Вот дурак американец. Шестьдесят тонн бутилирован-ной воды на раздачу — все равно что целое состояние в унитаз. Но тот настаивал: мол, один день пиковых продаж по миру окупает все затраты сторицей. Да и бог бы с ним, — проверять, что ли? А вот аккуратно подсунутый толстый конверт с деньгами — это совсем иное дело. Денежка к денежке — американские баксы, южноафриканские ранды. Никаких тебе зимбабвийских долларов, стоящих меньше резаной бумаги. Наше почтение.
В его последних словах явно угадывалось сомнение.
Они пожали друг другу руки: договорились. Чуток ушло на взятки таможне. Само имя Мугабе уже вызывало готовность к сотрудничеству. Ну, еще малость подмазать порт Бейра в Мозамбике. Борт был разгружен там, а далее вода поездом проследовала на товарное депо в Булавайо и наконец с поезда — прямиком на склады, владели которыми люди, при одном лишь упоминании семьи Мугабе замирающие навытяжку.
– Ты не хочешь замуж? – с нескрываемым удивлением переспросила Асфоделия, обращаясь только к новой знакомой. – Серьезно? Но это же намного лучше работы!
– Глупости! – Эйз завелся. – Истра слишком умна для таких скучных вещей.
Габриэль Мугабе был племянником президента Зимбабве, поносимого разными международными организациями, от «Эмнести интернэшнл» до «Африканского союза», за попирание человеческих прав. Смехота. Признаться честно, в душе Габриэль был с этим согласен, но, опять же, что такое человеческие права, как не попытка слабых покуситься на сильных? С правами приходит сила. А имея силу, на то, что говорят слабые, можно в принципе наплевать. Ведь сила — она и есть сила. И сама история на всем своем протяжении учит тому же. Мугабе, если надо, мог назвать сколько угодно исторических прецедентов: от времен Ветхого Завета и далее, вплоть до так называемой войны с террором, объявленной этими лицемерами американцами.
– Наверное, сейчас я с тобой соглашусь, – весело заметила ему новая подчиненная. – Тут точно не скучно.
И хотя Габриэль Мугабе не был плотоядным монстром вроде своего дяди, в Булавайо его по праву боялись. А значит, уважали. Так что вода прибыла быстро, а выданная американцем наличность благополучно осела у Габриэля дома в персональном сейфе.
– Рад, что тебе весело, – буркнул он в ответ обиженно и покосился на секретаря с явной опаской.
Он не спеша, со вкусом прихлебывал чай, заваренный на взятой с паллеты воде: а как не отщипнуть с проплывающего мимо? Надо же что-то прихватить и в личное пользование.
— Вода бесплатная. — Ехидно хмыкнув, он лишь покачал головой. — Ох уж эти американцы. Придурок на придурке.
Но Асфоделия полностью сосредоточила свое внимание на Истре.
– Подожди, – произнесла она. – Эйз мешает тебе выйти замуж? Между вами что-то есть? Он пытается отбить тебя у жениха?
Такого поворота, вернее, полета девичей фантазии Истра не ожидала и даже растерялась.
Глава 41
– Все не настолько романтично, – постаралась она как-то объясниться.
Дом Воплей, остров Дос Диаблос.
– Так Эйз просто спасает тебя от невыгодного брака? – сделала следующее предположение Асфоделия.
Утро пятницы, 27 августа.
– Типа того, – сдалась Истра, решив, что так, наверное, спокойнее.
Мальчика звали Восемьдесят Второй, или сигом, в зависимости от того, кто с ним говорил. Отто всегда называл его по номеру, а Альфа, когда в хорошем настроении, звал сигомом. Возможно, у него было и настоящее имя, но наверняка такое, какое ему употреблять будет не дозволено, или же он сам того не захочет.
– Да, – решительно поддержал ее начальник. – Спасаю. Потому что она мне нужна. Здесь. На работе. И… Кстати! Работа, Асфоделия! Коротко доложи о состоянии дел.
Чудо-девушка снова обиженно поджала губы.
Бесприютно сгорбившись, он сидел на покатой черепичной крыше в дрожащей тени крон двух больших, вздымающихся колоннами пальм. Восемьдесят Второй был маленьким и хорошо поднаторел в искусстве прятаться. Здесь, в «Улье», большинству людей разговаривать с ним не разрешалось, а те, кому это было позволено, его по большей части игнорировали. Люди, которым вменялось в обязанность уделять мальчику внимание, вызывали у него тихий ужас, и он предпочитал их избегать. Среди них мальчик жил — они что ни день десятками проплывали у него перед глазами, но все общение, иной раз неделями, ограничивалось лишь мимолетным замечанием насчет погоды. А с десятого ноября прошлого года по второе марта нынешнего он вообще ни с кем и словом не перекинулся. Тестирующие доктора и те перебрасывались с ним фразами лишь по необходимости, от случая к случаю. Хватали, щупали, кололи какими-то иглами, брали образцы, заставляли лежать под сканнерами — и все это так, походя, даже не обращаясь напрямую. И им, и мальчику в равной степени было известно, что от него требуется. Зачастую они просто указывали жестами: сесть, встать, лечь.
– А что тут докладывать, – упавшим тоном начала она. – Был Мика. Оставил сообщение: подобных случаев в других кварталах нет. Грым сказал, что он завтра будет в Замке. Ждет тебя там в три, у центрального фонтана. Будут новости. И… мэтр Кайл велел передать, что ужин успокоит его нервы.
Одиночество давно тяготило, однако с некоторых нор он даже стал его предпочитать. Все лучше, чем из раза в раз мусолить происходящее в «Улье». И точно лучше, чем когда люди Отто волокут его на эту их охоту. Восемьдесят Второй ходил с ними лишь потому, что того ожидал Альфа и требовал Отто, но сам сигом ни в одно из животных до сих пор не стрелял. Через год-другой, когда он подрастет, от него наверняка будут добиваться активного участия, вместо того чтобы просто таскаться с оператором.
– Плохо, – резюмировал Эйз. – Значит, его новости нам не понравятся. Он давно здесь?
Никто — в том числе и оператор — не знал, что у Восемьдесят Второго имеется своя собственная камера: маленькая пуговка, украденная из сумки предыдущего видеосъемщика.
– Дошел до десерта, – совсем упавшим тоном сообщила Асфоделия.
Как-то раз охотники решили съездить на денек в Сан-Пауло, оторваться, и он из зоны бассейна ускользнул на сорок минут в интернет-кафе, что через улицу от отеля. Отправить имейлом видео было, пожалуй, единственным храбрым поступком в его жизни, а те сорок минут — самыми тревожными. Он сидел как на иголках, думая, что вот-вот придет ответ. Он и просил, и молился, и представлял, что на выручку уже спешат американцы.
– Пойдем? – вежливо спросил следователь у Истры.
– Я готова уже к любым новостям, – убито призналась девушка.
И вот теперь он снова в «Улье»; опять в Доме Воплей. Это он сам его так назвал, хотя сдается, что многие из Новых Людей думают точно так же. В конце концов, чем, как не визгом и воплями, изо дня в день, из ночи в ночь оглашаются коридоры этого здания?
– Ты не готова к этому зрелищу, – довольно зловеще предупредила ее секретарь.
Мальчик сидел в одних трусах. Кожа у него была светлая. Загорать сигому не разрешалось, а если ослушаться или, чего доброго, облезть на солнце, Альфа приказывал Отто сечь его у себя на глазах. Отто сек долго, со вкусом. Восемьдесят Второй подозревал, что ему это очень нравится, и он грустнел, когда Альфа велел ему остановиться. После каждой такой порки губы Отто покрывала слюна, ноздри излучались, а глаза горели, как светляки.
Но Истре было наплевать. Все вело к тому, что в деле реально замешаны Дикие. Или кто-то из оборотней, кто хотел создать такую иллюзию. А одна очень неглупая девушка-целитель из Стаи вполне могла устроить такой спектакль. И это просто очень плохо! А что там до мэтра Кайла, так и пусть. Мало ли, кто как ест…
Внизу на территории трое Новых Людей рыли ямы под сваи для курятника. Мальчик зачарованно их созерцал. У Новых Людей были грубые черты и жесткие рыжие волосы, а когда рядом никого не было, они переговаривались меж собой до странности высокими голосами. Двоих из них мальчик уже как-то встречал. Один — самый старый в поселении — почему-то все еще жил на острове. Ему, наверное, было лет двадцать пять, волосы уже с проседью, а кожа на лице изрыта морщинами; прямо старик лет семидесяти. Рядом с ним работал молодой — не намного старше, чем сам мальчик, хотя выглядит лет на тридцать. Возраста Новым Людям придавала еще и их небывалая мускулистость.
Однако, войдя в кабинет, Истра поняла, насколько она ошиблась. Ужинающий карлик-некромант – это на самом деле зрелище не для слабонервных. Огромный стол был заставлен… чем-то. Девушка смогла опознать лишь когда-то белоснежные тонкие тарелки, но на них лежало нечто, на вид совершенно несъедобное. Более того, это странное месиво было размазано по всему столу! А заодно и по всей верхней части туловища карлика. Мэтр сгребал то, что считал аппетитным, прямо ручищами и просто заталкивал в рот. Все, что туда не помещалось, падало на его одежду или оставалось на щеках, носу и волосах. Жадность, с которой мэтр поглощал свой ужин, тоже потрясала.
Третьей была женская особь, одетая, как и все остальные, в хлопчатые штаны и майку с лямками. За работой она вспотела, и ткань прилипла к ее грудям, демонстрируя темные круги сосков.
– Небесные Стражи покоя! – выдала девушка. – Мэтр? Вас неделю не кормили?
– Я завтракал, – буднично сообщил карлик и запихнул в рот очередную порцию… чего-то.
Восемьдесят Второй ощутил невольное шевеление в паху и отвел глаза, мысленно стыдясь своего шпионства, а также того, что оно так на него действует.
– У вас никто еду не отнимает! – с отчаянием напомнила Истра.
Лопата женщины внезапно ткнулась о камень; проворно согнувшись, она вытащила его из земли и машинально бросила через плечо, прежде чем снова начать копать.
Карлик перестал жевать и уставился на нее с нехорошим подозрением.
В эту секунду со стороны забора раздался резкий окрик. Обернувшись, мальчик увидел одного из охранников — блондинистого верзилу с короткой солдатской стрижкой и кобурой на боку. Он вразвалку шел к работникам.
– Спасибо, я не голодна, – тут же поспешила его успокоить девушка.
— Ты че это тут себе позволяешь, сука, а? — кричал он на ходу с не вполне понятным мальчику акцентом, наверное, австралийским.
– А! – Он облегченно вздохнул. – Но вообще, жареные хвосты и маринованные уши были чудесны.
Тройка работников застыла на месте с ужасом на лицах. Причина испуга была еще и в том, что они толком не понимали, какие такие правила нарушили, но что нарушили — это факт. С приближением австралийца-охранника они дружно попадали на колени, потупив головы. Сейчас он надменно возвышался над ними, а со стороны забора, где у караульных веранда, подтягивались еще трое его товарищей. Все криво улыбались. Австралиец поддел камень носком армейского ботинка.
— Вот это че за хрень? — спросил он.
– Чьи? – с испугом осведомилась Истра и бросила на своего начальника полный тревоги взгляд.
Новые Люди, понуро глядя вниз, не шелохнулись. Австралиец осклабился еще шире.
– Беличьи, конечно, – сообщил мэтр. – И кишки выдры!
— Я еще раз спрашиваю: что — это — за — хрень? А?! — В голосе появились стальные нотки.
Истре поплохело.
В ответ молчание. Даже со своей позиции на крыше Восемьдесят Второй различил, что женщина начинает плакать: по округлым щекам из глаз катились серебристые слезинки.
— Ты! — позвал австралиец. — Я тебе, рожа обезьянья, говорю. Смотреть на меня, когда с тобой разговаривают.
– Мэтр. – Эйз попытался спасти ситуацию. – Банкет вас устроил? Ужин будет оплачен. Но сначала хотелось бы услышать, насколько он был заслужен.
Женщина медленно подняла глаза; остальные так и смотрели вниз, судя по всему трепеща от леденящего страха.
– Это мое вознаграждение за то, что я избежал всех любимых тобою политических интриг, – с достоинством выдал карлик. – Это не Дикие!
— Тебе кто говорил засирать тут всю территорию? Глянь, какой кусок дерьма! — Он еще раз поддел этот камень размером с яйцо. — Давай жопу в горсть и мигом все прибрала. Ну?!
– Это очень успокаивает, – поддержал его сыщик. – Значит ли это, что жертвам не перегрызали горло?
Некромант посмотрел на Эйза с упреком.
Женщина несколько раз спешно поклонилась, после чего метнулась выполнять приказание, напуганная своим проступком так, что побежала чуть ли не на четвереньках. Но, приближаясь к охраннику, она замедлила ход и почти остановилась, нерешительно протянув руку к камню, на который австралиец наступил теперь ботинком. Его взгляд — мальчик видел — остановился на тонкой майке, облепившей ее увесистые груди. Выражение лица у него сменилось с глумливого на какое-то иное, непонятное сигому. Мальчик знал, что охранник может изнасиловать женщину; для него такие надругательства были уже не в диковинку: изнасилование спереди, сзади, избиение, а то и убийство. Но сколько бы раз Восемьдесят Второй ни видел это или последствия этого, он не мог до конца понять происходящее. Даже по темноте своей, даже в глубокой странности своих искаженных снов, он не мог проникнуться дикарским зовом, голодом этого.
– Я же ем, – напомнил он. – И такие разговоры? Я только перешел к десерту!
Восемьдесят Второй подался вперед. Мышцы у него — уже в который раз — напряглись в мучительном предвкушении того, что будет, если сейчас вдруг взять и заорать на этих негодяев, прямо за их постыдным занятием. Остановятся ли они, если увидят, кто он такой? Или подобный поступок всего-навсего обернется лишней поркой со стороны Отто? Нерешительность сковывала мальчика в тот момент, когда женщина все же подняла камень и, рабски склонившись, слезливо забормотала в нос что-то неразборчивое своим высоким голосом.
– А как вы его отличаете от… остального? – не сдержалась Истра, глядя с плохо скрываемым отвращением на месиво в тарелках.
Австралиец, недолго думая, пнул ее в живот — резким ударом кованого башмака в мягкое подбрюшье, отчего женщина враз лишилась дыхания. Она свернулась в пульсирующий от боли клубок. Охранники в этот момент развязно смеялись; стоящие на коленях Новые Люди беспомощно плакали.
– Милочка! – Мэтр выпрямился и принял почти по-королевски горделивую позу. – Вываренные в меду улитки ни с чем не перепутать!
– Как скажете, – девушка уже пожалела, что спросила. – Так как убили бабушку и внучку?
Отпустив на этот счет пару-тройку шуточек, охранники отвернулись и пошли к себе на веранду, обратно к домино и пиву. Женщина осталась лежать посреди двора, по-прежнему сжимая камень в руке. Мальчик все время неотрывно смотрел на происходящее. Шмыгнув носом, он смахнул навернувшуюся слезу и тут вдруг поймал на себе взгляды Новых Людей, которые там, внизу, повернулись в его сторону. Восемьдесят Второй застыл. Они что, его услышали? Или, не дай бог, увидели?
– Ножом по горлу, – коротко доложил некромант. – Никакой фантазии. Обычный криминал.
Даже женщина, медленно подняв голову, посмотрела в его направлении. Охранники, пересмеиваясь, разговаривали в это время о футболе. Они ничего не слышали. Глаза у мальчика налились слезами; он поднял руку их отереть.
– Но тогда почему их раны так ужасно выглядят? – удивился следователь.
– А это, сударь, другая история! – усмехнулся карлик. – Кто-то очень захотел подставить Стаю.
Внизу, во дворе, старший из Новых Людей пристально смотрел на него, сдвинув брови. Вот он поднял руку и сымитировал движение мальчика. Или же он просто смахнул собственную слезу? Затем то же самое проделал его младший напарник.
И произнеся это, он тут же снова расстроился.
Восемьдесят Второй не двигался, затаив дыхание.
– И это все-таки уже политика, – сообразил мэтр. – Потому что на шеях уже мертвых дам все же след лапы. Но это явно маскировка, уверяю вас, и нанесены были эти удары несколькими часами позже того момента, когда женщин убили.
Наконец старший повернулся к женщине. Бросив осторожный взгляд на охранников, он тихонько подобрался к несчастной и, обхватив руками, помог ей подняться; вместе они возвратились к своим ямам. Теперь и старший, и младший попеременно обнимали и целовали ее, причем все время с оглядкой на ржущих на веранде охранников: один следит, двое обнимаются. Затем они вернулись к работе.
– Но кому это может быть нужно? – воскликнула Истра.
Мальчик смотрел на руку женщины, надеясь, что она припрячет камень. Он бы при случае мог им воспользовался. Угостить того же Картерета, пока тот спит. Восемьдесят Второй уже давно хотел это сделать и даже составил план, но так пока его и не осуществил. Однако женщина, видно, ни о чем таком не думала, а просто бросила камень в кучу вырытой земли и взялась за лопату.
– А это уже ваша работа, милочка, – наставительно сообщил некромант, – и вашего начальника. Думайте сами.
Через пять минут мальчик, пробравшись по козырьку крыльца, залез в окно своей спальни, сел там на краешек кровати и стал думать, как быть дальше.
– Подумаем, – пообещал, чуть хмурясь, Эйз. – Но и у вас будет новое задание, мэтр. Как раз под улитки.
И сыщик выудил из кармана сложенный листок, на котором оставались следы крови.
Глава 42
– Вам же не составит труда определить, чья это кровь? – Следователь протянул улику через стол.
Хранилище «Глубокое железо».
Некромант странно прищурился на листок, потом вытер свое лицо рукавом, нагнулся ближе и понюхал улику.
Суббота, 28 августа, 16.06.
– Нет, – категорично заявил он. – Это не дам из моей покойницкой. Мужская это.
Остаток времени на Часах вымирания:
– Человек или оборотень? – коротко осведомился Эйз.
91 час 54 минуты (время местное).
– Убийца это ваш. – Карлик уже потерял всякий интерес к листку, снова принялся есть. – Пожилая женщина постаралась, у нее под коготочками такая же кровь была. Магия показывает, что убивцу рассадили щеку. Видимо, дама надеялась глаза его подлые повыцарапать.
– Скорее всего, – поддакнул следователь и развернулся к секретарю. – Асфоделия, убери это куда-нибудь. К отчету надо будет прикрепить.
Вообще-то нагромождения хлама бессмысленны лишь на первый взгляд. Имея соответствующий навык, можно мысленно воссоздать картину, придав ей первоначальный вид. Смотришь на завалы, сопоставляешь, что изначально лежало снизу, что сверху, и так постепенно выстраиваешь все в обратном порядке. Когда я работал в криминальном отделе полиции Балтимора, мне как-то попался один из тех классических случаев, когда труп лежал среди груды битой посуды и разбросанных книг. Новичок бы сказал, что жертва пришла домой в тот момент, когда там царил связанный с убийством кавардак, поэтому комната или уже была разгромлена, или все разнесли в результате потасовки. Однако ковер под трупом был абсолютно чистым — не истоптанным, не замусоренным, — так что убийство произошло в самом начале. Разумеется, мы обдумали и вариант, что тарарам можно было учинить потом, но, рассматривая и по фрагментам восстанавливая картину с учетом расположения предметов, установили, что кто-то расхаживал по комнате, специально все круша: по кругу, систематично, преднамеренно. Тогда мы внимательней пригляделись к жене, сообщившей о том, что она нашла мужа мертвым. Схема разброса вещей, а также угол удара тупым предметом, ставшего причиной гибели жертвы, дали нам доскональную картину преступления. После этого лишь оставалось расколоть алиби жены и спалить ее в течение ряда допросов. Это уже было рутинной полицейской работой; я же лишь сэкономил копам время, использовав метод дедукции. Я, понятно, не Шерлок Холмс, но воссоздавать сцену преступления вполне умею.
– Сделаю, – на удивление покладисто согласилась секретарь. – Может, это… не будем мешать мэтру ужинать. Это… приятного аппетита!
– Вовремя, тоже мне, – пробурчал карлик, полностью погрузившись в процесс поедания своей снеди.
Десятки коробок были опрокинуты и перевернуты. Исходя из протяженности перестрелки, мы знали, когда и в какой примерно последовательности они падали. Большинство из них было запечатано широким скотчем. На каждой третьей скотч при падении лопнул, а бумажное содержимое высыпалось в кровавые лужи. Мы начали с того угла, где суше.
Сыщики, сопровождаемые секретарем, перешли во вторую комнату. Тут было тихо и мирно. Три стола рабочих, стулья, шкафы. Самая обычная скучная контора. Да еще почти все поверхности завалены какими-то бумагами. Лишь на одном из столов наблюдалось какое-то подобие порядка, и даже документы были сложены в стопочки, вот только освободившееся пространство заполняли всякие тюбики, флакончики и цветастые яркие безделушки. Сомневаться в том, что это рабочее место Асфоделии, не приходилось.
Пришлось вспомнить школьную арифметику: если кипа из десяти коробок падает под таким-то и таким-то углом, встречая при этом препятствие (назовем его объективности ради моей головой), а затем рушится на пол с силой «икс», а их содержимое по такой-то и такой-то траектории… Вычислять, каким именно образом разлетались бумаги, было сродни тому, как рассчитывают траекторию разбрызгивания крови баллисты. Эта мысль, в свою очередь, заставляла снова и снова вспоминать о растерзанных телах, скрытых под картонками, и тогда ужас побуждал или завизжать, или подпрыгнуть.
– Истра, – обратился к своей новой напарнице Эйз. – Я вон там, в кладовке, сейчас переоденусь, и пойдем. Надо будет кое-что обсудить. Делия, пока, пожалуйста, выдай Истре удостоверение Сыска.
Коробки оказались изрядно пожеваны выстрелами. Русские опустошили здесь каждый по паре обойм, не меньше. Стены из шлакоблока были изрыты пулями; они же пропороли и содержимое ящиков. По счастью, бумага хорошо гасит выстрелы, так что урон наблюдался более-менее сносный. Гранаты вполне могли бы поставить на наших усилиях крест.
– А! Эту бляху, что ли? – Похоже, девушке понадобилось некоторое время, чтобы вообще сообразить, о чем речь. – А вы куда?
Все ящики были из гофрированного картона, в основном темно-коричневого, со стилизованной под орех рамкой, где указывался порядковый номер, очевидно, по каталогу хранилища. Алгоритм кодов первым вычислил Старший. Держа в руках карточку с указателем «ГХ/1/3/6 — 8/051779», он сказал:
– В засаду, – коротко и угрюмо отозвался сыщик, направляясь к очередной двери.
— Литеры — это, как видно, инициалы нашего парня Генриха Хекеля. Так что данная коробка, видимо, из того угла. Эта, другая, двумя рядами выше: видишь, на ней римская «три», указывает ряд. Усек?
– А… приличного ужина сегодня не будет? – чуть жалобно осведомилась у его спины секретарь. – А как я домой одна пойду?
— А то, — рад был согласиться я.
– Попроси Мику, – не оборачиваясь, бросил Эйз. Истра чуть усмехнулась, подумав, что его шествие сейчас больше похоже на бегство.
— Дальше идет «шесть дробь восемь». Шестая коробка в штабеле из восьми штук. А? А другое число, должно быть, дата. Коробки лежат здесь уже долго, поэтому особого ума, чтобы вычислить, не надо: пятое семнадцатого семьдесят девятого. А через это и каждую из них можно на нужное место поставить, даже не будучи комиссаром Мегрэ.
– Сама дойду, – буркнула тихо и окончательно обиженно Асфоделия и перевела взгляд на нового следователя.
— Ну что, Старший, зарплату за этот месяц, считай, отработал, — констатировал я. — А заодно и добрую бутыль вискаря. Это уже от меня. Как насчет шотландского?
— Давай ирландского, и мы в расчете.
– Кстати, по поводу ужина. – Истра решила попытаться избежать сцены ревности. – То, что останется после мэтра Кайла, надо же убрать. Тебе помочь?
— Позволь угадаю, — чувствуя, что пахнет поживой, попробовал подольститься Банни. — Тебе нравится «Блэк Буш»?
– Да, брось, – махнула рукой секретарь. – Я просто заверну все это в скатерть и выкину. Хотя тарелочки жалко. Они были красивые, с цветочками.
— Ишь ты какой, — с видом прорицателя хитро сощурился Старший. — Я знаю сорок три способа, как от тебя отмазаться, но так и быть, налью.
– Ну, такие я тебе и новые куплю, – щедро пообещала Истра.
— Ловлю на слове, — поднял руку Банни.
– Ага, – рассеянно отозвалась Асфоделия, отправившись к своему столу. – А вы правда в засаду?
Мы вернулись к работе, и единственной загвоздкой теперь было установить, в какие именно коробки определить выпавшие бумаги.
– Конечно, – легко соврала девушка. Не подставлять же шефа. – Возможно, на всю ночь.
— А что это вообще за записи? — поинтересовался Банни, беря в руки собранные скрепкой страницы.
– И где вы будете в этой засаде сидеть? – тут же подозрительно сощурилась на нее секретарь.
— Осторожнее, — предупредил я. — Надо все рассовать по нужной таре.
– В лесу, – быстро отозвалась секретарь. – Прямо там, где нашли трупы.
— Да это понятно, — сказал он. — Просто что это за материалы?
– А! – важно отреагировала Асфоделия. – Держи.
Он постучал по верхней странице, и я наклонился посмотреть. Листок покрывали колонки бессмысленных цифр.
И она протянула Истре нечто круглое и металлическое. Это на самом деле была бляха с гербом Королевского Сыска.
Вверху каждой из них — указатель из букв и цифр, тоже ни о чем не говорящий. Я просмотрел одну страницу, затем другую. То же самое; в смысле, ничего внятного.
– Ты только ее убери куда-нибудь, – посоветовала секретарь. – Такое ни к одному наряду не подойдет.
– Да уж, – с чувством согласилась сыщица. – Я-то надеялась на что-то более приличное. Типа такого же колечка, как у Эйза.
Бумаги были старые, заполненные от руки.
– Такое заслужить надо, – нравоучительно изрекла Асфоделия и вдруг озорно улыбнулась. – А ты могла бы колечко и другое заполучить. Так ли страшен твой жених, от которого тебя спасать надо?
А вот об этой легенде Истра не задумывалась. Эта байка сочинялась по ходу, экспромтом. И честно, Истра про нее уже и забыть успела. Но…
— Бухучет? — спросил Банни.
– Не знаю, – наигранно смущенно заявила девушка. – Может, кому и хорош. Вернее, он слишком многим нравится. И сам на девушек заглядывается. И… знаешь, явно не для простых совместных ужинов и прогулок.
— Не знаю, — признался я.
– Он такой ветреный? – заинтересовалась секретарь. – Тогда зачем ему ты?
— О, — окликнул Старший. — Кажется, чего-то нашел. — Он занимался коробками, что ближе к двери. — А вот это не бумага. Больше похоже на микрофиш.
– Он развратник, – уже более уверенно врала Истра. – Но богатый. Антиквар известный. А я… ну, для коллекции. Он злится очень, говорит, ему обычно не отказывают. Да и для прикрытия его пристрастий. Знаешь ли, ему на самом деле девушки намного младше меня нравятся.
Он подал мне несколько отрезков пленки, на которых были десятки фотографий со страничками, каждая меньше почтовой марки. Без считывающего устройства нельзя было определить, аналогичные ли это страницы или что-то иное. Поискав, мы нашли лишь восемь отрезков пленки, брошенные здесь как бы случайно.
– Ничего себе! – возмутилась Асфоделия. – Да его сажать надо! Он тебя преследует? Твои родители ему должны?
— Если на них дубляжи всей этой халабуды, — заметил Банни, — то тогда пленка точно не приближает нас к разгадке. К тому же те двое друзей вполне могли утащить с собой остальное.
Нет, все же у этой девушки слишком бурная фантазия. Истра снова растерялась.
— Да, черт возьми, — нехотя согласился я, берясь за очередную коробку.
– Мои родители даже не знают, какой он. – Хоть эта часть истории была правдой. – Он пытается меня шантажировать. За отказ мстит. Если бы не Эйз…
Мы, как могли, систематизировали штабеля, рухнувшие с момента нашего вторжения. Все они, похоже, были заполнены подобными рукописными заметками. Затем Банни нашел в одной из коробок что-то похожее на аннотацию.
– Да уж, – сочувственно покивала Асфоделия. – Ты держись. И, наверное, в засаду оно самое то в такой ситуации. Может… ну, этот твой антиквар узнает, что ты с другим мужчиной где-то и… Сама понимаешь, правила общества. Должен отстать. А если нет, так Эйз его и напугать может. Он же маг!
— Глянь-ка, шеф, — подозвал он меня. Я присел рядом на корточках.
Над одной из колонок было подписано карандашом: «Zwangs/Trauma».
Истра уже собиралась напомнить, что она и сама обладает магией, но сдержалась.
— На немецком? — спросил он. — Что бы это значило?
– Ладно уж, – продолжила между тем секретарь. – Пусть он тебе помогает. Пока. Что тут поделаешь. Да и… Я тут еще с одним магом познакомилась. Может, там удачнее сложится. Но если что… Сама понимаешь, да?
Я, кивнув, вынул сотовый и внес в него номер этого ящика. Что-то робко забрезжило в мозгу, но пока весьма смутно. Мы продолжили свое занятие. За дверями стояла тишина — ни братской кавалерии, ни звука труб.
Сыщица важно закивала. Видимо, у этой девушки свои какие-то особые критерии по выбору мужчин, и главное для нее – наличие способностей. Странно, но ладно. Зато, похоже, в ближайшее время начальнику будет немного проще жить. Истра же видела, что своим напором секретарь Эйза просто пугает.
— А это что за фигня? — спросил Старший, показывая несколько карточек. На каждой был указан какой-то медицинский код, а вверху слева стоял отпечаток пальца. Старший вгляделся внимательней.
– Готова? – появившись в комнате, спросил ее начальник. – Тогда идем.
— Это не чернила, кэп. Похоже на давным-давно засохшую кровь.
– Ну, вообще, это тебе надо было приготовиться, – не без иронии напомнила девушка. – Но идти пора. Пока!
— Смотри не запачкайся, — предостерег я. — Черт знает что вообще здесь содержится.
Она мило помахала Асфоделии ручкой. Эйз уже успел пересечь всю комнату и стоял на пороге, торопясь исчезнуть. Выглядел он сейчас совсем иначе. Белую рубашку сменила черная, а парадный камзол – куртка, тоже темная, кожаная, с кучей цепочек на плечах, похожих на эполеты. Челка с синими прядями теперь полностью скрывала один глаз, а остальные волосы были чуть растрепаны. Вид сыщик имел крутой и немного хулиганский. Что ему явно шло.
Через несколько минут меня опять окликнул Банни:
— Глянь-ка. Тут еще одна со словами. И еще… какая-то пара имен.
На улице он облегченно выдохнул.
Мы со Старшим пробирались через свои участки завала. Он передал мне старомодный деревянный планшет с зажимом, положив флягу на то место, где он прежде лежал. Здесь цифры были проставлены явно не одним пером, а справа внизу на каждой странице значились инициалы «Й. М.». Надпись сверху стояла все та же — «Zwangs/Trauma», — а над каждой колонкой было написано по одному или по нескольку слов: «Geschwindigkeit», «Winkel», «Druck in Pfund pro Quadratzoll».
– Я перед тобой в долгу, – с чувством признался он своей напарнице, но тут же усмехнулся. – И тому антиквару тоже. Но придумала ты здорово.
«Скорость. Угол. Фунты давления на квадратный дюйм».
– Главное, не забыть, что я насочиняла, – весело отозвалась Истра.
Слева по вертикали шло:
– Главное, ты явно перестала переживать из-за своей подруги, – заметил Эйз. – Пусть для этого тебе надо было повеселиться за мой счет.
«Kette», «Schlager», «Pferde — Peitsche», «Faust», «Barfuss», «Gestiefelt».
– Мне и правда легче, – призналась девушка. – Но все же, это слишком странно.
Я сглотнул пересохшим горлом.
– И нам точно надо все узнать, – уже серьезно согласился с ней сыщик. – Я так понимаю, тебе было бы лучше поговорить с ней с глазу на глаз?
«Цепь. Дубинка. Кнут. Босая нога. Обутая нога».
– Желательно, – кивнула Истра. – Если можно. Хотя я совсем не умею допрашивать людей.
— Бог ты мой, — выдохнул я под озадаченные взгляды моих товарищей.
Они, не сговариваясь, посмотрели на страницу через мое плечо. Я перевел им написанное. В глазах у парней читалось постепенное осмысление.
— Драть его ети, — произнес Старший, как-то даже постарев. — Если это то, о чем я сейчас подумал, тут речь идет о маниакальном извращении.
Я молча пролистал остальные бумаги и возвратил ему планшет.
– А ты не допрашивай. Ты просто поговори, по-дружески, – посоветовал ей начальник. – Знаешь, в нашем деле говорить с людьми просто, без допросов, оно результативнее. Я уверен, у тебя все будет хорошо. И на, держи. Отдашь подруге.
— Перепакуй этот ящик, — сказал я. — Проверь все как следует. Хотелось бы видеть что-нибудь со словами, особенно написанными от руки.
Эйз протянул ей кулон.
Однако ничего рукописного в коробке не оказалось. А вот в следующей… Это меняло все. Я сидел на полу, перебирая страницы с цифрами, и тут наткнулся на единственный рукописный листок. Он был на немецком, так что понять содержание проблемы не составляло. Я читал, а ум у меня наполнялся чем-то тошнотворным:
– Спасибо, – искреннее поблагодарила девушка. – А ты на самом деле в лес? в засаду?
– Почти, – улыбнулся он. – Я правда в лес. Точнее, в деревню оборотней. Потому что лично меня очень волнует вопрос, почему все же Илзе пошла встречать внучку вчера ночью.
«Генрих, третья фаза завершена сегодня утром, и у нас достаточно материала, чтобы приступить к следующей части наших исследований. Результаты анализов я в грядущий четверг предоставлю герру Вирцу. Надеюсь, ты сможешь к нам присоединиться.
– Ой! – Истра совсем об этом забыла. – Как ты все это в голове держишь? Вопрос-то очень важный и странный. Никто никаких криков ночью не слышал. Воя тем более. Вожак это точно помнит, и Трия. Но как тогда бабушка смогла узнать, что внучка в опасности?
Должен признаться, что волнуюсь, как школьник, от достигнутого и того, что мы еще сможем осуществить. Мой друг, мы здесь делаем работу Бога. Благодарю за комплименты насчет моих занятий с близнецами. Твои заметки и предложения на этот счет поистине неоценимы, равно как и наблюдения по передающемуся от животных человеку зоонозу, а также номе.
– Вот это я и постараюсь выяснить, – напомнил сыщик. – Только сначала провожу тебя до госпиталя. И…
Пожалуйста, дай знать, сможешь ли ты ко мне присоединиться на представлении. Твои наблюдения могли бы составить колоссальную ценность для аудитории, равно как и для меня лично».
Он немного замялся.
– Ты меня дождись, ладно? – смущенно попросил он. – Все же ночью ходить одной совсем небезопасно.
Письмо датировалось 22 февраля 1942 года. Адресовалось оно Генриху Хекелю. Я сидел и не отрываясь смотрел на конверт, к которому оно было пришпилено. Проживал Хекель в Берлине. А отправлено письмо было из польского Биркенау. Кровь застыла у меня в жилах.
– Не надо, – решительно отказалась Истра. – Клэр пойдет со мной. А мы соседки. Тем более за ней наверняка придет отец или кто-то из братьев. Так что все нормально. Лучше скажи, когда я завтра должна быть на работе?
– Давай встретимся завтра в девять на площади? – предложил деловито Эйз. – Заодно поделимся новостями за завтраком.
Святый боже, Биркенау! Городок в Польше, где нацисты построили лагерь смерти Аушвиц.
– Ладно, – согласилась девушка. – А нам разве не надо как-то отчитываться в управлении?
Под письмом стояла подпись: «Йозеф Менгеле».
– Потом, – легкомысленно отмахнулся начальник. – Дело и завтрак прежде всего!
Доктор Смерть.
Похождения Красной Шапочки
Глава 43
Клэр надела скучное длинное светло-коричневое платье, поверх которого был еще и повязан когда-то белый фартук. Ее прекрасные густые каштановые волосы, затянутые в строгий узел, прикрывал еще более скучный темно-синий платок. Подруга сидела в своем крохотном кабинете, пропахшем теплым воском и какими-то лекарствами. Она даже не подняла головы от записей, которые вносила в огромную книгу.
– Прекрати! – И парень влепил ей пощечину. Наташка вдруг оторопело умолкла, огляделась, словно не узнавая помещения.
Истре пришлось подойти совсем близко и легонько постучать Клэр по плечу, чтобы привлечь к себе внимание.
Дом Воплей, остров Дос Диаблос.
– Ох, дорогая! – Подруга расплылась в радостной и какой-то облегченной улыбке. – Я так надеялась, что ты сегодня все же зайдешь! Хоть что-то хорошее за последние сутки!
Михаил тоже опешил. Он не ожидал от Рустама такого. А тот упрямо выдержал его взгляд.
Вечер пятницы, 27 августа.
– А что? – поинтересовалась у нее следователь, стараясь говорить легко, не выдавать своих чувств. – Тяжелое дежурство выпало?
– Это истерика у нее. Я же говорил – сейчас пройдет.
Весь остаток дня Восемьдесят Второй раздумывал над тем, что же произошло там, на заднем дворе территории. Нет, не о том, что охранник пнул женщину — такое в «Улье» случалось по полсотни раз на дню, а о том, как трое Новых Людей посмотрели на сигома. Если, конечно, они его разглядели, а думается, что да. Или почувствовали. Или еще что-то.
– Просто ужас, – Клэр картинно закатила глаза. – Особенно прошлая ночь. Мы тут с ног сбились, у меня до сих пор руки болят, сколько пришлось потратить сил и энергии. А шуму было! Весь госпиталь в палатах и операционных.
Михаила эта сцена неприятно поразила, но он тут же отвлекся на прежние мысли. Как могло случиться, что Тина, которая всегда была внимательна, забыла зарядить ружье? К вылазкам она всегда готовилась серьезно, оружие осматривала за несколько часов до выхода. И вдруг, как вспышка – жуткое подозрение: оружейная не запиралась, войти туда мог кто угодно. С оружием умели обращаться все, кроме Сакины, но ей накрепко внушили – нельзя трогать! И ничего не боялись – до сегодняшнего дня.
Они, вероятно, расслышали, как он шмыгнул носом. А когда он смахивал слезы, то изобразили его движение. Почему? Что это значило? Был ли смысл у этого поступка или они как бы действовали по наитию? Восемьдесят Второй однажды подслушал Отто, который говорил, что это в них вживлено, они — мимики от природы, вроде обезьян, только посообразительней, все же ближе к человеку. Примерно так разъяснял Отто одному из докторов.
Истра сочувственно покивала, при этом стараясь не улыбаться от накатившей радости. Подруга была занята, и тому есть свидетели. Она не могла убить. Конечно, после слов мэтра Кайла Истра и так уже сняла с Клэр большинство обвинений, но кто-то же оставил на шеях Ии и ее бабушки страшные следы поверх настоящей смертельной раны. И это, спасибо Небесным Стражам покоя, не ее подруга. Однако… Кулон Клэр как-то же оказался у Ии.
Но только ли в этом дело? Что, если тут кроется нечто иное? Восемьдесят Второй на это надеялся. Если Новые Люди способны мыслить и действовать самостоятельно, то, может, когда сюда придут американцы, им удастся вырасти из их нынешнего состояния?
– Рада, что могу тебя отвлечь, – сказала новоиспеченная следователь. – Сегодняшний день закончить в твоем обществе – это просто счастье. А еще у нас с тобой есть шанс вместе повеселиться в конце недели на моем выпускном балу.
Отупевший от горя Михаил сперва отогнал предположение как невозможное, немыслимое. А потом начал прикидывать – пусть так, но кому понадобилось это делать? И как ни крути, первым кандидатом в подозреваемые был Стас. Посторонний, чужак, что за мысли у него – неизвестно. Может, Тина поняла, что он не тот, за кого себя выдает? Голос разума вяло возражал – если бы Стас собирался их всех прикончить, у него уже была куча возможностей для этого. К нему давно привыкли, оружие от него не прятали. Ему даже незачем было бы звать на помощь сообщников – мог бы легко справиться с женщинами и детьми, пока Михаил был на вылазке. Хотя с Тиной не так уж легко справиться, да и дети подросли – Рустам уже сам кого хочешь завалит, и Наташка ему под стать. Врач не знал, что и думать. И больше всего его удручало, что с этим человеком ему придется идти до метро. Как он проявит себя в дороге? А с другой стороны, вдруг эти подозрения беспочвенны? Но кто же тогда разрядил ружье? Или все же принять как гипотезу, что Тина, взволнованная ссорами с дочерью и перспективой ухода, действительно про него забыла? Голова у Михаила раскалывалась. А Стас казался искренне огорченным гибелью женщины, и врач в конце концов решил, что та и впрямь проявила непозволительную рассеянность – на свою беду. И все же червячок сомнения грыз, копошился внутри. Врач решил поговорить с Гариком.
Если американцы сюда доберутся. Ведь видео с охотой он послал уже два дня назад. Ужас как хотелось украдкой пробраться в узел связи и проверить свой акаунт на входящие имейлы.
По лицу подруги прошла волна сожаления и, похоже, даже испуга.
А что, если техники все раскусят? Установят ли они, вернее, могут ли установить, что видео послал именно он? А если да, то что сделает Альфа? Или, вернее, что он позволит сделать Отто?
– Это как получится, – сказала она немного суховато. – Вдруг дежурство…
Тот в последнее время совсем сдал – таскал потихоньку спиртное из запасов и пил чуть ли не каждый день. Но когда Михаил заглянул к нему, вроде был относительно трезвым. Когда врач шепотом поделился своими сомнениями, Гарик задумчиво посмотрел на него.
Чем больше мальчик над этим задумывался, тем страшнее ему становилось. И тем сильнее хотелось что-нибудь предпринять, чтобы как-то связаться с человеком по имени Дьякон.
Но тут же Клэр снова улыбнулась и сменила тему.
– Не пори муру, старик, – изрек наконец он. – Просто слишком долго тут ничего не случалось, жили, как у боженьки за пазухой. Та фигня, что сейчас творится – это нормально. И чего поднимать такой шум? Все там будем. Вы вон собрались до метро идти – не факт, что вас кто-нибудь не схарчит по дороге.
– Не тяни уже, давай рассказывай, как прошло Распределение?
Медленно клонилось к закату августовское солнце. Восемьдесят Второй сидел на полу в углу между кроватью и тумбочкой, бездумно уставясь в экран. Телевизор ему вменялось смотреть ежедневно по шесть часов на дню. Разумеется, не на свое усмотрение. Отто составил расписание и зарядил соответствующую программу на ДВД. На этой неделе были сплошь фильмы о войне. Восемьдесят Второй относился к ним более-менее неплохо; во всяком случае, лучше, чем к фильмам на секс-тематику, которой его тоже усердно пичкали. Он так и не мог взять в толк, почему и в тех и в других столько насилия. Оно было почти во всем, что для него планировал Отто. Даже фильмы с хирургическими операциями полонило насилие. Кровь, истошные вопли привязанных к столам пациентов… Зрелище отвратительное даже при выключенном звуке.
– Неожиданно оно прошло, – осторожно предупредила Истра. – Ювелиры и антиквары проиграли забег. И теперь я… Вот…
– А ты не хочешь с нами? – спросил врач.
Причем закрывать глаза было бесполезно. Отто всегда задавал вопросы, требующие знания просмотренного материала. Восемьдесят Второй успел усвоить, что на вранье лучше не попадаться. Солнце уже село, но лампу он не включал. До слуха доносились разнообразные шумы. Подойдя к окну, он вслушивался в звуки, едва ли не каждую ночь наполнявшие окружающее пространство. Крики. Вопли экстаза, вопли боли; иной раз они наслаивались друг на друга, выворачивая чуть ли не наизнанку. Вопли из лабораторий и из бараков, где обитали Новые Люди.
Она достала из кармана бляху, которой ее наградил Эйз. Небольшую латунную печать с эмблемой управления Сыска.
– С моей-то ногой? – хмыкнул Гарик. – Да я скоро вообще ходить не смогу. А этот мир – не для больных, старик. Больных оставляют зимой у костра, а когда дрова прогорят, они отправляются в лучший мир. – Он натужно рассмеялся. – И не надо драматизировать, все равно все там будем рано или поздно.
Подумалось о том камне, из-за которого женщину пнули в живот. Ну почему, почему она не подобрала его и не взяла с собой? Вот было бы здорово оставить его себе, а может, и… использовать.
– Ничего себе… – Это Клэр просто сразило, и как-то радости за подругу у нее поубавилось. – Интересные новости.
Но она бросила его в кучу вывороченной из ямы земли, не пожелав — или не додумавшись — найти ему лучшее применение. Вот досада.
– Я не смогу уйти, пока ты в таком виде, – сказал Михаил.
– И это еще не все, – предупредила ее следователь, доставая из кармана следующий предмет. Кулон Клэр.
Ее подруга испугалась. По-настоящему. В глазах горела самая настоящая паника. А еще некоторая обида.
Несправедливость случившегося упорно не покидала мозг, горела в мыслях, как жжет кожу брызнувший со сковороды раскаленный жир. Почему она не подумала унести камень, из-за которого над ней надругались? Что в Новых Людях мешает им заступаться за себя? Ведь их здесь, на острове, сотни, а охранников всего шестьдесят и восемьдесят три техника. Новые Люди были очень сильны, и, хотя громко кричали при избиениях, было ясно, что они могут терпеть и куда более жестокую боль (Восемьдесят Второму самому доводилось сносить порки, так что он знал, каково это, когда тебя лупцуют). Они стонали, вскрикивали, извивались и плакали, даже теряли сознание, но через считаные минуты после истязаний вполне могли возобновлять свой тяжелый физический труд. Было не совсем ясно, утрируют ли они свои страдания намеренно, отчаянно стеная лишь потому, что так угодно охранникам, а их удовлетворение было, по сути, частью того, для чего существовали Новые Люди. Эту мысль Восемьдесят Второй крутил у себя в голове на протяжении недель; собственно, и инцидент с камнем был важен по той же причине.
– Ну и напрасно, старик, – хмыкнул Гарик. – Я бы на твоем месте ушел.
– Так теперь Королевский Сыск занимается шантажом? – с некоторой надменностью осведомилась целительница.
В снах и грезах мальчика Новые Люди в один прекрасный день дружно набрасывались на охранников и разрывали их в клочья, примерно как обезьянолюди из уэллсовского «Острова доктора Моро». Идеалом грез Восемьдесят Второго было то, как Новые Люди наконец сбрасывают с себя ярмо угнетения и расправляются с двуногими зверями. Вот бы услышать, как Дом Воплей когда-нибудь огласится такими же криками свирепого, справедливого торжества, сотрясшего «Дом Боли» Герберта Уэллса. Так что лучше бы та женская особь все же прихватила с собой чертов камень. Вечер наполнял Восемьдесят Второго таким неугасимым желанием действовать, что слоняться или валяться без дела на протяжении еще одной ночи было для него поистине невыносимо.
Это случилось через два дня. Врач, удивившись, что Гарик не выходит из комнаты, заглянул к нему. Тот лежал, с головой укрытый одеялом и, казалось, спал. Михаил откинул одеяло, взял его за руку – ладонь была ледяной. Врач воспринял случившееся как-то тупо, словно у него уже сил не осталось переживать или удивляться. На тумбочке были рассыпаны какие-то таблетки. Михаил знал, что Гарик принимал обезболивающее – видимо, в сочетании с алкоголем это его и доконало. Вряд ли он сознательно принял смертельную дозу – не такой был человек, чтобы сводить счеты с жизнью, хотя и раскис в последнее время.
– Шантаж, говоришь? – Истра снова вздохнула с облегчением. – Это хорошо.
Он оставил комнату и по покатой черепичной крыше дополз до самого конца строения, где дождался, когда отвернется в сторону объектив камеры слежения. Восемьдесят Второй уже давно выучил наизусть каждое движение, каждый огонек камер на всей территории. Пока объектив будет смотреть в другую сторону, у него окажется двадцать девять секунд, чтобы пробраться к водостоку на той стороне крыла здания. Это получилось без труда; надо было лишь дождаться, когда пройдет свой цикл другая камера. Двигаясь пошагово, с неизменно размеренным, просчитанным терпением, Восемьдесят Второй проделал путь от окна своей спальни до того пятачка, где он сегодня сидел на крыше. Участок внизу подернули лиловые тени.
– Чего же тут хорошего? – надулась Клэр. – Я думала, мы подруги!
Гуля, когда он сказал ей, испуганно прижала руку ко рту, чтобы заглушить рвущийся наружу вопль. И в глазах ее он увидел не только горе, но и ужас. А дети ходили тихие, подавленные, но он часто ловил на себе их вопросительные взгляды. Они словно чего-то ждали.
С угла крыши Восемьдесят Второй спрыгнул на ближнюю из двух пальм, ухватился в знакомом месте за ствол и легко, привычно съехал вниз. Достигнув земли, он остановился, подождал, покуда проедет мимо наземная камера, и припустил вдоль строящегося курятника к цветочной клумбе на той его стороне. На нее была набросана жирная почва из ям. Восемьдесят Второй нагнулся и напряг ночное зрение, доводя его до нужной интенсивности. Нетерпеливо роя, он в конце концов ощутил рукой твердый комок. Пальцы, стиснув, вынули из взрыхленной почвы камень величиной с куриное яйцо — черный вулканический базальт, гладкий, как стекло.
– Это очень даже хорошо, – заверила ее подруга. – И ты сейчас со мной согласишься. Ведь дело в том, что твой кулон нашли на месте, где были убита Ия и ее бабушка.
Сидя на корточках, Восемьдесят Второй повертел его в ладонях, перекочевав взглядом на веранду, где охранники после обеда рубились в домино.
Его ухода?
– Она мертва? – Клэр закрыла рот ладошкой, на глаза ее навернулись слезы. Истра хорошо знала подругу и понимала, что такой шок целительница сыграть точно не могла. – Но это же ужасно! И… О, Небесные Стражи покоя! Если она мертва… Ты думала, что это я ее? И потому шантаж…
Верзилу австралийца звали Картерет. Восемьдесят Второй живо его представил: вот он дремлет в своем гамаке, отупев от выпитого пива; на экране крутится порнуха, из сонно обвисших губ торчит сигарета. Образ был так ясен, будто Восемьдесят Второй и в самом деле видел перед собой этого самого Картерета.
Михаил решил поговорить с Рустамом.
– Что ты ее убила, я уже не думаю, хотя такие подозрения доставили мне немало неприятных минут, – успокоила следователь подругу. – Но то, что она забрала твою вещь шантажом, хорошо, потому что понятно теперь, как тебя втянули в это дело. В целом понятно. Но я очень хочу услышать подробности. И как сыщик, и как твоя подруга.
Она чуть всплеснула руками и постаралась ободряюще улыбнуться Клэр.
– Взрослых в бункере почти не осталось. Понимаю, тебе тяжело сейчас, – сказал он, отметив, что парень держится лучше, чем он ожидал. – Ты уверен, что вы справитесь сами? Может быть, нам отложить уход?
Другая часть его мозга воспроизводила образ той женщины, судорожно скрючившейся на земле от боли, и ржание охранников, когда Картерет с презрительным высокомерием отходил, будто бы она была… даже не вещью, а вообще ничем. А то и того меньше. Камень был как раз по руке.