– Нет в списке для проигрывания. Заметь, я твои вопли слушать не собираюсь, разве что по долгу службы. Хочешь последние новости? Речная Дуга прорвана, овцы бегут.
– Врешь! – ей бы заткнуться, но не удержалась.
– У тебя не было связи больше суток, да? Мы-то не зависим от аномалий, наши связисты не ленятся протягивать тяжелые провода… Так вот: овцемордых режут сотнями.
«Морфо» качнулся. Прошел, как в ворота, между двумя объемными белыми облаками. Открылась земля внизу, похожая на тактическую карту. Там, над землей, тянулся дым. Кайра попробовала сориентироваться на местности…
Из-за тучи слева вынырнул летающий объект. И еще один. Штурмовые катера, два истребителя… и еще два. Свои. Северяне.
Кайра на секунду замерла, не веря глазам, потом засмеялась, прижимая к груди скованные руки:
– Ребята, жгите! Давайте! Пли!
Из-Лета тоже увидел штурмовики. Его поза в кресле изменилась, он подался вперед.
– Вот тебе «бегут»! – Кайра хохотала, лопалась кожа на запекшихся губах. – С доставкой! Получи!
«Морфо» ускорился. Кайру вдавило в кресло. Проклятая машина, сколько она может выжать?! Штурмовики не отстали, наоборот, подтянулись ближе. Они возьмут нас в клещи, подумала Кайра, не веря своему счастью. Перехватят управление и насильно посадят. Даже если Из-Лета успеет убить до посадки меня и себя…
– Ребята, – сказала она шепотом, обращаясь к теням на экранах. – Братья. Давайте.
Штурмовики разошлись квадратом, окружая флаер в полете. «Морфо» заложил вираж и добавил скорости. У Кайры потемнело в глазах. Когда пелена рассеялась, она увидела, как странно Из-Лета держит руки на штурвале: не стандартным хватом. Правая впереди, левая сзади, с виду небрежно, расслабленно. Штурмовики пропали из виду.
– Не уйдешь, – громко сказала Кайра. – Не уйдешь, гиена!
Будто отвечая на ее зов, штурмовики появились снова – с четырех сторон. «Морфо» пошел вверх, разгоняясь. Кайра начала задыхаться.
Штурмовики почти одновременно выпустили по трассирующей нити: поняв, что захватить «Морфо» не удастся, они решили сжечь его.
Флаер ринулся теперь вертикально вниз. Тело Кайры потеряло вес. Сделалось очень тихо. Она съежилась, ожидая удара и взрыва…
Экраны затянулись паутиной разрядов. Оперативный монитор отключился и почернел.
Из-Лета выровнял флаер одним движением штурвала. Теперь на «Морфо» надвигалась небесная стена: переплетения тьмы и молний, очаги красного света, будто потусторонние глаза, глядящие сквозь лианы.
– Ты отлетался, – хрипло сказала Кайра.
Штурмовики были рядом и маневрировали, пытаясь уйти от аномалии. Один вдруг дернулся в сторону, захваченный, будто щупальцем, огромной молнией…
И переломился пополам. Три других штурмовика сгинули в пелене экранов – возможно, им удалось уйти.
– Я хочу, чтобы ты сдох, – сказала Кайра. – Вонючая, проклятая гиена.
– А теперь не захлебнись блевотиной. – Он двинул штурвал. «Морфо», идущий и до этого с чудовищной скоростью, прыгнул вперед, будто камушек по воде – в едва открывшееся красное окно.
Салон затрещал, зашипел, заискрился – каждым прибором, экраном, обивкой кресел, обшивкой стен, человеческой одеждой и обувью. Свет проникал сквозь зажмуренные веки, ослепительный, выжигающий. «Морфо» вращался в нескольких плоскостях, Кайру бросало то на стену, то на потолок, то на лобовой экран, ремни впивались каждый раз новой болью. Когда свет ушел, она смогла разлепить веки и не сразу, но вернуть себе зрение, – Из-Лета держал руки на штурвале, правую чуть впереди, левую позади.
Включился оперативный экран – все системы флаера сигнализировали о катастрофе. «Морфо» давно должен был развалиться на части, но почему-то до сих пор оставался цел и продвигался в глубь аномалии, в самое сердце.
– Что ты творишь?!
Из-Лета пошевелил штурвалом, и «Морфо» понесся по несовместимой с жизнью траектории.
* * *
Это сошло бы за посмертный отдых, если бы не боль в руках и ногах и не блевотина на куртке.
Пошевелившись, она поняла, что по-прежнему скована и пристегнута, встать не может и помочь себе – тоже. Она поняла, что флаер продолжает движение и что в салоне не совсем темно – мутно светят пустые экраны. Из-Лета сидел в пилотском кресле, положив обе руки на штурвал, глядя на оперативный монитор – черный, не рабочий.
– Отвяжи меня! – Она дернулась, пытаясь высвободиться. – Мы сейчас упадем! Освободи мне руки хотя бы!
Он не повернул головы:
– Если мы упадем, все равно, свободны твои руки или нет.
Флаер затрясся, как вездеход на груде развалин. Экраны загорелись ярче и снова потускнели: желто-зеленые, мутные, как речная вода.
– Что происходит, ты можешь сказать?! Ты…
Она осеклась. Вспомнила показания на мониторе. Искажения, помехи, черную стену посреди неба. Вспомнила, как переломился один штурмовик, а три оставшихся едва ускользнули.
– Скажи спасибо овцемордым братьям, – сказал он, по-прежнему глядя в пустой монитор. – Они мне дали выбор: сдохнуть или прорваться через нестабильный туннель.
Кайра долго молчала. Флаер раскачивался и трясся, вибрировал и потрескивал. Десять лет назад, когда аномалии впервые были описаны, старый инструктор в учебке проговорился, что трескучая дрянь может быть рукотворной. Что аномалии якобы создали ученые-гиены, экспериментируя с телепортацией, и за каждой аномалией, возможно, есть туннель, который прокалывает пространство. Кайре тогда очень не понравилась эта идея: по всему выходило, что разработки гиен зашли неприлично далеко, что вслед за опытами с телепортацией, пусть и неудачными, может появиться управляемая аномалия…
Но скоро выяснилось, что аномалии поражают аппаратуру гиен с таким же успехом, как технику северян, и молния не разбирает, кого жечь. Слухи о тайных экспериментах гиен-ученых никогда не утихали, но Кайра не принимала их всерьез.
– Значит, это правда, – сказала она шепотом. – Аномалии… дерьмо ваших умников. Гиены нагадили даже в небе.
– Рот закрой.
– Да пошел ты!
Флаер тряхнуло так, что она чуть не прикусила язык. Мертвые экраны не реагировали. Возможно, камеры снаружи давно сгорели.
– И где мы вообще находимся?!
Он не удостоил ее ответом. Кайра попыталась вспомнить, что еще она слышала про туннели, спрятанные в аномалиях. Куда они ведут?
Она умела контролировать страх, перегонять его в ярость, в решение, в действие. Но теперь невозможно было ни сражаться, ни бежать. Чтобы элементарно понять, что случится в следующую секунду, недоставало данных.
– Где мы? – спросила она еще раз, не надеясь на ответ.
– Какая разница? Система висит. Мы тянем на аварийном ресурсе. Осталось тридцать минут. Без перезагрузки ничего сделать нельзя.
– Ну что же, – сказала она после длинной паузы. – Это хорошие новости. Мне такой вариант подходит больше, чем прежний.
Флаер снова тряхнуло.
– Отстегни меня, – сказала Кайра.
– Зачем?
– Чего ты боишься? Что я тебя задушу? Так мы все равно через тридцать минут упадем.
Он снял руки со штурвала – оторвал одну за другой. Ткнул пальцем в сенсорный пульт. Браслеты на запястьях и щиколотках Кайры разжались.
– Гораздо лучше. – Она принялась разминать руки. – Санитарный отсек работает?
– Не можешь дотерпеть?
– Не хочу умирать в блевотине и мокрых штанах.
– Ну иди.
Она отстегнула ремни, поднялась из кресла с третьей попытки, ухватилась за поручень, не упала. Дверь в конце салона показалась нарисованной на грязной бумаге.
В санитарном отсеке пахло можжевеловым деревом.
* * *
Когда она вернулась, он по-прежнему сидел, положив руки на штурвал, но в его позе что-то изменилось.
– Пристегнись, – сказал, не глядя на нее.
– Зачем? Мы же все равно…
– Пристегнись!
Она демонстративно развалилась в кресле.
– Как хочешь, но тебя размажет в фарш, – сказал он сквозь зубы. – Я перегружусь в полете.
Ее теоретических знаний хватило, чтобы осознать бредовость этой затеи. После отключения системы флаер превратится в консервную банку, напичканную мертвой аппаратурой. К моменту, когда система заработает снова, консервная банка обернется горой хлама, живописно раскиданного по равнине… или горному склону.
– Гениально, – сказала она, прокашлявшись. – Что за светлая мысль.
Он мельком глянул на нее через плечо. Кайра подобралась под этим взглядом, облизнула губы:
– А на какой мы высоте? И что внизу? И как долго система будет грузиться?!
Он пожал плечами.
Кайра поняла, что секунду назад почти поверила, что перезагрузка возможна. И что теперь ей горько, как ребенку, которому подсунули пустую конфетную обертку.
– Ну давай, – она щелкнула ремнями, пристегиваясь, – покувыркаемся.
Он снова мельком на нее взглянул; Кайра поудобнее устроилась в кресле, вытянула ноги, пытаясь расслабиться. В ее жизни были замечательные дни, хорошо бы их сейчас вспомнить. Например, когда командующий фронтом пожал ей руку в своем кабинете, велел секретарше принести чай и признался, что на таких, как Кайра, молодых профессионалах держится современная армия. Он сидел перед ней, боевой генерал, ее кумир, угощал печеньем, говорил, как с равной…
Щелчок. Смолкли двигатели, и сделалось тихо. Погасли экраны, и стало темно; Кайра снова почувствовала, как внутренности поднимаются к горлу; невесомость. Падение вслепую. В никуда. Оно может закончиться в любую секунду, сейчас… или на счет «три». И хочется, чтобы закончилось наконец, потому что терпеть это невыносимо.
Что-то звякнуло о стену; здесь, во тьме, летали наручники, сброшенные Кайрой, как символ обретенной – и никому не нужной свободы. Металлический звук в полной тишине.
…Или вот еще: она на плацу перед строем, весенний день, солнечно и тепло, и пахнет молодыми листьями. Она приносит присягу, а ведь минуту назад была уверена, что от волнения голос пропадет, но вот она чеканит: «Я воин моей родины! Нет долга превыше…»
Она не сразу поняла, что говорит вслух, выкрикивает эти слова в лицо подступающей смерти:
– Нет смысла помимо родины! Я клянусь до последнего часа…
Неяркий свет показался ослепительным, Кайра зажмурилась, открыла глаза и увидела наручники, парящие прямо напротив ее лица. Падение продолжалось, но теперь по всем экранам – и по оперативной панели – ползла загрузочная информация. Кайра попыталась прочитать ее и не смогла: включились внешние камеры, и свет сделался нестерпимым. Протирая глаза, Кайра успела увидеть, что «Морфо» валится вертикально вниз, и навстречу ему с дикой скоростью несется плоская, залитая солнцем равнина.
По крайней мере, не в темноте, подумала Кайра. Солнце светит, и небо, кажется, голубое. И хорошо, что никого нет внизу, хотя лучше бы, конечно, свалиться на головы гиенам, на их штаб, например… Пустыня, пустыня на всех экранах. Почва. Камни. Песок. Пять, четыре, три, два…
Наручники грянулись и оцарапали ей щеку. Кайру вдавило в кресло так, что кажется, затрещали кости. Все экраны заволокло песчаной бурей, а через несколько секунд и бурю сдуло вниз; пустыня отпрыгнула. Флаер рванул вверх, заложил вираж и выровнялся.
Еле слышно работали двигатели. На оперативном мониторе продолжался отчет о загрузке: тестирование внутренних систем. По щеке, отмеченной упавшими наручниками, щекотно сползла капля крови. Кайра, не думая ни о чем, подняла руку и стерла ее.
Из-Лета не смотрел на нее, держа руки на штурвале. Между воротником его комбинезона и полуседым затылком виднелась полоска беззащитной шеи. Да, он хороший летчик. Кого-кого, а пилотов гиены умеют готовить.
Она беззвучно отстегнула ремни, дождалась, пока он запустит автопилот. Прыгнула сзади, как делала много раз, и провела захват, которым отправила на тот свет немало врагов.
* * *
Месяц назад ей довелось беседовать с дезертиром: парнишка оставил пост и бросил оружие. К счастью, не на боевом задании, а на учебном сборе для подростков. Он был несовершеннолетний, поэтому его не расстреляли немедленно, а пригласили Кайру для беседы.
– Я хочу мира, – говорил он, путаясь в слезах и соплях. – Я хочу, чтобы война закончилась!
– Тогда, – сказала ему Кайра, – ты должен рваться в бой. Ты должен быть лучшим. Война закончится, когда мы победим, и чем скорее ты это поймешь – тем раньше мы увидим мирное небо.
– Но гиены никогда не смирятся с нашей победой!
– Мы разгромим их так, что у них не будет выбора.
– А если не сумеем разгромить?!
– Тогда будем воевать, пока не сумеем. Мира без победы не бывает, запомни. И вытри сопли: через месяц тебя призовут.
Дело о дезертирстве закрыли. Еще один солдат встал в строй, и Кайра была уверена, что больше он не отступит.
* * *
Флаер шел над светло-желтой равниной, под блекло-синей равниной, будто между двумя жерновами.
Она провела по лицу ладонями скованных рук. Очень болела шея, куда пришелся удар. Квалифицированный пилот с навыками рукопашного боя – да они с ума сошли, эти гиены. Неоправданная трата человеческого ресурса.
Она попыталась понять, что чувствует сейчас, и с удивлением поняла, что сильнее всего обида. Пройти через аномалию, пережить падение в отключенном флаере, выжить, получить тактическое преимущество и… потерять все. Гиена торжествует.
Из-Лета покосился на нее через плечо, вытащил из ящика бутылку с водой и перебросил ей, не глядя. Она поймала бутылку скованными руками: борьба не закончена, надо заботиться о себе. Зубами сняла крышку, выпила воду до дна и аккуратно уронила бутылку на пол, к скованным ногам.
Желтая, белая, серая пустыня лежала под флаером на много километров вокруг, монотонная, как конвейер. Ни высохших рек, ни холмов, ни гор, ни намека на дороги или поселения. Ни следа человека.
Далеко ли до вашего штаба? – подумала Кайра злорадно. Впрочем, до нашего, вероятно, тоже не близко. Это игра в долгую, посмотрим, у кого нервы крепче.
– Подключение резервной батареи, – сказал «Морфо» механическим женским голосом. Из-Лета включил голосовые сообщения, классные пилоты так не делают. Значит ли это, что он устал? Ранен?
«Если он сдохнет сейчас, – подумала Кайра, – или хотя бы потеряет сознание, я не смогу встать. Так и буду сидеть, привязанная к креслу, и ждать, пока истощится вторая резервная. Тогда флаер сядет на автопилоте. И я, в этом чудесном удобном салоне, в глубоком мягком кресле, умру от жажды в двух шагах от ящика с водой».
– Ладно, – сказала она бодро. – Где это мы летим? Что-то не узнаю местность…
Он молчал.
– Слушай, энергия на исходе. У тебя же есть план, так? Мы летим туда, где нас заправят?
Он снова не ответил.
– Знаешь, я ведь не набивалась к тебе в эскорт. Ты мой враг, я твой враг. Разница в том, что я просто хочу тебя убить, а ты хочешь притащить меня в штаб и там замучить. Я ничего не упустила?
Он молчал, не оборачиваясь. Как жалко, что он гиена, подумала Кайра. На нашей стороне он был бы… уместнее.
* * *
Солнце склонялось. Подключился последний резервный аккумулятор. «Морфо», полнейшая комплектация, высший класс; ни на одной другой модели такого запаса энергии не держали.
У Кайры затекли руки и ноги. Вычищенная куртка пахла можжевеловым деревом, и это сводило с ума. Напоминало о жизни.
Внизу ничего не менялось: пустыня-конвейер. Зато блеклое небо после полудня налилось живописной синевой. У Кайры слезились глаза: она пялилась на экраны, сама не зная, что собирается увидеть.
И она первая разглядела едва различимое строение в песках:
– Смотри!
Она думала, что кричит, на самом деле вышел хрип, но он насторожился, как змея. Увеличил изображение на одном из экранов: выступающий из песка силуэт. Похоже на вход в подземный бункер.
Он положил руки на штурвал – правую немного вперед. Курс изменился. Солнце, опускаясь ниже, казалось немолодым, чуть усохшим апельсином.
* * *
На подлете стало ясно, что бункер необитаем, но Из-Лета, похоже, знал об этом и не отреагировал. Когда флаер завис над посадочной площадкой, занесенной песком, стало ясно, что бункер еще и взломан, и эта новость, похоже, оказалась для Из-Лета отвратительной неожиданностью.
Флаер опустился неровно. Покатились по полу брошенные бутылки из-под воды. Когда муть снаружи улеглась, открылся вид на заправочные терминалы и на вход в тамбур, круглый черный пролом, до половины занесенный песком. Из-Лета смотрел на него, как на повестку в трибунал.
– У нас проблемы? – тихо спросила Кайра.
Он молча отстегнулся. Выбрался из флаера, оставив дверь открытой, и пошел – нет, побежал к терминалам. Склонился над первым, осмотрел, с натугой поднял крышку пульта. Ввел, очевидно, код доступа. На табло терминала мигнула красная лампочка: не то отказ в доступе, не то терминал вышел из строя.
Спотыкаясь, Из-Лета направился ко второму терминалу. Отказ; к третьему – отказ. Из-Лета остановился, поглядел на закатное солнце, Кайра увидела его лицо и поняла, что дела плохи, хуже некуда.
На четвертом терминале была сорвана крышка пульта, Из-Лета не смог ввести даже код. Он посмотрел на последний, пятый терминал, потом перевел взгляд на выломанную дверь бункера – вертикальный круглый люк. Решительно зашагал к двери.
Он пробыл внутри несколько минут, которые показались Кайре часом. Наконец выбрался из темного проема и зашагал к пятому, последнему терминалу – как обреченный к месту расстрела. Кайра закусила губу.
Из-Лета опустился на колени перед терминалом и закрыл его от взгляда Кайры. Он стоял долго, будто молился невидимым богам этого места, брошенного, безнадежного. Потом выпрямился, и Кайра увидела зеленый огонек индикатора на панели: кем бы ни были местные боги, молитву Из-Лета они услышали.
Он двигался теперь быстрее: торопливо размотал заправочный кабель и потащил его к флаеру. Кабель был тяжелый, ноги Из-Лета глубоко увязали в песке.
Хлопнул люк аккумуляторного порта.
– Подключен внешний источник питания, – сказал «Морфо» механическим женским голосом. – Предполагаемое время полной зарядки батарей – пять часов.
Очень долго, подумала Кайра. Интересно, это связано с емкостью аккумулятора или с характеристиками терминала?
Из-Лета, тяжело дыша, забрался внутрь и сразу ушел в санитарный отсек. Кайра прикинула свои шансы освободиться, дотянулась до рычага, регулирующего положение кресла, передвинула сиденье вперед и влево, но больше ничего не достигла: ремни держали. Наручники казались самым прочным, что есть в этом флаере. На экранах опускалось послеполуденное солнце.
Из-Лета вернулся и сел в пилотское кресло. Пошарил в багажном ящике, достал две бутылки воды, одну перебросил Кайре. Кайра к тому времени не чувствовала ни рук, ни ног и не смогла поймать бутылку, та шлепнулась на пол.
– Ты бывал здесь раньше? – Она не надеялась на ответ, но он неожиданно отозвался:
– Нет. Но знаю кое-кого, кто бывал.
– Бункер пришлось бросить? – Она мягко развивала успех. – Далеко до фронта, да?
– Далеко. – Он наконец-то на нее посмотрел. – Это Резерв. Мы на Резерве.
– Обалдеть вообще. А может, мы в космосе, а может, мы умерли?!
Он с трудом поднялся, подобрал с пола бутылку с водой, сунул Кайре в скованные руки.
– Не умерли. Выбросило телепортом. Наши хотели заново колонизировать Резерв, но не вышло. Слишком затратно.
Она свернула крышку и напилась. Облизнула губы:
– Тогда это билет в один конец. Нам не хватит энергии, чтобы пересечь океан.
– Нам не хватит энергии, чтобы пережить эту ночь. – Он снова посмотрел на солнце. – В темное время суток выходят чистильщики и разлагают органику, всю.
– Но зачистка Резерва закончилась двести лет назад!
– Это органика на Резерве закончилась двести лет назад. А у чистильщиков нет срока давности, как их запустили – так они и работают.
– Здорово, – сказала она, помолчав. – И ты, зная вот это все, вошел в туннель…
– Вот такой я импровизатор, – в его голосе звучала желчь. – У меня ведь никто не висел на хвосте. Никто не гнался превосходящими силами, не собирался превратить меня в кучку пепла.
– А как же «овцы бегут»? – Она не удержалась. – Признайся, что ты врал. Речная Дуга не прорвана, а раз успехами на фронте похвастаться нельзя, их приходится выдумывать!
– Была прорвана, – сказал он после паузы. – Потом наши откатились на прежние позиции, но у овец большие потери.
– У гиен потери побольше.
– Утешайся этим.
Они молчали несколько минут. Солнце неуловимо, неощутимо, непреклонно тянулось к горизонту.
– Мы запремся во флаере? – осторожно предположила Кайра.
– Не поможет. Мы могли бы спрятаться в бункере, но сработал человеческий фактор: какой-то мерзавец, эвакуируясь, не удосужился заблокировать двери по инструкции. Торопился.
– Отстегни меня, – сказала она глухо.
– Нет.
– Тебе нравится меня мучить?
– Мне не нравится, когда меня пытаются убить.
– А если я дам слово офицера, что не стану?
– Словом, данным врагу, можешь подтереться.
На датчике вертелись цифры. Продолжалась заправка: вот уже три с половиной процента.
– Мы могли бы… – начала она, чувствуя, как бегут мурашки по спине, по лицу, по затекшим ногам. – Чистильщики, они же… только на поверхности? Если мы поднимемся…
– Да, – он кивнул. – Мы так и сделаем… Если бы я еще помнил широту этой базы. Сколько здесь длится ночь в это время года.
* * *
В четвертом классе она нашла книгу в библиотеке, начала читать и не смогла оторваться. Книга называлась «Великий Солнечный Резерв» и рассказывала историю древней цивилизации, когда-то процветавшей на далеком материке за океаном, и древней войны, которую вели между собой Боевое Содружество и Справедливая Лига.
Автор рассказывал о Резерве так, будто сам был выходцем оттуда – кое-что он вычитал в сохранившихся источниках, а кое-что, возможно, нафантазировал. Особенно Кайру поразили сцены гибели Резерва; она видела, будто воочию, величественные развалины, бегущих от чумы обезумевших людей – и аморфных биороботов, созданных с единственной целью: очистить Резерв от кошмара, в который выродилась жизнь на его поверхности. «Великое чудо, – писал автор, – что в тот раз не погибла вся планета, что Мировой океан не был заражен, и наши с вами предки, живущие на другом материке, выжили. Они смогли передать нам жизнь и цивилизацию, пусть и не такую высокоразвитую на тот момент, как на погибшем Резерве. Чистильщики – вот единственная причина, почему мы сегодня живы, хотя для обитателей Резерва они стали проклятием».
Кайра брала книгу в библиотеке семь раз, возвращала и через несколько дней брала снова. На восьмой раз книгу не выдали: накануне комиссия изъяла ее из библиотеки, как вредную и лживую. Целый год Кайре снились бесформенные тени, вылезающие из щелей, подвалов и монтажных колодцев, превращающие в пыль траву, деревья, рыб, птиц и людей, а также навоз, машинное масло и пластик и не делающие между ними различий.
Потом она повзрослела, и ей стали сниться другие сны.
* * *
Солнце коснулось горизонта.
Основная батарея «Морфо» заполнилась на семь процентов.
Длинная тень от флаера бледнела на экранах. Солнце неторопливо, неотвратимо проваливалось под землю. Климат-контроль в салоне не работал, Кайра кожей ощущала, как надвигается холодная, темная пустынная ночь.
Из-Лета сидел в пилотском кресле. Чего он ждет, ведь это пустыня, и сразу после заката сделается темно?!
Солнце скрылось. И сразу будто включился огромный реостат: свет начал меркнуть, а небо чернеть. Кайре показалось, что песок вокруг посадочной площадки бурлит, приходит в движение – как в ее давнем кошмаре; она открыла рот, чтобы крикнуть, но в этот момент он положил руки на штурвал.
Кайру вдавило в кресло. Флаер взмыл, экраны заволокло мутью.
– Источник питания отключен! – сказал механический голос с ноткой осуждения.
На экранах сделался виден бункер внизу – и бесформенные кляксы, наползающие со всех сторон к посадочной площадке, – лохмотья сгустившейся тьмы.
Погасли экраны. Выключился свет. Кайра сжала зубы, чтобы не закричать.
– Режим максимального энергосбережения, – объявил механический голос.
– Я думала, они белые, – прошептала Кайра. – Чистильщики. Я читала, они похожи на белые толстые корни… наверное, в той книге много вранья…
Никто не ответил. Кайра прикусила язык: болтовня была признаком слабости.
В тишине отчетливо слышались щелчки внизу, будто лопались пузыри из пластиковой пленки. Кайра снова не выдержала:
– Это что?!
– Понятия не имею, – сказал он сквозь зубы. – Я никогда не слышал, какие звуки издают чистильщики за работой. Но выше, чем пятьдесят метров, они не дотягиваются, я взял с запасом – семьдесят…
– Они летают?!
– Они зачищают биосферу на полста метров под поверхностью и полста – сверху. Таков стандарт.
Кайра почувствовала, как холодно сделалось в салоне.
– Включи камеры, мы должны их видеть!
– Мы должны экономить ресурс.
– А если они дотянутся?! Набери высоту!
– Экономить ресурс.
– Почему бы просто не убраться отсюда?! – Она задергалась в кресле, забыв, что скована и беспомощна.
– Мы никуда не улетим, пока не заправимся полностью, – сказал он медленно. – А убегать от них бесполезно. Это Резерв. Они везде.
* * *
Офицерское одеяло пахло можжевельником – долго хранилось в санитарном отсеке, пропиталось запахом. Рациональнее всего было бы немедленно заснуть; она считала вдохи и выдохи, дошла до тысячи, но ничего не изменилось. Она даже не согрелась ни капли.
Осветилась оперативная панель и сразу погасла.
– Какой заряд? – тут же спросила Кайра.
– Шесть и восемь десятых процента, – ответила темнота.
– А сколько времени до рассвета?
– Я не знаю.
Она свернулась под одеялом, насколько позволяли наручники и ремни.
– Ты помнишь коды доступа к заправочным терминалам – значит, ты служил в этом проекте!
– У терминалов на брошенных базах – стандартный код, – сказала темнота. – На случай, если пилот собьется с курса, а биометрический доступ почему-то не сработает.
– Откуда знаешь код, если никогда здесь не был?
– Не твое дело.
Если он перестанет отвечать, станет совсем грустно, подумала Кайра.
– Наверное, это была долгая история, – сказала, будто ни к кому не обращаясь. – Колонизация такого места, как Резерв… не один год, наверное.
– Десять лет как проект запущен. Пять лет как свернут.
«Я тоже ему нужна, – подумала Кайра. – Он тоже хочет знать, что рядом живой человек».
– Скажи, – она дышала на ладони, согреваясь и разгоняя кровь, – если ты пилот, почему командовал наземной операцией?
– Пилот – моя гражданская специальность. А военная – аналитик и тактик наступательных действий.
– Тогда понятно, – пробормотала она. – Ты огорчился, когда я загнала твою часть в окружение.
– Да, я огорчился, – ровным голосом сказала темнота.
Щелканье под флаером сделалось громче.
– Трата ресурсов, – сказала Кайра с сожалением. – Ты правда очень хороший пилот. А вот аналитик…
– И аналитик хороший. Неудача подарила опыт, ты помогла мне сделаться лучше.
– Поэтому ты гонялся за мной двадцать месяцев.
– Это личное. В том котле погиб кое-кто, кто был мне дорог.
– Единственный способ не потерять родственника на войне – быть сиротой без родни. – Она смотрела в темноту, но темнота была непроглядна.
* * *
– Критически низкий уровень заряда. Принудительное приземление через сто… девяносто девять… девяносто восемь…
Кайре удалось задремать ненадолго, и теперь она подскочила, будто ее пнули под ребра. В салоне было холодно, жутко холодно и совершенно темно. Механический голос, отсчитывавший секунды, мешал расслышать щелканье снаружи:
– Восемьдесят пять. Восемьдесят четыре…
– Включи экраны! – Она не узнала своего голоса.
– Экономим ресурс, – отозвались из темноты.
– Ты не хочешь узнать, встало солнце или нет?!
– Я хочу жить, и я экономлю ресурс.
Кайра снова легла. Он был прав: доля секунды может иметь значение.
– Сорок семь. Сорок шесть. Критически низкий уровень заряда…
– Почему хорошие пилоты отключают голосовые сообщения? – стуча зубами, спросила Кайра.
– Чтобы избежать потери темпа, – отозвалась темнота. – Голосовые сообщения уместны, когда не нужно принятие быстрых решений.
– Ты говоришь, как на тактических занятиях.
– Хорошее тактическое занятие всегда на пользу.
– Особенно сейчас?
– Ты же сама спросила.
– Начинаю аварийное снижение, – сказал «Морфо». – Тридцать пять. Тридцать четыре…
– Вы ведь не собирались колонизировать Резерв, – сказала Кайра. – Кому он нужен, пустыня без жизни и воды. Вы занимались раскопками, да? Хотели откопать сейсмопроект, биопроект, найти информацию по их оружию, вот зачем вы сюда явились?
– Двадцать. Девятнадцать, – бесстрастно отсчитывал «Морфо».
– Но вы ничего не нашли, – продолжала Кайра. – Проект пять лет как закрыт… с тех пор нового оружия не появилось. Значит, вы обгадились.
– Восемь. Семь…
– Настало утро, – сказал он.
– Что?!
– Мы опустились ниже пятидесяти метров и до сих пор живы. Так что хватит молоть предсмертную чепуху.
Флаер коснулся песка.
* * *
После темнейшей в ее жизни ночи свет показался материальным, как ладони на лице. Воздух снаружи был холоднее, чем в салоне; Кайра стала пить этот восхитительно свежий воздух, хватать пересохшим ртом, как воду. Ей сделалось легко и спокойно впервые за много часов.
– Подключен внешний источник питания, – сказал «Морфо». – Предполагаемое время полной зарядки – пять часов сорок три минуты.
Из-Лета вернулся в кабину, но дверь закрывать не стал. Упал на пилотское кресло.
– Мы выиграли в этой гонке секунд двадцать. Чувствуешь запах? Они выделяют озон во время холостого цикла. Разлагая органику, выделяют метан.
Кайра закашлялась:
– Убери браслеты. Я не чувствую рук и ног.
– У тебя был шанс.
– Ты нарушаешь конвенцию о военнопленных.
– Нет такой конвенции.
– Ну пожалуйста! Неужели ты настолько меня боишься?!
Щелкнули, отстегиваясь, браслеты. Кайра села в кресле и поняла, что ноги совсем не слушаются.
– Дай мне руку, пожалуйста.
Он развернулся в кресле всем корпусом:
– Ты правда думаешь, что я покупаюсь на твои манипуляции? Нет, я не хочу, чтобы в салоне воняло мочой. У тебя пятнадцать минут на оправку – снаружи. Время пошло.
* * *
Она брела по песку, спотыкаясь, увязая, шатаясь из стороны в сторону, но с каждым шагом восстанавливая силы. Отошла от флаера и помочилась, не думая прятаться ни от чьего взгляда. Огляделась; чем выше поднималось солнце, тем теплее делался воздух. Бесшумно бежали цифры на мониторе заправочного терминала.
У него, конечно же, есть план, – она осторожно массировала покрытые синяками запястья. Он знает, как убраться с Резерва. Убивать его ни в коем случае нельзя. Использовать – можно и необходимо.
Она села на теплеющий песок и стала массировать ноги. Нельзя позволить ему снова сковать ее. Вопрос – как это сделать, но ничего не приходит в голову после вчерашнего дня и минувшей ночи.
Прошло четырнадцать с половиной минут из пятнадцати, которые он ей отвел. Ей надо было двигаться, разминаться, дышать, вместо этого она смиренно поплелась к флаеру. Остановилась со стороны пилотской двери:
– Послушай, давай заключим… что-то вроде тактического перемирия. Мы оба измотались. Оба хотим выжить. Есть время до полной зарядки батарей – можно я просто лягу и посплю?
Он смотрел на нее сверху вниз, из пилотского кресла, сквозь открытую дверь. На его щеках топорщилась щетина, черная, с редкой проседью.
Она поддернула рукава, демонстрируя опухшие, покрытые синяками запястья:
– Если придется ампутировать мне руки – ты справишься? У тебя есть хирургический модуль в комплектации?
– Ладно, – сказал он нехотя. – Я надеюсь, себе-то ты не враг.
– Спасибо, – отозвалась она искренне.