Кара Хантер Самый близкий враг

Cara Hunter

Close to home



Copyright © Cara Hunter, 2018

© Перевод на русский язык, Петухов А. С., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Симону


Пролог

Темнеет, и маленькой девочке холодно. День был такой славный – огни, и костюмы, и фейерверк, похожий на звездопад… Все было просто волшебно, как в сказке, но теперь все разрушено, все пошло не так. Она поднимает глаза и смотрит вверх, сквозь ветви деревьев, которые, кажется, смыкаются у нее над головой. Совсем не похоже на «Белоснежку» или «Спящую красавицу». Нет никакого принца, никакого спасителя на белом коне. Только темное небо и чудовища, прячущиеся в тенях. В подлеске ей слышатся шумы, шуршание мелких животных и что-то более громоздкое, приближающееся шаг за шагом. Девочка вытирает щеки, но слезы никуда не исчезают, и ей изо всех сил хочется быть такой же, как героиня «Храброй сердцем». Уж тогда она не боялась бы в лесу в полном одиночестве… Но Дейзи боится.

Она действительно очень испугана.

– Дейзи, – слышится голос. – Дейзи, ты где?

Теперь шаги раздаются ближе, и в голосе слышатся сердитые нотки:

– От меня тебе не спрятаться. Я тебя найду. Ты же это понимаешь Дейзи, да? Я тебя найду.

***

Прежде чем начать, я скажу вам вот что – это вам не понравится, но, поверьте, я сталкивался с этим столько раз, что уже устал считать. В таких случаях – с ребенком – в девяти случаях из десяти это кто-то из своих. Член семьи, друг, сосед или кто-то из местных. И не забывайте это. Насколько безумным это ни выглядело бы, насколько невероятным ни казалось, люди знают, кто это сделал. Может быть, подсознательно. А может быть, они об этом просто еще не догадываются. Но они знают.

Они все знают.

***

20 июля 2016 года,

02 часа 05 минут

Поселок «Поместье у канала», Оксфорд



Говорят, что люди, покупающие дом, принимают решение в первые тридцать секунд после того, как заходят в него. Поверьте мне на слово, офицеру полиции для этого надо меньше десяти. Вообще-то многие из нас решают всё задолго до того, как переступают порог. Только решения наши касаются людей, а не недвижимости. Так что когда мы подъехали к дому № 5 по Барж-клоуз, я уже имел представление о том, что нас ожидает. Раньше такие дома называли «домами бизнес-класса». Может быть, их так и продолжают называть – не знаю. У них есть деньги, у владельцев таких домов, но не так много, как им хотелось бы, иначе они купили бы себе реальный дом в викторианском[1] стиле, а не эту подделку в вульгарном новострое на неправильном берегу канала. Дом построен из такого же красного кирпича, в нем такие же эркеры, но сад маленький, а гараж просто огромный – в общем, он мало чем отличается от откровенной «липы».

Фигура полицейского в форме у входной двери говорит о том, что семья уже сама обыскала дом и сад. Вы не поверите, как часто мы находим детишек под кроватями или в шкафах. Они не потерялись – просто прячутся. Правда, у большинства этих историй конец все равно печальный. Но, кажется, это не наш случай. Дежурный инспектор, разбудивший меня час назад, сказал:

– Знаю, что при других обстоятельствах мы не стали бы звонить вам в такую рань, но сейчас поздняя ночь, ребенок совсем маленький, и все это дурно пахнет. Семья устроила вечеринку, так что ее стали искать задолго до того, как позвонили нам. И я решил: пусть то, что вы разозлитесь, будет нашей самой большой проблемой на сегодня.

Но, в общем-то, это не так. То есть я не разозлился. Честно говоря, на его месте я поступил бы точно так же.

– Боюсь, что на заднем дворе полный кошмар, сэр, – сообщает констебль у двери. – Народ ураганил всю ночь. Везде остатки салюта… Не знаю, как криминалистам удастся все это разгрести.

«Отлично, – думаю я. – Просто фантастическая хрень!»

Крис Гислингхэм звонит в дверь, и мы замираем в ожидании на пороге. Крис нервно переминается с ноги на ногу. Не важно, какой по счету раз вы это делаете – привыкнуть к этому невозможно. А если привыкаешь, то пора уходить на покой. Я делаю несколько последних затяжек и осматриваю окрестности. Несмотря на то что сейчас два часа ночи, практически во всех домах горит свет и на верхних этажах некоторых из них видны люди. На поросшей жиденькой травой со следами велосипедных шин обочине припаркованы две патрульные машины с включенными мигалками, и пара усталых констеблей пытаются сдерживать зевак на приличном расстоянии. Еще человек пять полицейских видны на ступенях соседних домов, где они общаются с соседями. Но вот входная дверь открывается, и я разворачиваюсь в ее сторону.

– Миссис Мэйсон?

Она массивнее, чем я ожидал. Щеки уже округлились, а ведь ей – сколько? – не больше тридцати пяти. Под кардиганом виднеется вечернее платье с американской проймой[2] и леопардовым принтом тускло-оранжевого цвета, совсем неподходящим к цвету ее волос. Она оглядывает улицу, а потом плотнее запахивает кардиган. Правда, погоду трудно назвать холодной – днем было девяносто градусов[3].

– Я – детектив-инспектор Адам Фаули. Вы позволите войти? – спрашиваю я.

– Только снимите обувь. Ковер только что почистили, – сообщает хозяйка.

Никогда не понимал людей, которые покупают ковры кремового цвета, особенно когда у них есть дети, но сейчас не до споров. Поэтому мы сгибаемся, как пара школьников, и развязываем шнурки. Гислингхэм бросает на меня быстрый взгляд – около входной двери прибиты крючки для одежды с именами членов семьи. Под ними в ряд выстроена обувь. По размеру. И по цвету. Боже!

Удивительно, как тот факт, что вы сняли обувь, влияет на ваше самосознание. То, что я остаюсь в одних носках, превращает меня в зеленого новичка. Не самое лучшее начало.

Арка соединяет гостиную и кухню с баром для завтраков. Там находятся несколько женщин, которые перешептываются и суетятся вокруг чайника – их макияж выглядит унылым в немигающем неоновом свете. Члены семьи уселись на краю дивана, слишком большого для помещения гостиной. Барри Мэйсон, Шэрон и мальчик Лео. Ребенок сидит, уставившись глазами в пол, Шэрон пристально смотрит на меня, а взгляд Барри блуждает по помещению. Выглядит он как настоящий «папа-хипстер» – штаны-карго[4], немного слишком торчащие волосы, немного слишком кричащая рубашка, выпущенная наружу, – в тридцать пять лет такой внешний вид, может быть, и уместен, но по его седине я понимаю, что он на добрые десять лет старше своей жены. Которая, очевидно, отвечает в этом доме за покупку штанов.

Когда пропадает ребенок, человек испытывает бурю эмоций. Гнев, панику, отказ смириться со случившимся, вину… Все это я уже видел – или по отдельности, или в различных комбинациях. Но выражение, которое застыло сейчас на лице Барри Мэйсона, мне еще не встречалось. Я не могу его определить. Что же касается Шэрон, то ее кулаки так сильно сжаты, что костяшки побелели.

Я сажусь. Гислингхэм остается стоять. Думаю, он боится, что мебель может не выдержать его веса. Крис оттягивает ворот рубашки в надежде, что никто этого не заметит.

– Миссис Мэйсон, мистер Мэйсон, – начинаю я. – Понимаю, что сейчас вам нелегко, но нам необходимо собрать как можно больше информации. Думаю, что вам это уже известно, но первые несколько часов действительно решающие – чем больше мы узнаем, тем выше будут шансы найти Дейзи живой и невредимой.

– Не знаю, что еще мы можем вам рассказать. – Шэрон Мэйсон тянет за торчащую нитку на своем кардигане. – Мы уже всё рассказали другому офицеру…

– Знаю, но, может быть, вы согласитесь рассказать еще раз… Вы сказали, что сегодня, как всегда, Дейзи была в школе, а потом оставалась дома до начала вечеринки. Она не выходила на улицу поиграть?

– Нет. Она была в своей комнате наверху.

– А эта вечеринка – вы можете сказать, кто на ней присутствовал?

– Соседи. – Шэрон смотрит на меня, а потом на своего мужа. – Школьные друзья детей, их родители…

То есть друзья ее детей. А не ее собственные. Или их с мужем.

– И сколько же всего? Человек сорок? – предполагаю я. – Я не сильно ошибся?

– Ну не так много… – Женщина хмурится. – У меня есть список.

– Это нам очень поможет. Прошу вас передать его детективу-констеблю Гислингхэму.

Мой коллега на мгновение отрывается от своего блокнота.

– А когда точно вы в последний раз видели Дейзи?

Барри Мэйсон пока не сказал ни слова. Я даже не уверен, слышит ли он меня. В руках у него игрушечная собачка, которую он крутит не переставая. Я знаю, что дело тут в стрессе, но на нервы это действует здорово, как будто он пытается свернуть ей шею.

– Мистер Мэйсон? – окликаю я хозяина.

– Без понятия, – неясно произносит тот, сморгнув. – Может, часов около одиннадцати? Здесь все так перемешалось… Столько всего происходило… Сами понимаете – столько народу…

– Но то, что девочка пропала, вы поняли в полночь?

– Мы решили, что детям пора спать. Гости начали расходиться. Однако мы не могли ее найти. Искали везде. Позвонили всем, кто мог прийти в голову. Моя маленькая девочка, моя красавица…

Мужчина начинает плакать. Мне до сих пор трудно с этим справляться. То есть когда мужчины плачут. Я поворачиваюсь к Шэрон.

– Миссис Мэйсон, а вы что можете сказать? Когда вы в последний раз видели дочь? До или после салюта?

– Кажется, до. – Хозяйка неожиданно начинает дрожать.

– А когда он начался?

– В десять. Как только стемнело. Мы не хотели делать его слишком поздно. Можно влипнуть в историю. На вас могут пожаловаться в муниципалитет.

– Значит, последний раз вы видели Дейзи перед салютом. Во дворе или в доме?

– В саду. – Женщина колеблется и хмурится. – Она все время мелькала перед глазами. Настоящая царица бала.

На мгновение я задумываюсь, когда в последний раз слышал эту фразу.

– Дейзи была весела? Как по-вашему, ее ничего не беспокоило?

– Нет, ничего. Она восхитительно проводила время. Смеялась. Танцевала под музыку. Как любая другая девочка.

Я смотрю на брата пропавшей, заинтересованный его реакцией. Но ее нет. Он сидит на удивление неподвижно. И о чем-то думает.

– А ты когда в последний раз видел Дейзи, Лео?

Мальчик пожимает плечами. Он не знает.

– Я следил за салютом.

– Тебе нравится салют? – Я улыбаюсь ему.

Он кивает, но не смотрит мне в глаза.

– А знаешь, мне тоже.

Лео поднимает глаза, и в них мелькает подобие взаимопонимания, но потом его голова вновь опускается, и он начинает водить ногой по ковру, рисуя круги в густом ворсе. Шэрон протягивает руку и дотрагивается до его ноги. Та останавливается.

– Как я понимаю, боковая калитка в сад была открыта? – Я вновь поворачиваюсь к Барри.

Тот откидывается назад – и неожиданно переходит к обороне. Громко шмыгнув носом, вытирает его рукой.

– Не будешь же бегать к воротам каждые пять минут, чтобы открыть их, правда? Так людям легче проходить. И меньше грязи в доме. – Мэйсон смотрит на жену.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Как я вижу, сад выходит на канал. А есть ли у вас калитка, выходящая на бечевник?[5]

– Ни за что. – Барри качает головой. – Муниципалитет не разрешает. Но он никак не мог пройти оттуда.

– Он?

– Кто бы это ни был. – Хозяин дома опять отводит глаза. – Ублюдок, который забрал ее. Забрал мою Дейзи.

Я записываю слово «мою» в блокнот и ставлю возле него знак вопроса.

– Но на самом деле мужчины вы не видели?

– Нет, я никого не видел. – Отец глубоко вздыхает, и его вздох переходит во всхлипывания, а из глаз вновь текут слезы.

Я начинаю рыться в бумагах.

– Тут у меня фото Дейзи, которое вы передали сержанту Дэвису. А как она была одета?

Пауза.

– Это был маскарадный костюм. Такой детский, – произносит наконец Шэрон. – Мы решили, что это будет мило. Она была одета в соответствии со своим именем[6].

– Простите, я не совсем…

– Ну маргаритка. Она была одета маргариткой.

Я чувствую реакцию Гислингхэма, но не позволяю себе посмотреть на него.

– Понимаю. Значит, она была…

– В зеленой юбке, зеленых колготках и туфельках. А на голове – шапочка с белыми лепестками и желтой серединкой. Мы взяли этот наряд в магазине на Фонтовер-стрит. Его аренда стоила целое состояние. Нам пришлось оставить депозит.

Миссис Мэйсон начинает запинаться. Затем, задыхаясь, сжимает руку в кулак и прикладывает ее ко рту. Плечи у нее дрожат. Барри протягивает руку и обнимает ее. Женщина скулит, раскачивается вперед-назад и говорит мужу, что она не виновата, что она не знала, и он начинает гладить ее по волосам.

В комнате вновь повисает тишина. Неожиданно Лео наклоняется вперед и соскальзывает с дивана. Такое впечатление, что одежда ему слегка великовата – руки практически полностью скрыты рукавами. Он подходит ко мне и протягивает свой телефон. На экране – кадр из видео. Кадр, на котором Дейзи стоит в своем костюме маргаритки. Она, без сомнения, очень красивый ребенок. Я нажимаю кнопку «воспроизведение» и секунд пятнадцать наблюдаю, как она танцует перед камерой. Девочка вся светится от уверенности в себе и от полноты жизни – это сияние можно заметить даже на двухдюймовом экране. Когда видео заканчивается, я проверяю дату – снято всего три дня назад. Наша первая удача. Не часто нам удается получить такую свежую информацию.

– Спасибо, Лео. – Я поднимаю глаза на сморкающуюся Шэрон. – Миссис Мэйсон, если я дам вам номер своего мобильного, вы сможете переслать это мне?

– Я ничего в этом не понимаю. – Она беспомощно всплескивает руками. – Но Лео может это сделать.

Я смотрю на мальчика, и тот кивает. Его челка немного длинновата, но, кажется, его мало волнует, что она лезет ему в глаза. Они у него темные. Такие же, как и волосы.

– Спасибо, Лео. Для своего возраста ты, видно, здорово разбираешься в телефонах. Тебе сколько лет?

– Десять, – отвечает ребенок, слегка порозовев.

– У Дейзи был собственный компьютер? – обращаюсь я к Барри Мэйсону.

– Ни за что, – мотает тот головой. – Все эти истории о детях в Сети… Иногда я позволял ей пользоваться своим, но только когда был с ней в комнате.

– Значит, никаких электронных писем?

– Нет.

– А мобильный?

На этот раз отвечает Шэрон:

– Мы думали, что она еще слишком маленькая. Я сказала, что она получит его на Рождество. Тогда ей будет уже девять.

Что ж, один из способов поиска исключается. Но я ничего не говорю об этом.

– А ты видел кого-нибудь с Дейзи вчера вечером, Лео?

Мальчик вроде как начинает отвечать, но потом отрицательно качает головой.

– Или раньше? Может быть, кто-то ошивался вокруг нее? Когда она шла в школу или возвращалась домой?

– Я сама отвожу их в школу, – резко замечает миссис Мэйсон, как будто это все объясняет.

В этот момент звенит звонок. Гислингхэм захлопывает свой блокнот.

– Это, должно быть, гражданские или как они там теперь называются…[7]

Шэрон в недоумении смотрит на мужа.

– Он имеет в виду криминалистов, – поясняет Барри.

– А они здесь зачем? – Женщина поворачивается ко мне. – Мы же ничего не сделали!

– Я это знаю, миссис Мэйсон. Прошу вас, не нервничайте. Это обычная процедура в тех случаях, когда пропадает ребенок.

Крис открывает входную дверь и впускает сотрудников. Я сразу же узнаю Алана Чаллоу. Он начал работать в полиции всего на несколько месяцев позже меня. Выглядит неважно: слишком мало на голове и слишком много на талии. Но работник он хороший. Надежный.

Чаллоу кивает мне. Нам ни к чему обмениваться любезностями.

– Холройд достает снаряжение, – быстро сообщает он.

Его бумажный комбинезон поскрипывает. Когда встанет солнце, эта штука превратится в душегубку.

– Мы начнем с верхнего этажа, – говорит Алан, натягивая перчатки. – А потом, как только рассветет, перейдем на улицу. Смотрю, пресса еще не появилась… Спасибо господу за его маленькие милости.

– Я не хочу, чтобы вы рылись в ее комнате, дотрагивались до ее вещей и обращались с нами как с преступниками. – Шэрон Мэйсон неуверенно встает.

– Это не полный криминалистический обыск, миссис Мэйсон, – объясняю я. – Беспорядка мы не устроим. Нам даже ни к чему заходить в ее комнату. Все, что нам нужно, – это ее зубная щетка.

Потому что это самый надежный источник ДНК. Потому что нам может понадобиться провести сравнение с телом. Но этого я тоже не говорю.

– Наиболее тщательно мы обыщем сад – на тот случай, если ее похититель оставил какие-то материальные следы, которые помогут его идентифицировать, – продолжаю я. – Надеюсь, против этого вы не будете возражать?

Барри Мэйсон кивает, тянется вверх и дотрагивается до локтя жены.

– Нам, наверное, не стоит мешать им работать, а?

– А кроме того, мы постараемся как можно скорее организовать присутствие офицера-психолога, – добавляю я.

– Что значит «присутствие»? – Шэрон поворачивается ко мне.

– Он будет находиться здесь, чтобы информировать вас, как только у нас будут появляться новости, и быть под рукой на случай, если вам что-то понадобится.

– Где «здесь»? – Миссис Мэйсон хмурится. – В доме?

– Да, если вы не возражаете. Эти офицеры хорошо обучены – вам не о чем беспокоиться, и они не будут мешать…

Но хозяйка уже отрицательно трясет головой.

– Нет, я не хочу, чтобы здесь кто-то был. Я не хочу, чтобы ваши люди за нами шпионили. Это понятно?

Смотрю на Гислингхэма, который едва заметно пожимает плечами.

– Конечно, – глубоко вздыхаю я, – это ваше право. Мы определим одного из членов нашей группы в качестве вашего контактного лица, но если вы измените свое мнение…

– Нет, – быстро отвечает женщина. – Не изменим.

***

Оксфордские новости @OxfordNewsOnline 02.45
СРОЧНАЯ НОВОСТЬ Сообщается о повышенной активности полиции в районе поселка «Поместье у канала». Больше пока ничего не известно.




Джули Хилл @JulieHillinOxford 02.49
@OxfordNewsOnline Я живу в «Поместье у канала» вчера здесь была вечеринка и теперь полиция опрашивает соседей




Джули Хилл @JulieHillinOxford 02.49
@OxfordNewsOnline Кажется, никто не знает, что происходит, – здесь около пятнадцати полицейских машин.




Анжела Беттертон @AngelaGBetterton 02.52
@JulieHillinOxford @OxfordNewsOnline Я была на вечеринке дело в их дочери судя по всему она исчезла она учится с моим сыном в одном классе




Джули Хилл @JulieHillinOxford 02.53
@AngelaGBetterton Кошмар, я думала что это наркотики или что-то в этом роде @OxfordNewsOnline




Оксфордские новости @OxfordNewsOnline 02.54
@AngelaGBetterton Как зовут девочку и сколько ей лет?




Анжела Беттертон @AngelaGBetterton 02.55
@OxfordNewsOnline Дейзи Мэйсон. Восемь или девять?




Оксфордские новости @OxfordNewsOnline 02.58
СРОЧНАЯ НОВОСТЬ Информация о возможном #похищении ребенка в поселке «Поместье у канала». Источник сообщает о 8-летней девочке, пропавшей из дома.




Оксфордские новости @OxfordNewsOnline 03.01
Если услышите что-нибудь об Оксфордском #похищении, пишите нам в «Твиттер» – мы работаем всю ночь и сообщаем вам местные новости Оксфорда и многое другое


***

Сразу после трех мне звонят из медиа и сообщают, что новости уже известны всем и что нам надо постараться максимально использовать этот факт. Через двадцать минут прибывает первый фургон с телевизионщиками. Я нахожусь на кухне, а семья все еще сидит в гостиной. Барри Мэйсон полулежит в кресле с закрытыми глазами, хотя и не спит. Когда мы слышим звук подъезжающей машины, он даже не шевелится, а Шэрон Мэйсон встает с дивана и смотрит в окно. Она видит, как сначала появляется журналист, а за ним вылезает мужчина в кожаной куртке с камерой и микрофоном. Какое-то время женщина смотрит на них, а потом поворачивается к зеркалу и проводит рукой по волосам.

– Инспектор Фаули?

Это член команды Чаллоу, который спустился до половины лестницы со второго этажа. Девушка, и мне кажется, что она новенькая, потому что я не узнаю ее голос. Лица я тоже не вижу, потому что оно скрыто капюшоном и маской. В отличие от того, что показывают по ящику, криминалисты упакованы гораздо более плотно, чем в телевизионных полицейских сериалах. Эти гребаные шоу выносят мне мозг – последнее, что будет делать криминалист, так это трясти своими патлами на месте преступления. Девушка подзывает меня, и я вслед за ней поднимаюсь на лестничную площадку. Перед нами дверь с аккуратной табличкой:





А под ней – лист бумаги, приклеенный скотчем, на котором неровными заглавными буквами написано:

НЕ ВХОДИТЬ!!


– Мы нашли все, что нам надо, – сообщает девушка, – но я подумала, что, может быть, вы захотите взглянуть на комнату. Может быть, даже не заходя внутрь.

Когда она открывает дверь, я понимаю, что имелось в виду. Так комната ребенка может выглядеть только в гребаном ситкоме[8]. На полу ничего нет, все поверхности пусты, под кроватью ничего не спрятано. Расческа лежит точно параллельно зубной щетке. Мягкие игрушки сидят по линейке и смотрят на нас своими маленькими глазами-пуговками. Это немного приводит в замешательство. И во многом потому, что в такой неестественно аккуратной комнате просто невозможно представить себе шумного, оживленного ребенка, которого я видел на видео. В некоторых комнатах сохраняется эхо людей, которые когда-то в них жили. Но пустота этой комнаты – пустота отсутствия, а не присутствия. Единственное свидетельство того, что девочка здесь жила, – диснеевский постер на дальней стене. Принцесса из «Храброй сердцем» одна, в лесу, со своими непокорными яркими волосами, а внизу большими оранжевыми буквами написано: «Измени свою судьбу». Джейк тоже любил этот фильм. Мы с ним смотрели его дважды. И основная мысль для детей вполне подходит: нет ничего плохого в том, чтобы быть самим собой, надо только иметь смелость быть действительно самим собой.

– Кошмар, правда? – говорит девушка рядом со мной, прерывая мои мысли. У нее хотя бы хватает такта понизить голос.

– Вы так думаете?

Криминалист снимает свою маску, и теперь я могу видеть, как она морщит нос.

– Все здесь чересчур. То есть я хочу сказать, чтобы все так было подобрано?.. Поверьте мне, никто не любит свое имя до такой степени.

И когда она говорит об этом, я наконец вижу. Все кругом в маргаритках. За что ни возьмись. Обои, постельное белье, шторы, подушки… Они разные, но это все равно маргаритки. В зеленом цветочном горшке стоят пластмассовые маргаритки, с зеркала на туалетном столике свисает повязка для волос с желтыми маргаритками. Блестящие заколки для волос в виде маргариток, абажур-маргаритка и мобиль из маргариток, свисающий с потолка. Не комната, а какой-то тематический парк.

– Может быть, ей так нравится? – Но, еще не успев закончить фразу, я понимаю, что это полная хрень.

– Может быть, – пожимает плечами девушка. – Да и откуда мне знать – детей у меня нет. А у вас?

Она не знает. Ей никто не сказал.

– Нет, – отвечаю я.

Больше нет.

***

ВВС Мидлендс[9]. Сегодняшние новости
Среда 20 июля 2016 г. Последняя редакция в 06:41 утра
Обращение полиции с просьбой о помощи в розысках восьмилетней девочки, пропавшей в Оксфорде
Восьмилетняя девочка пропала из своего дома в Оксфорде. Последний раз Дейзи Мэйсон видели в полночь во вторник в саду ее дома, где ее родители Барри и Шэрон Мэйсон устраивали вечеринку. Дейзи описывают как светловолосую девочку с зелеными глазами, одетую в карнавальный костюм и с волосами, забранными в хвостики. Соседи характеризуют ее как общительную, но благоразумную, так что маловероятно, что она могла уйти с кем-то незнакомым по собственному желанию.
Полиция просит любого, кто видел Дейзи или располагает информацией о ней, связаться со штабом розысков Криминального отдела Управления полиции долины Темзы[10] по телефону 18650966552.


***

К половине седьмого утра криминалисты почти заканчивают в саду, и полицейские начинают повторный обход близлежащих участков – правда, теперь за каждым их движением следит целая куча жаждущих сенсации телекамер. А существует еще и канал, но я не собираюсь о нем думать. По крайней мере, не сейчас. Девочка считается живой, пока я не скажу обратного.

Я стою в крохотном патио и смотрю на сад на заднем дворе дома. Повсюду на цветочных клумбах разбросаны полусгоревшие остатки фейерверков, а иссушенная солнцем трава вытоптана до основания. Тот постовой был прав – шансы найти здесь пригодный отпечаток ноги или что-нибудь еще полезное практически равны нулю. У задней изгороди я вижу Чаллоу, согнувшегося пополам и что-то разыскивающего в кустарнике. Над его головой висит воздушный шар, запутавшийся в ветвях деревьев, растущих на бечевнике, – его серебряный шлейф едва колышется в утреннем воздухе. Что до меня, то я умираю от желания выкурить сигарету.

Здесь канал слегка изгибается, а это означает, что участок Мэйсонов немного длиннее соседних, хотя большинство людей все равно назвали бы его тесным и убогим. Я никак не могу решить, то ли это качели в углу, то ли дерьмовая пампасная трава, то ли я просто не выспался, но сад до боли напоминает мне сад в том доме, который был у нас, когда я был ребенком. Вместе с другими такими же унылыми домами он являлся частью зловещей новостройки, которая существовала лишь благодаря тому, что рядом располагалась станция подземки. Дома были разбросаны на том, что когда-то считалось лугами, но к тому времени, как мы там обосновались, было уже давно заковано в бетон. Родители выбрали этот район, потому что там было безопасно и потому что большего они не могли себе позволить, и даже сейчас я не считаю себя вправе осуждать их выбор. И тем не менее это было ужасно. Это не был самостоятельный район – он находился «к югу» от того места, которое хоть как-то напоминало единственный город на мили вокруг. Тот самый город, в который ездил я сам – сначала в школу и в дома моих приятелей, а позже в пабы и на свидания с девушками. И никогда ни одного из друзей я не приглашал к себе. Никогда не позволял им увидеть, где я реально живу. Так что, возможно, мне не стоит так критически относиться к этим людям из «Поместья у канала» – я же хорошо представляю себе, что значит знать, что ты живешь в Зазеркалье.

В конце сада Мэйсонов располагается барбекюшница, которая все еще дымится и металл которой негромко потрескивает, остывая. Цепи качелей крепко связаны вместе клейкой лентой – так, чтобы ими нельзя было пользоваться. Здесь же стоят стопка садовых стульев, тент (сложенный) и стол на козлах с клетчатой скатертью (тоже сложенной). Под ним – холодильные коробки, помеченные: «Пиво», «Вино» и «Безалкогольные напитки». В патио за моей спиной торчат два контейнера для мусора на колесиках – один из них, для перерабатываемых материалов, полон бутылок и банок, а второй набит черными мешками. Сейчас мне приходит в голову – вообще-то я давно должен был это заметить, – что все это работа Шэрон Мэйсон. Вся эта приборка, вся эта аккуратность… Она работала над тем, чтобы сделать сад презентабельным. И занималась этим, уже зная, что ее дочь исчезла.

– Детектив-констебль Эверетт докладывает, что подомовой обход пока ничего не дал, – сообщает пришедший ко мне из кухни Крис Гислингхэм. – Никто из тех, кто был на вечеринке и с кем мы говорили, не помнит ничего подозрительного. Правда, мы берем у них сделанные ими фото – это поможет нам точнее определиться со временем. На территории поселка нет камер наружного наблюдения, но мы проверим, что можно найти на близлежащих участках.

– Отличная работа, – киваю я.

Чаллоу распрямляется и взмахом подзывает нас. За качелями в ограде выломана доска. Со стороны ограда выглядит монолитной, но если на нее достаточно сильно нажать, то в отверстие сможет протиснуться даже взрослый.

Гислингхэм читает мои мысли.

– Неужели кто-то действительно мог забраться внутрь, взять ребенка и выбраться так, чтобы его никто не заметил? В саду таких размеров и с таким количеством гостей? И ребенок, скорее всего, должен был сопротивляться…

– Надо узнать, где стоял этот тент и насколько он велик, – говорю я, оглядываясь. – Если его развернули в дальнем конце сада, то, возможно, никто не мог увидеть ни эту дыру в стене, ни того, что кто-то через нее лазает. А тут еще этот салют…

– Все смотрят в другую сторону, множество взрывов, визжащие дети… – Крис согласно кивает. – Плюс тот факт, что большинство гостей – это родители одноклассников. Готов спорить на что угодно – некоторых из них Мэйсоны никогда до этого не встречали. Особенно отцов. Так что если у тебя стальные яйца, то ты вполне мог забраться сюда, притвориться одним из гостей и даже выбраться незамеченным назад. А все вокруг в принципе даже будут ждать, что ты заговоришь с детьми.

Мы идем по лужайке в сторону дома.

– Эти фото, которые вы собираете, Крис, они нужны нам не только для уточнения времени, – говорю я. – Начинай записывать имена людей на них. Нам надо знать не только где стояли люди, но и кто они.

***

В 7:05 утра на одном из участков констебль Верити Эверетт звонит в еще одну дверь. И ждет, пока та откроется и наступит черед профессиональной улыбки на лице и вопроса, можно ли войти и задать еще несколько вопросов. Она делает это уже в пятнадцатый раз и сейчас убеждает себя: не стоит раздражаться из-за того, что, пока она занимается подомовым обходом, Гислингхэм сидит в единственном по-настоящему важном доме. В самом центре событий. В конце концов, случаи, когда похищение ребенка вынуждало прибегать к подомовому обходу, можно пересчитать по пальцам. Здесь же надо согласиться с тем, что некоторые из жителей соседних домов присутствовали в саду Мэйсонов, когда пропала их дочка. Правда, пользы в подобном обходе Эверетт пока не видит, особенно принимая во внимание количество потенциальных свидетелей на такой крохотной территории. «Милая вечеринка, достаточно приятный вечер». Но ведь в какой-то момент этого вечера исчезла девочка, а никто этого даже не заметил.

Сотрудница полиции опять нажимает на звонок (уже в третий раз), а потом отходит назад и осматривает дом. Шторы на окнах раздвинуты, но признаков жизни не видно. Констебль сверяется со своим списком. Кеннет и Кэролайн Брэдшоу, семейная пара лет шестидесяти.

Они вполне могли уехать на отдых до того, как начнутся школьные каникулы. Верити делает пометку возле их имени и возвращается на тротуар. К ней подходит слегка запыхавшаяся женщина-полицейский. Констебль раньше видела ее в участке, но эта женщина только что закончила учебу в Салхэмстеде, так что они еще не общались. Эверетт пытается вспомнить ее имя. Симпсон? – что-то вроде этого. Нет – Сомер. Точно – Эрика Сомер. Она старше всех остальных рекрутов, так что раньше должна была заниматься чем-то другим. Как и сама Верити, которая умудрилась «испортить» себе биографию тем, что работала медсестрой. Об этом она старается никому не говорить, потому что знает: это может стать еще одной причиной, по которой ее коллеги-мужчины будут спихивать на нее обязанность сообщать родственникам плохие новости. Или стучать в эти чертовы двери.

– В одном из мусорных баков кое-что есть – думаю, вам стоит взглянуть, – говорит Сомер и указывает в том направлении, откуда пришла. Говорит она строго по делу, ни на что не отвлекаясь. Эверетт эта женщина сразу нравится.

Мусорный бак, о котором идет речь, стоит в углу участка, расположенного на боковой улице. Криминалист уже здесь и делает фотографии; увидев Верити, кивает. Две женщины наблюдают, как он засовывает руку в бак и достает что-то лежащее сверху. Сморщенное наподобие змеиной кожи. Мягкое, пустое, зеленое. Ярко-зеленое.

Это пара колготок с дыркой на колене. Достаточно маленьких, чтобы их носил ребенок.

***

Запись беседы с Фионой Вебстер, по адресу Оксфорд, Барж-клоуз, № 11

20 июля 2016 г., 19:45

Присутствует: детектив-констебль В. Эверетт



ВЭ: Миссис Вебстер, вы можете сказать, откуда знаете Мэйсонов?

ФВ: Моя дочь Меган учится в одном классе с Дейзи в школе Китса, а Элис на год старше.

ВЭ: В школе Китса?

ФВ: Простите. В школе Епископа Христофора. Просто все у нас так ее называют[11]. Ну и, ко всему прочему, мы еще и соседи. Это мы одолжили им тент для вечеринки.

ВЭ: Значит, вы друзья?

ФВ: Ну я бы так не сказала. Шэрон – человек закрытый. Мы, как это бывает, общаемся возле школы, и иногда я с ней бегаю. Она в этом вопросе гораздо дисциплинированнее, чем я. Бегает каждое утро, даже зимой, после того как отвозит детей в школу. Ее беспокоит вес – я хочу сказать, что она не говорит об этом напрямую, но я же вижу… Однажды в городе мы вместе поели. Это произошло совершенно случайно – столкнулись друг с другом перед той пиццерией на Хай-стрит, и она не могла отказаться. Но практически ничего не съела – так, поклевала немного салатик…

ВЭ: Значит, она не работает? Если может бегать каждое утро?

ФИ: Не работает. Когда-то работала, но я не знаю, где. Я бы с ума сошла, сидючи весь день в четырех стенах, но она, кажется, полностью погружена в своих детей.

ВЭ: То есть она хорошая мама?

ФВ: Помню, как во время нашего совместного ланча она говорила лишь о высоких оценках, которые Дейзи получила за тот или иной тест, и о том, как девочка хочет стать ветеринаром, и не знаю ли я, в каком университете этому учат лучше всего…

ВЭ: То есть родительница она бесцеремонная?

ФВ: Только между нами: Оливер – это мой муж – ее не переносит. Вы знаете это выражение насчет острых локтей? Так вот, он говорит, что у нее вместо локтей – серпы. Но лично я не считаю, что человека можно ругать за то, что он хочет лучшего для своих детей. Просто Шэрон не считает нужным это скрывать, как большинство из нас. Я вообще думаю, что Мэйсоны переехали сюда в первую очередь из-за школы. Мне кажется, что они не могут позволить себе частную школу.

ВЭ: Но эти дома не такие уж дешевые…

ФВ: Правильно, и мне кажется, что с деньгами у них напряженка.

ВЭ: А вы не знаете, где они жили до этого?

ФВ: Кажется, где-то в Южном Лондоне… Шэрон никогда не говорит о прошлом. Или о своей семье. Честно говоря, я немного не понимаю, почему вы обо всем этом спрашиваете – разве вы не должны сейчас искать Дейзи?

ВЭ: Наши сотрудники сейчас обыскивают местность и проверяют камеры наружного наблюдения. Но чем больше мы будем знать о Дейзи и о ее семье, тем лучше. Никогда не знаешь, что впоследствии может оказаться важным. Однако давайте поговорим о вчерашнем вечере. Во сколько вы пришли?

ФВ: Сразу после семи. Оказались одними из первых. Приглашение было на 6:30–7:00 вечера, и, мне кажется, Шэрон ждала, что все придут в половине седьмого. Так что она была сама не своя, когда мы появились. Думаю, что она беспокоилась, что никого не будет. Она же бог знает сколько времени на все это потратила – я говорила ей, что все с удовольствием примут участие и принесут свою еду, но она хотела все сделать сама. Все было выставлено на столы в саду, под этой пищевой пленкой. Это совершенно ужасная вещь – вам не кажется? То есть я хочу сказать…

ВЭ: Вы сказали, она была сама не своя?

ФВ: Ну, в общем, да. Но только по поводу вечеринки. Потом, когда все началось, она отошла.

ВЭ: А Барри?

ФВ: Ну Баз, как всегда, был душой компании. Он очень общительный – у него всегда есть что сказать. Уверена, что идея вечеринки принадлежит именно ему. И он надышаться не может на Дейзи – эти вечные отношения между отцами и дочерьми… Все время поднимает ее и носит на плечах. И она очень мило выглядела в этом своем костюмчике цветка. Грустно, когда они вырастают из того возраста, когда их можно одевать, – я хотела, чтобы Элис надела на вечеринку маскарадный костюм, но она отказалась наотрез. Всего на год старше Дейзи, но речь теперь может идти только об облегающих топах и кроссовках…

ВЭ: Вы, должно быть, очень хорошо знаете Барри Мэйсона?

ФВ: Простите?

ВЭ: Вы назвали его Баз.

ФВ (смеется): Боже, да неужели? Знаю, что это ужасно, но мы так их называем – по крайней мере, некоторые из нас. Баз и Шаз. Сокращенное от Барри и Шэрон, понимаете? Только, ради всего святого, не говорите Шэрон, что я так ее назвала – она этого совершенно не переносит. Однажды, когда у кого-то это случайно сорвалось с языка, у нее просто снесло крышу.

ВЭ: А Барри не против?

ФВ: Кажется, нет… Он довольно прост в обращении. Гораздо проще ее. Хотя я не вижу в этом большой проблемы.

ВЭ: Так когда же вы видели ее в последний раз? Я имею в виду Дейзи?

ФВ: Я уже себе все мозги сломала. Думаю, что это было как раз перед салютом. Там всю ночь бегали множество маленьких девочек. Они роскошно проводили время.

ВЭ: И вы не видели никого, кто бы с нею разговаривал? Или никого чужого?

ФВ: Я знаю почти всех. Мне кажется, они все были из нашего поселка. По крайней мере, я не могу вспомнить никого с той стороны.

ВЭ: С той стороны?

ФВ: Ну вы меня понимаете. С той стороны канала. Из гнезда аристократов. Их нечасто можно увидеть в наших трущобах. Я никого из них не припоминаю. Дейзи все время проводила со своими друзьями. Когда ты в таком возрасте, со взрослыми довольно скучно.

ВЭ: А ваш муж Оливер? Он тоже был?

ФВ: А вам это зачем?

ВЭ: Нам просто надо знать, где в тот вечер находился каждый…

ФВ: Вы что, думаете, что Оливер причастен к этому, только потому, что я не могу вам прямо сейчас сказать…

ВЭ: Я уже объяснила вам, что нам надо знать, где каждый находился во время вечеринки.

(Пауза.)

ВЭ: Возможно, нам удалось найти колготки Дейзи. Вы не помните, она была в них, когда вы видели ее в последний раз?

ФВ: Простите, но не помню.

ВЭ: И вы не видели, чтобы она упала или поранилась во время вечеринки?

ФВ: Нет. Уверена, что это я запомнила бы… Но почему вы спрашиваете – какое это имеет значение?

ВЭ: На колготках обнаружена кровь, миссис Вебстер. Мы пытаемся выяснить, как она туда попала.

***

В 8:30 утра я сижу в машине, припаркованной за углом на Вотервью-кресент, в районе, который занимает чуть более высокую позицию в неофициальной иерархии недвижимости – трехэтажные таунхаусы и даже, вы не поверите, пара каменных львов на постаментах перед входом. Ем я пирожок с начинкой, который кто-то притащил мне с бензоколонки, расположенной на главной дороге, и чувствую, как мои артерии закупориваются от одного его вида. Но на десять назначена пресс-конференция, и если я ничего не съем, голова у меня будет кружиться. Да, и еще, сижу я в «Форде». На тот случай, если вас это колышет. И никаких кроссвордов не разгадываю.

Кто-то стучит в водительское окно, и я его опускаю. Это детектив-констебль Эверетт. Ее зовут Верити[12] – и я однажды сказал ей, что с таким именем она была предназначена для этой работы. И что она никогда не перестанет ее искать – я имею в виду истину. И пусть ее флегматичный вид не вводит вас в заблуждение – Верити одна из самых жестких офицеров, которых я когда-либо знал.

– В чем дело? Что рассказала Фиона Вебстер? – спрашиваю я.

– Много чего, но речь сейчас не об этом. Старушка из шестьдесят третьего дома. Она кое-что видела. Чуть позже одиннадцати. Она уверена, потому что как раз собиралась звонить на горячую линию муниципалитета – жаловаться на шум.

Я вспоминаю, что говорила Шэрон о жалобах соседей. Может быть, я в ней ошибся? Вас нельзя назвать параноиком, если соседи вокруг вас – дерьмо.

– И что же эта миссис…

– Бамптон.

– Что же сказала миссис Бамптон?