Я шел между ними, ловя лютые, полные злобы взгляды желтых глаз. От осмов несло одуряющей вонью несвежего мускуса, дерьма и мочи – нужду они были вынуждены справлять под себя. Но это сейчас не главное, будем живы – переживем. Главное, что на многих осмах были надеты пояса с заткнутыми за них динамитными шашками. Также на многих поясах я заметил подсумки, набитые гранатами. Если все это рванет и детонирует… да нет, пожалуй, ничего особенного не случится. Я, конечно, не сапер, но по прикидкам вряд ли противопехотные «эфки» смогут нанести серьезный ущерб толстенным бетонным сводам подземного города. Наверняка строители предусмотрели всевозможные нестандартные ситуации и строили гигантский комплекс с солидным запасом избыточной прочности, почему он и простоял столько времени. Другое дело, что бетонный забор от такого взрыва однозначно сложится как картонный, и от нашего воинства останутся рожки, ножки и немного паленой шерсти. Про себя я уж молчу, ибо до взрыва могу и не дожить, задохнувшись в местных ароматах.

Тем временем старик подвел меня к большой куче тряпья, на которой лежали шестеро раненых. После боя зрелище всегда жуткое и безысходное, к которому, увы, на войне привыкаешь достаточно быстро.

Крайний осм был изуродован страшнее всех. Левая рука оторвана, из-под бинтов виднеются участки тела, обожженные до черноты. Не знаю, как у этого вида с регенерацией, но человек с такими ранениями точно не жилец. И человеку проще – от нереальной боли в подобных случаях мозг просто выключается, погружая несчастного в блаженный омут беспамятства. А этот осм находился в сознании…

Одна пустая глазница раненого была обуглена и намазана какой-то зеленой дрянью. Зато второй чудом сохранившийся глаз смотрел на меня внимательно и вполне осознанно. Правда, в нем не было больше внутреннего огня, свойственного фанатикам-смертникам. Неистовое пламя сменила чернота потухшего костра, свойственная тем, кто уже видит перед собой дорогу в Край вечной войны.

– Здравствуй, Ург, – сказал я. – Я выполнил обещание и вернулся.

– Я знал… – прошептал умирающий, едва заметно шевельнув почерневшими осколками губ. – Я знал… но не думал, что так скоро… Зачем ты пришел… сюда?

– Я не воюю… с женщинами и детьми, – сказал я, проглотив «с самками и с их детенышами». Мутант, умеющий держать слово и имеющий понятие о воинской чести, в моем понимании это уже человек. – Также я не убиваю стариков и раненых, если они не пытаются убить меня, – добавил я. – Поэтому я предлагаю твоему народу долю от добычи и свободу уйти отсюда куда захочется. Если они решат вернуться в Москву, я договорюсь, чтобы их пропустили через заставу на мосту.

– Как велика доля? – встрял в беседу стоящий рядом старик, аж задрожав от возбуждения. И, тут же поняв свою ошибку, попятился под взглядом Урга.

– Хороший вопрос, – произнес я. – Если бы ты, Ург, не попытался взять все, доля была бы равной. Потому я разрешу взять твоим людям один автомат с тремя магазинами на пятерых плюс столько еды, одежды и инструментов, сколько они смогут унести на своих плечах.

– Вы утром… вывезли на бронетранспортере все, что пожелали… – нашел в себе силы усмехнуться Ург.

– Не мы поставили своих боевых товарищей перед выбором жить или умереть, – отрезал я. – Сейчас перед таким же выбором стоит твой народ. Решай, Ург.

– Ты… мне нравишься, хомо, – еле слышно прошептал мутант. – Ты смелый воин… и я буду рад сойтись с тобой в поединке в Краю вечной войны. Пусть будет так, как ты решил. Но знай… когда-нибудь они тоже вернутся, чтобы отомстить.

– Я знаю, – сказал я.

* * *

– Он будет ждать тебя там, где сказал, – с уверенностью произнес старый осм, накрывая обезображенное лицо Урга куском материи цвета хаки – похоже, разорванной гимнастеркой.

– Может быть, – сказал я. – Но думаю, что Край вечной войны – это не то место, куда он ушел. Этот край здесь, а там нет ничего. Только покой и забвение.

– Ты так думаешь потому, что война следует за тобой, – проскрипел старик. – Где ты, там и она. У тех, кто не живет войной, все по-другому.

Я не стал ввязываться в философский спор. Надо было срочно выбираться отсюда – от концентрированной вони меня уже слегка пошатывало. Такой вот я нежный и чувствительный, что выяснилось достаточно давно, еще со времен моей лихой поездки в контейнере с пищевыми отходами. Поэтому я повернулся и весьма решительно направился к выходу, готовый в случае чего пробивать себе дорогу во враждебно настроенной толпе всеми известными мне негуманными способами.

Но толпа расступилась вновь, причем проход на этот раз оказался шире раза в три. Ну да, у них же мысленный обмен. Если кто чего не расслышал, то уловил ментально.

– Ждите сигнала, – бросил я через плечо…

Я вышел наружу и наконец-то вдохнул полной грудью. Вентиляция в подземном городе работала исправно, и то хлеб. А вот то, что мне в грудь смотрели два пулеметных ствола, меня никоим образом не устраивало.

Подойдя к распахнутым воротам, я произнес:

– Вольно. И – разойтись.

Над цепью вооруженных людей и нелюдей повисла напряженная тишина. Первым нарушил молчание Иван:

– То есть как «вольно»? А те твари?

– Переговоры с «теми тварями» прошли успешно, – сказал я, – Сейчас они выйдут со склада, получат, что им причитается, и покинут территорию крепости.

– Я че-то не понял, – набычился командир обслуги, – Им по пуле причитается. Это кто решил, что их отпустить надо?

Вслед за Иваном заворчала его довольно многочисленная команда. Кто-то красноречиво передернул затвор.

Краем глаза я отметил, как напряглись те, с кем я брал крепость. Нас было меньше втрое, а обслуга поголовно успела вооружиться до зубов. Чем пахнет – понятно. И поскольку рыба гниет с головы, пованивающую голову надо рубить первой. Причем жестоко и максимально эффектно, чтоб другие поняли и больше благоухать не пытались.

Понты я не люблю. Гнилое это дело, особенно в драке. Но иногда оно надо, ибо, как сказал один великий, вся жизнь – цирк, а мы в нем актеры. Как-то так, могу ошибаться.

Ударил я без широких киношных замахов, вынося ногу по кратчайшей траектории маховым движением, лишь в верхней точке резко довернув таз. В результате носок моего берца клюнул Ивана точно в висок.

Никто ничего не понял. Только что стоял мужик, картинно положив руки на автомат, висящий у него на шее… Вдруг мелькнуло что-то, и не обиженный здоровьем дядька падает на бетонный пол словно деревянная кукла…

Все. Если сильно повезет, может, отделается мужик сотрясением мозга. А может, и нет – если не повезет, конечно. Но уж извините, при такой постановке вопроса или мы их на опережение, или они нас к стенке чуть попозже во имя высшей справедливости, равенства и братства.

Мои все поняли правильно. Пока непривычная к скоростным репрессиям обслуга стояла, открыв рот и переваривая увиденное, мутанты весьма шустро их обезоружили. Точно, весь мир – цирк. Или – вспомнил все-таки! – театр. Но по-любому за хороший спектакль надо платить. И чем лучше представление, тем выше цена. Сегодня мужикам, почувствовавшим запах свободы и оружейной смазки, оно стоило возвращения к истокам. То есть к синей рабочей робе.

– Извиняйте, уважаемые, но каждый должен заниматься своим делом, – сказал я, когда последний автомат был брошен в кучу возле ног ухмыляющегося Ррау. – Воины воевать, а ополчение – трудиться на благо общества по факту окончания боевых действий. Те, кому не надо идти в ночную смену, возвращайтесь в жилые отсеки к своим семьям. Завтра у вас будет трудный день. А вы двое останьтесь, – тормознул я тех, кто стоял ближе всех. – Для вас еще есть работа…

Люди расходились. Многие шли опустив плечи, словно на них вновь легла тяжесть унылой и однообразной повседневной жизни. Но я точно знал – это лучше, чем бунт, бессмысленный и беспощадный. Намного лучше. Причем для всех.

Я повернулся к заправке и махнул рукой.

…Осмы осторожно выходили наружу, словно не веря, что их никто не собирается убивать. И правда, поверить в это было сложно. Двое нео, сменив окровавленные автоматы на отобранные у обслуги пулеметы, с моей помощью почти мгновенно разобрались в том, какие крючочки нужно нажимать, чтобы оружие начало плеваться смертью. Где-то я читал, будто дикари (те же индейцы) довольно быстро понимали что к чему, когда дело касалось огнестрела и других достижений цивилизации в искусстве отправить ближнего на тот свет. А нео по скорости обучения могли дать сто очков вперед любому дикарю.

Толпа осмов так и стояла под двумя пулеметными стволами, пока двое рабочих из обслуги и четверо мутантов из моего отряда сначала снимали с них взрывчатку, а потом собирали причитающееся им добро. С некоторых пор я предпочитал, чтобы львиную долю деликатной работы, связанной с оружием, выполняли бойцы, которым я доверяю.

Куча оружия и припасов получилась довольно приличная.

– Разбирайте, – скомандовал я. – И организованно выдвигаемся к выходу.

– А патроны? – спросила какая-то грудастая осмиха, взвешивая на руках АК.

– Патроны получите, когда выйдете из крепости, – сказал я. – Чисто ради вашего же блага…

…Мы стояли на вершине стены, наблюдая, как толпа осмов уходит к развалинам, наполовину утонувшим в вечерних сумерках.

– Обратно в Москву идут, – хмуро произнес Ион.

– Веррнутся, – рыкнул Грок. – Зрря ты отпустил их, Снарр. Прроблемы будут с ними. Кррепость – сладкий кусок.

– И пусть вернутся, – неожиданно поддержал меня Ррау, опуская ствол пулемета. – Хороший враг – удача для воина. А осмы хорошие враги.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул Ион. – Ладно, это уже в прошлом. Завтра пошлем гонца в Зону…

– Похоже, ты забыл о разговоре с отцом, – мягко напомнил я, – Ты уже вылетел из гнезда, стаббер. Пора вить свое.

– Ты это о чем? – удивленно посмотрел на меня Ион.

– Завтра утром я уеду, – сказал я. – Мне надо спасать своих друзей. А ты останешься здесь, с отрядом. И будешь управлять крепостью. Это не так просто, как кажется, но, думаю, ты справишься. В ближайшее время я пришлю сюда людей, чтобы забрать свою долю добычи. Пока же возьму только самое необходимое.

– Да не вопрос, – потерянно произнес Ион. – Но я? И управлять крепостью?

– Надо же когда-то начинать, – усмехнулся я. – У тебя хорошие гены, а Кремлю нужно не только сотрудничество с Зоной трех заводов, но и мощная база на северо-западе. Так что действуй, стаббер. Я уверен, у тебя все получится.

– Нас тоже здесь оставляешь? – насупился Ррау.

– Вас с Гроком возьму с собой, – улыбнулся я. – Если вы, конечно, не против. А остальные пока пусть здесь побудут, отъедятся малость, поработают на свежем воздухе. Дальше посмотрим. Вот только водителя у нас нет…

– Уроды облезлые! – вдруг донесся до нас снизу истошный вопль. – Твари рудиментарные! Светляков-пересмешников вам во все естественные отверстия и стальных сколопендр в неестественные! Товарищ по оружию коптится заживо, а им это до одного места…

– Похоже, водитель у вас есть, – произнес Ион.

– Ай да тридцатьчетверка, – восхитился я, сбегая по всходам. – И в огне не горит, и в воде не ржавеет, и время ей нипочем…

Действительно, заваленный бетонными плитами танк остался практически целым, если не считать глубоких царапин на броне, огромных черных пятен на месте сгоревшей защитной краски да сорванного люка механика-водителя. Сам же водитель сидел рядом с боевой машиной и крыл на чем свет стоит окружающих и весь белый свет в придачу.

Когда я подбежал, Шерстяной уже с помощью двоих мутантов из моего отряда поднялся на ноги.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! – быстро произнес я, улучив паузу в потоке ругательств, льющихся изо рта мутанта. – Не обессудь, не смогли тебя раскопать раньше – воевали, сам понимаешь. Но без тебя нам бы туго пришлось. Спасибо, дружище!

Наверно, прозвучало это искренне, потому что Шерстяной ругаться перестал. Пожалуй, его кличка была сейчас не особенно актуальна – волосы на его морде сгорели, и сейчас он больше походил на сильно обожженного человека, нежели на мутанта. Одного взгляда на танк было достаточно, чтобы понять, что случилось. Шерстяной открыл люк и таким макаром попер в атаку. В общем, преимущество очевидно – так обзор куда лучше. А перед тараном стены захлопнуть люк не успел или просто забыл. Ну, тот люк и свернуло страшным ударом об бетон. Шерстяной же потерял сознание от удара и свалился вниз, под защиту брони. Это его и спасло, когда вокруг начался огненный ад. И лишь везением и живучестью мутанта можно объяснить, что он не задохнулся в дыму и не изжарился заживо. А может, дело было в танке. Когда Шерстяной пришел в себя, он нашел в себе силы сесть за рычаги и дать задний ход. И тридцатьчетверка выбралась из завала! Правда, продолжать бой было уже некому – сидящие в башне стрелок и заряжающий задохнулись в дыму. Да и Шерстяной снова вырубился и пришел в себя, лишь когда все было кончено.

– Ладно уж, – проворчал он. – А эти… нео выжили?

– Ну да, – ответил я с некоторым удивлением. – Зачем они тебе?

– Харя горит, – пожаловался Шерстяной. – Их слюна от ожогов – самое лучшее лекарство.

– Плюнуть в моррду герою? Без прроблем!

Естественно, это был Грок, нарисовавшийся из-за танка и скалящийся всеми своими многочисленными зубами.

– Щас тебе! Охренел, что ли, обезьяна патлатая!

– А как? – искренне удивился Грок, ради такого дела не обидевшийся на «обезьяну». – Лизать твою копченую харрю я не собирраюсь, ты ж не баба. Так что закррывай глаза, лечить буду.

– Хорош чудить, – проворчал Ррау, появившийся в поле зрения с аптечкой под мышкой. – Бинт слюной смочим и перевяжем. Через пару часов все будет нормально.

– Да я ж так, порржать, – ощерился Грок. – И нам хоррошо, и рраненому легче.

Все заулыбались, даже Шерстяной попытался, но скривился от боли – растрескавшиеся губы и обожженная кожа, запекшаяся коркой на щеках, не располагали к веселью.

Но, тем не менее, это была победа! Настоящая. Полная. Которую теперь уже с такой-то командой никто у нас не отнимет…

* * *

Поспать мне удалось немного, часов пять от силы. Разбудил меня Ррау.

– Вставай, Снар! – прорычал он.

– Какого черта? – заворчал я, с усилием открывая глаза. Спать после всего произошедшего вчера хотелось нереально, и организм отчаянно сопротивлялся, цепляясь за обрывки бессвязного, но такого желанного сна.

– Ты говорил, что в Бутырке осталась сестра. Рренгу плевать на Рут, ему нужна крепость. Я не прощу себе, если она погибнет.

«А ведь он прав», – подумал я, спуская ноги с продавленной солдатской кровати. «Уже двое суток прошло. Что там с Данилой, Настей, Фыфом и Рут – черт его знает. У них же только старинные ружья да полтора десятка кормовых. И все. Если руконоги или нео попрут на штурм, им не выстоять. Жаль, что раньше выдвинуться не получилось с этими благородными осмами, мать их в душу!»

Я спал на верхнем этаже цитадели. И проветривается лучше, не так гарью несет, и видно все в восемь узких стрельчатых окон, забранных толстым пуленепробиваемым стеклом. Окошко открыл – наслаждайся лесным воздухом – хоть лес и мутировал, но все равно кислород поставляет исправно. Надышался, окошко закрыл – и спи спокойно, дорогой товарищ, если, конечно, бдительные нео не разыщут…

Разыскали. Причем оба. Грок слонялся этажом ниже, напоминая видом революционного матроса на пике славных дел. Габаритный нео в свете последних решений круто изменил своим первобытным вкусам. А именно: выбросил набедренную повязку, а взамен разыскал себе на складе безразмерные штаны. Также за ночь он скроил из плащ-палатки что-то типа безрукавки и поверх этого феерического прикида обмотался пулеметными лентами. Помимо этого из брезентовых ремней он соорудил себе сбрую-подвес для пулемета ДШК, который в его лапищах смотрелся гораздо органичней ПК, и уж тем более АКМа – тот вообще воспринимался как игрушка, хотя, заляпанный кровью, помнится, произвел на работяг неизгладимое впечатление.

– Верю, – кивнул я. – Прогресс налицо.

Грок самодовольно усмехнулся, покосившись на собрата. Мол, учись, деревня, пока я жив. На что Ррау лишь пожал плечами – сам-то он оставался в кожаной одежке предков, прикрывавшей лишь задницу да детородный орган.

Однако, когда мы спустились по лестнице, нас на первом этаже цитадели ждали двое знакомых рабочих, слегка пошатывавшиеся от усталости. Возле их ног была сложена куча всякого добра.

– Можете идти, – рыкнул Ррау. После чего быстренько скинул с себя облачение предков и с армейской сноровкой оделся в перешитый по его фигуре хэбэ. Не от профессионального портного, конечно, униформа, но смотрелась его одежда всяко лучше Гроковой с пятисантиметровыми стежками через край. Разве что штаны получились широковаты, а так – очень даже неплохо.

Гротескная, конечно, картина – нео в военной хэбэшке и без обуви. Но это понятно, эдакие когти ни в один сапог не влезут. Хотя, с другой стороны, наверно, на Диком Западе ковбои первое время тоже офигевали с креативных индейцев в одежде белых. А потом небось привыкли. Приняли как должное и даже зауважали, особенно когда те индейцы помимо шмоток обзавелись «Винчестерами» и «Кольтами».

Но полностью добил Грока не прикид названого брата, а пулемет «Утес» с подогнанным кожаным подвесом через плечо и объемистым рюкзаком, в котором характерно побрякивали пулеметные ленты. Этот эксклюзив Ррау с довольной улыбкой извлек из стоящего в углу большого зеленого ящика, вырвав из него замок одним рывком вместе с петлями. Надо же, заранее приготовил сюрприз для закадычного друга! Плюс теперь за поясом Ррау вместо примитивной абордажной сабли красовался морской палаш с отломанной дужкой гарды – иначе б лапища мутанта до рукояти не добралась. Правда, я отметил, что места отлома были аккуратно зашлифованы кирпичом. Понятное дело – воин! Не пожалел времени и сил, с любовью подогнав под себя оружие. И даже штатный темляк в специальном отверстии гарды закрепил. Ну это – святое, какой палаш без темляка.

– Ты где такое наррыл? – мрачно поинтересовался Грок. И правда, со своим тяжелым ДШК образца тридцать восьмого года в самодельной одежке по сравнению с Ррау он смотрелся как бомж рядом с образцовым солдатом.

– Места надо знать, – осклабился Ррау. И добавил, глядя на разом помрачневшего Грока: – Сейчас они и тебе форму принесут. Я рабочим сказал на двоих сшить, плечи-то у нас одинаковые.

– А на хррен я всю ночь рработал? – возмутился Грок, – Предупредить тррудно было?

– Я спал, – невозмутимо пожал плечами Ррау. – Дал задание – и уснул. Но такой пулемет на складе один, – добавил он, похлопав «Утес» по стволу, – Так что не обессудь, второго не будет.

«Неплохо, – хмыкнул я про себя. – Эволюция налицо. Мутанты не только научились припахивать „духов“, но и облагородили речь словечками из моего лексикона. Быстро учатся первобытные. Еще немного, пострижем-побреем, глядишь, будет у Данилы дружина, отличимая от него самого только клыками да пропорциями лица».

…Для своих нужд мы приватизировали второй БТР-60 из гаража цитадели. Помимо тех пулеметов, что болтались за спинами нео, мы полностью повторили тюнинг бронетранспортера, сожженного осмами, – правда, с некоторыми изменениями.

Я прикинул, что трехсторонний пулеметный огонь дело хорошее, но, по идее, ничто не мешает нам усилить его мощь – так, чтобы гарантированно пробиться сквозь любые полчища мутировавшей нечисти, с которой я навоевался по пути сюда по самое «не хочу». Конечно, подвиги дело хорошее и нужное, может, как-нибудь еще одну трилогию напишу на досуге – на этот раз о том, как проводил время в этом негостеприимном мире. А пока лучше по максимуму озаботиться вопросом безопасности, чтоб было кому ту трилогию писать. Хотя сомневаюсь, что в постъядерной Москве когда-нибудь в ближайшем будущем дойдет дело до книгопечатания…

Короче, десантный отсек БТРа мы забили до отказа провиантом, оружием и боеприпасами, даже пару бочек топлива разместить ухитрились. В машине сложно было развернуться двоим нео, каждый из которых занимал места как пара неслабых мужиков человеческой породы.

Меня же все это не касалось. Я уселся на место стрелка к единственному оставшемуся пулемету «Корд», снятому с чудом уцелевшего электрокара, – патроны 12,7×108 миллиметров от ДШК к нему подходили. Признаться, не особо я был уверен в этой машинке, сработанной по чертежам в Зоне трех заводов. Но мое мнение – это мое мнение, а пока что пулемет стрелял исправно, не клинил и не капризничал. Так что пусть будет Даниле сюрприз. И поскольку я – это не он и не нео и переть на себе такой подарок не собираюсь, то мы с чистой совестью установили «Корд» на кронштейн лобового листа бронетраспортера. Смотрелся этот пулемет, честно говоря, посолидней своего дедушки ДШК, да и ворочать его было проще – как-никак, внучок легче дедушки на целых восемь кг.

Два ДШК мы разместили на кронштейнах бортов бронетранспортера вместо пулеметов Горюнова времен Второй мировой. Оно и мощнее, и больше соответствует габаритам стрелков, у которых за спинами висела еще пара пулеметов. Жуть картина. От одного вида ее у врагов должен был инфаркт случиться еще до того, как они потянутся за оружием…

– Ну, давайте прощаться, что ли, – сказал Шерстяной, хлюпнув носом. Вот уж от кого я не ожидал приступов сентиментальности, так это от нашего мутанта-водителя, в бинтах сильно смахивающего на киношного человека-невидимку. Хотя момент располагал.

Провожать нас вышел весь отряд смертников, с которыми мы в первый раз брали крепость маркитантов. Вернее, те, кто от него остался. Ион и шестеро мутантов, внешне практически неотличимых от людей. Думаю, неправ был Директор Зоны трех заводов, записывая их в унтерменши. История показывает, что в конечном итоге те, кого «высшие расы» считают «недочеловеками», обычно оказываются превосходными воинами и вывешивают «сверхчеловекам» полновесных и памятных звездюлей. Да таких, что их внуки помнят да на ус мотают, анализируя печальный опыт предков…

Я и Шерстяной по очереди обнялись с каждым из них. К моему удивлению, сняв с плеч свои драгоценные пулеметы, нашему примеру последовали и оба нео. Трогательно, черт возьми! Уж на что я считал себя бесчувственным придатком к снайперской винтовке, но и у меня комок подкатил к горлу. Вроде всего-то два дня бился плечом к плечу с этими отчаянными воинами, а казалось, будто знаю их целую жизнь.

За их спинами возле входа в цитадель кучковались те, кого Директор определил нам в пополнение для танковой атаки на крепость. Водители боевых машин, стрелки и стража Стены тоже понесли потери – выходили в рейд полторы дюжины воинов, осталась половина.

– А вы чего встали? – рыкнул на них Грок. – Это и ваша победа. Эй, обслуга, тащите ваше пойло. Помянем погибших…

Обслугу к короткой тризне не пригласили. И правильно – зачистка нижних уровней склада от десятка укрывшихся там осмов – это не война, а карательная экспедиция. Особой доблести в ней нет, тем более когда на одного вчетвером-впятером, да еще и с автоматами…

Погибших помянули скромно, разлив по сто граммов местной водки в алюминиевые кружки, принесенные со склада. Ион, как я понял, недолюбливавший спиртное, свою порцию выпил не поморщившись. За погибших – это святое, независимо от того, в кого ты веришь. Некоторые традиции вечны.

После короткой тризны, пожелав друг другу удачи, мы расстались с боевыми товарищами – и у них, и у нас еще было слишком много дел, чтобы затягивать проводы. Да и незачем оно. Глядишь, будет еще время для совместных застолий с музыкой, песнями да воспоминаниями. А сейчас не до того – на войне как на войне. И никто не говорил, что она уже закончена…

* * *

БТР летел по Ленинградскому шоссе. Я не переставал удивляться почти идеальной сохранности асфальта на этом участке дороги. Похоже, какой-то местный феномен. Не может шоссе сохраниться два столетия практически неповрежденным.

– Хоррошая доррога, – прорычал Грок. – Коррнями крыш-травы прорросла.

– Крыш-травы? – переспросил я.

– Ну, – кивнул нео. – Трава мелкая такая, хррен разглядишь. Считай, одни коррни. Тоже мелкие, но их много, в дома и дорроги вррастают. Бетон и асфальт для нее защита от дождей и ветрра. Такой дом или доррогу ничего не берррет. А сама тррава – в земле, под кррышей…

Внезапно Грок замолчал, а Шерстяной довольно резко ударил по тормозам. Оно и понятно. Утренний туман медленно рассеивался, постепенно открывая неожиданный сюрприз, ожидающий нас впереди.

Я много слышал про бетонные укрепления заставы, охраняющей путь через Канал – границу между зараженной Москвой и территориями, находящимися под влиянием Зоны трех заводов. Но то, что я увидел воочию, мне решительно не понравилось.

Еще в самом начале нашего знакомства упоминал Ион про две пушки – автоматическую зенитную калибром тридцать семь миллиметров и восьмидесятипятимиллиметровую дивизионную Д-44, что стояли в парке возле завода вместе с боевыми машинами еще до Третьей мировой войны. При этом лично для меня было неудивительно, что эти орудия смерти сохранились в течение двухсот лет и при этом оставались функциональными. Мой друг Японец рассказывал, что потомственные самураи Страны восходящего солнца, бывало, и по полтысячелетия сохраняли в идеальном состоянии свои родовые мечи, несмотря на влажный островной климат. Если за оружием ухаживать, то оно хранится практически вечно.

Но то, что эти две пушки усилиями людей Зоны трех заводов дожили до сегодняшнего дня, меня решительно не устраивало. Потому что обе они сейчас были направлены в нашу сторону. И если с относительно скромного вида зениткой, не имеющей щитового прикрытия расчета, мы бы могли побороться на равных (например, на опережение срезать тот расчет очередью), то против грозной Д-44 ловить было нечего.

Я точно знал – эта жуткая штуковина с километра шьет насквозь одиннадцатисантиметровую броню. А уж со ста метров нам вообще все равно – что кумулятивным стрельнут артиллеристы, за толстым щитком орудия укрывшиеся, что осколочно-фугасным, что подкалиберным. По фигу, что у этой дуры сейчас в стволе. Бахнет раз – и нету нашего БТРа вместе с экипажем машины боевой. Даже обосновавшиеся в свежевырытых траншеях по краям дороги автоматчики да пулеметчики не понадобятся. В данной ситуации возможная огневая поддержка пехоты только так, для придания солидности моменту.

– Не стрелять, – скомандовал я. И добавил: – Дергаться тоже не надо. Сидим тихо, загораем.

Летом рассвет наступает рано, и в пять утра уже все замечательно видно. В сложенном из бетонных плит левом укреплении заставы, которое язык не поворачивался назвать дотом, наметилась какая-то движуха. Наконец из нагромождения плит вылез тот самый мордатый замдиректора. Интересно, шеф его посылает на такого рода переговоры потому, что он профи в этом деле? Или просто если пристрелят, то и не жалко?

Сейчас гонору у зама было поменьше, чем в прошлый раз. Наверно, впечатлили не столько крупнокалиберные стволы нашего БТРа, сколько морды нео, нехорошо скалящиеся прямо над ними.

– Директор приказывает сложить оружие, – срывающимся голосом прокричал зам. – Можете взять припасов сколько унесете на себе – и проваливайте в свою Москву.

– А с чего такая милость? – удивился я. – Вроде ж мы обо всем договорились.

– Мы не договаривались, что ты пожжешь все наши боевые машины, а потом отпустишь на волю целую кучу вооруженных мутантов. Толпа осмов только что переправились через Канал на километр ниже заставы. И теперь если они вернутся, то будут представлять серьезную угрозу…

– Слышь, зам, – прервал я его вопли. – А Директор как себя чувствует? Голова не болит? Руки не трясутся? Лицо пятнами не пошло?

Заместитель поперхнулся невыкричанными словами. Растерянно оглянулся на автоматчиков. Потом посмотрел на бетонное укрепление, перевел взгляд на орудие.

– Короче, – крикнул я с расчетом, чтобы мои слова были слышны и на заставе, – если твой Директор хочет дожить до вечера, пусть он выйдет и поговорит со мной лично.

Зам хотел еще что-то сказать, но его прервали:

– Довольно.

В черном проеме кустарно сложенного бетонного укрепления появилась знакомая фигура.

– Я и вправду неважно себя чувствую, – произнес Директор. Вроде негромко сказал, а все услышали. Бывают люди с такими голосами, они обычно Директорами и становятся. – Зачем ты поднял меня с постели, Снайпер?

– Ну, ты же не случайно переехал сюда из укрепленной Зоны трех заводов, верно? – сказал я, спрыгивая с БТРа. Больной человек, как-никак, надо ж оказать уважение. К его болезни, разумеется, не к нему.

– Не случайно, – кивнул Директор.

Мы пошли навстречу друг другу и встретились как раз посредине, на пересечении линий выстрелов его автоматчиков и моих нео. Забавная мысль – «мои нео»! Хотя как еще командир может называть членов своего отряда?

Выглядел Директор действительно неважно. Похоже, я переборщил с дозой той жидкости, что выдавил Ург по моей просьбе из-под своего ногтя. Там и было-то всего две-три капли, которые он слил в стреляную гильзу из моего кармана. А я потом аккуратно перелил их в стеклянную флягу. Ладно, учту на будущее.

– Дело в коньяке, так ведь, – сказал он. Не спросил, а именно констатировал факт.

– Не совсем, – сказал я. – Скорее в том, что было во фляге помимо коньяка.

Директор усмехнулся.

– Дай угадаю. Яд осмов?

– Кому яд, а кому средство для приготовления пищи, – пожал я плечами. С дозой я точно погорячился. На лице и на лысине Директора были уже не просто пятна, а участки глубокого некроза, грозящие вот-вот превратиться в полноценную еду для осмов. Интересно, теперь эти рытвины останутся у него навсегда? Хотя, если мы не договоримся, они точно исчезнут, причем очень скоро. Вместе с лицом и лысиной.

– Противоядие есть? – спросил Директор.

– Это зависит от того, к чему мы придем в результате переговоров, – сказал я.

– А ты не боишься, что я прикажу схватить тебя и твоих уродов-мутантов, и ты выложишь мне все в течение получаса? – прищурился Директор.

– Не очень, – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Во-первых, я не уверен, есть ли в твоих пушках снаряды. Во-вторых, ты не уверен, есть ли у тебя эти полчаса.

Директор думал недолго.

– Чего ты хочешь?

– Сохранения прежних договоренностей, – сказал я. – Но с некоторыми изменениями. Нам не нужен конвой, тем более что машин на ходу у Иона и вправду осталось немного. Ты даешь нам своего человека и пропускаешь БТР через заставу. Мы отъезжаем на безопасное расстояние – километра полтора, не больше, – и я передаю ему противоядие. Надеюсь, он хорошо бегает.

– Я сам поеду с вами, – быстро сказал Директор.

– Исключено, – покачал я головой. – Мне очень не нравится рожа твоего зама. Возможно, я и ошибаюсь, но человек с такими глазами запросто может выстрелить в начальника, одиноко бредущего по мосту. Тем более ты сам говорил, что есть железная инструкция отстреливать людей с измененной внешностью, идущих со стороны Москвы.

Директор посмотрел на стоящего рядом бледного зама, усмехнулся, потом вытащил из кобуры ТТ и выстрелил. Зам с простреленной головой упал на асфальт. Директор спрятал пистолет обратно.

– Ты лучше меня разбираешься в людях, Снайпер, – сказал он. – Я это понял еще тогда за столом. Что еще?

– В районе Речного вокзала есть территория, на которой невозможно кровопролитие.

– Я знаю, – кивнул Директор. – Там, где долго находится большое Поле Смерти, такое возможно. Земля становится отравленной и реагирует на кровь. Это знают все, даже кровожадные мутанты.

– Там мы сделаем рынок, – сказал я. – Уж не обессудь, Директор, но я тебе не доверяю. Раз или два в месяц от меня или прямо из Кремля туда будут приезжать люди и привозить с собой золото. Ты же привезешь товар, который мы закажем. В ближайшее время нам потребуется полсотни стальных стволов для крепостных пушек, стреляющих черным порохом. Калибр небольшой, миллиметров сто пятьдесят, длина ствола метра три.

– Кремль одолели нео? – хмыкнул Директор. – Полагаю, еще и картечь понадобится. Свинца мало, могу организовать стальную, из арматуры.

– Износ ствола повысится, – недовольно пробурчал я. – Ну ладно, делай из чего есть. Килограммов сто нальешь?

– Попробую, – кивнул Директор. – Что еще?

– Нужна сотня полутораручных мечей. Рукояти можете не делать, там сами разберутся. Только клинок с хвостовиком под сквозной монтаж, гарду самую простую и навинчивающееся навершие. И бронебойные наконечники для стрел. Немного, килограммов десять.

– Разбираешься, руконога только бронебойной и возьмешь, – хмыкнул Директор – и поморщился. Из трещинки на губе показалась капля крови. – За все я возьму пятьсот монет, таких же, как ты показывал. Через неделю заказ будет готов, и я готов встретиться там, где ты сказал. Ничего не имею против торговли на нейтральной территории, где пролитие крови чревато мгновенной смертью для убийцы.

– Триста, – отрезал я. – И то грабеж. С учетом исторической ценности монет, двести пятьдесят – красная цена.

– Четыреста, и ни монетой меньше, – скучно сказал Директор.

И я понял – это его последнее слово. Причем не то чтобы я согласился с его последним словом – в других условиях я бы торговался насмерть. Но я всерьез опасался, что еще немного – и рядиться я буду с «куклой» осмов, за отсутствием хозяина-телепата тупо смотрящей на меня наполненными ядом глазами.

– Договорились, – сказал я. – Встречай моих людей через неделю. И похоже, что нам обоим пора. Кстати, с сыном ты уж мирись сам, он теперь в крепости маркитантов за главного.

– А твоя доля добычи? – прищурился Директор. – Ты ж собирался взять себе половину?

– Моя доля здесь, – кивнул я на БТР. – Доля тех, кто воевал вместе со мной, осталась в крепости. Также свою долю забрали те, кому я ее обещал.

– То есть осмы, – опять без вопросительных интонаций произнес Директор. – Я всегда подозревал, что они не так просты, как кажется, потому и старался избавиться от них при первой же возможности… Ладно, Снайпер, проезжайте.

И крикнул, обернувшись:

– Эй, Нед, иди-ка сюда.

Из бетонного укрепления выскочил знакомый стражник. Или, скорее, его оттуда вытолкнули.

– А ты уверен, что я его не пристрелю за то, что он меня сдал? – искренне удивился я.

– Уверен, – кивнул Директор. – Твоим друзьям нужно оружие, а друзья для тебя значат больше, чем личные моменты. А Нед будет бежать от тебя быстрее, чем любой другой мой стражник.

Я рассмеялся.

– Ты явно наговариваешь на себя, Директор, – сказал я. – В людях ты разбираешься нисколько не хуже меня…

…Ррау привстал со своего места и посмотрел поверх кучи ящиков, сложенных в десантном отсеке БТРа. Мне и вставать не надо было. Я и так знал, что Нед бежит по мосту так, что только пятки сверкают, судорожно прижимая к груди флягу с остатками противоядия.

– Все-таки удивляюсь я тебе, Снар, – сказал Ррау, садясь обратно на свое место. – Отпустить урода, который тебя сдал… Да еще отказаться от своей доли. Свои танки Директор легко починит на заводе, а в крепости маркитантов осталось намного больше того, что мы везем с собой.

– Директор знает о том, что Нед сдал меня после того, как я спас ему жизнь, – усмехнулся я. – Судя по тому, как он разобрался со своим замом, стражнику недолго осталось жить. Предателей никто не любит, ибо предавший однажды предаст и во второй раз. А насчет доли… Я думал о том, чтобы вернуться за ней, – и только что возле заставы передумал. Ион неплохой парень и помнит добро. Не думаю, что власть его испортит. И нам, и моим друзьям нужен такой союзник. Но при этом не надо пытаться взять у союзника больше, чем сможешь унести. Иначе недолго и надорваться.

– И то прравда, – рыкнул Грок. – О таком оружии, как у нас сейчас, я только легенды слышал. Ох и наворротим мы с ним! Не жалей о том, что не взял! Думай о том, что скорро возьмешь!

Ррау оскалился и согласно кивнул, а я в очередной раз удивился скрытым талантам нео. Грок из клана Арров – философ! Кто бы мог подумать? Вроде и в Поле Смерти не сидел, а на тебе… Хотя, если разобраться, то все мы за прошедшие сутки дважды прошли через поле смерти, обильно политое кровью наших друзей и врагов. И вряд ли кто-то лучше войны и смерти сможет научить философскому отношению к жизни. Так что у моих нео были отличные учителя для того, чтобы они в полной мере стали настоящими людьми. Конечно, не внешне, но внутри – на все сто процентов.

* * *

Когда ты в бронетранспортере и с пулеметом, жизнь автоматически становится намного проще. Тем более если ты не один и пулеметов много. В общем, ехали мы быстро и без особых проблем. Сунулась было к нам стая крысособак, но тут же тормознула и повернула назад. Даже стрелять не потребовалось. Умные твари. И оттого еще более опасные, когда ты один и без серьезного оружия.

Миновав территорию парка Дружбы, мы по широкой дуге вдоль берега водохранилища объехали идеально ровный участок шоссе. Уж лучше меж холмов, когда-то бывших домами, потрястись на кочках, чем снова попасть в Гнойник.

Дальнейший путь до территории Петровского замка прошел без приключений. Стая рукокрылов, патрулирующая окрестности Дворца, оказалась тупее крысособак. За что и поплатилась. Три мутанта, спикировавшие на БТР, кувыркаясь, рухнули на землю, практически разорванные очередями крупнокалиберных пулеметов. Надо признать, стреляли нео отменно. Это я тоже взял на заметку. Потрясающая обучаемость нео в данном случае сыграла в плюс. Но если все их племя раздобудет нарезной огнестрел и научится стрелять из него так же, как Ррау с Гроком, у племени людей могут случиться большие проблемы на этой планете.

Руины стадиона «Динамо» остались по левую руку от нас. Я достал потрепанную карту Москвы, позаимствованную на складе маркитантов, – раритет с названиями улиц и станций метро времен Советского Союза. Исходя из того, что старый, известный путь всегда лучше, следовало бы ломануться через мутировавший лес. Был бы корпус бронетранспортера полностью закрытым, как у его потомков, можно было б рискнуть. А так, даже если выжечь просеку трофейным ранцевым огнеметом ЛПО-50, все равно есть риск, что гибкие ветви заарканят кого-то из нас. Потому я достал из планшета красный карандаш с надписью золотом «Кремль» на одной из граней, прочертил маршрут и проорал:

– Шерстяной, едем по Новой Башиловке, потом по Нижней Масловке и сворачиваем на Новослободскую.

После чего отправил карту водителю.

Была у меня идея дополнительно оборудовать БТР танковым переговорным устройством. Но потом я прикинул – и понял, что на головы мутантов шлемофоны не налезут. На нео понятно почему, просто таких размеров военно-промышленный комплекс прошлого не предусмотрел. А на Шерстяного потому, что забинтованный. В общем, получилось, что сквозь рев моторов проще доораться так до экипажа, чем приучать его к дополнительным благам цивилизации.

Шерстяной команду воспринял – не смотри, что уши бинтами замотаны, – и послушно погнал БТР по Башиловке. И что именно погнал, а не поехал – это он молодец, пятой точкой неприятности чует. Ибо нам на хвост сел жук-медведь, вывернувшийся откуда-то из развалин.

Этот экземпляр оказался крупнее и шустрее того, что встретился нам на пути к Зоне трех заводов. И, увы, гнался он за бронетранспортером не потому, что сильно кушать хотел. Целенаправленно преследовал длинными прыжками, с каждым из них сокращая расстояние.

«Самец, – понял я. – Самку мы грохнули, а этот решил отомстить. Надо же, какая неприятность. Извини, мужик, сочувствую, но что твоя подруга, что ты, сами нарвались».

Нео пулеметы с кронштейнов снимать не стали. Просто легко и непринужденно перевели свои личные с положения «за спиной» в боевое и лупанули по монстру из двух стволов. Я еще разок мысленно посочувствовал твари… однако поторопился.

Жук-медведь элегантным прыжком в сторону ушел с пересечения линий выстрела. И, раздув щеки словно гигантская жаба, прицельно плюнул в нашу сторону сгустком зеленой слюны.

Гроку повезло. Плевок не долетел до него буквально метра, зацепившись за металлическую дугу для натяжения тента. Металл моментально деформировался и провис, словно расплавленный. Через мгновение дуга разорвалась точно посредине, и несколько капель слюны шлепнулись на поперечную деревянную скамью, предназначенную для мотопехоты.

На толстой скамье мгновенно расплылось черное пятно обуглившейся древесины.

– РПГ! Быстрее!!! – заорал я дурным голосом, срываясь со своего места.

Ррау среагировал шустрее Грока, слегка подвисшего от перспективы получить в нос порцию смертоносной кислоты. Правда, из кучи оружия он выдернул не РПГ, а то, что было ближе.

– Твою мать, – тихо матернулся я про себя…

Из советского огнемета стрелять мне не приходилось. Честно говоря, я и прихватил его скорее из любопытства, поковыряться на досуге, разобраться, что к чему. Видел я, как из него палил один мой знакомый, и получалось у него это весьма эффективно. Ладно, попробуем. Обслуга склада уверяла меня, что все отлично, агрегат в сборе, баллоны и батареи заряжены, всего делов только ствол на вражью силу направить и на спуск нажать.

Надевать на себя ранец времени не было.

– Держи баллоны! – заорал я Ррау, направляя огнемет на огромного мутанта, распластавшегося в прыжке уже в десятке метров от кормы БТРа.

И нажал на спуск.

В конструкции антикварного огнемета я разбирался слабо. А вот во взрывных устройствах – более-менее… Струя огнесмеси плеснула в морду жука-медведя и сильно его огорчила. Он даже щеки дуть перестал и притормозил, пытаясь стряхнуть с морды горящую жидкость.

Но я уже смотрел не на него, а на манометр, ввинченный в верхнюю часть среднего баллона. Явно лишний здесь, как я это не понял раньше? И стрелка его сейчас лежала на предельной отметке…

– Бросай! – заорал я, словно копье швыряя в жука-медведя ствол огнемета, продолжающий автоматически изрыгать струю жидкого пламени.

«Только бы он понял!..» – пронеслась мысль в голове.

Ррау понял. И с места, без размаха, как опытный баскетболист, от груди метнул баллоны вслед за стволом…

Они взорвались еще в воздухе. И если бы жук-медведь не решил, несмотря на ожоги, продолжить погоню, возможно, ему бы удалось догнать и отомстить…

Мутант и огненный шар столкнулись и стали одним целым. Предсмертный рев жука-медведя слился с ревом неистового огня, рвущегося к унылым, хмурым небесам.

– Не понравился ты обслуге, – рыкнул мне на ухо Ррау. И хлопнул Грока по плечу, – Ну, чего встал? Давай к пулемету, пока еще какой-нибудь мутант из развалин не нарисовался…

БТР неторопливо ехал по Новослободской улице, огибая рытвины и трещины в покрытии. А я думал о том, что сегодня от лютой смерти меня спасла чистая случайность. Обиженные на меня работники крепости все рассчитали верно. Никто, кроме меня, не надел бы на себя ранец огнемета. И никто бы никогда не понял, отчего вдруг загорелся пришелец из другого мира. Хорошая месть. Уважаю. Причем уважаю настолько, что не поленюсь еще как-нибудь разок заглянуть в крепость маркитантов, чтобы приватно пообщаться с Иваном, выжившим после моего удара… А может, и поленюсь. Хорошая месть равно достойна как ответной мести, так и прощения. Чисто из уважения к более слабому, но, тем не менее, достойному противнику…

…А потом я увидел спины.

Очень много серых спин, перекрещенных кожаными ремнями, на которых держались деревянные нагрудники. Обладатели этих спин ревели так, что за своим многоголосым ревом не услышали тарахтения двигателей нашего бронетранспортера. Они были слишком увлечены, чтобы отвлекаться на мелочи. Да и кого им было бояться? Такая толпа нео могла запросто разорвать и жука-медведя, и матку руконогов, и, пожалуй, даже наш БТР. Конечно, три синхронно работающих пулемета выкосят в этой глобальной куче шерсти и клыков изрядную просеку. Но если мутанты бросятся разом, серая волна просто захлестнет нас, задавит массой, сметет как цунами, которому по барабану любые препятствия. Похоже, это понял и Шерстяной, который без команды заглушил моторы бронетранспортера.

Но пока что толпе мутантов было не до нас. Они приводили в действие осадную машину.

Трудно сказать, сами они додумались до такого или нашли книжку с картинками двухсотлетней давности. Но воплощение впечатляло – конечно, со всеми скидками на первобытность волосатых инженеров.

Это была самая обычная катапульта, примитивная до безобразия. Грубо сколоченная рама и длинный рычаг, смахивающий на колодезный журавль. К одному концу рычага привязана огромная праща, к другому – десяток веревок, за которые синхронно дергал отряд, состоящий из наиболее здоровых нео. Рычаг срабатывал, из пращи вылетал кусок бетона и по широкой дуге устремлялся к крепости.

Конструкция, конечно, убогая, но эффективная, судя по паре сбитых зубцов на башне и единорогу, валяющемуся у ее подножия. Понятно. Значит, пристрелялись настолько, что пушку сбили. Молодцы, ничего не скажешь. Сдается мне, прямо сейчас и есть самый лучший момент влупить по «молодцам» из «Корда» очередью длиной во всю ленту.

Но стрелять я не стал. Потому что думал…

Помереть, оно всегда успеется. Только сейчас желательно не героически окочуриться в неравной битве, а выручить из беды тех, кто ждет от меня помощи за стенами Бутырки. В том, что мои друзья живы, я не сомневался, иначе с чего бы нео замок обстреливали? А еще я не сомневался, что у осажденных кончился порох. Иначе б нео не рискнули так близко подтащить к башне свое детище прогрессивного мышления.

А еще мне было ясно, почему они не торопятся штурмовать стены. С высоты БТРа я разглядел – чуть дальше по Новослободской были свалены в кучу тела мутантов. Неслабая такая гора. Видать, мои друзья за последние пару дней изрядно навострились палить из старинных штуцеров и кремневых пистолетов.

– Рренг снова не смог взять крепость, – тихо прорычал за моей спиной Ррау, – Положил у стен половину воинов клана и побежал просить помощи у Арров.

Несмотря на то что Ррау говорил еле слышно, в его голосе слышалась неприкрытая ненависть.

– Веррно, – рыкнул Грок. – А наши идиоты так и не выбррали себе вождя. И пошли на смеррть за тем, у кого на башке чужой черреп, а на шее куча погрремушек.

Ррау нехорошо усмехнулся и, медленно сняв с плеча пулемет, положил его на пол. Потом проверил, как выходит из ножен палаш, – и мягко спрыгнул на землю. Я не препятствовал. Это его бой, в который другие не имеют права вмешиваться…

Очередная бетонная глыба готовилась отправиться в полет. Десяток «артиллеристов» дружно рванули за канаты, но за мгновение до этого я нажал на спуск.

Короткая очередь разорвала ремни пращи. Бесформенный метательный снаряд грохнулся на чью-то ногу, а весь расчет метательной машины повалился на спины. От мощного рывка рычаг описал в воздухе красивое хвостатое «солнышко» и изо всей силы хлестнул обрывками ремней по башке одного из «артиллеристов».

Нас наконец-то заметили.

Несколько сотен голов разом повернулись в нашу сторону. Но глухой яростный рев набегающей волны быстро сменился недоуменными восклицаниями.

Ррау все делал верно. Шел не торопясь, непринужденно положив лапу на рукоять палаша. Представляю, какое впечатление он производил сейчас на соплеменников. В подогнанной по фигуре военной форме, затянутый кожаным офицерским ремнем, на котором висит настоящее фабричное оружие…

Мне-то, сыну далекого двадцать первого века, может, такая картина и показалась бы гротескной, а вот мутировавшим потомкам нижние челюсти пришлось придерживать. Они даже на БТР не смотрели, не до того. Бронетранспортеры нео, может, и видели, пусть даже разбитые и полусгнившие, но картина знакомая. А вот своего единокровного родича при параде и шпаге им небось до этого лицезреть не доводилось. По сравнению с Ррау Рренг со свежим лошадиным черепом на башке взамен того, что я разнес пулей, и побрякушками, украшавшими доспехи, смотрелся как натуральный дикарь рядом с представителем цивилизованного мира.

Офигевшие нео про осаду напрочь забыли. И расступились, давая дорогу чуду невиданному.

– Его ж небось, как и мои меня, за мерртвеца считают, – тихо пророкотал Грок. – Крруто! Воин веррнулся из Кррая вечной войны, чтобы спрросить с вождя, пославшего его на веррную смеррть…

Вон оно как! Так и рождаются легенды. Подставили неугодного солдата, а он вернулся с того света во главе небесного воинства покарать нехорошего вождя. Выходит, мы с Гроком сейчас присутствуем при событии, достойном летописей. Главное, чтобы Ррау сейчас косяков не напорол…

Рренг, облаченный во все свои первобытные регалии, стоял в конце коридора из живых, волнующихся тел. В его лапах удобно лежал громадный топор. Похоже, тот самый, которым совсем недавно меня уже дважды пытались замочить. И, судя по второй попытке, вождь клана Раргов умел им пользоваться весьма неплохо.

Ррау остановился в двух шагах от вождя.

– Зачем ты послал меня на северо-запад, Рренг? Для того чтобы я убил Снара? Или чтобы предупрежденные тобой люди убили меня?

Громовой рык Ррау разнесся над головами притихших нео. Я заметил, как на стене замка обозначились одна… две… три тени, мелькнувшие между обломками стен третьего этажа. Отсюда не разобрать, кто это – кормовые мутанты или мои друзья. Но я очень надеялся, что Данила, Настя, Фыф и, конечно, Рут выжили. Они не могли погибнуть. Они должны были дождаться меня…

– А кто ты такой, чтобы задавать вопросы вождю?

Хороший ответ. Несмотря на дикарский прикид, Рренг знал толк в подобного рода переговорах. Элементарная психология. Кто задает вопросы, тот априори прав. Кто отвечает – оправдывается. Во всяком случае, так это выглядит в глазах любой аудитории.

– Пришло время отвечать, Рренг, хочешь ты этого или нет. Так ответь своему народу, зачем ты послал на смерть меня и еще сотню воинов клана Раргов?

Палец Ррау указал на кучу трупов, немного возвышающуюся над толпой. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы понять, куда именно показывает воин, вернувшийся с того света. Ай, молодец! Предъявил обвинение не от себя лично, а от имени сообщества. Беспроигрышный ход. Интересно, что ответит Рренг?

Рренг ответил не совсем правильно, но эффективно. Если б его ход сработал, то все автоматом встало бы на свои места. Ибо победителей не судят.

Палец Ррау все еще обвиняющим жестом показывал на курган из мертвых тел, когда топор Рренга взвился вверх. Не топор – смазанный от скорости росчерк. А достать палаш Ррау уже не успевал…

Я даже не дернулся. Грок, кстати, тоже. К чему? Даже если б я успел разнести голову вождя из пулемета, ни Ррау, ни нас это бы не спасло…

Отточенная смерть падала сверху вниз, отвесно, словно топор гильотины. Бесполезно даже пытаться остановить такой удар… Впрочем, Ррау и не стал его останавливать, а с удивительным хладнокровием коротко и резко просто повернулся на девяносто градусов, описав правой ногой полукруг. В ту же секунду его левая нога взвилась в воздух…

Топор с характерным звуком вонзился в землю, войдя в нее до обуха. И одновременно лошадиный череп, венчавший голову вождя, разлетелся на куски словно ваза, разбитая метко пущенным камнем.

Рренг покачнулся, выпустил рукоять топора и рухнул, словно деревянная кукла. Если сильно повезет, может, отделается сотрясением мозга. А может, и нет – если не повезет, конечно. Одно дело я дозированно саданул Ивана носком берца в височную кость, и совсем другое – туда же, но со всей дури тяжеленной когтистой стопой.

Я покачал головой. Понты в драке, оно, конечно, дело гнилое. Но когда надо произвести впечатление на толпу первобытных дикарей, они самое то, что надо. Не вынимая оружия завалить конкурента неизвестным приемом – это сильно. Впечатляет. Только не меня. Меня, пожалуй, настораживает, причем все больше и больше. Один раз увидел Ррау прием в моем исполнении – и на тебе, уже повторил точь-в-точь и с аналогичным результатом. Сегодня он друг, а что будет завтра? Хотя до завтра еще дожить надо.

Церемониться с поверженным противником Ррау не собирался. Я видел, как он нарочито медленно достал палаш из ножен, поднял его вверх… В воздухе сверкнул отполированный до блеска клинок – и отрубленная голова низложенного вождя покатилась по окровавленной земле. Н-да, не двадцать первый век. Здесь проигравшего политика не провожают на покой с почестями. Здесь быстро и технично отправляют на вечный покой. Без почестей.

Дальнейшее было предсказуемо. Новый вождь воздел кверху окровавленный палаш и толкнул речь, что-то насчет светлого будущего под его чутким руководством. Я зевнул в кулак.

– Что теперь? – поинтересовался Грок.

– Теперь? А ничего, – ответил я. – У него сейчас и без нас куча проблем. Ну а мне вообще-то в крепость надо. Ты же можешь стать его замом по кардинальному решению государственных проблем – если возьмет, конечно. А хочешь, пошли в Бутырку, с друзьями познакомлю.

Судя по озадаченному виду, Грок понял не все, что я сказал. Хотя, наскоро переварив информацию, суть ухватил. И уже было разинул пасть, чтобы высказать свое веское, как бронированный борт БТРа негромко загудел от удара тяжеленного кулака.

Опаньки! Возле бронетранспортера стоял новоиспеченный вождь. За его спиной горели обожанием сотни глаз. Кто-то из электората, продолжая пожирать глазами начальство, не забывал при этом грызть только что оторванную конечность, на которой все еще болтался браслет с какими-то первобытными костяными погремушками. Угу. Вот так и проходит мирская слава.

– Снар!

Голос Ррау был полон положенного вождю достоинства, но без хамских интонаций превосходства. Потому я и ответил:

– А?

– Где сестра?

– Там, – сказал я, ткнув пальцем в беззубую башню.

– Мне нужно ее увидеть.

– Понимаю, – кивнул я. – Только дай слово, что на этом осада окончится и моим друзьям не будет причинено ни малейшего вреда. Не думаю, что славный народ Новых Людей будет повторять его ошибки.

Я кивнул в сторону нео, увлеченно грызущего трофейную конечность. Естественно, все взгляды устремились на оголодавшего. Тот жрать перестал и удивленно воззрился на соплеменников, типа: «А че я? Я ниче». Короче, все все поняли правильно. Ошибающихся едят. Доступно и назидательно.

– От имени своего народа – даю слово, – с достоинством произнес Ррау. Это правильно. В случае чего всегда можно поинтересоваться у возбухнувшего подданного: «А ты какого хрена молчал, когда от твоего имени слово давали?» Ррау рос прямо на моих глазах, превращаясь в мудрого политика. Слишком мудрого, на мой взгляд. Ну да ладно, время само все расставит на свои места.

– Ну, коли так, то пошли, – сказал я. И постучал по люку: – Шерстяной, заводи мотор. Едем домой.

* * *

Насчет «едем домой» я, пожалуй, погорячился. Кому тюрьма – дом родной, а кому – место скорби. Сейчас второе определение как никогда лучше относилось к Бутырке…

Двухдневная осада не прошла даром. Пробитые бетонными глыбами стены и крыши корпусов… Разбитые в щепки останки и без того уродливых деревьев… Трупы кормовых, над которыми черными облаками вились многочисленные и необычайно крупные мухи… И кровь. Везде. На стенах, на покалеченных деревьях, на земле. Черная, запекшаяся. И темно-красная, пролитая недавно…

Хотя воину крепость всегда дом. Если, конечно, этот дом принадлежит его друзьям.

Только вот друзья выглядели неважно. Данила во всяком случае.

Голова и левая рука дружинника были замотаны окровавленными тряпками. Но парень все еще держался на ногах. Когда я убедил его открыть ворота крепости, открыть-то он их открыл, только потом тут же ушел в один из более-менее сохранившихся корпусов и больше не показывался. Опыт мне подсказывал, что его просто отпустило напряжение и он элементарно вырубился от кровопотери и нереальной усталости.

Фыфа нигде не было видно. Как и Рут. Короче, из защитников крепости остались полдесятка израненных кормовых и Настя, которая выглядела на удивление бодро. Хотя почему «на удивление»? Похоже, кио, способная употреблять любую органику, в боевых условиях не терялась и особо не привередничала. На ее губах еще не обсохла свежая кровь – и, черт возьми, ей это шло. Естественный алый заменитель помады, огромные, бездонные глаза, полуобнаженная грудь, едва прикрытая обрывками одежды… Небось, яйцеголовые в Силиконовой долине специально такой бюст спроектировали. Врагов гипнотизировать, чтоб киборгам ничто не мешало их на танталовые штыки насаживать, как бабочек на булавку.

Хозяйственные нео тут же развели на территории крепости костры. Наковыряли из земли хоммутов, приволокли пару более существенных и уже освежеванных туш (не иначе из кучи трупов сородичей позаимствовали, хотя, возможно, я о них просто плохо подумал) и принялись готовить праздничный обед по случаю восшествия на престол нового вождя.

Однако вождю было не до гулянок.

– Где Рут? – повторил он вопрос, обращаясь уже к Насте.

Та прищурилась.