Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Александр Цыпкин

Девочка, которая всегда смеялась последней

© Александр Цыпкин, текст, 2018

© Анна Ксенз, иллюстрации, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Посвящается в который раз мне
Дорогие друзья, не прошло и двух лет, как вы держите в руках третий сборник моих рассказов. Я последовательно отстаиваю свою позицию: я не совсем писатель, я все-таки больше автор текстов для чтения со сцены, поэтому книга будет тоже составлена так же, как проходит театральный спектакль: первое отделение, антракт, второе отделение.

В театральном антракте традиция обязывает нас посетить буфет. Я, к сожалению, не могу обеспечить исполнение этого ритуала всем вам, поэтому рассчитываю на вашу самостоятельность и сознательность. Не подведите меня.



И сразу оговорюсь. Меня часто упрекают в использовании ненормативной лексики, говорят, что из-за этого не каждому человеку можно подарить книгу. Даже моя собственная бабушка жаловалась. Слово бабушки – закон. Вы держите в руках версию моего сборника без мата (но я обязательно издам потом версию с ним). Мат убрал, и моментально случилась незадача. Героя первого и еще нескольких рассказов зовут Славик-не-… и тут как раз такое слово, означающее «врать». Не скрою, Славик не первый раз лишается своего полного имени. Мы с коллегами-артистами регулярно читаем рассказы на сцене знаменитого Дома музыки, вотчины маэстро Владимира Теодоровича Спивакова. Так вот, Владимир Теодорович накануне выступления позвонил и попросил не использовать мат. Что любопытно – просьба эта была озвучена с использованием того самого мата, разумеется в добродушной и дружественной манере, что не убирает диалектичность ситуации. В итоге по предложению Вики Исаковой Славик-не… превратился в Славика-не-говори-неправду. Ну вы сами можете, если есть желание, при прочтении произносить про себя и не при детях оригинальное имя.

Теперь точно всё. Спектакль начинается!

Первое отделение

Женщины верят лишь в то, во что хотят верить

Славик-не-говори-неправду (так его звали со школы) был неоднозначен во всем, кроме двух позиций. Стопроцентный коренной москвич и стопроцентный негодяй. Кстати, по первому пункту у окружающих могли возникнуть какие-то вопросы, все-таки у каждого свое определение понятия «коренной». Ряд ультрас уверены, что обе бабушки и оба дедушки должны родиться в городе, чтобы ты имел право смотреть свысока на приезжих. У Славика дедушка родился в Житомире, но уже в десять лет был перевезен в Москву (к несчастью для города, точнее, для его трогательных барышень). Иосиф Михайлович до самой смерти пил кровь из москвичек и чаще всего имел сразу несколько источников такого неоднозначного вдохновения, о чем они, то есть источники, не догадывались, так как ложь выбрала маленького Йосю в приемные дети сразу по рождении. Это свое уникальное свойство предок передал Славику, что и послужило основой второго стопроцентного качества, в котором уж точно никто не сомневался.

Молодой человек тридцати восьми лет был, как я уже отметил, абсолютным негодяем. Нет, разумеется, не убийцей и не садистом. Просто у Славика не было ничего святого, и он в это свято верил. Отметим, что, когда дело касалось мужчин, в Славике срабатывал житомирский инстинкт самосохранения, особенно после двух поездок за город. В наручниках. В багажнике. С лопатой. Славик воспринял эти предупредительные туры как знак свыше и сконцентрировался в своей жажде обмана на женщинах.

В качестве примера легкой шалости могу привести прекрасную историю о том, как Славик водил любовницу к себе домой, где жил с женой Людмилой и дочерью. Он убеждал девушку, что это квартира его друга и он просто берет ключи. На вопросы, почему друг носит его одежду, он отвечал, что они вместе ходят в магазин. Наличие на тумбочке своих фотографий с женой друга он объяснял тем, что они очень близки с детства. Более того, один раз Славик подарил любовнице пиджак «Шанель», купленный его женой самой себе накануне. Размер у женщин был схожий. Славик увидел дома одиноко стоящий пакет, заглянул, что внутри, и, сказав, что еще вчера его сюда занес, вручил барышне. В краже пиджака была обвинена кухарка, которая работала у них уже два года. Деньги за пиджак Славик попытался с нее вычесть, но не дожал, о чем сильно переживал. Важное дополнение. У Славика водились деньги. Большие. Да и с сексом проблем тоже не было. Обман являлся для него фетишем и искусством. И в нем он достиг серьезных высот.

Не раз Славик прикидывался онкологическим больным, у которого завтра химия, отчего его мужская функция угаснет навсегда, и поэтому сегодня его последний возможный секс. Какая русская женщина откажет в такой просьбе? К тому же стать у мужчины последней – это даже круче, чем первой. В двух случаях Славик утром получал еще и крупную сумму денег на лечение своего заболевания. Думаете, он отказывался? И это, повторюсь, детские шалости. Так, небольшое лукавство. Системные и комплексные разводки заслуживают отдельного повествования. Но что стоит отметить: Славику всегда верили. Даже когда его жена и любовница столкнулись в подъезде той самой квартиры. Славик их познакомил, жене сообщил, что это дочка генерала Хадякова, которая смотрела их квартиру на предмет возможной покупки, быстро ее проводил и вернулся домой. Наличие в ванной сережек дочки генерала Хадякова Славик обосновал радикально. Он начал истерить о невозможности жить в атмосфере недоверия:

– Неужели ты думаешь, я смог бы переспать с дочкой генерала Хадякова, и при этом у нас дома?!

– Ты – да. – Спокойно ответила жена.

Славик заплакал и сказал, что у него все-таки хоть что-то святое, но осталось, а дочка генерала Хадякова вообще лесбиянка и попросилась в душ, так как пришла со свингерской лесбийской вечеринки. Жена после такого откровения вымыла всю квартиру мирамистином.

На одном из случайных дружеских собраний жена Славика столкнулась наконец с генералом Хадяковым, который вместе со своей супругой спокойно пил шампанское. Славик всех познакомил, о чем моментально пожалел.

– Как у вашей дочери дела? Не надумала насчет квартиры? Славик сказал, она ей понравилась, – скорее всего, дежурно поинтересовалась Людмила.

– У меня нет дочери, только сыновья, ну или я чего-то не знаю. – Генерал Хадяков громко усмехнулся, а вот жена генерала Хадякова – нет. Вероятно, она знала, что чего-то может не знать. Галина Петровна метнула в мужа молнию и ушла.

Славик оценил ситуацию и моментально придумал новую комбинацию, увел жену куда-то и прошипел:

– Ты что, дура?! Не понимаешь, что у него дочка не от жены? О ней никто не знает! Можешь меня не подставлять на ровном месте?! Это секрет!

Люда была, мягко скажем, на взводе.

– Славик, а почему ты в курсе этого секрета? Ты – последний, кому можно доверять секреты, уж прости!

Славик надел драматическую маску.

– Ладно, скажу правду… но… сама решай, что с ней делать. Мать дочки – это троюродная сестра моей мамы.

– Первый раз слышу про троюродную сестру твоей мамы! Мы женаты столько лет!

– Потому что мне можно доверять секреты, поэтому и первый раз слышишь. Представляешь, по какому краю генерал ходит?!

Люда Славику не поверила, устроила скандал прямо на приеме, и они уехали домой, как и разругавшиеся Хадяковы. А потом произошло событие, от которого Славик-не-говори-неправду окончательно уверовал в свою избранность.

Возвращаясь с мероприятия, Славик и Люда молчали.

Тут необходимо сделать лирическо-научное отступление. Люда была… ну назовем это – реалистом широких взглядов. Она все про мужа понимала, но в ее голове существовал некий кодекс его поведения, и привод любовниц домой кодекс категорически запрещал. Если интересно, я потом подробно остановлюсь на Правилах измен, разработанных Людмилой Корчной для своего супруга, но не сейчас. Лишь скажу, что указанная выше позиция была для нее принципиальной, поэтому Славика-не-говори-неправду ждала серьезная разборка с непредсказуемым финалом, и он об этом знал. При водителе Люда отношения не выясняла, этим и была вызвана тишина, которую вскрыл звонок, как это было ни странно, генерала Хадякова. Жена увидела на экране имя и рявкнула:

– Сучонок, ставь на громкую связь. Хочу послушать, что генерал тебе скажет. Твое вранье и по нему ударило, как я понимаю. Просто я первая в очереди тебя убить.

Выхода у Славика особо не было. Он приготовился умереть молодым.

Из динамика послышалось предельно удивительное. Нервный и испуганный голос генерала Хадякова сообщил следующее.

– Славик! Как ты умудрился познакомиться с моей дочерью?! Про нее никто не знает, а она у тебя квартиру хочет купить! И зачем ей квартира в Москве?! Ты что, не мог меня предупредить?! Убью и тебя, и ее! Она сейчас летит в Нью-Йорк, к телефону не подходит.

Славик почувствовал, как кожа его растянулась по всему телу. Он выдохнул и загадочно произнес:

– Олег Григорьевич, это долгая история. Она вам сюрприз готовит, нашла вот меня, я молчу, как просила. При встрече расскажу вам подробно. Простите, что подвели вас с женой, ничего женщинам доверить нельзя, простите еще раз… Вот она передает вам извинения, мы вместе в машине сейчас.

Славик торжественно-укоризненно посмотрел на жену, застывшую с бутылкой воды, из которой думала сделать глоток, когда позвонил генерал. Она была со Славиком с момента скандала и видела, что он никому не звонил и не писал.

Он и правда не просил генерала ему подыграть. Славику-не-говори-неправду просто инфернально повезло. Он выстрелил в небо и попал в главную утку. У генерала Хадякова действительно была дочка, о которой жена генерала Хадякова не знала, как и практически никто. Жила она за границей и существование никому не портила, иногда приезжала.

Закончив разговор, не веривший в чудесное избавление от смертной казни Славик решил использовать ситуацию по максимуму. Он вбивал в жену комплекс вины, как Петр Первый сваи в Заячий остров. Навсегда.

– Знаешь, что самое неприятное? Не то, что ты мне не веришь, а то, что ты считаешь меня способным на такую низость. Я не святой, ты знаешь, но какие-то понятия у меня еще остались. Наш дом, наш с тобой…

Славик стал подбирать слово.

– Наш с тобой храм любви.

Славика, на радостях очевидно, понесло, но остановиться он уже не мог.

– Прости за громкие слова. Он неприкосновенен. Я никогда не приводил и не приведу в него другую.

Непробиваемая Люда получила торпеду ниже ватерлинии. Чуть ли не впервые за долгие годы семейной жизни.

– Ну прости, Славушка… Ну я же знаю, что ты… ну… можешь устроить… Прости, правда, забыла, что ты глубоко внутри очень порядочный мужчина.

В тот же вечер Славик позвонил генералу Хадякову и все рассказал. Повинился.

– Слава, ну ты хоть бы предупредил! Мне-то что теперь жене сказать?! Она и так подозревала…

– Дайте ей трубку.

– Зачем?

– Я всё улажу. Просто доверьтесь.

Генерал спорить не стал.

– Слава, я не хочу с вами разговаривать!

– Галина Петровна, выслушайте! У меня не было выхода… Это моя дочь. Людмила не знает. Это было еще до нее, я узнал, только когда мы поженились, а у нас тогда ребенок не получался, и я решил ее не травмировать… Скрыл, но всю жизнь поддерживал, вот захотел дом свой показать, и Люда пришла… случайно! Я берегу ее чувства, я не знал, что делать. Пришлось импровизировать. Хотел вас предупредить и не успел… Простите, я так виноват, так виноват…

Как это часто бывает, оценка моральности поступка мужчины для женщины зависит только от одного. Ее ли это мужчина или нет. Галина Петровна Люду не очень любила за молодость и красоту, поэтому сразу же приняла сторону Славика. Славик, как всегда, все рассчитал верно.

– Славочка, ну что же вы не сказали… Я бы вас, конечно, поддержала! Вы очень благородный человек, чувствительный. Не переживайте, спокойно скажите жене, что… Ну придумаете, что сказать. Я все подтвержу.

– Спасибо вам большое! Я знал, что вы меня поддержите! Верил в вас! Еще раз простите. И все-таки вопрос… А как мне быть, если я Люде не признаюсь? Она же будет думать, что муж вас обманывает…. что у него ребенок.

– Пусть думает, что хочет, я-то правду знаю, и мне твое спокойствие дороже. Потом когда-нибудь все выяснится, тогда и скажу, что знала. Не переживай. Скажи, что для меня это не секрет, просто я разъярилась оттого, что кто-то еще узнал. Передаю трубку Олегу. До встречи! Привет дочери. Если что, всегда можете на нас рассчитывать, мы о ней позаботимся. Сколько ей?

Славик как-то не подумал о потенциальной очной ставке и что Люда видела «дочку», которой в реальности было двадцать шесть, но делать было нечего, он назвал максимально возможную цифру.

– Девятнадцать.

– Совсем еще юная. Приходите в гости. Или можете нашей дачей распоряжаться. Нам можно доверять тайны. Люда ничего не узнает. Я понимаю, как вам с ней иногда тяжело.

Славик подумал, что в случае чего на дачу к Хадяковым он может приезжать с разными дочками. Галина Петровна очевидно имела на Люду зуб мудрости и также очевидно будет рада любому удару по ее самооценке, даже тайному. Славик всегда ценил женщин именно за любовь к себе подобным. Это был неиссякаемый источник для его комбинаций. В будущем Славик не раз ездил на дачу к Хадяковым. Жене он говорил, что едет с генералом на разговор, и Галина Петровна версию всячески поддерживала. Звал на «инцестную дачу» Славик и генерала, но тот сказал, что честь офицера не позволяет ТАК обманывать жену. Но вернемся к тому разговору.

Трубку взял генерал Хадяков, который предусмотрительно вышел в другую комнату. Генерал пребывал в состоянии абсолютного восхищения и изумления.

– Слава, можешь мне не объяснять. Я все понял. Я даже говорить ничего не буду. Эх, на войну бы тебя… в разведку. Такой талант пропадает. Ну приходи с «дочкой». Покажешь хоть. И кстати, Люде-то ты что скажешь?

– Ну, как вы понимаете, из-за того звонка Люда про вашу дочку знает от вас…

– Да понимаю уж… Но она спросит, что ты сказал Гале.

– Это уже легче. Скажу то же самое, что Галине Петровне, но только добавлю, что на самом деле это неправда, что пришлось импровизировать и дать вашей жене версию, в которую она поверит. Попрошу поддержать легенду ради вас. Это же Люда язык за зубами держать не умеет, пусть теперь отрабатывает. А вы Галину Петровну попросите никогда эту тему при Люде не поднимать. Как будто нет ее.

– То есть она будет думать, что у меня дочь есть.

– Да.

– Но что Галя про это не знает и думает, что это твоя дочь.

– Да.

– Про которую не знает Люда.

– Именно.

Олег Григорьевич взял паузу и с опаской поинтересовался:

– Слава, а ты в Бога веришь?

Сам силовик верил во что-то среднее между Лениным, Путиным и Николаем-угодником, но этот вопрос он задал с максимальной степенью серьезности. Славик ответил моментально.

– Олег Григорьевич, главное, чтобы Он в меня верил.

– Разумно.

Переведя дух, генерал решил уточнить ряд деталей.

– Слава, а почему ты думаешь, что однажды Люда и Галя не поговорят по душам? И вся конструкция рухнет, уж поверь, я тебя не спасу. Все вместе на дно пойдем.

– Знаю! Но не рухнет. Женщины верят лишь в то, во что хотят верить. И никогда не будут искать доказательства обратного. Уверяю вас, они будут смотреть друг на друга в полной уверенности, что знают правду, но не обмолвятся ни словом.

– Славик, может, все-таки в разведку?

– Хлопотно и платят мало.

– Это точно. Ладно, комбинатор, держись!

Славик был прав. Люде его версия очень понравилась, и она вступила в сговор.

– Ну и хорошо, что ты Галине Петровне все так объяснил, думаю она «порадовалась» за меня. Я чувствую, как она меня на самом деле терпеть не может. Сейчас будет смотреть и думать о своей тайне, которую только она знает, а я буду знать, что это она дура. И то радость. Ну ничего, пройдет несколько лет, все забудется, и тут я объявлю, что знала все давно. А генералу передай: если что, он всегда в наш дом с дочкой велкам, хороший он мужик, всю жизнь эту грымзу терпит.

Славик восхитился в третий раз.

– Хорошо, передам! Только я тебя прошу, при встрече с Галиной Петровной тему дочки вообще не поднимай, как будто нет ее. Я тебя очень прошу!

– Конечно!

Славик начал расслаблять все напряженные органы – и вдруг Люда вернула в матч интригу.

– Славочка, а у меня вот неожиданный вопрос, на который я тебя попрошу ответить честно.

Славик-не-говори-неправду забыл, когда он отвечал честно, и даже сначала не очень понял, что это значит. Просто промолчал.

– Вот ответь. Ты бы мне сказал, если бы у тебя реально дочка была? В смысле, если бы она родилась в момент нашего брака?

Славик автоматически начал искать скрытые подтексты и ловушки, поэтому отвечал с некоторыми паузами.

– Мне сложно тебе врать в таких серьезных вопросах. Я и в мелочах-то стара юсь…

– Слава! Не… – Тут Люда выругалась, назвав мужа полным именем.

– Сказал бы! Чего с таким грузом жить.

Невеликий комбинатор так устал от этого похода по огненному канату, что немного потерялся и неожиданно вернул Люде вопрос.

– А ты бы сказала?

Люда внимательно посмотрела на мужа и улыбнулась.

– Славик, ты, конечно, у меня тупица непроходимый. Сложно родить ребенка, чтобы муж не заметил. Хотя, зная твою рассеянность… Пойдем ужинать, поднимем бокал за генерала Хадякова. Слушай, а генерал хоть в курсе, что она лесбиянка и по притонам шляется?

Славик понял, что врать больше не может.

– Да хрен их там всех знает, если честно. Не семья, а черт знает что.

Мадо

Степа прибыл в Перу с одной целью.

Кокаин.

Маме и жене Любе он, разумеется, сообщил, что хочет наконец вылечить астму, а в Перу – горы, разреженный воздух и прочие блага. Начальника Степа убедил в необходимости дать ему новый проект ради повышения мотивации и получения опыта раскрытия закрытых чакр. Начальник плотно сидел на эзотерической ереси и во второе активно поверил. На его беду, у конторы и правда имелись интересы в латиноамериканской стране. Таким образом как-то под Новый год Степа оказался в Лиме. С ним прилетело еще трое оболтусов: один из его конторы, двое за компанию. Цели были сопоставимы. Попро бовать.

Около тридцати, хорошие мальчики, хотят наконец попробовать, каково это – быть плохими; и это прекрасное начало верного и иногда очень трагического конца. Лучше бы им мамы объяснили, что логично идти от плохого к хорошему, а не наоборот. Но…

Друзья приехали, кое-как отработали и одним вечером договорились пуститься во все тяжкие (в их понимании этого слова), то есть купить где-нибудь порошок и, забаррикадировавшись в одном из номеров, что-нибудь с ним сделать. Что именно, они знали по фильмам. Оттуда же они знали про наркомафию, которая убивает всех и всегда. Просто ради жажды смерти. Редкие живые жители этих стран пребывали в постоянном ужасе.

С одним из таких Степа сдружился. Его звали Карлос.

Субтильный субъект лет двадцати пяти, исполнявший роль гида, переводчика, водителя, носильщика и шерпа. Карлос был… ну вот нет другого слова: растяпа. Эталонный. Классический. Его спасала только доброта. Надо отметить – исключительная. А еще Карлос иногда заикался, очень этого стеснялся и из-за всего этого выглядел особенно трогательно. Степа любил добрых людей и верил им. Когда встал вопрос, где взять кокаин, друзья перевели стрелку на Степу.

– Степ, ну ты сам это замутил, решай теперь. Говорят, здесь у любого можно купить.

Степа с презрением всезнающего прохладно заметил:

– Здесь и ствол у любого. Тут так можно влипнуть… Туристов пасут, потом подставляют и сажают. Выходят за выкуп. За меня Люба платить не будет. Скорее, заплатит, чтобы не выпустили. Надо найти надежного человека.

Друзья ожидаемо поинтересовались:

– У тебя есть?

Надежных людей в жизни Степы в принципе не было. Люба и родители не в счет. Надежные люди опасались, что Степа их заразит своей абсолютной ненадежностью. Тем не менее Степа лаконично взял новую высоту:

– Есть. Один.

Разговор с Карлосом шел лично, в лобби отеля, но по зашифрованному Степой каналу.

– Карлос… у меня вопрос. Я хочу купить то, зачем сюда все едут.

Карлос завис.

– А з-зачем сюда в-все едут?

Карлос в сравнении с раздувшим брутальность Степой казался Малышом из «Карлсона». Степа даже усмехнулся.

– Ну как – «зачем»?.. За продукцией господина Эскобара, царствие ему небесное.

Малыш изумился.

– Ты сейчас с-серьезно?

– Мы в России шутить не привыкли.

Степа стал похож на Дона Корлеоне. Важная деталь: в России он торговал шоколадками. Но предчувствие кокаина творит чудеса. Голос Степы был похож на звук летящего МиГ-29.

– Ты сможешь достать? У вас здесь в разы дешевле и качественнее, чем у нас.

Карлос замолчал, прикусил верхнюю губу и вдруг выпалил:

– Смогу… А много?

Степа глянул по сторонам и пальцами показал пять.

– Поэтому и не хотим на улице брать, а только у своих. Если ты поможешь, я буду тебе очень благодарен.

Карлос задумался, пересчитал пальцы Степы, выдохнул и как-то тревожно то ли согласился, то ли предупредил:

– Хорошо… Я отвезу тебя, но если что-то пойдет не так, то… всем к-к-к… Понимаешь?

– Конечно. Я все понимаю. Давно живу. Кое-что видел. Я даю слово, что все будет четко. И никто не узнает. Приехали, купили, уехали.

Степа был исключительно конкретен.

Вечером Карлос заехал за Степой. Тот был с какой-то сумкой. Карлос вопросительно-утвердительно взглянул. Степа с улыбкой пояснил:

– Куплю фруктов по дороге назад.

Карлос кивнул.

– Это за городом. Ехать час.

– Не вопрос. Ты хвост проверил? – Степа из роли выплыть не мог.

– К-кого?

– Ну мало ли – за нами следят. Могли разговор подслушать.

– Вроде н-никого не было. Деньги т-ты взял же?

Перуанец кивнул в сторону сумки.

– Конечно. – Степа продолжал в этот момент смотреть в окно в поисках хвоста.

Отчаянные парни выехали из города и двинули по ночной, практически сельской дороге.

– Мы едем к М-мадо. Он из индейцев. Человек н-немногословный. Говори ему п-п-правду.

Карлос обнаружил первые признаки страха. Степа их тут же удвоил и понял, что вот она – проверка на мужественность. И на честность.

Они зашли в странный дом. Огромная комната, «лампочка Ильича», стол. На нем кокаин: горы кокаина. Россыпью и в упаковках всех возможных форм. За столом Мадо.

Ему было далеко за пятьдесят. Грузноватый, но исключительно мощный. Медвежьи ладони тем не менее казались чуть ли не женскими, что-то в них было заботливое. А вот глаза… Они выжигали всё, на что смотрели. Мадо встал из-за стола и как-то неумолимо прижал Степу просто взглядом. Он говорил очень медленно и начал со штампа, напомнив Степе плохое кино.

– Ну здравствуй, гринго.

– Здравствуйте. Спасибо, что…

Степа не понимал, за что сказать спасибо, но так учили.

– Очень рад знакомству.

– Почему?

Мадо говорил на ломаном английском, но он был понятен любому живому существу. В его речи не было ни единого лишнего суффикса, не то что слова. Звуки вылезали из горла медленно и беспощадно. Степу как будто обвивала анаконда. Ему даже стало тяжело дышать. Он подумал, что может и приступ хватить на нервной почве, хорошо, что ингалятор был с ним. А Мадо продолжал:

– Не надо быть вежливым. Ответь на вопрос. Как ты перевезешь кокаин в Россию? По какому каналу?

Степа сглотнул, в горле пересохло, он продребезжал:

– Я не собираюсь везти его в Россию. Вы что! Зачем?

– А что ты с ним будешь делать?

– Мы хотели с друзьями хорошо п-провести время. – Посмотрев на Карлоса, Степа сам стал заикаться.

– И сколько у тебя друзей? – В змеиных глазах Мадо сверкнуло что-то человеческое.

– Трое.

– И как долго вы собираетесь хорошо проводить время?

– Пару дней до отъезда.

Мадо подошел ближе. Голос стал ртутным.

Степа почувствовал, что сейчас кислород перестанет входить в легкие.

– Тебя предупреждали, что за ложь я делаю людям очень больно?

Степе стало очень больно даже от тембра голоса. Он процедил:

– Да. Я сказал правду.

– Правду? А ты ведь познакомишь меня со своими друзьями?

– Конечно, только зачем.

В голосе Мадо звучали ирония, азарт и угроза.

– Я хочу посмотреть на людей, которым нужно на троих на пару дней, – он взял паузу, – пять килограммов кокаина.

Степа мгновенно взмок. С обреченностью в голосе он как будто сознался, а не ответил:

– Мне нужно пять граммов. Мне не нужно пять килограммов.

Мадо посмотрел на стол, заваленный кокаином, и на Карлоса. Тот стал настолько бледным, насколько позволяла его латиноамериканская кожа. Нижняя челюсть медленно отвисала.

– Пять граммов… Как интересно. А Карлос про это знал? Что ты ему сказал? Подумай хорошо. Вспомни. От этого многое зависит в твоей жизни и в жизни Карлоса.

Степа вспомнил и по слогам произнес.

– Он спросил, много ли мне нужно, я показал пальцами пять. Мы друг друга не поняли.

– Как часто люди друг друга не понимают…

Степа увидел, как по Карлосу сползла объемная капля пота.

– Карлос, это правда?

Он кивнул.

– Ну что ж, гринго. Иди. Тебя отвезут так, чтобы ты нас потом не нашел, ну а дальше пешком. Возьми палку, столько плохих людей ночью ходит…

– А Карлос? – с тревогой спросил Степа. Мадо равнодушно ответил:

– А Карлос всё. Ты его больше никогда не увидишь. Мне кажется, ему пора поговорить с духами.

Карлос опустил голову и задрожал. Степа вышел. Его плотно взяли под руки и повели к машине. И вдруг он начал задыхаться. Настоящий мощный приступ. Последний раз такое было с ним давно, пару лет назад. Он захрипел и начал искать в карманах ингалятор.

Степу приучили всегда носить его с собой, но руки не слушались, воздух заканчивался, он кое-как глотнул ночной прохлады, неожиданно нащупал спасительный пластик, чуть не проглотил баллончик и рухнул на землю. Кислород. Кислород. Степа тонул в нем, пил его всем телом, приходил в себя, оживал – и вдруг острая боль. Карлос! Возможно, прямо сейчас Карлоса убивали. Из-за него, из-за его идиотизма. Степа представил, как Мадо сворачивает тонюсенькую шею мальчишки Карлоса, и понял, что либо сейчас, либо никогда.

Степа был трусом. Все детство его били в школе. Он запирался в туалете и плакал. От этого его били еще больше. Почти каждый день. Годами он жил в страхе. В итоге Степа стал бояться абсолютно всего… но иногда жизнь не оставляет выбора. Степа оттолкнул обоих бандитов, рванул в дом, выбил дверь ногой, влетел в комнату Мадо и заорал:

– Стойте!

Индеец держал Карлоса за шею и что-то шипел на испанском. Увидев Степу, он удивленно, но очень спокойно спросил:

– Чего тебе, гринго?

– Я куплю пять килограммов! – выпалил Степа первое, что пришло в голову.

Мадо отпустил Карлоса и с холодным любопытством посмотрел на Степу.

– У тебя есть деньги?

– Сколько это стоит?

– 60 000 долларов. У тебя они с собой?

Степа осунулся, но не сдавался.

– Нет, таких денег у меня нет… Я с вашим человеком поеду в город, сниму с карты все, что есть, там, там… ну… тысяч восемь. Остальное найду в течение трех дней, пока оставлю у вас паспорт, а товар вообще не буду забирать. Вы ничем не рискуете!

– Что значит – не будешь забирать?

– Мне не нужно столько, просто, пожалуйста, не убивайте Карлоса. Он не виноват. Если я куплю пять килограммов, вы его отпустите? Ну пожалуйста! Это моя ошибка, моя!

– А если ты не найдешь эти деньги, что тогда?

Степа начал ощущать какой-то животный страх, но справился даже с ним, хотя говорил все менее и менее уверенно…

– Тогда я останусь и буду здесь, пока их не пришлют из России.

Мадо же затянул тиски на максимум и задал вопрос в лоб:

– А если их не пришлют?

Степа понимал, что их могут не прислать, просто не успеть, или не собрать, или черт знает что еще может случиться. Карлос попытался что-то сказать Мадо на испанском, но тот очень резко оборвал его. Карлос затих. Мадо превратился в каток, ползущий прямо на Степу:

– Гринго, что будет, если их не пришлют?

Степа молчал. Но вот что странно. С каждой секундой страха было все меньше. Из глубины детских переживаний наконец проросли отвага и отчаянность.

– Когда не пришлют, тогда и решим, но я не уеду без Карлоса!

На этой фразе отвага закончилась, и Степа ужаснулся всему сказанному. Он даже подумывал сбежать. Но индеец вдруг подобрел, подошел ближе и сказал скорее Карлосу.

– Гринго, я долго жил, я знаю ответы на все вопросы, а вот на этот не знаю… Скажи мне… а почему… почему Карлоса все любят? Почему?! Мои родители, мои дети, моя сестра, она вышла за него замуж. Даже я его люблю. Но это можно объяснить. Семья. Но ты? Вот ты почему?! Ты рисковал жизнью ради этого неудачника?!

Степа как будто не понял и озадаченно спросил.

– Простите…. Он ваш родственник?!

– К несчастью, да!

– И вы все равно собирались его убить?!

Наконец Мадо вспылил. А последний раз с ним такое было до рождения Карлоса и Степы.

– С чего ты взял, что я хотел его убить?! Я редко убиваю людей, и только если они у меня воруют, но нельзя убивать человека, если духи украли у него разум.

Глаза Степы выражали высшую степень озадаченности.

– А почему бы я его больше не увидел?

Мадо взорвался.

– А зачем?! Он бы посидел здесь до твоего отъезда. Мало ли что еще вы, идиоты, придумаете. Убить Карлоса! Гринго, ты слишком много смотрел кино. Но ты меня удивил. По-настоящему. Скажи, почему ты решил спасти Карлоса? – Мадо вновь стал похож на удава, но теперь на доброго и озадаченного.

Степа ответил со слезами в голосе:

– Я не смог бы жить, если бы Карлоса убили из-за меня.

И вдруг Степа осмелился сам задать вопрос:

– А разве вы бы бросили друга?

Мадо не ответил. Он не любил сослагательное наклонение. Индеец долго изучал Степино лицо. Степе показалось, что на него смотрят тысячи глаз одновременно и видят его насквозь. И вдруг Мадо сказал то, что Степа мечтал услышать всю жизнь.

– А ты хороший человек, гринго. Постарайся не стать плохим. У тебя еще есть шанс.

Степино сердце сжалось и лопнуло. Он всегда сомневался именно в этом, самом важном для человека критерии. Поэтому он с какой-то болью и недоверием спросил:

– А откуда… откуда вы знаете, что я хороший человек? Я же трус… и дурак.

– Я не знаю, я вижу. – Мадо вернулся за стол и продолжил.

– И ты не трус, а вот насчет дурака соглашусь. Гринго, а скажи, ты когда-нибудь пробовал кокаин?

– Нет, хотел вот…

– Зачем?

– Ну это же… ну это как в Россию приехать и не попробовать водку с икрой.

– Что такое икра?

Степа, как мог, объяснил. Мадо был все так же тягуч.

– А-а-а-а, слышал. Это вкусно?

– Очень.

– А от нее можно умереть?

– Нет, конечно!

– А от кокаина ты умрешь. Все рано или поздно умирают. Сначала становятся плохими людьми, рушат жизни всех, кто им дорог, а потом умирают. Молчишь? Думаешь, почему я им торгую? Нечем больше. У нас было золото, но его украли испанцы. У нас нет ничего другого. Плохо, но что делать.

– Я вас не осуждаю…

Степа понял, что хочет обязательно еще раз увидеть Мадо. Потому что у индейца были ответы на все вопросы, которые так мучили Степу всю жизнь. Он опять превратился в мальчика и задорно предложил:

– Слушайте, а приезжайте к нам в Россию! Я куплю вам пять килограммов черной икры.

– Спасибо, гринго, но боюсь… – Мадо грустно улыбнулся. – Боюсь, не получится. У меня мало времени осталось.

– Вы болеете?

– Нет, просто мое время на исходе.

– Откуда вы знаете?

– Я не знаю, я вижу. Так что приезжай ты. Я познакомлю тебя с духами. Мне кажется, тебе есть смысл с ними поговорить, позадавать вопросы. Может, ты, наконец, поверишь в то, что ты хороший человек. Мне же ты не веришь.

Степа ощутил укол куда-то в больное. Он правда слышал о том, как в Латинской Америке разговаривают с духами, поэтому озадачился.

– С духами поговорить… Вы же против наркотиков?

– Ты не путай вот это белое дерьмо и разговоры с духами. Приедешь?

– Приеду. Обязательно.

– Это хорошо. Карлос сейчас тебя отвезет, я с ним завтра поговорю, мне кажется, он может от тебя кое-чему научиться. И когда придет его время выбирать, каким человеком стать, плохим или хорошим, он вспомнит тебя, и, может, ты ему поможешь, может, он тебя послушает, а мне кажется, это случится очень скоро. – Мадо погрустнел, а потом жестко бросил Карлосу.

– Карлос, ты меня услышал?

Тот кивнул.

По дороге назад они молчали. Когда прощались, Карлос обнял Степу и держал пару минут.

– С-с-с-с-пасибо, Степа. Я это н-н-никок-к-к-к… – Карлос взял лист бумаги, написал «я этого никогда не забуду» и отвернулся.



Степа часто вспоминал Мадо, иногда звонил Карлосу, передавал Мадо привет, но приехать как-то пока не получалось. Степа, конечно, рассказал Любе все в деталях. Особенно про хорошего человека. Он был так счастлив от этой банальной оценки, а Люба… Люба, как ему показалось, ничего не поняла. Особенно про хорошего человека. Так бывает, когда близкий тебе вдруг не понимает чего-то очень важного. Он от этого не становится менее близким, просто иногда нужно подождать.

Когда-нибудь близкий обязательно поймет. Ну или ты наконец поймешь, что ошибся.

В тот момент Люба сказала, что Степа идиот и что если бы ему реально пришлось отдать несуществующие у них 60 000 долларов, то она бы с ним развелась просто из чувства самосохранения. Так что ехать снова в Перу Степа не спешил. Просто часто думал о Мадо. Индеец стал для него кем-то вроде смеси Деда Мороза и Конфуция. Степа часто представлял себе их встречу, как он будет трясти объемную ладонь Мадо, обнимет его, а потом они начнут есть черную икру и разговаривать с духами, и духи подтвердят Степе все, что ему до этого говорил Мадо. В принципе, духов он представлял такими же, как Мадо, только из дыма. А однажды ему приснился сон. Мадо приехал в Россию, почему-то в одежде команчей из советских фильмов. Они пьют водку, закусывая икрой из бочки, Мадо принимает гостей, смотрит всем в глаза и выносит вердикт. Хороших людей очень мало… А потом их всех вместе почему-то приглашают на закрытие Олимпиады–80, хотя Степа родился в 82-м. Они смотрят соревнования, организаторы выпускают олимпийского медведя в небо, и Мадо в изумлении спрашивает: