Он готовит инъекцию, а стоны в глубине квартиры сменяются криками.
Однажды он ее убьет. Сам того не желая. А может, и желая.
Потому что он больше не может видеть, как она страдает. Потому что она умоляет его об этом каждый день. Без слов, только глазами.
Потому что он готов отправиться в тюрьму за это преступление.
Потому что любовь, конечно же, такой и бывает.
* * *
Так и не набравшись мужества отправиться в постель, она решила не спать до раннего утра.
Вытянувшись на диване перед телевизором с приглушенным звуком, Хлоя смотрит в пустоту.
Весь свет включен, телефон лежит рядом. Как и бутылка виски, открытая после ухода Бертрана.
Не спать, иначе он придет. Не спать, иначе он меня убьет. Или еще того хуже.
Чего он от меня хочет? Кто он?
Она пробует приладить Тени лицо. Он высокий, но она не сумела бы с точностью определить его рост. А мужчин ростом от метра восьмидесяти до метра девяносто она знает немало. Кристоф, Мартен… Бертран.
Она наливает себе еще порцию виски, медленно сползая в опьянение.
Или это я становлюсь параноиком. Сумасшедшей. Больной, чокнутой.
Какой из двух вариантов хуже? Если ее реально преследует какой-то мужчина, она может убежать на другой край планеты. Если враг в ней самой, она может хоть на Луну улететь, это ничего не изменит.
Нет, правда, она не может сказать, что ее пугает больше. А потому старается найти третий вариант, более успокоительный.
Они правы. Это последствие испуга, все пройдет. Через несколько дней я перестану видеть эту тень, не буду слышать подозрительных шумов. Все вернется в нормальное русло.
– И я стану главой агентства!
Она начинает смеяться, делает еще глоток односолодового. Лицо искажается гримасой. Чтобы забыться, ей бы следовало выбрать напиток полегче.
– И Бертран вернется к моим ногам!
Мгновением позже она заливается слезами. Берет мобильник, набирает его номер. Долго слушает гудки, потом включается автоответчик. Она жмет отбой, позволяет себе еще один глоток.
– Ну же, ответь!
Пробует еще раз. Теперь автоответчик включается после второго гудка. Вызов отклонен.
Здравствуйте, вы позвонили на телефон Бертрана…
Этот изумительный голос. Он согревает ее изнутри сильнее, чем питье двенадцатилетней выдержки.
– Бертран, это я… Я только хотела сказать тебе… Просто сказать тебе, что…
Ее глаза устремлены в пространство, слова путаются. И что она собирается ему сказать? Я люблю тебя? Абсурд. Любовь – это слабость, которая может дорого обойтись. Она должна оставаться в тайне, в ней никогда нельзя признаваться.
– Просто сказать тебе, чтобы ты катился к черту! – в результате кричит она.
Дает отбой и разражается рыданьями. Ее пальцы разжимаются, мобильник падает на ковер. Она плачет долго, под крылом своего одиночества. Благословенное одиночество, которое позволяет дать волю всему накопившемуся.
Всему, что приходится скрывать под прочной броней. Под улыбками и благопристойными манерами. Под глиняной маской.
Всему, что она прячет уже так давно.
С тех пор, как ложь стала ее убежищем, ее религией.
Только наедине с собой она может рыдать, вопить, пока не сорвет голос. Проклинать всю землю, тех, кто ее ранил, тех, кто даже и не пытался. Тех, кто воспользовался ею, когда такое еще было возможно. Пока она не вооружилась до зубов.
* * *
Наконец она заснула. Гомес смотрит на нее, сидя в кресле рядом с кроватью. Морфин разгладил ее черты, смягчил лицо. Вернув отчасти ее природную красоту.
Станет ли она такой, когда уйдет в смерть? Александр надеется. Это и есть его последняя надежда.
Он еще не знает когда.
Иногда он молится, чтобы это случилось. Иногда воет от страха, что это случится.
В любом случае ему будет так ее не хватать.
Он стал рабом умирающей, хотя за ним оставалось право ее бросить. Передоверить белым халатам. Но проще вонзить себе нож в сердце, потому что он не может без нее обойтись.
Он медленно засыпает. Его рука лежит на ее руке. Он готов уйти вместе с ней.
Ему снится ее лицо. Настоящее лицо, до болезни. Ее ушедшая улыбка. Ее забытый смех. Ему снится, что он дает ей то, чего она от него ждет. Воскрешение. Освобождение.
Смерть.
В нескольких километрах оттуда, в богатых кварталах, Хлоя тоже медленно переплывает на другую сторону. Стоит ей пересечь границу, как она погружается в кошмар.
Ее кошмар.
Один и тот же на протяжении многих лет.
Начинается он как сон. Детский смех…
Потом страшный вопль, тело падает в пустоту и разбивается у ее ног.
Вздрогнув, Хлоя снова открывает глаза. Несколько секунд спустя, скорчившись на диване, она медленно погружается в глубокую кому.
Тень у ее изголовья.
Глава 10
– Это что за мусор?
Она не повышала голос. Но взгляд у нее хуже любого оскорбления.
Перед ней Матье Ферро, новый креативный директор, принимает удар, не дрогнув.
– А в чем проблема? – спрашивает он после паузы.
Она чуть ли не в лицо ему швыряет документ, который накануне он оставил у нее на столе.
– Проблема? – повторяет Хлоя со свирепой улыбкой. – Полагаю, это вы сами.
Матье тупо уставился на подготовленный его командой проект рекламной кампании, потом поднял глаза на Хлою. Еще и двух месяцев не прошло, как его взяли на работу, а это уже не первая его стычка с пресловутой фурией. Но то, как она позволяет себе с ним разговаривать, недопустимо. Он делает глубокий вдох, как учил преподаватель йоги.
– Возможно, имеет смысл обсудить это вместе? – предлагает он. – Вы могли бы…
– Тут и говорить не о чем, – обрывает его Хлоя. – Кроме как о том, что у вас нет и тени таланта. Я хочу получить новое предложение не позднее сегодняшнего дня. Вам платят не за то, чтобы вы целыми днями пили кофе. Шевелитесь.
Подчиняясь Хлое, он встает, отчасти чтобы показать, что он на голову ее выше. Что ни на секунду ее не смущает.
– Скажите, по крайней мере, что вам не понравилось в моем проекте!
– Все. Это никуда не годится. Слоган устарелый, картинки дебильные! Клиенты рассмеются нам в лицо, а потом отправятся к конкуренту. У вас времени до шестнадцати часов. Потом я предложу президенту вас уволить.
Она отворачивается, оставляя своего подчиненного в полной прострации. Закрывается в своем логове, отпивает глоток кофе, приготовленного Натали. Слишком горький, просто пить невозможно; преследующая ее тошнота только усиливается.
– Не умеет даже кофе нормальный приготовить! Я определенно работаю с кучей бездарей!
У Хлои такое ощущение, что она превратилась в вулкан. Маленькая порка, которую она устроила новичку, только слегка успокоила ее.
Можно ли наконец потушить огонь, прежде чем он выжжет ее изнутри?
Она смотрит на мобильник, который не показывает ни одного нового звонка, кроме посланий от Кароль, на которые она не ответила.
Стоя у окна, Хлоя пытается пересилить серое небо и свои сомнения. Она не должна была так вести себя с Бертраном. Но ей и в голову не пришло, что от него можно ждать подобной реакции. Он выглядел таким влюбленным… Таким зависимым.
Мне же казалось, что он весь мой.
В конце концов она посылает сообщение Кароль, предлагая вместе пообедать. Краткое, чтобы не показать, как та нужна ей. Скорее, как бы оказывая той милость. Нажимает на отправку в тот момент, когда в ее кабинет входит Филипп Мартен. Без стука.
Внутреннее напряжение подскакивает еще на градус.
– Хлоя, что произошло с Матье?
– С чего такой вопрос? Он что, пошел плакать тебе в жилетку?
Лицо Филиппа застывает.
– Ты здесь не для того, чтобы терроризировать сотрудников, как мне кажется.
– Я терроризировала этого бедолагу? Да как бы я посмела?!
– Перестань! – велит Филипп. – Кажется, ты ему угрожала?
Хлоя допивает свой кофе с ощущением, что в горло попала кислотная смесь.
– Я всего лишь попросила его грамотно выполнять свою работу. Это создало тебе проблему?
– Не говори со мной таким тоном…
– Иначе ты скажешь, что я и тебя терроризирую?
– Нет, но ты меня достала.
Мартен никогда не бывает груб, значит он действительно на нервах.
– Я видел проект, не так уж он плох. Одно дело, если бы ты попросила пересмотреть кое-какие позиции. Кстати, это было бы правильно. Конечно, проект далеко не идеален. Но угрожать увольнением – дело другое. В любом случае это не тебе решать.
– Мне будет достаточно обратиться с такой просьбой к Пардье, – замечает Хлоя. – Смысл тот же.
– О да, это правда! Я и забыл, как он во всем тебя слушает!
– Больше, чем ты думаешь.
Мартен улыбается, устраивается без приглашения на одном из стульев.
– Ты не должна вымещать свое раздражение на других, – добавляет он. – Мы не можем каждый месяц менять креативного директора. Должен напомнить, ты не так давно избавилась от предыдущего.
– Вот уж невелика потеря.
– Все имеют право на ошибку. Дай ему время проявить себя в деле.
– Мужская солидарность – это так трогательно! – усмехается Хлоя.
– Ничего общего. Парень ждал от тебя совета, а не публичной казни.
– Совета? В таком случае мне проще сделать все самой. Но должна предупредить, что работы у меня выше головы.
– У меня тоже. Здесь работы полно у всех… Ты должна быть более снисходительна.
– Как ты был по отношению ко мне, когда я только поступила? – иронизирует Хлоя.
– Я уже не помню, – отговаривается Мартен. – Столько времени прошло… Может, у тебя сейчас личные проблемы? Мне кажется, ты на редкость невыносима. Еще больше обычного.
У ошарашенной Хлои отвисает челюсть. Как он смеет?
– Если хочешь об этом поговорить, – продолжает Мартен, – я в твоем распоряжении.
– Ты себя принимаешь за моего психиатра?
– Твой психиатр? Бедняга… Мне его искренне жаль! – бросает он.
Хлоя готова взорваться, а вот Мартен, кажется, забавляется.
– Уйди отсюда.
Он подходит к ней, к окну. На взгляд Хлои, он чересчур близко, но ей некуда деваться, кроме как перепрыгнуть через письменный стол.
– Смени свое поведение, – тихо говорит он. – Это дружеский совет… Сейчас ты всех настраиваешь против себя. Могу предположить, что у тебя есть причины для плохого настроения, но наша личная жизнь не должна влиять на работу.
Она отворачивается, глядя в окно и сдерживая слезы. Слезы ярости. Мартен кладет ей руку на плечо, она цепенеет с головы до пят.
– Возьми несколько дней отпуска, если у тебя что-то не ладится.
– У меня все просто отлично. Ступай, мне нужно работать.
Он наконец уходит, Хлоя закрывает глаза. Еще один протянул ей руку, а она плюнула ему в лицо. Простая привычка. Или даже девиз. Никогда не протягивать руку, чтобы тебе ее не переломали. Никогда не принимать протянутой руки, чтобы не быть никому обязанной.
Чувствуя, что не в силах снова погрузиться в досье, она продолжает смотреть в окно, словно загипнотизированная тяжелым небом и разлитой печалью. И тут она замечает какое-то поблескивание за стеклами квартиры в башне напротив.
Бинокль, вне всяких сомнений.
* * *
Кароль прохаживается, кутаясь в пальто. Хлоя опаздывает.
Она не может меня продинамить. Сообщение от нее было таким холодным…
После двадцати лет дружбы не поссорятся же они из-за такого пустяка!
Входная дверь распахивается, появляется Хлоя. Не такая сияющая, как обычно, но по-прежнему элегантная. Длинное пальто и берет из серого сукна, черные юбка и сапоги.
Какое-то мгновение они друг друга разглядывают, Кароль берет инициативу на себя.
– Привет, дорогая. Я так рада, что мы вместе пообедаем.
Хлоя отвечает не сразу, от нее веет холодом, как никогда. После нескольких секунд невыносимого молчания она наконец улыбается.
– Я тоже, – говорит она.
Кароль с облегчением ее целует.
– Ты получила мои сообщения?
– Да, спасибо. Но у меня не было времени ответить. Столько всего накопилось.
Подруга проглатывает обиду.
– Я так и подумала. Надеюсь, ничего серьезного… К итальянцу?
– К итальянцу, – подтверждает Хлоя. – Поедем на автобусе?
Они пускаются в дорогу, и Кароль замечает, что Хлоя все время оглядывается. Ничего не прошло.
– Ты виделась с Бертраном?
– Да, вчера вечером. Я выставила его вон, – уточняет Хлоя резким тоном.
– Вот черт… может, тебе следовало…
– Не указывай, что мне делать, пожалуйста.
Воспользовавшись коротким затишьем в потоке дорожного движения, они переходят на другую сторону бульвара. И вдруг Хлоя застывает прямо посередине проезжей части. Мужчина в черной толстовке с капюшоном. Засунув руки в карманы и опустив голову, он идет прямо на нее.
Хлоя перестает дышать, приступ паники душит ее. Мужчина задевает ее, не подняв головы, их плечи соприкасаются. Ее будто бьет мощный электрический разряд.
– Хлоя! – отчаянно кричит Кароль.
Визг тормозов проникает в мозг остолбеневшей молодой женщины. Машина остановилась в нескольких сантиметрах от нее. Гудок заставляет ее вздрогнуть, ругань водителя едва до нее долетает. Кароль подбегает к ней, посылает примирительный жест разъяренному шоферу, потом доводит Хлою до тротуара.
– Что на тебя нашло? Может, угробиться хочешь?
Хлоя оборачивается, человек в черном исчез. Но страх остался.
Отныне он ее больше не покинет.
* * *
– Тех, кто носит черные толстовки с капюшонами, ты встретишь в Париже десятками, – настойчиво повторяет Кароль.
Она берет руку Хлои в свою, успокаивающе ей улыбается.
– Ты должна взять себя в руки, Хлоя. Мне кажется, тебе не помешали бы несколько дней отпуска.
– Я действительно в опасности. Кто-то подглядывает за мной, следит… Я не выдумываю!
– Но послушай, кому это нужно? И зачем?
– Не знаю… Это… Это может быть Кристоф.
Кароль на несколько секунд замолкает.
– Он уже давно не показывался, и не думаю, что он вдруг вернулся, чтобы… Чтобы что, на самом-то деле?
– Чтобы отомстить!
– Звучит неправдоподобно. Он знает, чем рискует, если снова приблизится к тебе. И мне кажется, он не горит желанием возвращаться в тюрьму.
– Он сумасшедший! – орет Хлоя.
Несколько лиц оборачиваются в их сторону, она понижает голос.
– Он сумасшедший, – повторяет она.
– Нет, Хлоя. Он не сумасшедший.
– Ты его защищаешь?
– Вовсе нет. Но быть сумасшедшим – это совсем другое. Он вспыльчивый, буйный, но не чокнутый.
– Тогда кто? – спрашивает Хлоя со слезами в голосе. – Кто?
– Не знаю, – тихо говорит Кароль. – Но… Послушай, я не хочу, чтобы ты убежала, как вчера, я хочу тебе помочь. Ты же знаешь это, правда?
Хлоя разглядывает висящую на стене отвратительную мазню. До сегодняшнего дня она ее не замечала. Как можно иметь такой плохой вкус?
– Я знаю, ты всячески гонишь эту мысль, но я искренне думаю, что тебе все мерещится.
– Не будем больше об этом говорить, – резко обрывает ее Хлоя.
– Наоборот, давай поговорим! Мы должны об этом говорить!
– Нет. По-моему, бесполезно. Давай на этом остановимся.
Между ними повисает долгое молчание, официант подходит убрать со стола. Хлоя удаляется в туалет, возвращается через десять долгих минут.
– Мне очень жаль, – говорит она. – Я надоедаю тебе своими историями.
– Нет, – заверяет ее Кароль. – Я беспокоюсь, вот и все.
– Может, ты и права, я уже ни в чем не уверена. Поговорим о чем-нибудь другом. Расскажи о себе.
Кароль улыбается и откидывается на стуле.
– Обо мне?
– Ну да. Разве тебе нечего рассказать?
Подруга пожимает плечами, напускает на себя таинственный вид.
– Ты кого-то встретила?
– Почему ты спрашиваешь? – удивляется Кароль.
– Не знаю… Что-то такое у тебя в глазах!
Кароль смеется, Хлоя пристально на нее смотрит, готовая вытрясти признание.
– Так ты кого-то встретила или нет?
– Ты помнишь Квентина?
Хлоя хмурит брови, роется в памяти.
– Ты однажды видела его у меня, на вечеринке перед сочельником. Он медбрат. Высокий шатен, лет сорока. Длинные волосы.
Наконец Хлое удается совместить лицо и имя. Она смутно вспоминает довольно молчаливого типа, вообще-то ничем не примечательного. Если только не путает его с кем-то другим.
– Мы уже довольно давно знакомы, а тут несколько раз встречались с глазу на глаз. Он пригласил меня выпить кофе, потом в ресторан… Думаю, я ему нравлюсь.
– Женат? – предполагает Хлоя.
– Собирается разводиться, – немедленно уточняет Кароль.
– Так все женатые мужики говорят! А как своего добьются, сразу и думать забывают о разводе.
Кароль пожимает плечами, ее сердце болезненно сжимается.
– Не важно, – заверяет она.
– Он тебе нравится, если я правильно поняла! – улыбается Хлоя. – Очень за тебя рада.
– Как он тебе? – спрашивает Кароль.
– Надо еще раз на него посмотреть. Признаюсь, я не обратила на него особого внимания.
Кароль проглатывает пилюлю, запивая стаканом газированной воды.
– И когда ты думаешь перейти с ним к делам серьезным? – продолжает Хлоя.
– Не знаю. Он вроде бы не торопится.
– Что, еще бывают мужики, которые неделями ухаживают? Не верю! Организуй что-нибудь и пригласи меня. Так я смогу хоть разглядеть его, этого редкого джентльмена!
* * *
Прислонившись к своему «пежо», Гомес прикурил «Мальборо». Ему немного тревожно.
Вдруг он заметил ее: она вышла из участка.
– Валентина!
Молодая женщина повернула голову, на мгновение застыла. Он подошел: уверенной походкой и с уверенной улыбкой.
– Добрый вечер, Валентина. Я вас ждал.
– Но… Откуда вы знаете, во сколько я…
– Навел справки. Мне сказали, что сегодня вы заканчиваете в пять. Я хотел еще раз извиниться за тот вечер.
– Очень мило. Но… мне это показалось скорее забавным! – призналась молодая женщина.
– Тем лучше. На самом деле в мой план по принесению извинений входит приглашение на ужин.
Она все еще не могла прийти в себя. Инстинктивно перевела взгляд на левую руку Александра. А точнее, на его безымянный палец. Классическое обручальное кольцо. И явно старое.
– Да, я женат, – подтвердил Гомес. – Но я говорил о приглашении в ресторан, а не в гостиницу.
Валентина покраснела, бросила взгляд на дверь комиссариата.
– Ну, так что насчет ужина?
– Не знаю.
– Как это? Вам хочется провести со мной вечер или нет?
У нее на губах мелькнула робкая неуверенная улыбка.
– В какой вечер вы свободны на этой неделе? – спросил Гомес.
– Завтра.
– Подходит. Я заеду за вами в восемь часов.
Она продиктовала свой адрес, по-прежнему чувствуя себя неловко. Он взял ее руку, поцеловал и направился к машине.
– Подождите! – окликнула его Валентина. – Куда мы пойдем?
– Еще не знаю. А что?
– Мне нужно знать, как одеться.
Он развеселился, она косо на него глянула.
– Напоминаю, Валентина, я коп.
– Ну и что?
– А то, что и зарплата у меня как у копа. В любом случае вы будете великолепны, я совершенно уверен.
Глава 11
Она клялась себе подождать, не желая первой уступать в этом поединке. Но риск потерять его был еще тяжелее, чем капитуляция. Хлоя нажимает на кнопку звонка и ждет.
– Да?
– Это я.
От нескончаемого молчания, последовавшего за этой фразой, ей становится совсем нехорошо. И все же звук открываемой двери дает понять, что она может войти. Первая победа.
Она заходит в холл, начинает подниматься на четвертый этаж. Тихонько стучит два раза, снова ждет. Бертран не торопится ей открывать. На нем только джинсы, голый торс, босые ноги. Скрестив руки, он прислоняется к косяку.
Начало непростое.
– Добрый вечер.
Голос у него ледяной, взгляд недвусмысленный. Хлоя жалеет, что пришла, подумывает сбежать. Гордость берет верх, приказывая не уклоняться от столкновения. Она выигрывала битвы и потруднее. Но извинения она умеет только принимать. И то…
– Добрый вечер, я могу войти? Я бы хотела с тобой поговорить.
– Если для того, чтобы велеть мне убираться к черту, то можешь не трудиться. Я получил сообщение.
Нестерпимый цинизм ясно читается в его зеленых глазах. Она бы предпочла увидеть в них гнев. Он хочет поиграть с ней, это очевидно. И не расположен облегчать ей задачу.
– Я хотела бы сказать нечто более приятное, но больше и минуты не буду стоять у тебя на пороге, – предупреждает Хлоя.
Он наконец отстраняется, жестом приглашает ее войти. Вторая победа.
Хлоя проходит в просторную квартиру, всегда тщательно убранную, снимает пальто.
– Можешь не располагаться, – иронизирует Бертран. – Потому что ты не будешь здесь спать!
Не отводя от него глаз, она снимает пиджак, вешает на спинку кресла.
– Я по натуре оптимистка, – отвечает она, подражая его саркастической усмешке.
Продолжая смотреть ему в глаза, она с расчетливой медлительностью расстегивает пуговицы блузки. Прислонясь к стене, Бертран любуется зрелищем. Она слегка приподнимает юбку и, прежде чем подойти и прижаться к нему, позволяет кружевным трусикам скользнуть на пол.
– Я думал, ты хотела поговорить, – напоминает Бертран.
– Я передумала. Мы ведь можем поговорить и после. Если у тебя еще силы останутся…
Она пытается поцеловать его, он отворачивает голову. Она не позволяет себе сдаться, мягко его обнимает. Он притворяется, что холоден как лед, но Хлоя достаточно близко к нему, чтобы понять, что ее маленький фокус с раздеванием дал предполагаемый эффект.
Он скоро сдастся. Она никогда не проигрывает, что бы ни случилось.
Она целует его в шею, начинает расстегивать ремень джинсов. Внезапно он хватает ее за плечи, притискивает к стене так резко, что у нее вырывается вскрик.
– Проси прощения, – приказывает он.
– Я просто выпила! Не будем делать из этого целую историю, ладно?
– Проси прощения, – повторяет он. – Или уходи из моего дома.
Она думала, что все пройдет легче. Что ей удастся избежать этого. Но нельзя допустить, чтобы ее сейчас выставили вон. Худшее из оскорблений. Он должен поддаться, должен снова принадлежать ей. Она не позволит себя бросить. Не позволит себе проиграть.
Потому что он ей нужен, она не перенесет его отсутствия.
Именно в этот момент она это осознает. Вовремя.
– Мне очень жаль, – шепчет она. – Я не думала, что говорила…
– И все?
Ее сердце сжимается, слой вечного льда, который скрывает радужки ее глаз, трескается, чтобы открыть их природный цвет.
– Я ни в коем случае не должна была так с тобой разговаривать.
Он по-прежнему не слагает оружие. Но она чувствует, что приближается к цели. Осталось подняться только на одну последнюю ступеньку. Или спуститься, учитывая обстоятельства.
– Мне очень тебя не хватает… Прости меня, пожалуйста.
Он смотрит на нее с удовлетворением, которое ей кажется совершенно нестерпимым.
Я победила, убеждает себя Хлоя.
Победа с горьким привкусом.
Вот уж не думала, что придет день, когда она ему в этом признается. Однако такова простая истина. Откуда же тогда чувство, будто она опустилась на самое дно?
Бертран наконец капитулирует, он весь ее. Или наоборот, она больше не знает. Пустота, которую он оставил за собой, медленно заполняется. Восхитительно. У нее ощущение, что она возвращается к жизни, снова дышит.
Не говоря ни слова, он овладевает покорной и страстной жертвой.
Это прекрасно и в то же время болезненно. Как и сами извинения в конечном счете.
* * *
Гомес медленно поднимается по лестнице, волоча за собой невидимую гирю. Добравшись до третьего этажа, сталкивается с соседкой, всегда очень опрятной пожилой дамой.
– Добрый вечер, месье!
Гомес терпеть ее не может. Она любезна, ненавязчива. И однако, он ее не выносит. Без малейшей причины. Единственно из-за ее пожилого возраста. Возраста, которого никогда не достигнет Софи.
И все же он отвечает ей простой улыбкой, идет к себе и обнаруживает сидящую в гостиной и листающую глянцевый журнал Мартину. Он выкладывает провизию, которую купил в ближайшем магазине, подходит к ней пожать руку.