Черстин Лундберг Хан
Миндальное сердце
Mandelhjärtat © Kerstin Lundberg Hahn 2015
Cover & Illustrations © Maria Nilsson Thore 2015
© Савина Е. Ю., перевод на русский язык, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019
Ни…кого
Меня зовут Оскар, и я совершенно обычный парень. У меня отличные родители, но порой даже я с трудом их понимаю.
Как-то раз вечером мы сидели на кухне и ужинали – я, папа и мама. Папа помахивал вилкой в такт мелодии, которая играла у него в голове, и поглядывал в лежавшую перед ним на столе газету. Мама жевала и с улыбкой посматривала на меня. Вот тогда-то мне и пришла в голову мысль о домашнем питомце. Честно говоря, мне уже не в первый раз приходили в голову подобные идеи, но почему-то именно в тот вечер, когда все было так тихо и спокойно, что это казалось почти невыносимым… Да, именно тогда я прямо-таки всем нутром ощутил, как было бы здорово, если бы прямо сейчас мокрый собачий нос уткнулся мне в колени, выпрашивая кусочек курицы.
– В нашем классе только у меня нет домашнего животного.
– Что? – переспросила мама, поднося вилку ко рту.
– Хм, хм, – похмыкал папа, даже не взглянув на меня.
– Скоро совсем тепло станет. Весна… – отстраненно произнесла мама, глядя в окно.
Все ясно, она явно пыталась сменить тему, а может, просто не слышала, что я сказал.
Я отставил тарелку в сторону.
– Только у меня, – громко повторил я. – Мариам и Хьюго не в счет – у них аллергия, но, кроме них, только у меня в классе нет даже самого крохотного домашнего питомца. Ни собаки, ни кошки, ни морской свинки, ни волнистого попугайчика, ни черепашки, ни змейки, ни тушканчика. Не говоря уж о богомоле.
Я замолчал, чтобы перевести дыхание.
Мама с папой смотрели на меня во все глаза.
– Ни хомячка, – продолжил я, – ни ящерки, ни канарейки, ни хорька, ни мышки. Никого!
Родители потрясенно молчали.
– Но, Оскар… – очнулась наконец мама, склонив голову набок.
– Ни слона, – хохотнул папа.
Я метнул в его сторону сердитый взгляд, и тогда он решил сменить тактику.
– А как же Бие, – спросил он и почесал свою бороду, – у нее ведь тоже нет домашнего животного?
– Еще как есть, – возразил я. – У ее семьи целый аквариум в ресторане.
Бие – моя лучшая подруга. Хотя чего уж там, она – моя девушка. Мы вместе уже несколько месяцев. Ее родители держат китайский ресторанчик совсем неподалеку от нашего дома. Иногда по дороге из школы мы с Бие заходим туда и вместе кормим золотых рыбок. Наверное, это не самые веселые питомцы на свете. Их не возьмешь на руки и не погладишь. Но вслух я этого, конечно, не сказал. Вместо этого я принялся сверлить родителей взглядом, чтобы их наконец проняло и они поняли, как это несправедливо, что у меня до сих пор нет домашнего животного.
– М-м… Да, да… – пробормотал папа. – Ясно, ясно.
– Майя! – воскликнула вдруг мама и победно взмахнула вилкой в воздухе. – У нее нет домашнего питомца!
– Ошибаешься, – возразил я. – У нее есть кролик.
– Больше нет, – голосом триумфатора возвестила мама, – потому что он умер.
Выглядела мама при этом абсолютно счастливой. Но мы с папой здорово расстроились. Папа даже отложил в сторону ложку с вилкой. Мама взглянула на нас, и ее улыбка сразу погасла.
– Простите, – тихо сказала она, – но это правда. Сегодня ко мне в салон приходила мама Майи. И пока я делала ей стрижку, она рассказала, что Снутте не стало. Он был уже старенький… – И мама виновато улыбнулась.
– У тебя вместо сердца ледышка, – с горечью отозвался я и встал из-за стола. – Вы же ничего не поняли. Я единственный, кому не о ком… заботиться.
– Ты можешь заботиться обо мне, – предложила мама.
Я вздохнул.
– Или о Бие, – вставил папа и попробовал улыбнуться.
– А ну вас!
Я схватил тарелку и с грохотом поставил ее на кухонную стойку. Есть мне расхотелось. Кусочки курицы с соусом и ломтиками картошки остались лежать на тарелке. Если бы у меня была собака, как бы она сейчас радовалась такому ужину!
Старая улитка
На следующий день я, как обычно, стоял у подъезда и ждал Бие. Мама уговорила меня надеть теплую куртку.
– На дворе все еще март месяц, и по утрам бывает холодно, – наставительно сказала она, скрестив руки на груди.
Но мама ошиблась. Солнце вовсю пригревало, я снял шапку и засунул ее в карман куртки.
Я смотрел в конец улицы, откуда должна была появиться Бие. Каждое утро она проходит мимо моего дома, и дальше до школы мы идем вместе. Иногда к нам присоединяется Хьюго, хотя он живет совсем в другой стороне. Хьюго – мой лучший друг. Мы дружим с ним с детского садика. Он отлично разбирается в компьютерных играх, но в остальном полный профан. Хьюго – большой соня и по утрам часто прибегает в последнюю секунду. Но в тот день я с удивлением увидел, как Хьюго и Бие шли вместе с той стороны, где жила Бие.
– Привет! – сказал я, когда они приблизились ко мне. – А ты почему сегодня оттуда?
Последний вопрос был адресован Хьюго. Но тот лишь пожал плечами и ничего не ответил.
Бие просунула одну руку под локоть Хьюго, другой подхватила меня и оказалась в середке между нами. Мы зашагали в школу. Дорога шла в горку. Я весь взмок в этой дурацкой куртке, и на середине подъема мне пришлось отпустить руку Бие, чтобы расстегнуть молнию и немного охладиться. Я отстал и оказался на несколько шагов позади друзей. И тут я увидел, как Бие с Хьюго идут рука об руку и болтают, и внезапно почувствовал, что мне стало трудно дышать. Они даже не заметили, что я отстал. Но тут Бие обернулась, отпустила Хьюго и протянула руку мне:
– Идем же, Оскар! Ну ты и ползешь, как старая улитка.
Девочка улыбнулась, и ее глаза заблестели, а когда Бие так улыбается, то становится уже не важно, что тебя обозвали старой улиткой. Чтобы она ни сказала, ее слова всегда звучат радостно. Скажи она хоть «Ты самый лучший, Оскар» или «Ну ты и дубина!», ее глаза будут все так же сиять, а на душе у тебя сразу станет тепло-тепло.
В коридоре перед нашим классом стояла Майя со своей лучшей подругой Мариам. Они всегда вместе, отчего мне порой кажется, что они неразлучны, как сиамские близнецы. Несмотря на то что у Майи волосы светлые, а у Мариам – темные. Девчонки сейчас выглядели ужасно мрачными.
– Что это с вами? – спросила Бие, снимая куртку.
Но я уже знал, в чем дело. По крайней мере, догадывался.
– Все потому, что Снутте умер? – спросил я.
Майя кивнула и низко опустила голову. Она выглядела такой печальной, что у меня защемило сердце.
– Как? Когда? – в один голос воскликнули Бие с Хьюго.
Мариам, пытаясь утешить подругу, погладила ее по плечу и сказала:
– После школы мы собираемся устроить бедняжке похороны. Вы тоже можете прийти, если хотите. Только остальным не говорите. Иначе на похоронах будет слишком много народу. – И Мариам кивнула в сторону наших одноклассников, толпившихся группками в коридоре.
– О\'кей, – согласился Хьюго. И, немного поколебавшись, тоже похлопал Майю по плечу.
Еще не так давно они были парой. Их отношения длились несколько недель, пока сама Майя не положила им конец. Но теперь, почувствовав руку Хьюго у себя на плече, девочка подняла голову и благодарно вздохнула, прежде чем снова тоскливо уставиться в пол.
Потом пришла Ульрика и отперла дверь в класс. Начался обычный школьный день – такой же, как и все остальные. Хотя нет, не такой же. Потому что за всеми этими арифметическими примерами, географией и историями про викингов мне чудилось, что в классе витает печальная мелодия. Это потому, что Снутте умер, подумал я, хотя и не только поэтому. У Майи, по крайней мере, был кролик. А у меня в сердце ничего, только пустота.
За занавеской
Похороны кролика Снутте были назначены на четыре часа, поэтому мы с Хьюго и Бие решили после школы сначала отправиться домой к Хьюго и перекусить. Солнце пригревало, и казалось, что наступила весна. Лед уже давно растаял, но на тротуарах все еще лежали вперемешку песок со щебенкой, и, когда мы пинали камешки, над асфальтом поднимались целые тучи пыли. Мы играли в песчаную бурю и так увлеклись, что не заметили здоровенного типа, выходившего из своего красивого автомобиля, припаркованного чуть дальше по улице. Но, едва завидев его красное злое лицо, мы ударились в панику.
– Ах вы паршивцы! – заорал здоровяк, бешено жестикулируя. – Прочь от моей машины! Разве вы не видите, что можете ее запачкать?
У меня чуть сердце из груди не выскочило, но Бие подхватила нас с Хьюго под руки, и мы промчались мимо хозяина машины со скоростью света. При этом Бие успела на бегу обернуться и крикнуть «Простите». Непонятно почему, но случившееся нас здорово развеселило, хотя и напугало, конечно, тоже.
Мы промчались всю оставшуюся дорогу – мимо кондитерской и дальше вниз по улице, – пока не очутились у подъезда Хьюго. Там мы остановились и, тяжело отдуваясь, смотрели, как Хьюго набирает код на домофоне. Он потянул на себя тяжелую дверь, пропуская вперед меня и Бие. Но едва Бие шагнула внутрь, как Хьюго громко прошептал:
– Он приближается! Тот мужик из машины, он гонится прямо за нами!
Кто бы знал, с какой скоростью мы рванули!
Стремглав преодолев все три лестничных пролета, мы в мгновение ока оказались у квартиры Хьюго – Бие впереди, я следом. Хьюго был последним. Не спеша он поднялся по лестнице, но, едва завидев нас с Бие, запыхавшихся и красных, громко расхохотался:
– Да я же пошутил! Ну и скорость вы развили, однако. Просто мировой рекорд по бегу по лестницам! – И Хьюго расплылся в широкой ухмылке.
– Ах ты!
Бие налетела на парня и повалила его на пол перед входной дверью – в шутку, конечно. Вид при этом у Хьюго был довольный. Потом Бие ослабила хватку, и Хьюго, поднявшись, отпер дверь в квартиру.
– Всем привет! – заорал он, влетая в прихожую. Никто не ответил, хотя под вешалкой стояли сапоги его старшей сестры, а на полу валялась ее школьная сумка. Сестру Хьюго зовут Ханна, и она на несколько лет старше своего брата. Ханна ходит в старшую школу.
Бие с Хьюго вешали свои куртки и снимали обувь, продолжая обмениваться дружескими тычками и подзатыльниками, и я, глядя на их возню, почувствовал укол зависти. Мне захотелось, чтобы это я подшутил над Бие. Чтобы она со мной сейчас пихалась и боролась.
Хьюго двинул прямым ходом на кухню, и Бие увязалась за ним. Они встали перед холодильником и принялись доставать из него масло, сыр, шоколадный крем и молоко. Я же отправился в ванную, чтобы поправить прическу. Намочив челку под краном, я уложил ее, чтобы она не топорщилась, и огляделся. У Хьюго и его семьи просто потрясающая ванная – в углу стоит здоровенное джакузи, в которой можно устраивать водовороты, если нажать на специальную кнопку. В детстве мы с Хьюго частенько играли в ней с игрушечными динозавриками. Мы врубали водовороты на полную мощность и воображали, что динозаврики плывут через опасный поток. Ребячество, конечно, но тогда это было здорово. Я обратил внимание на новую душевую занавеску с изображением джунглей. Ее повесили совсем недавно – в ванной сильно пахло пластиком, – и тут мне в голову пришла идея.
Я оглянулся и, шагнув в ванну, потянул за занавеску. Совсем скоро Бие войдет сюда, чтобы помыть руки. Она всегда перед едой моет руки. Как-никак у ее семьи ресторан, и она прямо помешана на гигиене и всем прочем в том же духе. И как только Бие войдет в ванную, я выскочу из-за занавески и напугаю ее. Девчонка обозлится и тоже попытается меня свалить. То-то будет весело!
Я улыбнулся в предвкушении и затаил дыхание. И тут же услышал шаги Бие. Она вошла в ванную, я приготовился. Но тут она захлопнула дверь и заперла ее на задвижку. А потом стала тихонько напевать себе под нос, и я понял, что это была не Бие. Это была старшая сестра Хьюго, Ханна. Стукнула крышка унитаза, вжикнула молния, и через пару секунд до меня донеслось журчание. О, господи! Я стою за занавеской в ванне, а в шаге от меня на унитазе сидит Ханна и писает!
Кто-то подергал дверь.
– Занято! – ворчливо отозвалась Ханна.
– Ясно, – произнес Хьюго за дверью, и я услышал, как он говорит Бие: – Но где же тогда Оскар?
Я вспомнил, что уже давно не дышу, и еле слышно выдохнул. Я медленно дышал через рот и вдруг заметил, что занавеска с джунглями колышется. Неужели она колыхалась все это время? Что, если Ханна что-то заподозрит? Скоро она уже закончит пи́сать? Наконец журчание стихло. Но тут я услышал звяканье мобильника и тихое хмыканье. Она что, сидит на унитазе и набирает сообщение? Или играет?
Где-то из глубины квартиры до меня донеслись крики Хьюго и Бие:
– Оскар! Оскар!
Мой мобильный лежал у меня в кармане, и я внезапно испугался: а вдруг Хьюго вздумает послать мне сообщение? Тут-то меня и обнаружат. Осторожным, но быстрым движением я извлек мобильный из кармана и перевел его в беззвучный режим. Успел буквально в последнюю секунду. Телефон тут же завибрировал, и на экране высветилось сообщение от Хьюго: Ты где?
По другую сторону занавески Ханна наконец-то встала и спустила воду. Все так же похмыкивая, она принялась мыть руки под краном и, судя по всему, совершенно не спешила покидать ванную. Теперь она стояла так, что могла видеть в зеркале отражение занавески позади себя. Ох, батюшки, это что же будет, если Ханна заметит странную тень на фоне пластиковых джунглей?
Я стиснул зубы и изо всех сил попытался стоять спокойно; у меня было такое чувство, что вокруг меня все кружится.
Но тут я наконец услышал, как Ханна открыла дверь и вышла в коридор. Я выглянул из-за занавески, пулей выскочил из ванны и на цыпочках прошел по коридору. Оказавшись в прихожей, потянул на себя входную дверь, а потом с грохотом ее захлопнул. Возможно, слишком сильно, но все должно было выглядеть так, словно я только что вошел в квартиру.
– Эй! Вы где? – крикнул я, постаравшись, чтобы мой голос звучал ровно.
Из гостиной появился Хьюго.
– Где ты был? – спросил он. – Мы думали, ты спрятался.
– А… – как можно беззаботней ответил я, – мама звонила.
И я махнул рукой в сторону входной двери. Пусть думают, что я специально выходил на лестничную площадку, чтобы поговорить по телефону. Рядом с Хьюго возникла Бие. Она наморщила лоб.
– Так ты выходил, чтобы поговорить с мамой? Что-то серьезное, да?
– Да так, – отозвался я, – ничего особенного. Ну что, будем перекусывать?
Я почувствовал, как у меня краснеют щеки. Как же трудно выглядеть обычно, когда врешь!
– А у тебя ноги сырые, – показала пальцем Бие.
Я посмотрел вниз и увидел, что одна моя нога оставила на полу мокрый след.
– Будешь кока-колу? – спросил Хьюго.
И мы все отправились на кухню. К счастью, кроме меня, больше никто не заметил цепочку мокрых следов, тянущихся из ванной.
Миндальное сердце
После стакана колы с бутербродом я почувствовал себя почти в норме. Очнувшаяся от спячки весенняя муха билась в оконное стекло на кухне у Хьюго.
– Бедняжка Майя, – вздохнула Бие, имея в виду то, что случилось со Снутте.
Мы с Хьюго согласно кивнули.
– А если бы ты захотел, то какое бы животное себе завел? – рискнул спросить я Хьюго.
– Да никакое. У меня же аллергия, – ответил тот. – И у папы тоже. И у сестры. К тому же животные меня не интересуют.
– Да, но вот если бы у тебя не было аллергии, – настаивал я. – Разве тогда не захотел бы ты завести себе собаку, например?
– Не-е, фу, – скривился Хьюго. – Они… плохо пахнут. А еще за ними нужно убирать какашки. Ни за что!
Он зачерпнул ложкой шоколадный крем из банки и принялся размазывать его по ломтику хлеба.
– Кака-а-ашка, – страшным голосом прошептал он и ухмыльнулся.
Бие рассмеялась. Но мне показалось, что она смеется надо мной.
– Но… – начал я, – есть ведь пластиковые пакеты. Никто не заставляет тебя брать какашки прямо руками.
– Да, но запах, – настаивал Хьюго. – Молекулы этой вони влетают тебе прямо в нос. Какашкины молекулы. Бе-е!
Он откусил бутерброд и закатил глаза.
– А ты, – повернулся я к Бие, на Хьюго я при этом старался не смотреть. – Ты бы хотела завести себе домашнего питомца? Ну, кроме золотых рыбок, конечно?
Бие пожала плечами.
– Пожалуй, – отозвалась она. – Но мы летом часто бываем в отъезде.
И после этого Бие с Хьюго принялись разговаривать о совсем других вещах – кажется, о каких-то смешных роликах на ютубе, или о том, что случилось на физре, или о том, чем они займутся на пасхальных каникулах. Я так и не понял, о чем они болтали. С тем же успехом они могли рассказывать о короле, который собрался полететь на Луну, и я бы все равно их не услышал, потому что в этот момент меня занимало совсем другое. Стоило мне подумать о домашнем животном, которого у меня нет, но которое мне бы очень хотелось иметь, как эти мысли сразу вытеснили из головы все остальные. В моем сердце есть уголок, словно специально отведенный для симпатичного маленького зверька. И если у меня никогда не будет домашнего питомца, то частичка моего сердца просто-напросто умрет, исчезнет. Вот что я понял в тот момент.
– Ты чего такой серьезный? – внезапно спросил меня Хьюго. – Взбодрись, нам пора идти на похороны.
Мы шли через парк в рощицу, где должны были состояться похороны Снутте. Было по-настоящему тепло и солнечно, мы шагали, расстегнув куртки, и представляли, что на дворе уже лето. Ну, может, не совсем лето, потому что между кустов до сих пор встречались серые кочки нерастаявшего снега. Но весна – это точно. На клумбах начали проклевываться зеленые ростки, и чуть-чуть, самую малость, пованивало собачьими какашками, когда мы шли напрямик через парковую лужайку. Должно быть, не все убирают за своими собаками.
– Фу, – сморщился Хьюго и посмотрел на меня.
Я сделал вид, что ничего не заметил, но все же задержал дыхание, когда мы проходили мимо места, откуда воняло больше всего.
– Вот это да! Оскар! – послышался внезапно чей-то голос.
Я закрутил головой и увидел тетеньку в черном спортивном костюме и розовых кроссовках, бодро размахивающую палками для ходьбы. Это была моя бабушка! Я знал, что бабушка начала тренировки, потому что она говорила об этом при каждой нашей встрече. Но я еще ни разу не видел ее в действии, так сказать. От быстрой ходьбы у бабули раскраснелись щеки, а лоб блестел от пота.
– Привет! – улыбнулся я.
– Куда это вы? – спросила бабушка.
– Мы идем хоронить кролика, – ответила Бие.
– Как замечательно! – обрадовалась бабушка. – Покупать ролики. А где будете кататься? Прямо здесь, в парке?
Она очень плохо слышит, моя бабушка, отчего с ней вечно случается масса недоразумений. Разве что за исключением тех случаев, когда на ней слуховой аппарат, но бабуле он не нравится.
Бие, пожав плечами, улыбнулась. Они с Хьюго давно уже привыкли к моей бабушке.
– Да-а, а я вот решила пройтись, подышать свежим весенним воздухом, – продолжила бабушка и глубоко, с наслаждением вдохнула. – Совсем скоро распустятся почки на деревьях. Помню, мы с Анной-Леной ездили в Португалию, когда там цвели миндальные деревья. Ах, что это было за зрелище. Словно все небо в цветах!
– Миндальные деревья? – удивленно переспросила Бие. – А я думала, что миндаль – это орех.
– Да, – кивнула бабушка, – я тоже так раньше думала. Но оказывается, миндальные деревья приносят зеленые плоды, которые очень похожи на сливы. – Бабуля поудобнее перехватила палки одной рукой и, жестикулируя другой, принялась рассказывать дальше: – И в середке этого плода находится большая твердая косточка, а уже внутри нее лежит сам миндаль. Словно… маленькое сладкое сердечко.
Сказав это, бабушка склонила голову набок и как-то странно посмотрела на меня, Я подумал, что она меня сейчас обнимет. Но она не стала этого делать.
– Разве это не чудесно? – закончила бабушка, снова решительно берясь за палки для ходьбы.
Я посмотрел на друзей. Хьюго уже давно не слушал, что говорила бабушка. Он стоял и смотрел на мальчишку, который играл со своей собакой в глубине парка. Но Бие любит послушать мою бабушку. Наверное, потому что у нее нет своей. Во всяком случае, сейчас она улыбалась, с удовольствием слушая историю о миндальных деревьях и маленьком сладком сердечке.
– Нам пора, – сказал я.
– Да, мне тоже, – энергично кивнула бабушка. – Увидимся в среду, Оскар!
– В среду? – переспросил я.
– Ну конечно, ты же обедаешь у меня в среду. Ты ведь не забыл?
– А ну да, – закивал я. – Точно.
– Срочно? – переспросила бабуля. – Ты хочешь зайти ко мне в гости прямо сейчас?
– Я сказал «точно», – повторил я.
– Ночью? – не поняла бабушка и удивленно посмотрела на меня.
– Ох! – вздохнул я. – Увидимся в среду.
Я потянул Бие за руку и помахал бабушке на прощанье. Бабуля махнула в ответ палкой, и мы разошлись, каждый в свою сторону – бабушка зашагала к выходу, а я, Хьюго и Бие двинулись в глубину парка к холму с рощицей.
Когда впереди замаячили деревья, Бие вырвалась вперед. Ее конский хвост подпрыгивал на бегу и стучался о спину.
– Быстрее же! Ну что вы как улитки! – крикнула она через плечо.
Хьюго мельком глянул на меня, и его лицо расплылось в довольной улыбке. Он явно был рад тому, что Бие тоже назвала его улиткой.
Похороны кролика
Мы пробирались между деревьев, все выше и выше поднимаясь на холм. Снутте предстояло стать далеко не первым и, скорее всего, далеко не последним домашним питомцем, которого здесь похоронят. Весь холм был усыпан разноцветными камнями и самодельными крестами, которые сообщали, что вот здесь покоится попугай Гарп, а там – самый прекрасный на свете хомяк Хампус. Майя с Мариам окликнули нас, и мы поднялись к ним на самую вершину холма.
Мариам стояла, согнувшись, с лопатой в руках, и ее лицо блестело от пота.
– Смотрите, какую глубокую могилу я вырыла, – гордо произнесла она и показала на выкопанную яму.
– Вау, – произнес Хьюго.
Яма действительно получилась большая. На самом ее дне торчал корень росшего поблизости дерева.
– Глубже не получится, – сказала Мариам и отерла пот со лба.
Рядом с ямой стояла картонка с надписью «Обувь Eriksson». Но было ясно, что в коробке лежали отнюдь не туфли.
– Ну что, начнем? – печально спросила Майя.
И, глубоко вздохнув, она опустила картонку на дно ямы. Затем выпрямилась и торжественно сложила руки на груди.
В этот момент что-то светло-коричневое и лохматое промелькнуло в кустах черники. Это был песик с хлопающими на бегу ушами, самыми чудесными на свете блестящими глазами и хвостом, который крутился как пропеллер. Он остановился рядом с нами, тяжело дыша и высунув язык, и вдруг подскочил к картонке. Откинув носом крышку, он сунул туда голову и обнаружил Снутте.
– Нельзя! Фу! Брысь отсюда, глупая псина! – закричала Майя и даже покраснела от злости.
Мариам угрожающе подняла лопату, как будто хотела ударить ею бедного песика, а Хьюго быстренько спрятался за спину Бие и теперь осторожно выглядывал из-за ее плеча.
– Пошла прочь! – заверещала Майя.
Но прежде чем Мариам ударила собаку, я успел взять ситуацию в свои руки. Точнее, схватить собаку за ошейник. Я действовал так уверенно, словно был настоящим собаководом. Ласково разговаривая, я не сильно, но решительно потянул песика прочь от картонки со Снутте.
– Спокойно, малыш, спокойно, – говорил я ему. – Это всего-навсего Снутте. Его сегодня похоронят, и тогда никто – ни человек, ни даже такой замечательный пес, как ты, – не должен приходить сюда и тревожить его.
Ах, он действительно был замечательным, этот пес, с этими угольно-черными блестящими глазками. Песик поднял голову, и на его мордашке было написано столько любопытства и радости, словно он прямо сейчас собирался стать моим другом.
– Пошла прочь! – снова крикнула Майя.
– Успокойся, – тронула ее за рукав Бие.
Хьюго с Мариам ничего не сказали, но Мариам, по крайней мере, опустила свою лопату.
У меня был только один выход. Я же не мог отпустить песика, потому что тогда он бы снова бросился к коробке со Снутте. Мне было нетрудно идти, согнувшись и придерживая песика за ошейник. Так мы спустились с поросшего деревьями холма и оказались на аллее парка.
– Идем, малыш, – ласково приговаривал я, – поищем твоего хозяина или хозяйку.
Мне показалось, что пес понял меня, потому что последовал за мной, радостно помахивая хвостом. Внизу на аллее стояла тетенька в зеленой спортивной куртке и с поводком в руке. Едва завидев нас, она закричала:
– Амелия, ах ты негодница!
Разумеется, она имела в виду собаку, а не меня. И она не имела в виду ничего дурного, когда кричала «негодница», потому что, несмотря на весь свой грозный вид, тетенька выглядела ужасно довольной. Амелия! Значит, это была девочка. Когда я отпустил ошейник, собака бросилась прямиком к хозяйке и принялась лизать ей руки, пока та пристегивала поводок.
– Благодарю тебя, мальчик, – сказала тетенька, и на этот раз она обращалась ко мне. – Ты явно умеешь ладить с собаками.
– Спасибо, – только и смог выдавить я.
Я стоял и смотрел, как тетенька и собака удаляются по аллее, пока окрик Хьюго с верхушки холма не заставил меня вспомнить, что вообще-то я пришел сюда на похороны.
Подумать только, я умею ладить с собаками. Вот здорово-то!
Короткий лай
– Привет, малыш Оскар! – крикнула из кухни мама, едва я перешагнул порог нашей квартиры.
Счастье, что я был один. У меня замечательная мама, но она совершенно не понимает, когда меня можно называть малышом, а когда нет. Я разулся и, повесив куртку, потопал на кухню. Мама стояла у стола и резала лук.
– Как прошел день? – спросила она и шмыгнула носом.
– Я был на похоронах, – ответил я.
– На похоронах? Ты шутишь.
Мама обернулась, и я увидел ее красные от лука глаза. Рукавом рубашки она вытерла со щек слезы.
– Нет. Это Снутте, кролик Майи. Мы похоронили его в рощице в парке.
– Вот оно что! – Мама улыбнулась и снова вернулась к разделочной доске.
Закончив резать, она высыпала лук на сковородку, где тут же аппетитно заскворчало.
– Да, да, – пробормотала она. – Такова жизнь. Но это вы хорошо придумали – устроить могилку для Снутте.
– Я встретил в парке собаку, – сообщил я.
– Мм… – протянула мама. – Не мог бы ты подать мне бульонный кубик? В холодильнике лежит. – И она показала туда лопаточкой для жарки.
– Такая красивая, – продолжил я. – Она сбежала от своей хозяйки, но я поймал ее и привел обратно. У нее угольно-черные глазки и золотистая шерсть. Она такая хорошая. И ее хозяйка тоже. Она сказала мне, что я умею ладить с собаками. Это значит, я умею с ними обращаться, да?
Мама молча помешивала лук в сковороде. Может, она не слышала, что я сказал? Я решил произвести небольшую проверку.
– Хочешь, я накрою на стол? – спросил я.
– Да, – тут же ответила мама. – Ты и правда накроешь? Спасибо, малыш.
– А что у нас на обед?
– Спагетти с мясным соусом.
Я достал три тарелки, три вилки, три ножа и три стакана. Мама слышала каждое мое слово, сказанное про собаку, но почему-то решила не отвечать. Но стоило мне спросить про обед, как сразу тебе и малыш, и спасибо.
– Кетчуп? – поинтересовался я.
– В холодильнике, – ответил мама.
– Кокер-спаниель, – произнес я.
Мама обернулась и молча уставилась на меня.
– Думаю, что пес был породы кокер-спаниель, – пояснил я. – Я хочу собаку. Я вчера говорил про домашних животных, но я имел в виду… собаку.
У меня даже сердце защемило, когда я это произнес. Словно до этой минуты я не знал об этом, но стоило слову соскочить с языка, как я тут же понял, что моим самым сокровенным желанием было иметь собаку. И это желание было настолько трепетным и нежным, что мне даже показалось, будто я стою возле мамы и держу перед ней в ладонях свое сердце. Маленькое такое сердце, похожее на мягкое миндальное сердечко, спрятанное в глубине косточки, о котором говорила бабушка.
Мама поджала губы. Но тут в дверном замке заворочался ключ, и мгновение спустя до меня донесся папин голос. Папа обожает петь, особенно оперные арии, и сегодня была его любимая, которую он напевает, когда находится в отличном настроении.
– Nessundorma, nessundorma, – пел он, вешая куртку в прихожей.
Мама улыбнулась и вернулась к готовке. Папа завернул на кухню, водрузил сумку с продуктами на стол и быстро чмокнул маму в щеку, ни на секунду не переставая напевать. Я же стоял в центре кухни, чувствуя себя брошенным и никому не нужным. Но вдруг… Вдруг я услышал какой-то звук. Звук шел из прихожей и больше всего походил на негромкий собачий лай. Я замер, мама тоже.
– Что это? – спросил я.
Папа перестал петь и посмотрел на меня:
– Где?
– Там в прихожей. Лает.
– Эдвард? – И мама строго посмотрела на папу, но тот лишь заговорщицки подмигнул нам и, приложив палец к губам, улыбнулся.
Звук раздался снова. Нежное, тихое тявканье. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это была собака. Я почувствовал, что у меня подгибаются коленки.
– Мясной соус. Обожаю! – облизнулся папа.
Он открыл шкафчик и достал дуршлаг, чтобы слить воду из сваренных спагетти. И снова принялся напевать свою любимую оперную арию.
Из прихожей в третий раз донесся бодрый, жизнеутверждающий лай. Я забыл, как дышать, и навострил уши. В голове пронеслась картинка: на коврике в прихожей сидит пес и ждет, когда же к нему подойдут. Интересно, какой он породы? И это щенок или уже взрослая собака? Судя по лаю, он еще совсем маленький. Можно ли по голосу судить о размере собаки?
Я глубоко вздохнул и выскочил в прихожую. И что же? Там никого не было! Пусто. На коврике перед дверью не было никакой собаки. Я даже заглянул под плащи и куртки, висевшие на вешалке. Никого!
Но тут лай раздался снова. Теперь он звучал совсем рядом. На скамеечке в прихожей лежал папин смартфон и издавал собачий лай. Я взял его и медленно поднес к глазам. На экране подскакивал вверх-вниз нарисованный щенок с хлопающими ушами, а чуть ниже под ним шла надпись: Я голоден!
Гав! Гав!
С комком в горле и телефоном в руке я вернулся на кухню.
– Это твой мобильный, папа, – замогильным голосом произнес я.
– А, это такое забавное приложение для смартфонов, – объяснил папа и рассмеялся. – Мне Боссе на работе показал. Щенка надо кормить через равные промежутки времени, а пока гуляешь, тебе на счет капают очки, которые ты потом можешь обменять на собачьи сладости. Там есть встроенный педометр или что-то в этом роде. Честно говоря, это довольно забавно. Даже породу можно самому выбрать. Сейчас здесь щенок кокер-спаниеля, а ты кого хочешь, Оскар?
Папа поднес смартфон с подпрыгивающим на экране щенком прямо к моему носу.
– Обед готов, – объявила мама.
У меня вдруг защипало в глазах. Я резко повернулся и бросился вон из кухни. В прихожей мне пришлось притормозить, чтобы обуться, потому что на улице было холодно, но на самом деле мне хотелось удрать из квартиры прочь, не говоря ни слова. Слезы брызнули из моих глаз, пока я натягивал ботинки.
– Подожди, Оскар! – окликнул меня с кухни папа. Я быстро смахнул слезы и сорвал с вешалки куртку. – Ненавижу тебя! – крикнул я папе. – Ты совсем ничего не понял!
И, выскочив на лестницу, я с ужасным грохотом захлопнул за собой дверь.
Лохматый пушистый шарик
Я все бежал и бежал, а когда остановился, то увидел, что очутился возле парка. Ноги сами меня сюда принесли. Я вытер лицо рукавом куртки и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.
Глупый, глупый папа! Он и впрямь решил, что это хорошая шутка – прыгающая фигурка в смартфоне вместо настоящего живого пса. Ни мягкой шерстки, чтобы гладить, ни преданных глаз, которые заглядывают тебе в глаза. Папа думает только о себе, о своих гитарах и опере. Ему ни капельки не интересно, чего хочу я. Глупый, глупый папа!
В животе заурчало. Честно говоря, я был жутко голоден, а спагетти с мясным соусом так и остались нетронутыми. Но я твердо решил, что домой НЕ вернусь. Во всяком случае, не сразу. Лучше сперва сделаю кружочек по парку. Я хмыкнул. Это смахивало на то, чем занимается по вечерам бабушка – она гуляет и наслаждается свежим весенним воздухом.
Но вскоре я понял, что в парке можно было поглазеть не только на пробивающиеся из-под земли росточки и распускающиеся деревья. Там были собаки. Ох, до чего же много в парке гуляло собак. И каждая со своим хозяином. Некоторые породы я узнал сразу: золотистый ретривер, овчарка и, конечно же, кокер-спаниель. Но кроме них, там было еще такое множество собак, о названиях пород которых я даже понятия не имел. Встречались серые, черные, золотистые, шоколадные, пятнистые и даже в полосочку, честное слово. Хотя на самом деле полосатой была не собака, а ее комбинезончик, который хозяйка заботливо надела на своего питомца, совсем крошечного малютку, дрожавшего от холода.
Мне попались на глаза как минимум две собаки, которые совершали пробежку вместе со своими хозяевами, и еще я встретил одного совершенно классного пса, который спокойно и важно шествовал рядом со слепым мужчиной. Внезапно я увидел крошечный пушистый шарик, стремглав несущийся по аллее. За ним, крепко сжимая в руке поводок, бежал некто, кого я сразу узнал. Это был Йеппе из параллельного класса.
– Привет! – крикнул я Йеппе и во все глаза уставился на собаку. Это был крошечный-прекрошечный щеночек.
– Привет! – не сбавляя хода, крикнул Йеппе.
Щенок из всех сил рвался вперед, таща за собой своего хозяина.
Я мало общаюсь с Йеппе. Ведь у меня есть Хьюго и Бие. К тому же мы учимся с ним в разных классах. Но сейчас я во что бы то ни стало должен был поговорить с ним, поэтому устремился следом.
– Это твой? – спросил я.
– Ага, – кивнул Йеппе, продолжая торопливо семенить за скачущим на другом конце натянутого поводка щенком.
– Он у тебя недавно? – спросил я.
– Да, – сказал он.
Он довольно высокий, этот Йеппе, поэтому шаги у него получались большие. К тому же его взъерошенный щенок подпрыгивал, как обезумевший от счастья кролик. Чтобы не отстать от них, мне пришлось перейти на бег.
– Подожди! – крикнул я. – А какой он породы? Сколько ему месяцев? Сколько раз в день ты его выгуливаешь? Что он ест?
Йеппе резко остановился, и щенок, перекувыркнувшись, покатился по жухлой траве.
Йеппе смотрел на меня как на полоумного, но в тот момент я, пожалуй, действительно так и выглядел.
– Как его зовут? – повторил я.
– Бильбо, – сказал Йеппе.
– Какой хорошенький, – не удержался я.
Йеппе чуть заметно улыбнулся и собрался идти дальше. Но тут Бильбо принялся как сумасшедший рыть землю возле бордюра, и Йеппе решил ему не мешать. Или ей.