– Черт. Черт!

Ланс передвигается быстро и бесшумно. У идущей следом Евы сердце колотится бешено, до тошноты. На кухне Ланс отодвигает засов двери в сад, торопливо выпускает Еву и тихо закрывает дверь. Под ногами мягко – наверное, лужайка. Черт. Какого хрена Крэйдлы приперлись так рано?

– Сюда, здесь проход, – командует Ланс. Заросшая нависающими над ней кустами тропинка ведет к дороге. Ева неуклюже переносит ногу через низкую изгородь, колючки впиваются в одежду. Она отчаянно выпутывается, Ланс следует за ней.

– Так, ложись. – Он надавливает рукой ей между лопаток. Земля твердая, вся в кочках и мокрая.

– Свет, – шипит она, изо всех сил стараясь контролировать дыхание. – Мы не выключили чертов свет.

– Он горел, когда мы вошли. Расслабься.

Из кухни Крэйдлов доносятся раздраженные звуки. Хлопает дверца буфета. Звон металлических предметов, упавших на твердую поверхность.

– Когда я скажу, сразу беги к дороге, – шепчет Ланс.

– Чего мы ждем?

– Денниса. Он еще на улице. Расплачивается с таксистом.

Ева молит бога, чтобы Пенни оставалась в кухне. Но не тут-то было. Ева слышит, как пинком открывается дверь в сад и как щелкает зажигалка. Вскоре до нее доносится запах сигаретного дыма. Пенни – буквально в паре метров. Оцепенев от сознания этого факта, Ева боится даже вдохнуть.

Вдали слышно, как закрывается главная дверь и звучит мужской голос. Ева еще плотнее прижимается к земле. Ботинок Ланса – в паре дюймов от ее лица.

– Слушай, ну извини, хорошо? – Мужской голос теперь совсем близко. – Но я правда не понимаю…

– Не понимаешь? Перво-наперво ты, высокомерный говнюк, больше никогда при наших друзьях не будешь говорить, чтобы я успокоилась.

– Пенни, прошу. Не кричи так.

– Как, б…дь, захочу, так и буду кричать.

– Хорошо, но только не в саду, ладно? У нас есть соседи.

– Нах… соседей. – Ее голос понижается. – И тебя туда же.

Они замолкают, и тут что-то летит через ограду и с легким шипением приземляется прямо Еве в волосы. Пахнет паленым. Дверь в сад захлопывается, Ева пытается выдрать из волос недокуренную сигарету, но это удается не сразу; сигарета обжигает пальцы и плавит латекс перчатки.

– Вперед, – шепчет Ланс.

Морщась от боли, Ева идет за ним к дороге. Похоже, никто не видит, как они садятся в машину, но Ева все равно рада, что у них фальшивые номера.

– Что за запах? – спрашивает Билли, отпуская сцепление.

– Мои волосы, – отвечает Ева, стягивая с руки полурасплавленную перчатку.

– Фигасе, даже не буду расспрашивать. Я так полагаю, мы возвращаемся на Гудж-стрит?

– Билли, мы не обязаны возиться со всем этим прямо сейчас, – говорит Ева.

– Не обязаны, но давай все равно повозимся. По телику сегодня все равно ни хрена нет.

– Ланс, ты как?

– Да мне все равно.

– Все будут пиццу? – спрашивает Билли. – Мы проезжали мимо какого-то заведения на Арчуэй-роуд.



Ева звонит Нико, когда уже почти полночь. Он дома, а гости – его коллеги – еще не ушли.

– Нико, слушай, мне правда ужасно жаль, что сегодня так получилось, и я непременно искуплю вину, но я хочу тебя кое о чем попросить. Это очень важно.

Нико бормочет что-то нечленораздельное.

– Мне нужна твоя помощь. Ты можешь приехать в офис?

– Прямо сейчас?

– Да, боюсь, что так.

– Господи, Ева. – Пауза. – А как мне быть со Збигом и КлАудией?

Она задумывается.

– А они разбираются?

– В смысле – «разбираются»?

– В смысле айти. Протоколы системы защиты. Взлом.

– Это очень умные ребята. Но сейчас они почти в хлам.

– Ты им доверяешь?

– Доверяю. – У него усталый голос. Но он сдается.

– Нико, прости. Это единственная просьба, и больше никогда-никогда.

– Ну да, ну да… Ладно, что там у вас?

– Вызывай такси и приезжай сюда. Вместе с друзьями.

– Ева, ты забываешь. Я понятия не имею – куда «сюда»? Я теперь вообще ни о чем понятия не имею.

– Нико…

– Просто скажи адрес, ладно?

Когда она нажимает на отбой, остальные смотрят на нее. Руки Билли замерли над клавиатурой.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – спрашивает Ланс.

Она глядит ему в глаза.

– Мы просмотрели всё на внешнем диске и флешках, всё, что мы скопировали с жесткого диска, и везде комар носа не подточит. Но у нас есть вот этот единственный запароленный файл, и, боюсь, если мы его не взломаем, то весь сегодняшний день коту под хвост. Деннис Крэйдл – это старая школа МИ-5. Он не технарь, но прекрасно умеет создавать высокоэнтропийные пароли. Грубая лобовая атака, которую совершил Билли, здесь не работает. Нам нужны еще головы, и к тому же Ричард дал «добро» привлекать сторонних специалистов, если потребуется.

– Но кто эти люди? – спрашивает Ланс.

– Мой муж – поляк и экс-чемпион по шахматам. Он учитель математики и офигенный хакер. Збигнев – его друг, филолог-классик, а КлАудия – его подруга. Она занимается педагогической психологией. Это умные ребята.

– А закон о государственной тайне?

– Мы просто попросим их взломать пароль. Вот и все. Мы не собираемся называть имена, объяснять контекст или показывать, что мы обнаружим в самом файле.

Ланс пожимает плечами.

– Думаю, я не против.

– Билли?

– Да. Я тоже.



– Значит, ты бы меня убила? – спрашивает Вилланель.

– Таков приказ, – отвечает Лара. – Если бы ты не прикончила Константина, мне приказали стрелять сначала в тебя, а потом – в него. Он был скомпрометирован.

– Он ничего бы им не выдал.

– Ты это знаешь, и я это знаю. Но теоретически возможно всё, поэтому он должен был умереть, и убить его должна была ты, а я – твой дублер. Наши работодатели всегда действуют именно так.

– Ты не ответила на вопрос. Ты бы меня убила?

– Да.

Они лежат обнаженные на раскладушке в «Лирджете». От них пахнет потом, сексом и порохом. Через сорок минут они приземлятся в аэропорту Внуково. Лара там выйдет, а Вилланель продолжит путь в Париж – через Анси Монблан и Исси-ле-Мулино. Никаких официальных отметок о въезде во Францию не будет, как не было и отметок о выезде.

Она гладит Лару по затылку. Чувствует, как колется ежик ее волос.

– Ты сегодня была прекрасна. Этот выстрел в голову по бегущей цели – само совершенство.

– Спасибо.

– Ты почти снесла ему башку.

– Знаю. «Лобаев» – просто мечта стрелка. – Она нежно прикусывает зубами верхнюю губу Вилланель и проводит по ней языком. – Я люблю твой шрам. Откуда он у тебя?

– Не важно.

– Я хочу знать. – Ларина рука проскальзывает между ног Вилланель. – Расскажи.

Вилланель начинает отвечать, но, почувствовав внутри себя подрагивающее скольжение Лариных пальцев, выгибает спину и шумно вздыхает, а ее пульс сливается с нотами двигателя «Лирджета». Она мысленно видит, как самолет летит сквозь ночь высоко над темными русскими лесами. Взяв свободную руку Лары в свою, она кладет в рот ее указательный палец, которым Лара нажимает на спуск. У пальца привкус металла и серы – как у смерти.



Ева встречает Нико и его друзей у метро. Нико неловким, застенчивым жестом проводит рукой по Евиному плечу, и она чует в его дыхании запах сливовицы. У похожего на медведя Збига вид дикий и пьяный, а КлАудия выглядит недружелюбно и отводит глаза. Глядя на них, Ева чувствует, как ее оптимизм начинает куда-то деваться.

В офисе Ланс приготовил чай, но, заметив взгляд КлАудии, выскальзывает на улицу покурить. Температура постепенно падает. Ева рассаживает гостей.

– И чем же мы можем помочь? – спрашивает КлАудия с деревянным лицом, напряженно придерживая у горла воротник пальто.

Ева окидывает взглядом лица собравшихся.

– Нам нужно взломать один пароль.

Нико смотрит на Билли.

– Вопрос жизни и смерти, надо понимать?

– Можно и так сказать.

– Что вы уже пробовали?

– Сейчас я занимаюсь перебором по словарю. Если не поможет, попытаюсь с радужной таблицей. Но это займет время.

– Которого у нас нет, – вставляет Ева.

КлАудия хмурится, продолжая сидеть, вцепившись в свой воротник.

– Что вам известно о владельце пароля?

– Так, кое-что.

– То есть мы должны просто угадать пароль?

– Я полагаю, мы должны, блин, сделать попытку.

КлАудия смотрит на Збига, тот пожимает плечами и дует на чай.

– Расскажи нам об этом парне, – говорит Ника.

– Неглупый, среднего возраста, образованный… – приступает Ева. – В компьютерных делах смыслит, но не эксперт. Если нужно решить задачу с компьютерами или сетевой безопасностью, он не станет сам этим заниматься, а привлечет специалистов. Но файл, который нам нужно взломать, был спрятан в его домашнем компьютере, так что пароль, вероятно, назначал он сам.

– А файл был глубоко спрятан? – спрашивает КлАудия.

– Билли?

– Исполняемый «батник». То есть он не совсем чайник.

– Инстинктивно, – говорит Ева, – мне кажется, что он считает себя достаточно умным, чтобы придумать невзламываемый пароль. Он наверняка знаком с вопросами типа информационной энтропии…

– Типа чего? – спрашивает Збиг.

Нико трет глаза.

– Эффективность пароля измеряется в битах энтропии, это логарифм по основанию 2 числа попыток, необходимых для взлома.

Збиг продолжает таращиться.

– Извини… что?

– Тебе не нужно всего этого знать, – говорит КлАудия. – Имеется в виду, у нашего объекта хватает мозгов понять, что пароль должен быть неочевидным, длинным и содержать разные виды символов.

– Он самонадеян, – продолжает Ева. – Пароль едва ли придуман наугад и должен для него что-то означать. Что-то, до чего никто, как он полагает, не додумается. И я бы поспорила на деньги, что ключ лежит в его кабинете на самом видном месте, и поэтому Билли сфотографировал все, что есть на столе, на стенках и книжных полках. Нам остается лишь его перехитрить.

Входит благоухающий табачным дымом Ланс, и Билли раскладывает распечатанные на листах А4 снимки. На одном фото – стол с компьютером Крэйдла, городским телефоном, шарнирным светильником, цифровым радиоприемником, биноклем и миниатюрными бюстами Мао и Ленина.

– Коммунистический китч, – бормочет Нико. – Идиот.

На полках стоят «Гамлет» Шекспира, «Государь» Макиавелли, «Как сделать Америку снова великой» Дональда Трампа, политические триллеры Джона ле Карре и Чарльза Камминга, мемуары Дэвида Петрэуса и Джери Холлиуэлл. Плюс еще две полки книг по вопросам разведки.

На других фотографиях – снимки со стены: студенты в университетской столовой, рукопожатие с американским генералом армии, рыбалка на лосося, семейный отпуск…

– Помните, – говорит Ева. – В искомом пароле может быть до тридцати символов. Подумайте о цитатах. Выпускники закрытых школ, вроде Крэйдла, любят цитаты – блеснуть начитанностью.

Проходит час, прошитый краткими вспышками дискуссии, всплесками быстрого стука клавиш и ночным уличным шумом с Тоттенхэм-Корт-роуд. Ланс выходит на очередной перекур. Еще час. Похмелье начинает давать о себе знать. На лицах проступает намек на капитуляцию, Збиг бормочет что-то по-польски.

– Что он сказал? – спрашивает Ева у Нико.

– Он говорит, что отыметь ежика – и то веселее.

– Так, ладно, давайте сделаем перерыв и посмотрим, что у нас есть. – Она встает и оглядывает остальных. – Можете поделиться своими самыми удачными на настоящий момент идеями? У нас есть три попытки ввести пароль, после чего файл заблокируется навсегда, поэтому для пробного ввода мы должны быть уверены, что удача реально вероятна. Нико, хочешь выступить первым?

– Ладно. Лучшая из моих версий – тут должно быть что-то связанное с фразой «Methinks it is like a weasel»[8].

– Не улавливаю, – говорит Ева.

– Это цитата, – объясняет Нико. – Из «Гамлета». У него на полке есть «Гамлет».

– И?

– Программа Weasel, «Куница», так назывался математический эксперимент Ричарда Докинза. Он основан на теории, что, мол, если дать обезьяне время, она, нажимая случайным образом на клавиши пишущей машинки, воспроизведет полное собрание Шекспира. Докинз же показал, что, даже если взять только фразу «Methinks it is like a weasel» и клавиатуру, на которой только двадцать шесть литер плюс пробел, пользуясь при этом быстрой программой и мощным компьютером, все равно время ожидания именно такой фразы превысит возраст вселенной, учитывая, что…

– …речь идет о числе комбинаций, равном двадцати семи в двадцать восьмой степени, – заканчивает Билли.

– Совершенно верно.

– Но насколько наш объект знаком с этой «Куницей»? – спрашивает КлАудия.

– Вполне может быть знаком, – говорит Ева. – И «Гамлет» явно выбивается из общего ряда книг. Что-то еще, Нико?

Он качает головой.

– «Scream If You Wanna Go Faster»? – предлагает КлАудия.

– Это не из «Гамлета», – говорит Збиг.

– Смеешься? Конечно не из «Гамлета». Это второй альбом Джери Холлиуэлл. Я купила диск, когда мне было шестнадцать. Помню, стояла у зеркала в ванной и с массажной щеткой вместо микрофона распевала «It’s Raining Men».

– Збиг?

– А что вы думаете насчет «The Naïve and Sentimental Lover…»? Это книжка Ле Карре.

– Хорошо. Вполне могу представить, что наш объект использовал именно эту фразу. Есть еще мысли?

– Мне не нравятся эти варианты, – говорит Билли.

– У тебя есть аргументы? – спрашивает КлАудия, закрыв глаза и наклонив голову.

– Просто это всё не то, – отвечает Билли.

– То есть, думаешь, нам не стоит попробовать хотя бы один из них? В любой форме?

Билли пожимает плечами.

– Если у нас только три попытки, то да, думаю, не стоит. Мы еще не готовы.

– Ланс?

– Если Билли говорит, что не готовы, значит, продолжаем искать.

– Прошу у всех прощения, – бормочет Ева. – Вы, наверное, уже вымотались.

КлАудия и Збиг переглядываются, но не произносят ни слова.

– Эти распечатки, – говорит Нико. – Перемешай их и разложи заново.

Ева выполняет просьбу, и все молча смотрят на листы А4. Проходит минута, еще одна. И тут КлАудия и Нико одновременно, словно читая мысли друг друга, втыкают указательные пальцы в один и тот же снимок. На нем Пенни с детьми, Дэниелом и Беллой, на просторной площади у древнего здания с колоннами. У Пенни немного натянутая улыбка, а дети заняты мороженым. В нижнем правом углу кто-то (вероятно, Крэйдл) сделал надпись: «Звезды!»

– Что? – спрашивает Ева.

– Не «что». А «почему?», – отвечает КлАудия, а Нико улыбается.

– Все равно не понимаю, – говорит Ева.

– Почему здесь эта фотография? – объясняет Нико. – Все остальные – для выпендрежа, чтобы показать, какая важная и успешная персона наш парень. Знакомства в верхах, дорогой отдых за тридевять земель, рыбалка на лосося, вот это вот всё. Но здесь… Даже не знаю. Жена чем-то расстроена, детям скучно. Почему он называет их «звездами»? Зачем здесь вообще этот снимок?

Они наклоняются ниже.

– Погодите, – тихо произносит Збиг. – Погодите-ка, черт побери…

– Ну, говори, – торопит Ева.

– Эта площадь – в Риме, а здание сзади – Пантеон. На снимке не видно, но на фасаде вырезана надпись. «Marcus Agrippa, Lucii filius, consul tertium fecit». Марк Агриппа, сын Луция, избранный консулом в третий раз, воздвиг это.

– И?

– Давайте посмотрим, как выглядит надпись вживую. Билли, можешь погуглить «Пантеон надпись» и распечатать?

Ева выхватывает вылезший из принтера лист. Под фронтоном здания отчетливо видно:

MAGRIPPA•L•F•COS•TERTIVM•FECIT

– Вот теперь похоже на пароль, – говорит КлАудия.

Ева кивает.

– Билли?

– Мне нравится. Симпатичный уровень энтропии.

– Попытаемся?

Быстрый стук клавиш.

В доступе отказано.

– Попробуй просто буквы без пробелов, – предлагает Ева.

Билли пробует, и на этот раз Нико отворачивается, а Збиг ругается по-польски.

Ева смотрит в монитор обессилевшим взглядом. Потом переводит глаза на снимок, на залитую солнцем площадь с семейством, и тут вдруг спокойно и четко все встает на свои места.

– Билли, ты первый раз набирал большими буквами и с точками?

Он кивает.

– Но если приглядеться к изображению, это не точки. Это символы, указывающие на разделение слов, чтобы надпись можно было легко прочесть.

– Э-э-э… Ну?

– Поэтому попробуй еще раз, только вместо точек ставь звездочки.

– Ты уверена?

– Давай.

Быстрый стук клавиш, затем – тишина.

– Черт тебя дери! – выдыхает Билли. – Есть!



В доме мод на Фобур-Сен-Оноре Аудитория полна нарастающего предвкушения. Модный показ – как и все модные показы на свете – запаздывает с началом. Здесь все достаточно хорошо воспитаны, чтобы не выказывать откровенное нетерпение, но атмосфера ожидания проявляется в приглушенных смешках, в то и дело вспыхивающих взглядах, легком постукивании лакированных ноготков по айфонам. Вилланель на миг закрывает глаза, чтобы отвлечься от окружающей толпы – светских львиц, разодетых для прессы, профессионалов из мира моды в костюмах всех оттенков черного, – и вдыхает дурманящий аромат богатства. Благоухание лилий, фуксий и тубероз, витающее по обе стороны подиума, сливается с запахом авторского парфюма на теплой коже – «Герлен», «Пату», «Анник Гуталь». А верхней нотой звучит запах более резкий – запах пота, придающего легкий блеск лицам гостей, которые уже больше сорока минут ожидают в тесных позолоченных креслах.

Вилланель с отсутствующим видом протягивает руку и берет из коробки, стоящей на коленях Анны-Лауры, макарон со вкусом розовых лепестков. Как только ее зубы касаются внешней корочки, свет в зале тускнеет, пространство наполняется звонкой мелодией кантаты Скарлатти, и на подиум выходит первая модель в шелковом желто-шафрановом плаще. Девушка удивительной красоты, но Вилланель ее не замечает.

А если, – думает она, – Лара Фарманьянц заявит, что Оксана Воронцова жива? Поверят ли ей, да и будет ли кому-нибудь до этого дело? В конце концов, кто такая Оксана Воронцова? Ненормальная студентка, которая пришила трех бандитов в пермском баре, а потом будто бы повесилась в тюрьме. Старые новости, давно всеми забытые. Россия сегодня – сумасшедший дом, там постоянно кого-то убивают. Зачем бы Ларе понадобилось рассказывать о ней? И кому?

На подиуме безупречные костюмы уступают место вышитым блузкам и тюлевым балетным юбкам пыльно-розовых тонов. Анна-Лаура издает вздох ценителя, а Вилланель угощается еще одним макароном, на сей раз с ароматом чая «Мария-Антуанетта».

Дело даже не в том, кому она расскажет или кого это волнует. А в том, что если хоть одна деталь легенды Вилланель окажется под угрозой – если появится хоть одна торчащая нитка, – то Вилланель станет для Двенадцати обузой. И тогда она труп. То есть все снова возвращается к необходимости убрать Лару. Но получится ли сделать это безнаказанно? У Двенадцати везде свои люди. Может, открыться Антону, но и ему нельзя доверять полностью – и к тому же что мешает ему устранить не Лару, а ее саму? И потом, она вынуждена признать, что Лара не оставила ее равнодушной – твердый снайперский взгляд и крепкое, ловкое тело. Вилланель даже взволнована живостью чувства.

Сарабанда Генделя. Коктейльные серебристо-серые платья, обвитые вокруг стройных тел моделей, словно нераскрывшиеся лепестки. Вечерние полуночно-синие наряды, расшитые галактиками стразов.

Стрелять в Константина было омерзительно. Эта мгновенная пустота в его глазах. Из каких извращенных соображений Антон волок ее за тридевять земель ради убийства Константина? Хотел грубо дать понять, каково ее положение в реальности?

Самое тревожное во всем этом деле то, что одесский кризис вообще возник. Значит, нанявшая ее организация, несмотря на все свое выдающееся умение решать проблемы, тоже подвержена ошибкам. Константин всегда вселял в нее веру, что, выполняя работу для Двенадцати, оба они становятся частью чего-то невидимого и неуязвимого. А одесский эпизод показал, что при всем размахе и могуществе организации ее таки можно достать. В зале тепло, но Вилланель все равно слегка знобит.

Освещение делается мягче. Показ уже дошел до темы спальни – до мира грез, где колыхающимися походками плавно парят модели в нежных домашних кофтах, прозрачных ночных рубашках и переливающихся органзовых пеньюарах. На подиум выходит модельер, он осыпает Аудиторию воздушными поцелуями, и его встречает шквал аплодисментов. Модели удаляются, и в зале появляются официанты с подносами.

– Ты хоть что-нибудь увидела? – спрашивает Анна-Лаура, протягивая ей бокал розового шампанского «Кристалл». – По-моему, ты все время где-то витала.

– Прости, – бормочет Вилланель, прикрыв глаза – ощутить, как в горло скользит ледяное вино. – Я слегка обалдевшая. Очень мало спала.

– Только не говори, что ты едешь домой, chérie. У нас еще вся ночь впереди, начиная с приема за кулисами. А вон на нас глазеют двое симпатичных мужчин.

Вилланель вдыхает душистый воздух. Ее тело звенит от шампанского. Усталость уходит, а вместе с ней – по крайней мере сейчас – все сомнения и страхи последних двадцати четырех часов.

– Ладно, – говорит она. – Давай немного развлечемся.



– Значит, Деннис Крэйдл, – говорит Ричард Эдвардс. – Ты абсолютно уверена? Ведь если ты ошибаешься… Если мы ошибаемся…

– Мы не ошибаемся, – отвечает Ева.

Они сидят в тридцатилетнем «Мерседесе» Эдвардса на подземной парковке в Сохо. Серо-голубой салон слегка потертый, но уютный. В открытые окна тянет легким запахом выхлопа.

– Давай еще раз.

Ева наклоняется вперед.

– Исходя из информации Цзинь Циана, который почти наверняка знает больше, чем говорит, мы проследили крупный платеж от неизвестных лиц на счет в банке одной из стран Залива. Держатель счета – некто Тони Кент. Оказалось, что Кент связан с Деннисом Крэйдлом, и при нелегальном обыске его дома мы нашли на компьютере запароленный файл. Мы взломали пароль и обнаружили реквизиты секретного счета на Британских Виргинских островах, открытого на имя Крэйдла. Также мы выяснили, что Тони Кент недавно перевел на этот счет более 12 миллионов фунтов со своего счета в Первом национальном банке Фуджейры. Мне эта информация представляется убедительной.

– То есть ты хочешь привлечь Крэйдла?

– Я предлагаю поговорить с ним конфиденциально. Мы никому не расскажем об этих счетах и платежах – ни налоговой, ни полиции, никому. Оставим все как есть. Но мы завербуем Крэйдла. Пригрозим ему разоблачением, позором, преследованием – чем угодно – и все из него вытянем. Если он согласится помочь нам и работать против своих хозяев, деньги останутся у него. А если нет – бросим его волкам.

Эдвардс хмурится, слегка постукивая пальцами по рулю.

– Если это правда – про людей, которые ему платят…

– Это правда.

Он смотрит сквозь ветровое стекло на бетонные стены и низкий потолок с разбрызгивателями.

– Ева, послушай. В этой истории уже много трупов. Я не хочу, чтобы вы с Деннисом Крэйдлом пополнили их число.

– Я буду действовать осторожно, обещаю. Но я хочу найти эту женщину, и я ее достану. Она под самым моим носом убила Виктора Кедрина, она убила Саймона, она убила еще бог знает сколько людей.

Он хмуро кивает.

– Ричард, ее нужно остановить.

Ричард некоторое время молчит, но наконец вздыхает.

– Ты права. Нужно. Действуй.



Дома Ева застает Нико за какими-то вычислениями в ноутбуке на кухонном столе. Кругом разбросаны электродетали и ингредиенты для готовки. У Нико усталый вид.

– Ну что? – осторожно спрашивает он. – Вы нашли в этом файле то, что искали?

– Да, – отвечает она, целуя его в макушку и опускаясь рядом на стул. – Нашли. Спасибо тебе.

– Превосходно. Не передашь мне вон ту мензурку?

– Это у тебя что?

Он щипковыми зажимами присоединяет к мультиметру два проводка, и стрелка на приборе начинает метаться из стороны в сторону.

– Это топливный элемент, основанный на катализе ферментов. Если сделаю все правильно, у нас будет зарядка для телефонов на сахарной пудре.

– Извини, Нико, что я все это время была далеко. Мне правда очень жаль. Я хочу искупить вину.

– Многообещающе. Может, для начала поставишь чайник?

– Для твоих опытов?

– Нет. Просто решил, что пора выпить чаю. – Он выпрямляется на стуле и вытягивает руки. – Значит, с этим твоим проектом теперь покончено?

У него за спиной она перекладывает «глок-19» из кобуры на поясе в сумку.

– Нет, – отвечает она. – Это только начало.



Продолжение читайте в следующей книге Люка Дженнингса «Убивая Еву: это случится не завтра».