Генри выпрыгнул из кресла.

– Там крыса, вон там, возле тела! – завопила Беверли, подскочив.

Все посмотрели в сторону лестницы.

– Не может быть, – возразил Джеймс, рывком поднявшись с кресла.

– Вы уже сознались, что у вас есть крысы, – заметила сидящая на диване Лорен, поджав под себя ноги.

– Только внизу! – сказал Джеймс.

– Но ведь тут лежит мертвое тело, – сказала Лорен. – Возможно, оно их… привлекает. – Она содрогнулась. – Боже, это невыносимо!

Беверли была согласна с Лорен: терпеть это дальше было невозможно. Ее затрясло. По многолетней привычке она, всхлипывая, спрятала лицо на груди Генри. Муж обнял ее одной рукой, и, хотя она безумно на него сердилась, рядом с ним ей становилось спокойней.

– Нужно убрать отсюда это тело! – раздраженно сказал Генри.

– Но нам нельзя его трогать… – начал было Дэвид.

– К черту ваши указания! – воскликнул Генри. – Этот гниющий труп привлекает крыс и пугает мою жену!

Беверли подняла голову с груди мужа, взглянула на побелевшего Мэтью и вдруг пожалела, что так сорвалась.

– Простите…

Проигнорировав ее слова, Мэтью взял с журнального столика керосиновую лампу, подошел к телу Даны и осмотрел его в поисках крысы. Беверли не могла заставить себя отвести взгляд от этой чудовищной сцены.

– Не вижу никаких крыс, – угрюмо сказал Мэтью. – Никаких крыс здесь нет. Должно быть, вам показалось.

Иэн поднялся и встал рядом с ним.

– И все-таки ее лучше унести, – мягко сказал он и, обернувшись, посмотрел на Дэвида.

Адвокат обвел глазами комнату, словно оценивая общий настрой, и наконец, поняв, что оказался в меньшинстве, кивнул. Он достал из кармана мобильный телефон, сбросил простыню и сделал несколько фотографий.

– Что ж, теперь мой телефон окончательно сдох, – с раздраженным вздохом сказал он и поднял глаза на остальных. – Окей. Куда ее положим?

– В сарай? – неуверенно предложил Бредли.

– Нет! – сказал Мэтью. – Там… Туда могут забраться крысы.

При мысли о глодающих Дану крысах Беверли затошнило.

– Как насчет ледяного домика? – предложил Джеймс. – Там холодно. Дверь можно запереть. Там ее… ничто не потревожит.

Наконец Мэтью, сглотнув, кивнул. Беверли было невыносимо его жаль. Дэвид положил простыню на пол рядом с телом, подхватил Дану за ноги и вместе с Мэтью, который взял мертвую девушку за плечи, неуклюже переложил на полотно. Голова девушки резко упала набок. Мужчины туго обвязали тело простыней, чтобы его было удобнее нести.

Надев куртки и ботинки, Бредли, Мэтью и Дэвид подняли Дану и печальной, неуклюжей процессией направились к ледяному домику.

Как только они исчезли из виду, Беверли залилась слезами.

21

Суббота, 20:30

Вернувшись из ледяного домика, Дэвид подбросил в камин еще два полена, посильнее развел огонь и неохотно повернулся к сидящим у камина гостям, лица которых поблескивали в отсветах пламени. Мэтью сел поодаль, отгороженный от остальных их подозрениями и собственным горем.

Сумеречная комната освещалась только отблесками огня и единственной лампой. Керосин во второй лампе кончился, и Бредли смущенно объяснил, что заправить ее больше нечем: никто не ожидал, что однажды эти лампы вообще понадобятся.

Райли нервно покручивала кольцо на указательном пальце. «Должно быть, чтобы не ломать руки от отчаяния», – предположил Дэвид.

– Что нам делать? – спросила она.

Дэвид подумал, что пора налить Райли выпить. Или дать ей одну из таблеток, которые они нашли в ее сумке.

– Будем держаться вместе, – сказал он. – Протянем еще одну ночь. – Метель со злой насмешкой била в окна. – Думаю, после рассвета нужно попробовать добраться до главной дороги.

Некоторые из сидящих во мраке гостей закивали.

– Переночуем здесь, в лобби. В туалет будем ходить вместе, группами, – распорядился Дэвид. – А как только рассветет, двинемся в путь. Возможно, к утру появятся дорожники. Съездим за подмогой. Но мы должны держаться вместе. Пока мы рядом, ни с кем ничего не случится, понятно?

Собравшиеся молча смотрели на него. Наконец все, даже нервно облизнувшая губы Райли, согласно кивнули.

– Здесь все еще холодно, – продолжил Дэвид. – Нам нужно поддерживать тепло и вовремя подбрасывать в огонь поленья, – он на минуту задумался. – Надо бы принести из номеров еще одеял.

– Я наверх больше не пойду, – с чувством сказала Гвен.

Ее встревоженный вид на мгновение привел Дэвида в смятение. Все они напуганы. Он понятия не имел, как их спасти. Все, что он мог, – это проследить, чтобы все были сыты и в тепле и не разбрелись кто куда.

– Думаю, у всех вас садятся телефоны. Мой уже отключился, – сказал Дэвид.

Все закивали.

– А мой пока работает, – сказал Мэтью. – Но долго не протянет.

Дэвид повернулся к Иэну и Бредли.

– Может, нам сходить наверх за одеялами?

Мужчины кивнули, и все трое направились вверх по темной парадной лестнице, освещая себе путь керосиновой лампой. Теперь комнату озарял только неверный свет камина.

Гвен смотрела вслед исчезнувшим в темноте мужчинам. Ей почему-то вспомнилась история о заблудившихся в лесу Гензеле и Гретель, которые пытались добраться домой, где их возвращению никто бы не обрадовался. В детстве эта сказка пугала ее до ужаса, но теперь она словно сама попала на страницы книжки и оказалась в темном лесу, брошенная всеми, кто ее любил. Гвен вздрогнула. Нельзя давать волю воображению.



Райли наблюдала за остальными и чего-то ждала. Сердце выпрыгивало из груди. Она прислушивалась к каждому шороху: к шуму ветра, хрусту поленьев в камине. Она напрягала слух, ожидая услышать что-то еще – что-то резкое и внезапное.

Райли поплотнее завернулась в одеяло и сказала себе, что осталось только потерпеть до утра. Утром они попытаются выбраться из этой проклятой дыры. Она старалась проанализировать ситуацию. Возможно, как и предположил Дэвид, кто-то из присутствующих связан с убитыми. Но, если и так, никто не сознался, что был знаком с Даной или Кэндис до приезда в гостиницу. Может быть, Мэтью прав и Харвуды что-то скрывают. Она тоже слышала, как они перешептывались. А может, Мэтью просто пытается отвести от себя подозрения.

Райли и правда слегка зациклилась на Дэвиде Пейли. Однако, хотя, по ее мнению, он действительно мог убить свою жену, сейчас она не слишком его боялась.

Но Гвен нужно держаться от него подальше.



Суббота, 21:05

Гости перекусили – Джеймс и Бредли наскоро состряпали им ужин под присмотром Дэвида. После ужина Джеймс сварил всем кофе.

Закончив с едой, они расположились на диванах и в креслах у огня, но спать никому не хотелось. Боясь хоть на секунду закрыть глаза, они сидели в напряженном молчании. Разговаривать о случившемся ни у кого не было ни малейшего желания.

Гвен завертелась, поудобнее устраиваясь на диване. Она не знала, кто убийца и где он находится, и была слишком измучена, чтобы продолжать об этом думать. Шея у нее затекла от напряжения. Ей хотелось лишь одного – выжить. Утром они первым делом попытаются уехать. Ей придавала бодрости только эта последняя надежда.

Закутанные в одеяла постояльцы согревали пальцы о чашки с горячим кофе. На кофейном столике стояла принесенная из бара бутылка калуа. Каждый по очереди подливал ликер себе в кофе.

Гвен понимала, что напиваться неблагоразумно, но калуа был приятным на вкус и успокаивал нервы. Она с радостью отметила, что Дэвид не подливает себе в чашку алкоголь. Значит, он не потеряет бдительность. И сможет, в случае чего, их защитить. На Дэвида она полагалась гораздо больше, чем на Мэтью, который беспрестанно поигрывал своим пистолетом. Неужели нельзя отложить его хоть на минуту? Пистолет действовал ей на нервы. Хоть бы Дэвид забрал у Мэтью оружие.

Остальные старались поддерживать разговор на нейтральные темы, обсуждая гостиницы, где останавливались на отдыхе за рубежом, лишь бы не думать о долгой темной ночи, которая всем им предстояла. Взгляд Гвен все чаще задерживался на Дэвиде. Она постоянно думала о том, что еще прошлой ночью они были вместе. Да и он то и дело смотрел в ее сторону.

В неверном свете пламени и керосиновой лампы Дэвид казался одновременно загадочным и надежным. Подросшая щетина делала его еще привлекательнее. Гвен хотелось нежно убрать с его лба прядь непослушных волос. Вот бы посидеть с ним рядом. Но она делила диван с Райли.

Что бы подумал Дэвид, если бы узнал о ней всю правду? Но она не станет ничего ему рассказывать. Не сейчас. Правду о ней и о том, что она совершила, знал лишь один человек – Райли. Но Райли ничего не скажет.

22

Райли подливала себе калуа гораздо чаще, чем остальные. Все равно они уверены, что у нее проблемы с алкоголем. Может, так оно и есть. Но все это ерунда по сравнению с тем, что случилось этой ночью. Сейчас ей просто нужно расслабиться.

Заметив, как Гвен и Дэвид посматривают друг на друга, она решила, что пора положить этому конец. Бывало, что, пропустив пару стаканчиков, она становилась ехидной.

– Итак, – сказала Райли, притворяясь, что поддерживает добродушную беседу, – может, нам стоит познакомиться поближе, – она пристально взглянула на Дэвида. Судя по тому, как адвокат повел себя вчера за ужином, она почти не сомневалась: он понял, что она его раскусила и знает, кто он такой.

Райли почувствовала, как сжалась – нет, скорее ощетинилась – сидящая рядом с ней Гвен.

– Конечно, почему бы и нет? – внезапно сказала Лорен и с вызовом посмотрела на Райли. – Почему бы вам не рассказать немного о себе, Райли? Может, поделитесь, что именно так вас тревожит?

Сбитая с толку Райли удивленно уставилась на нее. Эта Лорен ей не нравилась – она видела, как та закатывает глаза. А теперь она открыто ищет ссоры. Да как она смеет?

Райли разозлилась.

– Вам будет неинтересно, – предостерегающе сказала она.

– Что вы, мне очень интересно, – сказала Лорен.

«Настырная сучка», – подумала Райли.

– Я видела такое, от чего у вас бы кишки наружу вывернулись, – ледяным тоном произнесла она. – Так что не смейте меня осуждать.

– Я вас и не осуждаю, – сказала Лорен. – Я просто хочу вас понять. Помню, когда мы только сюда приехали, я подумала, что вас… что-то беспокоит. Потому что вы начали психовать еще до того, как все это случилось. – Лорен подалась вперед. – Значит, вам что-то известно о происходящем? Потому что вы мне кажетесь подозрительной.

От неожиданности Райли лишилась дара речи. Она не могла поверить своим ушам.

– Да о чем вы вообще? – возмутилась Гвен. – Она здесь ни при чем!

– Серьезно? Может, она и не убийца, но я не удивлюсь, если она что-то знает. Только посмотрите на нее!

Все уставились на Райли. Она почувствовала, что начинает заводиться, и постаралась не терять самообладания.

– Лорен права, – сказал Мэтью, пристально глядя на нее. – Вы нервничали с самого приезда. Это всем было заметно. Я сразу подумал, что с вами что-то не так. И… Дана была со мной согласна.

– Может, нам всем пора слегка остыть, – спокойно сказал Иэн.

– Я ничего не знаю о том, что здесь происходит! – воскликнула Райли.

– Расскажи им, – в ярости потребовала Гвен. – Расскажи, что ты пережила, или я сама им расскажу!

Райли благодарно взглянула на подругу. Тяжело вздохнув, она осторожно произнесла:

– Я журналистка. – Райли сделала паузу и отпила глоток из своей чашки. Там было больше ликера, чем кофе.

– Да? И что? – вызывающе спросил Генри.

Чувствуя, что ее загнали в угол, Райли перевела глаза на него. До сих пор она не обращала на Генри никакого внимания, но теперь вдруг поняла, что презирает его до глубины души. Она обвела взглядом лобби. Все они ничтожества. Все, кроме Гвен. Гвен здесь – ее единственный друг.

– Я работала в Афганистане, по большей части в Кабуле. Я провела там почти три года. И видела страшные вещи, – ее голос задрожал. – Я видела, как убивают гражданских – детей, младенцев. Оторванные бомбами руки и ноги валялись прямо на улицах. Столько жестокости… – она обессиленно замолчала. Голос охрип. Она могла только шептать. Гвен обняла ее за плечи, и Райли стало от этого легче. – А потом меня взяли в заложники.

– Что? – потрясенно спросила Гвен. – Ты никогда мне об этом не рассказывала.

Райли опустила взгляд на колени.

– Эту историю скрыли. Меня продержали в заложниках шесть дней, пока шли переговоры о моем освобождении. Каждый день к моему виску приставляли пистолет и угрожали, что выстрелят. Они методом тыка выбирали одного из заложников и расстреливали на месте. – Райли почувствовала, что дрожит всем телом, и ей стало стыдно, хоть она и знала, что стыдиться нечего. – Я думала, что справлюсь. Надо было рассказать о том, что там происходит. Поэтому я продолжала работать до последнего. Пыталась оставаться на плаву. А потом просто сломалась, – она помолчала. – Я поняла, что больше так не могу, – запинаясь, прошептала Райли.

Гвен погладила ее по спине. Остальные не произнесли ни слова.

Райли успокаивали ласковые прикосновения Гвен. Все оказалось не так уж страшно. Давно пора было выговориться. Все эти люди смотрели на нее, как на психопатку, и она устала притворяться, что все нормально. По крайней мере, теперь они знают, почему она такая. Она напомнила себе, что в том, что с ней произошло, нет ничего постыдного. Ее болезнь – признак того, что она живой человек.

– Мне пришлось вернуться домой, – продолжила она, стараясь, чтобы ее голос звучал обыденно. – Я пытаюсь поправиться. У меня ПТСР. Я принимаю лекарства. Меня преследуют ужасные воспоминания. Захлестывают в самый неожиданный момент. Я слышу звук – и в голове как будто перещелкивает. Я снова возвращаюсь в этот ад, где вот-вот начнется бойня. – Она подняла глаза и оглядела бледнеющие над темными одеялами лица постояльцев. Бестелесные головы словно парили в воздухе.

– О, Райли… Мне так жаль, – прошептала, наклонившись к ней, Гвен. – Я не понимала… Понятия не имела, что с тобой произошло.

Райли стиснула дрожащие руки.

– Вчера, когда я засыпала, мне послышался чей-то крик. Но я не обратила на него внимания, потому что просто не поверила в его реальность. Всякий раз, когда я пытаюсь заснуть, в моих ушах стоят крики, – она снова понизила голос до шепота. – И я слышу их каждую ночь во сне.

Гробовую тишину в комнате нарушало только потрескивание пламени, и даже ветер на время утих.

– Мне очень жаль, – наконец сказала Лорен.

Генри молчал.

Мэтью нервно поигрывал пистолетом.



Беверли съежилась под одеялом. Она замерзла до костей. От рассказа Райли ей стало дурно. Она растерянно смотрела, как Гвен гладит подругу по спине.

Беверли пугала неизвестность. Она не верила, что кто-то из сидящих у камина людей – убийца. Убийца где-то там, во тьме. Он затаился в ожидании. Ее глаза блестели от страха, а грудь тяжело вздымалась. Она чувствовала себя беззащитной мышкой.

Генри сидел у камина. Она подумала об их детях. Что будет с Тедди и Кейт, если мама с папой не вернутся? Только бы возвратиться домой вместе с Генри. Только бы все снова стало как раньше.



Дэвид допил остывший кофе до самого осадка. Сейчас не время отключаться. Вчера он почти не спал, и теперь в глазах жгло так, словно в них попал песок. Он приглядывал за людьми вокруг, как за небольшим стадом овец. Сравнение напрашивалось само собой: постояльцы были так же напуганы и беспомощны.

Дэвид обеспокоенно покосился на Мэтью – тот казался чересчур взбудораженным. Дэвиду хотелось забрать у него оружие, но он опасался рассердить его. Невозможно предугадать, как поведет себя Мэтью.

В сущности, поведение каждого из этих людей непредсказуемо. Рассказ Райли многое объяснял. Ее история, опыт – теперь понятно, чем вызваны ее резкие перепады настроения, затравленные, ищущие взгляды, тяга к выпивке. Дэвид и раньше знал, что эта женщина – журналистка, но если она провела последние три-четыре года в Афганистане, то, возможно, ей ничего о нем не известно. Возможно, ею просто движет ревность – ведь ему понравилась не она, а Гвен. Возможно, и Гвен понятия не имеет о его прошлом.

Но Гвен сказала, что хочет о чем-то с ним поговорить. Без сомнения, о его убитой жене. Или – это пришло ему в голову только сейчас, – может быть, она хочет рассказать что-то о себе. Может, у нее кто-то есть, но вчера она не решилась ему в этом признаться.

Однако если они не переживут эту ночь, то у них с Гвен нет будущего. Сейчас Дэвиду нужно сосредоточиться только на одной, самой насущной, проблеме. К черту Райли и все, что она себе о нем напридумывала.

Дэвид попытался взглянуть на ситуацию так же беспристрастно, как на одно из дел, с которыми сталкивался по работе. Скорее всего, Дану убил ее жених Мэтью. Они поругались. Вероятно, он столкнул ее с лестницы. Скорее всего, все произошло случайно, но, осознав, что натворил, Мэтью понял, что ему ничего не остается, кроме как добить ее. Может быть.

А Кэндис… У нее и правда мог быть какой-то компромат на Мэтью или Дану. Или ей было что-то известно о смерти Даны – ведь она запросто могла что-то услышать или увидеть. Что, если она шпионила за Даной и Мэтью? Она ведь знала, кто они такие. Не исключено, что, когда они ругались, она подслушивала под дверью. Когда дверь распахнулась, Кэндис могла спрятаться и увидеть – или услышать, – как Мэтью столкнул Дану с лестницы. Но, в таком случае, почему она ничего не сказала?

Может быть, она была слишком напугана и хотела дождаться приезда полиции. Поэтому Мэтью и убил ее.

Дэвид соглашался с Генри в одном: он тоже считал, что, по всей вероятности, убийца – Мэтью. Тот солгал, что не ссорился с невестой. Кэндис явно что-то знала или была как-то иначе с ними связана. А Мэтью попытался бросить подозрение на Джеймса и Бредли, одновременно поддерживая версию о том, что в гостинице находится посторонний.

А может быть, кто-то неизвестный на самом деле убивает их забавы ради.

И если он действительно убивает ради забавы – то все они в одинаковой опасности.

23

Суббота, 22:20

Гвен ворочалась на диване, стараясь расслабиться. Здесь, среди людей, ей было относительно спокойно. Одним глазом она наблюдала за Мэтью. Натянутый, как струна, он пристально смотрел в темную пустоту за их спинами, готовясь отразить любую неожиданную угрозу. Но его бдительность ее ничуть не успокаивала, а лишь внушала еще большую тревогу. Гвен рассчитывала только на Дэвида. С ним она чувствовала себя увереннее. Она поплотнее завернулась в одеяло и задумалась. Хорошо, что правда о Райли вышла наружу. Раньше она не знала ни о ПТСР, ни о том, что ее держали в заложниках, но это многое проясняло. Теперь люди поймут Райли и будут проявлять больше участия. Это пойдет ей на пользу. Она и сама постарается проявлять больше участия.

Травмы меняют людей. Ей ли не знать.

Гвен печально поглядела в темноту.

Если они выживут («Ну конечно, выживут», – сказала она себе: теперь они все вместе, и ничто не заставит их разделиться), она расскажет Дэвиду всю правду о себе. Но сначала нужно спросить его, кто он такой. Гвен надеялась – надеялась так сильно, что ее саму это пугало, – что он не тот, кем его считает Райли. Она надеялась, что он совершенно другой человек, а Райли его с кем-то перепутала. Но обычно Райли не ошибается.

Однако прежде всего они должны отсюда выбраться. Гвен ненадолго закрыла глаза и тихонько помолилась, чтобы поскорее приехала полиция.



Воскресенье, 00:05

События приняли дурной оборот после полуночи. В лобби было тихо, но никто не спал.

Тишина угнетала Райли. Ей нужно было заглушить разговорами осаждающие ее невыносимые воспоминания. Она без конца вглядывалась в темноту, где раньше лежало тело Даны. Перед глазами стояло ее страшное, безжизненное лицо. И Кэндис с крепко затянутым на шее платком. Не желая думать об убийствах и о том, что всем им угрожает, она размышляла о Дэвиде Пейли. Райли настолько на нем зациклилась, что ее просто подмывало все ему высказать. Наклонившись к сидящему через столик Дэвиду, она прошептала:

– Я знаю, кто вы.

На мгновение ей показалось, что он попросту ее проигнорирует – притворится, что не слышал. Райли уже готова была повторить свои слова во всеуслышание, когда он склонился к ней. Отблеск лампы упал на его полное решимости лицо.

– И что же вы, по-вашему, знаете? – вполголоса ответил Дэвид, не снисходя до шепота.

Райли почувствовала, как напряглась лежащая рядом Гвен. Подруга предостерегающе положила ладонь ей на ногу, но Райли было уже не остановить.

– Я еще вчера вечером поняла, что ваше имя мне знакомо. Не могла только вспомнить откуда. Но сегодня утром мне это удалось, – Райли заговорила в полный голос.

Она заметила, что все напряженно прислушиваются к ее словам. Дэвид смотрел ей в глаза, ожидая, когда она наконец решится.

– Вы тот адвокат, которого арестовали за убийство жены, – напрямик сказала она.

Все сидевшие у камина всполошились.

– Арестовали и сняли с меня все обвинения, – сухо сказал Дэвид.

– Так, значит, это и правда вы, – удовлетворенно прошипела Райли.

Как приятно убедиться в своей правоте. Она торжествующе обернулась на Гвен, но та смотрела на нее едва ли не с ненавистью, и Райли на минуту опешила.

– Я же тебе говорила! – наконец сказала она.

– Обвинения сняли, – уже тверже повторил Дэвид. – Я невиновен. – Он взглянул на Гвен, словно пытаясь прочесть ее мысли.

– То, что с вас сняли обвинения, – сказала Райли, – еще не значит, что вы невиновны. Просто они не смогли ничего доказать, – она ухмыльнулась и презрительно добавила: – Виновен всегда муж.

– Заткнись, – сказала Гвен.

Райли удивленно посмотрела на нее.

– Да я же тебе добра желаю. Я ведь говорила, чтобы ты не ждала от этого парня ничего хорошего.

– Он говорит, что невиновен, – сказала Гвен.

– А ты, значит, ему веришь? – с сарказмом спросила Райли.

– Твою жену убили? – спросила Лорен, изумленно глядя на Дэвида.

– Да, – подтвердил он. – Но это сделал не я.

В комнате повисло долгое, ошеломленное молчание. Все пытались осмыслить услышанное. Затем Иэн спросил:

– А убийцу поймали?

– Нет.

– Погодите-ка, – в голосе Генри слышались обвиняющие нотки. – С чего мы должны вам верить? – он повысил голос. – Мы отсиживаемся тут, дожидаясь, пока еще кого-то прикончат, а тут выясняется, что вашу жену убили!

– Давайте успокоимся, – сказал Иэн. – Позвольте Дэвиду рассказать свою историю.

– Эту историю могу рассказать вам я, – не сводя глаз с Дэвида, сказала Райли. – О ней писали во всех газетах. Кто-то из вас наверняка о ней слышал. Однажды вечером всеми уважаемый нью-йоркский адвокат поздно возвращается домой – в престижный особняк в дорогом пригороде – и находит жену на кухне в луже крови. Ее избили до смерти. Насколько я помню, ей раскроили череп и сломали позвоночник. Я ведь ничего не путаю, да? – спросила она Дэвида.

Но Пейли только оцепенело смотрел на нее.

– Он утверждал, будто приехал домой и обнаружил ее мертвой, – продолжала Райли. – Но проблема в том, что он позвонил в «911» только через час после приезда. Они тогда были на грани развода. И ее жизнь была застрахована на миллион долларов. Его почти сразу арестовали, но он нашел очень хорошего адвоката. Потому что, видите ли, у него были связи.

Райли удовлетворенно откинулась на диване и поочередно оглядела всех присутствующих, кроме Гвен, – на подругу посмотреть она не решалась.

До сих пор все, затаив дыхание, слушали ее рассказ, а теперь повернулись и уставились на Дэвида.



Дэвид прекрасно понимал, как ужасно выглядит его история в пристрастном изложении Райли. Видя, как все на него смотрят, он не мог не злиться, что его в очередной раз вынуждают оправдываться. Сколько можно! В этот момент Дэвид ненавидел Райли всей душой. Не потому, что она его выдала – он привык, что его узнают и шепчутся у него за спиной, его грязное белье не полоскал только ленивый, – а потому, что она сделала это неспроста. Она хотела вбить клин между ним и Гвен. Он сам собирался рассказать все Гвен, но теперь из-за Райли предстал перед Гвен в самом неприглядном виде.

Случившееся с ним уже не изменить. Ему всегда придется оправдываться. И всегда найдутся те, кто ему не поверит. Он на собственном опыте убедился, что люди принимают за истину только то, во что сами хотят верить. Больше всего пугает, с какой легкостью они убеждают себя в своей правоте.

В тот вечер он поздно вернулся с работы – как и всегда во время судебных заседаний. Теперь подробности того процесса почти стерлись из его памяти – так или иначе, ему не удалось довести процесс до конца, его заменил другой адвокат из их конторы. После жестокого убийства его жены началось расследование, его арестовали, и несколько месяцев он не работал.

Дэвид помнил все до мельчайших деталей. Дома было темно. Крыльцо освещал светильник, но внутри, на кухне, горела только подсветка плиты. Они обычно не выключали ее на ночь: подсветка служила чем-то вроде ночника для первого этажа.

Он бесшумно вошел в дом. В те дни он уже перестал кричать с порога: «Барбара, я дома», как прежде, когда жена была еще рада его видеть. Он снял пальто и повесил его в шкафу в прихожей. Сначала он подумал, что она не стала его дожидаться и легла спать. Да, у них действительно были проблемы, и они собирались разводиться – этого он не отрицал.

Не отрицал он и того, что ее жизнь была застрахована на миллион долларов. Похоже, всем было безразлично, что он всегда был обеспеченным человеком; видимо, все считали, что даже состоятельными людьми движет алчность. Это стало для него ударом. Дэвид был потрясен. Его жизнь была застрахована на ту же сумму, но и это ничего не меняло. Миллион долларов – это слишком много.

Войдя в дом, он устало присел на диван в гостиной. Суды его выматывали. Какое-то время он просидел неподвижно, размышляя о ходе процесса и о том, как все может обернуться на следующий день. Затем его мысли обратились к его собственной жизни, к их с Барбарой сложностям. Он так устал, что не мог заставить себя даже встать и сходить на кухню, чтобы налить себе виски. Позже это сработало против него. Наконец он поднялся, вышел из темной гостиной и через столовую направился в кухню. Когда он подошел к кухне, волосы у него на загривке встали дыбом. Дэвид до сих пор не знал почему. Возможно, он почувствовал запах крови, но не понял, в чем дело. А потом вошел в кухню и увидел ее…

Изуродованное тело лежало распростертое на полу. Барбара была в одной ночнушке. Судя по всему, на нее напали, когда она заваривала травяной чай. На столешнице стояли чашка и открытая пачка чая. А она лежала на полу в луже собственной крови. Ее забили до смерти. Череп был размозжен, лицо превратилось в бесформенное месиво. Вывернутая, явно сломанная рука была подмята под туловище.

Несколько мгновений Дэвид стоял, словно парализованный, потом немного опомнился. И первая мысль, которая пришла ему в голову, – долго ли она мучилась? Убил ли ее самый первый, неожиданный удар? Но он знал Барбару – она наверняка отчаянно защищалась. Все было залито кровью. Конечно, она защищалась. Барбара всегда умела за себя постоять. Ее рука действительно была сломана. И, как выяснилось – о этом ему сообщили позже, – ей также сломали позвоночник. Убийца продолжал избивать Барбару ногами даже после ее смерти. Дэвида заподозрили еще и потому, что все выглядело как преступление в состоянии аффекта. Но, возможно, это была лишь умелая инсценировка. По крайней мере, именно так считал тогда сам Дэвид. Кто-то пытался его подставить.

– Почти все, что вы сказали, – правда, – наконец заговорил он. – В тот вечер я работал допоздна. Когда я приехал домой, свет в доме был выключен. Я подумал, что Барбара уже легла спать. – Он глубоко вздохнул. – В то время мы плохо уживались вместе и обсуждали возможность разъехаться. Мы этого не скрывали – она рассказала кому-то из подруг, а я – паре друзей на работе. Также верно, – сказал он, глядя прямо на Райли, – что ее жизнь была застрахована на миллион долларов. Как и моя. Эту страховку мы оформили много лет назад, еще в первые годы брака.

Он оглядел собравшихся, и его взгляд остановился на Гвен. Было слишком темно, чтобы прочитать что-то по ее лицу. Она сидела в тени напротив него, откинувшись на спинку дивана.

– Я ее не убивал. Когда я приехал, она уже была мертва. Я нашел ее на кухонном полу в луже крови, – он замялся. – Я включил верхний свет. Это было… самое страшное мгновение в моей жизни. – На секунду замолчал, чтобы вернуть себе самообладание. – Столько крови… Сначала я подумал, что ее несколько раз пырнули ножом. Но никакого ножа не было. Ее так ужасно избили… – Дэвид закрыл лицо руками.

Наконец он медленно опустил руки и продолжил рассказ:

– Я сразу же позвонил в «911». Сказал, что нашел ее, когда пришел с работы. К сожалению, я не упомянул о том, что почти час просидел в гостиной в одиночестве и только потом зашел на кухню. Мне просто не пришло это в голову. Я был не в себе, мысли путались. А потом мой сосед рассказал полиции, что видел, как я зарулил на подъездную дорожку и припарковался. Он точно помнил, в какое время заметил мою машину. Когда меня попросили объяснить несоответствие между временем моего приезда домой и временем звонка в «911», я сразу сказал правду, но у полиции возникли подозрения. Меня арестовали. Ведь, в конце концов, – он с горечью взглянул на Райли, – я был ее мужем. Люди знали, что у нас были проблемы. А потом всплыла эта история со страховкой. – Дэвид набрал в легкие воздуха и выдохнул. – Я прошел через ад. Через невообразимый кошмар. Мою жену убили, а меня арестовали за убийство – посадили за решетку, отказали в освобождении под залог, – но я невиновен.

Наступила долгая тишина. Все обдумывали услышанное.

– Однако обвинения сняли, – тихо сказала Гвен.

Он посмотрел на нее. Девушка напряженно ждала его ответа.

– Да. Против меня не было никаких улик. Конечно, у меня был мотив, но у полиции не было ни единого доказательства против меня. Если бы убил я, то на моем теле и одежде должны были обнаружить следы крови. Полицейские ломали головы, как мне удалось всего за час убить жену, отмыться и подчистую уничтожить улики. У них не было ни одной зацепки, даже орудия убийства. Против меня говорило главным образом отсутствие алиби. Этот час я просидел в одиночестве в собственной гостиной. Согласно экспертам, время смерти почти совпадало со временем моего приезда. Должно быть, я разминулся с убийцей всего на несколько минут. Следователи спросили соседа, не заметил ли он чего-либо подозрительного, но он, увы, ничего не видел: в тот вечер он был в гостях, играл в бридж и вернулся как раз когда я заезжал во двор. Соседи напротив рано легли спать, а соседа с другой стороны не было в городе. Никто ничего не видел. – Дэвид пристально поглядел на своих завороженных слушателей. – Кто угодно мог припарковаться на улице и зайти в парадную дверь или проскользнуть в дом через задний вход. У нас ничего не украли. Не нашли никаких признаков взлома, но Барбара могла открыть дверь кому-то знакомому. Она никого не боялась. Возможно, у нее был роман на стороне. Я не знаю. Я никогда не подозревал, что она мне изменяет. И полиция ничего подобного не обнаружила, – Дэвид медленно покачал головой. – Очевидно, кто-то желал ей смерти. Или хотел подставить меня. Больше всего я хотел бы узнать, кто это сделал, – он нахмурился. – Им пришлось снять с меня обвинения. Но это… это клеймо… стало частью моей жизни. Я был бы рад сказать, что привык, но это не так. Думаю, я никогда с этим не свыкнусь. – Он поочередно оглядел каждого из присутствующих. – Я не могу заставить вас мне поверить. Я сказал правду, но, как мне довелось убедиться, люди верят только в то, во что сами хотят верить. Я тут ничего не могу поделать.

24

Гвен с ужасом выслушала обе версии истории Дэвида. Одеяло уже не согревало ее.

Все оказалось хуже, чем она ожидала. Сначала она думала, что полицейские арестовали его только потому, что он был женат на убитой, и быстро поняли, что ошиблись. Но все звучало так неоднозначно. Так сомнительно. Для суда не хватило доказательств – но верит ли Дэвиду она сама? Райли права в одном: у него наверняка был превосходный адвокат.

Его признание в том, что с его приезда домой до звонка в «911» прошел целый час, сильно ее встревожило. К тому же он уголовный адвокат и, конечно, знал, что делать, – знал, как уничтожить улики. Гвен совершенно растерялась и не знала, чему верить.



Генри, взволнованно дыша, неловко ерзал в кресле. Ситуация становилась все более неправдоподобной. Все эти дикие истории просто в голове не укладывались. Взять хотя бы Райли с ее байками о том, как ее держали в заложниках, приставив пистолет к виску, и об оторванных конечностях на улицах – неудивительно, что она такая странная. А история Дэвида и вовсе повергла его в шок – Господи, неужто он убил свою жену?

Генри подозревал, что смотрит на это несколько иначе, чем остальные. Он задержал взгляд на сидящей неподалеку Беверли. У него не было сомнений, что Дэвид убил свою жену: Генри понимал, что может заставить человека пойти на такой шаг. Жажда разом покончить со старой жизнью, избавиться от вечного брюзжания, начать все с чистого листа… Ему захотелось схватить лежащую на расстоянии вытянутой руки кочергу и проломить своей ничего не подозревающей благоверной голову. За день ему уже несколько раз приходилось поддерживать огонь, и теперь он почти физически ощущал кочергу в своей руке. Он отчетливо видел, как наклоняется к камину якобы для того, чтобы поворошить поленья, затем резко поворачивается, вскидывает руку, с силой обрушивает кочергу на голову жены и вышибает ей мозги. Успеет ли она поднять глаза и все понять? Генри представил себе ее изумленное лицо. Пришлось бы позаботиться о том, чтобы прикончить ее с первого удара. Достаточно ли тяжела кочерга? Сумеет ли он ударить достаточно сильно? Сколько ударов придется нанести, чтобы она точно умерла? Может быть, взять что-то потяжелее…

Генри заметил, что сжимает кулаки под одеялом, и начал судорожно моргать, чтобы утихомирить разыгравшуюся фантазию. Конечно, он не сделает ничего подобного. Даже если бы здесь не было свидетелей, он бы никогда на это не пошел. Мысли и поступки – не одно и то же. Совсем разные вещи. Но подобное желание было ему понятно. Поэтому ему несложно было поверить, что Дэвид убил свою жену.

Он поймал взгляд Беверли и на мгновение испугался, что та читает его мысли.

Но затем ему пришла в голову совсем другая идея, и он, не задумываясь, высказал ее вслух:

– Может быть, Кэндис знала Дэвида. Может быть, она писала книгу о нем. – Он обратился к адвокату: – Вы сами сказали, что о вас писали во всех газетах.

– Это просто смешно, – пренебрежительно ответил тот.

– Не уверен. А может, ей было что-то известно о вашем деле и она собиралась о нем написать. Вы узнали, что она будет здесь, и приехали, чтобы помешать ей вывести вас на чистую воду.

– Чепуха! – возмущенно сказала Гвен. – Как вы тогда объясните смерть Даны? Зачем бы он стал ее убивать? Это смешно.

– Вовсе нет. Вот какая у меня версия: Мэтью поругался с Даной и столкнул ее с лестницы. А Дэвид убил Кэндис, чтобы она не разоблачила его в своей книге. Эти убийства не связаны – чистое совпадение.

– Да кем ты себя возомнил? – язвительно бросила Беверли. – Эркюлем Пуаро?

Генри злобно посмотрел на жену.

– Я и правда заметила, как Кэндис глазела на Дэвида вчера вечером, – медленно произнесла Лорен. – Она смотрела только на Мэтью с Даной и на Дэвида – больше ее никто не интересовал. Дэвид, вы сидели к ней спиной, но она точно вас разглядывала.

– …Может, пора еще выпить? – нарушив повисшее в комнате тягостное молчание, спросил Иэн.

Бредли не сдвинулся с места. Тогда Иэн встал и подкатил к себе барную тележку. Свет был слишком тусклым, и Иэн поднял над ней взятую с журнального столика керосиновую лампу.

– Тут еще полно всего, – сказал он. Разлив и раздав всем напитки, он снова сел рядом с Лорен и задумчиво произнес: – Я тоже хочу рассказать одну историю. Ничего сногсшибательного. Страшных секретов у меня нет, и ни в каких убийствах меня не обвиняли. И никогда не арестовывали. Я не бывал в горячих точках и не видел, как убивают людей. У меня было довольно обыкновенное детство: мы с братьями выросли в Айове в полной семье. – Он немного помолчал. – Вот только… когда мне было тринадцать, мой брат погиб. Ему было десять. Нам всем тогда пришлось нелегко.

– Как это случилось? – спросила Гвен.

– Он утонул. В местном пруду.

– Мне очень жаль, – сказала Гвен.

Иэн кивнул и опустил глаза на свой стакан.

– Мать чуть с ума не сошла. Брат отправился на пруд один. Ему не разрешали ходить туда в одиночку, но все были заняты, и он все равно пошел. Такой уж у него был характер. Упрямый, неуправляемый. Брат никогда не слушался – делал что хочет, и плевать на последствия. Когда он не объявился к ужину, мы пошли его искать. Ничего такого уж необычного в этом не было, мы вечно запаздывали к ужину. – Иэн запнулся, отхлебнул из стакана и сказал: – Его нашел я.

Лорен взяла его за руку и положила ее к себе на колени. Он уже рассказывал ей о гибели брата.

– Родители так и не оправились. Это их сломало. У меня было совершенно обыкновенное детство, но с червоточиной.

– Какая трагедия, – с искренним сочувствием сказала Райли.

– Это было очень давно, – сказал Иэн и потянулся к своему стакану.



Дэвид внимательно наблюдал за Иэном. Он украдкой присматривался ко всем присутствующим, и что-то в рассказе Иэна о брате его встревожило.

Многие из клиентов Дэвида были отъявленными лжецами, и в большинстве случаев он умел распознать ложь – по убегающему влево и вверх взгляду, заминкам, мимолетным выражениям лица. Света керосиновой лампы как раз хватало, чтобы разглядеть лицо Иэна. И если бы Дэвида спросили, говорит ли Иэн правду насчет брата, он бы сказал «нет».

Адвокат понимал, что с уверенностью определить, лжет ли человек, не всегда возможно, и в прошлом бывало, что он неверно судил о людях. Он устал, перенервничал. Да и в столь необычных обстоятельствах никто из них прежде не оказывался. Но что-то в лице Иэна, которого он до сих пор считал душевным, открытым и бесхитростным человеком, его насторожило.

25

Керосиновая лампа уютно мерцала, огонь потрескивал, и закутанные в одеяла гости боязливо жались друг к другу. Они испытывали странное, непреодолимое и по-своему приятное чувство близости.

– Боюсь, у меня тоже нет никаких страшных секретов, – тихо сказала Лорен.

Это было не совсем правдой. Она росла в неблагополучной семье и даже ненадолго попала в омерзительный приют. Однако она не только выжила, но и много чего достигла. И вовсе не обязана с кем бы то ни было этим делиться.

– Конечно, в жизни всякое бывало, хотя у меня нет желания об этом рассказывать. Обыкновенные семейные проблемы. Думаю, идеальных семей не бывает, – она слабо улыбнулась. – Но мне точно нечего скрывать.

– Прямо-таки нечего? – подстегнула ее Райли.

Лорен изучающе взглянула на нее: кажется, Райли ей не верит. Наверное, затаила обиду. Ну что же, Лорен и правда обошлась с ней довольно жестоко – практически прямо сказала, что у нее не все дома. Зато теперь они знают, что с ней не так и почему. Но все равно Лорен была не намерена терпеть нападки Райли.

– А что, в это так сложно поверить? – резко спросила Лорен.

Райли пожала плечами и отвела глаза.

Лорен решила спустить ситуацию на тормозах, но тут в разговор вмешался Генри:

– В таком случае, зачем вам снотворное?

Лорен смутилась.

– У меня проблемы со сном. Уже давно. Поэтому я принимаю золпидем.

– Это правда, – кивнул Иэн.

Райли внезапно повернулась к Гвен:

– Если уж настало время признаний, почему бы тебе не рассказать всем свой страшный секрет?

Гвен пристально взглянула на подругу. Но Райли уже успела осушить бокал вина и, похоже, отбросила всякую сдержанность, а, возможно, и здравый смысл. Лорен заметила, что та пьяна в стельку. Она умирала от любопытства: что произойдет дальше? Что Райли известно о Гвен?



– Отвали, Райли, – сказала Гвен.

Ее сердце тревожно забилось. Она не хотела делиться своим прошлым и изливать душу этим людям. Тем более при Дэвиде. И уж точно не при таких обстоятельствах.

Но если она откроется кому-то, кроме Райли, может, ей станет легче? И тогда она сможет себя простить. А Райли наконец потеряет над ней власть. Вероятно, на этом и закончится их дружба.

Гвен посмотрела на сидящего напротив Дэвида. Его красивое лицо было непроницаемо. Ей хотелось все ему рассказать, увидеть его реакцию. А ведь она совсем его не знает. Возможно, он убил свою жену. Причем убил хладнокровно и успел замести следы. Генри предположил, что он мог убить и Кэндис. Сама же Гвен не знала, что и думать. Она жалела, что вообще приехала в эту ужасную, забытую Богом гостиницу и познакомилась со всеми этими людьми и с Дэвидом, который вызывал у ее такие противоречивые чувства.

– Ты в порядке? – спросил ее Дэвид.

Беспокойство Дэвида казалось искренним, но Гвен знала, что должна его остерегаться.

– Все нормально, – холодно, безразлично ответила она.

Она знала, что ее слова прозвучали резко, отталкивающе. Но этого она и хотела – оттолкнуть от себя всех этих ужасных людей. Особенно Мэтью, который безостановочно вертел в руках свой пистолет. Но, должно быть, очень тяжело в одночасье потерять человека, который хорошо тебя знает. Человека, вокруг которого вертится весь твой мир.



Воскресенье, 01:10

Дэвид устало откинулся в кресле. Отповедь Гвен причинила ему боль. Да еще и возня Мэтью никому не дает покоя.

– Мэтью, положите пистолет, он действует всем на нервы, – резко сказал он.

Руки Мэтью замерли, но оружие он так и не опустил.

– Вы все можете отсиживаться тут и ждать у моря погоды, – заявил он. – А я собираюсь найти этого сукина сына. – Он рывком встал с кресла. – Где фонарик?

– Вы никуда не пойдете, – сурово сказал ему Дэвид. – Нельзя никуда ходить в одиночку, даже если вы вооружены. Это слишком опасно.

– Да мне плевать, – Мэтью с презрением оглядел остальных. – Вы дадите мне фонарик или нет?

– Он почти сел, – напомнил ему Дэвид, когда Мэтью схватил телефон.

– Останьтесь, – повторил Дэвид.

Этого он и боялся – что они разделятся. Необходимо держаться вместе. Нельзя отпускать Мэтью одного – не хватало только, чтобы этот дерганый, перевозбужденный человек шатался по гостинице с пистолетом. Маленькое стадо Дэвида начинает разбредаться. Возможно, убийца только и ждет, когда кто-то из них останется один и попадет к нему в лапы. Или убийца здесь, на расстоянии вытянутой руки.

Может ли он позволить Мэтью уйти?

Если Мэтью убьют, они удостоверятся, что убийца – кто-то посторонний. Дэвид с отвращением понял, что прикидывает, не использовать ли несчастного Хатчинсона в качестве наживки.

– Кто-нибудь хочет пойти со мной? – спросил Мэтью.

Дэвид не знал, на что решиться, – должен ли он пойти за ним и бросить остальных? Присутствующие, не отвечая, нервно смотрели на Мэтью.

– Ладно, тогда я пойду один.

– Но… – начала Гвен, – что вы собираетесь делать? Мы обошли весь отель. Останьтесь здесь, с нами. Утром мы все вместе доберемся до дороги. – Она помолчала и добавила: – Пожалуйста.

Мэтью в последний раз презрительно взглянул на нее, повернулся к лестнице и растаял во мраке.



Беверли тревожно наблюдала за остальными. Наступила гнетущая тишина. У огня осталось девять человек: Гвен и Дэвид сидели друг напротив друга, Лорен с Иэном на одном из диванов, Харвуды бок о бок, а они с Генри в креслах лицом к лицу. Райли пересела на подиум перед камином, подальше от Гвен.

Беверли не находила себе места: вдруг Мэтью отправился на верную смерть?

Внезапно Дэвид поднялся, вполголоса выругался и вслед за Мэтью растворился в чернильной темноте.

– Вот придурок, – сказала Райли.

Беверли горячо молилась, чтобы Дэвид вернулся. Хоть бы выбраться отсюда живой. Хоть бы пережить эту ночь. Как он мог их оставить? Это невыносимо.



С гибелью Даны мир Мэтью пошатнулся.

Он быстро поднялся по темной лестнице на третий этаж старого отеля. Садящийся фонарик в его руке выхватывал из сумрака цветочный узор ковра.

Остановившись в холодном, темном коридоре, он подумал, что в гостинице холодно, как в морге. Снизу послышался какой-то звук, и Мэтью через плечо оглянулся на чернеющую за спиной лестницу. Выключив тусклый фонарик, он словно ослеп. Он замер в совершенной неподвижности и, склонив голову набок, чутко прислушался: Дэвид окликал его по имени. Похоже, он внизу, на втором этаже.

Мэтью не отозвался. Дэвид попытается уговорить его вернуться. Но у Мэтью нет ничего общего с этой кучкой трусов. Он не обязан следовать их правилам. И у него есть пистолет. Сердце тяжело бухало в груди. Мэтью бесшумно пошел направо по коридору, дергая за каждую дверную ручку вспотевшей рукой. Разумеется, все двери оказались заперты. Он снова направился к лестнице, заглянул в темную комнату отдыха и на секунду застыл. Здесь было чуть светлее, чем в коридоре, но в слабом свете, падающем из окон, можно было различить лишь призрачные очертания мебели – пустых, зловещих кресел и диванов. На лестнице послышались шаги. Мэтью быстро переступил порог комнаты и, крепко сжимая пистолет, неподвижно, как часовой, встал у стены. Это Дэвид – он слышал, как тот его зовет по имени. Адвокат заглянул в комнату отдыха и, не заметив Мэтью, прошел мимо. Подождав, пока Дэвид обыщет коридор по правую сторону лестницы, Мэтью медленно двинулся по коридору налево. «Дэвид, должно быть, спустился по лестнице для персонала», – подумал он.

Мэтью направился в другой конец коридора вслед за ним. Незапертая дверь чулана отворилась под его рукой, и он, ненадолго включив тусклый фонарик, заглянул внутрь. Дойдя до черной лестницы, он распахнул дверь и оказался на узкой лестничной площадке. Дверь у него за спиной закрылась. Какое-то время Мэтью постоял без движения, прислушиваясь. Убедившись, что Дэвид уже ушел с черной лестницы, он опять включил фонарик и спустился на второй этаж. Чувства обострились до предела.

В очередной раз выключив фонарик, он осторожно открыл дверь в коридор. Окликов больше не было слышно: похоже, Дэвид сдался и вернулся в лобби. Здесь, на втором этаже, находился номер, который Мэтью еще недавно делил с Даной.

Напрягая слух, он выглянул в коридор второго этажа. Без фонарика различить, не затаился ли кто-то в темноте, было невозможно. Он бесшумно прошел по коридору, заглянул в чулан и комнату отдыха и спустился по черной лестнице на первый этаж. Лестница для персонала выходила в темный задний коридор рядом с кухней. Мэтью неслышно пошел вперед, повернул за угол и оказался на пороге библиотеки. Он шагнул внутрь и оглядел комнату. Сквозь остекленные двери падали бледные полосы лунного света.