Дарья Аркадьевна Донцова

Большой куш нищей герцогини

© Донцова Д.А., 2020
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020


Глава 1

Из двух зол выбрать ничего хорошего не получится.

Я молча смотрела на жалюзи, лежавшие на подоконнике. Утро у тебя, Лампа, сегодня началось бурно. У вас бывают дни, когда все идет наперекосяк? «Крокодил не ловится, не растет кокос» – такие вроде слова есть в песне из любимого россиянами советского кинофильма «Бриллиантовая рука». А ведь когда я только открыла глаза и потянулась в уютной кровати, мне казалось, что сегодня все непременно пойдет как по маслу. Ай как здорово, я проснулась до звонка будильника с ощущением, что провела в объятиях Морфея часов эдак девять. Пребывая в прекрасном настроении, я включила свет и удивилась: правая сторона кровати была пуста. Куда подевался Макс? Обычно муж встает позже меня. Сколько у нас натикало? Я взглянула на часы на тумбочке и подпрыгнула. Восемь пятьдесят!

Я начала летать по квартире на реактивной метле. Киса бегом отправилась в школу, позавтракать она не успела, уже у лифта я сунула ей в руку бутерброд. Мопсиха Фира напрудила в холле лужу, ругать ее за это не стоило, собака привыкла гулять во дворе в семь. Муся, сестра Фиры, вроде ничего такого не сделала, но, торопясь за тряпкой, я поскользнулась в коридорчике, который ведет в кладовку, и поняла, что Муся тоже нарушила свод законов домашней псины, совершила большое преступление. В прямом смысле слова «большое».

В пол-одиннадцатого я навела в доме порядок. Кровать была убрана, пол помыт, мопсихи погуляли и поели. И я выяснила, почему не прозвенел будильник: я просто забыла его завести. Теперь можно спокойно попить кофе. Давно знаю, если день начинается с неприятностей, то их до вечера будет не менее трех. Просто отлично, что сегодня все они пришли толпой утром: будильник, собачьи безобразия и… Я вздохнула. Это две напасти. Жди, Лампа, третьего пинка, надеюсь, он не задержится и дальше день пройдет спокойно. Нет ничего хуже ожидания пакости.

Я вошла в кухню, чихнула, и… на подоконник упали жалюзи. Вместо того чтобы схватиться за голову и завопить: «Ну, за что мне все это?», я обрадовалась. Ура! Три неприятности! Все! Выдыхаю. Сегодня обошлось малым: опоздание Кисы на уроки, собачьи испражнения – это мелочь, а жалюзи давно пора менять, они старые, плохо открывались-закрывались, пообтрепались. Все, что ни делается, все к лучшему. Кисуля не попала на контрольную по математике? Отлично! Девочка хорошо учится, но ведь любой может двойку получить. Здорово, что я забыла включить будильник. Муся и Фира оставили «визитные карточки»? Зато долго гулять с ними не пришлось. На улице февраль, дует пронизывающий ветер, а Муся обычно выбирает место для, как говорит Киса, «покака» так долго, будто там всю жизнь провести собралась. Что лучше: бегать, трясясь от холода, полчаса по площадке для выгула или за пять минут вымыть коридор? Повезло тебе, Лампа. А упавшая штора вообще праздник, теперь-то я ее точно поменяю. Хорошо, что жалюзи свалились утром, потому что я обычно ставлю на подоконник открытую кастрюлю с готовым супом, остужаю его перед отправкой в холодильник. Бульон с приправой из жалюзи вряд ли оценили бы домочадцы. Мне сегодня феерически повезло со всех сторон.

Я нажала на кнопку, кофемашина заурчала, я улыбнулась. Жизнь налаживается, можно расслабиться до завтра. Сейчас выпью капучино, займусь домашними делами…

Агрегат всхлипнул, чихнул, из двух носиков вылилась в кружку прозрачная вода, на панели появилась надпись: «Ошибка 185». Я растерялась. Аппарат новый, мы купили его всего несколько месяцев назад взамен старого, который безотказно варил кофе много лет, а потом умер.

Секунду я смотрела на надпись и сообразила, что знаю самый правильный способ «вылечить» любой прибор: его надо выключить, а потом снова включить. Сказано – сделано. Теперь в окошке высветилось новое сообщение: «Ошибка 289».

Я опешила. Число стало больше. Почему? Надо почитать инструкцию. Интересно, где она? Кофеварка неожиданно стала трястись, издала воющий звук и обновила информацию: «Ошибка 500. Во избежание пожара, взрыва, потопа немедленно отключите прибор от сети и обратитесь в сервисный центр». Я выдернула вилку из розетки и выдохнула. День явно шел не по плану. Четвертая неприятность. Это странно. Может, какая-то из первых трех не считается? Я так радовалась короткой прогулке во дворе, что «покак» и «попис» в доме не засчитались как неприятное событие?

В прихожей раздался звонок. Я вздрогнула. Надеюсь, за порогом не пятая напасть. Может, не открывать? Прикинуться, что дома никого нет? Гостей я не жду, да и время для них неподходящее, по утрам к нам ходит только Винни Пух. Звонок стих. Очередная неудача поняла: ее тут не ждут, и удалилась. Я обрадовалась, раз не удалось побаловаться кофейком, значит, заварю себе «Блаженство из Цейлона». Рука потянулась к чайнику и замерла на полпути. Стоит ли включать прибор? Вдруг он тоже сломается? Но не попробуешь, не узнаешь. Я нажала на клавишу и выдохнула. Работает. И тут раздалась трель телефона. Я схватила трубку и, не отрывая взгляда от носика чайника, из которого пошел пар, сказала:

– Алло!

– Лампа, Гриша Стеклов на проводе, – закричали в ухо, – я отправил Максу на почту приглашение. У моего телеканала «ПР» юбилей, десять лет со дня основания. Вам вручат премию.

– За что? – удивилась я.

– Тебе за красоту. Максу за ум, – усмехнулся Стеклов. – Дай честное слово, что придете.

– Даю, – пообещала я, – надеюсь, что к премии прилагается толстый конверт.

– Еще напомню, чтобы ты не забыла, – проорал Стеклов и отсоединился.

Я протянула руку к жестянке с заваркой. Гришу нельзя назвать лучшим другом Вульфа. Я с ним лично не знакома. Он не очень близкий приятель мужа, но вроде симпатичный, интеллигентный человек. В то же мгновение из холла снова донесся звонок. На сей раз незваный гость не собирался уходить, звон разносился по квартире без перерыва. Через несколько минут я не выдержала, подошла к домофону и спросила:

– Кто там?

– Я, – ответил женский голос, – впустите меня.

Мне опять вспомнился замечательный мультик про Винни Пуха, хотелось ответить словами Кролика: «„Я“ бывают разные». Усилием воли я подавила свой порыв.

– Не вижу почему-то вашего лица.

– Ой, неужели не узнала свою подружку?

– Не вижу вас, – повторила я.

– Так по голосу понятно, – заявила незваная гостья. – Это же я! Моя Лаурочка на днях вашей Фире ухо расцарапала.

– Анастасия Егоровна? – уточнила я, вспомнив, как зовут хозяйку вздорной болонки.

– Ну, конечно, откройте, дорогая.

Делать нечего, я распахнула дверь и поняла, почему на экране домофона вместо человека маячило нечто серое. Соседка держала в руках большую коробку таким образом, что та закрывала ее лицо.

– Помогите, пожалуйста, – попросила Петрова.

Я взяла у нее ношу.

– Лучше пройти на кухню, там уютно, – засуетилась Анастасия и пошла по коридору. – Ох, мне так нужна ваша помощь. Кофейком угостите? Всю ночь не спала, теперь глаза слипаются.

– Машина сломалась, – пояснила я, ставя коробку на табуретку. – Хотите чаю?

– Что угодно, лишь бы проснуться, – сказала Петрова и села.

Я опять взяла жестянку с заваркой.

– Что случилось?

– Это долгий рассказ, – ответила Анастасия, – если его сократить, то вы ничего не поймете.

Я потянулась за пустыми бумажными пакетиками. Всегда кладу в них чай, потом выкидываю использованные.

– Боюсь отнять у вас много времени, – говорила тем временем Анастасия.

Вам никогда не встречались люди, которые, явившись без приглашения и собираясь вылить вам на голову кучу ненужной информации, начинают кокетничать: «Ох, ты, наверное, торопишься. Я появилась некстати. Ой, у тебя определенно нет и минутки, чтобы мне помочь. Ах, как неудобно отрывать тебя от важных дел из-за своих пустяков». Почему они так поступают? Да чтобы им вежливо ответили: «Нет, нет, я совершенно свободна, говори спокойно». И тогда гостья самозабвенно начинает вещать. Теперь у нее нет ни малейших угрызений совести, вы же сами зажгли для болтуньи зеленый свет.

– Так не хочется вас грузить своими проблемами, – вела в это время свою партию соседка, – право, мне очень неудобно. Потратите на меня много времени. А оно у вас есть? А?

– Нет, – коротко ответила я, – на работу собираюсь.

– У вас нет времени? – изумилась Петрова, явно ожидавшая другого ответа.

– Нет, – повторила я, – у меня сегодня плотный график.

– Не найдете пару часов, чтобы помочь мне? – опешила Петрова.

– Смогу ответить, только если вы кратко изложите суть вопроса, – объяснила я.

– Но мы близкие подруги! – всхлипнула нахалка.

Я молча налила воды в чайник. Сейчас многие люди называют своими лучшими друзьями тех, кто пишет им в соцсетях комментарии. Но я не очень хорошо владею компьютером, у меня нет аккаунта. Я до сих пор думаю, что дружба – это яблоня, плоды которой созревают не сразу после посадки. Друг – это испытанный в разных боях человек, тот, кто тебя не предаст, не бросит ни при каких обстоятельствах, не потребует ничего взамен. Настоящий друг часто ближе сестры-брата, он член семьи. Мы с Анастасией Егоровной встречаемся порой на площадке, где гуляют наши собаки. Петрова словоохотлива, она рассказывает мне про свою дочь, сына, зятя, невестку, производит впечатление доброй женщины, которой не с кем дома поговорить. Вот ее болонка Лаура добрых чувств у меня не вызывает. Кудлатая псина вечно скалит зубы, пытается укусить наших мопсих. Вероятно, Петрова считает меня своей близкой подругой, но у меня другое мнение по этому поводу.

– Кратко изложить? – повторила гостья. – Ну… Если в двух словах… Хочу, чтобы ваш муж мне помог.

– Так вам нужен Макс, – обрадовалась я.

– Да, да, да, – закивала соседка.

– Сейчас дам вам адрес офиса, – пообещала я.

Анастасия взмолилась:

– Отвезите меня к своему супругу, пожалуйста! Мы же подруги. Очень прошу. Или мне лучше дождаться Максима здесь, в квартире?

Перспектива видеть целый день Петрову дома не пришлась мне по душе. Из двух зол: Анастасия у нас дома сидит или она рушит мозг Вульфу в агентстве – трудно выбрать то, что лучше. Но я все же решилась.

– Встретимся через полчаса на парковке.

– Спасибо, дорогая, – обрадовалась Петрова, – ты ангел.

Я отметила, что соседка перешла со мной на «ты», проводила ее до двери, вернулась в кухню и вылила так и не тронутый чай в раковину. Теперь надо избавиться от заварки. Я бросила пакетик в помойное ведро. Обычно я в него легко попадаю. Но сегодня мешочек почему-то угодил мимо контейнера прямо на макушку Фиры, лежавшей неподалеку. Мопсиха взвизгнула, шарахнулась в сторону, толкнула стул, тот задел спинкой стол. Дзинь! Моя любимая чашка с изображениями собачек в розовых платьях превратилась в осколки.

Я замерла. Будильник, загаженный коридор, жалюзи, кофемашина, появление Петровой, необходимость везти ее в офис и разбитая чашка. А ведь день только начался! Надо перестать считать неприятности и смириться с тем, что сегодня события развиваются не так, как всегда.

Глава 2

По дороге Анастасия рассказывала, какой прекрасный человек был ее покойный муж. За час поездки Петрова молчала минуты две, пока пила воду. На парковку я въехала в полуобморочном состоянии и почти поверила в то, что существуют энергетические вампиры.

Запарковав свою «букашку», я вышла и удивилась. Соседнее со мной место принадлежит нашему заведующему отделом компьютерного поиска Захару Рамкину. У парня старая-престарая иномарка, она хрипит, кряхтит, но едет. Захар мечтал о новой машине, несколько раз я заставала его за разглядыванием сайтов с джипами. Но денег у Рамкина нет, он выплачивает ипотеку за квартиру. Сейчас же вместо развалюхи-прабабушки немецкой автопромышленности стоит роскошный японский дорогой внедорожник. Именно о таком мечтал наш компьютерщик. Понятно, что джип не принадлежит Захару, кто-то из посетителей детективного агентства не обратил внимания на табличку «Место десять для сотрудника» и нагло припарковался на нем. Ох, наверное, Рамкин обзавидуется при виде джипа своей мечты.

– Лампа, а вы как считаете? – врезался в ухо голос Петровой.

Я вздрогнула. Боже, Анастасия все говорит и говорит, но теперь ей нужна моя реакция.

– Ваше мнение? – продолжала соседка.

– На мой взгляд, вы правы, но надо учитывать положение дел, – отделалась я общей фразой и побежала к лифту.

Когда мы наконец очутились в просторной комнате, где принимаем клиентов, и увидели Костина, я живо сказала:

– Сейчас вернусь, – и унеслась в туалет.

Через пару минут в дверь дамской комнаты постучали, раздался голос Вовки:

– Эй, ты жива?

Я перестала умываться холодной водой и взяла бумажное полотенце.

– Лампудель, ты как? – не утихал Володя.

Пришлось открыть дверь.

– Нормально.

– А почему лицо зеленого цвета? – осведомился Костин.

– Затошнило от болтовни Петровой, – честно ответила я.

– У меня есть гомеопатический спрей от проблем с желудком. Дать тебе? – предложил приятель. – Встряхнись, соберись, и пошли к Анастасии Егоровне.

– Ни за что, – отрезала я, – и вообще, ей нужен Макс!

– Он уехал, – сообщил приятель.

– Сам с ней разбирайся, – буркнула я.

– Не получится, – ухмыльнулся Костин. – Раз Вульфа нет, дама готова беседовать с его заместителем, но только в присутствии его лучшей, единственной подруги.

Я издала стон.

– О боже! Я впервые встретила человека, который своей болтовней довел меня почти до обморока.

– А вот мне доводилось иметь дело с такой особой, – серьезно ответил Вова. – Одна дама бродила несколько часов по торговому центру, выбирая себе домашний халат. Муж ее малодушно сбежал, а я из вежливости остался. Представляешь, это милое создание трясло передо мной разными тряпками и как заевшая пластинка повторяло: «Какой лучше? Розовый в цветочек или голубой в клеточку?» Я, наивный, ответил первый раз: «Бери розовый, и уходим». «Голубой элегантнее», – возразила блондинка. Спорить я не стал: «Конечно, покупай его». И у нас замечательный разговор состоялся.

– Розовый в цветочек.

– Бери его!

– А голубой в клеточку.

– Значит, голубой.

– А у розового кармашки есть!

– Покупай этот.

– А у голубого пуговички красивые.

И так два часа. С кем это я, бедный, по магазину бродил? Не припоминаешь?

– А вот и неправда, я выбрала тогда халат за десять минут, – парировала я.

– Да ну? – прищурился Вовка. – Мне минуты показались годами. Двигаем в переговорную. Кто клиента привел, тот его и танцует.

Делать было нечего, я вышла в коридор и увидела Макса, который на ходу натягивал куртку. Я спросила:

– Ты куда?

– У нас форс-мажор, – объяснил муж, – улетаю, вернусь через пару дней.

– Стеклов звонил, он решил нам премию вручить, – сообщила я.

Вульф улыбнулся.

– Знаю. В почте есть его приглашение. Простил меня, наконец.

– За что? – удивилась я. – Вроде вы в хороших отношениях.

– Дело давнее, я над ним подшутил, перегнул палку, – объяснил муж, – разыграл Гришу. Мне смешно было, а ему не очень. Пару лет Стеклов губу дул, отношения разорвал, потом стал со мной разговаривать. И вот, наконец, премия! Это конец холодной войны.

– Значит, придется идти ее получать, – приуныла я.

– Терпеть не могу тусовки, – вздохнул Вульф, – но эту пропустить не могу. Если не придем, Стеклов снова обидится насмерть, а мне не хочется окончательно с ним отношения портить. Думаю, ты будешь рада повеселиться.

– Не передать словами, как я счастлива. – Вздыхая, я вернулась в кабинет и села за стол.

– Излагаю свою проблему, – обрадовалась Анастасия, – коротенечко!

Чтобы не доводить вас до потери пульса, не стану приводить полностью историю соседки, передам только суть.

Анастасия вышла замуж, когда советская власть казалась незыблемой. Брак она заключила по большой любви, в которой не было даже капли расчета. Да и о какой корысти со стороны юной девушки могла идти речь? Настенька, дочь генерала и директора школы, выросла в полном достатке: пятикомнатная квартира в паре минут ходьбы от дома, где работал папа, дача на Николиной Горе, машина. Училась девочка в школе, где царствовала мать, на занятия Настю возил на «Волге» шофер. Отец часто летал в командировки по всему соцлагерю: ГДР, Польша, Венгрия, Чехословакия. Он привозил любимой дочке красивые вещи. А порой его забрасывало и в капиталистические страны. Вся школа изнывала от зависти, глядя на туфли, куртки, шубки Настеньки. Многие мечтали дружить с ней, одноклассники часто приходили к девочке домой, мать привечала всех, кормила, поила. В распоряжении Насти была тридцатиметровая спаленка, до отказа забитая игрушками. И какими! Никто из девочек в те годы в СССР не слышал о Барби, а у Федоровой кукла была в нескольких вариантах, да еще с домом, автомобилем, мужем и шкафами с одеждой. В недоступный для многих выпускников вуз МГИМО Настенька попала легко. Она, как золотая медалистка, сдавала один экзамен. Правда злые языки шептали, что директриса приказала учителям ставить своей дочурке одни пятерки, но на то они и злые языки, чтобы болтать гадости. Настя всегда прекрасно училась.

Если уж говорить о расчете, то скорей в корысти можно было заподозрить ее жениха Алексея. У невесты было все: деньги, жилье, перспектива получить прекрасную работу, любовь окружающих, заботливые мать и отец. А жених по всем этим показателям проигрывал: жил он в общежитии в комнате с тремя вьетнамцами, те постоянно жарили селедку. Остальным обитателям общаги «аромат», который издавало кушанье, никак не нравился. Но Леша радовался, добрые азиаты не жадничали, всегда угощали нищего соседа. Кошелек у Петрова был вечно пуст, он постоянно носил две рубашки, свитер да единственные брюки. Летом и зимой парень бегал в «семисезонных» ботинках. Отца своего он никогда не видел, имени его сильно пьющая мать попросту не знала. Что было у Алексея? Светлая голова и отчаянное желание выбраться из нищеты. Он еще в школе понял, что билетом в прекрасное завтра может стать диплом престижного вуза. Алеша выбрал для себя самый недоступный для простого смертного институт, пропуском в который для выпускника, не имеющего никаких связей, могла стать золотая медаль вкупе с прекрасными знаниями.

Одноклассники потешались над Петровым, обзывали его зубрилой, подхалимом. Но Алеша плевать хотел на их мнение о себе. Он занимался, не разгибая спины, был бесплатным домработником у директрисы школы: убирал ее квартиру, бегал за покупками, копал огород на ее даче. Петров знал, что на школу выделят только две золотые медали. Одну получит дочь главы города, а вторая должна непременно достаться ему. И он добился своего. На вступительных экзаменах в МГИМО его попытались завалить, но, как ни старались экзаменаторы, паренек знал ответ на любой вопрос. В конце концов педагоги не выдержали:

– Аксиос [1]! Отлично.

Родители Насти встретили будущего зятя приветливо. Они ни в чем не отказывали дочери. Анастасии показалось, что отец и мать с пониманием отнеслись к ее желанию выйти замуж за голого и босого провинциала. В ночь перед свадьбой Настя пошла в туалет и услышала тихий плач мамы в спальне.

– Оля, перестань, – попросил отец, – у нас не похороны!

– Егор, я не верю в любовь со стороны жениха, – всхлипывала жена. – Квартира, дача, деньги – вот что у него на первом месте. Поселится у нас на всем готовом, сделает Настеньке ребенка, начнет на сторону бегать.

– Пристрелю его тогда, – пообещал отец, – и если даже он налево не двинет, но я увижу, что зять захребетник, то выгоню его. А вдруг он приличный человек? Вспомни, ты замуж за генерала выходила?

– За курсанта, – всхлипнула мама.

– Вот и утри сопли, – скомандовал супруг, – ать-два, и с песней в ванную.

После свадьбы молодые улетели на черноморский курорт, Егор Николаевич подарил им путевку в дом отдыха. К возвращению новобрачных мать, Ольга Васильевна, превратила детскую Насти в супружескую спальню. Но новоиспеченные супруги хором заявили:

– Простите, мы сняли комнату. Хотим жить самостоятельно.

К огромному удивлению родителей Насти, Алеша стал работать везде, где только можно. Даже когда на свет появился маленький Костя, молодые родители не попросили помощи. Ольгу Васильевну, которая хотела одеть первого внука как куклу, во все импортное, Настя остановила:

– Мы не захребетники. Спасибо. Я возьму один костюмчик.

После окончания вуза Лешу не распределили за границу. Когда генерал решил посодействовать зятю в отправке за кордон, тот вежливо возразил:

– Благодарю, Егор Николаевич, но вас никто не поддерживал. Сами всего добились и поэтому себя уважаете. Вы для меня пример, я тоже хочу себя уважать.

А потом грянула перестройка.

Глава 3

Генерал умер в середине девяностых, но успел поездить на шикарном «Мерседесе», который ему купил зять. У Алексея оказался талант делать деньги из воздуха.

– Уж прости меня, сынок, – сказал ему один раз уже никому не нужный, потерявший все свое влияние генерал, – я думал, что ты на Настеньке по расчету женился.

– Я это знал, – улыбнулся зять, – и благодарен вам за то, что не мешали нам с женой жить так, как мы считали нужным. Человек слаб. Начни вы настаивать, зазывать нас с младенцем из коммуналки в свою роскошную квартиру, я мог бы и соблазниться. Но вы уважали наше решение, а жизнь заставила меня вертеться. Когда власть сменилась, этот опыт очень мне помог.

Не один год Настя жила счастливо за спиной любящего и любимого мужа. И вдруг неожиданно на фоне полного здоровья Алексей умер. Муж приехал домой с работы, пожаловался на усталость, лег спать и не проснулся. У него просто остановилось сердце.

Похороны, поминки, девять дней, сорок… время прошло для Насти как в тумане. Поминальные трапезы организовывали дети: Костя, Лиза, невестка Валентина и зять Евгений.

Не успела земля на могиле осесть, откуда ни возьмись появились люди, которым Алексей остался должен массу денег. Никто из его родни ничего не понимал в финансовых делах. Костя владеет салоном красоты, он стилист, попросту говоря, парикмахер. Его жена Валентина – поэтесса. Дочь Лиза все никак не найдет свое место в жизни, то одно попробует, то другое, и ничего у нее не получается. Зять Евгений компьютерщик. Чем он занимается, Анастасия Егоровна не знает, но денег у него никогда нет. Да и у остальных членов семьи карманы не набиты золотом.

Поняв, что среди молодого поколения нет бойцов и никто из детей не способен разобраться в том, что творится с финансами покойного, Анастасия обратилась к семейному юристу. Василий Петрович без особой радости ответил:

– Хоть я больше и не на зарплате у вас, но попробую по дружбе помочь.

И «помог» так, что Петрова лишилась всего, чем владел ее покойный супруг. У семьи остались лишь дом да квартира в Москве.

Когда неоплаченные счета за коммунальные услуги превратились в рулоны, по объему сравнимые с упаковкой туалетной бумаги, Анастасия приняла историческое решение, она объявила родным:

– Переезжаем в столицу, особняк сдаем.

Можно ли считать тесной многокомнатную квартиру размером в несколько сотен квадратных метров? Но семья ранее жила в трехэтажном доме, который высился на гектаре земли. Столичные апартаменты показались всем, кроме Насти, собачьей конурой.

– У нас в комнате всего одно окно, – ныла Лиза.

– Нет веранды, – вторила ей Валентина, которая принципиально отзывалась только на имя Тина, – я не могу творить в таких условиях, муза не живет в заточении.

Анастасия Егоровна пыталась угодить всем. Она предоставила Тине и Косте две комнаты, одну из них превратили в кабинет для поэтессы.

Узнав о решении матери, Лиза обиделась и стала демонстративно жаловаться на узкую кровать.

– Мы купим самую широкую, двухметровую, – пообещала ей Настя.

– Разве она влезет в нашу крохотную каморку? – всхлипнула Елизавета.

– Не фигасе! У вас пятьдесят метров площади, – возмутился Костя.

– А у тебя жена, которая, ничего не делая, имеет кабинет, – парировала Лиза.

Слово за слово, сахарницей по столу, разразился скандал, по сравнению с которым битва на реке Калке [2] просто возня в песочнице. В результате дети получили по две комнаты на семью. В апартаментах еще существовали общая столовая с кухней. Анастасии Егоровне досталась пятнадцатиметровая гардеробная, хорошо что в ней было крошечное окно.

О собственной спальне мечтает не одна женщина, размер бывшей гардеробной был вполне достаточен для опочивальни, но Настенька много лет провела в других условиях. Однако самым горьким оказалось не отселение на задворки жилья. Хуже всего было понимание: дети уважали и любили мать, пока у нее был толстый кошелек, сейчас, когда денег не стало, отношения резко похолодели. Анастасия получает арендную плату за дом, ее хватает, чтобы погасить коммунальные расходы в городе и купить продукты. Настя сама готовит, убирает, домработницы нет, на прислуге сэкономили. Но на модную одежду, отдых, дорогие машины денег нет. Сколько получают остальные члены семьи, зарабатывают ли они хоть что-нибудь, Петрова понятия не имеет, никто, кроме нее, не заботится о быте, оплате счетов, продуктах. И, конечно, после того, как ты жила в окружении штата прислуги, трудно самой чистить картошку, выносить помойку, убирать. Нет, не физически, Настя крепкая женщина, которая умеет делать все, она отнюдь не белоручка. Но, собираясь отправиться к бачкам во двор, Петрова всегда берет с собой болонку Лауру. Зачем? А для того, чтобы сказать соседям, которые могут повстречаться в лифте, подъезде или на улице:

– Мы с Лаурочкой пошли гулять, заодно я пакет с мусором прихватила. Дети не разрешают мне помойку выносить, но я потихоньку. Они-то много работают, устают.

На самом деле Косте, Лизе, Тине и Евгению и в голову не приходит самим пробежаться к бачкам с отбросами. Да и зачем? В доме есть хозяйка, это ее забота. Анастасии же очень хочется выглядеть в глазах соседей так, как раньше: богатой женщиной, матерью детей, которые ее обожают. Но всего этого нет и в помине. Очень часто, вернувшись домой и вымыв руки, Настя берет Лауру, сажает ее на колени и изливает собачке все свои горести, делится воспоминаниями о счастливой жизни. Лаура единственная, кто слушает Настю и жалеет ее.

Неделю назад Анастасия пошла в магазин, по дороге сообразила, что оставила кошелек дома, и вернулась. В квартире тогда находились только Лиза и Евгений. Они знали, что Настя ушла, и поэтому беседовали громко и откровенно.

– Думаешь, у старухи совсем с деньгами швах? – осведомился Женя.

– Да небось нычит от нас, – ответила Лиза.

– Сколько она за аренду особняка получает? – спросил зять.

– А… знает, – хмыкнула дочь, – старая ведьма молчит. Интересно, куда она запрятала брюлики, которые ей отец дарил?

– На мужиков спустила, – заржал зять.

– Надо у нее в комнате пошарить. И как мы раньше до этого не додумались? – огорчилась Лиза.

– Интересно, сейф в доме есть? – пробормотал ее муж.

– … знает, – снова выругалась Елизавета, – при мне о нем никогда не говорили. Но если он есть, то находится или в бывшей родительской спальне, или в кабинете папахена. Теперь там Костя живет.

– …! – рассердился Евгений.

– Не злись, – остановила его жена, – надо выждать момент и у них пошарить.

– Если они сами уже его не нашли! И почему мы только сейчас подумали о сейфе? Когда Настька умрет, квартира будет чьей?

– Нашей.

– Ха. Меня она здесь не прописала, я в своей коммуналке числюсь, – возразил зять.

– Я имела в виду, моя и брата.

– М-да! После того как мамахен тапки откинет, делиться с Костей придется. Давай попрыгай перед матерью, постарайся, послушай ее тупые рассказы, прояви внимание. Она на тебя завещание напишет, особняк только тебе достанется.

– Если я буду внимать всем ее бредням, времени жить не останется, – отрезала Лиза, – у матери пасть не захлопывается. Я все ее байки давно наизусть выучила. Твоя очередь пыхтеть. Начинай к теще подлизываться. Букет ей купи.

– У меня кошелек пустой.

– У Настьки попроси.

– Она не дает.

– Плохо просишь. Хочешь, чтобы нам дом достался?

– А ты нет?

– Тогда не отворачивай рожу от тещи. Улыбайся ей, говори комплименты, жрачку, которую она готовит, хвали.

– Дочь ты. Она любви не от меня ждет.

– Валька ей вчера платок купила. Мамахен аж зарыдала от радости, теперь невестка стала ей роднее всех. Принеси теще подарок.

– Сказал уже: у меня денег нет.

– Заработай.

– У меня проблемы.

– У тебя они всегда.

Мирная беседа перешла в перепалку. Анастасия взяла кошелек, вышла во двор, добрела до садика, села на скамейку и впала в состояние окаменевшей черепашки. Сколько времени она провела в оцепенении, Петрова не знает, но когда очнулась, решила все же пойти за продуктами в супермаркет.

Глава 4

Как все бедные люди, Анастасия теперь точно знает, сколько у нее денег в кошельке до копейки. В тот день там было шесть тысяч сто тридцать два рубля. Петрова катила меж стеллажей тележку, методично складывая туда макароны, муку, рис, подсолнечное масло… В доме закончились все припасы. Взяв очередной пакет, Настя вынимала калькулятор и приплюсовывала его стоимость к уже набранной сумме. Когда она перевалила за четыре тысячи сто тридцать два рубля, Петрова направилась к кассе. Она решила оплатить гору продуктов, а потом устроить себе праздник, сходить в кафе, выпить латте, съесть пирожное, почувствовать себя счастливой, молодой, любимой женой при богатом муже. Она очень давно не позволяла себе таких походов. Но сегодня после ненароком услышанной беседы дочки с зятем у нее стало темно на душе. Анастасия надеялась, что маленькая радость смоет черный осадок.

Из длинного ряда касс работали только две. Петрова встала в конце очереди и вынула кошелек. Почему она решила пересчитать деньги? Настя прекрасно помнила, что перед уходом в магазин тщательно проверила количество денег. А потом ушла, забыв портмоне в холле. Сейчас не стоило волноваться, но непонятно почему она испытывала беспокойство. Чтобы избавиться от некомфортного ощущения, она и вынула дорогой, некогда подаренный Алексеем кошелек, и… внутри оказалось тысяча сто тридцать два рубля.

Настя не поверила своим глазам. Она потрогала деньги, проверила остальные отделения. Пять тысяч одной купюрой испарились.

Анастасия оглянулась, увидела, что за ней выстроилась очередь, и попросила мужчину, который почти въехал своей тележкой ей в спину:

– Отойду ненадолго, кефир забыла.

Незнакомец молча кивнул. Настя дотолкала корзину на колесах до каких-то стеллажей, зарулила в проход, увидела коробку с собачьим кормом и обрадовалась, на одной была изображена болонка.

– Понимаешь, Лаура, – всхлипнула Настя, глядя на картинку, – в кошельке было две крупные купюры: одна тысяча и пять. Еще сотня, три десятки и мелочь. А теперь пятерки нет. Давай, Лаура, думать. Кошелек остался в холле. Когда я уходила, там точно было шесть тысяч сто тридцать два рубля. Я вернулась, взяла портмоне и не открывала его по дороге. Спасибо, что сейчас меня осенило в него заглянуть. И нет пятерочки! Ох, хорошо, что мне чек не пробили. Понимаешь, как стыдно было бы! Люди стоят, смотрят, а я кассиру говорю:

– Простите, денег нет, куда подевались, не знаю. И что теперь делать?

– Пойти со мной в кафе, – произнес баритон.

Анастасия ахнула.

– Кто здесь?

Пачки с кормом зашевелились, за ними показалось лицо мужчины.

– Я. Простите, услышал ваши слова.

Петрова чуть не задохнулась от неожиданности.

– Вам плохо? – испугался мужик.

– Леша, – выдохнула Анастасия, – ты вернулся! Ты со мной! Ты снова рядом!

Настя сделала глубокий вдох, из ее глаз хлынули слезы. Тот, кого она приняла за мужа, исчез. Петрова вытерла ладонью лицо. Ну вот! Она начинает сходить с ума. Скоро дети запрут ее в психушке и забудут о ней до того момента, когда придется организовывать похороны, начнут грызться из-за квартиры и дома.

Настя отыскала глазами пачку с изображением болонки, схватила ее, прижала к груди, потом отстранила.

– Понимаешь, Лаура, я решила, что здесь находится любимый Леша. Мне так его не хватает. Но я не сдамся из-за тебя. Что будет с тобой, если меня упрячут в сумасшедший дом?

– Анастасия Егоровна, пожалуйста, не пугайтесь, – сказал за спиной знакомый до слез голос, – я не призрак, я не Алексей Николаевич. Я его сын!

Настя обернулась, споткнулась о тележку, чуть не упала, но ее подхватили крепкие руки.

– Я живой, я не фантом. Вы любите кофе? – задал вопрос клон покойного.

– Да, – кивнула Петрова, – очень. В особенности латте.

Клон Алексея повел ее к выходу.

– Знаю прекрасный ресторанчик поблизости, там изумительные пирожные.

– У меня нет денег, – прошептала вдова.

– Даме не следует за себя платить, – улыбнулся мужчина.

– Эй, вы, стойте, – воскликнул охранник. – Где чек на корм?

Только сейчас Настя поняла, что она до сих пор прижимает к груди упаковку корма с портретом Лауры.

– Ой! – рассмеялся ее спутник. – А я и не заметил. Мы не берем этот товар.

– Нет-нет, – испугалась Настя, – там на картинке Лаура, моя собачка. Нет-нет, я заплачу. Сколько надо?

– На кассу идите, – буркнул секьюрити.

Сопровождающий Петрову мужик подошел к нему, что-то тихо сказал, потом протянул купюру.

– Пожалуйста, уладьте это сами.

– О’кей, парень, – повеселел охранник, и пара оказалась на улице.

– Меня зовут Федор Харитонов, – представился ее спутник, когда они сели за стол.

– Очень приятно, Анастасия Егоровна, – прошептала она.

– А чего вы хотите? – спросила официантка.

Федор посмотрел на Настю.

– Латте?

Та кивнула.

– Отличный выбор, – одобрила девушка, – он у нас великолепный.

– Самый большой стакан, и чтобы все было как для президента, блюдо разных пирожных, – скомандовал Федор, – у нас праздник.

Когда официантка ушла, Настя, у которой прошла истерика и заработал мозг, выпалила:

– Вы не сын Алексея!

– Не похож? – расстроился Федор.

– Одно лицо, – честно ответила она, – и голос ваш мне кажется родным. Но муж никогда мне не изменял. У нас всегда были честные открытые отношения. Я Леше только счастья желала. Он знал, что я всегда на его стороне, отпущу мужа без скандала, если он полюбит кого-то еще. Он никогда не врал мне.

– Разве я сказал о любовнице? – мягко осведомился Федя. – Намекнул на адюльтер?

– Нет, но ребенка без женщины не получишь, – разумно возразила Настя.

– У меня была прекрасная мама, – пояснил Федор, – она погибла, когда мне исполнилось восемь. Мы переходили улицу на зеленый свет при пустом шоссе. Вдруг откуда ни возьмись вылетела машина. Мама каким-то чудом отпихнула меня в сторону. Я остался жив, она погибла.

– Ужас, – ахнула Настя.

– Приятного мало, – согласился Федор, – я попал в детдом. Очень хотел домой, плакал постоянно, потом смирился. В восьмом классе меня осенило. Отец! Он есть у каждого ребенка. Надо его найти. Мама говорила, что папа был полярным летчиком, геройски погиб, спасая людей, которых на льдине унесло в океан. Я ей верил, гордился отцом, тоже хотел стать летчиком. Но в интернате дети живо объяснили домашнему наивному мальчику, что женщины, которые родили от любовника, всегда поют детям песни про подвиги погибшего родителя.

– Жив твой папахен, – вещал мне Володя Пирогов, – просто у него настоящая жена есть. А с твоей мамкой мужик развлекался. Тебе повезло, что дома жил. Меня в пять лет органы опеки забрали, мамахен пила. Наверное, у нас хорошие папы, но мы их никогда не найдем.

Федор взял из рук официантки блюдо и сам поставил его на стол.

– Анастасия Егоровна, какое пирожное вам больше по вкусу?

– Корзиночка со взбитыми сливками и клубникой, – сказала Петрова.

– Это чудесный выбор, – согласился Федор и пододвинул блюдо поближе к ней.

Анастасия Егоровна сделала глоток из высокого бокала и закрыла глаза.

– Невкусно? – забеспокоился Федя.

– Наоборот, – ответила Настя, – давно так не наслаждалась. Феденька, вы мне, конечно, сейчас расскажете историю, которая должна объяснить, что Алексей Николаевич мне не изменял. Но, друг мой, согласитесь, это смешно. Я не маленькая девочка. Муж мой умер, у вас нет матери. Вы часть Алексея Николаевича, поэтому я готова взять вас под свое крыло. Увы, я не богата, материально не помогу, но постараюсь вас полюбить.

– Вы ангел, – воскликнул Федор, – но господин Петров чист перед вами. Слышали когда-нибудь о донорском оплодотворении?

Глава 5

Анастасия потрясла головой.

– Донорское оплодотворение? Это что?

Федор взял эклер.

– Мужчина сдает… э… семенную жидкость, потом ее вводят женщине, супруг которой не способен зачать ребенка по медицинским показаниям.

– Как? – растерялась Настя.

Собеседник почесал щеку.

– Деталей я не знаю. Наверное, шприцем.

Анастасия потупилась.

– Я о другом. Женщина рожает малыша неизвестно от кого, а муж согласен?

Федор кашлянул.

– Бесплодная пара может взять ребенка из приюта. Но тогда он будет стопроцентно чужим, а в случае донора – наполовину свой. И забирая младенца из интерната, вы сильно рискуете. Генетика работает независимо от желания человека. Кто может бросить свое дитя?

– Несчастная девушка, попавшая в сложные обстоятельства, – вздохнула Анастасия. – Например, школьница. Ее родители настояли на отказе от ребенка. Или жертва изнасилования. Ну… алкоголичка, наркоманка, проститутка.

– Любая женщина, хорошая, порядочная, может стать жертвой сексуального насилия, – продолжал Федор, – мне понятно, почему такие в случае беременности от подонка решаются на аборт. Но, если такая родила ребенка и отдала его в приют, то в ее сыне-дочери будет половина генов преступника, и неизвестно, проснутся они в подростке или нет. Про пьяниц, наркоманов и говорить не стоит. Да, врачи осмотрят в роддоме ребенка, вероятно, он окажется физически здоров. У него появится приемная семья, и бабах, лет в двенадцать парень потянется к бутылке, таблеткам-порошкам. В нем заговорят хромосомы отца. Это не всегда происходит, но случается.

– А чем донор лучше? – спросила Настя. – Та же генетическая лотерея.

– Так, да не так, – возразил Федор, – в клиниках предъявляют очень жесткие требования к донору, он проходит полное обследование, психологическое тестирование. Предпочтительный возраст восемнадцать – тридцать пять лет, отменное физическое и психическое здоровье, прекрасный медико-генетический статус, соответствие сдаваемой семенной жидкости всем критериям Всемирной организации здоровья. Придется заполнить анкету, вопросов в ней тьма: образование, наличие своих детей, цвет глаз-волос, вес, какие лекарства принимал, чем болел, вероисповедание, профессия, национальность. И это не праздное любопытство врачей. Согласитесь, странно, если в славянской семье появится ребенок восточного типа. Женщины своих мужей, от которых в законном браке родить собрались, так тщательно не проверяют, а зря. Донорство неплохо оплачивается, это денежное подспорье для тех, кто оказался в сложных финансовых обстоятельствах. Как правило, мужчина анонимно сдает материал. Бесплодная пара изучает анкету, в ней нет паспортных данных. Но есть лица, которые разрешают сообщать бездетной семье всю информацию о себе, включая адрес, телефон и фото.

Анастасия только моргала, а Федор продолжил:

– Мне и в голову не могло прийти, что моя мать воспользовалась такой услугой. Это я сейчас про донорство почти все знаю, а раньше, как и вы, даже не слышал о нем. Жил бы себе дальше, полагая, что являюсь плодом внебрачной связи, сыном непорядочного мужика, который бросил беременную любовницу. Правда открылась случайно, я попал в курьезную ситуацию, как в глупом кино. Приехал в гости к другу. Мы поужинали, и Антон с женой стали на меня наседать:

– Тебе жениться пора.

Я привычно ответил:

– Не нашел пока свою единственную. И вообще отстаньте, на меня не смотрите, лучше в телек гляньте.

Мы с Антошей работаем в одном банке, развлекательные телешоу нас с ним не интересуют, смотрим иногда канал «Финансы-деньги-биржа». И в тот день он фоном нашей обычной беседы был. Болтали о всякой ерунде, вдруг Ирина, жена Антона, как подпрыгнет.

– Федя! Ты!

Я засмеялся.

– Отлично. Сижу уже часа два, а ты только сейчас сообразила, кто у тебя в гостях?

Ира рукой на экран показывает.