Гости гудели вовсю.

Дженни даже не представляла, который час. Алкоголь она не пила (ну, если только глоток-другой, чтобы вопросами не донимали), но адреналина и без того хватало. Она чувствовала себя замечательно.

Парень, оравший ей в ухо, был высоким, худым и очень симпатичным. На тщедушном теле – розовая рубашка с закатанными до локтей рукавами, шорты цвета хаки, а на ногах – дизайнерские шлепки. Дженни до конца не разобрала, что говорил ей Красавец в Розовом, потому что вместо транса врубили «Хит. Топ 40», и по всему дому началась импровизированная дискотека «Для лиц среднего возраста». Впрочем, Дженни поняла, что парень недавно развелся, живет в начале улицы, где главная дорога сворачивает к их тупичку, через выходные видится с маленьким сыном, а зовут его Чад Форсайт. Форсайт… ну да, конечно.

– …Вот что получается, если инвестируешь, тщательно не прозондировав почву! – проговорил Чад и засмеялся шутке, которую Дженни пропустила. Она улыбнулась, кивнула, украдкой оглядев его тело еще раз, и почувствовала, как ее схватили за запястье.

– Джен! – крикнула Виктория, улыбаясь приветливо и искренне. Дженни чувствовала, что сестра пьяна, но в ипостаси Пьяной Веселушки, а не Пьяной Злюки.

– Привет, я Чад, сосед, – представился парень, выпятив точеный подбородок.

– Привет! Я Виктория, сестра-дайк [3], – с серьезным видом проговорила Пьяная Веселушка.

От такой прямоты Красавец разинул рот, а Дженни, сдержав смешок, взяла сестру под руку.

– Ты Тома видела? – прокричала она.

– Прямо сейчас – нет, – ответила Виктория и глянула на гостей. Чад понял намек и отвернулся от сестер. Вот он приметил группу соседей, рванул к ним и без малейших колебаний вклинился в разговор. – В последний раз я видела его в углу, – продолжала Виктория. – Он стоял с кислой миной. Ну, как обычно, сама знаешь.

– Ух, а я-то надеялась, что эта новая работа поможет Тому немного расслабиться, – проговорила Дженни. – За ужином он неплохо себя чувствовал… после того, как папа пропустил пару стаканчиков и успокоился.

– Да, пожалуй, – согласилась Виктория. – Без особого удовольствия, но скажу, что новый образ Тому очень подходит. Еще, кажется, работа ему по душе. Он уже сделку заключил? Папа прав, успех впечатляющий.

Дженни понимала, что Виктория пьяна, раз так щедро хвалит Тома, но ведь сестра не ошибалась. Таким раскованным при ее родных Том прежде не бывал. Возможно, помог Кевин, который умел разрядить обстановку. Новый дом – или скорое отцовство, или стрижка, или работа – вселил в него уверенность, и Дженни она очень нравилась.

– А Лакшми где? Кажется, я с ужина ее не видела, – сменила тему Дженни.

– И я не видела! – крикнула в ответ Виктория, залпом осушив красную чашку, в которой, видимо, была водка. – Пойдем разыщем их! Устроим сестринскую операцию!

Дженни кивнула с притворной серьезностью и поволокла Викторию за собой. Обе безудержно смеялись, будто вновь стали восьми- и десятилетней и рождественским утром Дженни вела Викторию к горе подарков.

Лакшми Виктория засекла за разговором с мужчиной за пятьдесят и схватила за руку.

– Спасибо! – поблагодарила ее Лакшми, и все трое истерично захохотали. Они встали вплотную друг к другу, отгородившись от других гостей. – Дженни, тебе весело?

– Ага! – Дженни продолжала хохотать. – Правда, я никого из гостей не знаю!

– Ну вот и познакомишься со всеми соседями разом, – улыбнулась Лакшми.

– Хочешь, повыгоняю их из дома? – предложила Виктория, театральным жестом засучив рукав рубашки. – Только скажи, сестренка!

– Ха-ха-ха, нет, не надо! – Дженни задыхалась от радостного волнения. Таких моментов с сестрой у них было очень мало, каждый на вес золота. – Я в восторге от вечеринки! Она похожа на те, что мы устраивали на крыше дома в Алфавитном городе, когда к нам приходили разные жильцы. Помните? Виктория, помнишь пьяного старика, который решил, что ты призрак его покойной жены?

– Ух, не напоминай! – захохотала Виктория. – Изо рта у него несло тухлой рыбой.

– Фи-и! – хором воскликнули Дженни и Лакшми.

– Я так рада за тебя, – проговорила Лакшми, обнимая Дженни.

– Э-э-э… о чем это ты? – уточнила та, вдруг занервничав из-за того, что жена сестры узнала про ее беременность. Секреты разводить, конечно, абсурд, но делиться пока ни с кем не хотелось. Может, она наконец решится завтра утром, когда ее родители приедут на завтрак.

– Ну… обо всем этом. О доме, о фитнес-студии. Я знаю, сколько труда, сколько нервов нужно, чтобы начать новую жизнь, чтобы открыть свое дело. Но ты прекрасно справляешься. Я моложе тебя, поэтому, наверное, прозвучит нелепо, но… я горжусь тобой.

– Ты права, звучит нелепо, – подтвердила Виктория, целуя жену в щеку.

– А тебя не спрашивают, – пошутила Лакшми.

– Спасибо! – Дженни обняла сначала ее, потом старшую сестру. Виктория обняла Дженни и Лакшми. Вокруг шумели гости, но на миг три девушки забыли об их присутствии. – Лакшми, я с удовольствием посоветовалась бы с тобой о том, как открыть свое дело. Давай пересечемся в Нью-Йорке, когда я в следующий раз выберусь, и сходим на ланч.

– Я с удовольствием! Заодно за спиной у Виктории косточки ей перемоем.

– Ах, как смешно! – улыбнулась Виктория.

– Ну а Том как со всем справляется? – поинтересовалась Лакшми у Дженни.

– По-моему, очень неплохо. – Дженни огляделась по сторонам, но мужа не увидела. – Том много времени проводит в подвале… Хочет устроить там изостудию, для него это важно. Я под ногами не путаюсь. В подвале бардак, зачем мне туда лезть? Я очень рада, что у него на новой работе получается… Если честно, я очень беспокоилась об этом.

– Я тоже, – вставила Виктория, без всяких шуточек.

– Надеюсь, он живопись свою не забросит. Она – часть его души, ее терять нельзя.

– Давайте разыщем этого придурка! – сказала Виктория, и Дженни ей улыбнулась. Виктория не скрывала, что не считает Тома «сто́ящим», но, похоже, ситуация менялась, что очень радовало Дженни.

Девушки разорвали живую смеющуюся цепочку и отправились на кухню, где до сих пор горел свет. В тот момент Дженни почувствовала крепкую связь с Викторией, Лакшми и Томом. Жаль, что он сейчас не с ними! К счастью, Том обнаружился на кухне.

– …не было выбора! – вещал он целой ватаге незнакомых людей, одной рукой обняв Кевина за плечо. Горящие глаза, широкая улыбка – на вечеринках ничего подобного Дженни не видела. – Мне пришлось вылить ему на голову шоколадное молоко.

Гости захохотали, когда Том перевернул пустую бутылку из-под пива над головой лучшего друга, изображая проделку многолетней давности. Дженни слышала эту историю миллион раз, но в таком эмоциональном исполнении – никогда. Гости реагировали с нереальной чуткостью, Дженни сама не могла отвести глаз от мужа. Казалось, харизму он источает волнами. На голову Кевину упала одна-единственная капелька пива, и он отпрянул от Тома, изображая ярость.

– Это была первая твоя ошибка, Декер! – прошипел он. – И последняя. – Он повернулся к зрителям. – Этот кретин знал, что ждет его после уроков, и поспешил смыться, однако я, черт подери, дышал ему в спину. Волосы слиплись, но я был готов поквитаться с засранцем!

Зрители невольно подались вперед, жадно ловя каждое слово. В соседней комнате гремела музыка, а на кухне Том с Кевином вещали в полной тишине.

– Я срезал через поле для гольфа, – негромко продолжал Том, словно пересказывая сюжет шпионского фильма. – Рванул по тропке, которую, как мне казалось, знаю только я…

– Не-а! – перебил Кевин, подняв руку прямо к лицу лучшего друга. – Ни фига подобного!

Том расхохотался – за ним вся публика. У Дженни из глаз покатились слезы, на губах появилась улыбка. Как здорово, когда у Тома такое настроение, пьян он или нет.

– Я настиг паршивца на заднем дворе его дома. Он уже на крыльцо забегал.

– Мне буквально секу-у-унды не хватило! – пожаловался Том. – Я бросился на него, схватил за ногу и лицом вниз стащил по ступенькам.

Том с Кевином хором изобразили, с каким звуком девятилетний мальчишка бьется лбом о деревянные ступени. Слушатели захохотали над неожиданным поворотом ужасной истории, хлебнули спиртного и встали еще плотнее друг к другу.

– С тех пор мы неразлейвода! – громко объявил Кевин. – И мой кореш только что заключил сделку с «Корбиттом»! – добавил Кевин.

Слушатели заревели от восторга, хотя ни один не понимал, чем так замечательна сделка с «Корбиттом».

– И у нас с Дженни будет ребенок! – проорал Том. Публика тотчас притихла. Виктория крепко обняла Дженни, словно ее младшая сестренка тонула в море.

– Что?! – шепнула Виктория.

Все взгляды устремились на Дженни. Слушатели расступились, освободив ей проход, посередине которого оказалось едва различимое кровавое пятно. Дженни потрясенно разинула рот, а потом, к ее удивлению, душа наполнилась ликованием и радостью.

– Это правда! – воскликнула она, оторвалась от Виктории и шагнула к мужу. Тот рванул навстречу и перехватил ее прямо на остатках пятна. Они поцеловались так страстно, что быстро смутили шумную ватагу пьяных друзей, родственников и соседей.

* * *

В доме было тихо.

После сенсационного объявления о беременности Дженни вечеринка бушевала еще часа полтора, словно новость, как инфекция, поразила каждого из присутствующих. Алкоголь выпили весь, до последней капли, даже из старых – подозрительного вида – бутылок, сохранившихся от предыдущих хозяев.

Постепенно толпа рассасывалась, гости исчезали по одному, парами, небольшими группами – в основном даже не прощаясь. В итоге остались Том, Дженни, Кевин, Виктория, Лакшми, кучи мусора и поваленная мебель.

– Уберемся завтра! – хором объявили хозяева, погнали гостей спать и вскоре улеглись сами.

Дженни заснула почти моментально, а Том не мог даже задремать: кровь стучала в висках, мысли путались. Тени скользили по потолку, как живые, тянулись к нему, окутывали, успокаивали. Они подняли его и понесли вниз по одному лестничному пролету, затем по другому, через лабиринт рухляди… Пробираться было все легче и легче, и вот Том оказался перед пульсирующей хризалидой.

Том смотрел на нее, удивлялся, что она выросла, что стала не меньше соседской девочки Пейдж. Как красива хризалида, как здорово на ней отражаются огни гирлянды, которую он недавно купил и развесил вдоль дорожки. «Зачем покупать рождественскую гирлянду в августе?» – спросила тогда Дженни, и Том придумал липовое объяснение – мол, хочется загодя подготовиться к праздникам.

Простояв несколько минут в тишине, Том Декер обнял хризалиду, нежно прижал щеку к ее липкому, слизистому телу и заплакал от абсолютного счастья.

Месяц четвертый

– О боже! – прошептала Виктория.

Сестры стояли в маленьком помещении, которое со временем превратится в успешную фитнес-студию. По крайней мере, на это надеялась Дженни. Пока что это было пустое помещение с комками пыли на полу.

– Здесь очень мило, – продолжала Виктория. – Отличный выбор, Джен. И расположение… За такую цену? Это просто чудо.

– Правда? – с облегчением отозвалась Дженни. После вечеринки прошло несколько недель, и они с Викторией виделись или разговаривали каждый день. За двадцатисемилетнюю историю общения такого не случалось даже в детстве, когда они жили под одной крышей. Виктория всегда умела играть в молчанку. – Но здесь так пусто.

– Тем легче строить планы! Повесишь зеркала на одну стену, привезешь оборудование, инвентарь, и будет прекрасно.

– Ага, – кивнула Дженни, прижав ладонь к округлившемуся животу. – Ты права. От планов дух захватывает.

– Так пойдем документы подписывать? – предложила Виктория, и Дженни снова кивнула. Владелица помещения, престарелая дама, всю жизнь прожившая в Спрингдейле, отдала Дженни ключи еще до официального заключения сделки. Казалось, это очень хороший знак.

– Кстати, о риелторах, – начала Виктория, когда они выходили из студии. – Я говорила тебе, что наконец дозвонилась до Челси?

– Что?! – вскричала Дженни. – Нет, не говорила.

– Ну так вот, я дозвонилась. – Виктория раскатала длинные рукава рубашки. По Спрингдейлу гулял прохладный сентябрьский ветер, синоптики обещали сильный дождь, но пока было удивительно ясно, хоть и не тепло. – Я попросила сотовый у коллеги, ведь после вашей стычки Челси меня игнорировала. Я мутузила ее пару минут, пока она не бросила трубку. Разумеется, я тут же перезвонила, но попала на голосовую почту и оставила сообщение с фразой «ты, драная сучка» (или двумя) на десерт. Теперь думаю побеседовать с ее муженьком.

Дженни засмеялась, и сестры пешком отправились в симпатичное адвокатское бюро, находившееся в паре кварталов, где собирались подписать документы.

– Я не стала бы засорять твои девственные ушки своими непристойностями, – улыбнулась Виктория.

– Ага, точно, – отозвалась Дженни и машинально прижала ладонь к животу. На этот раз Виктория заметила.

– Мужу звонить необязательно. Хотя я с удовольствием послушала бы, как ты ее мутузишь. Как ты себя чувствуешь?

– Ну… для второго триместра – вполне нормально. Кажется, я чувствую, как он шевелится… Или она? Хотя точно не уверена, может, это газы.

– Зная твой характер, точно скажу, что это газы, – подначила Виктория.

– Очень смешно. Главное, меня по утрам больше не тошнит и не рвет. Это было хуже всего.

– Да уж, наверное. Поэтому я беременеть не собираюсь. Никогда.

– Никогда не говори «никогда», – предостерегла Дженни.

– Никогда! – выпалила Виктория. – Вот, я сказала. Так других симптомов нет? Если нет, то звучит не так страшно.

– Ну, я не упомянула изжогу, одышку, запоры… Еще постоянно пи́сать хочется.

– Я поняла, поняла, – перебила Виктория.

– Эй, ты сама спросила.

– Верно.

Пару секунд сестры шли молча.

– Почему ты не сказала мне раньше?

– О чем? – уточнила Дженни.

– О беременности. Почему не сказала сразу?

– Ну… не знаю. Так же принято. Первые три месяца людям рассказывать нельзя. Тогда, если случится… ну, если случится что-то плохое, тоже говорить не придется.

– Ну да, это сущность метода проб и ошибок. Но, Дженни, я не просто «люди», я твоя сестра. Надеюсь, ты можешь доверять мне такие вещи.

– Да, могу, просто…

– Понимаю, мы слишком часто ссоримся. Порой я с тобой слишком резка. Но я люблю тебя. – Виктория остановилась и посмотрела на Дженни, которая тоже встала как вкопанная. – Ты ведь знаешь это, да?

– Конечно.

– Точно?

– Да. Да, Виктория, знаю!

– Вот и хорошо, ведь ты моя сестра. Ты моя лучшая подруга. Ради тебя я готова на все.

– Вик, ты очень убедительно это доказала. Кстати, если уж мы разоткровенничались… Мне до сих пор очень совестно из-за того, что…

Виктория поднесла руку к губам Дженни – тише, дескать, молчи.

– Тш-ш-ш! Если ты о деньгах, то лучше даже не начинай. Я очень рада помочь. Когда ты со своей студией займешься международным франчайзингом, а Том станет лучшим менеджером по продажам (или кем там еще?) в Нью-Йорке, я начну занимать у тебя. И попробуй только отказать бедной старшей сестрице!

– Ха! – воскликнула Дженни, когда они пошли дальше. – Я никогда не откажу.

– Кстати, чуть не забыла! – выпалила Виктория. – Я чихвощу Челси в женском клубе-колледже, каждому выпускнику про ее подлость рассказываю.

– Виктория! – сквозь смех простонала Дженни. – Все нормально! Да, я разозлилась, но сейчас более-менее успокоилась. Мерзкое пятно почти исчезло. Мы с Томом хотим полностью переделать кухню. Но сперва он заключит еще пару крупных сделок, а я открою студию.

– Если с деньгами станет совсем туго, можно брать за вход с желающих увидеть место убийства в твоем скрюченном домишке, – предложила Виктория, надевая большие солнечные очки. Она засмеялась над своей мрачной шуткой, а Дженни было не до смеха: у нее аж сердце екнуло. Она представила умирающего от кровопотери старика: он лежит на полу кухни и делает последние судорожные вдохи, глядя на женщину, в браке с которой прожил не один десяток лет… У Дженни глаза заволокло слезами. «Клятые гормоны!» – с досадой подумала она.

Остаток пути сестры прошли молча. Виктория подставила лицо солнцу, Дженни смотрела вниз на серый растрескавшийся асфальт.

* * *

Жалобный писк привел Тома в часть подвала, которую он прежде не видел. Странновато находиться здесь и не касаться хризалиды. Он спустился по лестнице ради нее, но эти тихие крики разожгли его любопытство.

Пробираясь сквозь внешне бесконечные горы рухляди, от которой он собирался избавиться еще несколько месяцев назад, Том вспомнил свой первоначальный замысел превратить подвал в изостудию. Он почувствовал, как краснеет от сожаления. Когда он в последний раз рисовал? Когда он в последний раз вспоминал о рисовании?

Так вот откуда крики! В дальнем углу у бойлера и котла отопления на полу сидела белка.

Зверек дрожал, но, когда приблизился Том, даже не шевельнулся. Том присел на корточки и присмотрелся. Задние лапки у белки неестественно вывернулись, на животе темнели глубокие царапины. Видимо, белку потрепал другой зверь, может, соседский кот, и в поисках убежища она попала сюда.

– Тш-ш-ш! – шепнул Том, стараясь успокоить белку. Во что бы завернуть зверька? Том огляделся по сторонам. Он понимал, что, как ни старайся, белка, скорее всего, погибнет. Но если кормить ее и держать в безопасности? Нужно хотя бы попробовать.

В горах рухляди ничего подходящего не попалось, поэтому Том снял футболку и осторожно завернул в нее раненую белку. Она дрожала у него в руках, узкая грудь вздымалась. Присмотревшись, Том понял, что белка молодая и премиленькая.

– Успокойся, малышка! – тихо сказал он и бережно понес белку к лестнице. Крошечное запеленатое существо жалось к его груди (как тут не растрогаться?!). «Так вот что значит быть отцом!» – про себя засмеялся Том.

Не успев добраться до лестницы, Том услышал уже знакомое дыхание хризалиды. Сегодня оно казалось чаще и судорожнее. Белка зашевелилась у Тома на руках, когда он резко повернулся и через лабиринт рухляди направился к пульсирующей, прилипшей к стене массе. В последнее время Том обленился и в конце посещений перестал двигать древний холодильник к стене. Впрочем, никто, кроме него, в подвал не спускался.

Склонив голову набок, Том уставился на хризалиду, гадая, из-за чего она разволновалась. Белка заерзала, выпучила глаза и давай цепляться за кокон из футболки, тщетно пытаясь выбраться. Интересно, как отреагирует хризалида? Том поднес белку еще ближе. Масса запульсировала интенсивнее, хриплое дыхание участилось.

Почти бездумно Том придвинул белку вплотную, так, что мохнатая мордочка коснулась липкой поверхности. Слизь хлынула на перепуганного зверька. Белка страшно крикнула, темные глаза впились в Тома, и тот ее выпустил. За считаные секунды тело зверька прилипло к хризалиде, которая начала его поглощать. Пальцы сжимали ненужную теперь футболку, в висках стучало, а Том не мог отвести глаз от тельца, тонущего в пульсирующей массе, пока оно не исчезло совсем.

После единственного испуганного вопля все происходило в полной тишине. Том вгляделся в липкую поверхность хризалиды, на которой только что была белка, но не заметил ни малейших следов предсмертной агонии зверька.

Пока Том натягивал футболку, запахло тухлятиной. Поддавшись порыву, он прижал ладонь к поверхности хризалиды. Вдруг она тоже исчезнет? Вместо этого слизистая масса задрожала от удовольствия. Пару секунд Том пребывал в полном замешательстве, а потом, как обычно, погрузился в кайф.

Он закрыл глаза, растворяясь во всесильном, всепроникающем свете, который поглощал каждую клеточку его тела.

* * *

После работы менеджеры по продажам собирались в бар и чуть ли не умоляли Тома пойти с ними. В попытке уломать новенького Кевин выдал пару смачных оскорблений, но Том вежливо отказался. В последнее время он уставал и любил возвращаться домой пораньше. Живот у Дженни рос как на дрожжах, и пару ночей назад она впервые почувствовала, как ребенок пинается.

Да и вообще, тусить с практически незнакомыми людьми Тому не хотелось. Даже если в компании будет Кевин (они и так постоянно видятся).

Если Дженни заснет рано, что случалось все чаще, Том всегда может отправиться к Малкольму и Ханне в бар «У Ника», который считал вторым домом.

Ну а если совсем расхрабриться, Том продолжит обустройство детской, которое начал несколько дней назад. Страшно было даже покупать кроватку, а собирать – вообще ад кромешный. Еще Том наслушался ужастиков про установку детского автокресла.

«Не будем забегать вперед», – с улыбкой подумал он и оглядел набитый вагон пригородного поезда, который только что отправился с Пенсильванского вокзала и с шумом летел по туннелю под Гудзоном. На поезд в 5.06 Том, как правило, не успевал, но не удивился, что даже в вагоне без кондиционера остались только стоячие места. Вокруг него были потные, недовольные пассажиры, и Том радовался: он занял последнее сидячее место.

Судя по ощущениям, из туннеля в Нью-Джерси поезд вылетел со звуковым ударом. Том чувствовал странную отчужденность, словно видел попутчиков на телеэкране или на картине в музее. Даже цвета вагона казались неживыми. В последнее время такое происходило все чаще. Это сказывались визиты к хризалиде, но кайф стоил любых неудобств.

У попутчиков круги под глазами: все устали и ждут выходных. Лето кончилось, уступив свои права осени, и, казалось, в глазах пассажиров отражается беспросветная осенняя грусть.

Продолжая оглядывать вагон, Том заметил мужчину, коленом толкавшего его сиденье, когда он впервые ехал на работу. С тех пор он видел его несколько раз, но старательно избегал. Шумный, навязчивый тип, казалось, знал каждого на каждой платформе; впрочем, он доминировал – а то и солировал – в любом разговоре.

Сегодня здоровяк был пьян, в руке держал большую банку пива, обернутую бумажным пакетом, и нависал над миловидной девушкой лет двадцати, которая сидела рядом. Он что-то говорил девушке, а та пыталась его игнорировать, не сводя с телефона глаз, в которых Том прочел страх. Смутьян чуть ли не тыкался девушке в лицо промежностью, а при каждой фразе брызгал пивной слюной.

Не понимая, что делает, Том встал и двинулся в их сторону. Свободным проход не назвал бы никто, но Том лавировал меж раздраженных пассажиров, не сводя глаз со здоровяка. Тот наклонился еще ниже и явно упивался разговором, в котором участвовал он один. Перепуганная девушка ссутулилась и максимально отстранилась от него. Другие пассажиры старательно не смотрели в их сторону, не желая вмешиваться. Наконец Том приблизился настолько, чтобы услышать:

– …красотка, тебе нужен не детеныш, а настоящий мужчина… Я покажу тебе, как надо. Раз, другой, третий. Ты ведь понимаешь, о чем я? Ну конечно, понимаешь!

Девушка не ответила, только нервно заерзала на своем месте.

– Эй, ты! – крикнул Том и не узнал собственного голоса. В вагоне стало тихо. Приставала повернулся в его сторону. В покрасневших глазах удивление, но взгляд сфокусирован. Значит, здоровяк опасен. Он как хищник, одурманенный кровожадностью, которого застигли за расправой. – Оставь ее в покое.

– Ты че сказал? – прогремел здоровяк.

– Оставь. Ее. В покое. Урод, – спокойнее повторил Том. Девушка посмотрела на него и быстро отвела взгляд. В вагоне буквально заискрило, как бывает перед физической расправой.

– Погоди… – На одутловатом лице здоровяка появилась улыбка. – Погоди… Ты тот лузер, который вечно один топчется на спрингдейлской платформе. – Грудь колесом, кулаки сжаты; приставала шагнул к Тому. Эта угрожающая поза у него в репертуаре со старших классов или раньше появилась?

Вблизи здоровяк оказался еще здоровее, чем сначала подумал Том. Ну и плевать! В висках стучало, кожа покрылась мурашками. Том вошел в раж.

– Ага… – гнул свое здоровяк. – Вечно топчешься один, глазеешь на других, как гребаный дебил. Так ты и впрямь такой? Ты гребаный дебил?

– Иди отсюда, – велел Том совсем негромко, но в накрывшей вагон тишине оба слова прозвучали предельно четко.

Здоровяк облизал губы, хлебнул пива, усмехнулся и двинул кулаком, чтобы разбить Тому лицо. Том заметил кулак сразу – увидел его приближение, как на зернистых замедленных кадрах, – и отстранился. Волосатые костяшки прошли в миллиметрах от его носа.

Здоровяк уставился на него в немом изумлении, мол, как же этот хлюпик оказался столь проворным. Том замахнулся и двинул его по щеке. Удар получился сильнейшим в его жизни. От ссадин на костяшках такой кайф! Пьяный здоровяк отшатнулся и спиной врезался в дверь туалета, помяв ее. Он закатил глаза и в полубессознательном состоянии осел на пол. Каким-то чудом банку с пивом он не выпустил – и при столкновении с дверью облил себе брюки. Когда грянули жидкие аплодисменты, Том стоял неподвижно и ровно дышал.

– Давно бы так, – буркнул кто-то.

– Спасибо! – шепнула девушка. Кивнув ей в ответ, Том с невозмутимым видом вернулся на свое место, которое чудесным образом до сих пор не заняли. Он плюхнулся на сиденье и бездумно уставился на впередистоящее. Когда появился проводник, Том предъявил месячный электронный проездной, даже не подняв головы.

Том смотрел перед собой. Тем временем другие пассажиры судачили о недавнем инциденте; проводник обнаружил на полу бессознательного здоровяка и позвонил в полицию с просьбой встретить поезд в Ньюарке; девушка, которой помог Том, благодарно улыбнулась ему и сошла. Только Том, растворившись в густом, опьяняющем тумане, ничего не видел и не слышал.

* * *

Они чокнулись бокалами с дорогим красным вином, пригубили его и улыбнулись друг другу, сверкая глазами.

– Боже, как вкусно! – воскликнула Дженни, отставляя бокал. Она взяла из хлебной корзины булочку и очень щедро смазала ее трюфельным маслом.

– Тебе точно можно пить? – спросил Том, смакуя вино. В хорошем настроении он раскошелился на бутылку за сто долларов, чего прежде никогда не делал. Прежний его рекорд был около двадцатки. Но почему бы и нет? Ему страшно нравилась боль в разбитых костяшках пальцев. Устроить праздничный ужин казалось совершенно естественным.

– Я специально уточнила это у доктора Миллер. Она сказала, что изредка можно позволять себе бокал вина, главное – не перегибать палку. Бог свидетель, я и свою порцию выхлестала бы, и то, что в бутылке, но… Один бокал с огромной порцией сытной еды? Думаю, ребенку не повредит.

Том снова хлебнул вина и стал смотреть, как Дженни расправляется с булкой, как млеет от вкуса деликатесного масла. В хороший ресторан они не выбирались… черт, Том даже не помнил, с каких пор. Наверное, с первых свиданий, когда он старался произвести на нее впечатление, хоть и не мог себе этого позволить. На заре их отношений он буквально выпотрошил свои кредитки.

Дженни такая красивая… В макияже она не нуждалась и сейчас с ним казалась Тому другой, совершенно экзотичной. Россыпь веснушек золотилась в сиянии свечей… Волосы Дженни распустила и завила в мягкие кудри. Том понял, что за последнее время они отросли.

Он хотел ее прямо сейчас.

Ждать придется весь ужин, потом, наверное, будут десерт и кофе, потом двадцать минут ехать до дома… Том сомневался, что вытерпит. Новое платье не скрывало округлившийся живот и делало Дженни еще сексуальнее.

Том осушил бокал и наполнил его снова, пролив немного на пальцы. Он слизнул шальные красные капли и улыбнулся жене, которую, судя по выражению лица, его поведение приятно удивляло.

– Ладно, один бокал, – согласился Том. – Но если наш малыш родится с тремя глазами, виновата будешь ты.

– Будь по-тво… Боже, Том, что у тебя с рукой?!

Поднесенные ко рту пальцы оказались на ярком свету, вот Дженни и заметила синяки и ссадины на костяшках. Посетители, сидевшие рядом, повернулись к ним, недовольные громким возгласом Дженни.

Они с Томом читали в отзывах, что хорошим тоном в этом ресторане считается помалкивать. Пока собирались, они вдоволь поприкалывались над этим – расходились по разным комнатам и кричали друг другу, якобы заказывая отдалившемуся официанту вычурные блюда.

– Я… поцарапался, когда вещи в подвале двигал. Там до сих пор полный кавардак.

– Дай посмотрю! – настойчиво сказала Дженни, и Том протянул руку. Дженни осторожно взяла ее и ощупала. – Ой… это нужно обработать антибиотиком.

– Да, пожалуй, ты права, – согласился Том. – Просто сейчас кручусь как белка в колесе. Вздохнуть некогда.

– Да уж, – отозвалась Дженни. – А я… Я просыпаюсь, пару раз хлопаю глазами – и уже снова пора спать. Не знаю, как ты справляешься. Ты так поздно ложишься… Сколько ты спишь? Четыре-пять часов за ночь? Представляю, сколько кофе ты хлещешь на работе.

– Кстати, в последнее время не так и много. Я почти отказался от него, – проговорил Том, не переставая этому удивляться. Хотя вместо кофе по утрам его теперь бодрят визиты в подвал…

Дженни явно не верила своим ушам.

– Обалдеть! Я купалась бы в кофе, если бы спала по четыре часа в сутки. Ты ведь и курить одним махом бросил? Впечатляет, мистер Декер, очень впечатляет! – Дженни снова пригубила вино. – Вкус невообразимый! Боюсь, без распоряжения суда меня от бутылки не оторвут.

Том засмеялся, отпустил руку Дженни и взял булочку. Он посмотрел на кухню. Их заказ готовили целую вечность.

– Как дела в студии? – спросил он.

– Замечательно, – отозвалась Дженни. – В ближайшие две недели откроюсь. Пол пришлось ремонтировать, но сейчас все в порядке. Один из друзей Виктории был у нее в долгу и сделал мне все бесплатно! Я заказала несколько фитболов, над которыми ты вечно смеешься, и разные отягощения. Все секонд-хенд и не слишком дорогое, хотя почти новое. Вероятно, заниматься ко мне придут растолстевшие со скуки домохозяйки и бизнесмены средних лет. Вряд ли для них принципиально, сколько лет спортивному инвентарю. Главное, чтобы не разваливался. А он не развалится. Назвать студию думаю «Спрингдейл фитнес» – в Спрингдейле ведь живем. Что скажешь?

– Мне нравится, – ответил Том с улыбкой. – Может, ты и меня в божеский вид приведешь…

– Еще чего! Ой, нам заказ несут!

Пожилой официант с пегими, гладко зачесанными назад волосами принес две большие тарелки. Когда он поставил их на стол, восторга у Декеров поубавилось: еды на них оказалось совсем немного. Оба блюда выглядели восхитительно, но в большинстве ресторанов такими порциями подают закуску. Дженни заказала рыбу, Том – жаркое из говядины под каким-то красным соусом. Официант заранее спросил, как интенсивно нужно прожарить мясо, и Том ответил: «Кровь оставьте». Вряд ли официант оценил шутку, но жаркое принесли восхитительно нежным.

– Свежемолотый перец желаете? – предложил официант.

Том покачал головой, а Дженни ответила:

– Нет, спасибо, лучше принесите побольше хлеба и какой-нибудь релиш. Еще горчицу. И майонез.

Перехватив смущенные взгляды Тома и официанта, Дженни сконфуженно улыбнулась.

– Ну что сказать? У меня странные желания. Делайте скидку на беременность.

– Я посмотрю, что тут можно сделать, – пробурчал официант и двинулся прочь с таким видом, будто его обидели.

Дженни взглянула на Тома и брезгливо наморщила нос.

– Ешь, не жди меня. Ты же не хочешь, чтобы кровь высохла.

– Кровь здесь – самый смак, – заявил Том, наколол мясо на вилку и отправил в полный слюны рот.

* * *

Туалет был напыщенно-изысканным, пах – как дорогая цветочная студия, из невидимых колонок лилась тихая фортепианная музыка.

Дженни только что пописала (в последнее время казалось, она писает каждые пять минут), теперь мыла руки и смотрела на себя в зеркало. Из-за беременности она иногда чувствовала себя чужой в собственном теле, но сегодня ощущения были хорошими. Даже прекрасными. Дженни не особо жаловала макияж, но в свете здешних ламп он ей очень даже нравился. На миг ей показалось, что по стене напротив зеркала кто-то ползет. Дженни обернулась, но ничего не увидела. Она посмеялась над собой и снова повернулась к зеркалу. Похоже, от жизни в Нью-Йорке у нее развился посттравматический тараканный стресс. Только… разве с недавних пор она не видит странные вещи? Дженни списывала их на беременность, хотя ни в одном из проштудированных ею справочников галлюцинации не упоминались.

Вздохнув, Дженни схватила полотняную салфетку из корзины, вытерла руки, швырнула ее в почти полный контейнер для грязного белья и в последний раз взглянула на себя в зеркало. Она улыбнулась и пригладила волосы. Том целый вечер смотрел на нее так, что она чувствовала себя сексапильной красоткой.

Дженни вышла из маленького туалета-унисекс, одного из нескольких в глубине ресторана, и удивилась, заметив мужа, поджидающего ее с очень серьезным видом.

– Том? Что-то случилось?

Вместо ответа он шагнул навстречу, легонько затолкнул Дженни обратно в уборную и запер дверь.

– Что… Что ты делаешь? – непонимающе спросила Дженни.

Том молчал, и на миг его жена испугалась: она заглянула ему в глаза и не узнала их. Очередная галлюцинация? Она попятилась к раковине, Том медленно двинулся следом. Наконец он нежно поцеловал ее в губы и шепнул на ухо:

– Ты офигенно красивая!

Волна возбуждения покатилась по телу Дженни. Том бережно поднял ее, усадил на раковину и стянул с нее трусики, не переставая смотреть в глаза. По пьяни они годами шутили, что нужно трахнуться в общественном месте, но до дела так и не дошло.

– А если нас услышат? – прошептала Дженни.

– Так не кричи, – еще тише ответил Том, вошел в нее и начал двигаться медленно и до невероятного нежно. Дженни закрыла глаза. Разомлев от вина, изысканной еды и секса с любимым в двух шагах от чопорных посетителей ресторана, Дженни откинулась назад, к зеркалу. Шок и удовольствие накрывали с головой.

– Том, боже, Том… – шептала Дженни, а Том прижал ладони к стене и толкался сильнее. Она закусила губу, боясь закричать.

Секс получился самым тихим и медленным в ее жизни. И, очень возможно, самым лучшим.

Месяц пятый

Первый месяц работы новой фитнес-студии проходил лучше, чем ожидала Дженни. Помимо нее фитнес-индустрию их городка представляло только одно заведение, франшиза крупной сети. Тот клуб был размером с круизный лайнер, годовое членство в нем равнялось месячной зарплате среднестатистического жителя Спрингдейла. Разумеется, огромный крытый бассейн был колоссальным плюсом, но с тех пор, как у одного маленького посетителя случился там страшный приступ диареи (а новость мгновенно разнеслась по округе), популярность клуба резко снизилась.

Пока Дженни практиковала «оплату по факту», никаких договоров ее клиенты не подписывали, чему очень радовались. Сарафанное радио работало отменно, местный рекламный еженедельник напечатал статью о студии на первой странице вместе с фотографией сияющей Дженни на фоне отремонтированного зала. Она попросила снять ее только по плечи, и, к счастью, фотограф послушался. Нет, она не скрывала беременность (живот было уже не скрыть), но и «светить» ее потенциальным клиентам не желала.

Пока беременный персональный тренер никого не смущал. Несколько клиенток, успевших стать матерями, сказали, что для них это дополнительный плюс. Так или иначе, студия Дженни становилась настоящим хитом.

Разумеется, Виктория предупреждала, что многие начинают удачно, потом выдыхаются. Мол, главное – не сбавлять обороты.

«Старая добрая Вик!» – подумала Дженни, когда, закончив с последним клиентом, убиралась в студии. Раньше она считала сестру вечно обламывающей кайф брюзгой, но когда открыла свое дело, у Виктории нашлась уйма отличных советов. Здорово, что твои тылы так надежно прикрывают, даже если советы порой чересчур радикальные.

Дженни шагнула к двери, чтобы отключить красную неоновую вывеску «ОТКРЫТО», и с удивлением увидела на пороге посетителя. В сгущающихся осенних сумерках она не сразу узнала Чада, симпатичного разведенного соседа, которого в последний раз видела на памятной вечеринке у себя дома. Сегодня он был в повседневной рабочей одежде – в классической белой рубашке, расстегнутой на безволосой груди, в облегающих брюках цвета хаки и классических черных туфлях, на вид дорогущих.

– Привет, Дженни, – начал Чад. – Я не хотел тебя пугать.

– Ничего страшного! – засмеялась Дженни, убирая за ухо выбившиеся пряди. – Просто я никого больше не ждала. Тебе нужен персональный тренер?

– Хм-м, – промычал Чад, изобразив задумчивость. – Я зашел поздравить тебя с успешным открытием. Даже не думал, что наткнусь на разнузданную рекламу.

– «Разнузданную»? – переспросила Дженни, в свою очередь, изобразив гнев. – Это так, пустяки. Если хочешь, я покажу тебе разнузданность.

«Черт, я что, флиртую с ним?» – подумала она.

– Ладно, ладно, твоя взяла! – Чад поднял руки в знак капитуляции. – Ясно, с владельцами малого бизнеса связываться нельзя. Джен, серьезно, я тебя поздравляю. Студия получилась замечательная, куда лучше магазина комиксов, который был здесь раньше. Вряд ли ты его застала, но владелец был полным придурком.

Чад засмеялся, а Дженни спросила:

– Ты закончил на сегодня? У тебя неполный рабочий день?

– Увы, нет. Пришлось закончить пораньше, чтобы забрать сына и отвезти на прием к доктору. У него легкая простуда, которая никак не проходит. Моя бывшая, как назло, в командировке. Непросто запомнить расписания друг друга, а сделать так, чтобы наш сын никуда не опоздал, и подавно.

– Хорошо, что вы с ней до сих пор ладите.

– Ага… у нас с ней все довольно банально. Встречались в старших классах, поженились слишком рано, поняли, что едва знаем друг друга. – Тотчас воцарилась тишина. Дженни разглядывала свои кроссовки, пока Чад не усмехнулся. – Прости. Очередной приступ словоблудия. Неделя выдалась непростая. После доктора куплю себе и сыну по огромному мороженому с наполнителем.

– Звучит здорово! – улыбнулась Дженни. – Ну, не буду тебя задерживать.

– Ты не задерживаешь. У меня есть еще чуток времени до того, как у сына прием закончится. На днях я видел рекламу твоей студии в газете. Очень впечатляет. Я просто решил поздороваться. Мы ведь уже пару месяцев не виделись, с той вашей вечеринки…

– Ха, вечеринка получилась безумная! Хотя у нас дома и так был бардак.

– Бардака не помню. Ты… ваш дом прекрасен, – возразил Чад.

Снова повисла тишина. Они молча смотрели друг на друга. Дженни чувствовала, как по затылку и позвоночнику течет пот, а кожа покрывается мурашками.

– Ну, пора мне от тебя отцепиться, – наконец проговорил Чад. – Удачи со студией! Хотя у тебя и без моих пожеланий полный порядок.

– Удача никогда не помешает.

– Да, конечно. И, кто знает, может, мне понадобится персональный тренер? – Чад шагнул за порог. – Скоро праздники, а я обожаю десерты. Я падок на сладкое, Джен! – Чад растянул губы в улыбке и захлопнул за собой дверь.

Через минуту Дженни тяжело вздохнула и посмеялась над собой. Энергия Чада успокаивала и расслабляла. С Томом получалось наоборот. В последнее время он такой вспыльчивый… Дженни объясняла это стрессом на новой работе, хозяйственными хлопотами, предстоящим отцовством. Впрочем, порой она не узнавала его, а порой пугалась при виде его гнева.

Дженни выбросила эти мысли из головы и выключила неоновую вывеску чуть резче, чем хотела.

* * *

Том страшно нервничал. За всю совместную жизнь с Дженни, тет-а-тет с Викторией он ни разу не оказывался. Более того, он старательно избегал подобных ситуаций. Свояченица откровенно его недолюбливала и считала, что Дженни могла найти мужа куда лучше его. Так с чего вдруг она пригласила его на ланч?

Как назло, тем утром на кухне прорвало кран, как раз когда Том решил попить воды, утолить жажду, которая мучила его постоянно. Мощная струя воды, хлынувшая из-под смесителя, залила разделочный стол, часть пола и все, что было неподалеку. Пока Том перекрывал клапан под раковиной, вытирал лужи по всей кухне и переодевал рубашку, на которую посадил жирное пятно, времени на визит к хризалиде не осталось. А ведь посещения подвала стали утренним ритуалом. А теперь и ночным.

Том не успел на обычный поезд, и Кролл отчитал его за опоздание, упомянув, что за последние недели продажи у него упали. Босс не преувеличивал: Том сам чувствовал, что ему все отвратительнее люди, не принимающие его предложений, а значит, их все сложнее превращать в клиентов. Эффективность его атак обаянием стремительно таяла, так же, как кайф от визитов к хризалиде. Кевин велел ему действовать аккуратнее. Офис у них маленький, болтунов хватает. Им обоим совершенно не хотелось, чтобы Том, едва вступив в должность, непоправимо испортил отношения с Кроллом. Особенно после столь блестящего старта.

Единственным плюсом утренней задержки стало то, что впервые после стычки месячной давности Том увидел горластого смутьяна.

Здоровяк стоял на платформе, ждал поезда на 7.41. Значит, после того, как его помяли, он перестал ездить поездом на 7.06. Том его отсутствия даже не замечал. Сегодня, узрев Тома на лестнице, здоровяк резко напрягся и отвернулся.

К удивлению самого Тома, никакого удовольствия от такого зрелища он не почувствовал. Впрочем, подумав на эту тему, он понял, что в последнее время чувства вообще притупились… если речь не шла о кайфе от хризалиды. Хотя даже ее он сейчас касался дольше, чтобы приход не ослабел. Иногда прихода не было вообще.

А сегодня навестить хризалиду и вовсе не получилось, и Том был в мерзком настроении, нервничал и чесался.

Да еще Виктория опаздывала. Это особенно раздражало, ведь она гордилась своей пунктуальностью, а задерживающих чихвостила, особенно бедную Дженни. Особенно если Дженни задерживалась вместе с Томом.

«Небось просто достать меня решила», – подумал Том, изучая меню. Он ведь даже суши не любит! Вот, очередной поступок в стиле Виктории – выбрала ресторан, не удосужившись спросить, чего хочет ее визави.

Перед глазами мелькнула картинка: он засовывает деревянную палочку Виктории в горло и вытаскивает ее из зашейка.

«Черт!» – подумал Том. Давненько у него не было кровавых, полных насилия видений. Казалось, они спровоцированы стрессом последних месяцев – новый дом, новая работа, скорое отцовство… Видения прекратились – по крайней мере, Том так думал, – едва жизнь вернулась в привычное русло.

А может, она не вернулась в привычное русло? Казалось, все вокруг сыпется…

– Том! – закричала Виктория, влетая в ресторан. На улице прохладно и пасмурно, зачем ей солнечные очки? – Прости, пожалуйста! Я задержалась на клятой встрече, а потом напоролась на худшего таксиста Манхэттена. Вот не везет так не везет!

– Ничего страшного. – Том привстал, Виктория поцеловала воздух возле его щеки и села напротив, подняв очки на макушку. Том невольно подумал, что растрепанная, взбудораженная Виктория очень хороша и больше обычного похожа на Дженни. Том всегда удивлялся, видя в чертах Виктории свою жену. Он привык считать, что они совершенно не похожи, но когда Виктория улыбалась улыбкой Дженни или смеялась смехом Дженни… – Я пытался расшифровать, что здесь дают, – добавил Том, снова утыкаясь в меню.

– Здесь дают лучшие суши на Верхнем Вест-Сайде. Ты ведь любишь суши?

Не ответив, Том бездумно уставился на японские слова. Виктория махнула официанту рукой и сделала заказ. В меню она даже не взглянула и не поинтересовалась у Тома, выбрал ли он что-нибудь.

– А что желаете вы? – спросил официант Тома.

– М-м-м… – промычал Том. Меню расплывалось. От раскаленного добела гнева сбилось дыхание. Гнев был страшным, потому что не имел смысла. Страшным – и таким приятным…

– Закажи бенто-бокс со стейком под соусом терияки, – предложила Виктория. – Помню, на вечеринке ты говорил, что любишь недожаренное мясо.

– Да, пожалуйста, – кивнул Том и отдал меню улыбающемуся официанту, который поклонился и ушел.

Виктория вытащила палочки из бумажной упаковки и давай тереть их друг о друга – деревянные волокна отлетали и падали на стол. Тому казалось, это конечности, которые срезают с деревянного человечка.

– Ну, как работа? – осведомилась Виктория.

– Работа как работа, – машинально ответил Том. Примерно так его отец вечно отделывался от вопросов матери. Мальчишкой Том ненавидел такую реакцию. Он представил разлагающееся лицо отца и покачал головой, чтобы прогнать картинку.

– Ага, понятно, – улыбнулась Виктория. – А мне кажется, папка «Входящие» активно старается меня убить. Коллеги-гомофобы, наверное, тоже.

– Похоже, мне повезло работать со своим лучшим другом, – задумчиво проговорил Том.

– Да уж. Кевин – отличный парень. Надеюсь, у вас, ребята, все получится, – отозвалась Виктория и вгляделась в палочки, выискивая изъяны.

«Боже, она копия своего папаши, – подумал Том. – Будет еще страшнее, чем я думал. Сейчас, наверное, станет отчитывать меня за проступок, на который я даже внимания не обратил».

– Ты сделала мне приятный сюрприз, – рискнул сказать вслух он. – Ну, тем, что позвонила мне. Что на ланч пригласила.

– Ты сильно изменился, – отметила Виктория.

– Кто знал, что стрижка за пятьдесят долларов и бритье произведут такой эффект, – отозвался Том, игнорируя ее шпильку. Он годами наблюдал, как Виктория ведет словесные поединки. Он видел ее нападки на Дженни, порой становился их косвенной мишенью, но до прямых столкновений не доходило ни разу.

– Дело не только в волосах, хотя прогресс налицо, я ведь даже не представляла, что у тебя красивые глаза. Но тут другое. Ты ведь полностью изменился. Если бы не знала правду, я заподозрила бы, что тебя заменили двойником! – Виктория засмеялась.

– Так ты права, – подтвердил Том, хлебнув воды. – Я злобный клон, появился, чтобы получать жалованье от хорошего до среднего и ремонтировать развалюху-дом.

– Том, я серьезно. – Виктория заглянула ему в глаза. – Я пытаюсь похвалить тебя, пусть натужно и неловко. Я… потрясена. Честное слово, говорить мне об этом тяжело, я с самого начала не доверяла тебе.

– Я заметил.

Виктория улыбнулась, обнажив зубы.

– Ну что тут сказать? Дженни – моя младшая сестренка. Да, мы часто ругаемся, она здорово меня бесит. Уверена, я ее тоже. Но я люблю ее больше всех на свете.

– И я, – чуть ли не шепотом добавил Том.

– Порой я в это не верила, – отозвалась Виктория. – Казалось, ты слишком поглощен своей жизнью. Работа в баре, бесконечные пьянки, потуги на искусство. Я беспокоилась. За Дженни, за вас обоих. Если честно, я приняла тебя за мимолетное увлечение (у Дженни таких было немало), и новостью о свадьбе она меня огорошила. Я не понимала, зачем ей это.

Том открыл рот, чтобы заговорить, но Виктория не позволила.

– Я не понимала, зачем ей это, – повторила она, качая головой, – но когда увидела вас на свадьбе… Не когда разрезали торт и не в первом танце, а в самый рядовой момент… Дженни смотрела на тебя так, что я поняла: она по-настоящему тебя любит. Я обрадовалась, хотя беспокоиться меньше не стала.

– Я должен сказать «спасибо»?

– Том, я не хочу грубить. Я просто… хочу быть честной с тобой. А во время ужина, который вы устроили, и потом, на вечеринке… Я почувствовала, что ты изменился. Изменился – вырос в мужчину, о каком я всегда мечтала для Дженни. У меня гора с плеч свалилась. Поэтому я решила угостить тебя ланчем, поблагодарить и извиниться, что думала о тебе плохо.

У Тома аж челюсть отвисла. Он ни разу не слышал, чтобы Виктория извинялась, зато знал, как ненавистна Дженни эта неспособность сестры сказать «прости». Сейчас произошло невероятное. Грандиозное. Том подавил изумленную улыбку.

– Спасибо, – сказал он вслух. – На полном серьезе, спасибо.