Юг – это место, где всегда тепло.
На юг! На юг, скорей!
Огонек бежал по длинному черно-синему коридору, и справа мелькала в окнах луна. Она бежала с ним наперегонки.
Огонек свернул за угол и сбежал вниз по лестнице, надеясь, что выйдет на свежий воздух, но оказался в новом коридоре; он снова бежал и снова свернул, пока не стукнулся коленом обо что-то твердое. Боль привела в чувство. Растерев колено, он вытянул во мраке руку и понял, что перед ним ящик, а возможно, и несколько ящиков, а в них… он ощупал странный гладкий предмет и, приглядевшись, не сразу понял, что держит в руках человеческий череп. Зубы оцарапали ладонь. Рядом в ящике он нащупал что-то гладкое, липкое. И запах… здесь пахло тухлым мясом.
Дрожа, мальчик отполз на четвереньках назад. Все это, должно быть, лишь неприятный сон. Ну конечно, это сон, надо выбраться наверх, надо проснуться! Он вскочил и побежал обратно по коридору и по лестнице – и по новому коридору к желтому теплому свету вдали. К человеческим голосам, к живым людям!
Огонек добежал до конца коридора… и замер, вжавшись в холодную крашеную стену. Голоса были незнакомыми. Он боялся повернуть и увидеть, что ждет за углом. Длинные суетливые тени двигались перед ним на полу в прямоугольнике света, голоса звучали приглушенно, словно сквозь плотную ткань.
Ты не спишь. Все это по правде.
От этой мысли стало совсем холодно и тоскливо – Огонек помнил, что ему надо спешить, бежать на юг, туда, где еще продолжается лето…
…где всегда тепло…
…подальше от неприветливого севера, по которому бродят Темные охотники.
Но он был не в силах даже повернуть за угол. Что-то страшное творилось там.
Смелее, нельзя быть таким трусишкой.
Превозмогая ужас, будто двигая тяжелый камень, мальчик сделал шаг вперед.
– Мама…
Крик умер на губах.
Перед ним была просторная комната с белыми кафельными стенами и незнакомыми приборами из блестящего металла. На застеленном пленкой столе лежала мама, очень бледная и очень красивая. Рядом с ней быстро делали что-то трое мужчин и одна женщина в белых халатах и масках, скрывающих лица. На глазах у Огонька маму раздели до трусиков, расчертили фломастером живот и грудь. Пахло йодом и почему-то теплым мясом. Все это время мужчины беспрестанно бормотали что-то нечленораздельное, один раз рассмеялись, от чего у мальчика по всему телу дыбом встали волосы.
Волна ужаса, смешанного со стыдом, была такой внезапной и оглушающей, что Огонек не мог пошевелиться. Он замер, задыхаясь, в дверном проеме, как насекомое, угодившее в пятно смолы. «Все-таки это сон, – промелькнуло в голове. – Это не может быть правдой!»
А на полу была кровь, густая и липкая, – и люди в белых халатах ходили по ней, оставляя на белом кафеле красные отпечатки.
Вдруг мама открыла глаза и посмотрела на Огонька пронзительно-голубыми глазами.
Ярик! Беги!!
Он не услышал, а почувствовал ее мысль – и она ударила его, как вспышка света в глаза, обожгла электрическим хлыстом.
Разве не то же самое прошептал ему минуту назад голос отца в Сумраке?
Беги, спасайся!!
Огонек всхлипнул, как потерявшийся котенок, – и теперь его заметили. Один из мужчин схватил со стола тонкий медицинский нож. В ту же секунду откуда-то появился мальчик с холодным взглядом, он остановил руку мужчины и шагнул к Огоньку. «Гарик, – вспомнил тот. – Его зовут Гарик…»
…Гостиницу «Добрая белка» они обнаружили случайно. Объезжали Воронеж узкой лесной дорогой, и Матвей остановил машину, разглядывая кирпичный трехэтажный дом на берегу живописного пруда. Он провел за рулем целый день и задумывался о ночлеге (маленький «Фьюжн» они оставили в Тульской области и пересели в минивэн «Ниссан», в котором свободно разместился весь отряд, теперь состоявший из шестерых Иных). Оставаться ночью на дороге не хотелось. Мотелей вдоль трассы «Дон» было множество, но их многолюдье не нравилось Нелли. На саму трассу старались выезжать как можно реже, опасаясь камер и поисковых заклятий. Софи заметила на доме у пруда вывеску «Гостиница» и предложила заночевать здесь. Айрат поддержал подругу:
– Завтра лес кончится, и будут только холмы и степь до самого Черного моря. Давайте сегодня ляжем пораньше, встанем на рассвете и долетим до Краснодара. Мы с Софи проводим вас к паромной переправе в Крым.
– Место выглядит тихим, – сказала Нелли, – не могут же Темные стеречь вообще все дороги и гостиницы.
Матвей долго колебался, но решил, что за стенами ночевать безопаснее, чем в лесу. Он обошел «Добрую белку» кругом и не заметил ничего подозрительного. В доме жили люди, они приезжали и уезжали, Сумрак здесь пестрил отпечатками многих и многих аур – как и в любой гостинице. На стоянке под навесом стояли два автомобиля – «Вольво» и «БМВ Х-1». В будке дремала немецкая овчарка, у забора понурилась стайка чахлых берез.
– Хорошо, рискнем. Ночью выставим часовых.
Он сам встанет на часах – но это их не спасет.
В прихожей гостей встретила полненькая женщина лет пятидесяти со старомодной прической пучком, радушно улыбнулась:
– Какая большая компания! Сколько вас, шестеро? Случайно нас нашли? Вам повезло, ребятки, все номера свободны. Идемте, я вас поселю, как раз к ужину прибыли… Детки, можете пока поиграть во дворе. Гарик, должно быть, сидит на детской площадке, он вам все покажет.
Огонек вопросительно взглянул на отца, и тот кивнул: идите.
– Только за ворота не выходить, – сказала Нелли.
Гарик и в самом деле был на площадке. Мальчишка лет десяти на вид, щуплый и растрепанный, сидел на выкрашенной в синий цвет автомобильной покрышке и грыз орехи. Огонек и Лина с неохотой покрутились на скрипучей деревянной карусели, чувствуя на себе его косые взгляды. Девочка немного поплакалась Ярику на жизнь: все-таки она скучала по маме. Тот как мог утешал ее. Затем гостиничный мальчишка достал швейцарский складной нож и принялся метать его в деревянный столбик – в опасной близости с каруселью.
Лина и Огонек переглянулись.
– Идем в дом, Ярик.
Он помог Лине спуститься, и ребята зашагали к крыльцу. Вдруг девочка ойкнула и схватилась за спину.
– Он бросил в меня камень!
Огонек подбежал к Гарику:
– Тебя что – давно не лупили?
– Тебя что, – передразнил тот неожиданно низким и сиплым голосом, – давно не лупили?
– Ты придурочный, да?
– Ты придурочный, да? – повторил тот.
– Я сейчас тебя… – начал Огонек, но девочка схватила его за локоть:
– Не надо, Ярик, ну пожалуйста. Пойдем отсюда.
Гримасничая, Гарик повторил и ее слова. Огонек и Лина медленно отступили к дому, не спуская глаз с неожиданного врага. Овчарка у ворот лениво гавкнула, погремела цепью и принялась грызть внушительных размеров кость. Если бы гостиничный мальчик снова бросил камень, Ярик бы настучал ему по голове, но тот лишь криво усмехался и с прищуром смотрел на Лину – взрослым уверенным взглядом, будто оценивал вещь в магазине.
– Он просто дурачок, – прошептала девочка, – глупый, злой дурачок.
Солнце давно исчезло за деревьями, и лес погрузился во тьму. Вкусный и сытный ужин в гостиной на первом этаже заставил ребят забыть про местного хулигана. Сразу после еды усталые дети принялись клевать носами. Нелли постелила им в комнате наверху и сама легла здесь же, в кровати у окна, привычно спрятав катану у изголовья. Матвей проверил оружие и спустился вниз, осмотреть запоры на дверях…
* * *
«…Они отравили нас», – поняла Софи.
Она долго не могла понять, что с ней. Какой-то шум разбудил ее, и девушка хотела протянуть руку к перевязи с метательными ножами, что висела на спинке стула рядом, – но не смогла. Софи вдруг поняла, что уже долгое время лежит на боку и слышит в коридоре мужские голоса и шум – но не может даже поднять голову.
Они подсыпали что-то в еду!
Вечером у нее не было аппетита, и за ужином она почти не ела, поэтому сейчас сохранила способность рассуждать – но не могла найти свою тень, чтобы сбежать в Сумрак, не могла пошевелить даже пальцем.
Двое незнакомцев вошли без стука в комнату; вспыхнул яркий электрический свет. Мужчины, глухо переговариваясь, связали по рукам и ногам Айрата, лежавшего без сознания рядом с Софи. После этого девушку бесцеремонно взяли под руки и поволокли в коридор, затем вниз по лестнице, через прихожую куда-то в подвал. Она успела увидеть распростертого на полу Кота: тот лежал навзничь у двери, все его лицо было мерцающей кровавой маской. Если бы Софи могла – она бы закричала от ужаса.
– Давайте ее сюда, – позвал голос, и девушка узнала гостеприимную хозяйку с прической в стиле шестидесятых годов прошлого века. Теперь ее голос стал резким и холодным, он отдавал команды почти по-военному. – И вторую девку приготовьте.
– Мелких куда? – спросил один из мужчин. От него резко пахло давно не мытым телом и жареным луком.
– В мансарду, наверх. Пусть Шнур их уколет, да осторожно. Чтобы без синяков, дети – товар дорогой.
– Шнур осторожно не умеет. Мясник он, а не врач.
– Скажи – если напортачит, я ему такого вколю, что у него жопа в дверь проходить перестанет.
Мужчины засмеялись.
«Это не Темные, – поняла Софи. Мысли плыли будто в тумане. – Это люди, и они от нас чего-то хотят. Им нужны дети. Или не только дети?»
Попытайся уйти в Сумрак.
Она пыталась. Но для этого надо было по-настоящему проснуться и найти свою тень. За всю свою Иную жизнь, начавшуюся в «Лужниках» 1 мая 1998 года, Софи ни разу не бывала в Сумраке во сне. Вязкая дремота не отпускала ее.
– Девка ничего, – сказал второй из мужчин, рябой и низенький, – породистая сучка. Глянь, кудряшки.
Он провел горячей ладонью по шелковым трусикам Софи, сжал пальцами ее обнаженное бедро.
– Викторовна! Одолжи нам эту шаболду на полчасика. Ей уже все равно – а нам, пацанам, радость.
– Я вот тебе одолжу промеж глаз, Крот, – ответил сварливый женский голос откуда-то из-за спины, – нечего мне товар портить. Не хватало, чтобы ты СПИДом ее заразил или еще какой дрянью.
– Нет у меня СПИДа, ты что, дура?
– Откуда мне знать, есть или нет. Потом поедешь в город к своим шлюхам и там хоть обтрахайся. А бизнес мне не ломай.
Где-то рядом по-медицински звенел о стекло металл.
Софи рванулась, крича от ужаса внутри, – но осталась лежать без движения, ощущая лопатками холодный пол. Чувство полного бессилия было даже хуже страха перед тем, что с ней могли сделать эти люди.
Не теряй рассудок. Кто-нибудь придет. Кто-нибудь поможет тебе. Постарайся пошевелить рукой.
– Крот, смотри-ка, у нее глаза открыты. Как будто не спит.
В лицо снова пахнуло кислым желудочным духом, чесноком, табачным дымом.
– Может, колеса не сработали?
– Чудила. Если б они не работали – она уже намотала бы твои кишки на одно из своих перышек. Давай, переносим на стол.
Девушка почувствовала, как ее подхватили под руки, и увидела перед собой ярко освещенное помещение без окон, шкаф, полный склянок и бутылок, большой серебряный холодильник и стол с инструментами. Запахло спиртом, и мужчины жадно зашевелили ноздрями.
– Ну точно, эта коза не отрубилась, гляди, – возбужденно сказал Крот, поглаживая Софи по щеке. Заусенец на его ногте больно оцарапал ее левое веко.
Викторовна подошла ближе, всмотрелась в лицо пленницы (качнулся пучок волос), отошла снова:
– Сейчас уснет.
– Куда такая спешка, Викторовна? Дай помацать красотулю, – рука рябого продолжала гулять по полуобнаженному телу Софи.
– Я вам плачу не для того, чтобы вы тут развратничали. Утром машина от заказчика придет, у меня план на три печени, почки, селезенку… одна урожайная ночь год кормит, слышал такую пословицу?
Помогите! Кто-нибудь! На помощь!
С губ девушки сорвался лишь легкий стон.
– Я видела, она за столом только чай пила. Вот ее и не накрыло на полную. Отойди-ка, Крот.
Помогите! Айрат!
Добродушное круглое лицо хозяйки этого страшного места вновь появилось в поле зрения, Софи почувствовала боль: в вену на правой руке впилась игла.
Мы все погибли. Свет и Тьма, как глупо.
Мир поплыл перед глазами, и Софи провалилась в забытье. Последним, что она услышала, было:
– Крот, возьми Шнура, проверьте всех наверху. Если кто-то еще мало ел за ужином, тоже может не спать…
* * *
Швейцария, Берн, гостиница «Дворец Бельвью»
25 сентября 2015, 04:36
Артем вынырнул из сна.
Смартфон на соседней подушке тихо вибрировал – «КРАСНЫЙ КОД!». Магическая активность! Он нашарил на тумбочке холодную ребристую рукоять пистолета, прошептал заклятье – и «серый щит» замерцал вокруг, словно шар серебряного огня.
Инквизитор вглядывался в темноту сквозь Сумрак, ожидая увидеть тени тех, кто потревожил его сон, – но в комнате было пусто. После бессонных ночей веки казались смазанными клеем.
Ты же сам поставил защиту на двери и окна – и проверил ее перед сном.
Но смартфон продолжал вибрировать, алый датчик тревожно мигал.
Кто это может быть?
Не выпуская пистолет, Локшин нашарил вибрирующий девайс, разблокировал экран и включил «сторожа». По Сумраку пробежала легкая рябь сканирующего заклятья, а на маленьком дисплее проступило черно-белое мерцающее изображение гостиничного номера. Он увидел себя сверху на кровати, словно в объективе камеры, – голым, с вытянутой рукой; над ней ярко светились заряженные магическим образом патроны в его оружии.
И никого поблизости.
Погоди-ка… что это?
На дисплее быстрая тень скользнула вдоль стены… еще одна – у двери…
Артем до рези в глазах вглядывался в сонное мельтешение Сумрака.
Вот опять! На дисплее смартфона будто бы мелькнула и исчезла тонкая изогнутая полоска. Прямо в кровати, у него в ногах! Снова тревожно запищал датчик.
Что за наваждение? Локшин ударил пальцем по экрану, и прибор послушно открыл изображение со второго слоя Сумрака: кровать и прочая мебель в комнате исчезли, Артем сидел в пустоте, нацелив пистолет на окно – шторы на этом уровне стали прозрачными, словно из тонкого полиэтилена, и сквозь них лился в комнату призрачный свет трех лун.
Пусто. Пусто!
Сердце колотилось о грудину, как перепуганная птица о стальную решетку. Пот струился по лицу, застилая глаза.
Пусто – но они здесь. Каким-то образом они добрались до тебя, невзирая на запоры на двери и защиту на окнах.
Но как, черт возьми?
Заглянуть на третий слой Сумрака приложение «сторож» не позволяло.
Локшин отбросил смартфон и потянулся к выключателю ночника.
В этот момент что-то холодное быстро коснулось его обнаженной голени. Слух уловил тихий, ни на что не похожий свист. Ему ответил такой же свист из дальнего угла.
Вентиляция! Ты забыл о вентиляции, идиот!
Но кто может протиснуться в это небольшое отверстие под потолком?
Вспыхнул свет – и он едва не закричал от ужаса. Повсюду в комнате были змеи – маленькие и большие, десятки, сотни змей!
Одна из них – пятнистая бурая гюрза – свернулась у его ног на краю простыни. Вспышка света словно взбесила ее. Змея высунула черный раздвоенный язык и ударила Артема клыками в левую икру. Боль была на удивление слабой, как будто ногу укололи иголками.
«Серый щит» не остановил ее! Он не предназначался для защиты от животных.
В ту же секунду Локшин свалился в Сумрак и ударил «огненным вихрем», уничтожая в комнате все живое. К его ужасу, несколько змей последовали в Сумрак за ним. Из памяти услужливо выпрыгнула информация о способности некоторых пресмыкающихся перемещаться по верхним слоям Сумрака. Одной из таких тварей оказалась длинная очковая кобра – она обвила его правую ногу, словно удав, и вонзила острые зубы куда-то под колено. Артем не потерял хладнокровия – вызвал «белый клинок» и буквально срезал шипящую рептилию со своего тела.
Новая волна огня сорвалась с пальцев Инквизитора, прокатилась через Сумрак – и змеи забились в корчах на полу, на кровати, на подоконниках.
Яд быстро растекался по телу, достиг мозга, Артем почувствовал дурноту. Из вентиляционной шахты клубками валились новые скользкие твари – он выкрикнул запирающее заклятье, и шахта исчезла. Тяжело запахло паленой плотью. Он отыскал на полу, среди обгорелых скелетов змей, свой смартфон, сквозь кровавую пелену поглядел на него – набрать чей-либо номер он был уже не в состоянии – и швырнул аппарат в окно. Привлечь хоть чье-то внимание! Глухо звякнуло разбитое стекло.
«Выдавить яд, – с трудом сообразил Артем. – Сделать жгут и перетянуть ноги выше прокушенных мест. Выдавить… чем?»
Он почувствовал новый резкий укол. Черная гадюка вцепилась зубами в мышцу плеча, ее крошечные глазки были полны непередаваемой лютой злобы; Локшин с трудом отодрал змею от тела, обливаясь кровью, но тварь немедленно обмоталась вокруг другой руки, покрывая ее укусами длинных изогнутых зубов.
Буквально разорвав рептилию на куски, Инквизитор ползком добрался по коридору до ванной, где перед сном оставил часть одежды. В матовом сиянии светильников он увидел, как над сиденьем унитаза показалась танцующая в воздухе цветастая лента. Шкурка змеи лоснилась от влаги. Тварь пробралась сюда по канализационной трубе!
У него хватило Силы сжечь эту змею – и больше ни на что. Он лежал на ледяном кафельном полу, надсадно дыша, наблюдая, как темнота понемногу затягивает мир. Лихорадочно он пытался вспомнить хоть какие-нибудь медицинские заклятья, но этот раздел магии никогда не был его сильной стороной.
Змеи – это Тайпан… Значит, Темные решили, что ты стал слишком любопытен… Как глупо, как легко ты провалился, Инквизитор…
В дверь постучали.
Горничная? Шум привлек внимание соседей?
Пожалуйста! Кто-нибудь, помогите!
Он хотел прокричать это – но с губ сорвался только сиплый стон.
Прошли несколько секунд или вечность – и Артем осознал: дверь сотрясают тяжелые удары.
Неужели еще есть шанс?
«Бесполезно, бессмысленно», – мог бы крикнуть он, если бы язык его слушался; дверь заперта так, что ее не взломать и не снести силой. Ни в физическом мире, ни в Сумраке.
И ты сам, своими руками, закрыл этот путь!
Пот катился по лицу мерцающими градинами. В дыму (от волн пламени загорелись шторы и постельное белье) он видел, как дверь продолжала сотрясаться, словно под ударами гигантского молота. Крик умер в груди. Сил не осталось даже на то, чтобы прошептать сквозь Сумрак: нет смысла ломиться в дверь.
Уже падая в бесконечную пустоту, Артем увидел, как от мощного удара рухнул кирпичной грудой участок стены рядом с дверью. В облаке известковой пыли возник темный силуэт.
Темный… Темная аура… это конец.
Глава 4
Между жизнью и смертью
25 сентября 2015, 01:01
Огонек бежал через серое клубящееся марево, увязая в мелком холодном песке. Ему казалось – он летит сквозь ночь, но он едва переставлял ноги. Отрава, пусть и в малом количестве, успела проникнуть в кровь, и теперь, несмотря на смертельный ужас, он испытывал сильнейшее желание упасть и уснуть на месте.
Мама! Мама, что делать? Я совсем один!
Но мама осталась в подвале гостиницы, в руках каких-то страшных людей.
Бежать в полицию? Где ее искать в этом лесу?
Огонек даже не мог бы объяснить толком полиции, что случилось. Он понимал лишь, что маму раздели, связали и собирались делать ей больно. Почему она, всегда такая сильная и смелая, не защищалась? И где отец?
Огонек обернулся и вскрикнул: ему казалось, он уже далеко от гостиницы – но он пробежал едва ли двести метров. В проеме ворот застыл невысокий силуэт. По его контуру – блеклая аура с алой окантовкой.
Вот как. Гарик – Темный Иной.
Ты провалился в Сумрак и даже не заметил.
С колотящимся сердцем Огонек побежал вдоль мягко светящейся ленты дороги. Справа над песчаным полем колебались высокие размытые силуэты, похожие на тени великанов – так в Сумраке выглядела сосновая роща. За ней приглушенно шумела трасса. Он не сделал и десятка шагов – снова упал на обочину, ободрал ладони. Сумрак сразу же зазвенел, завибрировал, Сумрак жадно слизывал капли его крови.
Ты спасся один. Они все мертвы. И мама, и папа, и Линка.
Шаги за спиной. Ближе… ближе…
Еще не спасся!
Собрав остатки воли, мальчик поднялся на ноги и свернул в лес, на шум большой дороги. Уже понимая: ему не уйти.
Бросил взгляд назад – Темный мальчишка был совсем близко. На лицо его вернулась холодная улыбка. С такой улыбкой он вчера кидал нож на детской площадке, зная, что может ранить Лину.
– Любишь ночные прогулки? – спросил Гарик своим низким, почти взрослым голосом.
Сил у Огонька не осталось, но ноги словно бы сами понесли его через лес, по хрустящим в темноте сучьям. Прерывистое гудение автотрассы по-прежнему было где-то далеко впереди. Уж не приснилось ли оно?
Добраться до большой дороги. Остановить машину…
– И тебе не жалко мамочку? Ей сейчас делают больно.
Ярик будто налетел на стену. Он медленно повернулся навстречу Темному, поднял дрожащий кулак. Гарик подходил не спеша.
Сражайся.
– А ты такой трус. Бросил мать мужикам на потеху. И свою рыжую подружку тоже… она мне очень понравилась, кстати.
Из горла Огонька вырвался хрип. Он сделал шаг к Гарику и замахнулся.
В тот же миг боль обожгла висок и щеку слева – и Огонек обнаружил себя на усыпанной хвоей земле. Взор туманила кровавая муть. Противник был безмерно сильней: он неуловимо вытянулся вверх, лицо почернело, словно покрылось сажей, руки и ноги превратились в подобие цепких веток; он все меньше походил на человека – и все больше на ожившее старое дерево, чудовище из ночного кошмара.
Древний колдун, притворявшийся ребенком. Все здесь – его рук дело. Кости в подвале. Бандиты с ножами. Он питается болью и страданием людей, угодивших к ним в лапы. И умело маскируется – даже дозорные ничего не почувствовали.
– Бросил мать – ты, заячья кровь, – проскрежетал голос в гулкой пустоте, – ты, единственный ее защитник, – а она ведь так ждала, так звала тебя, когда ее начали резать!
Темный маг рассмеялся деревянным смехом, навис над мальчиком мрачной тенью; так утес в штормовом море нависает над бьющейся в волнах жертвой кораблекрушения.
– Помогите! – выкрикнул Огонек. – На помощь!
Его дрожащий голос утонул в плотной лесной тиши, как в мокрой вате.
– Кричи на здоровье. Здесь никого нет.
Колдун склонился к самому лицу мальчика; его белые, лишенные зрачков глаза вдруг оказались очень близко. Огонек хотел ударить по ним – но не смог поднять руку. В душном облаке ауры чудовища он едва не потерял сознание. Он увидел, как в глубоких, похожих на узор из коры морщинах Темного копошатся насекомые, и его пустой желудок судорожно сжался.
– Помогите!!
– А знаешь, ты мне нравишься, – чудовище слизнуло кровавый потек со щеки Огонька, – сладенький на вкус. Нас ждет много интересного… меня, тебя и рыжую малышку… Я тоже тебе понравлюсь, когда узнаешь меня получше!
Гарик снова расхохотался дребезжащим эхом; схватил добычу за ноги и поволок в сторону гостиницы по пыльной обочине дороги. В несколько прыжков он преодолел расстояние до кирпичного здания гостиницы. Цепляясь за остатки сознания, Огонек смог разглядеть – свет горел только в узком полуподвальном окошке, повернутом к лесу. Там, внизу, творилось ужасное.
Вот и все. Это конец. Сейчас он затащит тебя в ворота – и больше ты никогда… никогда…
От ужаса Огонек едва не лишился рассудка. Странная и неожиданная мысль помогла удержаться на краю: в ней была благодарность родителям, которые столько лет прятали сына от всего этого. Они боролись как могли. А что сделал ты? Махнул кулаком? Втягивая в легкие холодный воздух, Огонек заставил себя сосредоточиться. Тонкий ручеек Силы еще пульсировал в груди, Силы по-прежнему непонятной, незнакомой – но она уже была частью его.
Сражайся.
– На помощь!! – закричал он опять – и теперь вместе с воплем лучи белого света из его сердца пронзили Сумрак на много километров вокруг. – Кто-нибудь!!
Со стороны он выглядел, как яркая звезда, вспыхнувшая во тьме. Чудовище обожгло мальчика взглядом, бросило на землю у крыльца и принялось избивать лапой-веткой:
– Щенок паскудный! Не заставляй меня рвать тебя на части… раньше времени.
Огонек, прикрывая лицо, все же нашел в себе силы еще раз позвать на помощь. Более он не мог ни говорить, ни кричать, лишь слабо шевелил рукой, закрываясь от хлестких ударов; он будто упал в черно-багровую вязкую муть, и боль отступила, стала слабой и незначительной. Он плыл кругами в холодном водовороте к центру бездны, и холод высасывал остатки тепла из рук и ног.
Вот и все. Что ж, лучше такая смерть…
Сквозь багровую пелену он услышал громкие хлопки и рокочущий крик Темного мага. Кто-то подхватил Огонька на руки – и сразу же в груди потеплело: в сердце пролился горячий поток.
Кто-то вливал в него Силу.
Перед тем как отключиться, Огонек увидел на крыльце гостиницы высокого Иного, облитого серебряно-белым пламенем ауры, словно за плечами у того сияли тысячи звезд. Под его курткой перекатывались бугры мышц, левый глаз закрывала черная повязка. Иной взмахнул блистающим белым мечом – и руки-ветки Гарика осыпались на землю. Темный маг вскричал так, что во всех окнах «Доброй белки» вылетели стекла. В тот же миг кровь колдуна горячо расплескалась в Сумраке, вскипела в беспредельной ледяной пустоте, и мир перед глазами Огонька погас.
* * *
Швейцария, Берн, гостиница «Дворец Бельвью»
25 сентября 2015, 04:56
Рассудок не покинул Артема полностью. Словно в болезненном сне он осознавал: какая-то сила подняла его в воздух – затем почувствовал спиной холод, – и почти сразу же стало очень тепло, почти горячо. В поле периферического зрения двигались тени, и Локшин взмахивал руками, пытаясь прогнать их, ударить, защититься. Он все еще дрался со змеями.
– Тише, тише, – раздался голос в пустоте, – тебе пока нельзя двигаться.
«Жив, – с удивлением понял Артем. – Но почему мне так жарко?»
Реальность возвращалась медленно. По лицу струился пот, ел глаза. Четыре круглых плафона матового света как будто кружились над Инквизитором высоко-высоко. Ныли, зудели искусанные змеями руки и ноги. В желудке ворочался омерзительный ком тошноты.
Я в ванной. В горячей воде.
– Не двигайся, – повторил голос, и Артем понял, что узнает его, – с потом выходит яд. Дыши медленно, твои легкие были почти парализованы.
Агата. Как она нашла меня?
Она все время была рядом. И не только она. Тот, кто подкинул змей, – тоже шел по твоим следам. Облегчение, смешанное с чувством вины, растеклось по телу.
– Где Тайпан? – сипло спросил Локшин, пытаясь сесть в воде.
– Тише, мой хороший, – Агата накрыла ладонью его губы, – он не знает, что я здесь. Не знает, что ты выжил. Сможешь встать?
Преодолевая дурноту, Инквизитор поднялся на ноги. Вода с шумом стекала в ванну. Девушка стояла перед ним, сложив на груди тонкие руки пианистки: вся в черном, маленькая, изящная, как статуэтка. И эти ладошки сломали кирпичную стену?
Большие глаза за стеклами очков были полны сочувствия:
– Похоже, я пришла вовремя, любимый?
Он осмотрел свое тело: отеки вокруг укусов уменьшались на глазах.
– Спасибо, мышонок. Ты первоклассный целитель.
– Одевайся. Тебе надо поесть.
– Не уверен, что смогу.
– Нужно восстановить силы.
В руках у девушки появилась длинная тонкая колба. Агата прочла в глазах Артема вопрос и усмехнулась:
– Выпарю из воды змеиный яд. Пригодится.
«Темная, – прошептал голос в глубине его сознания. – Темная колдунья и Темная магия».
Она только что спасла тебе жизнь – и не спрашивала, какого ты цвета.
Все еще дрожа, закутавшись в шершавое гостиничное полотенце, он вышел в спальню. С трудом узнал в разгромленной комнате свой уютный, почти роскошный номер. Белье и шторы сгорели. В стене темнел пролом – он увидел, как мимо по коридору прошла горничная с тележкой. Она не замечала разгрома: весь номер скрывала «сфера невнимания». Повсюду – на постели, на полу, на столе – лежали скрученные, обтянутые горелой кожей скелетики змей.
– Если Тайпан узнает, что я спасла тебя, – мне конец, – дрожащим голосом прошептала Агата.
– Не узнает. Где он?
– Выпустил змей к тебе в номер и сразу нырнул в портал. На самом деле он ужасный трус. Знает, что ты сильней.
– Тебя не видел?
– Нет.
– А ты как здесь оказалась?
– Решила убедиться, что с тобой все в порядке.
Следила за мной? Невозможно. Значит – следила за Тайпаном.
– Змеевод заплатит за это. Будешь свидетелем на суде?
Агата покачала головой:
– Судиться с Завулоном? Мне, Темной?
– Ты спасла мою жизнь, – Артем сжал тонкую белую ладошку девушки, – я этого не забуду. Проси всего, что пожелаешь, Агата.
Глаза ее вспыхнули – словно в костер кто-то плеснул бензина.
– Малыша, – быстро шепнула она.
– Что? – Локшин отступил на шаг.
– Я хочу сына от тебя. Он будет всегда со мной. Часть тебя, которая всегда со мной… я буду счастливей всех на свете.
Артем, бледный до голубизны, принялся собирать свою обгорелую одежду; сложил ее на кровати, щелкнул пальцами – и та снова обрела такой вид, словно только что была доставлена из магазина.
– Нельзя, мышонок.
Он ждал, что она расстроится, может быть, даже заплачет – но Агата только покачала головой:
– А говорил – все, что пожелаешь.
– Прости.
Локшин мог бы объяснить: отцовство ребенка не скрыть; такой компромат поставит крест на карьере Инквизитора. Но Агата все понимала сама.
– Черная роза, – шепнула девушка, – ищи черную розу.
– Какую еще розу? – чувствуя знакомое раздражение, переспросил Артем.
Тишина была ответом. Обернувшись, он не увидел своей спасительницы.
Инквизитор лишь пожал плечами. Он извлек из дорожной сумки амулет, сжал его в кулаке, чувствуя закипающую злую Силу. С Тайпаном он разберется потом. Змеюке мало не покажется. Сейчас – дело куда более срочное.
* * *
Минутой позже Артем вышел из портала на площади Героев в Вене перед дворцом Хофбург. Здесь находилась сокровищница императорского дома Габсбургов… и по совместительству крупнейший в Европе архив Инквизиции.
Утро едва забрезжило, промозглое и ветреное. Над озером тумана бронзовые всадники принц Евгений Савойский и эрцгерцог Карл Тешенский поднимали коней на дыбы. Локшин вздрогнул от холода, по телу пробежала судорога – свежая память о боли от змеиных укусов. Он погладил рукоять пистолета в кармане и зашагал по пустой площади к мрачной громаде Нового замка, с балкона которого в 1938 году Гитлер провозгласил аншлюс Австрии. Где-то вдали, на Рингштрассе, сонно прозвенел первый трамвай. Артем направился к неприметной дверце справа от парадного входа, уверенно постучал чугунным молоточком и затем ждал под желтым глазом фонаря, вдыхая едкий дым сигареты.
Дверь открыл заспанный смотритель архива – крепкий бритоголовый бородач в домашнем халате, с приятной густо-серой аурой и пиратской серьгой в ухе.
– Уэлкам, коллега, – буркнул он по-английски, мигая фонариком. – Срочное дело?
– Неотложное.
– Входите. В библиотеку или в арсенал? – Пушистые тапочки смотрителя шуршали по полу музея. В речи – пшекающий акцент. «Чех, – подумал Артем. – Или поляк».
– Мне нужна Книга Судеб.
– Она в закрытом отделе, – сказал страж, – только для руководителей.
– Я глава Московского бюро, – легко соврал Локшин.
Бородач ощупал его ленивым, но цепким взглядом. Специальных меток у глав бюро не имелось – внутри Инквизиции, особенно в Западной Европе, не было строгих установок. А уровень Силы гостя вполне соответствовал заявленному статусу.
– Значит, наверх, – кивнул страж, – в библиотеку.
«Не надо спускаться в подвал – уже радость», – подумал Артем.
Они шли через музейные покои сокровищницы – и золотые короны, мечи и скипетры давно умерших королей переливались, сверкали в свете фонарика. В конце анфилады залов проводник отодвинул скромную заградку из цепи, завернутой в алый бархат, – и они оказались на узкой мраморной лестнице, винтом уходящей наверх. Библиотека находилась под крышей: просторный зал с высоким потолком, украшенный картинами и скульптурами. Книги – ветхие и новые – теснились на бесконечных стеллажах, лежали стопками на столах, стульях и даже на полу; громоздились на тумбах и подоконниках, закрывая утренний свет.
– Сорок четвертый стеллаж, второй ряд, – качнул бритой головой смотритель, – я с вами не пойду. Найдете сами.
– У вас не особо строгие правила доступа.
– Книги – это не оружие, – флегматично пояснил чех (или поляк), – воры сюда не ломятся. Вот в арсенал – он в подвале – так просто не проникнуть. Но не думайте, что мы тут зря едим свой хлеб. Я снял сторожевые заклятия, когда мы поднимались.
Артем уже искал глазами сорок четвертый стеллаж:
– Сколько у меня времени?
– Сколько угодно. Я буду у себя, в комнате напротив. Как соберетесь уходить, разбудите меня, хорошо? Но уговор, – крепыш улыбнулся в бороду, сверкая серьгой, – книги не выносить.
– Разве я похож на вора?
– Всякое случается. Иногда приходит библиофил полистать старые манускрипты и не может удержаться. Это же не обычное хранилище, коллега. Читать можно все – уносить нельзя ничего. Если сопрете – узнаю.
– Я не вор, – малиновый от унижения, сказал Артем.
– Вот и чудненько. Пойду вздремну. Удачи в поисках.
Локшин быстро нашел Книгу Судеб и устроился с ней около окна, отодвинув в сторону книжные завалы. Фолиант выглядел именно так, как должна выглядеть волшебная инкунабула: тяжелый, обшитый кожей том, перехваченный ремешком с пряжкой. Солнце прорвало тучи, и золотистый луч упал на бурые от времени страницы. С бьющимся сердцем Инквизитор прошептал сложную формулу поискового заклятья.
Сумрак тихо вздохнул, выполняя его приказание, – и Книга с шелестом раскрылась на имени Жака де Моле.
* * *
Артем не знал, что в эту минуту Агата была совсем рядом.
В Музее искусств – всего в нескольких сотнях метров от Хофбурга. Среди двух десятков Иных в черных деловых костюмах, что рассредоточились на верхнем этаже с торца здания, выходящего на Рингштрассе и площадь Героев. Командовал Тайпан. Он отправил Багиру и Локи с дальнобойными винтовками на крышу; при себе оставил Агату и Азиза.