– Нет.

Похоже, ее отказ его слегка обескуражил:

– Как скажете.

Петра заставила себя улыбнуться:

– Скоро, но не сейчас. Я пока не простила себя.

С этими словами она вручила ему цветы, и он их принял.

* * *

На руках у Сирила Брэдфилда были перчатки с обрезанными пальцами. Заметив, что Петра смотрит на них, он пояснил:

– Не работает центральное отопление. На чердаке жуткий холод.

Она вручила ему конверт и последовала за ним по лестнице. Чем выше, тем было холоднее. На рабочем столе лежали три стопки документов, по одной для каждой личности. Открыв конверт, Брэдфилд принялся пересчитывать деньги. Петра тем временем взяла канадский паспорт на имя Дженнифер Соммерс, уроженки Торонто. Посмотрела на себя в заламинированном фото и пролистала страницы. Там были штампы посещения Малайзии, Таиланда, Австралии, Новой Зеландии и нескольких европейских стран.

– Я подумал, вдруг она – путешествующая журналистка? – объяснил Брэдфилд, отвечая на вопрос Петры, прежде чем та успела его задать.

– Это вряд ли. Но спасибо за мысль.

Петра посмотрела на двух других. Марта Коннор, ирландка из Дублина, и Клаудиа Нейман, немка. Она тщательно изучила паспорта, удостоверения личности, водительские права, даже зарегистрированную в Дублине библиотечную карточку.

– Когда будет готов полный комплект?

– Все они в разной степени готовности.

– Но хотя бы один будет готов к следующей неделе?

– Клаудиа Нейман, я думаю. Как она вам?

– Устроит. Я позвоню, чтобы договориться о времени, когда можно будет забрать ее документы.

– Кстати, вы заплатили мне на пятьсот больше.

– Неправда.

Брэдфилд искренне улыбнулся:

– Моя работа предполагает молчание. Вам не нужно платить за него.

– Тогда пусть это будет подарок. Ведь скоро Рождество.

* * *

24 декабря, в сочельник, в четыре часа дня Петра переходила Оксфорд-стрит, в изумлении глядя на аляповатые рождественские украшения и безумные людские толпы, запрудившие тротуар. На уличных углах торговцы жарили каштаны. Двери универмагов стояли широко распахнутыми – этакие огромные челюсти, готовые поглотить планктон покупателей, проходивших сквозь них. Петра медленно пробиралась сквозь эту подвижную массу. Рождество. После авиакатастрофы оно стало для нее худшим временем года. Раньше постоянные клиенты иногда преподносили ей подарок, какой-нибудь дешевый парфюм, рекламой которого в преддверии Рождества были забиты почти все телеканалы. В этом же году не будет ничего. Впрочем, она была этому даже рада: в ней не осталось никакой слезливой сентиментальности.

Рождественское утро выдалось прекрасным. Проснувшись рано, Петра, как обычно, занялась растяжкой, прежде чем отправиться на прогулку. Лондон был пуст. Она отказывалась верить своим глазам; такой пустынный город встречался ей только в кино. Позже днем Петра ела макароны и пила зеленый чай, а после обеда прогулялась по Гайд-парку. Домой вернулась лишь под вечер, когда сгустились сумерки.

Свернув на Кларджес-стрит, она увидела, как из машины выходит Фрэнк Уайт. Петра замерла на месте и даже решила развернуться и уйти прочь, прежде чем он увидит ее. Но, увы, опоздала.

– Марина… Как дела? Счастливого Рождества.

Она ответила на его приветствие.

– И где же вы были?

– У родителей, как и каждый год.

– И где же это?

– Рядом с Марлоу. Моя сестра и ее семья приехали в гости, поэтому я лишь съездил туда на обед.

– Должно быть, приятно увидеть родных.

– Еще как! А вы? Я подумал, вдруг вы вернулись в Бельгию или куда-то там…

Верно, куда-то там.

– В Швейцарию, – поправила она его. – Но не в этом году.

– Как так?

Ее реакция была слегка запоздалой.

– Э-э-э, потому… потому что вчера у меня были встречи. И завтра тоже.

Фрэнк вопросительно приподнял бровь:

– Завтра? В день рождественских подарков?

– С японцами. Очень важное дело. Оно не может ждать.

Уайт захлопнул дверь машины и запер ее.

– Так что вы делали сегодня?

– Ничего особенного. Так, небольшая работа…

– Работа? На Рождество?

– Подумаешь, ерунда.

Они вошли с улицы в вестибюль.

– Вы уже простили себя? – неожиданно спросил Фрэнк.

– Что?

– Вы сказали на днях, когда принесли мне цветы.

Петра смутилась:

– Ах, это…

– Да, это. Так простили или нет?

– Ну, я…

– Как насчет выпить? Я сегодня еще не пил и думаю, оно не помешает.

– Вам нет необходимости…

– Я сам не против.

– В таком случае да.

Странно было вновь оказаться в его квартире. Ее встретили те же образцы берилла и апатита, которые она уже держала в руках. Петра провела рукой по дубовому столу, за которым они уже один раз сидели. Лилии стояли в зеленой стеклянной вазе, грустно опустив тяжелые головки. Фрэнк заглянул в холодильник. Свет упал ему на лицо, бледное на фоне полумрака кухни.

– Нам повезло, – сказал он, достав охлажденную бутылку шампанского. – На прошлой неделе мне подарили на работе сразу две. Я собирался отвезти их сегодня родителям, но забыл.

Петра наблюдала, как он снимает с бутылочного горлышка фольгу.

– Не пила шампанского целую вечность. С крещения моей племянницы, если не ошибаюсь. Это было, когда я еще училась в университете.

– У вас много племянников и племянниц?

– Нет. Только двое. Я хотела сказать, трое. Вообще-то…

Сердце Петры ёкнуло. Чужая жизнь. Племянница, племянник и еще не родившийся некто были у Стефани. Оговорка стала для нее неприятным сюрпризом. Посмотрев на Фрэнка, она увидела, что тот ждет, когда она договорит.

Племянницы. Племянники. Она пробежалась по ментальным папкам и выбрала Петру. Но сейчас она была Мариной, а не Петрой. Вновь порылась, нашла Марину и открыла папку. Пусто. Словно актриса, забывшая свои реплики, она обнаружила, что ей нечего сказать в роли Марины, ее персонажа в этой пьесе. И тогда прибегла к импровизации.

– Это не имеет значения, – попыталась отмахнуться она.

– Нет, мне интересно.

– Это действительно очень скучно. Мы почти не общаемся. Ну, вы знаете, как оно бывает…

Похоже, Фрэнк понял, что затронул больную тему, и поспешил сменить ее:

– Значит, вы учились в университете?

Она кивнула и попыталась вспомнить, правильно ли поступает.

– В каком? – уточнил он.

В Дареме. Это был бы ответ Стефани. Но каков должен быть ответ Марины? С ней творилось что-то неладное. Факты тускнели и ускользали. Ее родители – Альберто и Франсин, но где они жили? Сколько им было лет? Были ли у них другие дети, ее братья и сестры?

Петра знала ответы, но не могла их вспомнить. Родившись где-то в желудке, паника подбиралась к ее горлу.

– В Риме, – ответила она. Это первое, что пришло ей в голову, когда молчание стало слишком затягиваться. В Риме должен быть университет.

– Очень даже неплохо, – сказал Фрэнк.

Она было вздохнула с облегчением, но следующий неудобный вопрос не заставил себя ждать. Что она изучала?

– Почему вам так интересно знать?

– А почему вы так неохотно говорите о себе?

– Неправда, – возразила Петра.

– В тот вечер я ничего не узнал о вас.

– А я – о вас. Насколько я помню, мы почти не говорили о личном.

– Верно. Но каждый раз, когда вы задавали мне вопрос, я вам отвечал. И каждый раз, когда вопрос задавал я, вы умело избегали ответа.

Лицо Петры приняло обиженное выражение.

– Вы преувеличиваете.

Фрэнк покачал головой:

– Из вас вышел бы великий политик. Впрочем, если вы отказываетесь говорить на эту тему, я не настаиваю…

– Нет, – возразила Петра. – Честное слово, я не отказываюсь. Просто… – Пауза затягивалась. – Мне не всегда легко говорить, вот и всё. Но вы можете спрашивать у меня все, что угодно.

И Фрэнк засыпал ее вопросами. Она мгновенно придумывала на них ответы, не заботясь о том, что может забыть их, когда ее снова спросят. Необходимость лгать удручала, что само по себе было для нее чем-то новым. Ложь пустила в ней такие глубокие корни, что обычно Петра даже не замечала того, что лжет, и это никоим образом не беспокоило ее совесть. Или то, что от нее осталось.

Чтобы заглушить это неприятное чувство, она быстро опустошила свой бокал. Когда же разговор перешел на более безопасные, нейтральные темы, выпила еще, на этот раз от облегчения. В итоге они опустошили обе бутылки. Уходя из квартиры Фрэнка, Петра почувствовала себя слегка пьяной. На следующее утро она проснулась с похмельем и вспомнила что-то такое, что случилось с ней утром после крещения ее племянницы: она никогда не любила шампанское.

* * *

Утром 27 декабря Петра включила компьютер и посетила каждый из списка ее веб-сайтов. Не увидев ничего нового для себя, просто обновила два старых своих сообщения. А вот в ящике электронной почты Эндрю Смита ожидало новое письмо.



Эндрю!

Как дела? Давно не видел тебя. Позвони мне как можно быстрее.

М.



Петра тотчас надела пальто и вышла из дома. Пройдя по улице, выбрала одну из телефонных будок на углу Керзон-стрит и Беркли-сквер. Секретарша туристического агентства «Адельфи трэвел» соединила ее с Маргарет.

– Как дела, Стефани? – спросила та.

– Бывает и лучше.

– Знаю. Мне тебя жалко, честное слово. Я страшно переживаю, что…

– Не переживайте, Маргарет. Вы здесь совершенно ни при чем.

– Ты знаешь, где меня можно найти, если я вдруг тебе понадоблюсь.

– Спасибо. Он у себя?

– Нет. Но он попросил передать тебе сообщение. Кинотеатр «Эмпайр» на Лестер-сквер. Сеанс в одиннадцать пятнадцать.

– Сегодня вечером?

– Сегодня утром. Выбери место в задних рядах, ближе к правой стороне, если смотреть на экран.

Петра пришла на пять минут раньше. Александер уже был там. Пальто было перекинуто через спинку сиденья перед ним, портфель стоял на сиденье слева от него. Огромный зал был практически пуст. Петра села рядом с ним. После предыдущей их встречи она ожидала, что разговор начнется с ничего не значащих фраз, но Александер решил обойтись без них.

– Значит, завтра ты встречаешься с Марком Серра в Амстердаме?

– Да.

– Есть еще кое-что, что тебе нужно знать о «Сыновьях Саббаха». Нечто такое, что составил Кассир, но о чем мы узнали лишь недавно.

– Что именно?

– Так называемый «Список трех толстяков».

– «Список трех толстяков»? Это еще что такое?

– Не знаю. Возможно, компьютерный файл. Или же просто список, заученный наизусть, или написанный на бумаге, или составленный неким иным способом. Но мы знаем, что в нем содержатся подробности важнейших элементов «Сыновей Саббаха».

Свет в зале начал гаснуть, огромный занавес медленно раздвинулся. Экран ожил рекламными роликами.

– Тот, кто собрал для меня файл Гилера, намекнул, что причиной того, что Халил хотел его ликвидировать, могла быть его поддержка израильской программы строительства еврейских поселений на оккупированных территориях, – сказала Петра.

– И?..

– Я же знаю, что это не так. Я не хочу встречаться с Серра, не зная истинной причины, иначе буду выглядеть идиоткой. Хотелось бы узнать больше о взаимоотношениях Гилера и Халила. Вы сказали, что между ними существует какая-то история.

– Почему ты считаешь, что тебе ее нужно знать?

– Серра обмолвился мимоходом. Говоря о том, что случилось в Нью-Йорке, он сказал, что кое-кто сделает для себя нужные выводы.

Александер на минуту задумался:

– Что ж, в этом есть смысл.

– Какой?

– Не зная, кто такой Халил, точные подробности узнать трудно, но его проблема с Гилером почти наверняка связана с шейхом Абдулом Камалем Кассамом. После теракта в Центре международной торговли в девяносто третьем году Кассам развернул кампанию возмездия против Соединенных Штатов за то, что всех подозреваемых в причастности к взрыву приговорили к тюремным срокам.

– Это тот самый слепой мусульманский проповедник?

– Верно. Шейх Омар Абдель Рахман был одним из них.

– Тогда кто такой Кассам?

– Последователь Рахмана. По крайней мере, так он стал известен.

– Как он вписывается во все это?

– Помимо своего желания отомстить за заключение Рахмана, он также имеет прямые связи с Халилом. Тот уже действовал ранее от имени Кассама. Например, нападения на посольства США в Мадриде, Маниле и Куала-Лумпуре. Были запланированы и другие, но их не удалось осуществить. Однако самая крупная операция из санкционированных Кассамом – это взрыв в Нью-Йорке, за который Рахман предстал перед судом. План был довольно прост, но в случае его осуществления повлек бы за собой катастрофические последствия, и мы уверены, что он был разработан самим Халилом.

Акт должен был начаться как угон самолета авиакомпаний «Алиталия» или «Олимпик». Аэропорты Рима и Афин считаются худшими в Европе с точки зрения обеспечения безопасности. Предполагалось угнать самолет в Нью-Йорке. Но это был бы не обычный захват. Это была миссия самоубийц, выполнить которую вызвались пятеро смертников. Как они намеревались это сделать?

Предполагалось, что они дождутся, когда самолет пойдет на посадку в аэропорту имени Кеннеди, тем самым лишая власти на земле времени на то, чтобы среагировать на происходящее. Два члена террористической команды были бывшими пилотами авиакомпании «ПМА». Убив экипаж, они собирались захватить самолет и разбить его в центре Манхэттена. Увы, один из двух пилотов передумал раньше времени встречаться с Создателем. В Афинах он сбежал от своих и объявился в американском посольстве с просьбой предоставить ему убежище, что и было сделано в обмен на информацию.

– Халил был одним из пятерых?

– Нет. Быть частью команды самоубийц – это не его стиль. Но он разработал план, от которого после побега пилота пришлось отказаться. Однако в Штатах ФБР было обеспокоено тем, что Халил и Кассам наверняка придумают альтернативный кошмар аналогичных масштабов. Не зная, кто такой на самом деле Халил, они решили удалить из кадра Кассама. Для чего было решено его похитить. Необходимую информацию американцам предоставил Гилер.

– Как?

Александер пожал плечами:

– Точно не знаю, хотя не секрет, что у него имелись связи в Израиле. Для него там не существовало закрытых дверей. Кроме того, Гилер предоставил американцам спортивный самолет, на котором те вывезли Кассама из Греции на американскую авиабазу в Германии. Там пересадили на военный самолет, который доставил его в Нью-Йорк, где он предстал перед судом.

– Где также состоялся суд над Рахманом?

– Да.

– И где жил Гилер.

– В точку.

– Похоже, это имеет какой-то смысл.

– Очень хочется надеяться.

Рекламные ролики на экране сменила серия трейлеров предстоящих фильмов. Александер собрался уйти и потянулся вперед за пальто.

– Кстати, как я понял, поздно вечером, перед тем как вылететь в Нью-Йорк, ты запросила на кого-то информацию второй степени секретности.

На мгновение кровь Петры застыла в жилах. Как хорошо, что они в полумраке зала и он вряд ли мог рассмотреть ее лицо.

– Я отменила запрос.

– В любом случае оператор произвел проверку. Фрэнк Уайт. Я правильно назвал его имя?

Петра пожала плечами.

– Кто он?

– Никто. Просто кто-то, с кем я постоянно сталкиваюсь в парадном. Он живет в том же доме, вот и всё.

– Тогда что вынудило тебя запросить его досье?

– Это была ошибка. Я слишком устала. Причин не было.

– Разве тебе не интересно? – спросил Александер. – Неужели не хочешь узнать, что мы откопали?

Петра не была уверена. Если там есть что-то плохое, часть ее – бо́льшая ее часть – предпочла бы оставаться в неведении.

– Что именно?

Ей было видно, как Александер улыбнулся в тем- ноте.

– Ничего. Он всего лишь геолог, консультант по добыче полезных ископаемых. Не женат, но у него была дочь, которая умерла три года назад. Вот и всё.

– И?..

– Держись от него подальше. Никаких близких отношений.

– Я не завязываю отношений. Ни с ним, ни с кем-то другим. Я же сказала, я просто постоянно сталкиваюсь с ним в парадном и подумала, что это случается слишком часто, чтобы быть совпадением. Вот и всё.

Александер надел пальто и вынул из одного из карманов конверт, который передал Петре:

– Это полный отчет, если тебе интересно.

* * *

Она сидела на кровати, поджав колени. Документ был длиной в пять страниц. Дата и место рождения, имя, затем имена родителей, копия свидетельства о рождении, адреса, школы, университет, трудовой стаж, банковские отчеты, налоговые документы, медицинские записи, номер медицинской страховки, номер паспорта, номер водительских прав, судимость – нет, регистрационный номер транспортного средства, кредитные карты с номерами счетов и пин-кодами, сведения о поездках за последние пять лет, семейное положение – холост. Типичное досье второго класса. Интересно, задалась вопросом Петра, что может содержать досье первого класса из того, чего здесь нет?

Сделав запрос, она совершила ошибку, но ей казалось, что, отменив его, она ее исправила. На самом же деле это лишь усугубило ошибку, так как вызвало подозрение у Александера. Это ей было нужно меньше всего. Она знала: ей должно быть стыдно листать эти бумажки. Подглядывать – значит обманывать; это все равно что читать чей-то личный дневник. Но резерв ее стыда был исчерпан.

Она поймала себя на том, что изучает подробности жизни его семьи. Родители с адресом в Марлоу. Его сестра замужем за биржевым маклером, у них четверо детей. Петра представила их рождественский стол, когда они собирались все вместе. Казалось странным, что нужно проверять факты, но что поделать, если все, что бы вы ни сказали, было ложью. Стало трудно – подчас невозможно – верить всему, что вы слышали. По этой причине Петра иногда была вынуждена напоминать себе, что нельзя стричь всех под одну гребенку, что еще оставались честные люди.

Без десяти одиннадцать она вышла из квартиры и постучала в дверь Фрэнка. Когда он открыл ей, то даже не попытался скрыть свое удивление.

– Марина?

– Я знаю, что уже поздно. Извините.

– Ничего страшного. Я еще не сплю.

– Можно мне войти?

– Конечно.

Уайт отступил в сторону, давая ей пройти, затем закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.

– Хотите выпить? – спросил он, когда она обернулась к нему.

Она покачала головой.

– Что-то не так?

– Не совсем. Просто одна вещь не идет у меня из головы. Мне нужно в ней разобраться.

– Звучит серьезно. Что же это такое?

– Поцелуй.

– Какой поцелуй?

– Поцелуй, которого у нас не было.

Вполне естественно, Фрэнк насторожился:

– И что не так?

– Я была не права.

21

Фрэнк лежит рядом со мной. Он спит. Красные цифры электронных часов говорят мне, что сейчас четыре двадцать семь. Я так и не уснула, а мне скоро придется вставать. Я слушаю его дыхание. Оно медленное и размеренное.

Я нервничала, потому что снова была Стефани. По крайней мере, мне так кажется. Я точно была не очень похожа на Марину, которой мне положено быть. Или же я была Мариной и изменение произошло внутри ее… Кто скажет? Кому какое дело? Уж точно не мне.

Не считая Проктора, Фрэнк – первый мужчина, которого я поцеловала с тех пор, как училась в университете. Я никогда не позволяла моим клиентам целовать меня, и он – первый за много лет, с кем мне захотелось заниматься сексом. Мне стыдно признаться, что я не могу вспомнить, кто был этот последний. Какой-нибудь студент, но кто именно… Интересно, чем он сейчас занимается? Получив диплом, по всей видимости, работает в Сити инвестиционным банкиром, женат, имеет детей, «Мерседес» и проблемы с алкоголем.

Весь эпизод был мне в новинку: ни принуждения, ни денег. Никаких искусственных катализаторов. Только мы двое и желание сделать это. Не скажу, что мы занимались любовью, – это был просто секс, и не скажу, что я получила от этого удовольствие. Для этого я слишком нервничала. Я разучилась отвечать на ласки. Для меня секс – это занятие, которое я научилась терпеть в состоянии полного эмоционального отупения. Когда кончики пальцев Фрэнка коснулись моих затвердевших сосков, для меня это стало шоком – и эмоционально, и физически. Я, которой ничего не стоит раздеться перед первым встречным, смущалась и робела, когда он раздевал меня. Мои пальцы дрожали, и я не могла совладать с пуговицами на его рубашке. Когда мы легли на кровать, в животе у меня как будто стянули узел. Когда его рука скользнула мне между ног и его кожа прикоснулась к моим лобковым волосам, я схватила его пальцы и заставила остановиться. Он спросил, что не так, и я оказалась на знакомом мне распутье. Чтобы подавить в себе панику и не сбежать, потребовалась вся моя сила воли. Поэтому я солгала, сказав, что всё в порядке, и отпустила его руку.

Больше всего я была в ужасе, что снова стала шлюхой. Я не желала делать с ним ничего из того, что делала с теми, кто мне платил. Не желала чувствовать ничего подобного. Эта мысль так крепко засела в моей голове, что я испугалась, решив, будто Фрэнк видит меня насквозь. Мне было страшно сделать что-то такое, что выдаст мое прошлое.

Секс у нас был дважды, и оба раза я была холодна и напугана. Я впервые была такой голой. Фрэнк получил бы от меня гораздо больше, будь он моим клиентом. Я как будто забыла, как быть человеком, и до сих пор не знаю, так это или не так. Зато я знаю другое: через несколько часов, в Амстердаме, я буду бездушным роботом.

Но как же будет приятно снова ощутить себя нормальной…

* * *

Петра вновь посмотрела на электронные часы. Пять минут шестого. Она выскользнула из постели и молча собрала с пола одежду. Одевшись в прихожей, вернулась в свою квартиру, где быстро приняла душ и собрала небольшую дорожную сумку. В пять сорок поймала такси и сразу после шести была в четвертом терминале аэропорта Хитроу. Ее самолет вылетел вовремя, в семь ноль-ноль, и прибыл в Схипхол в десять минут десятого. Отсюда Петра поездом добралась до центрального вокзала. В десять минут одиннадцатого она уже заселилась в отель «Амбассад» на Херенграхт. А без пяти одиннадцать, на пять минут раньше условленного времени, уже сидела в кафе, благодаря официанта, который принес ей чашку горячего шоколада. Ее столик был рядом с большим окном. Она посмотрела на церковь Ньиве Керк на другой стороне площади. У входа в церковь под оранжевыми зонтиками съежились несколько промокших под дождем туристов.

Серра опоздал на десять минут. Кафе было переполнено, и он не сразу заметил ее. Пока лавировал между столиками, Петра заметила, что он хромает. Когда же Серра подошел к столу и попытался снять черное шерстяное пальто, было видно, что у него болит правое плечо.

– Что с вами не так?

– Вы бывали в Аммане?

– Может, да, а может, нет.

Серра улыбнулся:

– Если да, вы должны знать, как легко там можно угодить в автомобильную аварию.

Он заказал кофе и сел напротив нее. Свинцовые небеса разверзлись полностью, и по оконному стеклу по диагонали застучали крупные капли дождя. Серая площадь заблестела.

– Остаток гонорара должен поступить на ваш банковский счет.

– Уже поступил.

– Отлично. Что подводит нас вот к чему. Мой клиент желает обсудить с вами возможность дальнейшей работы.

Говоря о своем клиенте, Серра напоминал юриста. Это впечатление усиливали кремовая рубашка с золотыми запонками, галстук от Эрме, двубортный темно-синий костюм и лакированные черные ботинки. В отличие от него Петра была в старых джинсах, поношенных ботинках «Челси», старой пронзительно-розовой футболке и длинном рыжеватом свитере со свободным воротом. Ее кожаная куртка была сложена на стуле между ними.

Она несколько раз провела рукой по коротким темным волосам.

– Что он задумал на этот раз?

– Скажем так, нечто более значительное.

– Нельзя ли поконкретнее?

– Лишь после того, как буду уверен, что вы согласны вновь поработать на него. Насколько мне известно, вы редко работаете на одних и тех же людей дважды.

– Верно. Но я не исключаю такой возможности. В данном случае это будет зависеть от ряда вещей.

– От чего именно?

– От денег. От того, что я думаю о работе на Халила.

Серра напрягся. Их взгляды встретились. Петра глазами дала понять, что ждет, когда он скажет, что она ошибается. Но Серра не смог.

– И что вам известно о Халиле?

– Лишь то, что он любит выписывать чеки на крупные суммы.

Лицо Серра сделалось пепельным. Вытащив из пачки сигарету, он принялся постукивать кончиком по столу. Петра надеялась спровоцировать реакцию, но не думала, что та будет столь очевидной.

– Информация – золото.

– Всегда, – согласилась Петра. – В моем положении разве может быть иначе? Я сказала вам во время нашей первой встречи, что люблю знать, кто мне платит. Особенно когда мне платят слишком много. Это вызывает подозрение.

– Мой клиент был весьма настойчив.

– Это очевидно. И это заставляет меня сделать вывод – или, по крайней мере, подозревать, – что он хотел, чтобы я догадалась, кто он такой. Что он проверял, смогу ли я это сделать. И если да, посмотреть, смогу ли я исполнить контракт.

Вернувшись в отель, Петра вытащила из чемодана пухлый конверт и, вытряхнув его содержимое на кровать, проверила еще раз: немецкий паспорт на имя Клаудии Нойман, водительские права, несколько кредиток и небольшой пластиковый бумажник с наличными деньгами – две тысячи немецких марок и тысяча американских долларов. Вернув все это в конверт, Петра немедленно покинула отель.

Доехав на такси в центр города, она абонировала в филиале банка «АБН АМРО» сейф и положила туда конверт. Затем нашла платный телефон-автомат и, используя кредитку, выпущенную на имя Марины Гауденци, позвонила в Маджента-Хаус в Лондоне, чтобы запросить информацию. После чего позвонила по номеру Фрэнка, но ответа не дождалась.

Вернувшись в отель, она проспала несколько часов и проснулась уже в сумерках. Потянулась, приняла душ, а затем решила прогуляться перед второй встречей с Серра. Подобно тому, как пьяницу неумолимо тянет к бутылке, из Оуд-Керк ее потянуло в квартал красных фонарей. Проститутки начинали работу, демонстрируя себя в окнах. Это напомнило ей карточки, которые Петра когда-то выкладывала в телефонных будках Лондона. Она вспомнила, что именно такая карточка привела Проктора в ее комнату на Брюэр-стрит. Без этой карточки не было бы его вмешательства, не было бы Петры, не было бы выхода из ее позорного падения…

Глядя на шлюх по другую сторону стекла, она представляла себя одной из них, этаким не слишком свежим куском мяса на крюке у мясника. Мимо проходит Фрэнк. Увидев меня, он останавливается и рассматривает меня сквозь стекло. Затем идет дальше и выбирает шлюху по соседству.

* * *

– Могу я спросить вас про Мехелен?

– Про что?

– Как вы это спланировали? Я имею в виду, как вы познакомились с теми, кого убили?

– Через Анну Геретс.

Серра нахмурился.

– Но ведь она не имела к этому никакого отношения. Насколько мне известно, на тот момент Геретс находилась на Дальнем Востоке.

– Да. Я встретилась с ней в Бангкоке.

Он выгнул бровь и кивнул. Похоже, ее ответ его устроил.

– О ней ходило немало слухов. Что она была в Малайзии или на Филиппинах. Или что она мертва.

– Когда мы с ней познакомились, она жила в Таиланде. Провела там месяц и собиралась перебраться в Новую Зеландию.

– И просто решила рассказать вам о своих подвигах в Бельгии?

– Не сразу.

– Когда же?

– Это заняло немного времени, вот и всё.

– Вы пытали ее? – игриво спросил Серра.

– Пытала!.. Ну вы скажете.

– Я бы не удивился. С вашей-то репутацией…

– Если хотите знать, я спала с ней.

Такое Серра явно не был готов услышать. Настала очередь Петры поддразнить его.

– Вас это шокирует?

Серра изобразил возмущенный протест.

– Разумеется, нет. – Поняв, что переиграл, он поспешил поправиться: – Возможно, это слегка неожиданно, но каждый делает то, что считает нужным, не так ли?

– Анна – крепкий орешек. Давить на нее бессмысленно. Но, как и у всех, у нее имелись свои слабости.

– Вы сказали, имелись.

– Да. – Увидев, что Серра открыл рот для следующего вопроса, Петра перебила его: – Никаких вопросов.

Они сидели за столиком в индонезийском ресторане на Ньиве Лилиестраат в районе Йордаан. Серра заказал им обоим «национальную тарелку» – смесь типичных индонезийских блюд. Сегодня он был одет попроще, в стиле «евротрэш»: бледно-желтая рубашка от Ральфа Лорена, синий пиджак, серые фланелевые брюки и черные кожаные мокасины. Петра была все в тех же поношенных шмотках, в которых она прилетела из Лондона.

– Зачем вообще вам понадобились эти люди? – спросил Серра.

– Я была в курсе доставки от Марина, и мне показалось, что Бельгия – лучшее место для ее перехвата. Мне были нужны местные, которые знали, как провернуть это дельце, не возражали против того, чтобы ими командовала женщина, и которыми при необходимости можно было легко пожертвовать. Они идеально подходили по всем пунктам.

Как обычно, ложь слетала с губ Петры легко и естественно, что придавало ее словам дополнительную убедительность. Когда она спросила у него, что движет Халилом, Серра изобразил скуку. Он махнул рукой, как будто ее вопрос был назойливой мухой, которую нужно прихлопнуть.

– Ну, вы знаете, обычный воинствующий исламский фанатизм. Ненависть к Израилю, ненависть к Соединенным Штатам, особенно по поводу поддержки ими Израиля, ненависть к любой нации, дружественной к Соединенным Штатам, ненависть к Западу в целом. И, когда это удобно, ненависть ко всему неисламскому. Обычное дерьмо, которое держит эту часть мира в хаосе и благодаря которому у меня всегда есть работа.

– И она приносит хорошие деньги, – без обиняков заметила Петра.

– Это не единственный источник дохода. Я стараюсь диверсифицировать свою деятельность.

– Как и все мы.

– Вы – в большей степени, чем остальные. Студентка-анархистка в Штутгарте, затем в Берлине… и кто теперь?

– Мне кажется, я превратилась в анахроничную анархистку.

– Это не ответ на вопрос.

– Но это ближе всего к ответу. Это мое личное дело. Наши с вами дела не имеют никакого отношения к тому, чем я предпочитаю заниматься в остальное время, независимо от того, чьими деньгами оно оплачено.

Они разговаривали тихо, наклонившись друг к другу. Петра предположила, что со стороны они смотрятся любовниками. Серра наверняка смотрелся как богатый женатый папик со своей молодой подружкой, незамужней телочкой, которая, вероятно, считала себя раскрепощенной и свободной, что, однако, не помешало ей купиться на его обаяние, ум и деньги. Особенно деньги.

– И все же, – тихо произнес он, – похоже, у вас и моего клиента немало общего.