Фашист опешил. Его красная рожа поменяла цвет на пунцовый.
– Ты… Ты кого хреном назвал?!
Детина бросился к своему «калашу», который положил на бетонные блоки, но Добровольский оказался быстрее.
– Харам!
Блеснула катана. Перерезанные подтяжки больше не удерживали галифе. Они упали к ногам фашиста, открыв обзор на черные трусы-семейники.
– Бурум!
Дружки опозоренного громилы вскинули автоматы, но Макс, вернув катану в ножны, показал им свой пропуск.
– Смир-р-рно!
Часовые, включая бедолагу со спущенными галифе, вытянулись в струнку, а Макс парадным шагом прошел через блокпост и растворился в темноте туннеля.
Глава 20
Поединок
Берзин положил телефонную трубку на аппарат. Выражение его лица было бесстрастным, но в голове царил полный сумбур. Он никак не ожидал того, что Вездеход проникнет в Берилаг, да еще даст себя поймать. А Чеслав… Этот садист не смог даже как следует допросить карлика. Теперь ему, да и папаше, несдобровать, это уж точно. Субботин, хоть и дышит на ладан, но спуску им не даст. Решит, что Вездехода убрали намеренно, чтобы он унес с собой в могилу тайну гибели сына Матвея. Дело врачей принимало новый, непредвиденный оборот. Смерть карлика запустила в движение такие мощные механизмы, что они могли стереть в порошок кого угодно. Яков думал о том, как прежде всего обезопасить себя. Он вовремя убрался из Берилага, но ответственности за поступки ЧК это с него не снимает. Считать ли Чеслава и его драгоценного папеньку сыгранными картами?
Партийные интриги не были для Берзина в диковинку. И он решил поступить на этот раз так, как поступал всегда – не обнаруживать лояльности ни к одной из противоборствующих сторон. До тех пор, пока не станет ясна расстановка сил.
– Товарищ Берзин?
Яков обернулся. Племянник Субботина, двадцатипятилетний красавчик, статный, розовощекий Игорь Блюмкин в новеньком комбинезоне, с противогазной сумкой на боку и автоматом на плече нетерпеливо переминался с ноги на ногу у двери. Он никак не мог свыкнуться с новой ролью начальника и не знал, как разговаривать с живой легендой разведки.
– Слушаю, товарищ Блюмкин…
– К выезду на «Полежаевскую» все готово.
– «Полежаевская»? Ах да, «Полежаевская»… Все отменяется, Игорь. Объект мертв. Я только что получил телефонограмму из Берилага.
– Как?!
– В этом нам и предстоит разобраться, – вздохнул Яков. – Вездеход проник на территорию концентрационного лагеря и… Я думаю, твоему дяде пока нечего докладывать.
– Если вы так считаете, – пожал плечами Блюмкин. – Что ж, так и поступим. Когда же все прояснится…
– Да. Когда все прояснится, ты подготовишь обстоятельный доклад для товарища Субботина. А пока… Участники нашей засады станут следственной группой. Выезжаем в Берилаг!
Чеслав вышел встречать гостей лично сразу после того, как об их прибытии сообщили по телефону. Он был немного удивлен тем, что вместе с Берзиным приехали еще пять человек, которые, судя по хитрющим рожам, имели прямое отношение к разведке. После того как Яков представил ЧК Блюмкину, комендант нахмурился и, пожимая руку Игорю, едва не раздавил ее.
– Какими ветрами, товарищи?
– Мы за Вездеходом. – Берзин решил не играть в кошки-мышки и сразу раскрыть карты. – На «Дзержинской» известно, что тебе удалось захватить его в плен.
ЧК указал гостям на свой кабинет.
– Проходите, не здесь же нам разговаривать.
Пока гости осваивались в кабинете и рассматривали коллекцию уродов, собранную Чеславом, тот получил возможность обдумать, что следует говорить и о чем нужно умолчать.
Уверенный тон Якова давал понять: врать, что никакого Вездехода не было и в помине, смысла не имело.
– Да. Вездеход действительно проник на территорию моего режимного объекта и был схвачен охраной. К сожалению, мои люди перестарались – карлик не выдержал побоев и умер.
– Где труп? – воскликнул Блюмкин. – Я должен лично убедиться в том, что Вездеход мертв!
– Никаких проблем. – ЧК указал рукой в сторону гермоворот. – Всю падаль мы выносим на поверхность, но боюсь, что звери успели сожрать тело.
– Мы идем за ним! – объявил племянник Субботина. – Идем прямо сейчас!
Пока в Берилаге ломали головы над тем, что делать с трупом карлика, Вездеход был занят тем, что пытался сохранить собственную голову.
Он не сразу понял, как оказался упакованным в брезент, и помнил лишь, что пробирался в Берилаг по шахте, но сейчас ему было не до анализа провалов в памяти.
Стая собак, готовящихся к атаке, не оставляла времени на раздумья. Голый и безоружный, он мог противопоставить псам только свою смекалку.
Вожак продолжал внимательно следить за карликом. Его массивная голова слегка покачивалась, при этом красно-синее от выступающих вен и кровоточащих язв тело оставалось неподвижным и даже оголенный, похожий на уродливый обрубок хвост вытянулся параллельно земле и застыл.
Вездеход понимал, что от этого пса будет зависеть, как поступят остальные члены стаи. Одно неверное движение, один неправильный жест, и его постигнет участь наполовину обглоданного трупа, который лежал рядом.
Носов не двигался и старался не смотреть в глаза псу-мутанту. Скорее всего, он воспримет любой взгляд как вызов. Что ему надо? Он? Не в первую очередь. Псы пожирали труп, а неожиданное появление живого человека прервало их трапезу. Его задача – не мешать им. Возможно, тогда они оставят его в покое. На время, конечно, но оставят. Носов наклонил корпус вперед, уперся руками в землю. Вожак зарычал. Лениво, без явно выраженной агрессии.
Отлично. Оставайся на месте, дружок, я не собираюсь тебе мешать. Как там у Киплинга? Мы с тобой одной крови, ты и я…
Карлик встал на четвереньки и начал потихоньку пятиться. Маленькая собака отступала, признав силу большого пса.
Вожак снова зарычал, на этот раз громче, и медленно двинулся к Вездеходу. Тот продолжал пятиться, не сбавляя темпа, но и не ускоряясь. Члены стаи тоже сдвинулись с места, но их главный вдруг остановился и впился зубами в то, что осталось от руки мертвеца. Остальные псы тоже бросились к трупу и, отталкивая друг друга, продолжили прерванный завтрак.
Вездеход выиграл время. Сколько? Может, пару минут, может, меньше. Когда стая покончит с трупом, то примется за него. Как использовать отсрочку? Спрятаться?
Оттолкнувшись руками от земли, Носов встал, осмотрелся в поисках укрытия и… с трудом сдержал рвущийся из груди крик радости. Серый, придавленный камнем сверток. Его комбинезон, рюкзак, противогаз и… Автомат, мать его так! Кто, как не сам Всевышний, надоумил его оставить все это на поверхности?!
Вездеход собирался бежать к свертку, но вовремя одумался. Никаких резких движений. Делать вид, что продолжает отступать. А лучше всего – не делать никакого вида. Просто слиться с пейзажем и не привлекать внимания псов-мутантов.
Шаг. Еще щаг. Пара шагов. Собаки продолжали свое пиршество. Носов наконец добрался до свертка. Сев на корточки, отодвинул камень, развернул комбинезон. Взял автомат, передернул затвор. Вот и все. Если ему и суждено погибнуть в драке со стаей, он сумеет проредить взвод до размера отделения. Жрите-жрите, для кое-кого из вас этот пир станет последним.
Псы по-прежнему не обращали на карлика внимания, и он решил воспользоваться этим, чтобы хоть как-то прикрыть наготу. Не следовало забывать о том, что наступил день и он уже успел схватить приличную порцию радиации.
Карлик положил «калаш» на землю так, чтобы можно было быстро до него дотянуться. Когда прорезиненная ткань коснулась груди, Носов сморщился от боли. Впервые посмотрел на раны-ожоги, оставленные паяльной лампой. С ними надо будет что-то сделать. Потом, когда он окажется в безопасности.
Ему хватило времени застегнуть комбинезон и поднять автомат, а потом…
Всего на мгновение карлик опустил глаза, а когда поднял, увидел несущегося на него пса. Это был не вожак, но тоже достаточно крупная особь.
Возможности прицелиться у Носова не было. Он просто вскинул автомат и нажал на курок. Несколько пуль все-таки достигли цели, впились в спину бесшерстного урода и, очевидно, перебили ему позвоночник. Пес просто свалился, пару раз дернулся и застыл.
Грохот привлек внимание остальных собак. Чтобы оценить обстановку, им понадобилась пара секунд. Все разом они сорвались с места и бросились на Вездехода. Он отступал, прижав автомат к животу, и водил стволом, веером пуль сбивая с собак спесь.
Карлику удалось посеять в рядах противника панику. Не меньше пяти псов корчились в предсмертной агонии, остальные беспорядочно метались вокруг них.
Вездеход увидел более-менее приличное укрытие – большой огрызок какой-то бетонной конструкции. Он укрылся за ним и попытался поймать на мушку вожака. Покончив с ним, он окончательно деморализует стаю.
Главный оказался совсем рядом – он собирался атаковать. Носов нажал на курок, но ничего произошло. В пылу боя Вездеход израсходовал все патроны. Он вытаскивал из рюкзака новый рожок, когда вожак в стремительном прыжке сбил его с ног.
Карлик выпустил ставший бесполезным автоматом и обеими руками вцепился псу в горло. Он пытался оттолкнуть мутанта и не позволить ему добраться до своей шеи. Красные от крови и мокрые от слюны клыки пса клацали в нескольких сантиметрах от лица Вездехода, а горячее и зловонное дыхание обжигало кожу, и он чувствовал, что теряет силы и очень скоро не сможет сопротивляться.
Он вскрикнул, когда зубы пса впились в его раненую ладонь, и ответом на этот крик стала автоматная очередь. Вожак, жалобно взвизгнув, оставил карлика в покое. Новая очередь разнесла псу голову, забрызгав Вездехода кашей из смеси костей черепа и мозга.
Носов поднял автомат, вставил рожок и ползком перебрался к другой стороне бетонной глыбы. Он увидел людей, двигающихся от вестибюля станции. Пять человек методично поливали свинцом разбегающихся в разные стороны псов.
Спасители? Нет. Они пришли за ним, чтобы вернуть в Берилаг. За собак, конечно, спасибо, но в остальном… Они его не получат!
Карлик передвинул флажок «калаша» в положение стрельбы одиночными выстрелами, прицелился в одного из «спасителей». Бах!
Человек выронил автомат. Покачнулся и уткнулся носом в землю. Несколько пуль выбили серый фонтан бетонных брызг у самой головы Вездехода.
– Не стрелять! Брать его живым!
Ага. Ничего другого Носов и не ожидал. Прежде чем люди в комбинезонах успели рассредоточиться и залечь, карлику удалось подстрелить еще одного из них.
Теперь необходимость в прицельной стрельбе отпала. Вездеход бил очередями, а берилаговцы пытались подобраться к нему ближе.
– Сдавайся, придурок! – крикнул кто-то.
– Хрен тебе на воротник, чтоб шея не потела, – пробурчал Вездеход себе под нос, выпуская последнюю очередь. – Русские не сдаются…
Он отложил автомат, достал из рюкзака трубку и зарядил в нее иглу. Привалившись спиной к бетонной глыбе, стал ждать. Противники, похоже, сообразили, что карлик расстрелял все патроны, послышались приближающиеся с нескольких сторон шаги. Носов не двигался. Как только первый из берилаговцев появился в поле зрения, Вездеход плюнул в него отравленной иглой, целясь в незащищенное место между воротником комбинезона и резиной противогаза. Он не успел насладиться эффектом своего выстрела – кто-то успел взобраться на бетонную глыбу сверху. Удар приклада в голову вырубил карлика.
Глава 21
Именем Коммунистической Партии
Кабинет ЧК был ярко освещен. Здесь установили дополнительные лампы и большой стол, на котором сейчас лежал подававший большие надежды племянник товарища Субботина. Глаза его были закрыты, а веки чуть заметно подрагивали.
Чеслав в белом халате с закатанными до локтей рукавами, хмурясь, вытер руки полотенцем.
– Ну? – поинтересовался Берзин, сидевший в кресле коменданта. – Хоть какая-то надежда есть?
– Никакой, – мотнул головой Корбут. – Он в коме. И умирает!
– Ты же врач, Чеслав! Сделай что-нибудь! Я лично отвечаю за товарища Блюмкина!
ЧК демонстративно, показывая, что Блюмкину уже все равно, закурил.
– Я хирург. А здесь – отравление сильнодействующим ядом! Он попал в кровь через одну из этих игл. – Корбут ткнул пальцем в принадлежавшие Вездеходу иглы и трубку, которые лежали у ног Блюмкина. – Что прикажешь отрезать этому парню, чтобы нейтрализовать действия яда, происхождение которого мне, к тому же, неизвестно? Хочешь ты, Яша, этого или нет, но через несколько минут все будет кончено!
– Та-а-ак! – Берзин встал, привычным движением одернул гимнастерку. – Мы попали, товарищ Корбут. Обосрались так, что отмыться вряд ли сможем. Ты выпустил карлика, а я, старый дурак, позволил выйти на поверхность самому Игорю Блюмкину.
– Кто ж знал, что так будет? – вздохнул ЧК.
– Кто знал?! Твою мать, Чеслав, если ты уже не в состоянии живого от мертвеца, то…
– У Вездехода не было пульса. Клиническая смерть. Я не мог предвидеть…
– Надо было предвидеть! – Яков грохнул кулаком по столу и выпучил глаза. – Смотри-ка, он шевелится…
ЧК коснулся пальцами шеи Блюмкина.
– Тебе показалось. Если будешь так молотить по столу, он не только сдвинется с места, но и может упасть на пол. А вообще-то товарищ Блюмкин умер…
– Хорошо. Плохо то есть. – Берзин нервно кусал губы. – А как поживает наш герой?
– Вездеход? Что ему сделается? Скоро очухается. Перевязан и закован в кандалы.
– Черт, о черт! – Яков вскинул руки к потолку. – Он положил четверых лучших диверсантов «Дзержинской», а сам, видишь ли, скоро очухается. Знаешь, Чеслав, если я кому и завидую меньше, чем нам с тобой, так это карлику. Субботин прикажет его четвертовать.
– Вот тебе и отличный способ переключить гнев товарища Субботина с нас на Вездехода. Ведь, по сути дела, он один во всем и виноват.
– Хоть одна стоящая идея. – Берзин задумчиво потер подбородок. – Значит, так. Я еду на «Дзержинскую» первым, докладываю Субботину о героической гибели племянника, а ты с телом товарища Блюмкина и виновником его смерти приедешь вслед за мной. Выразим Субботину свои соболезнования, ну и… Поможем придумать достойное наказание Вездеходу. Авось, прокатит.
– У тебя бы да и не прокатило, старый лис.
Через два часа Яков вновь стоял у знакомого кабинета, ожидая аудиенции.
Охрана пропустила Берзина не сразу.
– Товарищ Субботин просит вас подождать, – сообщил охранник. – У него важная встреча.
Берзин стал прохаживаться по коридору, искоса наблюдая за дверью кабинета. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем дверь распахнулась. Мимо Берзина прошел высокий человек в черной одежде с мечом странной формы, рукоятка которого высовывалась у него из-за плеча. Яков проводил незнакомца взглядом, с удивлением понимая, что никогда не встречал его среди партийных руководителей. А парень, судя по всему, принадлежал к их числу. Иначе к Субботину его не подпустили бы и за версту.
– Можете войти, товарищ Берзин.
На этот раз партийный бонза чувствовал себя лучше и находился в прекрасном расположении духа. Он сидел за письменным столом, держа в действующей руке стакан чая в серебряном подстаканнике. Субботин кивнул на стул.
– Садитесь, Берзин. Отличные новости! Просто чудесные. Наши основные конкуренты и идеологические противники вот-вот перегрызутся между собой. Ганза, фашисты и конфедераты одновременно навалятся на сатанистов с «Тимирязевской», примутся делить ресурсы. Тут-то мы и ударим! Да. Ударим. Давно пора показать им всем кузькину мать. А что у вас? Я сейчас говорил с товарищем Москвиным. Генеральный секретарь утвердил назначения Блюмкина на должность. Надеюсь, вы уже нашли общий язык с новым руководителем? Ваш опыт, товарищ Берзин, будет очень полезен моему племяннику. Вы, я уверен, станете правой рукой Игоря. Наверное, есть новости о засаде на этой станции… Как ее…
– «Полежаевской».
– Да. Удалось схватить Вездехода?
– Так точно, товарищ Субботин. В эти минуты его уже доставляют сюда в кандалах.
– Карлик. В кандалах. Видать, он и вправду опасен, если его надо заковывать. Любопытно будет взглянуть на этого маленького мутанта. – Субботин отхлебнул чая. – Что за похоронное выражение лица, товарищ Берзин? Все идет по плану. Задание выполнено. Выше нос!
– У меня плохая новость. – Яков вздохнул. – Очень плохая, товарищ Субботин. Ваш племянник…
– Что-о-о?! Что с моим племянником?!
– Товарищ Блюмкин пал смертью храбрых…
Берзин был готов к любым неожиданностям, поэтому легко уклонился от пущенного ему в голову стакана, который ударился о дверь и разлетелся на осколки. На полу растеклась лужа чая. Субботин встал. Пальцы его впились в край стола, лицо приобрело оттенок серого камня, губы посинели, а глаза вылезли из орбит.
Берзину показалось, что страшное известие помогло Субботину излечиться от паралича, но уже в следующую минуту тот рухнул в кресло и принялся растирать себе грудь в районе сердца.
– Как? – глухо простонал партийный бонза, моментально превратившийся в несчастного старика. – Как это случилось?
– Его убил Вездеход. Товарищ Блюмкин сам вызвался участвовать в задержании преступника.
– А ты? Ты куда смотрел? Молодой дурачок попер на рожон, но ты, Яков! – На глазах Субботина появились слезы. – Я знаю тебя тысячу лет! Стреляный воробей! Как же так? Как же так…
– Готов понести наказание.
– Заткнись! – Субботин вытер мокрые щеки. – Сейчас же всех ко мне! И этого Вездехода, и обоих Корбутов! Я им устрою очную ставку! Я… Да я собственными руками разорву недомерка на куски! Сын, племянник… Что я скажу матери Игоря? О-о-о-о, за что мне такое наказание!
Берзин вышел на платформу, чтобы оставить Субботина наедине с его горем и встретить Чеслава с Вездеходом. Похоже, гроза миновала. По крайней мере для него.
Чтобы не терять времени, Яков направился в лабораторию профессора Корбута.
Там царила бурная деятельность. Группа ученых под руководством Михаила Андреевича монтировала какую-то хитрую установку. Единственное, что понял Берзин из увиденного, было то, что в центре опутанного проводами и шлангами аппарата должен был помещаться человек. Представив себя в этой установке Корбута, Яков почувствовал, как по позвоночнику пробежала стая ледяных мурашек. Чтобы там не монтировали все эти гении, от этого следовало держаться подальше.
Профессор заметил Якова. Неприязненно взглянул на гостя.
– О, моя установка, вижу, заинтересовала нашу разведку! Что скажете?
– Скажу, что в данный момент не до нее. Вас и Чеслава ждет Субботин.
– Чем обязан такой честью? Не собирается ли он упечь меня с сыном в «Детский мир»?
– На вашем месте не стал бы ерничать, профессор. Так вышло, что вы и Чеслав…
После того как Берзин рассказал Корбуту про обстоятельства гибели Блюмкина, тому стало не до шуток. Михаил Андреевич прекрасно понимал, что имеет самое прямое отношение к гибели ближайших родственников одного из самых могущественных руководителей Красной Линии.
– И чего он хочет от меня?
– Пока не знаю, но… Нам пора. Чеслав должен прибыть через несколько минут.
Напряжение в кабинете Субботина было таким, что казалось – вот-вот от присутствующих начнут отскакивать электрические разряды. Друг генсека исподлобья смотрел на Вездехода – опутанного цепями маленького человека. Берзин и оба Корбута, стоявшие позади Носова, старались перещеголять друг друга в том, чтобы ничем не выдать свою нервозность.
– Где мой племянник? – наконец спросил Субботин.
– Тело готовят к гражданской панихиде, – доложил ЧК.
Субботин смерил Вездехода полным ненависти взглядом.
– Вижу, тебя перевязали. Правильно. Ты, сучонок, понадобишься мне живым и здоровым. Дольше будешь подыхать. Не хочешь напоследок облегчить душу и рассказать о том, какие интриги плел против нашей партии и зачем понадобился нашему дорогому профессору Корбуту?
– У него и узнай, – буркнул карлик. – Лично мне все вы без надобности, просто хотел выручить брата, которого вы зачем-то упекли в Берилаг.
– А вы, Михаил Андреевич, что скажете?
– Признаться, у меня были кое-какие виды на этого недомерка. Собирался через него вербовать людей для своих опытов, но теперь… Я с удовольствием поэкспериментировал бы над ним самим.
– Вам представится такая возможность, – кивнул Субботин. – Впрысните ему какое-нибудь из своих зелий. Такое, чтоб крыша поехала. Хочу, чтоб он умирал очень медленно и в гордом одиночестве. В каком-нибудь из заброшенных туннелей. Урод, кажется, родом с «Полежаевской»? Пусть сдохнет, где появился на свет. Там его и законопатить.
– Все будет сделано, товарищ Субботин. – заявил Корбут. – Я очень постараюсь. Уверен, что он не будет там одинок: безумие рано или поздно составит ему хорошую компанию.
– Итак, замуровать. Именем Коммунистической Партии Московского Метрополитена! Все. Больше не хочу никого видеть. Свободны!
Карлика выводил из кабинета Чеслав, который не мог отказать себе в удовольствии схватить Носова за цепь на шее и дернуть так, что приговоренный с трудом удержался на ногах. В этот момент Николай увидел лицо Субботина. Тот улыбался. Левой половиной губ, которая не была парализована.
Глава 22
«Полежаевская»
В центре платформы успели установить дощатый постамент и теперь укрывали его черной тканью. Почему-то занимались этим уже знакомые ЧК люди в форме красноармейцев, а руководил подготовкой к панихиде Никита в своей любимой форме офицера НКВД. По всей видимости, организацию прощания с Блюмкиным возложили на тех, кто шлялся по «Дзержинской» без дела.
– «Полежаевская», легко сказать – «Полежаевская»! А почему не Изумрудный город?! – ворчал Берзин. – Я что – волшебник? Как туда доставить Вездехода? Субботин думает, что фашисты на «Пушкинской» встретят нас с распростертыми объятиями или на «Улице 1905 года» до поросячьего визга рады коммунистам? К тому же придется пробираться через заваленные туннели.
– Не зуди, Яша, – не без ехидства улыбнулся ЧК. – С твоими-то связями и аналитическим складом ума такая операция – плевое дело. До сих пор поражаюсь тому, как быстро вы появились в Берилаге. Тут-то ты проявил себя истинным Гудвином!
Берзин сделал вид, что не замечает упреков Чеслава.
– А если по пути карлик сбежит? А как прикажешь его законопатить? Надо еще отыскать подходящий туннель и отправить туда бригаду подрывников! И все на мою голову! Лучше бы ты кончил его сразу!
Разговаривали в лаборатории Корбута. Профессору пришлось на время приостановить работы и выпроводить посторонних, оставив из подручных одного верного Тельмана.
Тот не принимал участия в разговоре и стоял рядом с Вездеходом, которого усадили прямо на пол в углу помещения.
– Ну, положим, я смогу позаботиться о том, чтобы наш маленький друг никуда не сбежал. – Профессор успел облачиться в белый халат и уже наполнял шприц каким-то раствором. – До пункта назначения Вездехода доставим в состоянии овоща. Гарантирую, он не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой, а язык его просто прирастет к небу. Какие проблемы? Размеры подопечного позволяют упаковать его в рюкзак среднего размера.
– Проблемы? – вздохнул Чеслав. – Проблемы в том, батя, что я не уверен в качестве твоих сывороток. В последний раз твое снадобье не очень-то подействовало.
– Я – ученый, а не Господь Бог. Действую методом проб и ошибок. Но в данном случае могу дать стопроцентную гарантию. – Михаил Андреевич со шприцом в руке приблизился к карлику и склонился над ним. – Ну-с, молодой человек, приступим с вашего позволения…
Носов только делал вид, что покорился своей участи. Стоило профессору оказался рядом, как Вездеход саданул его ногой в лодыжку. Корбут взвыл от боли и выронил шприц. Чеслав бросился к карлику, но дорогу ему преградил Берзин.
– Спокойно. У тебя был шанс сделать все так, как положено. Ты его упустил. Поэтому больше не дергайся. Я намерен в точности выполнить приказ товарища Субботина. Вездеход будет замурован живым и…
– Не забывайте, что я должен накачать его под завязку наркотой! – Корбут-старший, прихрамывая и морщась, поднял шприц. – В известном смысле он будет здоров. Физически. Не забывай, Берзин – это тоже приказ Субботина.
– Ахунов, Чеслав! – Берзин решил наконец действовать, схватил карлика за волосы и запрокинул его голову назад. – Помогите придержать чертенка, пока профессор сделает укол!
На этот раз игла вонзилась в вену на руке Вездехода. Он почти сразу обмяк, а затем закрыл глаза и уронил голову на грудь.
– Вот и все, – констатировал профессор. – Теперь он не доставит нам неудобств. Можно хоть на «Полежаевскую», хоть на Луну. Не дернется.
– Отлично. Собирайтесь. А я пойду позабочусь о том, чтобы вашу дрезину беспрепятственно пропустили через станции, где не очень-то жалуют нашего брата. – Перед тем, как выйти из лаборатории, Берзин остановился. – Да. И те, кто будут сопровождать груз на «Полежаевскую», не должны выглядеть как красноармейцы. Одеться надо будет попроще – придется сработать под челноков.
Как и предполагал ЧК, опыт разведчика и многочисленные связи на станциях, принадлежащих самым разным группировкам, через завербованных красными их жителей помогли Берзину организовать проезд группы, которой было поручено исполнения приговора, вынесенного Вездеходу.
Само собой, ни Корбуты, ни Берзин принимать участие в экспедиции не могли из риска быть опознанными.
Два лучших подрывника, Ахунов и пара рослых костоломов в поношенной одежде не вызвали больших подозрений, а тюк, в котором спрятали карлика, ничем не отличался от мешков с привычными грузами – связками сушеных грибов, кусками копченой свинины и канистрами самогона.
Когда дрезина миновала «Беговую», из этого добра мало чего осталось – продукты и выпивка щедро раздавались часовым на блокпостах, чтобы те проводили досмотр груза не слишком рьяно.
На подъезде к «Полежаевской» пришлось спешиться: туннели, некогда подорванные для защиты жилых станций от неясной, исходящей от «Полежаевской» угрозы, были частично расчищены отчаянными сталкерами, но о том, что передвигаться по ним на дрезине, не могло быть и речи.
По мере приближения к цели члены группы, и без того не жаждавшие общения, окончательно замолчали. По стенам, затянутым паутиной, и рельсам, покрытым какой-то бурой пылью, скользили лучи фонариков. Они выхватывали из мрака отдельные элементы безрадостного пейзажа, но не позволяли видеть всю картинку целиком. Темнота словно оставляла людям, потревожившим гробовой покой, шанс самим додумать, дофантазировать то, что ждало их впереди. Мрак и тишина могли не скрывать ничего ровным счетом, а могли быть и ширмой, за которой пряталось чудовище, превратившее процветающую станцию в братскую могилу без тел.
Люди молчали, но догадаться, о чем они думали, было несложно. Путевой Обходчик, Хозяин Туннелей… Образы легендарного существа, расплывчатые и неясные в привычном мире метро, здесь приобретали вполне осязаемые формы.
Обходчик мог поджидать отряд за любым завалом, в любой подсобке.
Справиться с пятью наглецами, посмевшими вторгнуться на запретную территорию, ему ничего не стоило – Хозяин Туннелей ухитрился спрятать в своих темных владениях сотни, если не тысячи трупов…
– Может быть, достаточно? – робко произнес Тельман. – Станция уже близко, а прямых указаний, где искать туннель для карлика, нам не давали.
– Точно, – согласился один из саперов. – Совсем не обязательно проходить через станцию. К примеру, этот туннель лично мне кажется подходящим…
– Ага! Тебе только побыстрее смыться отсюда, – усмехнулся его товарищ. – Боишься, что Обходчик за жопу схватит?
– А ты не боишься?!
Перепалку прервал громкий треск, донесший из глубины бокового туннеля, о котором шла речь. Каждый из пятерых отреагировал на этот звук по-своему. Ахунову, идущему налегке, ничто не помешало рвануть в сторону «Беговой». Подрывники, которым пришлось сбрасывать с плеч рюкзаки, почти не отстали от него. И лишь парочка мордоворотов, отличавшихся замедленной реакцией, остались на месте.
Тельману скоро стало стыдно за свое позорное бегство. Он остановился и, убедившись в том, что из туннеля не появилось ничего, кроме облака пыли, вернулся.
Сразу пять лучей фонариков осветили темноту. В ней не было ничего, кроме отколовшегося от свода бетонного обломка.
– Осмотрите туннель, – приказал повеселевший Тельман. – Мы должны быть уверены, что из него нет второго выхода.
Выхода на самом деле не оказалось. Туннель или был взорван, или обрушился сам, надежно запечатав второй конец глыбами такого размера, что сдвинуть их с места можно было разве что танком.
Саперы занялись закладкой взрывчатки. Вездехода отнесли в дальний конец туннеля, там же оставили его рюкзак.
– А это ему зачем? – поинтересовался один из сопровождающих.
– Ну как же! – хихикнул второй. – Фараонов ведь хоронили с вещами, которые могли пригодиться им в загробной жизни.
– Он че, фараон?
– Ага. Маленький кривоногий фараончик.
– Сейчас снимем с него цепи, – прервал веселье Тельман, доставший из своего вещмешка картонную коробку с препаратами и сделавший карлику укол. – Все. Через минуту он очухается, но дергаться не будет. А кандалы нам еще сгодятся для тех, кто пойдет по кривой дорожке этого малого.
– А что он, собственно, сделал? – поинтересовался помощник Ахунова, засовывая цепи в свой рюкзак. – Почему так строго?
– Дело не в строгости, а в показательности. Известие о том, как компартия наказывает своих врагов, разнесется по всем станциям и у многих отобьет охоту плести интриги против Красной Линии. Эй, Вездеход, просыпайся, конечная остановка!
Носов шевельнулся. Поднял голову, обвел туннель мутным взглядом и вдруг улыбнулся.
– Кто вы?
– Друзья. Это тебе подарочек от профессора и его сына. – Тельман указал на раскрытую коробку, в которой лежали два шприца. – Сейчас тебе наверняка хорошо. Какое-то время будешь видеть розовых слонов, но потом начнется ломка. Пара доз поможет тебе какое-то время справляться с ней, а уж потом…
– Кто вы? – Носов вновь улыбнулся и помахал рукой перед глазами так, словно разгонял видимый одному ему дым. – Откуда музыка?
– Готово дело, крыша едет, – усмехнулся Ахунов. – Я сам синтезировал эту сыворотку. Теперь малышу все по барабану. Жаль, что мне не удастся увидеть главное… Что там наши саперы?
Подрывники закончили с закладкой взрывчатки и уже подготовили огнепроводной шнур. Ахунов первым спрятался за ближайшим завалом. Когда к нему присоединились четверо спутников, он втянул в голову в плечи и дрожащим голосом поинтересовался:
– Взорвется?
– Еще как. Мы, товарищ ученый, свое дело не хуже вашего…
Окончание фразы утонуло в грохоте взрыва, очень похожего на стон. Туннель содрогнулся. На головы укрывшихся за завалом посыпалась пыль, потом в царство мертвых вернулась тишина. О боковом ответвлении туннеля, ставшим последним пристанищем Носова, больше ничего не напоминало: завал ничем не отличался от тех, которых было полным-полно на подходах к «Полежаевской».
Глава 23
Видения
– Рамамба хару мамбурум… А чекету чекси фори ю рамамба хару мамбурум… – Песню, которую слышал Вездеход, прервал взрыв и грохот обрушившихся камней.
Потом непонятные, но очень навязчивые слова и бодрая мелодия возвратились, зазвучав с утроенной силой. Начали биться о стенки черепа, готовые выплеснуться наружу через рот, нос и уши. Выплеснуться в виде крови и расплавленных останков мозга.
Носов даже не пытался как-то справиться с музыкой. Он думал о том, что не мешало бы убавить громкость подаренного Максом плеера. Был уверен, что где-то остановился на привал, вставил в уши амбушюры и наслаждается композицией, пришедшей из безоблачного довоенного прошлого.
Только вот место для отдыха он выбрал какое-то странное. Храм не храм… Тюрьма не тюрьма… Помещение выглядело как станционный зал станции «Улица Подбельского», даже ряды клеток были на своих местах, но они пустовали, и лишь по залу плавали сгустки фиолетового тумана. А еще потолки… Составленные из полосок сайдинга, они были расписаны библейскими сюжетами.
Авраам, приносящий в жертву Исаака. Выходящий из пещеры Лазарь в своем погребальном саване. Тайная вечеря. Падение стен Иерихона. Змеи, жалящие непослушных спутников Моисея по пути из Египта в землю обетованную.
Поначалу Носов не заметил в этих картинках ничего необычного, каждый из сюжетов был в той или иной степени ему знаком. Вместе с тем чем дольше всматривался Николай в картины, тем больше понимал – с Писанием они имеют очень мало общего. Может быть, даже совсем ничего не имеют.
Не было ангела, удержавшего руку Авраама. Жертвенный нож беспрепятственно вонзился в грудь Исааку, и тот дергался в предсмертной агонии.
Лазарь, проведший в могиле четыре дня, хоть и воскрес, но сотворенное Христом чудо не распространилось на внешний вид друга Спасителя. Лицо его и руки покрывали черные с зеленой каймой трупные пятна.
Медный змей, сделанный пророком Моисеем, вместо того чтобы спасать евреев, ожил, сполз со своего шеста и присоединился к другим гадам.
Тайная вечеря также была далека от канонической. Фразу Иисуса о поедании его плоти и питии крови апостолы восприняли буквально. Они бросились на Учителя, впивались в него зубами и рвали на куски. В глиняных, стоящих на столе мисках лежали куски плоти, а кубки были доверху наполнены кровью.
Священнослужители, вострубившие, согласно Библии, в рога у стен Иерихона, держали у губ не рога, а хвосты рептилий с чашевидными капюшонами и разинутыми ртами-щелями…
– А чекету чекси фори ю рамамба хару мамбурум, – пропел Вездеход, которого эти странности не удивили – он просто их констатировал. – И все-таки, где я?
Ответа не было. Попытки привязаться к реальности не давали результатов. Голова, наполненная кусочками мозаики, состоявшими из каких-то выкриков, угроз и заманчивых обещаний, была не в состоянии думать, анализировать. А тут еще и песня, которая то затихала, то начинала молотить кувалдой по барабанным перепонкам. К тому же карлик чувствовал, что его начинает клонить в сон.
Может, стоит отдохнуть, и тогда… Возможно, сон поможет ему стать тем, кем он был раньше, и позволит вырваться из кошмарной, богохульной интерпретации Берилага?
Николай смежил веки.
– Спишь? Ну-ну… Смотри, главное не проспи.
Вездеход открыл глаза.
Голосом Макса Добровольского говорил Челпан, в упор смотревший на карлика. Он сидел у костра с дырой на груди, проделанной катаной. Толстяк был не один. Рядом с ним грелся Фикса, который устроил на коленях свою отрубленную голову. В здоровой руке он держал отрубленную и старательно гладил ее скрюченными, неподвижными пальцами свои волосы. Глюк пытался курить, однако затянуться как следует мешала рана на горле – дым самокрутки тут же выходил через нее. Спица стоял, опершись рукой на плечо своего закадычного дружка Бурого, и задумчиво смотрел на огонь, из его шеи торчала деревянная игла. Бурый ковырялся пальцами в дыре на животе, то ли пытаясь вытащить оттуда пулю, то ли просто интересуясь анатомией огнестрельного ранения.
Все, кого встречал Носов в последнее время, все, чьи смерти он видел, для чего-то собрались вместе.
– Что вам надо?
– Скрасить твое одиночество, – улыбнулся Челпан. – Согласись, что без нас, твоих компаньонов, здесь довольно скучно.
– Унылый туннельчик, – поддакнула, не открывая глаз, голова Фикса. – А главное, уж не знаю, заметил ли ты это – из него нет выхода.
– Ты ведь проводил нас в последний путь, – продолжил Спица. – Любезность за любезность. Теперь мы провожаем тебя.
Глюк попытался внести свою лепту в разговор, но из раны на горле вырвалось только сипение. Глюку пришлось прикрыть ее ладошкой.
– Услуга за услугу.
– Эт верняк, – взял слово Бурый. – Кви про кво. Вот те на! На этом свете я знаю латынь!
Носов осмотрелся. Станционный зал исчез. Мертвецы были правы – теперь он находился в туннеле, заваленном с обеих сторон. Музыка стихла, голова раскалывалась от боли, саднило грудь. Боль обычно была предвестником возвращения в реальность, но компания у костра не исчезала. Все пятеро смотрели на Вездехода, словно ожидая от него чего-то.
– Я ничего не помню. – Карлик не нашел лучше, кроме как пожаловаться на галлюцинации. – Что случилось?
– Ты расстался с нами на перегоне у «Комсомольской», – сообщил Бурый. – А уж что было дальше… Извини, не знаю. Я умер…
«Комсомольская»… Что он делал на «Комсомольской»? Играл в шахматы. Точно – с Белкиным. Потом…
Вездеход собирался сжать виски ладонями, чтобы собрать мысли воедино, и увидел рану на руке. ЧК! Комендант Берилага его пытал и… Темнота. А потом – псы-мутанты и люди, хотевшие взять его живым. Значит, все-таки взяли.
Карлик так увлекся сбором обрывков воспоминаний, что не заметил, как исчезли мертвецы и погас костер.
– Замуровать живьем! – прозвучало откуда-то из темноты. – Именем коммунистической партии! Пусть сдохнет там, где родился! На «Полежаевской»!
– Уверен, что он не будет там одинок: безумие рано или поздно составит ему хорошую компанию.
– Какое-то время будешь видеть розовых слонов, но потом начнется ломка. Пара доз поможет тебе какое-то время справляться с ней, а уж потом…
Носов понимал, что вот-вот вспомнит все, что с ним случилось, но…
– А чекету чекси фори ю рамамба хару мамбурум!
Музыка вернулась. Вспыхнул огонь. Мертвецы появились снова. Только теперь они не жаждали вступить разговор, а лежали вокруг костра ногами к огню, образовывая жуткий цветок с пятью лепестками.
– Заткнись! – потребовал карлик у мелодии, мешавшей сосредоточиться. – Я послушал тебя всего один раз. Почему привязалась?!
В ответ, будто назло Носову, громкость композиции увеличилась. Костер потух, но перед этим Вездеход успел заметить свой рюкзак и картонную коробку с двумя шприцами.
Встав на четвереньки, Николай подобрался к рюкзаку и вытряхнул его содержимое на землю. Фонарик и плеер. Вот то, что ему сейчас надо. Просто позарез. Без плеера никак. Носов хихикнул и тут же вздрогнул от вспышки боли, пронзившей мозг. Когда спазм немного стих, попытался включить фонарик. Нажать на кнопку удалось с третьего раза – руки тряслись, на лбу выступила холодная испарина, а во рту пересохло так, что язык царапал небо как рашпиль.
Вот она, та самая ломка, о которой говорил голос из мрака. Ему вкололи какую-то мерзость, а сейчас ее действие заканчивалось.
Подтверждением этой догадки стал новый приступ боли. Розовые слоны ушли, но их ноги оставили в мозгу глубокие вмятины, которые сейчас наполнялись кровью.
Носов лег. Уставился в свод туннеля, дожидаясь, пока боль стихнет и мысли перестанут путаться. Он почти вспомнил все, что было нужно. Оставалось совсем чуть-чуть, но бешеные удары пульса в висках и озноб мешали сосредоточиться.
Карлик сел. Посмотрел на коробку, в которой призывно поблескивали шприцы. Всего один укол, и он обретет возможность более или менее трезво оценить ситуацию.
Трезво?! После укола? Чушь. Шприцы надо разбить. Не факт, что в них наркотик. Возможно, там – отрава. Яд, который убьет его. Ну и пусть. Назовем это – прекратить мучения. Всего один укол, дорогой Вездеходик. Всего один!
Карлик сдался. Подобрался к коробке, взял шприц, закатал рукав комбинезона, в качестве жгута использовав лямку рюкзака. Чтобы справиться с дрожью, до крови прикусил губу – теперь удалось попасть иглой в вену. Носов надавил на поршень, ослабил жгут и почувствовал, как жидкость переливается из колбы шприца в его тело.
Что произойдет? Вариантов немного: либо он умрет, либо…
– Харам-бурум!
Мелодия зазвучала вновь. В шприце действительно был наркотик. Первое, что сделал Носов после того, как понял это, отыскал камень. Хрусть! От второго шприца остались только осколки стекла, поблескивающие в свете фонарика металлические детали и мокрое пятно на пыльном полу.
Уговор есть уговор. Всего один укол, который позволит снять ломку. Отпущенное время использовать на то, чтобы обследовать туннель. Ему слишком долго не везло, и теперь удача обязана вернуться. Он должен выбраться из этой ловушки…
– Не выйдет.
– Ничего у тебя не получится.
– Зря разбил второй шприц.
Голоса, прозвучавшие из мрака, принадлежали разным людям.
– Заткнитесь! – огрызнулся карлик.
– Ага, прямо сейчас.
– Уже, разогнались.
– Слушаемся и повинуемся!
Из мрака выступило существо в форме цвета хаки, с красным бантом на груди и начищенных до зеркального блеска сапогах. Головы у него было три. Правая и левая принадлежали Корбутам – ЧК и профессору. А по центру размещалась башка начальника, отдавшего приказ замуровать его живьем.
– Проваливай! – Вездеход направил луч фонарика на монстра. – Тебя здесь нет!
– Так ты определись, – посоветовал Корбут-старший. – Если меня нет, то и проваливать некому.
– А если я есть, то с какого перепугу стану тебе подчиняться? – поддакнул Чеслав.
– Именем коммунистической партии, сдохни! – пробасила третья голова.
Свет заставил трехглавого монстра исчезнуть. Вездеход обошел свои владения. Один раз, второй. Никакого намека на выход. Камни огромные. Настоящие валуны. Стены – бетонные. Потрескавшиеся, но достаточно прочные.
Карлик посветил на стык стен и пола. Щель толщиной в пару сантиметров – отличное место, чтобы рыть туннель. Через год он сможет выбраться из ловушки. Если, конечно, не станет филонить…
Ну вот и все. Его единственная надежда – помощь снаружи, но кто станет ему помогать? Даже если красные разнесут весть о том, как расправляются с врагами, даже если точно укажут место…
Ерунда. Никто ему не поможет. Носов сел, положил на колени плеер. Помирать, так с музыкой. Он успел вставить в ухо один из наушников, когда услышал шуршание за спиной.
Карлик резко обернулся. Шуршание стихло. Возможно, было просто слуховой галлюцинацией. И все-таки Вездеход решил посветить фонариком в то место, откуда был звук.
Только камни. Острые обломки бетона. Он услышал шум просто потому, что очень хотел его услышать. Ничего не было. Николай уже отворачивался, когда шуршание повторилось. На этот раз никаких сомнений в том, что кто-то пытался выбраться из щели между камнями, не было. Носов вскочил, наклонился и попытался сдвинуть бетонный обломок. Из этой затеи ничего не вышло, но ничего сдвигать и не понадобилось – из щели показалась голова рептилии. Змея? Червь? Или…
Существо, извиваясь, выбралось в туннель и раскрыло очень похожий на чашку капюшон. Иерихон, которого Вездеход считал плодом больной фантазии Феррума, существовал на самом деле.
Глава 24
Операция «Махно»
Никита не просто дрожал. Каждая клетка его тела вибрировала с такой силой, что могла взорваться. Причиной тому был ужас. Он точно знал, что ничем не провинился перед коммунистической партией и ее бессменным вождем, товарищем Москвиным, но вызов в штабной вагон генерального секретаря, который с помощью двух автомотрис курсировал по станциям Красной Линии, нигде подолгу не задерживаясь, это было слишком.
Никита относился к числу высокопоставленных офицеров, но звезд с неба не хватал, не тешил себя карьерными иллюзиями и трезво оценивал собственную значимость. Поручить ему подготовку траурного метропоезда, предназначенного для перевозки тела Ленина, одно. И совсем другое – личная встреча с самим Москвиным.
Награждать и повышать его в звании никто не собирался, Никита был уверен в этом на все сто. А вот поводов для наказаний могло найтись предостаточно, даже мнимых. После визитов к Москвину с небосклона партийной жизни бесследно исчезали звезды первой величины, а уж раздавить его… Генсек даже не заметит, что от верного служаки осталось всего-навсего мокрое место.
Никита так разволновался, что чуть было не вскочил на подножку штабного вагона. Его остановил суровый окрик охранника – детины двухметрового роста с квадратным лицом, в руках которого автомат выглядел игрушечным.
– Стоять. Ждать. Войдете по моей команде.
– Есть. Так точно. Разрешите…
Никита замолчал, поняв, что несет ахинею. Съежился и опустил голову. От своих тягостных дум отвлекся, лишь услышав стук сапог. У двери вагона остановились три рослых солдата. Один из них толкал перед собой инвалидное кресло, два других шли по бокам. Рассматривать сидящего в кресле Никита не стал, чтобы не усугублять свое и без того весьма шаткое положение.
– Можете войти. Вас ждут.