Дуглас Престон, Линкольн Чайлд

Обсидиановая комната

Douglas Preston and Lincoln Child

THE OBSIDIAN CHAMBER



Copyright © 2016 by Splendide Mendax, Inc. and Lincoln Child

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, New York, New York, USA

All rights reserved



Серия «Звезды мирового детектива»



Перевод с английского Григория Крылова

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки и иллюстрация на обложке Сергея Шикина



© Г. А. Крылов, перевод, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

* * *

Линкольн Чайлд посвящает эту книгу своей матери Нэнси
Дуглас Престон посвящает эту книгу Черчиллю Элангви


Через муки, через больЗевс ведет людей к уму,К разумению ведет.Неотступно память о страданьеПо ночам, во сне, щемит сердца,Поневоле мудрости уча.Небеса не знают состраданья.Сила – милосердие богов.Эсхил. АгамемнонПеревод С. Апта

Пролог

8 ноября



Проктор распахнул двойные двери библиотеки, впуская миссис Траск с серебряным подносом, на котором она несла утренний чай.

Погруженная в полумрак комната освещалась только затухающим огнем из камина. Перед камином в «ушастом» кресле Проктор видел неподвижную фигуру, плохо различимую в слабом свете. Миссис Траск подошла к ней и поставила поднос на приставной столик у кресла.

– Я подумала, что вы не откажетесь от чашечки чая, мисс Грин, – сказала она.

– Нет, спасибо, миссис Траск, – раздался тихий голос Констанс.

– Ваш любимый. Жасминовый, первый сорт. А еще я принесла мадленки. Только что испекла – я ведь знаю, как вы их любите.

– Я не особо голодна, – ответила Констанс. – Спасибо вам за беспокойство.

– Ну, я оставлю их на тот случай, если передумаете.

Миссис Траск улыбнулась по-матерински, повернулась и направилась к двери. Когда она подошла к Проктору, улыбка исчезла с ее лица, уступив место озабоченному выражению.

– Меня не будет всего несколько дней, – произнесла миссис Траск вполголоса. – Моя сестра должна выйти из больницы к концу недели. Вы уверены, что справитесь?

Проктор кивнул, проследил за тем, как она торопливой походкой удалилась в кухню, и снова перевел взгляд на фигуру в кресле.

Прошло больше двух недель с того дня, когда Констанс вернулась в особняк на Риверсайд-драйв, 891. Она появилась мрачная и молчаливая, без агента Пендергаста и без всяких объяснений относительно того, что случилось. Проктор, как шофер Пендергаста, его бывший подчиненный по военной службе и ответственный за общую безопасность, чувствовал, что в отсутствие агента именно он обязан помочь Констанс. Ему понадобилось немало времени, терпения и сил, чтобы убедить ее рассказать обо всем. Даже теперь в этой истории было мало смысла, и Проктор не вполне понимал, что же произошло на самом деле. Но он точно знал, что этот огромный дом без Пендергаста изменился – изменился коренным образом. Как и Констанс.

После возвращения из Эксмута, куда она уезжала, чтобы помочь специальному агенту А. К. Л. Пендергасту в частном расследовании, Констанс на несколько дней заперлась у себя в комнате, принимая пищу лишь после долгих уговоров и с большой неохотой. Когда она наконец вышла из своего заточения, то показалась совсем другим человеком: исхудала, стала похожа на призрака. Проктор всегда считал ее хладнокровной, сдержанной, прекрасно владеющей собой. Но в последующие дни ее настроение постоянно менялось: она то пребывала в апатии, то вдруг наполнялась беспокойной, бесцельной энергией и ходила по холлам и коридорам, будто искала что-то. Она потеряла всякий интерес к своим занятиям, которые так увлекали ее прежде: к составлению родословной семьи Пендергаста, исследованию антиквариата, чтению, игре на клавесине. После нескольких тревожных визитов лейтенанта д’Агосты, капитана Лоры Хейворд и Марго Грин Констанс перестала кого-либо принимать. И еще она постоянно была начеку – Проктор не мог бы иначе описать ее состояние. Оживлялась она только в тех редких случаях, когда звонил телефон или когда Проктор приносил почту. Он понимал, что она постоянно ждет весточки от Пендергаста. Но никаких сообщений от него не приходило.

Некое высокопоставленное лицо в ФБР позаботилось о том, чтобы сведения о поисках Пендергаста и о сопутствующем официальном расследовании не просочились в прессу. Тем не менее Проктор постарался собрать всю доступную информацию об исчезновении своего нанимателя. Поиски тела, как он выяснил, продолжались пять дней. Поскольку пропавший был федеральным агентом, для его обнаружения были приложены исключительные усилия. Катера Береговой охраны обследовали воды близ Эксмута; местная полиция и Национальная гвардия прочесали береговую линию от Нью-Гемпшира до Кейп-Энн в поисках хоть какого-нибудь следа, пусть даже клочка одежды. Ныряльщики тщательно исследовали скалы, куда могли унести тело подводные течения и где оно могло зацепиться, прошлись сонаром по морскому дну. Но ничего не нашли. Дело официально оставалось открытым, однако негласное заключение сводилось к тому, что Пендергаста – серьезно раненного во время схватки, ослабленного борьбой с коварными приливными течениями, непрерывными накатами волн и холодной, не более десяти градусов, водой – унесло в море, где он и утонул, а тело его исчезло в пучине. Двумя днями ранее адвокат Пендергаста, партнер одной из старейших и наиболее осторожных нью-йоркских фирм, связался наконец с единственным живым сыном Пендергаста, Тристрамом, и сообщил ему печальную новость об исчезновении отца.

Теперь Проктор подошел к Констанс и сел рядом. Она взглянула на него, еле заметно улыбнулась и опять уставилась в камин. Пляшущий огонек отбрасывал тени на ее фиалковые глаза и темные, коротко остриженные волосы.

После возвращения Констанс Проктор взял на себя обязанность приглядывать за ней, зная, что именно этого хотел бы его наниматель. Смятенное душевное состояние молодой женщины вызывало в нем неожиданную потребность защитить ее, что было довольно нелепо, ведь при обычных обстоятельствах Констанс не относилась к тем людям, которые ищут защиты. И все же она была рада его вниманию, хотя и не говорила об этом.

Она выпрямилась в кресле:

– Проктор, я решила спуститься вниз.

Это неожиданное сообщение ошеломило его.

– Вниз? Вы хотите сказать, туда, где вы жили прежде?

Констанс не ответила.

– Зачем?

– Чтобы научиться… принимать неизбежное.

– Почему же нельзя делать это здесь, с нами? Вы не можете снова уйти туда.

Она повернулась и посмотрела на Проктора с таким напряжением, что он слегка отпрянул. Он понял, что бесполезно пытаться ее переубедить. Возможно, она наконец признала, что Пендергаста больше нет… и это все-таки прогресс. Наверное.

Констанс поднялась с кресла:

– Я напишу миссис Траск записку с инструкциями, какие предметы первой необходимости оставлять в кабине служебного лифта. Я буду есть горячее раз в день, в семь вечера. Но пожалуйста, первые два вечера ничего не нужно – вы и так слишком со мной носитесь. К тому же миссис Траск уезжает, и мне не хотелось бы доставлять вам неудобство.

Проктор тоже встал и взял ее за локоть:

– Констанс, вы должны выслушать меня…

Она опустила взгляд на его руку, потом посмотрела ему в глаза с таким выражением, что он немедленно отпустил ее.

– Благодарю вас, Проктор, за уважение к моим желаниям.

Констанс приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала Проктора в щеку, удивив его еще раз. Затем она повернулась и, двигаясь почти как сомнамбула, направилась в дальний конец библиотеки, где за книжными шкафами был спрятан служебный лифт. Констанс повернула два соседних шкафа, открывая проход между ними, вошла в ожидающий ее лифт, закрыла за собой дверь… и исчезла.

Проктор долго смотрел туда, где только что находился лифт. Это было безумием. Он покачал головой и отвернулся. В который уже раз в отсутствие Пендергаста он ощутил, как тень, окутавшая особняк, легла и на него, Проктора. Ему нужно было побыть одному, обдумать все.

Проктор вышел из библиотеки, свернул в холл, открыл дверь, ведущую в устланный ковром коридор, и поднялся по винтовой лестнице в прежние жилые помещения для прислуги. На площадке третьего этажа он прошел по коридору к двери своего обиталища, состоящего из нескольких маленьких комнат. Он вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Нужно было более энергично возражать против ее плана. Теперь, когда Пендергаста нет, за нее отвечает он, Проктор. Но он знал, что никакие его аргументы не помогли бы. Он давно понял, что при всем его умении убедить почти любого человека с Констанс у него нет ни малейшего шанса на это. Оставалось только надеяться, что со временем Констанс смирится с реальностью, примет смерть Пендергаста и вернется к жизни…

Рука в перчатке, появившаяся откуда-то сзади, обхватила его за грудную клетку и сжала с неимоверной силой.

Захваченный врасплох, Проктор тем не менее инстинктивно прореагировал резким движением вниз, чтобы сбить непрошеного гостя с ног, но нападавший предвидел такую реакцию и воспрепятствовал ей. Проктор ощутил укол иглы, которая глубоко вошла ему в шею. Он замер.

– Не советую двигаться, – раздался странный шелковый голос, который Проктор, потрясенный до глубины души, мгновенно узнал.

Он не шевелился. Его поразило то, что кто-то одержал над ним верх, что кому-то вообще это по силам. Как такое возможно? А все из-за того, что он был занят своими мыслями и утратил бдительность. Он никогда не простит себе этого. Особенно потому, что знает: этот человек – злейший враг Пендергаста.

– Ты гораздо опытнее меня в искусстве рукопашного боя, – продолжал ровный голос. – Поэтому я позволил себе уравнять шансы. То, что ты сейчас чувствуешь в своей шее, – это, конечно, игла для подкожных инъекций. Я пока не надавил на поршень. В шприце доза пентонала натрия, очень большая доза. Я попрошу тебя всего один раз, повторять не буду: дай мне знать о своем согласии расслаблением тела. От твоей реакции будет зависеть, какую дозу ты получишь: всего лишь анестезирующую… или летальную.

Проктор взвесил варианты и позволил своему телу обмякнуть.

– Отлично, – произнес голос. – Насколько я припоминаю, тебя зовут Проктор?

Проктор хранил молчание. У него еще будет шанс изменить ситуацию; такие шансы всегда существуют. Нужно только подумать.

– Я уже некоторое время веду наблюдение за этим семейным особняком. Хозяин дома отсутствует и, похоже, больше никогда не вернется. Скорбь тяжела, как могильный камень. Почему бы вам всем не надеть траур?

Проктор лихорадочно перебирал в мозгу разные сценарии. Он должен выбрать один и реализовать его. Ему нужно время, немного времени, хотя бы несколько секунд…

– Нет настроения поболтать? Ну как хочешь. У меня еще очень много дел, так что я говорю тебе: спокойной ночи.

Почувствовав, как игла скользнула обратно, Проктор понял, что его время истекло… и что он, к огромному его удивлению, проиграл.

1

Проктор медленно вернулся в сознание из черных глубин. Плавание было дальним и, похоже, заняло немало времени. Наконец он открыл глаза. Веки были тяжелыми, и сил у него хватало только на то, чтобы держать их открытыми. Что случилось? Какое-то время он лежал без движения, оглядывая помещение. Потом понял: он лежит на полу своей гостиной.

Своей гостиной.

«У меня еще очень много дел…»

Все вдруг разом вернулось к нему, нахлынуло безумным потоком. Проктор попытался подняться, но у него ничего не получилось; он приложил удвоенные усилия и на этот раз сумел принять сидячее положение. Собственное тело казалось ему мешком с мукой.

Проктор посмотрел на часы. Одиннадцать пятнадцать. Он отсутствовал немногим более тридцати минут.

Тридцать минут. Один Господь знает, что могло произойти за это время.

«У меня еще очень много дел…»

С неимоверными усилиями Проктор поднялся на ноги. Комната покачивалась, и он ухватился за стол, яростно тряхнув головой, чтобы прочистить мозги. Он постоял с минуту, пытаясь собраться с силами и мыслями. Затем открыл ящик стола, вытащил «Глок-22» и засунул его за пояс.

Входная дверь в его квартирку была открыта, за нею виднелся центральный коридор этажа, предназначенного для слуг. Проктор подошел к открытой двери, оперся плечом о косяк, чтобы обрести устойчивость, а потом, словно пьяный, двинулся по коридору. Добравшись до узкой лестницы, он крепко ухватился за перила и на подкашивающихся ногах спустился по двум пролетам на первый этаж особняка. Эти усилия и ощущение крайней опасности, охватившее его, способствовали обострению его чувств. Он прошел по короткому коридору и открыл дверь, ведущую в общие комнаты.

Здесь он остановился и хотел позвать миссис Траск. Но передумал. Сообщать о своем присутствии вряд ли было разумно. К тому же миссис Траск, скорее всего, уже уехала к своей больной сестре в Олбани. И в любом случае это не она была в опасности. В первую очередь опасность грозила Констанс.

Проктор ступил на мраморный пол, собираясь войти в библиотеку, спуститься на лифте в подвал и предпринять для защиты Констанс все необходимые шаги. Но у библиотеки он снова остановился, увидев, что стол перевернут, а по полу разбросаны книги и разные бумаги.

Проктор быстро огляделся. Справа от него, в большом зале приемов, уставленном музейными шкафами с различными диковинными предметами, был настоящий кавардак. Постамент, на котором прежде стояла древняя этрусская погребальная урна, был опрокинут, а сама урна превратилась в черепки. Большая ваза со свежими цветами, всегда стоявшая в центре зала (миссис Траск ежедневно меняла цветы), грудой осколков лежала на мраморном полу, две дюжины роз и лилий плавали в луже воды. В дальнем конце зала, у прохода, ведущего в столовую, один из шкафов был распахнут, и дверца криво висела на одной петле. Словно кто-то, кого тащили прочь, изо всех сил цеплялся за нее.

Было совершенно ясно, что это следы отчаянной борьбы. И они вели из библиотеки через зал приемов прямиком к входной двери особняка. И в тот мир, что лежал за этой дверью.

Проктор пробежал по залу в длинное узкое помещение, где стоял обеденный стол, за которым до недавнего времени работала Констанс, исследуя семейную историю Пендергастов. Там царил хаос: повсюду валялись книги и бумаги, стулья были перевернуты, ноутбук сброшен на пол. А в дальнем конце этой комнаты, откуда арочный проход вел в вестибюль, обнаружилось кое-что еще более тревожащее: тяжелая входная дверь – которую почти всегда запирали и уж точно никогда не держали открытой – была приотворена, впуская внутрь яркие лучи полуденного солнца.

Отмечая с возрастающим ужасом все эти следы чьего-то вторжения, Проктор вдруг услышал донесшийся откуда-то из-за открытой двери приглушенный женский голос, зовущий на помощь.

Позабыв о головокружении, он бросился вперед, на бегу доставая пистолет из-за пояса. Он пробежал под аркой в вестибюль, ударом ноги распахнул входную дверь и замер под навесом крыльца, оценивая обстановку.

В дальнем конце подъездной дорожки передом к Риверсайд-драйв стоял «линкольн-навигатор» с тонированными стеклами. Его двигатель работал на холостом ходу, ближайшая к Проктору задняя дверь была открыта. Рядом с дверью стояла Констанс Грин со связанными за спиной руками. Отчаянно сопротивляясь, она повернулась в другую сторону от Проктора, но это, несомненно, были ее коротко стриженные волосы и ее оливковый плащ. Мужчина, которого Проктор тоже видел со спины, с силой затолкал Констанс в машину, придерживая ей голову, и захлопнул дверь.

Проктор вскинул пистолет и выстрелил, но человек перепрыгнул через капот машины, и пуля прошла мимо. Вторая пуля отрикошетила от пуленепробиваемого стекла, когда машина резко набрала скорость, оставив после себя облачко запаха жженой резины, и вылетела на Риверсайд-драйв. За тонированным задним стеклом мелькнули очертания Констанс, все еще яростно сопротивлявшейся. Машина, взревев двигателем, помчалась по улице и вскоре исчезла из виду.

Перед тем как похититель запрыгнул в машину, он повернул голову к Проктору, и их глаза встретились. Ошибиться было невозможно: странные разноцветные глаза, бледное точеное лицо, аккуратная бородка, рыжеватые волосы и холодный, жестокий взгляд… Это был не кто иной, как Диоген, брат Пендергаста и его непримиримый враг, которого все они считали мертвым – убитым Констанс более трех лет назад.

И теперь он появился вновь. И похитил Констанс.

Выражение глаз Диогена – свирепый, темный, неистовый блеск торжества – было настолько ужасным, что на какое-то мгновение даже у видавшего виды Проктора опустились руки. Но его оцепенение длилось лишь доли секунды. Стряхнув с себя страх и действие пентонала натрия, он бросился следом за машиной, пробежал по дорожке и одним прыжком преодолел подстриженную живую изгородь.

2

Проктор, в юности бывший первоклассным бегуном (он поставил рекорд на выносливость в учебном центре в Форт-Беннинге и с тех пор поддерживал физическую форму на высоком уровне), понесся за «навигатором» на полной скорости. Машина стояла под красным светом на перекрестке в полутора кварталах от дома Пендергаста. Проктор пробежал это расстояние менее чем за пятнадцать секунд. Но когда он приблизился к машине, загорелся зеленый и «навигатор» сорвался с места.

Встав в позицию для стрельбы, Проктор прицелился и выстрелил два раза в задние колеса – сначала в левое, потом в правое. Пули попали в цель, резина на обоих колесах вздрогнула от удара. Но на глазах у Проктора покрышки снова накачались со взрывным шипением. Самонаддув. «Навигатор» с Диогеном за рулем обогнул машину, ехавшую впереди, и помчался по Риверсайд, петляя среди автомобилей.

Проктор развернулся и побежал назад к особняку, засовывая пистолет за пояс и вытаскивая из кармана телефон. Его сведения о контактах Пендергаста в ФБР и других федеральных агентствах были ограниченны, а кроме того, в такой ситуации звонок в ФБР только замедлил бы дело. Это был вопрос местной полиции. Проктор набрал 911.

– Девять-один-один, чрезвычайное реагирование, – ответил бесстрастный женский голос.

Проктор добежал до особняка, ворвался в дверь и промчался по общим комнатам в заднюю часть дома. В целях безопасности и конфиденциальности его сотовый был зарегистрирован на вымышленное имя и ложный адрес, и он знал, что эта информация уже высветилась на экране оператора.

– Меня зовут Кеннет Ломакс, – сказал Проктор, используя имя прикрытия. Он снял ложную панель со стены в коридоре и вытащил оттуда тревожную сумку, которую приготовил как раз для такого чрезвычайного случая. – Я только что стал свидетелем похищения.

– Место, пожалуйста.

Засовывая в сумку «глок» вместе с дополнительными магазинами, Проктор назвал место:

– Я видел, как мужчина за волосы вытащил из дома женщину, она кричала в голос, звала на помощь. Он запихнул ее в машину и уехал.

– Описание?

– Черный «линкольн-навигатор» с тонированными стеклами, движется на север по Риверсайд.

Он назвал регистрационный номер, схватил сумку и через кухню пробежал в гараж, где стоял «роллс-ройс силвер рейт» пятьдесят девятого года, принадлежащий Пендергасту.

– Пожалуйста, оставайтесь на линии, сэр. Я отправляю патрули на перехват.

Проктор включил зажигание, выехал на подъездную дорожку и повернул на север по Риверсайд-драйв, оставляя за собой на асфальте полосу резины в десять футов, пока он набирал скорость, дважды проехав на красный свет. Машин было мало, и он видел на полмили вперед. Вглядываясь сквозь дымку, он пытался разглядеть «навигатор», и ему показалось, что он заметил машину в десяти кварталах от себя.

Проктор увеличил скорость, протиснулся между двумя такси, еще раз проехал на красный свет под свирепый рев гудков. Он знал, что ввиду вероятного похищения оператор службы 911, оповестив патрульные машины, позвонит в Детективное бюро[1]. А также постарается извлечь побольше информации из свидетеля похищения. Не отключая телефон, Проктор кинул его на пассажирское сиденье. Потом задействовал полицейскую рацию, установленную под приборной панелью.

Он снова придавил педаль газа, и перекрестки замелькали за окном, сливаясь воедино. «Навигатора» больше не было видно впереди, даже на прямой до квартала Вашингтон-Хайтс. Наиболее логичным маршрутом бегства для этого негодяя мог бы стать Вест-Сайд-хайвей, но въездов на эту автостраду не было на протяжении всей северной части Риверсайд-драйв. До Проктора донесся звук сирен – полиция среагировала быстро.

Внезапно в зеркале заднего вида он заметил «навигатор» – машина выехала на Риверсайд-драйв со 147-й улицы и направилась на юг. Проктор понял, что Диоген нырнул на улицу с односторонним движением против трафика и был вынужден развернуться.

Сжав губы, Проктор оценил обстановку вокруг. Потом резко повернул рулевое колесо влево. В то же время он заблокировал колеса ручным тормозом, чтобы развернуть машину заносом. Откликом на его маневр стали протестующие гудки и скрежет тормозов. Наконец машина развернулась на сто восемьдесят градусов, и тогда Проктор отпустил ручник и дал газ. Большая машина рванулась вслед за «навигатором». Вдали замигали проблесковые маячки, сопровождаемые воем сирен.

В пяти кварталах от Проктора «навигатор» свернул на Западную 145-ю улицу. Это было лишено всякого смысла: 145-я быстро заканчивалась тупиком на парковке Ривербэнк-Стейт-парка, зеленой зоны, созданной, по иронии судьбы, на очистных канализационных сооружениях, втиснутых между Гудзоном и Вест-Сайд-хайвеем. Неужели Диогена ждет у берега быстроходный катер?

Проктору потребовалось полминуты, чтобы пробиться через трафик и круто свернуть на Западную 145-ю. Но прежде чем продолжать погоню, ему совершенно необходимо было понять, что на уме у Диогена. Он остановил машину и, достав из сумки маленький, но мощный бинокль, оглядел ландшафт впереди: дорогу, парковку и подъездные полосы к ней. Нигде никакого черного «навигатора». Куда он делся, черт его побери?

Проктор убрал бинокль в сумку. И в этот момент краем глаза увидел справа какой-то разрыв в живой изгороди. Малозаметная боковая дорога резко поворачивала в сторону автострады Вест-Сайд-хайвей. Трава и кусты у обочины выглядели примятыми, в воздухе висела тонкая, рассеивающаяся пелена пыли, а на земле виднелись свежие отпечатки протекторов.

Проктор еще раз поднес бинокль к глазам. Вдали на автостраде он увидел «навигатор», на полной скорости движущийся на север. Проктор выругался. Предпринятые маневры позволили Диогену оторваться не меньше чем на полмили.

Снова нажав на газ, он свернул с главной дороги, проделал петляющий, опасный путь вдоль набережной до автострады и грубо вторгся в поток машин, затем схватил с пассажирского сиденья телефон:

– Это Кеннет Ломакс. Подозреваемая машина движется на север по Вест-Сайд-хайвею, приближается к мосту Джорджа Вашингтона.

– Сэр, – спросила оператор, – почему вы так уверены?

– Потому что я ее преследую.

– Не преследуйте ее, сэр. Пусть ситуацию разруливает полиция.

Проктор редко повышал голос, но в этот момент не удержался:

– Так сделайте уже что-нибудь, черт побери, и сделайте немедленно!

Он швырнул телефон на сиденье, проигнорировав ответ оператора.

Преодолевая подъемы и ныряя под уклон, «роллс-ройс» мчался по Вест-Сайд-хайвею, который огибал Гудзон-Ривер-Гринуэй. Проктор гнал машину со скоростью более ста миль в час, зная, что Диоген делает то же самое. Впереди и наверху дыбился виадук федеральной дороги I-95, переходящий в мост Вашингтона. «Навигатора» не было видно. Возможно, Диоген съехал с трассы и погнал в Нью-Джерси, либо на Лонг-Айленд, либо в Коннектикут? Или же он остался на автостраде, чтобы проехать последний отрезок по Манхэттену и направиться на север в Уэстчестер?

Проктор опять выругался. Он пробежался по полицейским волнам и услышал переговоры патрульных машин, отвечающих на сообщение о черном «линкольн-навигаторе» с тонированными стеклами, направляющемся на север по Вест-Сайд-хайвею. Вот только «навигатор» теперь – так или иначе – покинул Вест-Сайд-хайвей.

Погоня закончилась.

3

Однако она продолжалась.

В последний момент, доверившись инстинкту, Проктор свернул к выезду на мост, для чего ему пришлось пересечь три полосы движения, и он едва не потерял контроль над машиной, когда она преодолевала обнесенный ограждением крутой пандус. Проктор выбрал нижний уровень моста, потому что здесь было меньше грузового транспорта, а значит, можно было позволить себе большую маневренность и скорость. Переговоры полицейских по хрипящей рации доказывали, что все их поиски безрезультатны. Из телефона на сиденье снова громко зазвучал голос оператора службы 911. Проктор знал, что, когда копы прекратят неудавшиеся поиски, они заинтересуются его персоной. У него не было времени на нежелательные вопросы или – еще хуже – вероятное задержание. Он схватил телефон и, опустив стекло, выбросил его в окно. У него в сумке лежал другой незарегистрированный телефон с предоплатой.

Добравшись до конца моста и до Нью-Джерси, Проктор перед пунктом оплаты сбросил скорость до семидесяти миль, не желая, чтобы его останавливали за превышение скорости в столь критический момент. Он преодолел путаницу уходящих в разные стороны полос и двинулся на запад по федеральной трассе I-80 «Экспресс». Через пятнадцать минут он покинул федеральную трассу по съезду 65 и направился в аэропорт Тетерборо.

Проктор пришел к выводу, что у Диогена есть только два возможных варианта побега: укрыться где-то неподалеку в заранее подготовленном для этой цели безопасном доме или увезти Констанс куда-нибудь подальше на частном транспорте. Если Диоген скрылся поблизости, то предпринимать что-либо было поздно. Если он планировал увезти Констанс куда-нибудь подальше, то не мог рисковать, оставаясь в «навигаторе», ведь регистрационный номер его машины известен. Невозможно было бы также затащить жертву похищения в самолет или в какой-либо другой общественный транспорт. Так что единственным вероятным пунктом его назначения был Тетерборо – ближайший аэропорт, который принимал частные самолеты, выполняющие дальние рейсы.

Проктор свернул на Индастриал-авеню и остановил «роллс» у бровки тротуара возле ближайшего входа в аэропорт. Он оглядел находящиеся рядом сооружения: башню, пожарное депо, здания сервисных служб. Никаких следов «навигатора» не обнаружилось, но это ничего не значило: машина уже могла быть оставлена где-то позади или внутри любого из полудюжины ангаров. Открыв дверь, Проктор вышел из «роллса» и быстро окинул взглядом взлетные полосы – ни на одну из них не выруливал самолет, – потом перевел взгляд на небо. Один самолет набирал высоту, на глазах у Проктора он убрал шасси. Но в воздушном пространстве над территорией трех штатов[2] летало много воздушных судов, и Проктор не мог быть уверен, что Диоген в этом конкретном самолете.

По крайней мере, пока не мог.

Он вернулся в «роллс», включил ноутбук, вышел в Интернет и вывел на экран схему Тетерборо. Потом зашел на сайт «Эйрнав»[3], чтобы получить информацию по аэропорту: широту, долготу, оперативную статистику, размеры взлетно-посадочных полос. Две взлетно-посадочные полосы Тетерборо имели длину около семи тысяч футов и были способны принимать фактически любые самолеты. Проктор отметил, что аэропорт обслуживает около четырехсот пятидесяти самолетов в день, шестьдесят процентов которых относятся к авиации общего назначения. Он прокрутил страницу сайта и наконец нашел сведения о наземном обслуживании, о техобслуживании самолетов и о чартерных перевозках. Запомнил всю информацию.

Включив передачу, он въехал на территорию аэропорта и двинулся мимо ряда зданий, пока не добрался до того, которое стояло в самом начале взлетной полосы номер один. Здание представляло собой большой ангар с крупной надписью: «СЕВЕРО-ДЖЕРСИЙСКАЯ ЛЕТНАЯ ПОДГОТОВКА». Схватив свою тревожную сумку, Проктор выпрыгнул из машины и побежал к ангару. Он быстро заглянул внутрь и поспешил дальше – к концу взлетной полосы. В распоряжении летной школы было с полдюжины видавших виды самолетов «Сессна-152», стоящих на бетонированной площадке. В ближайшем самолете сидели двое, видимо пилот-инструктор и курсант, и просматривали план полета перед уроком.

Приняв озабоченный вид, Проктор подбежал к самолету и помахал им, чтобы они открыли окна. Они посмотрели на него. По выражению их лиц ему мгновенно стало ясно, кто из них пилот, а кто – обучаемый.

– Пожалуйста, помогите мне! – взмолился Проктор намеренно высоким жалобным голосом. – Вы не видели только что мужчину и женщину – они должны были садиться здесь в самолет?

Двое мужчин в «сессне» переглянулись.

– Женщина молодая, двадцати с небольшим лет, темноволосая. Мужчина высокий, с аккуратной бородкой, на щеке шрам.

– Мистер, вы не должны здесь находиться без разрешения, – сказал пилот.

Проктор перевел взгляд на ученика – тот был старше пилота и пребывал в очевидном возбуждении от одного сидения в самолете.

– Это был мой босс, – выдохнул Проктор, взмахнув сумкой. – Забыл взять вот это. По сотовому до него не дозвониться. Это жизненно важно, ему необходима информация из документов, которые лежат здесь.

– Да, я их видел, – сказал ученик. – Они сели в самолет минут пять назад. Он ждал их прямо здесь, на полосе. У женщины был какой-то болезненный вид. Она нетвердо стояла на ногах.

– А что это был за самолет? – спросил Проктор.

Пилот нахмурился:

– Сэр, мы не имеем права…

Но ученик, явный энтузиаст, заговорил, перебивая пилота:

– Это был двухмоторный реактивный самолет. «Лирджет». Модели не знаю.

– Да, – кивнул Проктор. – «Лир». Это точно он. Огромное спасибо. Попробую найти способ связаться с ним.

Пилот открыл было рот, но не успел он что-то сказать, как Проктор развернулся и поспешил назад мимо ангара летной школы.

Вернувшись в машину, он нашел сайт «Флайтавэр»[4] и ввел в строку поиска KTEB – код ИКАО (Международной организации гражданской авиации) для аэропорта Тетерборо. Теперь на экране появилась карта территории трех штатов с Тетерборо в центре, на которую были наложены призрачные белые знаки – крохотные самолеты, разлетающиеся в разных направлениях. Под картой располагались две таблицы: «Прибытия» и «Отправления».

Проктор быстро просмотрел таблицу «Отправления». Там было несколько строк данных в обратном хронологическом порядке. Каждая строка соответствовала отлету самолета из Тетерборо за несколько последних часов, в строке указывались бортовой номер и тип самолета, место назначения, время вылета и ожидаемое время прибытия.

Сейчас часы показывали 12:45 дня. Судя по информации на сайте, в последние минуты вылетели три самолета – в 12:41, 12:32 и 12:29. Так что в последние пять минут только один самолет покинул аэропорт.

Проктор уточнил тип самолета, вылетевшего в 12:41. Конечно, это был ЛДж45 – «Лирджет-45». Конечный пункт полета – КОМА. Проктор быстро заглянул в справочник ИКАО: под этим кодом значился аэродром Эппли в Омахе, штат Небраска.

На сайте был указан бортовой номер – LN303P. Проктор кликнул по нему, и открылось новое окно – карта, показывающая предполагаемую траекторию полета из Нью-Джерси в Небраску. Маленький символ, изображающий самолет, имел сзади тонкий короткий хвостик, идущий от Тетерборо: штриховая линия, слегка искривлявшаяся в двух местах, направлялась на запад от иконки самолета, показывая предполагаемый курс. Ряд данных с одной стороны экрана сообщал, что у самолета предполагаемая крейсерская скорость 420 узлов, в настоящий момент он поднялся на шесть тысяч футов, а планирует набрать высоту девятнадцать тысяч.

Проктор закрыл карту. Теперь он знал две крайне важные вещи: Диоген и Констанс сели на «лирджет» и Диоген в полетном плане, поданном в Федеральную авиационную администрацию, обозначил пункт назначения в Небраске. Правила полетов по приборам требовали подачи полетных планов; попытка отправиться в полет без подачи такого плана немедленно вызвала бы нежелательную и тщательную проверку.

Просматривая таблицу «Прибытия», проктор увидел, что «лирджет» с бортовым номером LN303P приземлился всего лишь получасом ранее. Значит, это был не местный чартер – Диоген использовал возвратный чартер из другого аэропорта, чтобы понадежнее замести следы.

Умно. Но недостаточно умно. Диоген не подумал (а может, просто не знал этого), что нужно заблокировать свой бортовой номер от сайта, занимающегося отслеживанием передвижения гражданских самолетов. И теперь Проктор точно знал, куда направляется самолет.

Но польза от этого знания была относительной. Потому что с каждой минутой Диоген удалялся в сторону Небраски со скоростью несколько сотен миль в час.

4

Судя по информации сайта «Эйрнав», изученного Проктором ранее, «Дебонэйр авиэйшн сервисиз» была единственной чартерной компанией, которая в настоящее время действовала на территории Тетерборо. Проезжая мимо ряда зданий технических служб, Проктор нашел наконец вывеску этой чартерной компании. Он остановил машину у двери со вставками матового стекла, заглушил двигатель, взял сумку и ноутбук и быстро вышел из машины.

Внутри помещения, как и в других подобных учреждениях, все было удобно, но в высшей степени функционально: большинство чартерных операторов служили в прошлом либо пилотами, либо военными. Тут стояли три стола, из которых занят был только один. На стенах висели авиационные плакаты в рамочках. Открытая дверь в задней части офиса, видимо, вела в архив.

Проктор окинул взглядом человека за столом: лет пятидесяти, коротко стриженные седеющие волосы, мощное телосложение. Табличка с именем на его столе гласила: БОУМАН. Тот в свою очередь смотрел на Проктора, явно оценивая потенциального клиента.

Проктор обдумал ситуацию. То, о чем он хотел попросить, выходило за рамки обычного и требовало, как правило, времени – больше, чем у него было. Он быстро, но методично взвесил имеющиеся у него варианты, доводя каждый алгоритм решения до логического конца. Потом сел на свободный стул перед столом, положил компьютер на пол, а тревожную сумку поставил на колени, придерживая ее руками.

– Мне немедленно нужен чартер, – сказал он.

Человек мигнул, глядя на него.

– Немедленно? – уточнил он.

Проктор кивнул.

– Что за спешка? – спросил человек.

На его лице тут же появилось подозрительное выражение, за которым скрывался безмолвный вопрос: «Что-то противозаконное?»

– Ничего криминального, – ответил Проктор. Он уже решил про себя, что только определенная степень честности вкупе с другими побудительными мотивами может дать нужный ему результат. – Это операция преследования.

Услышав такую формулировку, человек оживился. Он посмотрел на Проктора новым взглядом – как один военный на другого.

– Полиция? – спросил он.

Проктор сделал неопределенный жест рукой:

– Специальные силы. – Он посмотрел на рамочку на стене за Боуманом. – Служили в авиации?

Боуман кивнул. Подозрительный взгляд смягчился.

– Почему бы вам не обратиться в полицию?

– Дело связано с похищением. Подключение полиции может привести к смерти заложника. Похититель умен и не остановится ни перед чем. Кроме того, это деликатное личное дело, и время – критический фактор. Я должен добраться до места назначения прежде, чем похититель исчезнет.

Боуман снова кивнул, теперь медленнее:

– Место назначения?

– Аэродром Эппли, Омаха.

– Омаха, – повторил человек. – Вам понадобится немало керосина, мой друг. Сколько будет продолжаться стоянка?

– Стоянки не будет. Полет в один конец.

– Тем не менее вам придется заплатить за обратный рейс.

– Разумеется.

– Количество пассажиров?

– Все пассажиры перед вами.

Пауза.

– Вы понимаете, что такой чартер, заказанный в последнюю минуту, требует значительной доплаты, учитывая бумажную волокиту и накладные расходы?

– Нет проблем.

Человек задумался на мгновение. Потом повернулся к компьютеру у себя на столе и принялся стучать по клавишам. Проктор тем временем открыл свой ноутбук и проверил статус самолета Диогена. Иконка LN303P все еще двигалась в западном направлении. Самолет шел на высоте двенадцати тысяч футов, приближаясь к крейсерской скорости.

– Вам повезло, – заговорил Боуман. – У нас есть свободный самолет – «Пилатус PC-двенадцать». У нас есть и лицензированный пилот в аэропорту; он сейчас обедает. – Боуман подтянул к себе калькулятор. – Включая топливо, оплату услуг за стоянку в аэропорту, посадочные сборы, полетный сегмент, посуточную аренду, порожний возврат, плюс пятнадцатипроцентная надбавка за амортизацию, это будет одна тысяча двести за…

– Не годится, – прервал его Проктор.

Боуман перевел на него взгляд:

– Почему?

– «РС-двенадцать» – одномоторный турбовинтовой. Мне нужен джет.

– Джет?

– Я преследую «Лирджет сорок пять». Мне нужно что-нибудь, развивающее такую же скорость. Или еще бо́льшую.

Подозрительный взгляд на мгновение вернулся, потом Боуман снова посмотрел на монитор:

– Да, у нас есть один такой. «Гольфстрим IV». Но он не сможет вылететь в ближайшее время.

– Почему?

– Я сказал вам, что у нас есть пилот. Но не говорил про двух пилотов. Такие джеты не пилотируют в одиночку. – Он снова застучал по клавишам. – У меня есть кое-кто в резерве; могу вызвать его – он приедет рано утром. В том случае, если вас не смущает дополнительная плата за «гольфстрим»…

– Не годится.

Боуман замолчал и уставился на Проктора.

– Мне нужно вылететь немедленно, – продолжил Проктор ровным голосом.

– А я вам говорю, что второй пилот будет только завтра утром.

Проктор еще раз взвесил варианты. Обычно его первым выбором было насилие. Но в сложившихся обстоятельствах оно представлялось малопригодным; к тому же для успеха ему требовалось добровольное сотрудничество.

– Какова будет обычная плата за полет туда-обратно до Омахи на «Гольфстриме IV»?

Боуман опять взялся за калькулятор:

– Три восемьсот за час.

– Значит, я предполагаю… при полете в одну сторону, который займет три часа… мы имеем что-то около двадцати пяти тысяч долларов.

– Похоже на то… – начал было Боуман, но снова замолчал, когда Проктор залез в сумку, вытащил несколько стодолларовых пачек и положил их на стол. – Здесь тридцать тысяч. Полетели.

Человек посмотрел на аккуратные пачки:

– Я же вам сказал, у меня нет вто…

– Вы лицензированный пилот, верно? – перебил его Проктор и кивком указал на вторую рамочку на стене.

– Да, но…

Проктор без слов вытащил из сумки пять тысяч и добавил их к стопке. Сумку он не стал закрывать, чтобы Боуман мог видеть еще пачки стодолларовых купюр – в сумме почти на миллион долларов – и два «Глока-22».

Человек перевел взгляд с денег на столе на сумку, потом опять на стол. Наконец он взял трубку и набрал номер:

– Рей? У нас срочный вылет. Да, прямо сейчас. Омаха. Нет, обратно порожний рейс. Я буду вторым номером. Давай сюда. Быстро. – Он около минуты слушал, что говорят на том конце. – Так скажи ей, чтобы подождала до утра, черт побери!

Во время этого разговора Проктор снова проверил полет Диогена по «Флайтавэр». К его удивлению и смятению, самолет всего несколько мгновений назад изменил курс и теперь имел путевой угол ноль-четыре-ноль. Проктор кинул взгляд в информационное окно полета в правой части экрана и увидел новый пункт назначения: уже не КОМА, а CYQX. Этот код по ИКАО принадлежал международному аэропорту Гандер на Ньюфаундленде.

Значит, Диогену показалось недостаточным воспользоваться возвратным чартером для бегства из Тетерборо. Похоже, он запросил разрешения Федерального управления гражданской авиации на новый полетный план, поменяв пункт назначения с Омахи на Гандер, чтобы быть уверенным, что его не преследуют.

Пока Проктор исследовал информацию в своем ноутбуке, Боуман сделал несколько коротких звонков.

– Ладно, – сказал он, собирая пачки денег. – Мой пилот на пути сюда, а мы заправляем самолет. Я составлю полетный план, и мы можем вылететь немедленно.

– Произошло изменение пункта назначения, – перебил его Проктор. – Мы летим не в Омаху. Летим в Гандер, Ньюфаундленд.

– Ньюфаундленд? – Боуман нахмурился. – Минуточку. Это уже международный полет, и…

– Не имеет значения. Расстояние короче. Я заплачу все, что потребуется. – Проктор вытащил из сумки еще одну пятитысячную пачку, помахал ею в воздухе и сунул обратно. – Делайте то, что полагается. И давайте уже свалим отсюда в жопу.

Это неожиданное ругательство, произнесенное обычным для Проктора бесстрастным тоном, оказалось самым убедительным аргументом. Боуман выдохнул, потом неторопливо кивнул.

– Дайте мне минуту на подготовку, – сказал он непонятным тоном, то ли удовлетворенным, то ли обескураженным. – Мы будем в воздухе через десять минут.

5

Полетный план из Тетерборо в Гандер предусматривал беспосадочный полет протяженностью в тысячу сто миль через Кейп-Энн (штат Массачусетс), Новую Шотландию и Ньюфаундленд. Включая время на рулежку, взлет и сброс скорости при подлетном спуске, ожидаемое время полета составляло один час пятьдесят одну минуту. И только спустя час тридцать минут полета Проктор сумел переговорить с диспетчерской Гандера.

Проктор убедился, что Гандер и есть фактический пункт назначения Диогена. Больше никаких отклонений не было, и его самолет в настоящее время заходил на посадку. Хотя Диоген на старте имел выигрыш во времени, но, поскольку сначала он взял курс на Омаху и два самолета имели фактически одинаковую крейсерскую скорость, сейчас его отрыв от Проктора не превышал получаса. Однако пилоты «гольфстрима», Боуман и другой, по имени Рей Крисп, были строгими приверженцами протокола – как и все профессиональные пилоты, насколько было известно Проктору, – и они категорически не позволяли ему воспользоваться их радио, сколько бы денег он ни предлагал.

Наконец, когда самолет вышел на нисходящую траекторию и диспетчерская Гандера повела их, Боуман включил связь:

– Гандер, это тройка-девятка-семерка-браво на четыре тысячи пять сотен, запрашиваю информацию на посадку.

Послышался треск помех.

– Девятка-семерка-браво, четыре-четыре-пять-два, ваша полоса три. Точка установления связи с диспетчерской службой девять.

– Посадочная полоса три, девятка-семерка-браво, – сказал Боуман и повесил микрофон.

В тот же миг Проктор схватил микрофон и, отойдя настолько, чтобы пристегнутые пилоты не смогли дотянуться до него, нажал кнопку передачи.

– Диспетчерская Гандера, – быстро проговорил он. – «Лирджет сорок пять», повторяю, «Лирджет сорок пять», бортовой номер LN303P, прямо сейчас приземляется на третью полосу. Задержите самолет на рулежной дорожке.

Несколько секунд рация молчала, потом ответила:

– Диспетчерская Гандера. Повторите.

– Задержите «лирджет», бортовой номер LN303P, – сказал Проктор. – Не позволяйте пассажирам выйти. На борту заложник.

Боуман и Крисп поспешно расстегивали ремни.

– Кто говорит? – спросил диспетчер. – Это не полицейская частота.

– Я повторяю: на борту заложник. Сообщите властям.

– Любая просьба такого рода должна делаться по полицейскому каналу. Вы поняли, тройка-девятка-семерка-браво?

Боуман шагнул к Проктору с мрачным выражением на лице. Он без слов протянул руку к микрофону.

Проктор хотел сказать еще что-то, но, уже начав говорить, понял, что его попытка не удалась. Он уперся в стену канадской бюрократии, чего и следовало ожидать.

– Отдайте мне радио, – велел Боуман.

В этот момент радио снова затрещало:

– Тройка-девятка-семерка-браво, вы меня поняли?

– Вы только добьетесь того, что самолет будет захвачен, – сказал Боуман. – И не тот, который вы преследуете. И нам придется нести ответственность.

Проктор помедлил. Стрельнул глазами в сторону своей сумки, висящей на спинке одного из пассажирских сидений.

– И что вы собираетесь сделать? Застрелите нас? – спросил Боуман. – Это кончится только тем, что самолет разобьется. Отдайте мне радио.

Проктор без слов протянул ему микрофон.

Боуман быстро поднес его к губам:

– Говорит тройка-девятка-семерка-браво. Игнорируйте последнее. Пассажир проник в кабину.

Голос из диспетчерской Гандера ответил:

– Вас понял. Помощь при посадке понадобится?

– Ответ отрицательный. Пассажир немного навеселе. Мы его выставили из кабины и заперлись.

Вешая микрофон, Боуман не сводил глаз с Проктора, потом вернулся на свое сиденье.

– Это говорили ваши сорок тысяч, приятель, – сказал он. – Иначе мы бы сдали вас полиции за такой трюк.

Проктор ответил ему таким же пристальным взглядом и вернулся на свое место. Он сделал все, что мог, и его последнее действие было ошибкой. Его рассуждения оказались неверны. Он не был ни полицейским, ни федеральным агентом. Он не мог принудить власти к действию, в особенности власти чужой страны, глупо было даже пытаться. Ему придется самому иметь дело с Диогеном, когда он вернется на твердую землю.

И это было в его силах. Он уже и так далеко зашел. Гандер был самым крупным восточным портом Северо-Американского континента, он разве что не раскачивался на волнах Атлантики. Теперь вопрос состоял вот в чем: является ли Ньюфаундленд конечной точкой на пути Диогена? Или всего лишь промежуточной остановкой? Много аргументов имелось в пользу первой версии. Место было самое что ни на есть подходящее: у черта на рогах, бескрайний пустой ландшафт – идеальный уголок, чтобы залечь здесь на дно. Ограниченная дальность полета «лира» делала путешествие через Атлантику крайне опасным, на пределе возможности.

После посадки Проктор займется тем, что умеет лучше всего: начнет охоту на клиента. На это, вероятно, уйдет какое-то время. Но теперь Диогену негде будет скрыться, не будет у него и времени организовать что-то новое. Проктор не даст ему продыха. К тому же на руках у его противника опасный, не желающий подчиняться заложник. Нет, поиски не продлятся долго; вопрос только в том, каким будет их исход.

Проктор, конечно, понимал, что у него нет никаких убедительных доказательств того, что Диоген и Констанс находятся на том «лирджете», кроме сведений, полученных в летной школе Тетерборо. Но отсутствие потенциальных маршрутов бегства, возвратный чартер, неожиданное изменение конечного пункта маршрута прямо в воздухе – все это говорило о Диогене. Так подсказывало Проктору его чутье. К тому же других ниточек у него не имелось.

Эти мысли занимали его по мере снижения самолета к посадочной полосе три в аэропорту Гандера. В иллюминаторе он видел тусклую серо-зеленую растительность, уступавшую место широкой полосе асфальта. Раздался скрежет колес об асфальт, затем рев двигателей, переведенных в реверс. По мере падения их скорости на полосе Проктор сильнее прижимался к иллюминатору, высматривая самолеты, двигающиеся по рулежной дорожке или припаркованные у ворот, – искал «лир». Самолета нигде не было видно.

Но потом он увидел кое-что. Прямо по пересекающим их посадочную полосу асфальтовым лентам двигались два человека, появившиеся из ангара и направлявшиеся к припаркованному джету – «бомбардир-челленджеру», судя по его виду. Такой самолет легко пересекает океан, к тому же Проктор не смог бы эффективно преследовать его, учитывая свой чартер. Первой шла молодая женщина в оливковом плаще, с опущенной темноволосой головой. Констанс. Следом за ней, положив одну руку ей на плечо, а другую прижав к ее спине, шел мужчина. Он повернулся, посмотрел направо, налево… и даже на таком расстоянии Проктор безошибочно узнал высокую худую фигуру, аккуратно подстриженную бородку и рыжие волосы Диогена.

Констанс шла какой-то странной, скованной походкой. Не стоило и сомневаться, что Диоген прячет пистолет в руке, прижатой к ее спине.

Прилив адреналина обжег Проктора изнутри, и он отвернулся от иллюминатора, но их самолет все еще бежал по взлетно-посадочной полосе. Прежде чем он сумеет выпрыгнуть из аварийного выхода, пройдет насколько минут.