Дмитрий Иванов

Шлюха. Примадонна. Банкирша

Книга 3

Часть первая

Повторение пройденного

Глава первая

Крики и шепоты

Август 2000 года. Террористка



Когда таможенник запустил руку в ее большую клеенчатую сумку, Нина Никаноровна чуть не умерла от разрыва сердца. Если бы этот румяный хлопчик через насыпанные с верхом яблоки добрался до дна, он непременно нащупал бы там внушительных размеров конфетную коробку. И тогда Нине Никаноровне пришел бы конец.

К счастью, таможенник только ухватил яблоко покрупнее и стал его придирчиво разглядывать.

— Торговать едешь, тетка? — спросил он.

— Да что вы!.. — прохрипела в ответ Нина Никаноровна. — Дочке везу. Дочка у меня в Москве.

— А с голосом у тебя что?

— Простыла…

Она была уверена, что страшная тайна сейчас откроется. Но таможенник с хрустом надкусил яблоко, скривился и бросил его обратно в сумку:

— Кислятина! Аж глаза на лоб лезут!

— А вы другое возьмите, — торопливо предложила она, пытаясь подольститься.

Но таможенник уже потерял к ней интерес.

Когда он вышел из купе, у Нины Никаноровны всерьез прихватило сердце. Она согнулась в три погибели, стараясь унять жгучую боль в груди. У добрых попутчиков нашлись какие-то подходящие таблетки. Боль постепенно отступила. Но глубоко засевший страх остался. Он не покидал Нину Никаноровну с того проклятого дня, когда она взяла в руки лежавшую теперь на дне сумки конфетную коробку.

От нее и не скрывали, что в нарядной коробке вместо шоколадных конфет было спрятано взрывное устройство. Проще говоря, бомба. И Нина Никаноровна должна была в нужное время и в нужном месте включить пусковой механизм…

В последнее время беды валились на семью Швайко одна за другой. Все началось с отъезда в Москву старшей дочери, Ксюши. Тогда-то, в девяносто восьмом, ее отъезд казался спасением. Училась она кое-как. У нее на школу времени не было. Все тренировки да соревнования. Если бы не дурацкая травма запястья, может быть, сегодня Ксюша была бы чемпионкой мира по спортивной гимнастике. Тренер ее, Олекса Иванович Буряк, очень на Ксюшу Швайко рассчитывал. Носился с ней как с собственной дочерью, заменив девчонке и отца, и мать.

Нина Никаноровна ничего против этого не имела — наоборот: у Ксюши подрастали два брата-близнеца, и хлопот с непоседливыми пацанами было выше головы. Нина Никаноровна целиком доверила старшенькую Олексе Ивановичу.

Правда, ходили про него нехорошие слухи, будто портит он своих подопечных девчонок. Но до очевидных фактов никто не докопался. А злопыхателям языком трепать не запретишь. Однажды Нина Никаноровна все же подступила было к дочери с вопросом, не пристает ли к ней тренер. Но то ли спросила неумело, то ли Ксюша не поняла, о чем речь. Она набычилась и ответила матери враждебно:

— Не пристает, а замечания делает. Ошибки исправляет. Как всем.

А потом выскочила за дверь.

Нина Никаноровна успокоилась. Будь она хотя бы немного проницательней, ее бы насторожила реакция дочери. Возможно, тогда она заставила бы мужа по-отцовски поговорить с Ксюшей. Но вряд ли Ксюша созналась бы, что Буряк уже успел лишить ее невинности, как и многих своих воспитанниц. Все они держали рот на замке, потому что боялись гнева Олексы Ивановича куда больше, чем родительского.

Нина Никаноровна с легким сердцем позволила Буряку увезти Ксюшу в Москву. В Виннице дочка просто пропала бы. Об окончании школы нечего было и думать. Хоть как-то выжить — вот что стало главной задачей семьи. А таких семей в рухнувшей в пропасть самостийной Украине было не счесть. Многие, как и отец Ксюши, потеряли работу из-за начавшегося повсеместно бардака и теперь мыкались в поисках случайных заработков.

Предложение Буряка пристроить Ксюшу в Москве к торговому делу казалось наилучшим выходом.

Но Ксюша, уехав, как в воду канула. Прошел месяц, другой, третий, а от нее даже короткой весточки не приходило. Куда-то запропастился и Буряк. Не на шутку встревоженная, Нина Никаноровна попыталась навести о нем справки и вызнала наконец, что за последнее время Олекса Иванович все же пару раз объявлялся в Виннице.

А потом она совершенно случайно столкнулась с ним на городском рынке. Буряк, похоже, не сразу ее узнал или просто сделал такой вид.

— Олекса Иванович! — воскликнула она. — Что же вы ни разу к нам не зашли?

— А зачем?

Буряк нервно поглядывал по сторонам, точно боялся, что посторонние могут услышать их разговор.

— Так мы же про дочку ничего не знаем!.. — опешила Нина Никаноровна. — Как она там?

— Понятия не имею.

Он действительно ничего не знал о судьбе Ксюши. С тех пор как московские менты увезли ее на своем «козле» на очередную «черную субботу», Буряк девушку больше не видел. От ментов он, конечно же, правды не добился. Так они и стали бы ему признаваться, что измолотили Ксюшу до беспамятства и бросили в подмосковном лесу. Никаких поисков Буряк предпринимать не стал.

Плевать ему было на очередную шалаву. Он быстро нашел ей замену.

— Как же так, Олекса Иванович? — задохнулась Нина Никаноровна. — Ведь она с вами поехала. Вы обещали…

— Я что обещал, то и сделал! — резко оборвал ее Буряк. — Да только ей мои заботы не по вкусу пришлись. Сбежала она от меня, ясно?

— Господи! Куда?…

— Не знаю. Наверно, блядует в Москве и в ус себе не дует! Так что я за нее больше не ответчик. Сами разбирайтесь!..

Не дав потрясенной матери опомниться, Буряк круто повернулся и пропал в толпе.

Всю дорогу до дома Нина Никаноровна не могла унять слез. Это еще великое счастье, что муж был в отъезде. Как бы она передала ему слова Буряка?

Следующим утром, оставив сыновей-близнецов под приглядом соседки, Нина Никаноровна отправилась на квартиру Буряка. За ночь она сообразила, что напрасно позволила Олексе Ивановичу уйти, оборвав разговор. У него следовало, все хорошенько выспросив, узнать подробности, и может быть, найдется ниточка, ведущая к дочери. А то, что он Ксюшу проституткой обозвал, так это просто от злости.

Однако в квартире Олексы Ивановича полным ходом шел капитальный ремонт, и незнакомые люди объяснили Нине Никаноровне, что Буряк продал квартиру, а вчера вечером отбыл на постоянное жительство в Москву, не оставив нового адреса.

Нина Никаноровна вернулась к себе оглушенная горем. Теперь она уже жалела, что мужа нет рядом. За Павлом она жила как за каменной стеной. Еще девчонкой выскочила замуж за солидного, взрослого мужчину. Такая у них любовь случилась жаркая. Павел с молодой жены пылинки сдувал. О том, чтобы она пошла работать, и мысли не возникало. Семья, хозяйство, дети вот предназначение хорошей жены. Она в это свято уверовала и души не чаяла в Павле. А уж он как мог оберегал Нину Никаноровну от житейских невзгод и трудностей.

И вот сейчас, когда грянула настоящая беда, Павел был в далеком Дагестане, куда завербовался поднимать из развалин разрушенные снарядами дома. Дело было опасное — под боком мятежная Чечня, — но зато и деньги обещали приличные. Да, честно говоря, Павел бы за любые пошел, потому что в родной Виннице дело было совсем труба.

Без мужа Нина Никаноровна совершенно не представляла, что ей делать. А Павел в единственном письме сообщил, что командировка продлится на месяц дольше, чем он рассчитывал. Оставалось только ждать в постоянной надежде на то, что за это время Ксюша даст о себе знать.

Порой у Нины Никаноровны возникала безумная мысль сорваться в Москву. Но как найти дочку в огромном городе, где сама ни разу не была? Да и денег на билет взять негде.

И все-таки в Москву она поехала. Только не по своей воле.



Сентябрь 1999 года. Жанна



Первым тревожным сигналом стала маленькая заметка без подписи в «Московском комсомольце»:


«ВСЕ НА ПРОДАЖУ?




Похоже, что черные тучи финансовых невзгод стали заволакивать одну из ярчайших звезд нашей эстрады. Иначе трудно объяснить настойчивые слухи о том, что Жанна Арбатова внезапно решила пустить с молотка все свое имущество, накопленное за годы непосильного труда у микрофона. Многочисленные фаны певицы теряются в догадках: в чем тут фишка, в чем прикол? В банальный рэкет не хочется верить. К тому же у Неподражаемой наверняка нашлись бы могущественные заступники. Уж не собралась ли она, по примеру некоторых, прикупить личный самолет? Как бы там ни было, мы желаем примадонне с честью выйти из трудной ситуации и надеемся, что до создания Фонда спасения Неподражаемой дело не дойдет».

Номер газеты с этой заметкой Жанне принес Боря Адский. Директор чувствовал себя виноватым, поскольку именно он договаривался о продаже загородного дома, роскошной квартиры на Тверской и эксклюзивного белого «Мерседеса». Конечно, Адский вел переговоры в строжайшей тайне, и покупатели понятия не имели, что деньги Неподражаемой понадобились для того, чтобы заплатить выкуп за похищенного сына. Все это было невероятно сложно.

Но еще сложнее оказалось сыграть обратно, после чудесного возвращения Ванечки домой. А уж когда случилась еще одна катастрофа — Жанна нечаянно устроила пожар, в котором погиб целый миллион долларов, — возникла совсем дикая, почти неразрешимая ситуация. Возвращать потенциальным покупателям оказалось нечего. Никаких крупных денежных поступлений у Жанны в ближайшее время не ожидалось. Но даже эту проблему Адский сумел уладить, умолив людей повременить. А вот утечки информации избежать, как видно, не удалось.

Жанна огорчилась ужасно. Она давно уже не давала никаких поводов трепать на каждом углу свое имя. Это другим были необходимы скандалы, порой даже выдуманные, чтобы о них говорили. Неподражаемая в этом не нуждалась. Наоборот, пустая шумиха тяготила ее.

Теперь же свистопляски в прессе было не избежать. Почуяв запах свежей крови, журналисты бросятся терзать все окружение Неподражаемой в поисках сенсации. Возьмут в оборот туповатую няньку Тамару, водителя Васю Кочеткова… И в результате выплывет на свет история с похищением Ванечки. До всего докопаются. Узнают даже, что Неподражаемая вовсе не перекрасила волосы, а поседела от переживаний за одну ночь.

— Надеюсь, ты понимаешь, Жанночка, что я тут ни при чем? — убитым тоном сказал Адский.

— Кто это написал?

— Я пытался выяснить. Бесполезно. Они не говорят. И никогда не скажут. Даже тебе.

— Ну теперь начнется, — невесело усмехнулась Жанна. — Таких про меня романов понапишут, что можно будет сериал снимать. Мыльную оперу.

— Есть только один способ им кислород перекрыть, — осторожно заметил Адский.

— Какой?

— Дай интервью. Срочно. Тому же «Комсомольцу». Они схватятся.

— Зачем, Боречка?

— Расскажи, как все было на самом деле. И все умоются.

— Ох, не знаю, Боречка… — с сомнением сказала Жанна. — Что-то в этом варианте, конечно, есть… Ладно, я подумаю.

Но долго раздумывать Жанне не дали. Уже через пару дней начался кошмар. Крохотная заметка в «МК» послужила сигналом к большой охоте. Жанне пришлось отключить не только домашний телефон, но и мобильник. К тому же против ее все объясняющего интервью решительно возразил следователь, ведущий дело о похищении Ванечки.

В свое время Тимур настоял на том, чтобы, несмотря на благополучный исход, милиция немедленно занялась поиском похитителей. И Жанна согласилась с мужем. Страх за Ванечку теперь не оставлял ее ни на минуту.

Журналисты, оказавшись без каких бы то ни было достоверных фактов, ударились в предположения и догадки. Тут уж их фантазия не знала границ. За неделю они успели сочинить историю якобы давно намечавшегося развода Неподражаемой с Тимуром Арсеновым, выдумать загадочную болезнь Жанны, на лечение которой за рубежом требовались бешеные деньги, высосать из пальца мифический давний долг певицы мафиозным структурам, будто бы вложившим когда-то миллионы в ее раскрутку.

Но всех опять переплюнул «Московский комсомолец», недвусмысленно намекнув в своем привычном стиле, что Неподражаемая собралась навсегда свалить за бугор.

Во всем этом бреду, вызывавшем у Жанны бессильную ярость, существовал единственный положительный момент. Повсеместное жадное желание хоть одним глазком увидеть Неподражаемую достигло апогея. Этим глупо было не воспользоваться. И Боря Адский сутками висел на телефоне, срочно заделывая Жанне гастроли. Он не смущаясь называл сумму гонорара за выступление, явно завышенную даже с учетом невероятной популярности Неподражаемой.

А куда было деваться? Сгоревшие доллары тяжелым камнем повисли на шее у Жанны. Хорошо еще, что никто не требовал денег назад немедленно. Хотя с любимым гнездышком в Петрово-Дальнем все же пришлось расстаться. Человек, заплативший за него вперед, ждать не желал. Он был совершенно равнодушен к эстраде, и звездность Неподражаемой не производила на него никакого впечатления.

У Жанны, конечно же, возникла мысль обратиться за помощью к Зойке. Давнишняя школьная подруга была как-никак настоящей банкиршей, и ее супруг, Басов, ворочал солидными капиталами.

Не так давно он по собственной инициативе взял на себя роль спонсора концерта в «России», обеспечив триумфальное возвращение Неподражаемой на сцену после долгого перерыва. Теперь же, когда положение Жанны стало поистине катастрофическим, Зойкин муж наверняка пошел бы навстречу.

Но телефон Басовых в Крылатском молчал и днем, и ночью. Как раз в это время они находились за тысячи километров от Москвы, на экзотических Островах, выпутываясь там из собственной весьма непростой истории.

Тимур переживал пиковую ситуацию еще тяжелее Жанны. В прежние времена он очень прилично зарабатывал, снимая модные видеоклипы. В этом деле он практически не знал равных себе, и от заказов не было отбоя. Однако, когда ему стукнуло сорок, у маститого клипмейкера произошел творческий кризис. Тимур вдруг осознал, что может до конца жизни так и не создать ничего значительного. Ему, человеку до крайности амбициозному, показалось невыносимым оставаться в тени знаменитой жены, любимицы миллионов. Он решительно завязал с клипами и начал подыскивать сценарий для настоящего большого фильма. Перечитал горы книг и рукописей, но ничего подходящего для себя так и не нашел.

Жанна старалась ему помочь всеми силами, предлагая и то и другое, но никак не могла попасть в точку. Совсем уж отчаявшись, она решила позвонить старинному приятелю Мите Иванцову, человеку не чуждому литературы. Вдруг он присоветует что-то дельное.

Это решение породило целую цепь непредсказуемых событий, чего Жанна, конечно, и предположить не могла.



Октябрь 1999 года. Ксана



Сияющий лаком черный «Мерседес» был немножко из другой жизни. Не из той, что бурлила вокруг Центрального автовокзала столицы. Здесь уличных проституток снимали мужики на менее престижных тачках. Но, с другой стороны, у богатых свои причуды. Может быть, клиенту в «мерсе» захотелось эдакого цветка асфальта, свежачка. А у Олексы Ивановича Буряка именно такой товар и водился. Дольше года он девчонок не держал, менял истаскавшихся на новеньких. И лишние хлопоты себя оправдывали.

«Мерседес» остановился рядом с тремя совсем юными шлюшками, переминавшимися в ожидании клиентов. Боевая раскраска, ничтожные юбчонки и наглые декольте этой троицы говорили сами за себя. Ошибиться в их профессии мог только слепой.

Олекса Иванович покинул свой наблюдательный пост и торопливым шагом приблизился к «Мерседесу». Сильно тонированные стекла машины не позволяли увидеть, кто сидит внутри.

Водитель на несколько сантиметров опустил стекло, и Олекса Иванович приник к образовавшейся щели.

— Девочки нужны? — негромко спросил он. — Вот целых три штуки на выбор. Чистые, без заразы. Ручаюсь.

— Ты что у них — мамка? — насмешливо сказал водитель.

— Папка я у них, — ухмыльнулся Олекса Иванович.

— И почем у тебя пучок?

— Оральный секс в машине — двадцать баксов. Если на всю ночь — пятьдесят. Ну а если с наворотами или на компанию — сотня.

— Ну ты и цены ломишь! — покачал головой водитель.

— Поищи дешевле, — с легкой обидой откликнулся Буряк.

— Ладно, давай своих подстилок.

— Всех троих?

— Всех.

Для Олексы Ивановича это было редкой удачей. Обычно проституток разбирали поодиночке.

— Только вы их там с друзьями сильно не калечьте, — сказал Буряк. — А то есть любители сигарету об кожу потушить или еще что.

Но это были только слова. Что там станут вытворять с его шалавами неизвестные клиенты, Олексу Ивановича не колыхало. Лишь бы живыми вернулись. А любые болячки рано или поздно заживут. И жаловаться нечего, если принадлежишь к группе риска.

По знаку Буряка девчонки шустро забрались на заднее сиденье «Мерседеса», и машина рванула с места. На всякий случай Олекса Иванович запомнил номер.

Если что, можно будет «крыше» своей пожаловаться. А она у Олексы Ивановича Буряка была надежная — крутые менты.

Юные шлюхи помалкивали на заднем сиденье, подавленные роскошью автомобиля. В таком им еще не приходилось сиживать. «Мерседес», отъехав от автовокзала, немного покружил по улицам и остановился в тихом переулке. Над спинкой кресла, расположенного рядом с водительским, появился сизый дымок, и в салоне запахло дорогим вирджинским табаком.

— Ну и как вас зовут, дурочки? — раздался женский голос с характерной легкой хрипотцой.

Проститутки переглянулись. Встретить женщину они не ожидали.

— Вам вопрос задали, — строго напомнил водитель, не оборачиваясь.

— Анжелика, — торопливо сказала первая.

— Барбара, — сказала вторая.

— Лайла, — пискнула третья.

— Конец света! — усмехнулся водитель.

— Меня не клички ваши интересуют, — сказала женщина, — а настоящие имена.

Проститутки опять переглянулись. На этот раз непонимающе. Обычно клиентов устраивали экзотические псевдонимы, которыми для пущего эффекта награждал своих подшефных Буряк. Но он же требовал ни в чем не перечить клиентам.

— Меня вообще-то Людмилой зовут, — призналась Анжелика.

— А я — Света, — сказала Барбара.

— Валя Федотова, — пискнула Лайла.

— Давно на Олексу Ивановича пашете? — спросила женщина с переднего сиденья.

Она, оказывается, знала хозяина!

— Второй месяц, — ответила за всех Света. — А что?

— Ну и как? Нравится?

— Нормально… — неуверенно сказала Людмила.

Говорить правду было опасно. Раз эта странная женщина была знакома с Буряком, любая жалоба могла выйти девчонкам боком.

— Нормально? Каждый день под пьяных кобелей ложиться — это нормально? Вас Буряк всех перетрахал, перед тем как на точку у вокзала поставить? Сдали ему экзамен на отлично, да? И пошло-поехало?…

Хрипловатый голос женщины слегка дрожал от сдерживаемой ярости. А девчонки не могли понять, чего это она так бесится. И зачем сняла с точки сразу всех троих? А что сняла именно она, сомнений не было. Тут она была главной. Лесбиянка, что ли? Значит, придется с лесбиянкой. Не самый плохой вариант. Только к чему лишние разговоры?

Между тем женщина внезапно остыла и спросила уже спокойным тоном:

— Вы ведь все приезжие, так?

— Так, — пискнула Валя.

— Ну ясное дело. Чего же вам дома не жилось, а? Чего в Москву потянуло?

Ответов не последовало. Впрочем, в них не было нужды. Женщина знала все до мелочей.

Это сейчас она рассекала на собственном «Мерседесе» с личным водителем, держа на коленях сумочку с пухлой пачкой баксов. Это сейчас перед ней стелились, почтительно величая ее Ксаной Михайловной, несмотря на ее девятнадцать неполных лет. А еще совсем недавно все было по-другому…



Октябрь 1999 года. Зоя



Это случилось на следующий день после возвращения супругов Басовых в свою квартиру в Крылатском.

С утра Зоя села за руль серебристой «Мазды» и рванула в гипермаркет «Рамстор», находившийся поблизости, на Ярцевской улице.

Дома из-за длительного отсутствия хозяев было шаром покати. Поэтому Зоя горой нагрузила тележку всевозможными товарами и осторожно покатила ее к кассе.

Но, конечно же, на очередном повороте какая-то растяпа выскочила навстречу и протаранила Зоину тележку своей. Лежавшие сверху санталовские пакеты с соком посыпались на пол.

— Глаза с собой брать надо! — с досадой сказала Зоя.

— Извините, ради бога!..

Услышав голос растяпы, Зоя невольно вздрогнула. Растяпа наклонилась, чтобы подобрать пакеты. Это была нелепая коротышка с толстым арбузным задом. Зое хватило одного взгляда, чтобы узнать ее.

— Регина!..

Коротышка подняла глаза — и обомлела. Потом лицо ее исказилось от ужаса. И Зоя лишний раз убедилась в том, что не ошиблась.

Да, это была Регина. Та самая смешная, беспомощная толстушка, которая словно банный лист приклеилась к чете Басовых на Островах, где они отдыхали и откуда чудом вырвались, разыграв невероятный сюжет в духе лихих американских боевиков. Неожиданно нагрянувшая полиция обнаружила в туалетном бачке гостиничного номера Басовых кем-то подброшенный пакет с наркотиком. Банкир из-за этого едва не остался до конца жизни в тюрьме. Только безумная отвага Зои, сумевшей вырвать мужа из заточения, спасла их. Тогда подозрение в провокации пало на Регину, необъяснимо исчезнувшую с Островов. Но никаких достоверных улик не было.

Теперь же исказившееся до неузнаваемости лицо Регины явилось лучшим доказательством того, что она замешана в том грязном деле.

Первое, чего захотелось Зое, — влепить этой гниде полновесную пощечину. Зоя еще с детских лет была коротка на расправу с обидчиками. Силенок у нее, слава богу, всегда хватало. Она и крепкому мужику могла так врезать, что мало бы не показалось. Однако Зоя пересилила себя и спросила с ядовитой интонацией:

— Не ожидала, что еще раз встретимся?

Регина сделала поспешную попытку отползти на четвереньках в сторону, но Зоя ухватила ее за волосы и заставила подняться.

— Чего же ты морду воротишь? — сказала Зоя. — Неужели не рада?

Регина молчала, опустив глаза. Ее била нервная дрожь.

— А поболтать с подружкой? — продолжила Зоя издевательски. — Нам же с тобой есть что вспомнить, а? Как мы на Островах развлекались. Неужели тебе не интересно, что там с нами потом было? После твоего отъезда? Я тебе расскажу — ахнешь. Ни в каком кино такого не увидишь.

— Отпустите меня, пожалуйста… — плаксиво попросила Регина.

— Да как же можно? — удивилась Зоя. — Ты же опять куда-нибудь исчезнешь. Где потом искать? А я так мечтала с тобой поговорить, спросить тебя кое о чем. Свел все-таки бог.

— Мне больно… — простонала Регина, осторожно пытаясь освободить волосы.

— А мне не больно было? Прикладом по лицу, думаешь, не больно? А мужа за решеткой видеть — это каково?

— Что вы такое говорите? — взмолилась Регина. — Какая решетка? Я ничего не знаю…

— Да ну? — Зоя притянула ее за волосы поближе и сказала ей в ухо громким шепотом: — А кто пакетик с наркотой в бачок подвесил, а? Святой дух?

Лицо Регины приобрело землистый оттенок. Казалось, она сейчас грохнется в обморок. Но Зоя не ослабила хватку. Она хотела услышать признание немедленно.

— Сейчас мы ко мне поедем, — сказала Зоя. — И там все обсудим не спеша.

— Я не могу… Мне это… Мне на работу надо… — пролепетала Регина.

— Ничего, прогуляешь один денек. Я тебе его оплачу.

Вокруг них стали собираться зеваки. Откуда-то из недр «Рамстора» выплыл моложавый администратор в форменной одежде.

— Какие проблемы? — осведомился он с заученной вежливостью. При этом администратор покосился на Зоину руку, вцепившуюся в волосы Регины.

— Ноу проблем! — отрезала Зоя.

— Что-то не похоже.

— Мальчик, — сказала Зоя со вздохом, — катись отсюда, а? Мы сами разберемся.

— Я ведь могу и охрану пригласить, — обиделся администратор.

Перепалка с ним отвлекла внимание Зои, и Регина, улучив момент, рванулась изо всех сил, оставив в руке у Зои клок волос. Она стрелой полетела к выходу, бросив свою тележку. Зоя метнулась следом, но наступила на один из валявшихся пакетов, поскользнулась и неловко повалилась на пол.

Драгоценные секунды были безвозвратно потеряны. Пока Зоя поднималась, перепуганная толстушка успела выскочить из магазина.

Проклиная себя на чем свет стоит, Зоя принялась собирать пакеты. И неожиданно увидела на полу оброненную Региной сумочку. Это была неслыханная удача. Зоя тут же открыла сумочку и торжествующе улыбнулась. Там среди всяческого дамского хлама лежал паспорт.

Теперь найти Регину не составляло труда.

Но в этот момент напомнил о себе оскорбленный администратор.

— Это ваша сумочка? — подозрительно спросил он.

— Ну не ваша же! — отмахнулась Зоя и быстро покатила тележку к кассе.

Басов поджидал жену дома, нервно расхаживая из угла в угол.

— Наконец-то! — вздохнул он с облегчением. — Где тебя черти носили столько времени? Все в порядке? Без происшествий?

— Это как сказать, — загадочно улыбнулась Зоя.

— Что? Говори!

— Только сядь и держись покрепче. Ты даже представить себе не можешь, Басов, кого я сейчас встретила.

— Да не тяни же резину!..

Басов никогда не был паникером. Виной тому, что сейчас он находился на взводе, послужили почти невероятные события последних месяцев.

С той поры как банкир решил купить телекомпанию «ТВ-Шанс», его спокойной, размеренной жизни пришел конец. В канун очередных думских выборов телевизионный эфир стал на вес золота. И вот некие тайные конкуренты Басова сначала попытались телефонными угрозами заставить его отказаться от покупки компании. Он уперся. Противостояние зашло так далеко, что однажды банкиру прислали неожиданную посылку для внучки, Зои-маленькой.

Посылку с бомбой. О смертельной опасности он догадался лишь в последний момент. Обошлось. Но игра уже шла без правил. Рисковать семьей Басов не мог. В результате сын, Алешка, с женой и дочерью был отправлен на стажировку в Англию, где у банкира были надежные деловые связи. А сам Басов вместе с Зоей уехал в длительный отпуск на экзотические Острова. Уехал в обстановке строжайшей секретности. Однако неизвестные конкуренты быстро напали на его след, после чего и случилась эта дикая история с пакетом наркотика.

Вернуться с Зоей в Москву Басову стоило огромных трудов. Сгоряча он решил послать к дьяволу и телекомпанию, и даже родину, где опасность для жизни стала слишком очевидной. Если бы не Зоя, уже в аэропорту решительно отказавшаяся уезжать, супруги бы сейчас спокойненько пребывали в Штатах.

За месяц перед несостоявшейся эмиграцией, скорее всего временной, Басовы ни разу не появились у себя в Крылатском. Они скрывались на другой квартире, принадлежащей банку. О ее существовании знал только сам Басов — туда он изредка поселял приезжих партнеров по бизнесу. О своем возвращении в Москву банкир из осторожности не сообщил никому, даже личному шоферу Жене. И правильно сделал, потому что именно славный парень Женя был куплен с потрохами конкурентами Басова и регулярно снабжал их информацией обо всех перемещениях банкира.



Август 1999 года. Валя



Она в напрасной надежде раз двадцать перечитала список счастливчиков, но своей фамилии так и не нашла.

Подламывающиеся ноги едва донесли ее до ближайшей скамейки. Там Валя сжалась в комочек и горько заплакала. Никто не обратил на нее внимания. Те, кто поступил в институт, тут же весело разлетелись праздновать свой успех. А те, кто подобно Вале Федотовой в этом году пролетел как фанера над Парижем, сами нуждались в утешении.

Валя впервые поступила наперекор родителям, а в результате — такой облом!

— Не выкобенивайся, Валентина! — увещевала ее мать. — Провалишься ты в МГУ. Была бы медалисткой, тогда другое дело. Или негрой из какой-нибудь Эфиопии. Их без конкурса берут. А так только деньги на дорогу зря потратишь.

Мать держалась непреклонно, и Валя так бы и осталась куковать в своем Белгороде, если бы не отец, обожавший дочку до беспамятства. Он долго крепился, но, когда уже все сроки для поездки в Москву вышли, вдруг достал из тайника заначку и объявил:

— Пускай попробует. А мы без ремонта еще пару лет потерпим. Потолок не рухнет, тараканы не съедят.

Мать, увидев у мужа в руках пачку денег, просто онемела. Потом родители на целый час закрылись в кухне и вышли оттуда раскрасневшиеся и охрипшие после бурных дебатов.

Несколько дней мать играла в молчанку, не желая в упор видеть ни мужа, ни дочь. Лишь на вокзале сказала угрожающе:

— Ну смотри, Валентина. Не поступишь — лучше домой не возвращайся.

— Да уж ты постарайся там, доченька, — добавил отец. — А то мать нас с тобой живьем съест.

Все это вспомнилось Вале теперь, и слезы хлынули с новой силой.

— Много баллов недобрала? — внезапно раздался рядом незнакомый голос.

От неожиданности Валя даже перестала плакать. Скосив глаза, она увидела рядом с собой взрослого мужчину, глядевшего на нее с состраданием.

— А вам-то что? — ощетинилась Валя на всякий случай.

— Не хочешь — не говори. Твое дело.

— Один балл всего.

— Один?! — Мужчина всплеснул руками. — Это надо же! Обидно. Очень обидно, понимаю.

Вале как раз в эту минуту был необходим понимающий человек. Тот, который бы выслушал ее, хоть как-то разделил с ней беду. Валя никогда не забывала предостережений матери и не вступала в разговоры с незнакомыми мужчинами. Но сейчас был особый случай. Да и дяденька, оказавшийся рядом, не вызывал никаких опасений. Взгляд у него был добрый и улыбка чуточку смущенная. Он, должно быть, и сам чувствовал себя неловко, заговорив с незнакомой девушкой.

А все-таки не смог равнодушно пройти мимо плачущего человека.

— А плакать кончай, — посоветовал мужчина совсем уж по-дружески. — Слыхала, наверно, — Москва слезам не верит.

— Я фильм такой видела, — невпопад ответила Валя. Она вдруг испугалась, что мужчина встанет и уйдет, оставив ее одну.

— Фильм — это фильм, — вздохнул мужчина. — А я про жизнь. Ты, надо понимать, сама-то не местная?

— Из Белгорода.

— И я не москвич. Тут приезжим вместе держаться надо. А то затопчут. Как тебя зовут-то?

— Валя Федотова.

— Ну и какие же у тебя ближайшие планы, Валентина Батьковна?

— Вещи в общаге возьму — и на вокзал.

— Домой, значит? Вот родители-то обрадуются.

Валя представила, как она войдет в родительский дом, и ее глаза вновь наполнились слезами.

— Не убьют — и на том спасибо, — прошептала она.

— А может, не стоит пороть горячку? — вкрадчиво заговорил мужчина, оглядывая девушку с головы до ног. — В этом МГУ тоже ведь живые люди, тоже кушать хотят. Догадываешься, о чем речь?

Валя не догадалась. Тогда мужчина начал ей осторожно втолковывать, что всему на этом свете есть определенная цена. Высшему образованию — тоже.

И давно уже заведен в столице такой порядок, что двери институтов радушно распахиваются перед теми, кто догадался принести в конвертике нужную сумму. А недогадливый, хоть лоб себе расшибет, недоберет в последний момент одного балла.

— Не может быть! — изумленно воскликнула Валя.

— Еще как может! — усмехнулся мужчина. — Лишь бы точно узнать, кто в приемной комиссии конвертик берет.

— Как же его искать? Всех подряд спрашивать?

— Тебе, конечно, не найти. А мне, например, — раз плюнуть.

— У меня все равно денег нет, — сказала Валя. — Только на обратную дорогу осталось.

— Ясный перец, — согласился мужчина. — Но мое-то поколение в молодые годы так сразу лапки вверх не поднимало. За свое счастье бороться надо.

— Как?

— Вот ты говоришь, что денег нет. А их ведь заработать можно.

— Здесь?

— Конечно.

— Но ведь я ничего не умею.

— Все равно можно. Было бы желание.

На этом разговор застрял. Валя просто не знала что сказать.

— Мороженое будешь? — вдруг спросил мужчина.

— Что?… Нет… То есть да… Спасибо…

Мужчина исчез на пару минут и вернулся с двумя эскимо.

— Это тебе отъезд подсластить, — подмигнул он. — Ничего. Мама с папой переживут. Аты на следующий год поступать приедешь. Ты ж не парень, тебе армия не грозит. У меня так с младшей сестренкой было. Сейчас уже Институт иностранных языков заканчивает. Между прочим, очень на тебя похожа. Я почему к тебе и подсел. Прямо копия.

— А вы думаете, я правда могу здесь деньги заработать? — спросила Валя.

— Я ж сказал — было бы желание. А в институт и в сентябре могут зачислить, если с конвертиком придешь. Так что смотри, Валентина.

Не находись Валя в таком отчаянии, ее бы, может, насторожило поведение незнакомого мужчины, ни с того ни с сего проявившего такое участие. Но собственные переживания совершенно лишили ее возможности здраво рассуждать.

— А насчет работы… — робко сказала она. — Вы не могли бы мне что-нибудь посоветовать?

— Надо сообразить… — ответил он не сразу. — Только об этом никому трепать не следует.

— Понимаю. Я и не собиралась.

— Вот и умница! — Мужчина широко улыбнулся. — Меня, кстати, Олексой Ивановичем зовут.

В его улыбке было что-то от волчьего оскала. Но Валя этого не заметила.



Август 2000 года. Террористка



Однажды под вечер в прихожей раздался звонок, и Нина Никаноровна бросилась открывать дверь. Вдруг весточка от дочери или от мужа?

На лестничной площадке стоял какой-то кавказец в кожаном пиджаке. Щеки выбриты до синевы, в руке — чемоданчик-дипломат.

— Вам кого? — удивилась Нина Никаноровна.

— Швайко Нина Никаноровна вы будете?

— Она самая.

— Значит, вас.

— А по какому делу? — Нина Никаноровна, заподозрив неладное, загородила собой дверной проем.

— Я вам привет от Павла привез, — сверкнул золотой улыбкой кавказец.

У Нины Никаноровны сразу отлегло от сердца. Она впустила посланца из Дагестана в дом — и тут же со смущением сообразила, что у нее на кухне шаром покати.

— Присаживайтесь, — виновато улыбнулась Нина Никаноровна. — Только, уж извините, угостить вас нечем.

— Ничего. Я сыт.

— Ну что Паша? Как он там? Не голодает?

— Я от него письмо привез, — сказал кавказец, вынимая из кармана кожаного пиджака мятый замусоленный листок.

Нина Никаноровна не обратила внимания на странный вид письма и стала жадно вглядываться в криво написанные строчки.

Кавказец из-под полуопущенных век следил за ней.

Письмецо было коротеньким, но Нина Никаноровна никак не могла вникнуть в его смысл.

— Что-то не пойму, — сказала она с неуверенной улыбкой. — Его там арестовали, что ли?

— Не арестовали, а в плен взяли, — спокойно пояснил кавказец. — В заложники.