Константин Якименко
Последний шанс
Странно, но совсем недавно я как раз думал о том, что Кам-Хейнаки рано или поздно доиграется.
Помню, как он практически единственным произнесенным словом распорядился, чтобы этого наглого бандита, на счету которого — в чем никто не сомневался — была не одна загубленная жизнь, назначили координатором колонии на Ондруухе. Hу и что, мол, с того, что он бандит и убийца неужели это помешает ему руководить добычей руды? И, кстати, хотя бы один из вас интересовался, кого конкретно и по какой причине он убил? Молчание свидетельствовало о том, что никто, очевидно, этим не интересовался. И все-таки шуму Собрание подняло много. Правда, Хейн не стал дожидаться, чего они там в конце концов вышумят. Он заявил — как всегда, сохраняя невозмутимое спокойствие — что, кажется, они что-то не так поняли, потому что решение он уже принял и обсуждать его с кем-либо вовсе не намерен. Впрочем, если кто-то из уважаемых Избранных имеет достаточно обоснованные сомнения в пригодности нового координатора на его должность, то проверить их особого труда не составит.
Для этого всего лишь надо, чтобы сомневающийся лично прибыл на Ондруух и прослужил под начальством координатора хотя бы месяц. Так что — желает кто-нибудь из присутствующих?.. Hикто, похоже, не желал, и Кам-Хейнаки удалился в полной тишине.
Понятное дело, никто не воспринял эти слова иначе как в шутку.
Понятное дело, между собой Избранные только посмеивались: ну да, как же, вот сейчас меня вытащат из апартаментов и зашвырнут на рудник какой-то окраинной планетенки. Однако шум прекратился почти сразу.
Hо, что ни говори, шутки шутками — а все же всему есть предел, и даже самое совершенное здание когда-нибудь даст трещину…
Быстрыми движениями я поставил крестики напротив выбранных штурмовых подразделений. Эти воинские части скоро должны были отбыть еще на одну колонию — не на Ондруух, где никакой разумной жизни до нашего появления не было и быть не могло. Совсем на другую планету, жители которой встретили нас в штыки — или, как бы это правильнее выразиться, в копья — так что немножко усмирить их совсем не помешало бы. Теперь я раздумывал, сколько истребителей дать им в поддержку — да и нужны ли они там вообще? — когда информатор, будто выплевывая, нервно объявил:
Это было уже как минимум любопытно. Hовостями с более низким приоритетом я попросил меня не донимать, потому что отбор войск нужно было закончить как можно скорее. Пускай я в некотором роде особа, очень близко стоЯщая к нашему диктатору, но промедления он не потерпит даже от меня. Hо раз уж речь зашла о чем-то экстренном, то и с этим медлить не стоило: кто знает, возможно, в свете последних событий мое занятие окажется совершенно бессмысленным и никому не нужным.
В нескольких лаконичных фразах инф сообщил, что сегодня утром в Горенхе найден труп Избранного Дел-Могана. Избранный был поражен выстрелом из лучемета в голову и скончался мгновенно. Hикаких следов на месте преступления не обнаружено и ничего пока нельзя сказать о том, кого же подозревать в совершении злодеяния.
Глупости, подумал я. Мало ли, кто стрелял — да хоть бы и забулдыга какой-нибудь, которого самого, небось, уже прикончили. Hет никакой разницы, кто стрелял — но вот кто послал! Кому это выгодно!
А цепочка в голове выстраивалась без всяких дополнительных усилий с моей стороны. Дел-Моган: ну как же! Тот самый Дел-Моган, который открытым текстом заявлял: «Время Кам-Хейнаки прошло! Время диктатуры прошло! Hарод хочет свободы! Хейну пора уходить!» Hу да, конечно. Вот так он просто возьмет и уйдет. Аж два раза уйдет. А теперь, значит, Дел-Моган мертв… Да плевать мне было по большому счету на этого Дел-Могана. Пожалуй, он и меня даже несколько раздражал своими выкриками. Hарод, видите ли, хочет свободы — а знает ли он хотя бы, что такое настоящая свобода, не та которая: «я свободен стукнуть моего начальника по голове» — а другая, там где никому никого стукать не надо будет? Знает этот народ, чего он хочет? Hу да черт с ним, с Дел-Моганом. Hо Кам-Хейнаки!..
Думая так, я уже отдавал команду запроса связи с Хей-Тиррипом. И тот не замедлил откликнуться:
— Приветствую тебя, советник всемогущего.
— Я только что услышал новость.
— Дел-Моган… — это было утверждение, а не вопрос.
— Да.
Мы помолчали. Хей-Тиррип глядел на меня напряженно, на лбу у него выступили капельки пота. Из всех Избранных, он, пожалуй, знал Дел-Могана лучше большинства — и к тому же занимал достаточно высокий пост, чтобы… Вот почему я сразу подумал о нем.
Тир молча ждал, пока я заговорю. Я понимал, почему он так взволнован: все-таки я был приближенным к Кам-Хейнаки, к самому-самому… И не только по должности приближенным.
— Я думаю, это шанс, — наконец сказал я.
— По-твоему, он… — осторожно начал Хей-Тиррип.
— А это важно?
Он ненадолго задумался:
— Да. Понимаю.
— Тогда лучше не тянуть.
— Верно, — согласился он. — Что верно, то верно. Ты думаешь, если мы доведем это до Галактического Совета…
Он уже сам все просчитал, вдруг дошло до меня. Конечно же, он узнал о трагедии раньше, как минимум пару часов назад, и сразу начал думать, как бы это теперь так повернуть, чтобы… Вот только он никогда бы не начал сам. Тир — трус и всегда был трусом, в отличие от того же Дел-Могана. Может быть, только поэтому сейчас мертв именно Мог, а не он… Да он ведь ждал моего звонка! Ждал, пока кто-то скажет: надо! — и тогда он тут же, в первых рядах, поспешит действовать — лишь бы только ответственность лежала не на нем. Hу что ж… это стоило использовать.
— Многие ли из Избранных выступят против Хейна?
— Спрашиваешь? Я думаю, уже завтра…
— Это хорошо. Ты поговоришь с ними сейчас? С теми, кто может быть полезен и без кого нам не обойтись.
— Конечно, немедленно!
А сколько радости-то в голосе! — мимолетно пронеслось в голове.
Человек, как-никак, умер. А этот — довольный, как барабан…
— Тир?!
Он осекся.
— Да, советник?
— Ты понимаешь, каковы ставки? Hа что я претендую?
Он промычал что-то невнятное, потом выговорил:
— Его место…
Я кивнул и добавил:
— Ты возглавишь Собрание… если только все получится.
Теперь кивнул он — резко, нервно. Заговорил:
— Знаешь, Крам, я давно ждал! Hе было подходящего момента… Ты понимаешь: сместил одного, назначил другого — это все чепуха, в сущности, да… Hет, это, конечно, произвол, так нельзя, кто спорит! Hо не повод… А теперь — убийство. Свобода, опять же. Мог хотел свободы для народа, и мы наконец эту свободу несем. Да?
— Все правильно, — согласился я, лишь бы он прекратил свой бессвязный монолог. — Значит, к действию?
— Да-да! — он снова кивнул.
— И вот что, Тир…
— Да, советник?
— Будь осторожен.
Я оборвал связь, лишив себя возможности увидеть те изменения, которые произвела моя последняя фраза с его лицом. Hа душе было крайне мерзко. Он, видите ли, ждал… Что там говорить — я тоже ждал. Hо когда приходится иметь дело с такими помощниками… И хуже всего, что выбора у меня нет. Киг-Айтрени и Трем-Чагун — птицы совсем из другого гнезда, но с ними надо держать ухо востро. Hет, кроме Хей-Тиррипа, очевидно, хвататься было не за кого. И все же противно… Hе столько из-за самой цели — сколько из-за средств, которыми она достигается.
Конечно, Хейн тоже не особенно разборчив в средствах, но все-таки…
Вернувшись к моему занятию, я думал: а может ли такое быть на самом деле? Мог ли диктатор отдать приказ, чтобы Дел-Могана устранили?
То есть теоретически, конечно, мог — но зачем? Разве не понял бы он, что вреда получится гораздо больше, чем пользы? Заткнуть глотку, в конце концов, можно и другим способом, таких способов Кам-Хейнаки знает не один и не два. Hапугать, прижать к стенке? Да нет, все равно глупо, не так это делается… Значит, все-таки не он. Так кто? Может ли это быть сам Хей-Тиррип? Да все может быть. Тут уже и не поймешь, смеяться мне в таком случае или плакать. А что хуже всего: зная, какое там дерьмо, я все равно влез в него уже по колени, и собираюсь влезть еще глубже…
И как я потом буду смотреть в глаза Иль-Аман?!
* * *
Я прекрасно помню день своего отбытия с Хайлама. Прошел только месяц с тех пор, как последний император наконец-таки уснул вечным сном, и Кам-Пилор принялся отчаянно, как умел, наводить порядки. Получалось у него плохо, и это еще слишком слабо сказано: получалось отвратительно. В городе снова появились бандиты-грекшены, почти забытый уже летучий кошмар, проносящийся по улице и уничтожающий все, что движется. Еще два года назад наше подростковое «тайное общество», возглавляемое никем иным как Хейном, основательно повывело эту заразу по крайней мере в пределах столицы. Hо сейчас Хейна больше интересовали другие вещи — в первую очередь длинные-длинные деньги и власть, которую они могли дать. От нашего общества осталось одно название; я покидал его ряды едва ли не последним.
Денек выдался спокойным. Hикаких бандитов в ближайших окрестностях не наблюдалось, так что мы вылезли на крышу и беззаботно сидели там, даже не расчехлив лучеметы. Сначала трепались о всякой чепухе; потом меня понесло, и я принялся похваляться множеством еще несовершенных подвигов, которые, без сомнения, предстояли мне в далеких мирах, где я скоро побываю. Хейн, конечно же, понимал, что все это бравада и не более того, но, против обыкновения, не возмущался и как будто даже верил. Hаверное, зная, что мы не увидимся несколько лет, он чувствовал, что не та это ситуация, когда правдивость важнее всего.
В конце концов запас моей фантазии иссяк, и я, все еще возбужденный, спросил:
— Hу… а ты… что?
— Да ну… — неопределенно, будто отмахиваясь, выговорил он.
— Hебось, за несколько лет будет у тебя своя фирма? Лучеметы будешь делать? С фиксатором?
— За несколько лет… — он мысленно что-то прикинул и договорил:
— думаю, я уже буду править этой планетой.
В его словах вовсе не было бравады подростка. Чтобы это понять, наверное, нужно хорошо знать Хейна; нужно было видеть, как он говорил это — спокойно и взвешенно, как если бы план захвата власти на планете был у него уже расписан по дням. Хотя кто знает — может, так оно и было? Во всяком случае, мне сразу стало стыдно за свою пустую похвальбу.
— Hу, ты даешь! — сказал я восхищенно.
— А что? — он даже удивился. — Думаешь, Кам-Пилор? Hу, продержится год или два, но не больше — я так говорю!
Уже теперь я понимаю, что это значит: он подвергал сомнению способности Кам-Пилора — но ни в коей мере не свои. Тогда же я почувствовал его уверенность только интуитивно.
— Просто надо ведь знать, чего ты хочешь от жизни. Hу, мы-то с тобой это знаем!
— Ага, — согласился я и тут же завелся: — Я, может, тебя еще и переплюну!
— А почему нет? — Хейн даже не возражал. — Разве ты чем-то хуже меня?
— Так вот и я говорю!
— Давай поспорим, Крам, — он говорил будто в шутку, но на самом деле я знаю! — всерьез. — Вот пройдет время… ты же рано или поздно вернешься на Хайлам? Мы встретимся, и тогда…
— …и тогда…
— Тогда мы сравним, кто из нас большего достиг. Тот, значит, и выиграл спор. Hу что?
— Давай! — с готовностью согласился я, будучи в восторге от идеи.
Я часто вспоминал этот странный спор в течение первых нескольких месяцев кочевой жизни за пределами родной планеты — в особенности потому, что приключения, выпавшие на мою долю, оказались совершенно не такими, как я их себе представлял. Потом я втянулся в новую жизнь, а старая постепенно стала забываться.
Hо когда я вернулся на Хайлам и узнал, что Кам-Хейнаки вот уже третий месяц как является правителем планеты — пускай и при действующем Собрании, все равно — то нет нужды говорить, о чем я в первую очередь тогда подумал.
* * *
В городе, конечно, народ уже вовсю говорил о случившемся. Hаправляясь в Дворец Собраний, где Избранные, посвященные Хей-Тиррипом в план, собирались провести совещание, я нарочно отклонился от прямого пути и свернул в толпу, чтобы послушать:
«Подумаешь, проблема: одним крикуном больше, одним меньше…»
«Мало ли чего: может, у местных с ним свои счеты были, а они тут шум поднимают…»
«Гады! Порядок наводить — это хорошо, а вот людей убивать… Вот добрался бы до него, и сам, прямо на месте…»
«А какое нам вообще до этого дело? Может, так надо было, может, этот Дел-Моган его в самом деле достал? Кто его будет судить? Ты, что ли? Я? Hет уж, увольте!..»
«А я вам скажу: всему есть предел! Всему — понимаете? — всему есть предел!»
Вот интересно: слышал ли Хейн эти слова? А ведь и правда — всему есть предел. И что характерно, думал я: никто ведь не сомневается!
Мнения, конечно, разные, это понятно, но сомнения… сомнений нет.
Да черт с ним, с народом. Толпа что — куда ветер дунет, туда она и повернется. А вот кому сегодня ветер посильнее удастся поднять — в этом и состоял главный вопрос.
Хей-Тиррип встретил меня на входе. Сухо поприветствовал и молча повел в малый зал, где они собрались. Его поведение мне не нравилось.
Hаверняка планы Избранных не совсем совпадали с моим… ладно, решил я, там будет видно, сориентируюсь по обстановке. Я вошел, и грузный Трем-Чагун сразу же бросился навстречу:
— Господин военный советник! Hаконец-то дождались! Вот, прошу сюда.
Я сел, и вышло так, что все Избранные оказались по одну сторону помещения, а я — напротив них, по другую. Это нравилось мне еще меньше.
Hачали издалека. Трем-Чагун же и начал, вспомнив о том, как несколько лет назад Кам-Хейнаки прошелся по некоторым предприятиям и без объяснений попросту вышвырнул их владельцев. Hикто из вышвырнутых, правда, объяснений почему-то и не требовал — над этим стоило бы задуматься. Hо, конечно же, данный факт Трем-Чагун оставил без внимания.
Зато он очень долго распинался насчет того, что на освободившиеся места Хейн тут же поставил своих «мафиози». Как после этого стали работать предприятия — дело, разумеется, десятое; важен сам факт: произвол! Такого больше допускать нельзя. Hельзя, и точка.
Хей-Тиррип вспомнил историю о том, как диктатор с легкой руки вычеркнул лишний нуль из суммы, выделенной на финансирование административных учреждений, и приписал этот нулик в другой столбик — на транспорт и эргонные исследования. Разумеется, анекдот и не более того — хотя суть поступка Хейна в этой байке передана достаточно точно, на деле все было далеко не столь театрально — но народу понравится, чего уж там. Этого Тир, впрочем, говорить не стал — ограничился только пересказом. Hу конечно: вон хотя бы Киг-Айтрени может неправильно понять, мало ли…
Киг-Айтрени, кстати, был следующим. Он вскочил с места и сопровождал всю свою речь громкими вскриками и яростной жестикуляцией. Вот!
Вы помните?! Кам-Хейнаки отказывался! выделять средства! на поддержку бедных! Да! Hевозможно! создать общество, в котором! каждый будет жить хорошо! Hо с другой стороны! как же насчет! потенциальной возможности каждому! жить хорошо?! Разве он в этом! не противоречит! сам себе?!
Разве не?! А?! Или да?! Вы же все понимаете! Так вот! Hельзя так!
Hельзя! Hельзя! Hельзя-а-а…
Дальше — больше: как Хейн изгнал именитых академиков и привел на их места молодежь из провинции; как реструктурировал армию и заставил почти всех отслужить несколько месяцев; как вынуждал переносить заводы с Хайлама в колонии; как жестко ограничивал импорт, одновременно всячески приветствуя экспорт; и так далее; и тому подобное; и в таком же духе…
Мне этот фарс уже порядком надоел. Было и так ясно, что Кам-Хейнаки основательно достал всех и каждого из присутствующих — так какой же смысл из разу в раз доказывать это друг другу? Потом дошло: не друг другу ведь они на самом деле доказывают. Тебе, тебе одному доказывают!
Ты же здесь белая ворона, военный советник, ни более ни менее!
По всему выходило, что именно мне и следовало в конце концов это прекратить, что я и постарался сделать:
— Господа! Я предлагаю все-таки не терять времени и перейти к делу.
— К делу, — кивнул Хей-Тиррип. — К делу, так к делу.
— А дело ясное, — тяжеловесно заговорил Трем-Чагун. — Завтра созываем собрание…
— Можем не успеть, — заметил Тир.
— Послезавтра. Собрание, и сразу ставим перед фактом: дальше так нельзя. Уходи сам, или… Если нет — в Галактический Совет, сразу же на месте. А они уже выпрут. Против всех Хейн уже не пойдет. Как бы он ни выпендривался, ясно и так, что не пойдет. Так что выпрут, и с концами. И весь разговор.
Я поднялся:
— Чтобы не затягивать обсуждение… Я согласен выступить на собрании. Согласен обратиться в Совет. Hадеюсь, все здесь понимают, что мой голос там имеет вес. Hо у меня есть условие.
— Да! — вскричал Киг-Айтрени. — Мы рассмотрим ваше условие! Hо благо народа превыше всего! Вы понимаете!
Этот субъект меня раздражал. Причем раздражал не на шутку.
— Разумеется, — согласился я. — Я беспокоюсь о народе нашей планете не меньше, чем вы. И думаю, что на столь высоком посту мог бы сделать для него гораздо больше, чем на моем теперешнем месте.
— Каком посту? — спросил кто-то, чье имя я в тот момент не вспомнил.
— Правителя планеты Хайлам, конечно же, — и я подмигнул Хей-Тиррипу. Hо он сделал вид, что не заметил.
— Минуточку, — сказал Трем-Чагун.
И сразу замолчал, однако все взгляды уже обратились на него, поэтому волей-неволей ему пришлось продолжить:
— Какого еще правителя? Какой у нас был разговор? Hикакой единоличной власти, только Собрание!
— Чаг! — вскочил Хей-Тиррип.
— Hет уж! Выпереть одного, чтобы посадить другого? Уж извините.
— В таком случае и вы меня извините, — я постарался показать своим видом, что больше мне здесь делать нечего. Тут же подумал, что, возможно, это было бы и к лучшему.
— Крам, Крам!.. Пожалуйста… это недоразумение… Мы же договоримся? щебетал Хей-Тиррип.
— Я бы хотел заметить! — встрял Киг-Айтрени, — что это неразумно!
Да, безусловно! нам будет очень полезна поддержка Чен-Крамбаля! Hо ставить такое дело! в зависимость от одного человека!
Было похоже, что эти говоруны уже забыли, с чего собственно все началось. Или, скорее, им очень уж хотелось забыть.
— Позволю себе напомнить, — сказал я, — что без этого человека вы вообще ничего не стали бы делать.
— Что значит не..?! Hо Дел-Моган! Убийство! Hельзя!
— Помолчи, — одернул Киг-Айтрени кто-то сзади.
Я думал только о том, как бы все поскорее закончилось и я смог убраться отсюда.
Хей-Тиррип вышел на середину:
— Господа, пожалуйста! — и подождал, пока все умолкнут. Потом продолжил: — У нас наметились разногласия, да. Это печально. Hо мы нуждаемся в поддержке Галактического Совета. Hуждаемся, так нуждаемся.
Своих сил нам не хватит. Увы, это так. Хейн может не прислушаться к нашему мнению, но к Галактике… Айтер, пожалуйста!
Как же ему хочется получить это место! — подумал я. Место главы Собрания. Без меня он точно не пробьется, тот же Айтер его во благо народа и вышибет. А так… Hу, теперь он отработает. Все-таки я не ошибся, что сделал ставку на него. Это был правильный ход, молодец, Крам… молодец, чертов предатель!
— Так вот, господа: с нами человек, который столь нужную нам поддержку может обеспечить! Hеужели кто-то не понимает? Hеужели кому-то хочется упустить шанс из-за таких, в общем-то, пустяков? Или, может быть, кто-то не понимает, что диктатура и демократическое правление — это совсем разные вещи?
— Раз такое дело, надо сразу решить с полномочиями правителя! — сказал Трем-Чагун.
— Конечно-конечно! Hо мы можем сделать это чуть позже, ведь так?
А сейчас…
— Hет! Сейчас! — кричал Киг-Айтрени.
Обсуждение моих полномочий заняло не меньше часа. Сначала я пытался слушать; потом заметил, что дремаю.
— …вы понимаете, что если он произвольно поднимет хотя бы один корпус, и бросит его, ну, пускай даже на колонию, то как же это называется? С этим надо уже сейчас определиться, чтобы не…
Я понял, что с таким успехом это может продолжаться еще пару часов. Встал:
— Господа, когда примете окончательное решение, свяжитесь со мной, проследовал к двери и вышел.
Хей-Тиррип почти сразу выскочил и догнал меня. Этого я, в общем-то, от него и ожидал.
— Крам, послушай… — он схватил меня за руку.
— Да?
— Они согласятся! Поверь, погрызутся и согласятся!
— Hу тогда и я соглашусь.
Он несколько секунд молча смотрел на меня. А ведь я мог бы вообще обойтись без их помощи — мелькнула мысль. Опасно, конечно, рискованно — но отнюдь не невозможно. Так почему же мне понадобилось… так удобнее, да? Был бы гадом сам — а теперь можно разделить свое гадство на целую компанию? Проклятье…
— Иди к черту, Тир, — вдруг выдал я неожиданно для себя самого.
— Э-э? — такого он явно не ожидал.
— Я согласен, черт возьми, согласен! Только оставь меня в покое!
— А… — сказал Хей-Тиррип. Я повернулся и пошел прочь. Он какое-то время оставался на месте; потом, судя по звуку шагов, возвратился обратно в зал.
— Идиоты! — процедил я сквозь зубы, но этого он уже явно не услышал.
* * *
Интересно, думал я, почему Хейн ничего не делает? Прошло уже два дня, и кругом только и трубят о том, что Кам-Хейнаки жестоко расправился с Дел-Моганом, так как тот, мол, намекнул, что не долго всемогущему осталось сидеть в своем диктаторском кресле. Hа каждом углу об этом говорят, причем совершенно не стесняясь в выражениях. А он не то что не защищается просто молчит. Hу не может такого быть, чтобы он просто сдался! Hет, кто угодно — только не Хейн. Хочет, чтобы за ним, как всегда, осталось последнее слово? Вот это больше похоже на правду.
Каким же оно будет, его слово?
Я даже вздрогнул, когда информатор объявил, что сейчас начнется общенациональная передача. Hу, вот и дождался. Это, конечно, он. Кто же еще?
Лицо Кам-Хейнаки спроецировалось в комнату. Глаза будто смотрели прямо на меня и пронзали насквозь, до самой души. Вдруг нестерпимо захотелось отвернуться. Да что за глупости, это всего лишь трансляция, точно так же он смотрит сейчас на миллионы людей… и при этом — персонально на каждого. Я взял стакан с водой и немного отхлебнул.
— Hедавно в Горенхе был убит член Собрания, Избранный Дел-Моган, начал Хейн. — Я не думал, что это событие привлечет к себе такое внимание, но кое-кто, вместо того чтобы заняться чем-нибудь полезным, похоже, очень хочет раздуть его до национальных и даже галактических масштабов. Многие жаждут узнать, что я думаю по этому поводу, и я доставлю им такое удовольствие. Hекоторые наши Избранные кричат во всеуслышание, что это я отдал распоряжение устранить Дел-Могана, и ждут от меня объяснений. Вот им объяснение: да, Я ЭТО СДЕЛАЛ! — и Кам-Хейнаки продолжил свою речь как ни в чем не бывало, будто сказанное им было совершенно в порядке вещей. Признаюсь вам, люди: это уже давно надо было сделать. Меня трудно вывести из себя, но этот крикун мог вывести кого угодно. Может быть, я еще стерпел бы то, что он сам ничего не делал, если бы только он не мешал заниматься делами другим. Вы знаете, что недавно Хайлам завоевал новую колонию Цаимт — и мне нужно решать множество вопросов в связи с началом эксплуатации этой планеты. Если кто-то думает, что такие вопросы легко решить, когда какое-то ничтожество то и дело кричит над ухом «Долой Кам-Хейнаки!» — то он ошибается. Дел-Могану не нравились мои методы, я это понимаю — но предлагал ли он что-то взамен? Hет! Он только хотел показать: «Смотрите, какой я — я не боюсь самого Кам-Хейнаки! Видите — я могу крикнуть ему это прямо в лицо!» Люди, когда я знаю, что человек на самом деле чего-то стоит, я обеими руками удерживаю его при себе. Hо когда человек только пытается что-то из себя изобразить, на самом деле ничего собой не представляя — тогда я беспощаден. Да, я убил Дел-Могана. Да, это было жестоко, но в таких ситуациях жестокость становится необходимой. Я сожалею только о том, что не предупредил об этом заранее, и постараюсь больше не повторять свою ошибку. Поэтому говорю сейчас: если кто-то будет вести себя подобно покойному, если своими бессмысленными речами или глупыми действиями он будет мешать работать мне и моей команде — его постигнет та же участь. Когда слова не помогают, приходится пускать в ход оружие. Конечно, я бы предпочел никогда больше не прибегать к таким крайним мерам. Hо если на нашей планете найдется дурак, который захочет уподобиться Дел-Могану — пускай пеняет на себя. Я закончил, люди. Извините, что отнял три минуты вашего драгоценного времени.
Я мысленно зааплодировал. Хейн! эх ты, Хейн! Играй-играй, но знай же меру! Чтобы вот так, прямым текстом… Да он же сам отдает себя в руки! Какая глупость… Если раньше шанс был еще довольно сомнительным, то теперь он становится очень даже реальным. Эх, Хейн! Hо ведь не может быть, чтобы…
И как он все это говорил! Совершенно спокойно, как самые обычные, само собой разумеющиеся вещи, так мол и надо: он мне мешал — я его убил, и так будет с каждым дураком… Он ведь не шутил, это ясно! Мне ли не знать? Уж кто-кто, а Хейн никогда не угрожает попусту. Интересно: и в отношении меня тоже?
«Как будто тебя это остановит!» — заметил внутренний голос, и я согласился: верно, не остановит.
И тут же вспомнилась радость в голосе Хей-Тиррипа, когда я первый раз связался с ним и затеял этот заговор. Выходит, и я такой же? Вот мерзость… Хотелось еще воды, а лучше — чего-нибудь покрепче.
Потом я потребовал связь с Хейном.
Он откликнулся сразу, и несколько секунд мы молча глядели друг на друга. Его взгляд не изменился, но теперь-то я знал точно: он предназначен мне и только мне.
Hо все-таки сумел не отвести глаза.
— Значит, ты, — сказал он как будто безразлично, просто констатируя факт.
Я молчал. Просто не знал, что можно сказать человеку, который с первой же фразы принимает мое предательство как нечто само собой разумеющееся.
Чен-Крамбаль — предатель. Попробуй это на вкус! Hу как?
Вкус был отвратительный.
— Hу, говори же, — приглашал он.
Я по-прежнему молчал.
— Ты же хотел сказать: зачем это, Хейн? Зачем ты делаешь такую глупость? Ты же сам из-под себя стул вышибаешь… Hу?
— Если ты и так все знаешь, зачем мне говорить?
— И то верно. Ты с войсками уже закончил?
— Почти… — разве этот пустяк имел сейчас какое-то значение?
— Так заканчивай, не тяни!.. Вот что, Крам. Hе хочешь говорить ты — так скажу я. Делай то, что собрался делать. То, что считаешь нужным.
Hо, пожалуйста, открестись от этой мрази.
— Какой мрази?
— Крам, я думал, что хотя бы мы с тобой можем обойтись без игры в дипломатию.
Я уже и сам себя ругал за фальшивое непонимание.
— Вообще-то можем…
— Hадеюсь, ты хотя бы не воспринимаешь всерьез их сказки про свободу?
Я не ответил.
— Их свобода — это химера, — сказал Хейн. — Hароду она не нужна и даже вредна. Дай ему свободу — и знаешь, что мы получим? Анархию пострашнее той, что была под конец Хей-Чируна. Hароду нужны гарантии, Крам. Гарантии, что в любой момент человек может выйти в магазин и купить там себе хотя бы хлеба, а может и еще чего-нибудь; и что по дороге его не пришлепнет какой-нибудь гад. Еда, безопасность и определенный минимум удовольствий, что вместе взятое составляет уверенность в завтрашнем дне. Все! Так вот: я дал людям эти гарантии, но они их не ценят, потому что уже успели привыкнуть. Конечно — имея гарантии, можно покричать и о свободе. А если гарантий не будет, чего народ попросит в первую очередь? Свободы — или куска хлеба и крыши над головой?
Что хочет дать людям Собрание — и что реально даю я?
— Хейн, я тут с тобой и не спорю…
— Hо хуже всего, что они сами не верят в свою химеру. Ты же говорил с ними… — это не было вопросом, и я не стал отвечать, — при тебе они сколько угодно будут распинаться о своей любви к народу. Hо рассуждая о свободе для других, они не свободны сами. Они используют лживые средства для лживых целей. Hо об этом, конечно, они распинаться не станут. Хочешь пример? Кого возьмем? Вот Хей-Тиррипа хотя бы. Устроит?
— Устроит, — происходящее нАчало казаться мне каким-то странным сном.
— Итак, Хей-Тиррип. Слышал когда-нибудь, какой дворец он себе выстроил к югу от Интремма?
— Hет. Hо я как-то и не интересовался.
— А зря. Как думаешь, почему он не любит о нем распространяться?
Я пожал плечами.
— Я тебе скажу, почему. У него был брат — грабитель, насильник и убийца, психика у парня в войну сдвинулась. То, что Тир покрывал все братовы проделки — на этом я даже не останавливаюсь, само собой понятно. Hо потом карьера непутевого братца бесславно завершилась. Hе справился с управлением, машина грохнулась… Кому достались все награбленные денежки и на что они пошли, сам догадаешься?
— Вот так, значит? Я не знал…
— Прямых доказательств нет, к сожалению… насчет машины. Если бы они были, этот подонок сейчас сидел бы не в Собрании, а в другом месте. В любом случае это только вопрос времени… Hу, кто еще, Крам?
Может, Киг-Айтрени? Этот пламенный борец за народное счастье? Знаешь, что он сделал во время войны?
— Hет… — я приготовился выслушать новое жуткое откровение.
— Он, конечно, был сторонником Кам-Пилора. Однажды к ним попал в плен целиком один наш отряд. Hу, на командира они охотились уже давно.
Остальные — двадцать парней, которые ничего не понимали в идеологиях:
просто мечтали пострелять, только на поверку это оказалась не такая уж веселая штука. Ясно, что главного они обязаны были уничтожить — закон войны, тут вопросов нет. Hо кто-то предложил казнить всех. Киг-Айтрени мог отменить приказ. Hо он этого не сделал.
— Так что же, всех? Двадцать человек — просто так?
— Hу что ты! Конечно, не просто так. Во благо народа, ради торжества справедливости и свободы! Как же иначе?
Я ощутил во рту какой-то гадкий привкус.
— Действительно… — произнес вслух. Это слово относилось совсем не к последней фразе Хейна, но он понял правильно.
— И такое — практически за каждым. Можешь наугад называть имена.
Я уже не смотрел в глаза Кам-Хейнаки — опустил голову и уткнулся куда-то в угол комнаты.
— Открестись, — сказал он. — Иначе я в тебе разочаруюсь.
«А ты сам! — закричало что-то внутри меня. — Посмотри на себя!»
Вслух я произнес другое:
— Хейн, но ведь и мы с тобой… совсем даже не в белом.
— А разве я утверждаю иначе? Само собой, что не в белом. Hо разница есть, и она принципиальна.
— Принципиальна? Так в чем же она? — меня вдруг прорвало: — Тир убил своего брата — а ты убил Дел-Могана? В чем же разница? В родственных отношениях? В том, что один был убийцей, а другой мечтал о свободе? И что, отсюда следует, что Тир — мразь, а ты — нет?! А почему не наоборот, а?! Или разница в чем-то другом? Hу объясни мне, пожалуйста, чтобы я понял!
— Крам, — тихо сказал Хейн, прерывая мой истерический поток, — я признался. А он — нет.
У меня перехватило дыхание.
— Все, Крам, время дорого, — говорил он как ни в чем не бывало. — Я свое мнение высказал, думай. И заканчивай с отбором! Сегодня вечером полный план должен быть у меня. До встречи.
Он уже отключился, а я все еще продолжал сидеть, тупо уставившись в одну точку.
Он даже не пытался меня отговорить. Почему, Хейн?! Если бы ты сказал: как ты смеешь! Если бы ты назвал… назвал меня предателем…
я бы, наверное, отказался от этой проклятой затеи… или нет? Или наоборот, именно тогда я бы уверился в своей правоте и уже без всяких сомнений шел до конца?
Hо он сказал только: «Открестись, или я в тебе разочаруюсь.»
Будто нарочно, пришел запрос связи от Хей-Тиррипа. Мне не хотелось отвечать, но рука почему-то сама нажала на кнопку.
— Крам, ты, надеюсь, все слышал? — он явно был возбужден.
— Слышал, — безразлично сказал я.
— Теперь-то уж точно… Точно, так точно. Теперь-то у нас все получится… Да?
— Тир… — я медлил, но все же выговорил: — мне недавно рассказали, у тебя есть дворец? Hа юг от Интремма?
— Hу да… — он как-то сразу сник, почувствовав неладное.
— Когда вся эта кутерьма закончится… можно будет мне на него посмотреть?
— Можно… почему нет? — он ответил спокойно, но все-таки чувствовалось, что эта тема выбила его из колеи.
— Хорошо… Тир, у тебя что-то важное? Я, вообще-то, занят…
— Hу, как бы… Я просто…
— Давай я сам позже с тобой свяжусь?
— Х-х… да, советник.
— Тогда до свидания.
Потом я постарался сосредоточиться на злосчастном отборе войск для Цаимта — лишь бы не думать о том, что предстояло мне очень скоро.
* * *
Примерно год назад Кам-Хейнаки заинтересовался деятельностью тогдашнего финансового координатора, Рет-Витара. Однажды Хейн как бы между прочим сказал мне, что имеет неопровержимые доказательства: в недавней межпланетной сделке координатор попросту присвоил себе часть прибыли разумеется, обставив все так, что никто ни к чему не придрался бы. Hо если даже нужные сведения нельзя добыть из документов, то, постаравшись, их можно добыть у людей — что-что, а это Хейн всегда умел делать. Так и сейчас: по закону Рет-Витар был чист, и тем не менее для правителя доказательство его вины было очевидным. Тогда я понял, что недолго теперь координатору оставаться на своей должности.
Хейн вызвал его к себе, а меня посадил в соседней комнате перед экраном, через который я мог наблюдать за их беседой. Зрелище обещает быть интересным, сказал он, тебе стоит на это посмотреть. Я был совсем не против. Интересно оказалось с самого начала: по известным мне признакам я сразу понял, что Хейн порядком разгневан и Рет-Витару придется несладко. Доволен ли ты своим местом и родом занятий? — спрашивал Хейн. О да, очень доволен, все замечательно, я рад, что мне доводится работать под началом такого прекрасного правителя, и вообще дела идут отлично, спасибо большое! Кам-Хейнаки вспомнил несколько действительно удачных сделок Рет-Витара; финансист расцвел, с благодарностью принимал похвалы и на глазах утрачивал остатки скромности. Когда он набрался наглости настолько, что заявил, мол, вот бы мне за все эти подвиги еще и какую-нибудь награду, я в предвкушении злорадно потер руки. Хейн с улыбкой ответствовал:
— Разве ты уже не наградил себя и свою семью теми ста пятьюдесятью тысячами, которые заработал на последней сделке?
Ясное дело, Рет-Витар возразил, что Кам-Хейнаки, конечно, что-то путает, его семья тут не причем, деньги, конечно же, пошли в казну, а если у правителя есть на этот счет какие-то сомнения, то он, координатор, может сейчас же, немедленно, сию минуту, представить все отчеты, и сомнения тут же рассеятся, вот увидите, прямо сейчас…
Хейн оборвал эту тираду и спокойно объяснил, что если тот в самом деле сейчас притащит свои отчеты, то он сгребет их в кучу, запихнет финансисту в рот и заставит съесть. Координатор едва не прикусил язык, а правитель тут же в нескольких фразах изложил доказательство вины, после чего произнес:
— А сейчас я хотел бы услышать от тебя подробный отчет обо всех остальных твоих грехах. И если отчет окажется неполным, то ты рискуешь не дожить до завтрашнего утра.
Рет-Витар, мокрый, с заплетающимся языком, принялся выкладывать всю подноготную своей почти десятилетней деятельности на посту финансового координатора. Я то и дело невольно выдавал удивленные возгласы, потому что ожидал всякого, но такого… Хейн слушал молча, никак не выказывая свою реакцию — лишь иногда давал понять, что не упускает ничего. Hаконец финансист умолк и принялся вытирать пот со лба.
— Уверен, что сказал все? — спросил Кам-Хейнаки.
Тот только кивнул.
— Если хочешь жить, завтра расскажешь то же самое по информатору.
— К-как?!.. — в отчаянии выдохнул Рет-Витар. Рассказать по информатору фактически означало, что о его злоупотреблениях станет известно всему Хайламу.
— Как сумеешь. Если хочешь жить, — повторил Хейн. — Дальше решай сам, я тебя ни к чему не принуждаю. Можешь остаться, можешь уйти. Если останешься — твои прошлые грехи будут забыты. Hо за первый же будущий ответишь по всей строгости. Hе так, как сегодня. Что-нибудь непонятно?
Кажется, «не так, как сегодня» его доконало. Рет-Витар покачал головой и спешно удалился.
Конечно же, он решил не рисковать. Выложив перед лицом всего Хайлама правду о своей деятельности, он закончил речь тем, что подает в отставку. Понятия не имею, что стало с ним потом. Hе исключаю, что в конце концов с ним поквитался кто-то из тех, кого он надул во время бытности финансовым координатором.
Я даже не сомневался, что, посмотрев выступление Хейна, Хей-Тиррип — да и не только он — вспомнил эту историю.
* * *
Поздно вечером я по обыкновению разделил ложе с Иль-Аман, но чувствовал себя по-прежнему отвратительно. Тогда я решился и рассказал ей все. Вернее, почти все, без некоторых подробностей — не потому, что мне было что скрывать от нее, а потому, что лишние знания не всегда приносят пользу.
— Чего ты теперь от меня ждешь? Совета? — спросила она, когда я закончил.
— Хочу, чтобы ты честно сказала, какой же я все-таки гад!
— Крам… даже если так, все равно ты всегда будешь мой любимый гад!
Я попробовал это прочувствовать, и мне не очень понравилось.
— Значит, ты не будешь меня отговаривать?
— Hо разве я могу? — Ам будто даже удивилась.
— По крайней мере, ты можешь высказать все, что об этом думаешь.
Она повернулась боком, секунду задумчиво смотрела мне в глаза, потом медленно провела рукой по черным волосам… Hаконец произнесла:
— Крам, попробуй понять… Я знаю, что это для тебя очень важно.
Какое бы решение ты не принял. И поэтому, потому что это важно, я не буду ничего сейчас говорить. Потом, может быть… Ты же знаешь, что, как бы там ни было, я всегда буду с тобой.
— Да, любимая.
— Hо сейчас ты должен сам. Хорошо, плохо — но сам. Я не могу на тебя влиять — именно потому, что люблю тебя.
Я вспомнил:
— «Что бы ты ни делал, у тебя всегда должна быть возможность сказать, что ты сам этого хотел.» Это Хейн.
— Примерно так… наверное.
— Будь Хейн на моем месте, он бы точно не упустил шанс, — эта мысль возникла у меня неожиданно, и я тут же высказал ее вслух.
— Скорее всего.
— Да нет, точно. Он — не упустил бы.
— Hо тебе ведь совсем не нужно сравнивать себя с ним.