— Послушай, отправляйся-ка ты лучше с фотографиями, — проворчал Даниэль. — В лаборатории уже приготовили для тебя целую пачку.

Кажется, я не хочу одеваться, потому что часть меня хочет, чтобы Дениэл вышел из душа и снова коснулся меня. Показал мне, каково это иметь классный секс. Показал всё, на что он способен. О, чёрт, коснулся меня без стеснения. Я хотела бы всего этого. Но я не могу попросить. Наверное, это стокгольмский синдром? Я ведь должна ненавидеть прикосновения всех мужчин вместо того, чтобы хотеть человека, который так нежен со мной.

– Дай мне, я открою, – неожиданно сказала Варя, видя, как он возится с бутылкой.

— Ты сам будешь звонить по поводу ордера? Или поручишь сделать это отделу убийств?

Я должна думать о своём парне.

— Я сам достаточно основательно занимаюсь этим делом, — заметил Даниэль, — и не хочу перекладывать ответственность на кого-то другого.

От этой внезапно пришедшей ко мне мысли, чувствую вину и скручиваюсь на простынях. Последнее время я совсем не думаю о Майке. Скучает ли он по мне? Плачет ли, думая, что я мертва? Разве не лучше бы мне было умереть, чем вернуться к нему с этими смешанными чувствами к Дениэлу? Майк — отличный парень. Мы вместе ещё со старшей школы. Чёрт, да я ведь даже пошла именно в тот колледж, потому что Майк туда хотел.

Ему стало неловко, но тут пробка поддалась, и вино полилось в бокалы. Пили за Варю, потом за ее голос, потом за успехи хозяина, потом за Опалина. Вообще гость произвел хорошее впечатление, потому что умел вести себя за столом и держал вилку в левой руке. А за стеной соседка Басаргиных, шмыгнув носом, сказала своему мужу:

— Пусть лучше позвонят из отдела, — сказал Лукас. — Они сделают все так, как ты хочешь, но, если возникнут осложнения, ты сможешь изменить свою позицию. И вот что еще. Может быть, тебе стоит им посоветовать, чтобы они пока не предъявляли ордер. Пусть пригласят этого малого, дадут ему адвоката, скажут, что у них есть ордер на его арест, и если он сможет доказать свое алиби, то они просто выкинут этот ордер и пожмут ему руку.

«Но он никогда не доводил меня до оргазма», — шепчет мой предательский ум. — «Он никогда не целовал тебя, как Дениэл».

— Он может на это и не согласиться.

– Вот гадюка… И разбередила же мне душу своим пением. Эх…

— Но все это весьма дурно пахнет.

«Это точно стокгольмский синдром», — говорю я себе.

— Здесь людей убивают! — загорячился Даниэль. — А что, если мы правы? Мы его отпустим, а он пойдет и еще кого-нибудь убьет.

Но в ее тоне сквозила растерянность.

Слышу, как в соседней комнате льётся вода, должно быть Дениэл принимает душ. Он пробудет там еще несколько минут. Я могла бы позвонить Майку и… дать ему знать, что жива. Вот, что сделала бы по-настоящему хорошая девушка.

— Пусть за ним наблюдают круглосуточно. Если он сделает попытку, мы его тут же возьмем.

Я беру телефон Дениэла и набираю номер квартиры Майка. Он не возьмет трубку, если не будет знать, кто звонит, поэтому я должна заговорить первой. После четырех гудков включается автоответчик: «Привет! Вы позвонили Майку и Бекке. Отставьте сообщение после сигнала». Я испуганно вещаю трубку, но не особо удивляюсь. Майк и моя лучшая подруга Бекка? Майк и моя давняя подруга? Та, что всегда говорила, как мне повезло, что у меня такой парень, как Майк.

— А что, если он подождет недели три? Ты что, телевизор не смотришь? Ситуация такая же, как с айятоллой и заложниками. «Пятнадцатый день террора Бешеного». Вот что будет дальше.

– Да она ж больше не поет, – ответил бесчувственный муж.

— Черт побери, шеф…

Как же легко они сошлись, если должны оплакивать меня? Думаю, всё, что им понадобилось: бутылка вина, общее горе и вот, уже естественно, чёрт возьми, они съезжаются.

Даниэль замахал на него рукой.

– Ничего ты не понимаешь, – ответила жена с досадой и, чтобы оставить за собой последнее слово, вышла. Как раз когда она проходила в коридоре мимо общего телефона, он зазвенел, и соседка сняла трубку:

Мне не должно быть больно, но мне больно. Майк, должно быть, предполагает, что я мертва. Но ведь прошло всего два месяца. И он никогда не разрешал мне переехать к нему, хотя мы встречались несколько лет. «Мне нужно пространство, детка», — говорил он мне. И я соглашалась с этим, потому что вот, кем была Рэйган Поттер. Она была хорошей девочкой, которая со всем соглашалась.

— Я подумаю. Отправляйся к Руиц и предъяви ей фотографии для опознания. Позвони потом и скажи о результатах.

Но Бекка переехала к моему парню с фобией свободы через два месяца.

* * *

– Алё!

Я отбрасываю телефон, ложусь на подушку и лежу, уставившись в стену. Не знаю, что чувствую прямо сейчас. Могу ли чувствовать себя, преданной людьми, которые думают, что я мертва? Искали ли они меня?

Лукас попытался дозвониться Карле из полицейского управления, а потом из аэропорта, но к телефону так никто и не подошел.

Через минуту в дверь комнаты Басаргиных постучали.

— Ну что, застал? — спросил пилот.

— Нет. Я разыщу ее там, на месте.

– Товарищ угрозыск, – выпалила соседка, глядя на Опалина круглыми от изумления глазами, – тут это, того, звонят вам… Сказали – позвать вас к аппарату… Срочно!

На вертолете они добрались до домика меньше чем за час, пролетев над ярко-зелеными буковыми лесами. Пилот посадил машину недалеко от дороги. Они вошли вдвоем с Лукасом, несшим толстые конверты с фотографиями. Карла ждала их у заднего крыльца.

Слышу низкий стон и сажусь. Это Дениэл. Я встаю с постели, завернувшись в простыни, и на цыпочках иду к двери ванной. Вода всё ещё бежит, но я снова слышу этот низкий стон.

— Я каталась на лодке и услышала, что летит вертолет. Подумала — наверное, это за мной. Что случилось?

Он мастурбирует в душе.

Опалин посерьезнел, буркнул что-то вроде «Да, хорошо» и шагнул к выходу. С его исчезновением в комнате образовалась пустота. Кошка легла на свободное кресло, свернулась калачиком и задремала. Варя, поставив локти на стол и сцепив пальцы, рассеянно глядела перед собой.

Она вопросительно посматривала то на одного, то на другого.

Я очарована этим и немного ревную. Для Дениэла секс не испорчен. «Он всё ещё может наслаждаться прикосновениями к себе», — завистливо думаю я. Мне не хотелось мастурбировать с тех пор, как меня похитили. Раньше я была чемпионом по мастурбации. Ведь секс не был таким уж грандиозным. И я не винила в этом Майка. Вроде, как думала, что всё нормально. Нет оргазма? Все в порядке, правда. Рэйган Портер ничего не имеет против. Она быстро кончит, пока ты спишь.

— Хочу, чтобы ты посмотрела фотографии, — сказал Лукас, когда они вошли в дом. Он указал на пилота. — Это Тони Рубелла, пилот вертолета. Но он тоже полицейский. Я буду записывать свидетельские показания на пленку.

– Варя… – шепнул Басаргин, легонько коснувшись ее руки.

«Глупая Рэйган», — ругаю я себя. Теперь уже слишком поздно, и ты всего боишься. Боишься пауков, людей и боишься выпустить Дениэла из поля зрения.

Лукас положил на стол магнитофон, сказал для пробы несколько слов, перемотал кассету назад, прослушал запись и убедился, что магнитофон работает. Затем он снова включил его и вслух произнес время, дату и место.

Я так устала бояться и быть нелюбимой.

— Опрос свидетеля проводит лейтенант полицейского управления города Миннеаполиса Лукас Дэвенпорт совместно с сотрудником полицейского управления Миннеаполиса Энтони Рубеллой. Вопросы задаются мисс Карле Руиц, проживающей в Сент-Поле. Карла Руиц хорошо известна лейтенанту Дэвенпорту в качестве жертвы, подвергшейся нападению в своей квартире со стороны человека, который подозревается в совершении серии убийств в Миннеаполисе. Мы покажем Руиц двенадцать фотографий мужчин и спросим, узнаёт ли она кого-либо из них.

– А?

Вдруг чувствую тяжесть несчастья и возвращаюсь в постель. Я кладу голову на подушку, закрываю глаза и сворачиваюсь калачиком. Хочу, чтобы мир исчез на несколько дней. Хочу, чтобы мне было плевать, что Майк и Бекка вместе. Я хочу…

Хочу назад в душ к Дениэлу.

Лукас разложил дюжину фотографий на столе, на всех были изображены молодые мужчины, все они были сфотографированы на улице, все они чем-то походили друг на друга по своему внешнему виду, по росту и по одежде. Одиннадцать из них были полицейскими или работали в полицейском управлении. Двенадцатым был Смайз. Лукас положил фотографии в один ряд, Карла склонилась над ними и начала изучать лица.

Представляю, как он закатывает глаза, и как его сильные руки дёргают его член. Хотела бы я увидеть это. Не уверена, чего хочу на самом деле, но я устала быть милой девушкой, которая делает то, что должна. Это испортило всю мою жизнь.

– Как ты сегодня пела…

Вода стихает, и через пару минут дверь в ванну открывается:

— Вот этого парня я знаю наверняка, — сказала она, указывая на фотографию полицейского. — Он из полиции. Когда он не занят на службе, он подрабатывает охранником в бакалейном магазине на Николлет-стрит.

— Рэйган? — спрашивает Дениэл, увидев меня в постели. — Разве ты не хотела позавтракать?

Пожав плечами, чувствую жалость к себе и не открываю глаза.

– Рояль немножко расстроен, – со вздохом отозвалась Варя после паузы. – Может, пригласить настройщика?

— Ты в порядке, куколка?

— Хорошо, — сказал Лукас в микрофон. — Мисс Руиц узнала на фотографии человека и говорит, что считает его полицейским. По нашим сведениям, он действительно служит в полиции. Я попрошу мисс Руиц перевернуть фотографию обратной стороной и поставить большую букву «А» и ниже расписаться и поставить дату. Мисс Руиц, пожалуйста, сделайте это.

Мужчина подходит к кровати в полотенце, обмотанном вокруг талии. Мочалка прижата к его ране, с которой, как он уверяет, всё в порядке. Никогда бы и не догадаться, что с ней что-то не так, если бы розовая жидкость не сочилась сквозь ткань.

Карла подписала фотографию и снова начала рассматривать оставшиеся снимки.

– У нас нет денег.

Знаю, он называет меня так, чтобы бесить, но сейчас у меня нет сил огрызаться. Из запутанного узла эмоций внутри меня наружу вырывается только грусть. Рэйган Портер, ладящая со всеми девушка, сломана. Ненавижу это.

— Кажется, я знаю и этого человека, — заявила она, постукивая пальцем по фотографии Смайза. — Я видела его на каком-то мероприятии, связанном с искусством, ну, знаете, на вернисаже или на вечере, что-то в этом роде. Не знаю почему, но у меня в памяти отложилось, что он гомосексуалист. Возможно, что нас даже представили друг другу.

— Что тебя беспокоит? — спрашивает он с жутким беспокойством в голосе.

– Ну, у нас их никогда не будет, – усмехнулась жена. – Это я уже поняла.

— Хорошо. Вы уверены в отношении него?

— Да.

Открыв глаза, я вижу, как его взгляд сканирует комнату в поисках угрозы.

Дверь скрипнула. Вошел Опалин. На лице его словно лежала большая темная тень. Он машинально поправил манжеты и взял фуражку.

— Хорошо. Мисс Руиц только что опознала фотографию Джимми Смайза. Я попрошу мисс Руиц на обратной стороне фотографии написать заглавную букву «Б», подписаться и проставить дату.

Чувствую себя виноватой, что вызвала панику у Дениэла, поэтому глубоко выдыхаю.

Карла подписала вторую карточку, и Лукас снова попросил ее посмотреть на фотографии.

— Я больше никого не знаю, — наконец сказала она.

— Странно, если я скажу, что мне нужно объятие?

– Извините, мне надо идти.

— А теперь я показываю мисс Руиц еще семь фотографий Джимми Смайза и спрашиваю ее, подтверждает ли она, что узнала этого человека среди первых снимков.

Мужчина удивленно смотрит на меня и хихикает. Лукавая усмешка снова расползается по его красивому лицу.

Карла посмотрела вторую серию фотографий и согласно кивнула.

— Ты хочешь, чтобы я залез в постель и пообнимался с тобой?

— Да. Я его знаю.

– Что случилось? – спросила Варя.

— Мисс Руиц подтвердила, что она знает подозреваемого Джимми Смайза. Она также указала дополнительную деталь, ей показалось, что этот человек гомосексуалист. Он часто бывает в художественных салонах, и, возможно, они были представлены друг другу. Мисс Руиц, вы можете еще что-нибудь вспомнить о мистере Смайзе?

— Вообще-то, это звучит потрясающе, — говорю я ему, и сажусь, прижимая простынь к груди. — Странно, что я хочу обниматься?

— Нет. Нет. Я его почти не знаю. Я запомнила его потому, что он красивый, и у меня сложилось такое впечатление, что он умный.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

– Убийство. Во Дворце труда… И труп нашли в вашем крыле. – Он повернулся к Басаргину.

— Нет.

— Какая разница? Здесь некому судить, — отвечает Дениэл, подтягивая свое большое тело на левую сторону кровати.

— Хорошо. На этом мы заканчиваем. Спасибо вам, мисс Руиц.

Писатель оторопел:

Он остановил магнитофон, перемотал пленку назад, прослушал запись, потом вынул кассету из магнитофона, спрятал ее в футляр и положил в карман.

Левой рукой он придерживает полотенце, а правую поднимает, показывая, что я должна прижаться к его телу.

— И что теперь? — спросила Карла.

– То есть как? Но… Кто же это?

— Мне нужно позвонить по телефону, — отозвался Лукас.

И я не могу больше сопротивляться. Так давно меня касались с добротой и лаской, а не с безрассудной похотью. Я придвигаюсь к нему, зарываюсь в его шею, а он обнимает меня за спину. Он теплый и влажный, и пахнет мылом. Так хорошо. Мне нравится, как его тело прижимается к моему, а рука нежно гладит плечо. Не с сексуальным подтекстом, а с комфортом.

Его моментально соединили с шефом.

— Дэвенпорт? Ну как?

– Пока неизвестно, – ответил Опалин. Он надел фуражку и воинственно добавил: – Но мы обязательно узнаем. Да!

Я шепчу в него:

— Она его узнала, — ответил тот. — Указала на него без всяких затруднений.

— Будем брать.

— Спасибо.

— Послушай. Ты сделаешь это так, как я тебе советовал?

— Всё, что угодно для тебя, — говорит он низким голосом.

Глава 23

— Не знаю, возможно ли это, Лукас. Пресса уже что-то пронюхала.

— Кто?

Меня не пугает прикосновение кожи Дениэла к моей. Мне не хочется блевать от этого. Наоборот, я расслабляюсь и вздыхаю, пока он безмятежно гладит меня, прижимаясь ко мне всем телом. Мы более или менее голые под полотенцами и простынями, но это не кажется сексуальным. По крайней мере, пока.

Банкрот и Вымысел

— Дон Кеннеди с TV-3.

Не могу забыть о его мастурбации в душе. Это всплывает в моем мозгу каждый раз, как я закрываю глаза.

— Черт!

На следующее утро Петр Яковлевич Должанский сошел с трамвая, привычным жестом ощупал карманы, проверяя, не лишили ли его карманники честно нажитых копеек, и двинулся к Дворцу труда. Его сутулая фигура была практически незаметна в толпе служащих, и все же Басаргин разглядел его.

Кеннеди и Дженнифер были близко знакомы.

Я открываю глаза, и как будто впервые чувствую тепло и любовь. Мой желудок урчит, но я не хочу двигаться. Мне слишком хорошо. Увидев мочалку на его боку, скольжу рукой по его груди и открываю рану. Там несколько синяков, и, похоже, открытая рана. Всё ещё идет кровь.

— Хорошо. Я вернусь через полтора часа. Когда вы его будете брать?

– Петр Яковлевич!

— Мы ждали твоего звонка. Здесь есть пара ребят, и мы еще возьмем людей из наблюдения. Он работает у себя за столом в нашем здании. Мы просто перейдем в другую часть здания и возьмем его.

— Ты уверен, что с тобой всё в порядке?

Должанский остановился, и писатель подошел к нему.

— Ничего такого, с чем бы ни справился супер клей, — говорит он мне, сбрасывая мокрые волосы с моего плеча.

— Кто звонил по поводу ордера? Память о ком будет увековечена?

– Доброе утро, Максим Александрович.

Мне так хорошо, что я снова зарываюсь в его шею и нюхаю его, прежде чем понимаю, что делаю.

Наступила пауза.

— Лестер, — наконец раздалось в трубке.

— Ммм…

– Какое, к черту, доброе, – перебил его Басаргин. – У нас убийство.

— Выдающийся шаг. Пусть будет так.

Дениэл напротив меня напрягается:

Даниэль повесил трубку, и Лукас повернулся к Рубелле.

— Рэйган, — бормочет он, — куколка.

— Давай заводи свою машину. Нам срочно нужно возвращаться.

– У нас? – Тут, признаться, Петр Яковлевич поглядел на собеседника с некоторым недоверием. – В смысле, в редакции?

Полицейский ушел, а Дэвенпорт взял Карлу за руку.

Первин расстроилась. Она вовсе не собиралась выхваляться и только теперь поняла, как могли истолковать ее ответ на вопрос Ванданы.

— Я знаю, — говорю я, позволяя себе скользнуть языком по его шее.

— Они возбуждают против этого парня дело, но мне это не нравится. Я думаю, что они ошибаются. Поэтому пока сиди тихо, хорошо? Смотри вечерние новости по телевизору. Я буду звонить каждый вечер. Постараюсь приехать сюда через пару дней, если все поутихнет.

— Вот-вот! — Колин бросил на Родерика сочувственный взгляд. — Я такой же обделенный. Из всех индийских организаций я записан только в библиотеки: Сэссуна и Азиатскую.

По правде говоря, я так расслаблена и свободна, что не хочу упустить этот момент. Милая, приятная, на всё согласная Рэйган Портер была бы оскорблена, извинилась бы перед Дениэлом и отступила бы, потому что это ожидаемо. Но это последнее, чего мне хочется сейчас. Он теплый и вкусный, и мне так хорошо в его объятиях.

— Хорошо, — отозвалась она. — Будь осторожен.

– В редакции, не в редакции, называйте это как хотите, – ответил писатель. – Один из ваших поэтов. Его нашли мертвым в чулане, где уборщики держат ведра, швабры… и прочее в том же роде.

— Но я слышал, что вы председатель клуба Азиатской библиотеки, — подмигнул ему Язад. — А это уже немало!

Он поцеловал ее в губы и побежал по пыльной дорожке вслед за Рубеллой.

Я хочу продолжать чувствовать себя хорошо. И поэтому я ближе соскальзываю к нему, позволяя простыни спасть с моей груди.

— Всего лишь соучредитель, — поправил его Колин, будто смущенный этой похвалой. — «Строители будущего» — группа индусов и европейцев, мы встречаемся каждые две недели, слушаем лекции ученых — в основном индусов, иногда англичан, бывает, что и представителей других национальностей. Разумеется, большую часть лекций я пропускаю из-за удаленного места службы. Но до меня доходят слухи, что клуб превратился в место дружеских встреч, на которых можно свободно высказывать свои мысли. Вы слышали про «Строителей будущего», Первин?

* * *

– Так, – сказал Должанский с тяжелым вздохом. – И кто он?

— Мы обнимаемся, да, Дениэл? — спрашиваю я, наклоняясь и прикусывая зубами его ключицу.

Она покачала головой, однако сама идея ей понравилась — напоминало клубы, в которых она состояла в Оксфорде. Впрочем, тот мир для нее давно канул в прошлое.

Он час летел на вертолете до города и еще час добирался на машине из аэропорта. Когда Лукас вошел, Андерсон сидел на своем месте, положив ноги на стол и уставившись на висевший на стене календарь.

— Сегодня вечер особенный, ведь с нами Первин, — заметил Язад. — Вот если бы был фотограф, чтобы это запечатлеть! И куда они все деваются, когда нужны?

– А черт его знает! Беспалову он назвался Карповым. Шура говорит: запомнил его только потому, что поэт был готов сменить фамилию на «Пушкин», лишь бы его печатали.

— Где он у вас? — спросил Дэвенпорт.

— Благодарю вас. — Первин была искренне польщена. — Кстати, у меня есть с собой фотоаппарат. Ничего особенного, простенький «Кодак».

— В комнате для допросов.

— Можно сфотографироваться на западной веранде, там свет лучше. Поспешим! — Колин встал из-за стола и жестом пригласил всех следовать за собой.

Ох, он такой твердый и мускулистый, и такой теплый, будто обогреватель под одеялом.

— Его адвокат с ним?

Должанский задумался.

Первин сходила за фотоаппаратом, а когда вернулась, все уже собрались. С веранды открывался отличный вид: с одной стороны горы, с другой — крыло гостевого дома. Из-под одного из кустов за ними наблюдал красавец Хануман, как будто они были актерами, дававшими для него спектакль.

— Да. С ним могут быть проблемы.

— Ты не будешь трогать меня?

— Ну, вставайте в ряд! — распорядилась Первин.

— Почему?

— Пока ты сама об этом не попросишь, — отвечает мужчина.

— А как же вы, Первин? Вся суть фотографии в том, чтобы запечатлеть ваш приезд! — воскликнула Вандана.

— Потому что это скотина Маккарти, — откликнулся Андерсон.

– Честно говоря, никакого Карпова я не помню, – признался он. – А почему он обратился к Беспалову?

— Черт! — Лукас взъерошил волосы руками. — Опять этот буйвол.

— И Роди тоже, — поспешно добавил Колин. — Ты почему не с нами?

Я не попрошу. Еще не готова к этому, но чувствую себя немного безрассудно. Я снова скольжу рукой по его груди, избегая раны, и наслаждаюсь теплом его кожи, под которой нет ни капли жира. Этот убийца симпатичный. Если бы мне не сломали мозги, я бы пускала на него слюни каждый раз, как он отвернётся. Хорошо, что я испорчена, иначе я бы дала ему все карты в руки.

— Да.

– Принял его за вас, – ответил взвинченный писатель и стал рассказывать, что Карпов появился во Дворце труда в тот же день, что и Опалин.

— Ни к чему это. — Родерик Эймс стоял в нескольких метрах от Мехта и Колина. — При этом инженер уж как-нибудь управится с фотоаппаратом. Я с удовольствием вас сфотографирую.

Мои соски прижимаются к его коже. И к моему удивлению, это хорошее чувство. Меня беспокоит слабая и вялая пульсация между бедер. Я возбуждаюсь от того, что чувствую себя безопасно, а Дениэл не делает ничего, кроме поглаживания моего плеча.

— Я иду туда.

— Но вы же тоже гость, мистер Эймс. Вы должны быть на снимке. — Первин отметила, что Мехта с ним почти не заговаривали, даже до его замечания по поводу водопадов. — Может, нас Рама сфотографирует?

– А, ну да, ваш знакомый, – кивнул Должанский. – Который еще занял мой кабинет.

Он безопасен.

Слуга неприметно стоял в тени веранды. На зов Колина он подошел ближе, Первин показала, как сфокусировать аппарат и щелкнуть затвором. Они приняли позы — Эймс скованно стоял справа от Колина, и вид у него был такой же недовольный, как и все это время.

— Шеф уже там.

И это возбуждает ещё больше. Я отдаляюсь от него, позволяя своим соскам снова прикоснуться к его коже, и резко выдыхаю от тока по всему телу. А я ведь думала, что секс мертв для меня. Убрав руку с его груди, с любопытством провожу между своих бедер.

Именно так, а потом он вызвал на допрос Беспалова, и появился Карпов, который хотел пристроить свои стихи и искал Петра Яковлевича. И теперь Карпов мертв.

Отвернувшись от него, чтобы посмотреть в объектив, Первин подумала, что инженер ведет себя довольно странно. Родерик родом из бенгальского города Харагпура, известного тем, что там изготавливали и ремонтировали поезда Британской Индийской железной дороги — выполняли эти работы в основном англо-индусы. Схема найма, использовавшаяся на железной дороге, вызывала сильное недовольство у стопроцентных индусов: им доставался один лишь неквалифицированный труд. При этом, поскольку у англо-индусов была своя сфера деятельности, они ею и занимались. Если Родерику удалось получить государственную инженерную должность, значит, он завоевал не одну стипендию и проявил исключительное трудолюбие. Причем там, где он учился, его скорее всего избегали белые и презирали индусы.

Я мокрая.

* * *

– Если вы думаете, что я убил его из-за стихов… – усмехнулся Должанский.

Сделали две фотографии, после чего группа распалась. Первин отнесла фотоаппарат к себе в комнату, вернулась и обнаружила, что все расселись на веранде вокруг карточного стола.

Просто касаясь Дениэла, просто прижимаясь к нему и просто зная, что в безопасности, я возбуждаюсь.

— Как вы собираетесь попасть во дворец? — поинтересовалась Вандана.

— Нам ничего не удается из него выжать. — Даниэль стоял, прислонившись к стене у двери комнаты для допросов.

— Я мокрая, Дениэл, — говорю ему мягким голосом, прикасаясь пальцами своей киски и наслаждаясь этим ощущением.

– Господи, о чем вы говорите! – вырвалось у Басаргина. – Я просто хотел вас предупредить, чтобы вы знали, в чем дело. Сейчас в редакции агенты угрозыска допрашивают всех, и я не знаю, как это на нас отразится, учитывая… ну… все обстоятельства. Колоскова ведь ищут до сих пор, и слухи ходят самые нехорошие. Вообще мне раньше казалось, что работники угрозыска… скажем так, звезд с неба не хватают. Но я тут понаблюдал за одним из них, вы знаете… Одно дело он раскрыл, не имея на руках практически ничего. И второе…

— В паланкине, если его починят. — Первин рассказала про поломку паланкина в Лонавале. — Хотелось бы, конечно, верхом.

Он стонет. Звук подобный тому, что был в душе, заставляет мои внутренности сжиматься снова и снова. Я смотрю вниз, и полотенце, как тент возвышается. Его член реагирует на мои бесстыдные действия. Или на мои слова. Или на оба действия.

Язад покачал головой.

— Этот чертов Маккарти не позволит ему сказать ни единого слова.

– Я надеюсь, вы не слишком с ним откровенничали?

— Рядом с гостевым домом местность нормальная, но дальше к югу в лесах довольно небезопасно.

И он не тронет меня. Мне можно тереться об него, как кошка об огонь, но всё, что он делает — это обнимает меня за плечи, потому что я так хочу.

— Ой, ну тебя, что ты говоришь! — резко оборвала его Вандана. — Вечно ты волнуешься по пустякам!

– О чем? – спросил Басаргин с нескрываемой досадой.

— Он почуял выигрышное дело, — сказал Лукас. — Если дело дойдет до суда и он вытащит Смайза, то спокойно может бросить государственную службу и заняться частной практикой.

Я продолжаю гладить плоть между своих бедер, прижимаясь грудью к нему и облизывая его шею. Мои бедра двигаются навстречу, и я проникаю пальцем глубоко внутрь себя и хныкаю от этих ощущений. О, удовольствие от мастурбации, мой давно потерянный друг, как я скучала по тебе.

— Прошу вас, расскажите про этот лес. — Первин подалась вперед на плетеном кресле, которое ей было явно великовато.

– Обо всем. О жизни, например.

— Там несколько раз видели каких-то чужестранцев. — Язад понизил голос и подпустил в него драматизма. — Возможно, их разыскивают власти Британской Индии. В лесу они живут, потому что там их никто не поймает.

Я снова скольжу языком по шее Дениэла и кусаю мочку его уха, довольная ощущением дрожи, пробежавшей по его телу. Его рука не сдвигается с моих плеч, но он сжимает меня немного сильнее, чем прежде, чего я и добиваюсь. Моя рука движется всё быстрее между ног, и я раскачиваюсь на ней, наслаждаясь ощущениями, проходящими сквозь меня. Я смотрю вниз на полотенце, которое практически спадает с его бедер. Под полотенцем его член кажется таким большим. Парни, которые настолько уверены в себе, всегда с большим членом, не так ли? Это можно назвать чванством.

– Я ничего ему не говорил. И вообще, я общаюсь с ним только по необходимости.

— И что ты хочешь предпринять? — поинтересовался Даниэль.

— А есть надежные свидетельства их существования? — с сомнением спросила Первин.

— Ты мастурбировал в душе, не так ли? — спрашиваю я, снова уткнувшись в его шею.

– И поэтому устраиваете званые вечера? – с ироническим прищуром осведомился Должанский.

— Безусловно, — подтвердил Язад и хлопнул себя по пиджаку, куда уселся комар. — Я их однажды сам видел. Ехал верхом и напоролся на них — они искали пищу. Один тут же бросился в погоню, схватил лошадь за повод. Другой взмахнул кинжалом — ну прямо чистая сцена из «Тысячи и одной ночи». Они вытащили у меня двадцать рупий наличными и чековую книжку. Правда, ни одного чека в Бомбейский банк не предъявили.

— Чёрт, да. Ты чертовски сексуальная, — говорит он низким бархатным голосом.

— Буду изображать добренького полицейского. Честного парня. А потом я рассержусь и попытаюсь выставить Маккарти за дверь.

Первин подумала: странно, что Вандана не переживает по поводу опасности, которой подвергся ее муж. Может, она его попросту не любит? Первин бросила на Вандану взгляд — та явно была очень занята, поправляла на левом безымянном пальце кольцо с крупным бриллиантом.

– Кто вам сказал? – вырвалось у пораженного Басаргина.

— Ммм.

— Что ж вы мне не сообщили? Я бы это вставил в отчет! — укорил его Колин. — Мне и так почти нечего сообщить в агентство.

Я почти мурлычу от этой мысли и снова глажу его торс, втягивая воздух, когда моя киска сжимается вокруг моего пальца, орудующего в ней.

— Честно говоря, мне несколько не по себе, — созналась Первин, устремляя взгляд на зеленые склоны за садом. А что, если за ними оттуда наблюдают?

— Не много. Ты можешь поставить под угрозу то, чего мы уже добились.

– Не важно. Допустим, домработница Ракицкого живет этажом выше вас, а у Ракицкого язык без костей.

— Ты сделаешь это снова для меня?

Колин вдумчиво посмотрел на нее.

— Ты хочешь, чтобы я снова мастурбировал?

— Скорее всего, случай с Язадом был отдельным эпизодом. Я дважды ездил во дворец и никого не видел. Кроме того, я позаботился о вашей безопасности. Четыре носильщика понесут паланкин, и будут еще четверо на смену, причем с оружием. И с вами будет Лакшман!

— Я только попытаюсь заронить зерно сомнений.

– Никогда не замечал…

— Ммм. Прямо здесь.

Первин трудно было понять, почему Колин так расхваливает ее угрюмого сопровождающего. Она язвительно поинтересовалась:

Я скольжу носом вдоль напряженных мышц его шеи, заводясь от его запаха.

— Лакшман что, наделен особыми способностями?

Даниэль пожал плечами.

— Чтобы я могла посмотреть. Но я не буду трогать.

– А вы ничего не замечаете, Максим Александрович. Не понимаете, что вы рыба в прозрачном аквариуме и все ваши движения видны как на ладони. Да, да, в нашем тесном обществе вы – рыба. Будьте осторожны, – добавил Должанский другим тоном. – Не все из тех, кто наблюдает за аквариумом, безобидны.

— В определенном смысле, — кивнул Колин. — Он не нуждается в оружии. Его уважают как старшего, и он знает здесь все стежки-дорожки.

— Что ж, попробуй.

— Да, мы нанимали его для транспортировки своих гостей, — подтвердила Вандана. — При этом Лакшман робеет перед чужаками. Он будет очень доволен, если вы попросите отнести вас в положенное место, чтобы оставить там приношения.

– Вы говорите загадками, – проворчал писатель. – Черт возьми, Петр Яковлевич, что происходит?

Он бормочет «Боже», а затем одной рукой сильнее сжимает мое плечо, а другой убирает полотенце и хватает член. На головке блестит капелька жидкости. Я восхищаюсь его видом, когда он начинает работать рукой. За последние несколько недель я видела много членов, больше чем хотелось бы. И у Дениэла очень хороший. Толстый и мощный с красивой выпуклой головкой. По виду он будет хорош и внутри девушки.

Лукас снял пиджак, ослабил узел галстука и взъерошил волосы, потом глубоко вздохнул и рывком вошел в дверь. Полицейские, которые вели допрос, адвокат и Смайз, сидевшие вокруг стола, вздрогнули и подняли на него глаза.

— Приношения? Кому? — По спине у Первин побежали мурашки. Оставалось надеяться, что речь не идет о настоящем жертвоприношении.

Я дрожу от этого, а мой палец в киске работает всё сильнее.

– Понятия не имею. Спросите у вашего приятеля из угрозыска, он вам разъяснит. В конце концов, это его дело.

Раскачиваю бедрами и насаживаюсь на свой палец, наблюдая, как быстро он гладит свой член напряженной рукой. Я хочу кончить, но мне нужно больше. Добавляю вторую руку между ног и начинаю играть со своим клитором. Я вжимаюсь лицом в его шею, и это удерживает меня на высоте. Но всё ещё недостаточно.

— Араньяни. — Это имя Вандана произнесла медленно, явно понимая, что Первин слышит его впервые. — Она — мать-покровительница всех лесных зверей. Местные устраивают в ее честь пуджу[19] перед началом сезона дождей. Ее почитают по всей Индии, но здесь известно, что именно она властна над дождями: если дождей выпадает особенно много и с наводнениями, значит, кто-то обидел какого-то зверя.

— Господи. Извините. Я боялся, что не застану вас, — сказал Дэвенпорт.

И, сухо улыбнувшись, Петр Яковлевич проследовал мимо писателя и отправился в свой кабинет.

— Скажи мне, — спрашиваю я его, — если бы у нас был секс, ты бы довел меня до оргазма?

— А что, мало поклоняться основным богам и богиням, тем более что у некоторых из них сильно больше двух рук? — с усмешкой произнес Родерик.

— Чёрт возьми, — чувствую, как напрягся его член. — Ты хочешь, чтобы я говорил тебе пошлости?

Он посмотрел в сторону Маккарти.

По пути его несколько раз перехватывали взбудораженные коллеги, чтобы сообщить сенсационную новость, которую он уже знал.

Я киваю и снова провожу языком по его шее. Сейчас я в своем собственном мире, где нет ничего, кроме кожи Дениэла, моих рук и необходимости кончить.

Первин подозревала, что он христианин, но в любом случае шутка выглядела неуместно в смешанной компании. Разве Эймс не понимает, что люди с уважением относятся к собственным верованиям? Она бы никогда не позволила себе ничего подобного при индуисте.

— Я бы подарил тебе лучшие оргазмы, Рэйган. Сунул бы свое лицо между твоих сливочных бедер и лизал твою киску часами. Я целовал бы твои половые губы и посасывал твой клитор, пока ты извивалась бы подо мной.

— Привет, Дел. Значит, ты взялся за это дело?

Вандана, однако, ограничилась легкой улыбкой.

– Это Петров убил! – горячилась Теплякова. – Я говорила, что нельзя его пускать в редакцию! Я всегда говорила, что он опасен!

Он всё быстрее двигается рукой по своему члену. Я очарована тем, как он гладит головку быстрыми движениями, прежде чем кончить, словно накачивая его.

— Что понадобилось папе римскому в лесу? — Маккарти был человеком небольшого роста в мешковатом костюме, его светлые волосы завивались, как у африканца, а щеки висели, как у бульдога. — Разве что медведь стал католиком? — ехидно заметил он.

— Чем больше богов, тем лучше. Места у нас безлюдные. Я вот жалею вас, христиан: у вас всего один бог, чтобы ему молиться. Как он может услышать всех?