удара больно отдался в больной голове.

– Да не помню я, – страдальческим тоном сказал он. – Давно не пил, а тут нализался как свинья. Последнее, что помню, – Плахов третью бутылку заказал. И все. Проснулся уже утром, дома. Что случилось-то?

– Не твое дело! – рявкнул Темный.

Он долго разглядывал стоящего перед ним полицейского. Потом отвернулся.

– Вот до чего вы довели охрану города, господин Захарчук. Ну, подойдите, подойдите поближе.

Из темноты на тусклый свет вышел Николай Михайлович. Вид у него был как у провинившегося двоечника. Он хмуро посмотрел на Дмитрия, потом повернулся в сторону Майора.

– Полюбуйтесь, – сказал Майор, ткнув пальцем в Зорина. – Напился, опозорился. Воняет, как помойный бомж. Стыдно мне за вас, подполковник. Да и вообще, народ в вашем Томске разболтался. Давненько вас не ставили на место.

Темный встал с кресла. Он начал говорить, и с каждым словом его голос становился все громче и громче:

– У нас на реакторе произошло ЧП. На реакторе, с которого, кстати, и вы кормитесь. И я ожидал большей лояльности и желания сотрудничать от людей, которые для получения самого дорогого в нынешнем мире продукта, а именно – электроэнергии, и пальцем не шевельнут.

«Можно подумать, вы там шевелите», – усмехнулся про себя Дима.

Майор продолжал, уже переходя на крик:

– И что я здесь слышу? «Не знаю, не видел, не помню». Все вы, гниды, знаете!

Он еще раз ударил кулаком по столу.

– Охренели вы, господа томичи! Посему, пока кто-нибудь из вас, сук, что-нибудь не припомнит, мы вводим ограничение на подачу энергии. Час утром и час вечером. С вас и этого много.

Захарчук закашлялся. У Зорина от гнева потемнело в глазах.

– И здесь, – Темный ткнул пальцем в столешницу, – да-да, Николай Михайлович, именно здесь, в этом кабинете, будет располагаться новый комендант Томска. Из наших. Переходите в его полное подчинение. Скажет плясать – будете плясать. Ну, и так далее. Ясно?

– И надолго это? – играя желваками, спросил Захарчук.

– А пока кто-нибудь чего-нибудь не вспомнит, дорогой Николай Михайлович. Так что спрашивайте у подчиненных, узнавайте, созывайте совещания, устраивайте допросы с пристрастием, мне плевать. Мне надо знать!

– Да что знать-то?! – не выдержав, закричал Захарчук.

– Кому надо, тот знает, – загадочно проговорил Майор. – А вот кричать на меня не стоит, а то и этих часов лишитесь.

Подполковник замолчал.

– Вот так-то. – Темный направился к двери. – Вы пока тут приберитесь. И вспоминайте. Вспоминайте.

Темный вышел. За ним – остальные эсбээровцы. Зорин и Захарчук остались одни. Николай Михайлович вытер ладонью потное лицо. Затем резким движением открыл сейф и вытащил оттуда зеленую бутылку. Налив стакан до краев, он, не морщась, влил содержимое себе в глотку. Протянул бутылку сержанту. Тот замотал головой. Перспектива выпить что-нибудь спиртосодержащее вызывала у него ужас.

– Узнавать, спрашивать, – пробурчал Захарчук, – знать бы хоть, о чем спрашивать. Ты не в курсе, о чем он говорил?

Дмитрий постоял, глядя в глаза командиру, затем отрицательно покачал головой:

– Ни малейшего понятия, – вслух сказал он.

Захарчук замер. Сел в кресло.

– Опрос своих проводил? – громко спросил он.

– Нет еще, – ответил Зорин, – о чем спрашивать-то?

– Обо всем! – рявкнул подполковник, – Иди. Через час ко мне с докладом.

– Есть.

Дмитрий вышел из кабинета. Как и ожидал, у дверей стояли двое в черных плащах. И стояли слишком близко.

– Я пройду? – спросил Зорин, хотя ни один из Темных ему не мешал.

Спустившись на первый этаж, он застал всех своих бойцов сидящими на ступеньках.

– Стройся! – скомандовал он.

Отделение построилось в ряд.

– Слушать внимательно, – начал Дмитрий, шагая вдоль строя. – Через десять минут – общий сбор перед крыльцом здания. Нечего тут толпу создавать. За это время каждый вспоминает вчерашний день по минутам. Затем рассказывает мне. Понятно?

– Зачем? – спросил снайпер Кирилл.

– За хлебом! – заорал Зорин так, что в вестибюле стало тихо. Даже присутствующие здесь Темные обернулись.

– Разговорчики! Устав забыли?! Так я напомню! Завтра в двенадцать – зачет по внутреннему уставу службы. Кто не сдаст – к свиньям!

«И тем, скорее всего, сильно повезет», – про себя добавил добавил он.

– Разойтись! Плахов, ко мне!

Бойцы разошлись, озадаченно глядя на командира. Таким «строевым» они его еще не видели.

Подошел Егор, и они вдвоем вышли на улицу. Перейдя дорогу, встали у старого деревянного дома. Дмитрий огляделся.

– Ну, что было? – спросил он.

– Спрашивали, где я вчера был.

– Ну, и?

– Ответил, что в «Комбате», с тобой. Нажрались, как тузики. Ничего не помню.

– Поверили?

– Не уверен. Согласись, слабая отмазка – «не помню».

– Другой нету, – сказал Дима. – А меня этот допрашивал, который старика ударил.

– Сам? – ахнул друг.

– Ага. Еще при Захарчуке. Теперь нам лепестричества будет только час утром и час вечером.

– И все?

– Ага.

– И долго?

– Долго. Пока не вспомним что-нибудь.

– Тогда, похоже, навсегда, – сокрушенно подытожил Егор.

– Пошли. Наши собираются.

Дмитрий заново построил отделение. Рядом, как будто невзначай, возник один из эсбээровцев. Выслушав от каждого вполне ожидаемый доклад, что никто ничего не знает, Зорин скомандовал «вольно» и отправился к подполковнику.

В дверях его тормознули новоявленные охранники.

– Я к подполковнику. – Дмитрий посмотрел по очереди в непрозрачные окуляры черных противогазов. – С докладом. Он меня вызывал. Ну, вы знаете.

Он хлопнул одного Темного по плечу. С рядовым составом этих «дартов вейдеров» он мог себе позволить фамильярность. Протиснувшись между ними, Зорин вошел в кабинет.

В стоящей на столе бутылке заметно поубавилось, хотя по виду Захарчука этого сказать было нельзя.

– Николай Михайлович, можно? Я с докладом.

Захарчук молча указал на стоящую рядом со столом табуретку. Дима сел. Подполковник так же молча подвинул к нему лист серой бумаги и карандаш.

– Ну, докладывай.

– Никто ничего не знает, – четко продекламировал Дмитрий, пытаясь разгадать, что задумал Захарчук.

– И это доклад?! – внезапно во весь голос заорал подполковник. – Кто тебя так учил докладывать?! В письменном виде! Ты меня понял?! В письменном!

До Димы наконец дошло, что от него требуется. Надо сказать, что здесь подполковник прошел по краю. Бумага в нынешнем мире стала крайне дефицитной вещью, и растрата ее на подобные «доклады» могла вызвать подозрение.

– Да понял я, понял. В письменном так в письменном, – буркнул Зорин и принялся быстро описывать как можно короче события прошедшего дня. Когда сержант закончил, Захарчук взял у него листок и начал читать. В процессе чтения лицо его становилось то белым, то бордовым. Было слышно, как скрипят зубы подполковника. Прочитав, он смял листок. Достав из тумбочки тарелку, положил его туда и поджег.

– Кто так пишет?! – Николай Михайлович старался говорить строго, но его голос стал отдавать хрипотцой. – Переписывай заново! Теперь нормально.

Дмитрий кивнул и стал писать о том, что в процессе допроса отделения ничего существенного не узнал. Закончив, он протянул листок Захарчуку. Тот, не глядя, кинул его в ящик стола.

– Можешь идти, – тихо сказал он. Видимо, прочитанное произвело на него сильное впечатление.

– Какие наши действия? – спросил на всякий случай Зорин.

Подполковник поднял на него покрасневшие глаза.

– Вам дали три дня? Вот и отдыхайте. Только не ходите никуда, дома сидите. Сам видите, что происходит.

Дима вышел из кабинета. Охранники у дверей расступились в стороны, пропуская его в коридор. Внизу его ждали.

– Ну чего, командир? – спросил Витя. – Чего делать велено?

– Велено отдыхать, – сказал Дмитрий. – На службу – через два дня. Рекомендовано из дому носа не казать. Все понятно?

– Так точно.

– Разойтись.

Ребята побрели на выход. Зорин с Плаховым пошли вместе.

– Захарчуку рассказал? – поинтересовался Егор.

– Пришлось, – ответил Дима. – Целую пантомиму разыграли. Там у него перед дверьми почетный караул стоит, уши греет.

– Что теперь будет?

– Да ничего не будет. – Зорин махнул рукой. – С недельку покараулят и успокоятся. Им тоже, поди, неохота каждый день сюда мотаться. Если будем, конечно, языки за зубами держать. А мы будем, верно?

– Конечно, – закивал друг. – Жить-то хочется.

Так, незаметно, они дошли до «Комбата».

– Зайдем? – спросил Егор.

– Не, хватит с меня, – замахал руками Дима. – Одни неприятности от этого бухла. Я – пас.

– А что? – стал подначивать его Егор. – Потом на реку пойдем, еще чего-нибудь найдем. О, стихи вышли!

– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся Зорин. – И так нашли – себе на задницу.

– Ладно, я шучу. Привет Лене.

Дима спустился к себе в подвал. Переодевшись, он вышел из тамбура и тут же споткнулся о стоящий в проходе чемодан.

– Это что такое? – громко спросил он.

Словно из ниоткуда образовалась баба Аня.

– Эт нового жильца к нам прислали.

– Какого жильца?

– А вот такого. Пришел сегодня утром, направление показал, сказал, что будет в парниках работать. Странный какой-то.

Через секунду нарисовался и сам хозяин чемодана. Высокий худощавый тип с болезненно бледной кожей и красными, воспаленными глазами. Беззубый рот растянулся в улыбке. Несмотря на то что тип старался выглядеть приветливым, впечатление он производил крайне отталкивающее.

– А, это мое, – радостно затараторил он. – Мешает? Простите, сейчас уберу. Я – ваш новый сосед. Буду жить прямо за стенкой. Правда, здорово?

Отодвинув чемодан в сторону, тип вытер ладонь о штаны и протянул ее Дмитрию.

– Саня.

Ладонь была бледной, влажной и напоминала руку мертвеца. Сдержав отвращение, Зорин пожал ее.

– Дима. Откуда ты?

– Да вот, работал в свинарниках на Черемушках, а теперь сюда перевели. Говорят, тут людей не хватает.

«Бред какой-то, – подумал Дмитрий. – Лена мне не говорила, что у них нехватка. Да и с Черема до теплиц ближе, чем отсюда. Не, тут что-то нечисто. – И тут же возникла следующая мысль. – «А уж не засланный ты казачок, а?»

– Ладно, Саня, – сказал он. – Ты располагайся. А я пошел. Устал я чего-то.

– Ага, ага, иди, – закивал Саня. – А я вижу, у вас скоро радость в семье? Ребенок – это к счастью.

Зорин резко обернулся. Саня не улыбался, а в его глазах Дима заметил ледяной холодок. А уже через мгновение новый жилец снова светился добродушием и приветливостью.

«Только попробуй к ней подойти, скотина бледная!»

Теперь он уже не сомневался, что к нему приставили шпиона.

– Спасибо, – вслух сказал Дмитрий.

Он зашел к себе в комнатку и плотно прикрыл дверь. Лены дома не было. Дима разделся. Есть по-прежнему не хотелось. Он попытался читать, но вскоре забросил книгу в угол. Присутствие нового жильца ощущалось даже через стены и мешало сосредоточиться. Зорин ясно представил, как этот хмырь сейчас сидит напротив, прижав уши к тонкой перегородке между комнатами. Пока он здесь, о личной жизни можно забыть. Дмитрий был почти уверен, что у Егора тоже появился «новый сосед».

Он поднялся с матраса, решив, несмотря на предупреждение, прогуляться. Дома сидеть было невыносимо. Но как только он подошел к двери, в комнату вбежала заплаканная Лена. Первая мысль Димы была: «Я щас этому хлыщу весь хлебальник разворочу!»

– Что случилось, Лена? – Он схватил жену за плечи. – Кто тебя обидел? Этот новый?

Та замотала головой.

– Нет? Так что? Ты из-за вчерашнего, что ли? Так я больше не буду, самому плохо.

– Светку увезли. Прямо с работы, – сквозь слезы пробормотала Лена.

– Кто увез? Куда?

– «Скорая». Ей плохо стало. Сознание потеряла.

Дима быстро зажал жене рот.

– Не шуми, – прошептал он ей на ухо. – Нас слушают. – И показал глазами на стенку. – Рассказывай очень тихо.

И Лена принялась шептать. Лично она ничего не видела. С некоторых пор Света работала отдельно, на расфасовке удобрений. Работа была так себе, и редко кто на нее соглашался. А тут, как сказал бригадир, она сама подошла и попросилась. Он уже тогда отметил, что местная красавица выглядела не очень. Бригадир поинтересовался, что с ней, но та отмахнулась, сославшись на легкую простуду. Больным людям действительно нельзя было работать с готовой продукцией, то есть с овощами, и бригадир с легким сердцем согласился. Сегодня Свету нашли на рабочем месте без сознания. Вызвали «Скорую».

– Ее отвезли в Третью городскую, – шептала Лена. – И еще…

– Что?

– Люди, которые помогали ее нести, говорили про лучевую болезнь.

Зорин нахмурился.

– Что за чушь? Откуда у нее лучевая болезнь? Она же вроде меры принимала.

– Вот и я говорю. Боже… – Она прижала руки ко рту. – Что же теперь будет?

Дмитрий встал.

– Пойду на работу, – уже громко сказал он и на ухо жене шепнул: – Там новый жилец. С ним не разговаривай. Он – шпион.

Лена испуганно вытаращила глаза.

– Ты думаешь, он может быть связан… – зашептала она.

– Все может быть. Будь аккуратнее.

Зорин вышел за дверь.

Глава 7. У постели умирающей

Когда Дмитрий оказался в коридоре, первым, кого он увидел, был новый сосед. Саня стоял, облокотившись спиной о стену и, не таясь, смотрел прямо на дверь его квартиры.

– Прогуляться решил? – спросил сосед. – Может, вместе? А то я здесь новенький, ничего не знаю в округе.

– Мне на работу, – ответил Зорин, не сводя с него глаз.

Саня ухмыльнулся. Складывалось впечатление, что он вообще решил не скрывать истинную причину своего присутствия в этом месте.

– Жену мою не тревожь, – предостерегающе произнес Дима, решив, что тоже не стоит особо таиться. – Устала она, спать легла.

– Хорошо, хорошо, – поднял руки вверх тот. – И в мыслях не было. Значит, потом?

– Ага, потом. Когда время будет.

Зорин повернулся и направился к тамбуру. Спиной он чувствовал холодный, сверлящий взгляд.

«А ведь он за мной пойдет!» – мелькнула мысль.

Быстро одевшись, Дима вышел во двор. Но вместо того, чтобы двинуться своим привычным маршрутом, повернул налево и забежал в раскрытую дверь четвертого подъезда. Там поднялся на второй этаж и замер у грязного окна. Отсюда открывался отличный вид на собственный подъезд. Ждать пришлось недолго. Через две минуты на улицу выбежал долговязый человек в легком ОЗК и, быстро оглядевшись, бегом рванул в сторону улицы Гагарина, куда обычно шел на работу Зорин.

– Вот сука! – вырвалось у Димы.

Значит, его маршрут шпиону был известен и идти прежним путем к больнице, которая находилась почти рядом с Диминым РОВД, стало небезопасно. Зорин спустился на первый этаж и открыл дверь одной из пустующих квартир. Из окна этой квартиры можно было выбраться во двор соседнего дома, а оттуда не составляло труда незаметно выйти как на проспект Ленина, так и на улицу Гагарина. Этот путь Егор с Димой случайно обнаружили давным-давно и держали его в секрете, так сказать, на всякий случай. Мало ли для чего двум молодым людям внезапно потребуется исчезнуть из дому? И вот этот самый случай наступил.

Сержант спрыгнул на землю и огляделся. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом пожухлой листвы. Густой кустарник, разросшийся повсюду, надежно скрывал любого от посторонних глаз. Дмитрий решил не идти к больнице напрямик. Как коренной житель Томска он мог навскидку назвать десяток путей к любой необходимой точке города.

Выглянув из-за угла, Зорин осмотрелся. Как и ожидалось, в это время дня на улице было пустынно, и только вдалеке справа мелькал силуэт в странном светло-зеленом костюме, стремительно направляющийся в сторону Ново-Соборной площади. Будучи не местным, в чем Дима был практически уверен, Саня мог передвигаться по незнакомому городу только «параллельно-перпендикулярными» путями, то есть исключительно держась крупных улиц.

«Ну, беги, беги, – злорадно подумал Дима. – Не упади только».

Он пересек Гагарина и побежал по улице Плеханова, мысленно построив себе маршрут до больницы как бы «по диагонали». По пути Зорин начал обдумывать сложившуюся ситуацию. Странные события сыпались как из рога изобилия. Мирная устоявшаяся жизнь маленького городка была нарушена именно после поимки трех беглецов. Далее случились та самая встреча на берегу и непонятная истерика Темных в РОВД. Вот теперь какая-то беда со Светланой. Явной связи между этими событиями пока не наблюдалось, но Дмитрий отказывался верить в случайности. Ему казалось, что странностей будет теперь все больше. И везде присутствовали проклятые Темные со своим трижды проклятым реактором. Ну, может, кроме происшествия со Светланой. Хотя и здесь, Дима был уверен, не обошлось без них. И чтобы удостовериться в этом, он должен был поговорить со Светой. Почему должен? Этого он не знал. Создавалось впечатление, что каждый шаг, каждое слово или действие Зорина, вместо того чтобы дать ответы на постоянно возникающие вопросы, все глубже втягивали его самого и его близких в круговорот каких-то неизвестных ему заговоров и тайных интриг. Дмитрий не хотел в них участвовать. Ему было глубоко плевать, что происходит за колючкой реактора. Да пусть бы он провалился сквозь землю вместе с городком, однако Зорин подозревал, что ему уже не выбраться из этого водоворота. А если он и найдет способ выбраться, то прежней его жизнь все равно уже не будет. А это означало, что надо по возможности разобраться с возникшей ситуацией, чтобы в случае чего иметь козырь в рукаве и видеть выход, а не тыкаться, как слепой котенок, во все двери без разбору. Дмитрий решил, что соберет побольше информации, и если наткнется на что-нибудь ценное, то предложит это Темным в обмен на спокойную жизнь для себя и своей семьи. Ну, может, еще для Егора. Если получится.

Навстречу попадались редкие прохожие, все больше пожилого возраста. Пенсионеры, не имеющие сил работать в парниках и на производствах, не спеша несли домой то, что смогли найти в немногочисленных социальных магазинах. Дима махнул рукой патрулю. Те тоже поприветствовали его, признав в нем своего. Сам же Зорин высматривал кого-нибудь из Темных, в любую минуту готовый броситься за ближайший угол. Он был уверен, что его приметы уже знает каждый эсбээровец, и даже подумал, уж не мания ли величия у него разыгралась?

На площади Кирова Диме все же пришлось с минуту прятаться за углом дома, наблюдая, как двое Темных разговаривают о чем-то с полицейским патрулем. Те, внимательно выслушав эсбээровцев, покачали головами. Группы разошлись. Дима дождался, когда оба патруля скроются из виду, и только потом пошел дальше. О чем Темные их спрашивали? Может, о нем? Да ну! Это уже точно смахивает на паранойю. Скоро ему будет казаться, что за ним следят и охотятся все, вплоть до соседей и близких, а таких, кстати, даже к помидорам не допускают. Все же, решив проверить, он подошел к следующему патрулю, который встретился на пути.

– Здорово, ребята, – как ни в чем не бывало начал он разговор.

– Здорово, Зорин. А тебе чего дома не сидится? Я бы уже в сопли валялся бы на кровати, – сказал один из патрульных.

Дима мысленно поставил себе галочку. Значит, опознать его можно и в ОЗК.

– Дома сил нет сидеть, – ответил он. – Отвык уже.

– А не фиг было находить тех троих, – заржали патрульные. – Отличился – получи по полной.

– Эт точно, – присоединился к хохоту Зорин. – А вообще, чего творится?

– Ничего. Все то же самое. Только Темных больше стало. Чтоб им не хворать!

– Ну, ладно. Пошел я дальше.

– А ты куда?

Дима показал пальцем прямо перед собой:

– Туда. Потом обратно.

– Ну, давай.

Они разошлись. Зорин с облегчением выдохнул. Значит, ориентировки на него еще нет. И то хлеб!

Он вышел на перекресток улиц Нахимова и Вершинина. Перед ним раскинулся комплекс Третьей городской больницы. В главном трехэтажном корпусе благодаря усиленной многослойной изоляции удалось сделать надземные этажи пригодными для обитания. Местные власти в свое время решили, что так будет лучше, чем демонтировать и размещать по подвалам дорогостоящую медицинскую аппаратуру. Теперь «трешка» являлась самой большой и самой оснащенной многопрофильной больницей в Томске. К примеру, от подобного переоборудования областной клинической больницы пришлось отказаться, так как заизолировать огромное девятиэтажное здание ОКБ было нереально.

Около дверей приемного покоя Зорин увидел машину «Скорой помощи». Так как автомобиль «Скорой» был в Томске один, ошибиться Дима не мог, Света находилась здесь. Теперь оставалось узнать, в каком корпусе ее содержат и как туда попасть. Дмитрий рассматривал два варианта – тайное и явное проникновение. Впрочем, первое он отмел сразу. Он – не Сэм Фишер, чтобы вскрывать замки, ползать по трубам и нейтрализовывать встретившихся ему сотрудников. Тем более Зорин все равно не знал, какие именно замки надо вскрывать и по каким трубам куда ползти. Оставалось переть напролом. Мобилизовав всю свою хитрость и актерский талант, Дима пошел к приемному покою.

У дверей скучал знакомый полицейский.

– Здорово, Петрович, – протягивая руку, сказал сержант. – Как оно?

– Так себе, – кисло ответил охранник. – А ты чего здесь забыл?

– Доктор у себя?

– Только дежурный. Остальных домой отпустили.

– Как – отпустили? – удивленно проговорил Дима. – Середина рабочего дня же.

– А вот так, – ответил Петрович, – приказ сверху. Там только один доктор и несколько наших. Говорят, эти должны приехать, с реактора. Чего им тут понадобилось?

Зорин понял, что времени у него практически нет.

– Слушай, – сменил он тему разговора. – Тут моя с работы пришла. Ну, ты же Ленку знаешь? Так вот, она рассказала, что одну ихнюю, из парников, без сознания забрали. Не в курсе насчет этого?

– Знаю. Сюда привезли. А тебе зачем?

Дима изобразил смущение.

– Ты понимаешь, Ленка с ней вместе работала. А она, в смысле Лена, беременна. Мало ли чего, вдруг у той инфекционное что-нибудь. Или еще чего. Хотел у доктора спросить, может, мне Ленку привести? На всякий случай.

– Ну, это да, – с пониманием протянул охранник, – ребенок – дело такое. А ее прямо сюда занесли. – Он ткнул пальцем в дверь за спиной. – На третий этаж ее, в изолятор. Только я тебя пустить не могу, – спохватился он. – Уже приказали никого не пускать.

– Да ладно, Петрович, – заговорщицки произнес сержант. – Я только к доктору и обратно. Про Ленку спрошу – и все. Ребенок же. А потом сочтемся.

– Ладно, – после долгих размышлений сдался охранник, – только быстро. И никуда не сворачивай.

Он отпер тяжелую металлическую дверь.

– Спасибо, Петрович, – поблагодарил Дима, проскальзывая внутрь. – За мной должок. Я еще в туалет заскочу.

Ему все же пришлось пройти принудительную процедуру дезактивации и последующей сушки. Войдя в раздевалку, где стояли многочисленные шкафчики для посетителей, Дима сначала открыл дверь в коридор и прислушался. Похоже, Петрович не обманывал. В здании стояла звенящая тишина. Решив не тратить время на переодевание, Зорин отправился прямо в ОЗК.

На первом этаже, в самом конце коридора, стояли трое полицейских. От них до лестницы, ведущей наверх, было достаточно далеко, и чтобы не привлекать внимание, Дмитрий пошел не торопясь. Один из полицейских повернул к нему голову и лениво махнул рукой. Сержант поднял руку в ответ. ОЗК у него был похож на служебный, правда, на нем отсутствовали знаки различия, чего издалека заметить было нельзя. Еще четверо стояли на втором этаже. Эти вообще не обратили на проходящего мимо человека внимания, глядя всей толпой в окно.

Третий этаж был абсолютно пустой. Благословляя извечное российское разгильдяйство, Зорин двинулся вдоль палат. Все они стояли пустыми, и только в одной на кровати с полиэтиленовым балдахином лежал человек. Дмитрий медленно подошел. Толстый полиэтилен смазывал картинку, и, глядя сквозь него, можно было понять только, что перед Димой лежала женщина. Он осторожно отогнул край пленки и тут же бросил его, попятившись назад.

Узнать в том, что лежало на кровати, бывшую красавицу Светлану было невозможно. Пышные, блестящие, светлые волосы, сводившие с ума все мужское население Томска, сейчас свалявшейся паклей в беспорядке лежали на подушке. Серая кожа, покрытая язвочками и кровоподтеками, обтягивала лицо, как у египетской мумии. Глаза на этом фоне казались огромными, но и в них отсутствовали былой блеск и задор. Остальное тело покрывал большой кусок марли, пропитанный каким-то раствором. Светлана с трудом повернулась к Зорину.

– Чего пришел? Добить?

Голос ее звучал сухо и еле слышно. Сержант вспомнил, что до сих пор стоит в противогазе. Сняв его, он снова приподнял полиэтилен.

– А-а, любовничек! – Женщина закашлялась. По сухой щеке потекла белесая слюна, но Света словно не заметила это. – Тебя ко мне приставили, что ли? – продолжила она. – Это хорошо. Ленке привет передашь.

– Нет, – пробормотал Дима, не в силах оторвать взгляда от ее лица, – я сам пришел.

– Сюда что, посетителей пускают? – удивилась Света, и ее снова скрутил приступ кашля.

– Нет, я без спросу. Что с тобой случилось?

– Смело, – прошептала девушка. – Смело и глупо.

Некоторое время она лежала молча, тяжело дыша и собираясь с силами. Затем начала говорить.

Примерно полгода назад Света познакомилась с одним Темным. Было это поздно вечером, когда девушка возвращалась с очередной встречи. Мужичок в тот раз попался так себе, да еще и женатый, так что наградой за короткую встречу оказались всего лишь пачка галет да кусок маргарина. Света была полностью погружена в собственные невеселые мысли, когда рядом с ней затормозил черный внедорожник. Тонированное стекло опустилось, и на Светлану уставились темные окуляры черного противогаза.

– Скучаем? – прогудело из-под резины.

Подкат был настолько безыскусным и неумелым, что женщина расхохоталась бы в лицо, будь перед ней кто-нибудь другой. Сейчас ей почему-то стало не до смеха, поэтому она отвернулась, пробормотав:

– Домой тороплюсь. К детям.

Света уже собиралась прибавить шагу, когда услышала:

– Может, это заставит тебя передумать?

Она обернулась. Темный держал в одной руке банку тушенки, не той соевой, какую им давали после работы, а темно-зеленую, с надписью «Армия России». Все знали, что в подобных банках тушенка из настоящего, без всяких примесей, мяса. Во второй руке у мужчины была бутылка шампанского.

«Господи, – подумала Света. – Откуда у них все это?»

– У меня еще есть, – сказал Темный.

И бастион, едва начав сопротивление, сдался без единого выстрела.

– Он отвез меня в какой-то дом. Я там раньше никогда не была. Пока ехали, он запрещал мне смотреть в окна, хотя в темноте все равно ничего рассмотреть было нельзя. Когда мы приехали, он завел меня в квартиру и заставил сесть рядом на диван. Поставил передо мной тушенку и шампанское. Я ела, а он просто сидел и смотрел. И все. Потом отвез меня обратно. Это было странная встреча, я была готова на большее. В дорогу дал еще тушенку с шампанским. Мы договорились о новой встрече. Что ж, я была не против. Всего-то посидеть рядом, а награда ого-го какая. Потом была еще одна встреча. И еще. Иногда их присутствовало несколько, иногда мы оставались одни. С ним или не с ним, не знаю. Однажды он даже позволил себя раздеть. Снять противогаз. Знаешь, это выглядело ужасно. Я уже тогда поняла, что с ним что-то не то. Бледный, лысый, без зубов, весь в язвах. Ну, и там, естественно, ничего не работало, как я ни старалась. Он тогда разозлился, даже ударил меня. Правда, потом всего в два раза больше дал. За один удар-то. Он уверял, что ничего заразного у него нет.

Света закрыла глаза. Из-под век потекли слезы.

– Заразного нет. А оно вона как получилось.

Она немного полежала молча.

– Что со мной что-то не так, я стала замечать полтора месяца назад. Сначала просто накатывала усталость. Утром еле вставала с кровати. Думала, что переутомилась. Потом закровили десны, стали выпадать волосы, шататься зубы. Не надо быть физиком-ядерщиком, чтобы понять, что со мной происходит.

– Почему не призналась сразу? – прошептал Дима. – Мало ли куда он тебя возил. Может, к реактору. Где ты ухитрилась такую дозу схватить?

– Страшно было. Очень страшно. Но ты не думай. Как все это началось, я сразу про твою Лену вспомнила. Сама попросилась подальше от всех, к навозу. Я знаю, что поступила безответственно. Но я всегда в защите ходила. Никто ничего не видел. Ничего не знал.

– Ты уверена? – хмуро спросил Зорин.

– Нет, – прошептала Светлана и снова заплакала. Дима мрачно смотрел на умирающую девушку. А в том, что она умирает, не оставалось никаких сомнений.

– Прощай, Света, – сказал Дима, опуская пленку на место. Та не ответила, продолжая молча плакать.

Снаружи послышался шум мотора. Зорин подбежал к окну. Во двор перед приемным покоем заезжали черные джипы. Он отпрянул от окна. Кто и зачем сюда пожаловал, не было никаких сомнений. Хлопнула железная дверь, и с первого этажа послышались голоса:

– Мы за зараженной.

– Да-да. На третьем этаже. Идите за мной.

Дмитрий заметался по палате. По лестнице он уже спуститься не успеет. Шаги и голоса приближались. Зорин схватил висящее над раковиной полотенце и, как смог, протер пол перед койкой. Он посмотрел на Свету. Она глядела на него полными слез и отчаяния глазами, прекрасно понимая, что ее ждет. И смерть, похоже, была не худшим вариантом. Затем она опустила веки и кивнула – иди, мол. Дима выбежал в коридор. Голоса слышались уже со второго этажа. Ему оставалось только спрятаться в одной из палат. Он заскочил в палату напротив и плотно прикрыл дверь. Затем смачно выругался. Все двери на этаже были распахнуты! Неужели единственная закрытая дверь не привлечет к себе внимания?! Дима открыл ее, как остальные, и остался стоять посреди пустой палаты, как пугало в чистом поле.

– Где она? – раздалось совсем рядом.

– Вон там. Восьмая палата.

Зорин огляделся, выискивая место, где бы спрятаться. Ряд сетчатых кроватей без матрасов не оставлял ни единого шанса. Между кроватями стояли маленькие белые тумбочки. И все! Дима забился в угол за распахнутой дверью. Детский сад какой-то! Он сидел на полу, обхватив ноги руками, практически на виду, и только тонкая пластиковая дверь отделяла его от Темных. Если кто-то из них заглянет в палату, то заметит Дмитрия без труда. И тогда ему точно конец. Слишком часто в последнее время он избегал, казалось бы, неминуемой смерти. Когда-нибудь этой сказочной удаче должен был прийти конец.

Шаги остановились в метре от него. Зорин вжался в стену. Стало нечем дышать. Ему было непонятно, как стоящие в коридоре не слышат бешеный стук его сердца и сдавленное, шумное дыхание.

– Вот она.

Некоторое время стояла тишина. Потом раздался короткий приказ:

– Грузите ее.

– Куда вы ее забираете? – спросил кто-то.

– Не твое дело.

Послышался шелест колесиков больничной кровати по линолеуму.

– Чего стоите? – раздраженно произнес Темный. – Помогайте давайте.

Диме показалось или это был все тот же Майор?

Тут нервы у Светланы не выдержали.

– Нет! – хрипло закричала она. – Не хочу! Не отдавайте меня им! Умоляю! Не хочу-у-у!

Дмитрий зажал уши ладонями. Лязгнули створки больничного лифта, и крики оборвались. Зорин закрыл лицо руками, с силой вдавливая ногти в кожу. Беззвучные рыдания сотрясали его тело. Смерть играла с ним слишком долго.

На улице взревели моторы. Надо было уходить. Дима вытер лицо и снова надел противогаз. Когда он спустился вниз, по приемному покою уже метался встревоженный Петрович.

– Ты где был? – накинулся он на Дмитрия.

– В сортире. Живот чего-то прихватило.

– Вали давай отсюда! Живот у него прихватило!

– Ага, ага, уже ухожу, – пробормотал сержант.

В дверях Петрович снова окликнул его.

– А? – переспросил Дима, не расслышав.

– Доктора-то нашел, я спрашиваю?

– А, не, не нашел.

Глава 8. Похищение

Зорин вышел на улицу и бездумно, уже не таясь, направился в сторону дома. Что это было? Во что он вляпался еще глубже? Он пришел в поисках ответов, а в итоге нарисовал еще одну мишень на себе и своей семье. Что будет, если кто-нибудь узнает, что он разговаривал со Светланой? Ему в таком случае точно не жить. С ним не будут церемониться и устраивать допросы с предупреждениями. Просто шлепнут на глазах у всех, и ничего им за это не будет. Не станет Томск рисковать своим благополучием ради одного-единственного полицейского. Дима остановился и посмотрел на хмурое небо. «Хватит», – подумал он. Каждое его действие, каждый вопрос, каждое слово приводили лишь к тому, что невидимая петля все сильнее затягивалась вокруг его шеи. Больше он ничего не будет делать. Ни спрашивать, ни раздумывать, ни терзаться ненужными вопросами и бесполезными сомнениями. Только работа и дом. Работа и дом. Даже с Егором надо перестать общаться. На время. И пусть этот Саня сидит у их с Леной двери хоть до морковкина заговенья. Уши свои до черепа об стену сотрет, а ничего от него больше не услышит. Ладно, эсбээровцы тоже не железные. Месяц пройдет, другой, станет им скучно, соберут они свои манатки и свалят обратно к себе за колючку. А Дима с Леной будут жить-поживать да ребенка растить. Надо только потерпеть и не трындеть попусту. Забыть эту неделю как страшный сон.

Зорин приободрился. Принятое решение казалось ему единственно правильным и давало надежду на относительно спокойное будущее. На будущее вообще. Дмитрий даже улыбнулся под противогазом. Идти сразу стало легче. Усиленно отгоняя от себя мысли о Светлане и о ее дальнейшей судьбе, он зашагал к дому, пытаясь даже насвистывать какую-то мелодию.

Когда он вернулся к себе, в подвале стояла тишина. Никто не ходил, шаркая ногами, по коридору, никто не гремел ложкой, пытаясь сварганить себе обед. Только под потолком поскрипывала на старом проводе лампочка да в углу сидела неизменная баба Аня. Зорин похолодел от тревожного предчувствия.

– А где все? – спросил он у бабы Ани.

Та только странно нахмурилась и отвернулась. Дима прошел дальше. Дверь в его комнатку была приоткрыта. Лены не было.