Игорь Вардунас

Метро 2033: Слепая тропа

© Д.А. Глуховский, 2017

© И. Вардунас, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Многолетнее путешествие

Объяснительная записка Вадима Чекунова

Давным-давно, в далекой-далекой галак… То есть я хотел сказать, во Вселенной Метро… В общем, в далеком 2011 году появилась книга Игоря Вардунаса, примечательная сразу несколькими вещами. Прежде всего – отзывом самого отца-основателя серии, Дмитрия Глуховского. Помимо выдачи автору своеобразного карт-бланша на освоение новых пространств, Дмитрий не поскупился на добрые слова:

«Ледяной плен» – первая изданная книга Игоря, и очень здорово, что он начинает свой писательский путь с нашей серии, с нашего портала. Как это уже неоднократно случалось за последние два года, роман, написанный новичком-энтузиастом с Metro2033.ru, оказывается самобытней и ярче иных книг, над которыми корпели профессиональные писатели».

Тем интереснее мне было следить за дальнейшей писательской карьерой Игоря. Было заметно развитие автора из любителя-новичка в человека, пишущего уже профессионально. Но не будет ли тут таиться тот самый подвох, о котором упоминал Глуховский? Не получится ли так, что со временем тексты автора поблекнут и нам придется озираться в ожидании и поисках нового дебютанта, самобытного и яркого?



К счастью, ничего подобного не случилось. Игорь гнул свою линию и позиций не сдавал. Меня откровенно радовали его тексты, написанные и в соавторстве, и для сборников рассказов. Особняком стояли книги Вселенной Метро, в которых мы узнавали о продолжениях приключений неугомонной Лерки и ее друзей, об их скитаниях по просторам изменившегося навсегда мира. «Ледяной плен», «Последний поход» и «Путь проклятых», казалось бы, полностью уложились в зародившуюся в серии славную традицию трилогий. И вот «Атлантическая одиссея» окончена, все свободны, всего доброго (если, конечно, вообще сумеете отыскать это «доброе» в постапокалипсисе).

Но не тут-то было. Проходит несколько лет (срок внушительный для литературного проекта), и Игорь, у которого словно сохранился тот самый выданный ему когда-то карт-бланш, привносит в серию нечто новое. Его «Слепая тропа» – это не только качественный симбиоз драмы и триллера, но это теперь и наша первая официальная тетралогия.

Надеюсь, далеко не последняя.

Ну а пока – будем читать «Слепую тропу», посмотрим, куда заведет она нас и героев книги.

И хотя автор в послесловии расставляет точки над «i» и прощается с героями – как знать, как знать, какие дороги им уготованы в будущем, сколько времени пройдет, прежде чем мы снова (возможно) встретимся с ними…





Новый польский роман во Вселенной Метро.

Есть сигнал с Кракова! И там живут выжившие после Катастрофы…

Добро пожаловать в Польшу 2033 года.





На очереди – Белгород.

На этот город не падали ракеты, но пришедшее с юга ядовитое облако убило всех, кто не успел спрятаться в убежищах. Несмотря на пережитый ужас, уцелевшие не поняли урока и с упоением продолжили грызню за место под солнцем. Увлекшись новой войной, они совсем позабыли, что на окраинах обитают стаи чудовищ-падальщиков.

Запасы мертвечины подходят к концу, и вот уже хвостатые хозяева руин совсем иными взглядами смотрят на двуногих соседей. Появляется Свора, ведомая беспощадным вожаком. И цели этой Своры – убивать, поглощать и размножаться.

Люди и мир – друг для друга яд. Ф. Дик


Пролог

На четвертом повороте он понял, что окончательно заблудился.

Черт! Нельзя было соваться сюда без карты. Говорили же, это чистое самоубийство. Но что оставалось делать? С лодкой он бы не справился, а драгоценный компас стащить не удалось. Выбора не было. Поначалу он двигался по указателям, и это ободряло, но затем они стали попадаться все реже, а сейчас и вовсе пропали. Последний – на Шпицберген – он миновал несколько часов назад. Или это было вчера…

Проклятье.

Хоть тепло. Относительно. Проникавший с поверхности ветер, мотаясь по туннелям, затухал, медленно согреваясь и превращаясь в стоячий воздух.

Человек продолжал идти.

Щербатое асфальтовое полотно с пунктиром разделительной линии, стелящееся под ногами в тусклом круге света, неожиданно поглотила темная масса воды, раскинувшаяся от стены до стены. Он остановился и, оглянувшись, подкрутил ручку динамо-фонарика. Тихое жужжание машинки, не вызвавшее даже эха под сводами туннеля, немного его успокоило. Потом он снова нацелил луч на неподвижную массу широкой (хотя противоположный берег высвечивался не так далеко – в четырех-пяти метрах) лужи. Хрустнуло, в воду шлепнулась извлеченная из кармана и замерцавшая бледно-синим палочка ХИС, которая, медленно вращаясь, пошла ко дну. Он следил за ней с замиранием сердца. Эта была последняя. Дальше оставалось полагаться лишь на фонарь, но и он уже на ладан дышит.

Изначально задача казалась выполнимой – ему необходимо было попасть в Норьойя, а уже в нем сбиться с пути попросту невозможно. Но сейчас ситуация выглядела безвыходной. Что же делать?.. Назад нельзя. Впереди преграда. Думай…

Сколько он здесь блуждал. Сутки, двое… Тьма съедала время, укутывая его словно саваном. Если бы не фонарь и несколько палок ХИС, которые удалось стащить, он давно бы сошел с ума. Все знали, что туннели забирали у чужаков разум. Ничего. Он не боится. Лишь бы не пострадала семья.

Опасаясь первых признаков синестезии, он пару раз принимался вспоминать песни из прошлого, чтобы отвлечься. Но слова и рифмы, подкидываемые сознанием, упорно крутились вокруг смертей и безысходности, последних тревожных голосов дикторов радиоэфира перед тем, как он навсегда замолчал. А когда, перестав напевать, блуждающий человек постепенно начал обсуждать вслух свои действия и даже с кем-то спорить, то сам себя испугался и замолчал.

Палочка наконец замерла, рассеивая вокруг мягкое свечение, в котором дрейфовали песчинки. Прикинув глубину, он облегченно вздохнул.

Метр-полтора, не больше. Обычный провал грунта.

Он облизнул пересохшие губы и потер тыльной стороной ладони глаза. Вода манила. Рука непроизвольно дотронулась до пустой полуторалитровой пластиковой бутылки, привязанной за горлышко к веревке, несколько раз обернутой поверх комбинезона вместо ремня.

Когда он пил последний раз?

После того как запас воды иссяк, он еще несколько раз мочился, бережно собирая испражнения в бутылку до последней капли. Но и это не могло продолжаться вечно. От воспоминаний нутро свела судорога, и его непременно бы вырвало, если бы было чем. Вкус воды, пропущенной через биомеханизм его тела, был мерзким и отвратительным, но выбора не оставалось. Организм отчаянно хотел жить, настолько, что с готовностью заново поглощал продукты собственной переработки. Человек поедал себя. Вот что ты с нами сделал, Господи…

Нет. Это мы сами с собой сделали. Но почему Ты допустил, почему позволил нам самим до этого дойти? Ведь мы готовились. Предсказания были написаны в книгах. Я сам их читал, заучивал. Что сначала нам всем будет очень плохо, настолько, что мир ввергнется в пучину скорби и отчаяния. А потом Ты придешь и наступит Конец, Зло будет наказано и после всем воздастся. По делам. Но книжкам не верили. Смеялись, строили опровержения. И в результате устроили Конец себе сами. Бог оказался совершенно ни при чем. И где Ты теперь? Если существуешь, почему, наблюдая за нами, ничего не изменишь? Почему отвернулся? Или ждешь, когда мы, ввергнув себя в Чистилище, сами вновь обратимся к Тебе? Пересмотрим свои жизни, думая о спасении, о будущем, которого нет… «Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем»[1]. Ты серьезно? Ну тогда явись, исцели, опровергни. Или Ты думаешь, что после нашего самоубийства у нас еще остались мысли о Тебе? Ха. Все Твои дети теперь гниющие калеки, запертые в клоаке вне времени. Звери и мрази, совершившие суицид и породившие собственных демонов. Ты нам не нужен, Бог. Обещал еще вернуться? Ты опоздал. Нет больше Твоих храмов. Люди плевали на Твои заветы. Мы наплевали сами на себя.

«Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой»[2].

Да вот не течет уже, не поверишь.

Пить…

Гребаное тело. Мешок с дерьмом, производить которое оно и так уже не способно.

Кап-кап, отзывалась в полумраке лужа.

Мозг сразу же услужливо накидал несколько соблазнительных образов из далекого прошлого: пустыня, зной, запотевшие бутылки со сбегающими по стенкам искрящимися на солнце каплями. Жадно, с наслаждением присасывающиеся к горлышкам актеры, дубль за дублем изображавшие смертельную жажду и, наконец, вкушавшие свой приз. Тупые, наивные дураки. Сейчас хоть за одну такую каплю он, наверное, отдал бы…

Что? Путник снова провел языком по отозвавшимся жаром губам, ужаснувшись собственным мыслям. На что способен человек, управляемый слепым инстинктом, указкой страдающего сознания, из последних сил отгоняющий приближение скорой и мучительной смерти… Или это всего лишь самообман? Он давно сам превратился в животное. Тупую скотину, чудом уцелевшую в сожженном хлеву, и теперь мающуюся в ожидании, когда подохнет от голода и болячек. Зачем вообще поперся? Чтобы предупредить? Для чего? Кто они ему? Такие же выродки, которым он ничего не должен. Он всего лишь отсрочит неизбежное. Скорее всего, его просто посадят на кол, как лазутчика или сумасшедшего, он даже рта не успеет раскрыть. Всем известно, как поступают с теми, кого изредка выплевывают туннели.

А вода – вот же она. И наплевать, что грязная. Какая, к черту, разница. Чем она хуже того химического подкрашенного суррогата, который с таким наслаждением сосали трупы из давно ушедшей рекламы? Что с ним случится от пары глотков? От пары вшивых глотков? Он так давно не пил. Так давно…

Ну, давай же. Ну, ты что?

Скулы свело судорогой.

– Напе-е-ейся…

– Хватит!

Вот опять. Нет. Не думать! Он отвесил себе пощечину. Вышло хлестко и сильно, ибо он уже не жалел собственное тело. хоть оно и молило беречь его. Ненавидел оболочку, которой был. Выбросить из головы. Морок, наваждение. Прихоть ослабевшего организма. Это всего лишь грунтовые воды, которые намыли сюда подземные ручьи. Какую заразу, принесенную атлантическим течением, они переплетенными венами гоняли под островами? Несколько глотков живительной влаги, несколько секунд наслаждения и медленная жестокая расплата. Безжалостная смерть, от которой нет спасения.

Без обеззараживающих таблеток, пару штук которых он успел стащить, куцый ошметок марли был совершенно бесполезен, и то он перевязал им запястье, когда саданулся в потемках о железяку, выпирающую из стены. О возможных последствиях и отсутствии лекарств он запрещал себе думать. Плевать. Теперь это всего лишь отсрочка.

– Я просто адски задолбался, – устало пробормотал человек.

Совсем рядом гулко капнуло, словно подталкивая к действиям застывшего в сомнениях путника. Давай же. Не мешкай.

Пригласи девушку на свидание…

Он чуть смежил веки, и темнота стала практически абсолютной. Вдох. Выдох. Рука отпустила бутылку.

Нет.

Он должен был стерпеть, обязан, невзирая на эти танталовы муки, которыми мазохистски себя накручивал. Уже поздно возвращаться. Он должен дойти, хотя лабиринт всеми силами не пускал. Обманывал, игрался, превращая и без того призрачную надежду в тупик.

Человек обернулся, вглядываясь в темноту за спиной.

И еще он был не один.

* * *

– Я хочу пить!

– Сказали же, потерпи немного.

– Ну па-апа-а!

– Харек!

– Давай остановимся!.. Ма-ам!

– Угомонись! Вот «Кола» осталась, держи.

– Буэ, она же теплая!

– Я ничего не могу сейчас сделать, ты знаешь. Агнета терпит, и ты терпи.

– Это потому, что она спит. – Мальчишка нагнулся к сестре и поводил перед ее лицом ладонью. Уши девочки были закрыты наушниками.

– Харек, последний раз…

– Ос-та-нов-ка! Ос-та-нов-ка!

– Если сейчас же не успокоишься, я отберу компьютер.

– Да мне и так Эггмана[3] не пройти… Пятый раз сливаюсь.

– Значит, попробуй еще. На ошибках учатся.

– Да знаю, знаю. О’кей…

За закрытыми, чтобы не простудить детей, окнами была ранняя ветреная весна, и из-за работающего отопления в салоне скопилась томительная духота. Биргеру самому уже некоторое время хотелось где-нибудь остановиться и отдохнуть, но он упрямо продолжал гнать машину дальше по асфальтовому серпантину, стелящемуся вдоль края обрывавшегося у моря плато.

Он не хотел признавать, что согласен с сыном потому, что сам мучился жаждой – не рассчитали они с водой. Что ему уже порядком осточертел руль и давно хотелось остановиться и пройтись, просто размять затекшую спину. Что оставшаяся в полуторалитровой бутылке «Кола» была отвратительно теплой, превратившись в сплошную липкую сахарную дрянь черного цвета.

Вдобавок, Харека недавно стошнило, все пришлось убрать в бумажный пакет из-под чизбургера, который в него и вернулся. Мусор девать было некуда, окно не открыть – сквозняк – и теперь кондиционер вместе с воздухом гонял по салону неприятный привкус рвоты.

На этом отрезке магистрали остановка была запрещена, об этом предупредил знак двумя километрами ранее. Да и между асфальтом и высоким отбойником, за которым начинался покатый склон, поросший травой, плавно сползающей с обнажающихся, как волосы на проплешине, камней, нельзя было припарковать машину, не помешав при этом основному движению. Ниже только гудящий, разбивающийся о скалы прибой. Его было слышно даже из салона, несмотря на приемник и нытье сына, просовывающего вихрастую голову между сиденьями родителей и с высунутым от старания языком то и дело дотягивающимся до кнопки каналов приемника. Ребенок мучился, устал от Nintendo и инстинктивно пытался себя отвлечь.

Вот опять.

– Харек!

Клик!

Дождь – это то, что принесла гроза.Я впервые чувствую, что мое сердце поет.Считай меня дурой, но я знаю, что это не так.Я буду стоять здесь, на вершине горы,пока не почувствую тебя…[4]

Мозг тут же услужливо нарисовал картину неукротимой бушующей воды, нескончаемыми потоками льющейся с неба, шелестящей в листве, освежающей, пробирающей до костей. Которую, казалось, можно, зажмурившись, просто хлебать глотками… Биргер тряхнул головой.

За лобовым стеклом низкие рваные облака, гонимые ветром, клочьями неслись на север в сторону моря. Какой тут, к черту, дождь. Лучше уж снова Бьорк по второму кругу.

Бутылочная вода, припасенная для поездки, давно закончилась, пустые запотевшие изнутри пластмасски только дразнили, а ближайший населенный пункт в тридцати километрах, так что оставались только бензоколонки.

Их на пути было разбросано три. Одну уже проехали. До следующей полтора километра, и сын это прекрасно знал, от нечего делать вдоль и поперек изучив маршрут на карте, сложенной на коленях спящей у окна сестры. И сейчас, понимая, что скоро возможна спасительная остановка, Харек начал снова старательно ныть.

– Харе-ек…

Сидевшая рядом жена откинулась на подголовник и закрыла глаза, скучая из-за отсутствия мобильного интернета. Вот он, современный мир, в котором человек с другого конца света на экране компьютера ближе, чем тот, кто сидит с тобой рядом за одним столом. Или в машине. А что они хотели? В таких путешествиях это вполне предсказуемо: все темы друзья-работа-планы-дети были давным-давно оговорены-переговорены, игры играны-переиграны, а диски и mp3 переслушаны. Оставалось только терпеть, изредка обмениваясь невнятными репликами. Дома мы не отдаем себе отчета в общении, ведь практически постоянно на что-либо отвлекаемся, двигаемся, решаем. В замкнутом пространстве с ограниченным ресурсом отвлекающих сегментов темы для разговоров обычно кончаются в первый час-полтора, особенно в дальних поездках. Даже в самых дружных и крепких семьях. Вот вам и домашняя терапия на колесах.

Ныли запястья. Ну почему она так и не получила права… Первая же настояла поменять машину.

Клик!

– Ради всего святого…

Конечно, Вендла сама устала от бесконечного сидения на одном месте. Вдобавок ей уже наверняка давно хотелось курить, хоть врач ей при каждой встрече уже почти приказывал, что надо рубить. Воли не хватало. Привычка мозга – страшная вещь.

До и во время второй беременности Вендла держалась, в какой-то момент показалось даже, что она полностью избавилась от зависимости, но после завершения кормления снова начала дымить. Хоть и немного, но все-таки.

Сам Биргер бросил курить сразу после флота и ни разу об этом не пожалел, с горечью наблюдая, как впоследствии двое сослуживцев медленно, но верно загнулись от рака. Их похороны помнил весь его небольшой приход.

Дорога извивалась, жена томилась, с заднего сиденья жалобно скулил сын.

Спасибо, хоть Агнета, разморенная кондиционером, спала под своим свитером, прильнув лбом к ритмично запотевавшему от ее дыхания прохладному стеклу.

Нет. Хватит. Решено.

На следующей заправке они остановятся. В конце концов, пора бы сходить в туалет. Туалет и вода. Да. Много бутылок. Может, даже взять приличную упаковку. И прямо из холодильника. Но не слишком холодную, чтобы не простудить детей. Еще не хватало по приезде слушать понукания Дорты. Кондиционер и холодный напиток – опасная смесь.

Следя за изменяющейся линией горизонта, Биргер даже удивился, как легко он нашел предлог для успокоения собственной совести. Заодно и подзаправятся. Хоть и стоило согласиться с Вендлой, за горючку на таких АЗС драли по-конски, поэтому многие заранее «набивались» под завязку и гнали галопом, подолгу не останавливаясь, на одной скорости – тем самым сокращая объем расхода топлива. Но в этот раз жена сама виновата, ведь продукты в дорогу собирала она. Могла бы и рассчитать.

И угораздило же Дорту перебраться на соседний остров. С одной стороны, он был этому рад – хоть по-своему, но любил тещу. В конце концов, под рукой всегда есть куча средств связи, не в каменном веке живем. Правда, Вендла нередко обвиняла его в эгоизме, который он отрицал с абсолютной уверенностью в своей правоте, ведь переезд был полностью инициативой не так давно овдовевшей женщины.

Но когда дети, как сейчас, хотели «прокатиться к бабушке», стоило готовиться к испытаниям, и не только по дороге, но и в конце пути. Солидному экзамену подвергался и кошелек, однако в этот раз подфартило – Вендлу отпустили в отпуск с премиальными. Хоть какая-то радость.

Наконец впереди показался указатель, что через триста метров ожидается съезд.

– Папа, знак! – Снова просунувшись между сиденьями, Харек ткнул пальцем в стекло.

– Вижу-вижу. Заедем, проведаем Арвида.

– Ура!

– Тише, сестру разбудишь, – шикнула мать. – Заодно почту проверим. Может, мама писала.

– Конечно, Сверчонок.

Вскоре показался съезд, и Биргер вырулил с трассы. Заправочная станция являла собой небольшой сельский домик с заросшей крышей и крытой пристройкой на несколько колонок. Такие периодически нет-нет, да и можно было встретить на островах, особенно на слишком протяженных участках. Ничего подпольного и незаконного, некоторые фермеры и прочие частники нередко имели самый нетривиальный бизнес.

Заглушив двигатель, Биргер с облегчением выбрался из салона, вдыхая свежий воздух, который после затхлого салона машины показался просто восхитительным.

– Эй, солнышко. Мы остановились. – Вендла мягко потеребила дочку. – Пойдем в туалет, до бабушки уже ничего не будет.

Пока жена возилась с детьми, Биргер огляделся.

Через пристройку с колонками можно было попасть в небольшую лавчонку со всякой снедью и мелочевкой, способной сгодиться в пути, а также сходить в туалет и перекусить, как указано было на одной из табличек у двери. Уютно тянуло жареным. На противоположной стороне дороги, за небольшим металлическим ограждением возвышался аккуратный сарай-гараж, из которого выглядывала приплюснутая морда трактора с трепетавшим на капоте флажком. Нестройно блеяла небольшая отара разбредшихся возле овец, которых сторожила собака.

«Нет краше земли в мире славной моей! Я щедро богат, счастлив я жить на ней».[5] Биргер глубоко вдохнул, улыбнулся.

– Привет, Биргер!

Он оглянулся и помахал невысокому седобородому старику, вытаскивавшему из бочки сито, которое в ней полоскал.

– Привет, Арвид! Ветерок, а?

– Не бывает плохой погоды, бывает плохая одежда, – подходя, усмехнулся в бороду старик, отчего его обветренное морщинистое лицо стало похоже на печеное яблоко.

– В Джегв?

– Да. К бабушке. Зальешь? А еще воды, чего-нибудь перекусить и туалет. Мы с семьей.

– Без проблем. Сейчас все сделаем. Илва!

– Что?

– Принеси ключ от туалета и включи третью! Эрикссоны заехали!

– Ок!

– Харек! – Пока с другой стороны машины Вендла помогала выбраться заспанной Агнете, мальчишка распахнул дверь и, выскочив, бросился в сторону дороги, увидев позади нее отару. – Не играйся!

– Овцы, мам! Уууу, ау-ау-ау!

– Деловой сорванец, – хмыкнул заправщик.

– О да, этот себе на уме, – усмехнулась Вендла. – Привет, Арвид!

– Кто б сомневался. Эй, детвора! Кто хочет гамбургер? Настоящий, из мяса, а не из той непрожаренной велосипедной резины, которой вас потчуют почем зря.

– И завлекать не надо. Бутерброды в самый раз, – со смехом согласилась Вендла, выкидывая в помойку злополучный бумажный пакет и полиэтиленовый с обертками от шоколадных батончиков. – Мы часов пять ничего путного не ели. И освежитель воздуха бы сменить. Есть увлажнители?

– Понимаю. Дорожное происшествие. Найдем.

Выйдя из лавки, к Арвиду подошла суховатая, опрятно одетая женщина с длинными серебристыми волосами, собранными на затылке в узел, и поприветствовала путешественников. – А вот и ключи. Идемте, у нас там кое-какая перестановка.

«Посольство НАТО в Стокгольме предупредило… Российский премьер выразил серьезные опасения, отметив, что в случае нарушения пакта они будут вынуждены вмешаться… Черный день календаря!.. Драма на Уолл-стрит… Финансовая биржа терпит крах… Государственный департамент США: “Мы не согласны с политикой Ближнего Востока!” …в государствах-террористах[6] остается напряженной… КНДР заявила, что готова нанести удары при первой…» – пестрела заголовками местная газета, которая также нашлась в магазинчике.

– Невеселые известия, правда? – Переключив рубильник, Арвид покачал головой, когда загудела система подачи топлива. – Утренняя. Я уже всю прочитал.

– Невеселые, – согласился Биргер. – Все как с ума посходили.

– Думаешь, рассосется?

– Не знаю. – Биргер пожал плечами. – В конце концов…

– По-твоему, раз мы у черта на куличиках, то никому до нас и дела нет, а? Знаешь, вот что я скажу, это и наша планета. И что бы они там себе не напридумывали, нас это тоже касается. И нас, и вас, и наших детей. Да.

Биргер сложил газету и ждал, пока бак наполнится. Агнета снова дремала в машине. На безопасном расстоянии от колонок курила Вендла. Налетавший ветер трепал ее распущенные русые волосы, отгоняя от лица бледный сигаретный дым. Через дорогу взгромоздившийся на ограждение Харек, выстукивая по металлу куцей палкой, покрикивал на пасущихся неподалеку овец.

Высоко в небе кричали птицы.

Стояла ранняя ветреная весна и семья ехала к бабушке.

* * *

Эхо принесло отголосок звука.

Нужно было спешить.

Вброд не хотелось, да и черт его знает, что там подцепишь, в этой жиже. Пусть счетчик молчал и после царапины на руке уже поздно было об этом думать, но и усугублять не хотелось, ведь он еще не дошел.

Человек посмотрел на экран прибора. Вымокнуть хоть и в туннеле, но в самый разгар зимы – ситуация не из лучших. Нужно было что-то еще, вот только что?

Посветив вокруг, человек пошарил лучом по потолку и наконец заметил навесной грязный короб светофора, безжизненной линзой-циклопом уставившийся в пустоту.

Вот оно. Но из чего сделать крюк?

По дороге тут и там попадались разбросанные в туннелях остовы автомобилей. Где-то растасканные практически полностью, и о них напоминали лишь груды бесформенных костей, завернутых в лохмотья и сваленных на асфальте. Местами столкнувшиеся, смятые, подобно своим хозяевам метавшиеся в подземных кишках первые недели после войны, пока окончательно не стало ясно, что не спастись. В одном туннеле путнику вообще пришлось перелезать через две машины, между которыми втиснулась третья, образовав преграду для остальных. Это был самый крупный затор, встретившийся на пути и превратившийся в одну общую могилу. Склеп на истлевших, вросших в асфальт колесах.

Человек карабкался, стараясь не смотреть внутрь, хотя под слоем пыли и грязи сквозь стекла ничего невозможно было разглядеть. Он поблагодарил время за это.

В одном месте встретился перевернутый на бок молочный фургончик, одна из стенок которого была искромсана в мочало, будто ее кто-то терзал. Лохмотья металла висели и закручивались, словно древесная стружка, снятая рубанком. Вокруг густел резкий запах, словно некий ориентир, обозначающий чью-то территорию.

Человек обошел место через технический коридорчик, соединенный с вентиляционной шахтой. По всей видимости, тут был выход на поверхность, следовательно, он находился под одним из небольших островков. А значит, уже близко.

И вот новая преграда. В луче фонарика на другом берегу лужи виднелись несколько автомобилей. Путник постоял, раздумывая, потом вернулся немного назад и принялся шарить в останках одной из легковушек, разбросанные железки которой уже не представляли ни для кого интереса, а вот для его задумки сгодиться могли.

Ему нужно было нечто, способное заменить крюк, или вроде того. Ненадолго, всего на пару секунд. Должно хватить. Наконец, одна из железок вроде как оказалась более-менее пригодной на вид. То ли часть решетки радиатора, то ли что еще из внутренностей растасканного двигателя, все равно. Главное, чтобы держало.

Не снимая рюкзак, мужчина развязал веревку на поясе и, размотав, открепил пустую бутылку. Привязав один конец веревки к обнаруженной детали, он зацепил ею кусок арматуры, торчащий из стены, и изо всех сил потянул на себя, стараясь проверить максимальную прочность. Вроде держала. Но потянет ли его вместе с рюкзаком?

Откуда-то издалека, из глубины туннеля, снова донесся звук.

Хрен ли. Не до проверок. Он максимально подзарядил фонарик и закрепил его поверх шапки на ремешке.

Подойдя к краю лужи, мужчина примерился и, несколько раз раскрутив самодельный хват, попытался запустить его так, чтобы достать до нижнего яруса светофора, где по обе стороны торчали «рожки», предназначавшиеся когда-то под крепления для камер.

С первого раза не получилось и железка звонко шлепнулась в воду, сразу пойдя ко дну. Подтянув ее, мужчина повторил попытку, на этот раз стараясь не торопиться и целясь как можно лучше.

Звяк! Есть!

Подергав, сначала осторожно, чтобы не соскочило, потом посильнее, мужчина сделал несколько шагов назад, освобождая место для разбега, и ринулся вперед, успев поджать ноги, когда почва ушла из-под ног.

Полет занял чуть больше секунды. Он почти одолел злополучное препятствие, когда под потолком затрещало и вскрикнувший человек плашмя рухнул в воду, с размаху приложившись подбородком об асфальт у противоположного края лужи. Чудом не потеряв сознание, он забарахтался, глотнув при этом воды, пока сверху с шелестом падали куски светофора.

– Дьявол!

Выбравшись из лужи, он откашлялся и перекатился на спину. Некоторое время лежал, стараясь прийти в себя и перевести дыхание. Потом ладонью вытер воду с бороды и лица. Наглотался… Все-таки наглотался! Проклятая сука вырвала свой смертельный поцелуй. Черт, черт, черт!

Он судорожно нашарил коробочку с медикаментами, которые успел собрать в поход. Конечно же. Ничего. Пусто.

– Вот дерьмо… – Он отбросил бесполезную емкость в сторону.

Так. Соберись, без паники. Еще рано. Глотнул, и что. Может, она и не заражена вовсе. Счетчик молчит. Пока. Но вкус, оставшийся после маслянистой воды во рту, был странным, неживым, а невольное соприкосновение с влагой только еще больше раздразнило измученный организм. Язык словно обернули пленкой. Жажда с новой силой дала о себе знать. Спохватившись, он только тут понял, что оставил отвязанную бутылку на той стороне. Это все усталость, жажда, вымотанность и нервы. Ругаться не имело смысла, ведь винить он мог только себя.

Мужчина поднялся и посмотрел на воду, поверхность которой уже успокоилась и снова приобрела ровный иссиня-черный оттенок. От светофора под потолком остался только куцый полусогнутый штырь с огрызками кабелей.

Сколько же он наделал шума, пока барахтался. Да еще светофор… Хорошо, фонарик не разбил.

Подняв веревку, конец которой лежал тут же – при падении он не выпустил его из рук, – потянул ее, но та не подалась. Видно, зацепилась за что-то на дне или запуталась в останках светофора.

Датчик в кармане комбинезона тихонько щелкнул.

Прислушавшись, мужчина перестал тянуть веревку и кинул взгляд в темноту другого берега лужи, откуда пришел.

Кап… – знакомо отдавалось под сводами. Кап… Смерти было мало. Его снова приглашали напиться.

Кап.

Вдох.

Кап.

Выдох.

Кап.

– Хр-р-р-ш-ш-р-ч-ч…

Не показалось.

Возиться с веревкой не было времени. Он для уверенности подергал ее снова. Один раз, второй. Не дается. Жаль. Делать нечего, нужно спешить, как-нибудь обойдется. Сейчас от его действий зависели жизни многих людей. Да чего там людей – целой общины.

Если еще не поздно. Так, не думать!

Поправив рюкзак, мужчина потрусил вперед, подсвечивая дорогу фонариком. Вскоре мечущееся по асфальту пятно растворилось во тьме.

Лужу, в которой догорала палочка ХИС, с мягким плеском стало пересекать что-то грузное и большое, подмяв палочку под себя и сдвинув в сторону заскрежетавший остов машины.

Часть I

Земля обетованная

Глава 1

Караван

Брошенный город проплывал где-то внизу.

Медленно. Словно призрак.

Его было почти не различить. Лишь почувствовать. Уловить.

Вдалеке застыли громады небоскребов, шпилями, словно пальцами, стараясь дотянуться до волшебных далеких лучей. Ниже – верхушки ратушей и соборов, многочисленные теле– и радиоантенны, будто разбросанные тут и там морские ежи. Далеко-далеко внизу при желании можно было разглядеть прямые линии улиц и проспектов, закрученные «рогалики» автобанов и даже просторное поле аэропорта с уснувшими на нем самолетами. Все мутное, переливающееся всевозможными оттенками бирюзового, голубого, лилового, синего – там, где свету еще хватало сил бороться с наступающей из глубин непроглядной чернильной тьмой.

Город не был жив, в то же время не был и мертв. Его окутывала тишина, изредка нарушаемая лишь тягучими перемещениями толщи воды. Течений и крупных хищников здесь не было, и стайки рыбок, изредка пугающиеся косяков побольше и покрупнее, спокойно сновали между отражениями силуэтов застывших исполинов.

Как назывался этот город? Как когда-то давно звучало его имя? Какие к нему вели дороги? Сколько было в нем жителей и какими они были – богатыми или бедными, злыми или добрыми… Жили в мире и благополучии, или шли на соседей войной? Был ли это разудалый притон веселых беспечных кутил, а может, напротив, благородная мекка ученых? Какая кара пала на них… Почили они в нищете или под весом собственного величия? Что это был за жребий? Какую карту они вытащили у Судьбы?

Не все ли равно сейчас… В тот миг Конца все были одинаково беззащитны и обречены, всем выпала общая участь. И каждый испил эту чашу до дна, испепеляя рукотворным ядом душу и отравляя тело. Их следов не осталось, имена и судьбы давно забыты. А город – вот он, застывшим мгновением продолжает плыть в вязком течении времени. И как же это завораживающе!

Здесь свободно дышалось. Точнее, она об этом просто не думала. Куда занимательнее было смотреть по сторонам. Разглядывать всю эту давно покинутую, предоставленную себе и времени спокойную красоту. Чарующее обаяние разрушения нестерпимо манило и притягивало. Даже уничтожая, человек умудрился сотворить что-то прекрасное. Вот только увидеть это ему не суждено. Что ж, может, оно и к лучшему.

Девушка посмотрела на свой длинный рыбий хвост, оканчивающийся красивым раздвоенным плавником.

Но почему она здесь одна? Где остальные?

Девушка огляделась. Кажется, она улавливала кавитацию.[7]

Так и есть. Все четче вырисовываясь, к городу приближалась подводная лодка, массивной спиной ловя на себе мерцающие пятна света, словно хищная рыба перед нападением. По очертаниям трудно было определить, какому государству она принадлежала. Да и откуда вообще ей здесь быть? Сейчас?! Кто управлял надвигающимся железным чудовищем?..

Звуки становились отчетливее. Но что это…

С обеих сторон, следуя одним курсом с ней, субмарину окружали русалки, несколько десятков. Будто сияющие, ослепительно, смертельно красивые. И теперь можно было отчетливо различить, что они пели. Тонкие, чарующие голоса мелодично звучали в унисон без единого слова.

Лодка почти поравнялась с ней, и девушка поняла, что должна присоединиться к подругам, но в этот момент словно кто-то постучался в самое сердце. Тревожно озираясь, она посмотрела наверх и различила темное пятнышко на поверхности. Неведомая сила подтолкнула вперед.

Туда!

А там бушевал страшный шторм. Освещавшего подводный город солнца как не бывало. Лодчонка с родителями металась по волнам, с которых ревущий шквал срывал клочья пены. Мама снова сигналила цветастым платком, а отец кричал, сложив ладони рупором.

На этот раз она точно успеет! Должна успеть!

Девушка гребла изо всех сил, сопротивляясь волнам и налетавшему ветру. Но вот из пучины поднялся чудовищный бородач Вильсон с пылающим взглядом и занесенным зазубренным тесаком.

– Нет! Подождите! Не надо…

Капитан с хохотом вонзил оружие в заслонившего мать отца, а Лера вздрогнула и, проснувшись, открыла глаза.

Она лежала в кровати одна. Часы на стене показывали раннее утро, Мигель с остальными давно был на стройке. Приснится же такое. Кошмар с каждым разом становился все красочнее и изощреннее. Когда же он, наконец, оставит ее… Откинув одеяло, Лера села, свесив ноги на пол и потянулась, вдыхая тонкий аромат цветка, кадка с которым стояла на подоконнике.

Опять вчера не дождалась, уснула. Вот пахнет кровать мужиком, а где он, этот мужик? Интересно, догадался подогреть завтрак или, как всегда, похватал не глядя, думала Лера, натягивая джинсы и звякая пряжкой ремня. Ничего, не маленький. А если не догадался, холодненького поест. Она ему не нянька, хоть и жена.

Расчесав рыжие локоны и собрав их в хвост, девушка натянула свитер, шапку и зашнуровала в прихожей ботинки.

Крыльцо времянки встретило сумерками, морозный с ночи воздух жадно облизал щеки. На горизонте между холмами тонкой полоской едва занимался рассвет. Где-то, хрипло прокукарекав, проснулся петух и в хлевах, блея, хрюкая и мыча, деловито зашевелилась скотина. Прикрыв дверь, Лера спрыгнула со ступенек и пошла по дороге к ограде из частокола, затем через небольшое поле с выполотым тростником-сухостоем мимо одинокого пугала в облезлом ватнике и слепом противогазе под ветхой соломенной шляпой и дальше, в сторону леса, куда уже не доставали кабеля-щупальцы, тянущиеся от «Грозного».

Когда беженцев из Пионерской колонии с грехом пополам кое-как удалось расселить на первое время, местный Совет собрал всех инженеров, механиков и прочих, кто в той или иной степени понимал в технике, включая самих подводников, и поднял вопрос о судьбе реактора лодки. Было ясно, что корабль совершил свое последнее плавание, выполнив, пожалуй, самую важную задачу за все время существования – вывез российскую общину из зараженных земель. Плыть больше было некуда, да и незачем, поскольку ресурс того же «Дракона» в сотни раз превосходил возможности субмарины, и кто знает, сколько еще таких плавучих крепостей путешествовало по планете. Словом, теперь как-нибудь без нас. Так что следовало думать о насущном, здесь и сейчас.

На сколько еще хватит запаса хода реактора, было неизвестно. Достоверно и точно сказать не мог никто, даже уцелевшие члены команды «Грозного». Но в могучих жилах гиганта еще пульсировала драгоценная кровь, и это нужно было использовать, потому принялись за работу незамедлительно. Не жалея сил, тащили со всего острова, кто что мог: кабели, запчасти, детали, скисшие генераторы, разобранные ветряки и электростанции. Некоторую мелочевку выторговали у блуждающих по архипелагу ходоков. Каждый понимал, что такого драгоценного подарка больше не будет.

И вот спустя какое-то время селение и некоторые необходимые прилегающие территории переплетающимися венами опутали кабели, тянущиеся из уранового сердца «Грозного». Основные линии проложили до нескольких подстанций на берегу, собранных не без помощи запчастей, оставленных корейцами. В свою очередь, от них разбегалась сеть побольше – к трансформаторным вышкам, питавшим дома, фермы, генераторы и ветряные с зерновыми мельницы. Полностью наладить освещение улиц и жилищ не удалось, но никто не роптал – местные давно привыкли к живому огню, а русские прекрасно понимали, что энергию драгоценного реактора нужно беречь.

Так морской исполин, гордо окрещенный именем грозного российского царя, встав на вечный прикол, продолжал служить людям, и не только в мирных целях – на борту лодки до сих пор оставалась часть нерастраченного боекомплекта, включая оружейку с определенным количеством цинков и внушительный склад, доверху наполненный запасами с «Дракона». В общем, жизнь налаживалась, лишь бы руки откуда надо росли.

Остановившись на холме у кромки леса, Лера посмотрела в подернутую дымкой долину. Поискав среди россыпи новых застроек, выделявшихся на фоне местных обжитых домов, высмотрела незаконченную луковицу церквушки, о которой с самого начала мечтали Птах, Мигель и пионерский батюшка, приплывший вместе со всеми и венчавший Леру. Утренний ветерок доносил перестукивание топоров и визг пил. Работали. Как их обозвал Батон, пи-ли-гри-мы, кажется. И откуда он столько всего помнит? Записывать, что ли, начать, а то мало ли, где еще такое услышишь.

Поправив шапку, Лера потрусила по вьющейся тропинке в лес. Маршрут был привычный – несколько живых препятствий в виде поваленных бревен, пенящийся Чертов ручей, который требовалось форсировать по причудливо раскиданным валунам и корням, ямы-ловушки, спускающиеся с деревьев веревки, устроенные наподобие тарзанок, и мишень, в которую нужно сходу метнуть «клен». В этот раз почти попала в размалеванный красный центр.

Поворачивая в овраг у громадного Мертвого пня, Лера неожиданно споткнулась и, рухнув, пропахала землю, зарывшись носом в гнилой дерн. Убедившись, что все конечности целы и она отделалась только поцарапанным носом и испачканными джинсами, Лера отплевалась от попавших в рот листьев, поднялась и, подобрав слетевшую при падении шапку, вернулась по тропинке назад. Присев на корточки, подергала пальцем тонкую проволоку, натянутую в нескольких сантиметрах над землей и умело укрытую жухлой травой.

– Ну, дядя… М-м-миша, – отряхивая шапку о штанину, мстительно процедила Лера.

Вернувшись в дом, она поставила в печку чайник и быстро переоделась, натянув старенький спортивный купальник, сохранившийся еще со времен неудачных тренировок в Убежище, которые едва не стоили ей жизни. Надо было не парнями в озерце у лодки любоваться и не на ферме косить, а горбатиться, как все. Но тогда умение плавать казалось абсолютно бесполезным. Как выяснилось со временем, чем больше знаешь, тем выше шансы сохранить целой шкуру.

Лера босиком вышла на задний двор, зябко переступая по примятой траве. Над горизонтом медленно поднимался диск бледного солнца, и обесцвеченный за ночь мир снова начинал обретать краски. Стылый воздух слегка потеплел, день обещал быть ясным.

Это была еще одна обязательная часть программы тренировок старого охотника. Чтоб Батона с его наказами!.. Выбралась на поверхность на свою голову.

Лера поначалу принялась возмущаться, стремясь привлечь на свою сторону Мигеля. Но муж неожиданно поддержал идею, даже прочитал за ужином небольшую лекцию о пользе процедуры, чем заставил девушку пару дней дуться и размышлять, обидеться всерьез или нет.

После принудительного первого раза, сопровождаемого плеском, визгом, руганью и мужским хохотом, обливаться на свежем воздухе ей, признаться, действительно понравилось. Ей вообще все здесь нравилось, хоть тоска по дому еще кусала сердце и, возможно, не оставит ее никогда.

Дойдя до колодца, девушка скинула с шеи полотенце, вставая на грубо сколоченный деревянный настил. Помедлив и набрав воздуха, опрокинула на себя один за другим два ушата ледяной воды, специально оставленных с вечера.

– Ух-х! – Лера зачесала волосы назад и принялась растираться полотенцем, чувствуя, как под кожей стремительно растекается жар.

– Доброе утро! – Показавшийся из-за угла дома Юрик оперся о деревянный заборчик. – Что делаешь?

– Привет. Зарядку.

– Заболеешь же! – испугался мальчишка.

– Не боись, – подражая его манере, ответила Лера. – На выпас?

– Угу.

– Хей, Зверик!

По прибытии на острова жители Пионерска не сидели без дела. Работа помогала быстрее сблизиться с местными и легче переносить адаптацию на чужой земле и в незнакомом климате. Большая часть переселенцев не видела неба почти двадцать лет – они плакали, смеялись, боялись, но учились жить заново. Пополнилась местная библиотека, школы и детский сад. Рукастые сразу нашли себе ремесла и занятия по вкусам и умениям, не остались в стороне и старики – ленивых и неумех в покинутом ныне бункере ВМФ не водилось.

Молодежь тоже участвовала как могла. Юрик среди прочих вызвался пасти одну из многочисленных овечьих отар, чем чрезвычайно гордился – грудь колесом, разве что не лопался от важности. Обитатели Фарер только посмеивались в ус. Уходить далеко новоиспеченному пастуху запрещалось – пока мальчик осваивался, отара всегда была на виду.

Зато в помощники мальчишке подарили щенка бухунда, которого находившийся на седьмом небе от счастья Юрик незатейливо окрестил Зверик. Щенок мужал, но еще не «вошел в холку», и выглядела эта парочка подростков – человек и собака – весьма подходящими друг другу.

– Реально простудишься, – озабоченно предостерег мальчишка. – Еще твой заругается.

– Мой?

– Муж.

Ах, это он про Мигеля, поняла девушка. Сразу после свадьбы отношение Юрика к ней заметно изменилось. Если раньше они запросто могли посмеяться над какой-нибудь шуткой или повспоминать совместные проделки, то теперь мальчишка явно замкнулся. Но появлялся в самый неожиданный момент, стоило Лере и Мигелю остаться наедине, словно подкарауливал их. При этом старательно избегал называть мужа по имени, хотя Мигель хорошо к нему относился и пытался подружиться. Продолжая растираться, Лера отметила, что перестала стесняться младшего приятеля. Время? Или замужество? Господи, Юрка же еще ребенок. Да нет, какой он нафиг ребенок. Вон, догонит скоро уже. И неужели он думал… А вот, получается, думал. Чего еще стоило ожидать, когда они все время маячили друг у друга на виду. Считай, выросли вместе.

– Все еще ревнуешь?

– Чего сразу «ревнуешь», – смутился Юрик и, насупившись, поправил пастушье кепи. – Так. Просто. Холодно же.

– Забей. Не сахарная, не растаю. Дядя Миша заставил.

Поначалу Лера жутко боялась слечь, даже почувствовала, как начинает першить в горле. Но после жгучей рюмки перцовки, «для профилактики» налитой дедом и словно наждаком ободравшей нутро, желание выискивать у себя болячки резко отпало.

«Это все пси-хо-со-ма-ти-ка», – усмехнулся Батон, постучав пальцем ей по лбу.

И Лера послушалась, испугавшись непонятного слова. Еще не хватало заразы с непроизносимым названием. А через пару дней действительно ощутила прилив сил, который особенно чувствовался после тренировки. Век живи, век учись.

– Ну, ему виднее. – Юрик посмотрел на далекую кромку леса. – А тут муты есть? Говорят, ты их видела.

– Тебе зачем? – улыбнулась Лера, ставя ногу на бортик колодца и вытирая голень.

– Вы же не зря с Батоном снова тусуетесь, – ответил Юрик и как бы между делом ввернул: – Да и не помешает знать о возможной опасности, я ведь пастух, мало ли. Позавчера первую овцу постриг, круто, да?

– Круто, – согласилась Лера. – Бррр! Все, замерзла.

– Ладно, увидимся.

– Давай.

– Пока.

Юрик окликнул Зверика, а Лера побежала в дом. На крыльце она помедлила, глядя на удаляющегося мальчика и носящуюся вокруг него собаку. Юрик что-то неумело насвистывал, помахивая погонной палкой, на его плече покачивалась сетчатая котомка с молоком, луком, куском овечьего сыра и краюхой хлеба, которые собрала мать.

Может, это действительно дом, подумала Лера, и в мире есть еще места, где мальчик и собака могут просто идти по нормальному полю под чистым небом, дыша чистым воздухом, чтобы пасти нормальных овец. И не думать, когда их съедят или окончательно одолеет тубер или цинга. Нет никакой войны, горя, радиации, чудовищ и бесконечных смертей. Все живы. Это был просто длинный, отвратительный горячечный сон. А теперь они все проснутся.

Конечно, здесь не совсем чисто, но все-таки.

Лера оглянулась на пеструю россыпь крыш в долине, из труб которых тут и там поднимался сизый дымок. Может, действительно все было не зря. Она улыбнулась. Как будто так было всегда, и она с рождения жила свободным человеком. Только сейчас Лера по-настоящему поняла, чего была лишена все эти годы. Все они, все человечество. Обычной замечательной простоты, для уничтожения которой потребовалось создавать сложные и чудовищные машины. И как здорово, что среди этих осколков еще что-то осталось. Пусть маленькое и не всем доступное, зато настоящее.

Из деревни долетел перезвон колокола, и девушка скользнула за дверь.



К маяку подошла, когда совсем рассвело. Батон, конечно, уже дежурил.

– Завтрак!

– А вот и наша попадья, – приветствовал охотник, когда Лера с Чучундрой на плече выбралась на обзорную площадку.