Микаэла Блэй

Люкке

Copyright © Mikaela Bley, 2015

© Серебро Е., перевод, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Дагу – хочу всегда быть там, где ты
Эта история – вымысел. Хочу подчеркнуть, что все события и герои выдуманы и являются плодом моей фантазии. Поэтому сходство с реальными событиями и обстоятельствами является чистым совпадением. Однако я взяла на себя смелость включить в книгу реальные места и публичные фигуры, чтобы сделать историю как можно более достоверной. Я делала это с уважением и, надеюсь, преуспела. Описание большинства мест в книге соответствует действительности, но я изменила некоторые детали.


Пролог

Она еще раз перевернулась в кровати. Не спалось. Ноги дрожали.

Уставилась в стену. Закрыла глаза, но всего лишь через несколько секунд открыла их снова. Натянула подушку на голову, стараясь заглушить голоса, но ничего не вышло.

Голоса звучали все громче и громче.

– Прости, – прошептала она.

Она зажгла лампу на ночном столике и подошла к письменному столу. Выдвинула верхний ящик и достала несколько ароматических ластиков. Сердечки, звездочки, клубнички. Разломив пополам ластик в виде кролика, воткнула кусочки себе в уши.

Потом опять легла, погасив лампу. По щекам текли слезы, и она прошептала:

– Бог, он всех детишек любит, и меня он не забудет.

И куда бы я ни шел, всюду руки он простер.

Счастье может и уйти.

Где же мне любовь найти?

Пятница, 23 мая

Эллен. 20.25

Эллен проверила время в правом верхнем углу компьютерного экрана. До последних вечерних новостей оставалось меньше двух часов.

– Парк Тиволи в Кристианстаде полностью затоплен, – громко объявил коллега на все открытое пространство редакции. – По мнению экспертов, еще несколько миллиметров и город уйдет под воду.

Репортер бросился на свое место. Редактор вечернего выпуска новостей сообщил об оползне в Вагнхереде, вызванном сильными дождями, которые обрушились на Швецию.

«Дождь и ветер, как же они мне надоели», – подумала Эллен.

На кухне ее коллеги пили кофе. Сегодня они явно перетрудились. В аппаратной шло совещание руководства редакции.

Сидящий рядом с Эллен паренек по имени Лейф поедал свой ужин из прозрачного пластмассового контейнера, одновременно нажимая указательным пальцем на кнопки клавиатуры.

Когда четыре года назад Эллен пришла на канал ТВ4, она думала, что будет работать в стильном современном офисе. Вместо этого попала в самое обычное конторское помещение. Между белыми рабочими кабинками едва можно пройти, вентиляционные трубы на потолке гудят, а от ламп дневного света не укроются даже самые маленькие поры на лице. И сутки напролет пахнет подогретой в микроволновке едой. Единственное отличие помещения ТВ4 от других – количество знаменитостей в маленьких кабинках зашкаливало. Еще, пожалуй, здесь было чуть-чуть больше шума, чем в основном здании Гу́бернской страховой компании, находившейся в соседнем доме на улице Тегельуддсвеген в Стокгольме.

Эллен бросила взгляд на экран телевизора, стоящего на письменном столе впритык к компьютеру. Встретилась глазами с Давидом Хеллениусом, который радостно приветствовал зрителей в студии Танцев со звездами. Не забыть отказаться от участия в дне семьи канала ТВ4 в парке развлечений Грёна Лунд. У нее нет ни малейшего желания быть белой вороной среди счастливых семей и детей с разноцветными браслетиками на запястьях.

Она открыла свой материал об убийстве восемнадцатилетней девушки в Тумбе, который готовила для вечерних новостей.

Сегодня выдался длинный день. У Эллен, криминального репортера, был ненормированный рабочий день. Она приходила в редакцию по мере необходимости, а когда ты относительно молода и дома тебя не ждет семья, то работы всегда хватает.

Эллен стало холодно, и она застегнула пуговицы на черной кожаной куртке. Весь день она сетовала, что оделась не по погоде. Платье, открывающее голые ноги и короткая куртка не спасали, но кто мог подумать, что в конце мая будет всего лишь восемь градусов тепла? Она, в принципе, понимала зрителей, которые звонили на телевидение с жалобами на погоду, хотя канал Эллен не занимался предсказаниями погоды, а всего лишь зачитывал прогноз.

Скорее бы домой и принять горячую ванну. Зажечь ароматическую свечу с фруктовым запахом, а потом почитать последний номер журнала «Вэнити фэйр», который ее заждался.

Эллен перебрала все бумаги и газеты на письменном столе, чтобы найти наушники и отключиться от шума. Когда-нибудь она все здесь разберет. Может быть, в понедельник. Новая неделя, новые возможности. Так она обычно говорила каждую неделю вплоть до вторника, в лучшем случае, до среды.

Наушники она так и не нашла. Вместо этого сделала телевизор громче и нажала «плей».

Всякий раз, когда Эллен видела себя на экране, повторялось одно и то же. Собственное изображение всегда заставало ее врасплох, хотя уже можно было и привыкнуть.

Она нажала на паузу, несколько раз глубоко вздохнула и опять стала смотреть.

Но не прошло и несколько секунд, как на экране появилась бегущая строка новостного агентства «ТТ».

Один человек убит в перестрелке на площади Лилла Торг в Мальмё.

Не успела Эллен кликнуть на ссылку, как раздался голос шеф-редактора:

– Редакция в Мальмё – специалист по перестрелкам!

Смерть. Ей постоянно напоминали о смерти, но именно это ей и нужно.

Пока друзья Эллен часами сидели, приклеившись к экрану в ожидании, когда на «Эм-ти-ви» покажут их любимый музыкальный клип, Эллен смотрела один документальный фильм об убийствах и убийцах за другим. Она вырезала из газет некрологи и статьи о людях, умерших не своей смертью, в результате страшных несчастных случаев. Это отвлекало ее от собственных проблем.

Будучи криминальным репортером Эллен была вынуждена ежедневно думать о смерти. По мнению психолога, ей надо сменить профессию – она слишком одержима смертью и должна разорвать свой порочный круг. Образно говоря, она занимается сексом с врагом. Конкретно этих слов психолог не произносила, но Эллен истолковывала ее мысль именно так. Как бы там ни было, ее поведение нельзя было назвать нормальным, и Эллен понимала это.

– Эллен!

Сконский диалект и низкий голос словно прорезали воздух. Она слишком хорошо знала этот голос. Сердце тотчас забилось быстрее.

Она подняла глаза и неохотно встретилась с ним взглядом.

– Пожалуйста, подойди ко мне. – Он помахал ей рукой.

Он заговорил с ней первый раз с тех пор, как неделю тому назад возглавил редакцию. Первый после того, как без объяснения бросил ее год назад.

Эллен встала со своего места и неуверенным шагом пошла к его письменному столу через всю редакцию. Проклиная себя за то, что сдали нервы, она попыталась сосредоточиться на цели, уставившись на цветочный горшок, стоявший на столе секретаря за Джимми.

Предыдущий начальник единственный из всей редакции сидел в отдельном кабинете. Джимми предпочел сесть со всеми и стать «частью банды». Но никто не обольщался, ведь он пришел сюда расчищать завалы. И это знали все. Новости должны стать качественнее, расходы – меньше, а рейтинги просмотров – выше. После того как недавно он уволил большое количество сотрудников на канале-конкуренте, его прозвали «мальчиком с пилой».

Эллен вынула ручку из пучка на голове и распустила длинные темные волосы.

– Привет, я сейчас. – Он мельком взглянул на нее и опять уставился в свой макбук. – Вот только письмо отправлю.

На столе у Джимми ничего не было, кроме недопитой чашки кофе и отраслевого журнала с его портретом на обложке. Ни одной фотографии. Ни одной личной вещи.

Точно, как и на ее рабочем месте.

В горле пересохло.

Она осторожно изучала его профиль, пока он стучал по клавишам макбука. Мужчины с большими носами всегда были ее слабостью. Высокие скулы четко очерчены, темные волосы коротко подстрижены.

– Теперь все. Извини, что тебе пришлось ждать, – улыбнулся он.

Его голос звучал уверенно, а вот она в себе уверена не была.

– Послушай, какие у тебя отношения с полицией? – спросил он, откинувшись на стуле.

– Хорошие. А почему ты спрашиваешь?

– Ты ведь криминальный репортер?

– Ну да. – Его вопрос сбил ее с толку.

Джимми провел рукой по волосам и взглянул сначала на компьютер, а потом на нее.

– Что тебе известно о пропавшей девочке?

– Что? – Эллен отпрянула назад, словно обожглась об его слова.

Джимми указал на письмо.

Хотя все ее нутро сопротивлялось, Эллен наклонилась и стала читать:

Восьмилетняя девочка бесследно исчезла…

Буквы сливались.

– Вот что заводит зрителей. Синдром пропажи хорошенькой девочки, ну, сама знаешь. Эта новость как нельзя кстати. – Он ударил рукой по столу, как будто попал точно в цель.

Эллен несколько раз моргнула, чтобы сфокусироваться.

Джимми продолжил:

– Такие материалы нам нужны. Личные, чтобы нельзя было остаться равнодушным. Не можем же мы делать репортажи только на общие темы. Мы должны конкретизировать. Понимаешь? Чтобы затронуть чувства зрителей.

Эллен уже хватило его разъяснений – ее будто ударили в солнечное сплетение, а в руки впились иголки.

– Девочка пропала с Королевского теннисного корта. Сегодня, во второй половине дня. Надо действовать. Я хочу, чтобы ты…

Эллен покачала головой:

– Это случилось сегодня?

– Да, во второй половине дня.

Эллен выпрямилась и попыталась сделать глубокий вдох, но ей сдавило грудь.

– Ты видел ее фотографию? – спросила она, дав волю злости.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты ведь назвал это синдромом пропажи хорошенькой девочки. Она что, хорошенькая?

Джимми отъехал от нее на стуле.

– Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. – Он поднялся. – Это устойчивое выражение.

– Да, знаю. Можешь мне поверить. На самом деле это называется синдром пропажи белой девочки. Ведь она белая? Наверняка ты это уже проверил. – Она дышала, как загнанная, пытаясь это скрыть.

Вместо ответа он поднял с пола свою сумку для макбука.

– Ты ведь надеешься, что с ней на самом деле произошло что-то ужасное? – Эллен не могла успокоиться. – Что ее изнасиловали? Или, может быть, она утонула? Лучше всего, если ее расчленили. Чем больше кусков, тем вкуснее. Ты понимаешь, что речь идет о восьмилетней девочке?

Джимми огляделся. Понял, что их слушает вся редакция, заговорил тихим голосом:

– Вот это ты и проверишь. Я хочу, чтобы с самого начала мы были в курсе всех обстоятельств. – Он захлопнул крышку макбука.

– С самого начала…

– Да, с самого начала. – Он повернулся к ней. – И еще: пересмотри свои контакты с полицией, ты криминальный репортер и должна была уже знать все это раньше меня.

Она утерла пот со лба.

– Но это не новости для канала ТВ4… – Подумать только: без году неделя на канале, а уже учит ее, что ей делать. – Может быть, ты думаешь, что пришел работать в вечернюю газету, но…

– Да, ты права, – перебил ее Джимми. – Это не новость. Пока что. Но может стать новостью, и поэтому я хочу, чтобы мы всех опередили. Мы не можем позволить себе ждать, а потом рассказывать о событиях после всех остальных. Создавай новости. – Он положил компьютер в сумку.

Теперь иголки впились во все тело. Эллен точно знала, что с ней произойдет дальше.

– А что мы будем делать, если она недостаточно хорошенькая? – продолжила она.

– Ну ладно, если ты не можешь, я дам это задание кому-нибудь другому в редакции. – Джимми взял сумку под мышку и устало посмотрел на нее. – Я просто подумал, что…

– Ладно, берусь, – согласилась Эллен.

– Хорошо. – Джимми пошел к лифтам.

– Смерть, смерть, смерть, – прошептала она, когда он уже не мог ее слышать. И тогда ее охватила паника.

Эллен. 20.40

Маленькой девочке было восемь лет. Ровно столько, сколько тогда было Эльзе.

Эллен открыла глаза. Несколько раз моргнула. Ей стало жарко, и она сняла куртку. От шума вентиляции в ушах гудело. Земля уходила из-под ног, и ей пришлось схватиться за раковину, чтобы не упасть.

– Смерть, смерть, смерть, – прошептала она, тщательно выговаривая каждую букву. От боли в груди она едва могла дышать.

Кто-то дернул ручку двери.

Эллен открыла кран до упора, наклонилась и, налив воду в сложенные в горсть ладони, ополоснула лицо.

– С тобой все в порядке?

– Да-да, – ответила она, пытаясь говорить нормальным голосом. Увидев себя в зеркале, снова быстро опустила глаза.

Дыши Эллен, попробуй дышать.

– Ну что там?

– Я сейчас! – Закусив губу, она обеими руками держалась за раковину. Из крана по-прежнему хлестала вода. Она закрыла кран, оторвала кусок бумажного полотенца и вытерлась.

Смерть, смерть, смерть. Последний из вереницы психологов, с которыми она имела дело, посоветовал ей повторять как заклинание какие-нибудь слова, чтобы не дать панике взять верх. Сначала Эллен это казалось банальным, но она решила попробовать. Она где-то вычитала, что Астрид Линдгрен всегда начинала разговор со своими сестрами именно с таких слов, чтобы потом больше не пришлось говорить о страшном. Эллен выбрала для повтора слово, которое больше всего пугало ее и воскрешало воспоминания, которые она хотела, но не могла стереть из памяти. В печали и потере была такая же определенность, как и в самой смерти. Иногда ей это действительно помогало.

Она взялась за ручку двери, но передумала. Исступленно щелкнула пальцами, последний раз пытаясь сбить мозг с толку.

Надо прийти в себя, здесь нельзя больше оставаться. Дрожащими руками Эллен открыла дверь.

– В этом здании есть и другие туалеты, – бросила она коллеге, пройдя мимо нее на свое рабочее место.

Ей казалось, что все на нее смотрят. Ей хотелось поехать домой, раздеться и залезть в постель. С головой забраться под одеяло и отключиться, но сейчас она и мечтать об этом не смела.

Руки по-прежнему дрожали, когда она достала телефон и набрала номер Уве.

– Почему я ничего не знала о девочке, которая пропала с теннисного корта? – Она не сочла нужным поздороваться.

Уве рассмеялся на другом конце провода.

– Не понимаю, с каких пор вы начали интересоваться сбежавшими детьми? У вас что там, новостная засуха? Хотя на улице льет как из ведра.

Она действительно услышала, как ему самому понравилась его гётеборгская шутка.

Эллен зашла в один из свободных конференц-залов, чтобы никто не мешал.

– Это мне решать, что для нас новость, а что нет.

Между ними существовала договоренность. Уве, работающий в полиции отвечал за связи с прессой и знал практически обо всех происшествиях.

Все журналисты работали с осведомителями. В этом не было ничего особенного. Гордиться тут было нечем, для Эллен это было неизбежным злом. По условиям сделки Уве должен был следить за тем, чтобы она получала соответствующую оперативную информацию.

В том, что Уве не связался с ней, на самом деле не было ничего странного. Исчезновение людей более обычное дело, чем можно подумать, и когда за ним не стоит преступление, об этом редко узнают новостные редакции. Если на ТВ4 все же становилось известно о пропаже человека, они не спешили это обнародовать, пока не убеждались в том, что это преступление, которое представляет всеобщий интерес. Но с приходом Джимми на место начальника наступили новые времена.

– Почему ты говоришь, что она сбежала? Вам это известно?

– Потому что чаще всего так и бывает. Сейчас наши сотрудники едут на корт, чтобы поговорить с ее родителями.

Эллен представила себе, как Уве ходит взад-вперед по длинным коридорам здания полицейского управления и разговаривает с ней через свой новый блютуз, который специально заказал из Токио. Во время разговора он медленно качает головой, будто на все говорит «нет». Взад-вперед. Седые волосы прекрасно уложены с помощью воска. Она прозвала его Совой. И не только потому, что он похож на сову, но и потому, что в народе совы ассоциируются с неудачей и смертью. Грубо говоря, на этом и строились их отношения. Сова также является символом мудрости, что, к сожалению, по ее мнению, к Уве не относилось.

В конце концов, ей удалось уговорить его связаться с ней, как только у него появятся дополнительные сведения о девочке.

– О\'кей, но если вы все-таки решите сообщить об этом, не ссылайтесь на полицию, – пробормотал Уве, прежде чем положить трубку. – У нас нет возможности принимать от граждан массу бесполезной информации.

Эллен вернулась на свое место и села на стул. Ее взгляд задержался на кадре репортажа из Тумбы, который она остановила на компьютере, нажав на паузу. Она по-прежнему не могла унять дрожь, обливаясь холодным потом, и чувствовала себя в полном смятении. Как смог Джимми силой вовлечь ее в эту историю?

– Ну ладно. Вечер пятницы. Кто будет пить со мной кофе? – спросил Лейф. – Пользуйтесь, пока с вас не стали брать деньги, – сказал он, вставая. – Итак, кофе.

– Спасибо, не буду. – Эллен покачала головой.

– Ну, понятно, бедных это не касается, – продолжил он.

У нее не было сил даже на комментарии.

С Лейфом были связаны три самых больших проблемы. Первая заключалась в том, что он был против любых изменений, вторая – в том, что он был неприятным человеком, а третья – ему не нравилась Эллен. Она не только была неправильного происхождения, но и еще слишком молодой и неопытной, чтобы заслужить его уважение. По мнению Лейфа, четыре года в редакции – это ничто, а то, что она пришла из «Интернета», как называли веб-редакцию, только усугубляло дело.

ТВ4 была ее первой настоящей работой. После окончания журфака Стокгольмского университета она год стажировалась на «Си-эн-эн» в Нью-Йорке, а потом устроилась на ТВ4 веб-редактором. А поскольку веб-редакция не являлась приоритетным направлением, руки у нее были относительно развязаны. Эллен предпочитала делать репортажи о нераскрытых убийствах, привлекших внимание убийствах, странных убийствах, т. е. обо всем, что имело отношение к убийствам.

Ее работу заметил консультант, разрабатывавший для ТВ4 стратегию конкурентоспособности канала по отношению к сетевым стриминговым сервисам, и ему удалось убедить руководство новостной редакции перевести Эллен в «Новости».

Здесь ее встретили далеко не с распростертыми объятиями. В редакции считали, что девушку взяли по чистой случайности или, скорее всего, она купила должность, поскольку носила фамилию Тамм и выросла в замке Эрелу в провинции Сёдерманланд.

Эллен долго завоевывала доверие своих коллег, и, несмотря на то, что работала в редакции уже почти четыре года, по мнению Лейфа по-прежнему не умела правильно обращаться с полицейской информацией. Он вообще много чего считал.

– Ты пропустила сегодняшнее собрание.

Эллен подняла глаза от экрана и посмотрела на него.

– Да, я была в Тумбе…

– Пользуйся моментом, скоро твоим хобби-проектам придет конец.

– Хобби-проектам? Он что, совсем с ума сошел?

– Да, говоря словами Джимми, «теперь все будет поставлено с ног на голову», – сказал Лейф наигранно. Ему явно не нравился жаргон, которым бравирует новый начальник. Своей почти лысой головой он указал на Джимми.

Джимми сидел к ним спиной и работал в программе «Excel». С тех пор как он пришел к ним неделю назад, он работал сутки напролет. Или для того, чтобы вдохновлять остальных на трудовые подвиги, или потому, что собирался проводить слишком масштабные преобразования. Не секрет, что количество зрителей неуклонно снижалось, а выпуски новостей стоили дорого.

– Что это за общие фразы? На сконском диалекте это тоже нехорошо звучит. Едва можно разобрать, что он говорит. Мы станем командой единоличников. Впредь надо все будет делать самим, – продолжил Лейф, качая головой. – Раньше было лучше.

– Да, и так было всегда, – заметила Эллен.

– Что ты сказала?

– Что раньше было лучше. И так было всегда.

Лейф что-то буркнул в ответ.

Он работал на ТВ4 со дня основания канала – а это более двадцати лет. Когда он появлялся в кадре, картинка становилась практически черно-белой.

Лейф был способным журналистом, и такой опыт, как у него, приобретается только с годами. Это внушало большое уважение, и большинство сотрудников редакции им восхищалось. Многие непосвященные думали, что ведущие программ решают все. Но они ошибались. Лейф был неформальным лидером, но сейчас его позиции пошатнулись. Предыдущий начальник был лучшим другом Лейфа и следил за тем, чтобы у друга зарплата была выше, а привилегий больше, чем у его коллег.

– Ну, я пошел. Спасибо за сегодняшний вечер, – мимоходом бросил Бенгт Магнуссон.

– Ты завтра выходной? – спросил Лейф, поспешив за ним. – Ты слышал – они собираются сделать короче Голые факты? Что на самом деле происходит?

Эллен обновила входящую почту, чтобы проверить, нет ли мейла от Уве, но кроме спама ничего нового не было.

– Мы тут собрались в Риче попить пивка, пойдешь с нами? – крикнул Джимми, надевая пиджак.

Все понятно – он чувствует, что вынужден спросить и ее. Эллен покачала головой.

– Только не сегодня. Мне некогда.

– О\'кей. Тогда увидимся завтра.

Несколько расфуфыренных девиц из редакции После 10 с хихиканьем побежали за ним.

Лейф вернулся на место с вечерней газетой под мышкой и с чашкой кофе в руке.

– Что, Джимми уже уходит? Не понимаю я этого парня. Он считает, что в новостях надо объявлять результаты Танцев со звездами. Куда мы катимся? – Он стал листать газету. Сделал глоток кофе. – А теперь он хочет, чтобы мы рассказали о девочке, которая сбежала. В чем смысл? Неужели мы станем заниматься такой ерундой?

Эллен наблюдала за ним.

– Разве не странно, что девочка шла на теннис, хотя корт закрыт на ремонт?

Эллен обычно ходила на Королевский теннисный корт обедать, но последнюю неделю из-за ремонта корт не работал.

Лейф пожал плечами.

– И что значит «сбежала», что тебе об этом известно? Почему ты так говоришь? – Она встала так поспешно, что упал конторский стул.

Лейф посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Может быть, она и правда не в себе?

– Ты что, не понимаешь? Пропала маленькая девочка! Ты говоришь как полицейский и ни о чем понятия не имеешь.

– Успокойся. Что это за подростковые выходки? – Он отвернулся к экрану.

Эллен схватила в охапку свою одежду и положила компьютер в сумку.

– Взяла полдня? – прокричал кто-то ей вслед, когда она быстрым шагом пошла к выходу. Коллеги засмеялись.

Эллен стала спускаться в гараж. Получается, она одна понимает, насколько все серьезно?

Хелена. 20.45

Она была в таком стрессе, что едва могла поднять руки. Мысли путались. Сделала ли она все, что должна была сделать мать? Прокрутила ли в голове все возможные сценарии? Что она упустила? Всех ли обзвонила? Родителей из теннисной группы, одноклассников. Но никто ничего не видел и не слышал. Никто.

Не прошло и четырех минут, как Хелена опять взглянула на часы.

Поднявшись по небольшой лестнице к крытому Королевскому теннисному корту, она встала под козырьком у входа, чтобы защититься от дождя, хотя какое теперь это имеет значение. Одежда насквозь промокла, ноги онемели, а пальцы превратились в ледышки.

Где искать дальше, она не знала. Наверное, сейчас разумнее всего оставаться на месте, стоять там, где стоишь.

Они с Харальдом ждали полицию уже целых пятнадцать минут. Почему они не позвонили раньше? Люкке отсутствовала почти четыре часа.

Тучи нагнали сумерки, и на пустую парковку легла темно-синяя тень. «Закрыто. Ремонт» было написано на оранжевом листке, наклеенном на одну из стеклянных дверей у входа в крытый корт. Корт откроется через три недели. А сейчас двери заперты, а фасад спрятан за строительными лесами и защитным брезентом. Все напоминает заброшенную стройплощадку. За спиной Хелены находился лесопарк Лилль-Янсскуген и Северный Юргорден. Перед ней – Эстермальмский стадион. Хорошо знакомые места, где она обычно совершала пробежки, теперь казались ей черными дырами.

– Люкке! – крикнула она изо всех сил, но шум машин с шоссе Лидингёвеген и удары ветра о брезент заглушили ее отчаянные попытки докричаться.

Харальд стоял под дождем возле лестницы и смотрел на нее так странно, что она не могла истолковать его взгляд.

– Не понимаю, – произнесла она. – Как ты мог так поступить? Как ты мог ее тут оставить?

– Пожалуйста, ну сколько можно, я…

У Харальда зазвонил телефон и, не закончив фразу, он достал его из внутреннего кармана плаща.

Отойдя на несколько шагов, заговорил тихим голосом.

Хлоя.

Хелена взглянула на свой телефон. Кому бы позвонить? Даже если бы и было кому, сказать ей нечего.

Она опять посмотрела на часы и перевела взгляд на залитый водой открытый корт.

– Что сказала Хлоя? – спросила она Харальда, когда он закончил разговор, хотя за секунду до этого решила именно этот вопрос не задавать.

– Давай не впутывать сюда Хлою.

– Не впутывать? А не поздновато ли? – Хелена принялась искать в сумке никотиновые жвачки. Она бросила курить больше десяти лет назад, но по-прежнему испытывала большую потребность в никотине. Осталось две жвачки.

– Не понимаю, где же полиция? – Она принялась жевать так яростно, что у нее почти свело челюсти. – Не могу взять в толк… Слова застряли в горле.

На парковку свернула полицейская машина, и сердце у нее забилось сильнее.

Всего лишь одна машина. А она думала, что будет несколько.

Хелена проследила за машиной взглядом и, когда полиция остановилась перед ними на мощенной булыжником площадке, почувствовала, что не в состоянии все это пережить.

Из автомобиля вышли двое полицейских в форме.

Харальд двинулся им навстречу, Хелена шла за ним по пятам.

– Я Харальд Хёёк, папа Люкке. – Он протянул руку и поздоровался с двумя довольно молодыми полицейскими. – А это мама Люкке, Хелена Хёёк, извините, Энгстрём. – Он положил руку ей на спину.

Хорошо бы так было всегда, но он моментально опустил руку.

– Ее кто-то увел, – сказала она, встретившись глазами с одним из полицейских. – Вы должны нам помочь!

Слова вылетели из нее черной птицей.

– У вас есть основания считать, что ее кто-то увел?

Полицейский, представившись Фредриком, серьезно взглянул на нее.

Она покачала головой.

– Тогда не надо делать поспешных выводов.

– Нам в самом деле жаль, что так случилось… – сказал другой полицейский, высокий крупный мужчина с бритой головой, чье имя ей не удалось расслышать.

– К вам никто не обращался? А вдруг ее кто-то видел? Ведь она не могла просто так взять и исчезнуть? – перебила его Хелена.

– Нет, к сожалению, мы ничего не слышали. Пока что. Но все образуется. Мы найдем ее.

Фредрик пристально посмотрел на своего высокого коллегу.

Хелена поняла, что тот только что совершил ошибку, пообещав им нечто невыполнимое.

– Вы проверили больницы? Что вы обычно делаете? – спросила она.

– Обычно мы действуем по ситуации… – ответил Фредрик.

– Ее могли похитить?

– Мы понимаем, что вы страшно волнуетесь, и сделаем все, что в наших силах, чтобы найти вашу дочь. Сейчас мы должны воссоздать ход событий, чтобы получить более четкое представление о том, что произошло и как нам надо действовать, – продолжил Фредрик.

– Давайте сядем в машину, – предложил Харальд. – А то мы ходим под дождем уже почти два часа, и становится как-то не по себе. И психически, и физически. Ну, вы понимаете.

Фредрик кивнул и открыл дверцу машины.

– Ведь она была в куртке, Харальд, наверняка она была в куртке?

Харальд промолчал.

Они сели на заднее сиденье. В зеркале заднего обзора Хелена увидела, как ее рассматривает крупный полицейский. О чем он думает?

Она виновата.

И он прав. Исчез ее ребенок.

Двери машины захлопнулись. Харальд словно ничего не заметил. Полицейский продолжал пристально разглядывать ее в зеркале заднего обзора. Ей хотелось попросить его перестать, но она не осмелилась.

Повернулся ключ, и зажглась подсветка приборной доски. На потолке загорелись лампочки, на полную мощность включилось тепло.

Хелена наклонилась вперед.

– Что мы будем делать, чтобы найти ее?

– Давайте начнем все с начала, – сказал Фредрик. – Прежде чем идти дальше, мы должны получить представление о ситуации.

Как же медленно он говорил. Она посмотрела на Харальда, который расстегнул свой темно-зеленый дождевик и тер обеими ладонями лицо.

– Мы ее найдем, – сказал он.

Его светлые волосы были по-прежнему такими же густыми, как в молодости, вот только залысины стали больше.

– Все будет хорошо. – Харальд положил руку ей на колено. – Успокойся. Полиция здесь.

Сейчас ей больше всего хотелось броситься ему на шею и зарядиться его спокойствием. Ей хотелось ему верить. Что все будет так, как раньше.

Обручальное кольцо у него на пальце сверкнуло в свете лампы на потолке. Она отвела глаза и уставилась в тонированное стекло. По стеклу струился дождь.

– Так, давайте начнем сначала. Вы можете рассказать нам, что случилось? – Из кармана брюк Фредрик достал маленький черный блокнот и ручку.

– Теннис…

– Я…

Харальд и Хелена посмотрели друг на друга.

– Начинай ты, – предложил Харальд.

– Нет, почему я, это же твои выходные…

– Кто из вас видел ее последним? – прервал их Фредрик.

– Моя жена Хлоя, она отвезла Люкке на теннис.

– Хотя никакого тенниса не было, – вставила Хелена.

– Когда это было?

– Около четырех часов. Хочу уточнить – Хлоя не знала, что теннис отменили.

– Нам нужно поговорить с Хлоей. Значит, вы не знали, что теннис отменили?

Хелена немного засомневалась, но потом покачала головой. Краешком глаза она увидела, как Харальд взглянул на свои часы.

– Куда, по-вашему, Люкке могла пойти?

Оба покачали головами.

– У кого-нибудь есть вода? – спросила Хелена.

– К сожалению, нет. А забрать ее тоже должна была Хлоя?

– Да, именно так, – подтвердил Харальд, – к сожалению, я не мог забрать Люкке. На работе возникло одно дело, и я послал Хлое сообщение и попросил ее приехать сюда, но потом оказалось, что она его не получила.

– Сообщение, – почти выплюнула Хелена. – Если ты не получил ответ, почему не позвонил, чтобы убедиться?

Харальд смотрел перед собой пустыми глазами.

– Так кто же сюда за ней поехал?

– Никто, – коротко ответила Хелена и в ту же секунду услышала себя со стороны. – Можно я объясню? Я поняла, что что-то не так, когда было уже почти шесть, а Харальд все никак не привозил ее ко мне. На самом деле это не моя неделя, но я должна была взять ее на выходные. Люкке простужена и, понятно, не должна заражать их сына. – Хелена с осуждением посмотрела на своего экс-супруга и продолжила: – Они должны были приехать ко мне в самом начале шестого. Я стала ему звонить, но не дозвонилась, и, в конце концов, приехала сюда.

– Почему? – вопросительно посмотрел на нее Фредрик.

– Чтобы проверить, не забыл ли он ее забрать. Такое уже случалось. Несколько недель назад из школы позвонила учительница и попросила забрать моего ребенка, поскольку школа уже десять минут как закрылась.

Хелене пришлось прервать оценку квартиры, чтобы заехать за Люкке и потом отвезти ее к Харальду домой. Он, как обычно, отрицал свою вину, на этот раз свалив все на няню, хотя Хелена знала, что няня всегда свободна по средам во второй половине дня.

Разобрать записи полицейского было невозможно, одни сплошные каракули. А сами-то они смогут их прочесть?

– Как только я понял, что возникло какое-то недоразумение, я поехал сюда, – стал оправдываться Харальд.

– Что нам теперь делать? Вы должны начать поиски! Когда подъедет подкрепление? – Хелена вытерла со лба несколько капель – она была в испарине. Стекла совсем запотели.

– Еще несколько вопросов. Как она была одета?

– На ней была теннисная форма, с собой – розовая сумка.

– Она чем-нибудь больна?

– Нет.

– Она часто убегает?