Я лишь моргнул в ответ.

– И что это один шанс на миллион – тебе без разницы, – думала вслух Лина. – Ты весь такой крутой и пафосный, тебе нужна стопроцентная гарантия счастья. Наверное, еще и линии вероятности мониторил, что там у вас с Ведой будет. А потом просто ее послал. Так? Я ведь права?

Мне пришлось спрятать руки в складках плаща, чтобы скрыть смятение.

– Ты так красиво говоришь, что права по определению.

– Поняла. – Лина уставилась в потолок салона. – У меня прабабка при родах душу отдала Всевышнему. Тоже вероятность один на миллион. Но если мне Женька скажет, что я должна в будущем отказаться от ребенка, потому что есть какой-то там риск какой-то там фигни, с которой к тому же можно справиться, – я ему так по чердаку заеду, что «фризы» из глаз пускать будет. И сам стирать себе носки с первого же триместра.

Оставив меня обдумывать эту мысль, Лина вышла из машины.

– За котом присмотрю! – крикнула она. – Песок в лотке менять буду. Ты только веди себя так, чтобы ему сильно гадить не пришлось, о’кей?

Лина скрылась в прихожей офиса, оставив меня в полном замешательстве. Словно подгоняя меня к дороге в Москву, на ветровое стекло упали первые капли дождя.



Глава 8

Силуэты терминалов Шереметьево выросли передо мной, когда солнце уже поднялось, оставив позади дождливую ночь. Я вернулся в столицу, будто и не выезжал. Усталость внутри меня то разрасталась, то пряталась в глубь разума, выбрасывая на передний план образы всех, кого я встретил за последние сутки, чтобы расстаться с ними вновь. Казалось, что каждый из них оторвал понемногу от моей ауры, и я надеялся, что остатка мне хватит, чтобы продержаться еще день.

О взрыве в аэропорту я почти ничего не знал, кроме того, что сказал вчера Джеппу на стоянке штаба. Стандартное происшествие по меркам людей, хотя и не каждодневное для Москвы. Непонятный взрыв на стоянке аэропорта, без следов магического вмешательства. Девять засвидетельствованных жертв, много пострадавших. Согласно официальной версии – террористический акт, за который пока никто не взял ответственность. Ночной Дозор тем не менее поднял тревогу. Возможно, Светлые имели основания заподозрить нечто такое, что привязывало взрыв к миру Иных.

Детальных координат зоны происшествия я не знал и потому остаток пути проделал, следя за изменениями в Сумраке. Место взрыва оказалось легко обнаружить по сигналам Светлых, которых тут было явно больше, чем наших. Свернув к стоянке, я вскоре обнаружил и «Опель» Шпунта у паркинга на выходе из терминала Е.

Дальнейшую дорогу я прошел пешком, минуя три кареты «Скорой помощи», у которых суетились Светлые целители. При виде меня они чуть не обомлели. Нормальная реакция для тех, кто потратил имеющийся запас Силы на долгую работу, чтобы вдобавок внезапно встретить Темного. Один из целителей все же при виде меня вытащил потрепанный мобильник и начал кому-то названивать. Молодец, пусть действует по протоколу. Я пока со своими поздороваюсь.

Шпунт крутился снаружи от площади, перегороженной полицейской лентой и красно-белыми заграждениями. При виде меня он с облегчением всплеснул руками.

– Здорово, – сказал я. – Что тут у нас?

– Формальности, – ответил Шпунт. – Раненых увезли, «светляки» допрашивают очевидцев. Уже сутки тут дежурят. Зеленым чаем нас угостили. Хорошие ребята, сказать нечего.

– Что тут взорвалось конкретно?

– Самодел на основе трубчатой бомбы. Я осмотрел осколки. Дешевая кустарщина. Царство небесное погибшим. Их могло быть намного больше.

– Думаешь, взрывник планировал устранить больше?

– Не знаю, – произнес Шпунт. – Думаю, ему было все равно. Иначе он бы поместил бомбу ближе к перекрестку. А так всего две машины задело. Погибли те, кто был внутри, и пара человек рядом. Ему просто было надо, чтобы взрыв случился именно тут.

– Человеческим властям не мешали убирать место взрыва?

– Нет. Они тоже хорошо поработали. Честно говоря, не знаю, что мы тут делаем.

– Зеркалим Светлых, – ответил я. – Вот почему они сами здесь – другой вопрос. Но раз они чего-то ждут, то надо ждать и нам.

Я принялся осматривать место. Судя по обгоревшим остовам двух машин, их задело взрывом наиболее жестко. Получившийся металлолом еще не вывезли, однако машины уже выглядели так, словно все произошло пару недель назад. Лишь сумеречный фантом на первом слое оставался свежим. Асфальт парковки давно высох от пожарной пены. Одинокая машина полиции с выключенной мигалкой стояла рядом безмолвным стражем.

Я представил, как оборотень в человеческом облике размещает бомбу между двух автомобилей. Никакого таймера или звонка по телефону. Он активирует ее вручную, находясь рядом. В последний момент перекидывается в волка, чтобы получить меньше повреждений самому. Возможно, уходит в Сумрак, на первый или второй слой. Вполне надежная защита, но часть взрывной энергии все же достает его – и вместе с аурой Абсолютного Карателя он получает серьезные повреждения правой конечности. Это и замечает Клумси при их разговоре позже.

Все предельно цинично, жестко и надежно. Но к чему возиться с бомбой, если оборотню намного проще использовать то, чем наделил его Сумрак, – клыки, зубы, вес, размер и нрав?

– Магический след обнаружили? – спросил я.

– Очень слабый, – ответил Шпунт. – Если взрыв устроил Иной, то не особенно сильный. Может, шухарт-новичок. А может, шухарт с «новичком». Прости, не удержался.

– Или низший. Например, оборотень.

– Как вариант, – согласился Шпунт. – А может, тут вовсе Иные ни при чем. Таксисты клиента не поделили. Или террорист из ближней страны. А какой-нибудь просто Иной рядом проходил, перенервничал и выплеснул чуток Силы.

– Ты про которую из ближних стран говоришь, Шпунт?

– Да любую. Мне после Сирии весь мир – соседи.

Кто-то кашлянул рядом с нами. В поле зрения возник Джепп – в коричневом двубортном тренче с поднятым воротником и с кружкой-термосом, от которой поднимался пар. Он кивнул мне, вытер нос платком.

– Никак простудился, Джепп? – спросил я.

– Циклон идет, должно быть, – сказал Джепп. – Аспирина случайно нет ни у кого?

– Сколько раз говорить, не бери с меня пример, – напомнил я. – Тебе рано еще отказываться от целительной магии. Заболеть простудой – стыдно должно быть. Агеев в личное дело занести может.

– А плевать мне, пусть заносит. – Джепп отхлебнул из кружки. – Мне народные средства ближе. Слушайте, хороший чай у Светлых, рекомендую.

– Ты хоть на магию проверял?

– Что там за магия может быть, кроме целительной?

– Тоже верно.

Подойдя ближе к разделительной ленте, я наткнулся на спешно догонявшего меня Светлого.

– Подождите, Темный, – сказал он. – Вам нужно… о, Сергей, это ты?

– Да, – сказал я, вглядываясь в лицо незнакомца.

И сам удивился, как сразу его не признал. Хотя я видел его один раз в жизни, но забыть тот вечер мне не удастся никогда.

Санкт-Петербург, несколько лет назад. Ведающая сдает экзамен на перевод в питерский Дозор. Она выслеживает вампира, который оказывается слишком сильным – настолько, что справиться с ним нам удается лишь вдвоем. В процессе ранен куратор Веды. Вот он сидит на скамейке, вокруг Марсово поле и ни о чем не подозревающие туристы, а он сжимает рану от укуса вампира, которую затягивают наши с Ведой лечащие заклинания… Как же его звали?

– Вадим, – вспомнил я. – Неужели ты? Здесь?

– Ага, – заулыбался Вадим. – Вот, с визитом в Москву по делу.

– Неужто тебя из Читы вызвали?

– А, ты про взрыв? Нет, мы просто неподалеку были. Прилетели в Москву вот. Сидели в кафе аэропорта, ждали такси. А тут такое… Продержали раненых в живых до приезда Ночного Дозора, там уже передали под их опеку. Позже поняли, что неоправданно вмешались в человеческий конфликт, применили без согласия целительную магию. Так что надо было уже отчитаться перед Дневным Дозором. Погоди, так ты ведь и сам оттуда?

– А кто еще с тобой прилетел? – спросил я, чувствуя растущую тревогу. – Кто это «мы»?

– Ну… – Вадим смутился. – Кроме меня, только Анжела. Ну и наш шеф, только он сразу в офис поехал, а мы ждали багаж.

– Анжела, – повторил я. – Так на момент взрыва здесь была Ведающая?

– Ну да, – захлопал глазами Вадим. – Говорю же, мы из Читы прилетели, на дело одно. Это вроде как секрет, но и ты вроде как свой. Вчера утром были здесь, прошли терминал, стали в кафе ждать. Нам же надо, чтобы все по букве закона было. И тут – бабах на парковке. Веда сразу спасать кинулась, я скорее Силой с ней делился, чем сам что-то делал. Стыдно сказать, но я до чертиков испугался. Да и Веду такой никогда не видел, не знал, что она при виде чужой боли сразу выручать бросается. То есть знал, конечно, верил в это, но чтобы самому наблюдать – такого не было.

– Взрыв случился, когда вы сюда прилетели, – медленно произнес я.

Вадим тут же посуровел, глядя на меня как на предателя детской дружбы.

– Вообще-то нет, – опроверг он известные лишь ему самому подозрения. – Мы сошли с трапа минут за сорок до взрыва. И ждали указов из штаба за двести метров от парковки. Мы тут совершенно ни при чем. И не было никаких признаков того, что пытались атаковать нас. Как и причин делать это. Это просто совпадение.

– Возможно, – вымолвил я. – Возможно…

Втянув утренний воздух, Вадим вытянул правую ладонь. Я решил, что он собрался принести честное пионерское, но все оказалось интереснее.

– Мне тут даны Ночным Дозором Москвы некоторые полномочия, – сказал он. – От его имени я даю тебе пропуск на территорию аэропорта, минуя любые магические барьеры Светлых, регистрационные терминалы, запреты на посещение через Сумрак и все, что может воспрепятствовать свободному проходу через кордоны Шереметьево.

Вадим опустил руку, глядя почти с превосходством.

– Вот, теперь ты можешь бродить по местности сколько влезет, – добавил он. – Проверяй мои слова, смотри камеры наблюдения, делай что угодно. Если разоблачишь нас с Ведой – высылай опергруппу.

– Да я и не думал, – только и успел вымолвить я, как Светлый с достоинством отвернулся и скрылся за машинами.

– Ну и хрен с тобой, – проговорил я, глядя на окружающий мир через Сумрак. И правда, появились изменения. Ранее «Шеремет» искрился множеством слоев защитной изгороди, словно здесь хранился золотовалютный запас России. Теперь половина защиты пропала – та, за которую отвечали Светлые. А замки Темных для меня и так открыты. Исследуй тайны аэропорта – не хочу.

Хорошо, что подобная дурь перестала меня интересовать на втором году жизни в образе Иного. Вадим просто продемонстрировал мне полную открытость. Хотя не об этом ли я втайне мечтал? Ведь если от меня секретов нет у него, значит, не должно быть и у Ведающей.

Совпадение, значит. Пусть так.

Я смотрел на сгоревшие машины, чувствуя непонятное волнение. Сам того не зная, Вадим сказал мне что-то важное. Или я ему. Нужные слова, но не в том контексте.

Аэропорт. Самолеты прилетают один за другим. Гости столицы покидают трап, ждут автобусы, скучают в очередях. Не нужно полагать, будто у магов все иначе. Если ты Иной, то мороки еще больше – регистрационные пункты Дозоров, дополнительные ритуалы, печати, штампы, магические кордоны. Долгое просиживание в кафе в ожидании дальнейших приказов без возможности выйти.

И свирепый оборотень, уничтоживший девять человек и больше.

Делал ли он это просто потому, что хотел скрыть ауру перед Клумси? Полнейшая чушь. Невозможно. Что бы там ни думал Клумси, он не настолько опасен, чтобы ради разговора с ним выбрать такой дикий способ маскировки. Смерти людей случились как побочный эффект. Аура Абсолютного Карателя окутала оборотня просто как следствие. Оборотень пришел сюда, чтобы убить конкретную цель.

Магическими методами все можно рассчитать до метра и секунды. Но магическую бомбу засекут везде, даже спустя долгое время после ее применения. Сумрак долго не стирает следов, скрупулезно храня вмешательства любого, кто посмеет их применить. Вот зачем ему нужен был кустарный трубчатый заряд, в идеале не хранящий ничью ауру, кроме своего создателя. А как устранить цель простой «земной» бомбой, находясь в аэропорту? Конечно, снаружи, на парковке, где дозорные сигнализации не работают, а простые полицейские металлоискатели еще не установлены.

Так что, зная цель, можно выйти и на виновника.

Но кто же цель? Это все еще может быть Ведающая, которую таким жестоким образом выманили на парковку. Тогда почему не последовало следующего удара? Нет, здесь замешан кто-то еще. В любом случае понятно, что цель – Иной или Иная. Или Иные, прибывающие в нужное время, где их ждет нужная машина. Но как знать точно? Прилетающих Иных не подстеречь надежно, потому что – трап, автобусы, очереди, неясный расклад по времени…

Я развернулся, уставившись на здание терминала. Вдалеке в небе садился самолет.

А может, и не стандартный трап на медленном погрузчике? Может, соединительный рукав, вип-сопровождение и зеленый коридор через все магические кордоны?

А кто вообще способен прибыть в Москву, имея возможность обеспечить себе поминутное расписание, став тем самым великолепной мишенью?

Хлопнув по металлическому ограждению, я быстро вернулся к Шпунту и Джеппу.

– Где Корсар? – выпалил я.

– В комнате охраны, – ответил Шпунт. – Просматривает камеры наблюдения, снимавшие парковку. А что?

– Он не там смотрит. Джепп!

– Я, – тут же отозвался Джепп и чихнул.

– Будь здоров. Мне нужно описание вещдоков с места взрыва. Особенно предметов одежды. Все, что осталось. Шпунт, к тебе тоже дело есть. Позвони Агееву и запроси информацию насчет одного самолета, прибывшего вчера в Шереметьево перед взрывом.

– А зачем Агееву-то? – недоуменно спросил Шпунт. – Он тут при чем? Надо же в местные службы аэропорта обратиться.

– Касательно нужного мне самолета может знать только он, потому что этот борт засекречен по самые закрылки.

– Почему ты сам ему не позвонишь?

– Он думает, что я занимаюсь другим делом.

Снова глядя на место взрыва, я добавил:

– Хотя уже пора дать ему знать, что на самом деле мы занимаемся одним и тем же.

* * *

Запись на экране пошла по второму разу.

Сидящий перед монитором Корсар озабоченно откинулся на спинку кресла. Шпунт оперся руками о стол, стараясь не задеть клавиатуру или стопки журналов. Джепп забыл про остывший чай и стоял, не мигая. Я же дождался нужного таймкода и показал на нужный участок экрана концом шариковой ручки, которую взял у погруженного в магический сон охранника.

– Вот, – повторил я. – Видите?

На мониторе, сверкая огнями на концах крыльев, разворачивался бизнес-джет без логотипа. Вчерашний рассвет подсвечивал его необычную серо-бордовую раскраску, подчеркивавшую и роскошь, и символику организации.

– «Эмбраер лайнэйдж», – произнес Шпунт. – У кого-то явно денег импы не клюют.

– И ты даже знаешь у кого, – сказал я. – У Инквизиции. Встречайте: пражский корпоративный самолет наших гостей.

«Лайнэйдж» остановился у телетрапа. Через панорамный объектив камеры наблюдения он смотрелся как выпуклая чайка, склонившаяся перед атакой.

– Поверить не могу, что никто не обратил на него внимания, – вырвалось у Шпунта.

– Почему же, обратили, – сказал я. – Инквизиторы, прибывающие на расследования происшествий высокой важности, невидимы для всех, кроме принимающей стороны, о которой уведомляют официально. Верхушка московских Дозоров проинформирована об их прибытии. А стандартный контроль в терминале – как людской, так и магический – они не проходят, так как не обязаны снисходить до этого. Ни люди, ни Иные их просто не замечают. Это очень расточительный уровень защиты. Однако скрывать самолет еще тяжелее, поэтому никто не пытается этого делать. Да и опасно для других рейсов. Так что «лайнэйдж» улетел обратно, высадив нужных персон. Кстати, вот и они.

Я переключил на камеру, снимавшую телетрап. Сквозь тусклое стекло хорошо узнавались Саймон Джонсон, Рене Сен-Клер и господин Томас. Не доходя до конца коридора, они постепенно становились все прозрачнее и растворялись в воздухе.

– Это уже с магических камер Ночного Дозора, – пояснил я. – Сложные штуки и затратные. Вдобавок их тоже секретят. Мы смотрим настоящий эксклюзив.

– А где они на момент взрыва были? – спросил Джепп.

– На парковке, – ответил я. – Покинув терминал, Саймон и товарищи чудесным образом отказались от невидимости, решили не вызывать служебный транспорт и просто взяли такси.

– Инквизиторы видели взрыв? И ничего не сказали?

– А зачем? – иронично усмехнулся я, не чувствуя, впрочем, никакой радости. – Не было же следов магической атаки. Про попытку швырнуть в них файербол они бы уже строчили доносы в Прагу. А что им взрыв двух машин от трубчатой бомбы? Для них это простые разборки людей. Наверное, списали на попытку каких-то безумцев отнять у них кошельки.

– Они там совсем уроды?! – вытаращился Шпунт.

– Чего ты от них ожидал? Что они заявят Агееву про уколы тараканов? Для них же люди так и выглядят. Это Инквизиция. Они могут относиться с уважением к Иным, но не к людям.

– М-да… – произнес Джепп, прихлебывая остывший чай.

Молчаливый Корсар красноречиво показывал взглядом, что думает.

– Вот такие дела, ребята, – произнес я. – Вчерашняя атака на Инквизиторов в Сити была не первой, а второй. Первая произошла здесь, в аэропорту, несколькими часами ранее.

– Тогда как взрывник узнал про Инквизиторов? – спросил Шпунт.

– Очень хороший вопрос, – произнес я, воображая, как может выглядеть аура Абсолютного Карателя. – И я понятия не имею, как он узнал. Джепп, ты раздобыл фотографии предметов одежды с места взрыва?

– Да. Показать?

– Перешли мне на телефон, пожалуйста. И пойдем отсюда, здесь мы больше ничего не увидим.

Парой минут спустя я уже стоял у бампера «Форда», в одиночестве просматривая снимки. Моя команда получила разрешение покинуть аэропорт. Если они напишут бо́льшую часть отчета за меня – поставлю всем по бутылке виски.

Кадры, присланные Джеппом, не проясняли ничего – если не знать, что искать. Я не знал, лишь предполагал. До этого момента идея, что взрыв устроил именно оборотень, заказавший кражу «камчатки», оставалась гипотезой, не подтвержденной ничем, кроме равного числа погибших. Получить четкие обоснования я мог лишь проверкой незначительного факта, которого вовсе могло и не существовать. И в этом мне помогали ускользающие зацепки.

Каратель на встрече с Клумси уже имел поврежденную руку. Если предположить, что ее задело взрывом, который он вдобавок устраивал в форме человека, то он должен был оставить части одежды. А вместе с ней и кое-что другое. Что-то такое, что не могло не быть у того, кто может похвастаться вхождением в стаю.

Остановившись на одной из фотографий, я чуть не подпрыгнул. Есть!

В центре фото на потемневшем асфальте лежала обожженная байкерская рукавица с металлической пластиной в центре. Пластина погнулась, один край отломан, но я без труда разглядел логотип.

Волчья лапа тянет человеческую руку. Уже не вышивка белыми и желтыми нитками, а гравировка. Но суть та же.

Клан Якута.

Сжимая телефон в руке, я улыбнулся краем рта, чувствуя, как усталость улетучивается, не спрашивая разрешения на взлет. До чего же все-таки тесен этот мир.

– Сергей! Сергей Воробьев!

Не понимая, кто может отвлекать меня в момент триумфа, я поискал взглядом нарушителя спокойствия. Удерживая открытой дверцу синей «Октавии», на меня озабоченно смотрел Вадим.

Я кивнул ему с выражением максимального благодушия, которое мог в себе вызвать.

– Я долго вас искал, – сказал Вадим. – Рад, что вы еще не уехали. Слушайте, вы бы не могли сесть в машину? С вами хотят поговорить.

– Нет, не мог бы, – развел я руками. – И садиться в транспорт, защищенный магией Ночного Дозора, не имею ни малейшего желания. Однако за приглашение – спасибо.

Дверь с противоположного конца от Вадима резко открылась. «Октавия» приподнялась на пружинах, когда из салона выкарабкался полный человек с лицом советского авиаконструктора. Он безучастно смотрел на меня, как на непослушного первоклассника, вынудившего директора подняться из инвалидного кресла.

Мне внезапно перехотелось шутить. Передо мной стоял Дмитрий Борисов, запоровший экзамен Ведающей при ее переходе в Дозор Санкт-Петербурга и тем самым, быть может, спасший ей жизнь.

– Может, вы передумаете? – произнес он отрывистым голосом, навевающим образ уставшего напильника.

– А что случилось? – спросил я.

Вадим быстро взглянул на своего начальника и сказал:

– У нас небольшая проблема. Ведающая пропала.

– Что значит пропала?

– Значит, что она может быть в опасности, – вымолвил Борисов. – Сегодня ночью отправилась на задание и не вышла на связь.

– Что за задание? – спросил я с оторопью. – Когда успела?

Вздох Борисова был таким тяжелым, что я без колебаний оторвался от бампера «Форда», готовый выполнить все, что от меня потребуется.

– Мы расскажем вам все, что нужно, – проговорил Борисов. – Слышали когда-нибудь про стаю оборотней Якута?



Глава 9

Вадим тронул «Октавию» с места. Одинокий «Форд» остался сзади, печально глазея фарами мне вслед.

Борисов занимал много места на заднем сиденье. Поскольку я сидел рядом с ним, то тоже не мог похвастаться особыми удобствами. Зато нас разделял чемодан, запертый на два замка.

– Давайте сразу кое-что проясним, – сказал Борисов. – Все сидящие в этой машине проинформированы насчет магического энергетика под названием «камчатка».

– Вот оно что, – заметил я. – Разве вам знать такое положено?

– Я первый, кто должен был знать. Вам сказали, что Джонсон и два других Инквизитора прилетели, чтобы забрать эликсир из вашего штаба?

– Да.

– Вас ввели в заблуждение, – сообщил Борисов. – Инквизиторы прилетели за «камчаткой», верно. Но забрать ее они должны были у Ночного Дозора. «Камчатка» все время находилась у Светлых.

Я прикинул, какие именно прошлые выводы должен теперь скорректировать. Ничего конкретного не приходило в голову.

– Если это ваши личные секреты, то почему оказался задействован Дневной Дозор? – спросил я. – Из-за того, что на помощь Джонсону отправились мы?

– Не только. Саймон в какой-то степени – персона своеобразная, предпочитает вести дела в собственной манере. Все корпоративные секреты между ним и любым из двух Дозоров также должны быть известны другому Дозору, незадействованному. Поэтому Дневной Дозор знает, когда Ночной передает Инквизиции любую ценную вещь. В свою очередь мы знаем про то, сколько вам морочили голову делом фон Шелленберга.

– Неравномерная сделка выходит, особенно для вас, – заметил я. – Спятивший Инквизитор, развоплощенный несколько лет назад, против актуальной операции особой важности, грозящей далекими последствиями. Вам самим не жалко так размениваться?

– Все зависит от отношения к обмену, – сказал Борисов, отпирая замки лежавшего между нами чемодана. – Вот лично вас, как я уверен, командировка в Севастополь касалась больше, чем какой-то там флакон. Я ведь прав?

Он открыл крышку чемодана, позволяя мне увидеть содержимое, от которого у меня перехватило дыхание.

Не по размеру большой кошачий ошейник. Беспроводные наушники. Раздавленная консервная банка без содержимого. Умные часы, давно вышедшие из моды. И другое.

Амулеты севастопольского Дозора.

– Знакомые вещи? – спросил Борисов.

– Знакомые, – ответил я. – Где достали?

– Джонсон привез вчера. Так, при случае. Расследование закончено, улики возвращены туда, где они были созданы. В Ночной Дозор Москвы.

– Да, – подтвердил я. – Это же было проще, чем вызывать Надю Городецкую на допрос. Верно?

– Верно, – согласился Борисов без эмоций. – Кстати, этот предмет они тоже приписали к делу.

Он отстегнул молнию кармана на крышке чемодана, чтобы я мог увидеть хищно выглядящий кастет, используемый элитными боевыми магами Инквизиции. Рукоятка из махагона, две симметричные ударные накладки, совпадающие отверстиями для пальцев, с лезвиями, обращенными в разные стороны. Одно из титана, второе из никеля.

Я испытал острое желание взять его в руки и с трудом сдержался.

– Шакрам холода, – сказал я. – Великолепное оружие.

– Он вам пригодился в Севастополе, верно?

– Светлый Борисов, вы хотите навести меня на какую-то мысль?

Борисов захлопнул чемодан и ответил:

– Если хотите знать, то я таскаю с собой эти предметы, потому что мне банально не выпало случая выгрузить их в штабе Ночного Дозора. Передача ценных реликвий неизбежно сопровождается обилием бумажной волокиты.

– Но «камчатку» вы отдали без раздумий?

– Приоритет такой технологии превышает все другие процедуры.

– Понятно. – Я посмотрел в окошко, за которым проносились оранжевые заборы Клязьмы. Странным маршрутом передвигаются Светлые. Или же Вадим просто сверяется с плотностью дорожных пробок на навигаторе. – Так что там с Ведающей?

Вадим быстро взглянул на меня через зеркало заднего вида.

– Анжела прилетела с нами в Москву по совершенно другому вопросу, – начал говорить Борисов. – Она должна была сопроводить стаю оборотней, которыми руководит некто Якут, в сезонный тур кормежки. Вы знаете, что это такое?

Постаравшись придать лицу неопределенное выражение, я тихо прокашлялся.

Дело принимало нелепый информационный оборот. Дмитрий Борисов рассказывал про стаю Якута так, словно мы с ним начинали качественно новую тему для беседы, а все предыдущие, связанные с моим прошлым и «камчаткой», являлись лишь ритуалом по обмену сплетнями, которым приятели часто возобновляют давно утраченное знакомство. Неужели Светлые действительно еще не провели параллели между похищением эликсира оборотнями и пропажей своей волшебницы, также отправленной к оборотням? Неужели Борисов ничего не знает?

С другой стороны, откуда ему знать? Я и сам вышел на след Якута за считаные мгновения до того, как Вадим меня нашел, – притом что обладал куда большим набором сведений. Так что сейчас мы вели несколько линий одной и той же тематики. Это можно было бы счесть везением, если бы в салоне не висела опасность нечаянно соскочить с одной линии на другую и выболтать лишнего.

– Да, я знаю, что такое тур кормежки, – подтвердил я. – Оборотень может не питаться людьми целый год, если ему компенсировать голодание последующим отвалом до брюха. Выдачей лицензии сроком до месяца.

– Именно на этих условиях с нами сотрудничает Якут, – кивнул Борисов. – Он и его стая – группа мотоциклистов. Когда они представлены как люди, то часто говорят о себе как о байкерском клане. Но по всем параметрам это типичная стая – сплоченная, с чертами закрытого кастового общества. Иными словами, группировка. Отличается от других низших кланов отсутствием железной иерархии и повышенной лояльностью к Дозорам. У волков Якута ни разу не было проблем ни с лицензиями, ни с выполнением условий по ним.

– Похоже, вам с ним удобно работать.

– Даже очень удобно. Большее время стая разобщена и раз в год, обычно в середине весны, собирается на совместные пиры. Здесь Якут придумал совместить кормежку с классическим мотопробегом. Совсем как обычные людские мотоциклетные клубы: сесть всей стаей на железных коней и отправиться в недельное путешествие по России, останавливаясь в местах… скажем, угодий.

– Если вам сложно выговорить слова «жрать», «раздирать» и «зачищать деревни от селян, потому что нам разрешили Светлые маги», то я могу произнести их за вас, – предложил я. – Не мне вам объяснять, кто такие оборотни и чем они живут.

Тяжелый взгляд Борисова послужил мне ответом. Такой согласился бы стереть в порошок любое проявление нечестивости одним движением бровей – если бы мог.

– Не мне объяснять вам, почему мы выдаем им лицензии, – вымолвил Борисов. – Так вот, с этого сезона Ночной Дозор выставил Якуту условие: с ними в мотопробег отправляется наблюдатель от Светлых, проконтролировать расходование.

Вот оно. Последняя деталь стала на место.

Теперь мне уже не было смысла спрашивать, зачем Ведающую вытащили из Читы в Москву. Ночному Дозору явно не пришлось долго размышлять над кандидатурой, максимально подходящей на роль наблюдателя за байкерским кланом волколаков. Боевая волшебница первого уровня, Светлая, опытная наездница железного коня. Я столько думал, зачем Ведающая приехала сюда, связывал это с ее магическими навыками или, в порыве самомнения, с собственной персоной. А все оказалось настолько элементарно. И ведь специально возле клуба искал среди мотоциклов стаи знакомую «Ямаху», но не подумал о самом простом!

– И вы ее потеряли? – спросил я.

– Да. Якут получил лицензию на всю стаю вчера днем. Вечером они со всеми печатями покинули территорию Ночного Дозора.

– Известно, когда именно?

– Если они не нарушили собственное расписание, то в восемь часов вечера.

Я прикинул в уме, где сам был в это время. Да, все верно. Получив лицензию, волколаки отправились в клуб. Сразу после «Мундуса» стая покинула Москву, отправившись в свой мотопробег. И Ведающая уехала с ними.

Пусть я совсем не знал Якута, но не верил ни на миг, что стая оборотней привалит при полном параде в какой-то там клуб, просто чтобы посмотреть выступление Сид. Зато что это сделает Веда – верил. Получается, Якут с другими волками решили просто ее морально поддержать?

Получается, что так.

Мне стало не по себе. Прямо сейчас Ведающая должна быть в пути с группой полузверей, от которой ее может защитить лишь Сумрак. И все же у нее с ними налажены какие-то контакты. Неделя в пути на мотоциклах, пусть даже неполная. Совсем другой мир, другая жизнь, где совместятся эйфория и боль, жизнь и смерть.

– А куда они вообще едут? – спросил я. – В какую сторону?

– Якут выбрал северное направление. Трасса Москва – Архангельск, пока лицензия не закончится. После этого Якут распустит стаю до нового сезона. Однако, как я сказал, Анжела пропала. Она должна была все время держать связь со мной, Вадимом или Ночным Дозором Москвы.

– И что конкретно вы хотите от меня?

– Ответа на простой вопрос, если можно. Связывалась ли Анжела с вами?

– Не могу отрицать, что ваш вопрос мне польстил, – сказал я. – Вот честно, так оно и есть. Я так часто слышу на работе пожелания послать Веду к дьяволу, а еще лучше сразиться с ней насмерть во время патрулирования зловонных трущоб, что мне по-человечески приятно встретиться с людьми, которые мне напомнят о другом аспекте наших с ней отношений. Скажите, а вы всегда подозреваете своих работников в слепом обожании Темных, переходящем в щенячью покорность былым половым связям?

«Октавия» вильнула в сторону – Вадим не удержал руль.

– Вы меня неправильно поняли, – спокойно сказал Борисов. – Я имел в виду совсем другой… аспект ваших с Анжелой отношений.

– Как? Неужели есть и другие?

– Вы ее инициировали. Она может воззвать к вам. Всегда и везде. Это ультимативное правило Сумрака. Взывала ли к вам Анжела в последние сутки?

Дмитрий Борисов не мог подобрать лучших слов, чтобы выбить из меня всю дурь. Мне стало стыдно за свои слова, словно я попробовал перевести сакральное знание на язык скабрезностей. Хотя какого черта? Именно это я, дурак, и сделал.

– Нет, Веда не взывала ко мне, – заверил я. – В последние сутки точно нет. Я бы запомнил.

– Вы настаиваете на своем ответе?

– Что за вопрос? Конечно, настаиваю.

Дмитрий Борисов чуть придвинулся и хрипло спросил:

– Вы примете в подтверждение своих слов знак «карающего огня»?

Хорошо, что за рулем сидел не я. Тут бы мне пришлось не просто вильнуть в сторону – от таких предъяв я бы пустил «Октавию» в дикий кульбит.

– Вы сошли с ума? – проговорил я, справившись с приступом изумления. – Никаких знаков я принимать не намерен. И на ваш вопрос ответил как есть. Веда со мной не связывалась. Ни клясться на крови, ни подписывать бумаги, ни тем более принимать на себя знак я не намерен. Не верите на слово – катитесь на нижние слои.

– Хорошо, я вам верю, – сказал Борисов. Не понравилось мне, с какой интонацией он это сделал – вялой, почти безжизненной. – Значит, это правда. Вы в самом деле давно уже не вместе.

Настала моя очередь наклоняться к нему.

– Какое ваше дело до нас? – спросил я, чеканя каждое слово.

– До вас? – скосился Светлый. – Никакого. До Возрожденной – большое. Просто для сведения: сумеречное воззвание – это привилегия, а не данность. Если инициатор отворачивается от инициируемого, то сигнал воззвания становится заглушен. Вы в последнее время, часом, не выбрасывали насильно мысли об Анжеле из головы? Понимаю, что не ответите мне, так ответьте себе. Вы от нее отвернулись по своей воле, наплевав на ее чувства? Закрывали то, что у вас вместо души, от любви? Сопротивлялись любым глубинным порывам протянуть ей руку? Потому что если да – считайте, что вы ее убили.

– Вот так прям и убил? – вырвалось у меня.

– Скорее всего – да. Анжела – или как вы ее называете, Ведающая, – получила предельно понятные инструкции. Она обязана выходить на связь каждые двенадцать часов. У нее был собственный смартфон, корпоративная спутниковая трубка, два дублирующих амулета и обработанный магией аварийный «Глонасс» внутри мотоцикла. Ничто из этого сегодня утром не сработало. И у нее был шестой канал для связи – воззвание к Сергею Воробьеву. Она сама сказала лично мне прямым текстом, что в этом канале связи уверена как в Изначальных Силах. Что это – единственная константа, на которую она может положиться перед отбытием. Ведающая согласилась на путешествие со стаей, лишь зная, что вы ее подстрахуете, каким бы подонком ни захотели показаться. И эта ниточка оборвалась из-за вашего эгоизма.

Я смотрел в окно невыносимо долгую минуту, прежде чем сказать:

– Что вы теперь хотите от меня?

– Чтобы вы помнили, каково позволять молодой женщине любить себя, – ответил Борисов. – Но я вам не отец, чтобы учить жизни. Я хочу, чтобы вы, откинув все маски, заглянули к себе в то, что вместо души, и решили, хотите ли исправить содеянное. Поезжайте вслед за стаей Якута и найдите Ведающую. Нагоните их и разберитесь, узнайте, что там случилось. Мы не имеем права это делать – данная нами лицензия не позволяет следить за перемещениями стаи любыми другими способами. Вы же, надеюсь, не станете играть в безразличие.

– Слишком часто вы апеллируете к сущности, которую называете «то, что вместо души», – сказал я, следя в зеркало за быстро приближающимися фарами сзади. – Придумали бы уже термин. Вы же Светлые.

– Вы согласны или нет?!

Я посмотрел на Борисова. Его лицо наконец стало выдавать признаки напряжения. Оказывается, он и открыто переживать умеет.

– Ваше предложение понятно, – сказал я, вытаскивая телефон. – Саша, ты все слышал?

– Конечно, – раздался голос Агеева. – Вы бы там остановились. Поговорить надо.

– Вадик, ты слышал? – Я похлопал водителя по плечу. – Останови. С вами тут люди поговорить хотят.

– Что происходит? – Борисов быстро обернулся. – За нами что, следили?

– Сюрприз, – проговорил я. – Если вы приглашаете Темного дозорного на разговор в служебную машину Светлых и при этом не знаете, что такие процессы всегда прослушиваются, – то вы явно делаете это впервые. Впрочем, я вам не сын, чтобы учить вас технологиям, даже не самым современным. Вадик, стоп мотор!

Побледневший Вадим остановился у обочины. Я потянул ручку двери, выбрался на свежий воздух. Борисов остался сидеть внутри.

Нас обогнал синий кроссовер, забрасывая «Октавию» дорожной грязью. «Бентайга» остановилась в маневре классического подрезальщика. Из-за руля вышел умиротворенный Сашка Агеев – импозантный, в лазурной куртке. Снимая темные очки, он слегка ухмыльнулся в мою сторону.

– Светлый Борисов! – крикнул он, подходя ближе. – Ваша попытка вербовки дозорного Воробьева официально зарегистрирована Дневным Дозором Москвы. Пока мы не станем выдвигать обвинений. Просто ставим в известность.

Напуганный Вадим щелкнул замками, запирая машину.

Борисов выглянул из окна, смотря на меня. Он не скрывал сильного удивления.

– Вы что, ничего не поняли? – выговорил он. – Или вам все равно?

Я заглянул в салон, теперь уже понимая, до чего мне там было тесно.

– Напротив, – сказал я. – Мне нравится ваше предложение. Я согласен поехать вслед за стаей Якута и разобраться, что там с вашим наблюдателем. Но вы оформите свою просьбу по всем правилам, через официальный запрос в Дневной Дозор. Оформите по всей программе, переступив через свое презрение к протоколам, Темным, оборотням, дипломатии, ко мне лично и моим понятиям о чувствах. Если откажетесь, то вам придется смириться с пропажей вашей корпоративной спутниковой трубки, потому что выяснить ее судьбу вы сможете, лишь спросив о ней Якута при вашей следующей встрече через год, когда придет пора выдать ему очередную лицензию на поедание людей.

– Не могу поверить… – начал Борисов, но я его прервал:

– Во что? В то, что я не кинулся сломя голову бежать без оглядки в поисках любимой волшебницы? Вы понятия не имеете и не можете иметь, хочу ли я сам это сделать или нет. Но вы зря понадеялись, что я это непременно сделаю просто потому, что этого хотите вы.

– Погоди, Серег, ты куда собрался? – прищурился Саша. – Какая еще стая? У тебя же свое задание есть.

– Все правильно, – сказал я, не понижая голоса. – Это следующий этап. Я все объясню. Давай-ка укроемся от посторонних ушей.

– Идет, – согласился Саша, указывая мне на переднее место в «Бентли».

Я устроился в удобном, почти обволакивающем кресле «Бентайги», с наслаждением вдыхая запах новенького салона. Захлопнул дверь, позволив невидимой завесе скрыть нас от всего остального магического мира. Даже если у Борисова в багажнике лежит сотня чемоданов с прослушивающими амулетами – защиту кроссовера ему не пробить. Пусть смотрит через два стекла на нас и гадает, о чем мы там говорим.

– Выпьешь? – предложил Саша, вытаскивая бутылку «Мартелла».

– Коньяк за рулем? – посмотрел я с сомнением. – Нехорошо, Сань.

– Так не мне же, чудила! Ты пей! Заслужил. Стаканов не держим, но люди мы простые.

– И впрямь, не в первый раз, – согласился я, рассматривая пробку и вспоминая, когда в последний раз таскал с собой швейцарский нож со штопором. – Саш, я тебе позже все объясню, но твоя «камчатка» у Якута.

– Знаю, слышал, – произнес Агеев. – Лично не встречал, но мотоциклы они у нас оформляли. Кстати, лишних осталась парочка.

– Возможно, понадобятся.

– Вот как? – Саша приготовился выруливать на дорогу.

– Поворотник включи.

– Да я так, на глаз… Осторожно!

При его вопле я едва не выронил бутылку на дорогой коврик под ногами.

По трассе, двигаясь точно на нас, неслась огромная туша. По соотношению ее массы и скорости существовать такая не могла ровным счетом никак. А с учетом расстояния до нас – то, чего не могло быть, планировало столкнуться с «Бентли» примерно через две трети секунды.

Сашка рванул рычаг куда-то по диагонали – и «Бентайга» выпала на второй слой Сумрака.

Трасса превратилась в кривую тропинку с тремя колеями, тут и там перекрытую беспорядочно раскиданными валунами. Мы с Сашкой оказались внутри железной конструкции, больше похожей на доисторический танк с кучей ржавых бойниц и орудий, щедро украшенный изнутри охапками соломы.

Хлопая глазами, мы переглянулись.

В следующий момент из ниоткуда материализовалась голова туши, следом за которой проявилось остальное тело, словно безумный художник рисовал застывшую в прыжке фигуру, начав с пасти. Звук рычания пришел будто с другой стороны, чтоб многократно отразиться эхом от внутренностей танка. Движения зверя не казались замедленными. И все же я успевал фиксировать каждую деталь – раскрывающиеся когти, шевелящийся мех на груди зверя и все теснее прижимающиеся к голове заостренные уши. Ярко-красный загривок, столь неестественный в Сумраке, и совсем уже непонятную россыпь фиолетовых пятен на морде. Искореженную правую переднюю лапу, трясущую лоскутами порванной плоти. Неизменной являлась лишь ненависть в коричневых, мертвых глазах.

Зверь вытолкнул танк наружу – со второго слоя в обычный мир. «Бентайга» оторвалась от обочины, сделала в воздухе два полных поворота и с грохотом ударила в «Октавию» сзади. На меня сразу напали головокружение и тошнота, зрение помутилось. Подлые законы физики, сделавшие для зверя исключение, на нас сработали как обычно, превратив капот «Октавии» в металлолом. Магическая защита «Бентли» сработала как надо, защитив кузов от повреждений. Сработала – и пропала, выставив нас напоказ.

Я выкатился из машины, продолжая сжимать бутылку «Мартелла». Зверь обернулся ко мне, раскрывая пасть. Обойдемся без штопора. Легкое движение рукой – и пробка выскочила из бутылки подобно пуле, отскочив от глаза зверя, как от батута. Я выплеснул алкоголь ему в морду, чтобы увидеть, как зверь лишь фыркает в ответ.

Понятно, что ты не вампир. Очень похож на оборотня, только с бо́льшим числом допущений. Вроде тех, что ты свободно ловишь цель на втором слое Сумрака, пробиваешь защиту дозорного транспорта высшей категории безопасности и вообще ведешь себя как редкая скотина.

Ну и не без детали, что ты убил кучу народу в аэропорту.

Аура Абсолютного Карателя уже пропала, но даже без нее я хорошо понимал Клумси, вынужденного беседовать с таким в одиночку. Здесь не то что согласишься вступить в стаю – начнешь бабушек через дорогу переводить, даже если они сопротивляются.

Зверь испустил рык до того дикий, что я и представить не мог. В следующий момент ему в ухо прилетело «тройное лезвие» – Саша, обойдя «Бентли», выпустил серию атакующих заклинаний точно в голову Карателя, распространяя свой фирменный запах черники. Разжав пальцы и выпустив бесполезную бутылку, я продублировал атаку Агеева – уже в центр массы. Оборотень подскакивал на месте, задрав морду к небу, оглашая все окрест дичайшим воем, на который стандартная глотка волколака в принципе не способна.

Передо мной заблестела внутренняя поверхность мыльного пузыря. «Радужная сфера», защитное заклинание Светлых.

Мне не было нужды оборачиваться – я присел к земле, выхватывая «ратник» и глядя, как оборотня поражает пролетающий надо мной файербол. Каратель в ярости сделал рывок в мою сторону, ударяя лапой по поверхности «радужной сферы» и извергая звук рвущегося пенопласта. Я выстрелил ему серебряной пулей точно в морду, заставляя жмуриться, нажал на спуск еще несколько раз. Сложил пальцы левой руки в «пресс», оттолкнул зверя чистой Силой. Отошел назад, чтобы чуть лучше понимать, что творится за спиной.

Готовя новые заклинания, Дмитрий Борисов стоял рядом с искореженной «Октавией». Левая сторона его лица заметно увяла по сравнению с правой, оседая книзу, будто плавящаяся маска.

Мать моя Тьма! Да его же разбил самый настоящий инсульт!

Борисов старался держаться, хотя я чувствовал, до чего ему плохо. Силы, которые следовало немедленно направить на самолечение, он сейчас расходовал на атаку против оборотня. Слева от него дрожал Вадим, то и дело выдавливая из себя «фризы».

Взвыв в последний раз, оборотень пропал в Сумраке.

Я рванул вслед за ним, чтобы увидеть, как он прячется на втором слое. Вздохнул, проник следом.

Оборотень и тут решил исполнить невозможное. Встрепенулся всем телом, расплескивая черно-белую кровь. Ощерился в прощальной гримасе.

И пропал на третьем слое.

Никто из остальных участников боя не мог за ним последовать, кроме меня, и он это знал. Выманивал за собой, подальше от поддержки.