Кен Фоллетт
Граница вечности
Всем борцам за свободу, в особенности Барбаре
Серия «Ф.О.Л.Л.Е.Т.Т.»
Ken Follett
EDGE OF ETERNITY
ГРАНИЦА ВЕЧНОСТИ
Список действующих лиц
Американцы
Семейство Дьюаров:
Камерон Дьюар
Урсула Бип Дьюар, его сестра
Вуди Дьюар, его отец
Белла Дьюар
Семейство Пешковых-Джейксов:
Джордж Джейкс
Джеки Джейкс, его мать
Грег Пешков, его отец
Лев Пешков, его дед
Марга, его бабушка
Семейство Марквандов:
Верина Маркванд
Перси Маркванд, ее отец
Бэйб Ли, ее мать
Сотрудники ЦРУ:
Флоренс Гиари
Тоуни Савино
Тим Теддер
Кит Дорсет
Прочие:
Мария Саммерс
Джозеф Хьюго, агент ФБР
Ларри Мохинни, помощник начальника штаба ВВС США
Нелли Фордхэм, старая любовь Грега Пешкова
Деннис Уилсон, помощник Бобби Кеннеди
Скип Дикерсон, помощник Линдона Джонсона
Леопольд Ли Монтгомери, репортер
Херб Гоулд, тележурналист программы «Сегодня»
Сузи Кэннон, репортер светской хроники
Фрэнк Линдеман, владелец телевизионной сети
Исторические личности:
Джон Кеннеди, 35-й президент США
Джеки, его жена
Бобби Кеннеди, его брат
Дейв Пауэре, личный секретарь президента Кеннеди
Пьер Сэлинджер, пресс-секретарь президента Кеннеди
Преподобный Мартин Лютер Кинг, основатель Конференции христианских лидеров Юга
Линдон Джонсон, 36-й президент США
Ричард Никсон, 37-й президент США
Джимми Картер, 39-й президент США
Рональд Рейган, 40-й президент США
Джордж Буш, 41-й президент США
Англичане:
Семейство Леквизов-Уилъямсов:
Дейв Уильямс
Иви Уильямс, его сестра
Дейзи Уильямс, его мать
Ллойд Уильямс, член парламента, его отец
Этель Леквиз, бабушка Дейва
Семейство Мюрреев:
Джаспер Мюррей
Анна Мюррей, его сестра
Ева Мюррей, его мать
Музыканты поп-групп «Гвардейцы» и «Плам Нелли»:
Ленни, двоюродный брат Дейва Уильямса
Лу, барабанщик
Баз, бас-гитарист
Джеффри, лид-гитарист
Прочие:
Граф Фицгерберт
Сам Кейкбред, друг Джаспера Мюррея
Байрон Честерфилд (настоящее имя Брайан Чесновиц), музыкальный агент
Хэнк Ремингтон (настоящее имя Харри Райли), поп-король
Эрик Чапман, сотрудник студии звукозаписи
Немцы:
Семейство Франков:
Ребекка Гофман
Карла Франк, названная мать Ребекки
Валли Франк, сын Карлы
Лили Франк, дочь Вернера и Карлы
Мод фон Ульрих, урожденная Фицгерберт, мать Карлы
Ганс Гофман, муж Ребекки
Прочие:
Бернд Гельд, школьный учитель
Каролин Кунц, исполнительница народных песен
Одо Фосслер, священник
Исторические личности:
Вальтер Ульбрихт, первый секретарь Социалистической единой партии Германии
Эрих Хонеккер, преемник Ульбрихта
Эгон Кренц, преемник Хонеккера
Поляки:
Станислав Павляк, армейский офицер
Лидка, подружка Камерона Дьюара
Данута Горская, активистка «Солидарности»
Исторические личности:
Анна Валентинович, крановщица
Лех Валенса, лидер профобъединения «Солидарность»
Генерал Ярузельский, премьер-министр
Русские:
Семейство Дворкиных-Пешковых
Таня Дворкина, журналист
Димка Дворкин, помощник кремлевских лидеров, Танин близнец
Нина, подруга Димки
Аня Дворкина, их мать
Григорий Пешков, их дед
Катерина Пешкова, их бабушка
Владимир, их дядя
Зоя, жена Владимира
Прочие:
Даниил Антонов, редактор редакции очерков ТАСС
Петр Опоткин, главный редактор редакции очерков
Василий Енков, диссидент
Наталья Смотрова, должностное лицо в министерстве иностранных дел
Ник Смотров, муж Натальи
Евгений Филиппов, помощник министра обороны Родиона Малиновского
Вера Плетнер, секретарь Димки
Валентин, друг Димки
Маршал Михаил Пушной
Исторические личности:
Никита Сергеевич Хрущев, первый секретарь ЦК КПСС
Андрей Громыко, министр иностранных дел при Хрущеве
Родион Малиновский, министр обороны при Хрущеве
Алексей Косыгин, председатель Совета министров
Леонид Брежнев, преемник Хрущева
Юрий Андропов, преемник Брежнева
Константин Черненко, преемник Андропова
Михаил Горбачев, преемник Черненко
Прочие иностранцы:
Паз Олива, кубинский генерал
Фредерик Биро, венгерский политик
Енох Андерсен, датский бухгалтер
Часть первая
СТЕНА
1961 год
Глава первая
Ребекку Гофман: вызвали в тайную полицию в дождливый понедельник 1961 года.
Утро начиналось как обычно. Муж вез ее на работу в своем светло-коричневом «трабанте-500». На красивых улицах центрального Берлина кое-где еще оставались пустыри после бомбежек времен войны, а бетонные здания торчали, как инородные вставные зубы. Ведя машину, Ганс думал о своей работе.
— Суды служат судьям, адвокатам, полиции, правительству — всем, но только не жертвам преступлений, проговорил он. — Такое может быть в западных капиталистических странах, но при коммунистическом режиме суды, несомненно, должны служить народу. Похоже, мои коллеги не понимают этого.
Ганс работал в министерстве юстиции.
— Мы женаты уже почти год, и я знаю тебя два года, но я никогда не встречалась ни с одним из твоих коллег, отозвалась Ребекка.
— С ними ты умерла бы со скуки, — моментально отреагировал он. Они все юристы.
— А женщины среди них есть?
— Нет, по крайней мере, в моем отделе.
Ганс занимался административной работой: назначением судей, составлением графиков судебных заседаний, содержанием зданий судов.
— И все же мне хотелось бы пообщаться с ними.
Как человек волевой, Ганс умел контролировать свои эмоции.
Посмотрев ему в глаза, Ребекка увидела в них знакомую вспышку гнева, вызванного ее настойчивостью. Усилием воли он подавил его.
— Я постараюсь что-нибудь устроить, — сказал он. — Может быть, как-нибудь вечером мы сходим в бар.
До Ганса Ребекка не встречала ни одного мужчины, похожего на ее отца. При всей своей самоуверенности и властности муж всегда прислушивался к ее мнению. У него была хорошая работа — не многие имели собственный автомобиль в Восточной Германии, — и люди, работавшие в правительственных учреждениях, были убежденными коммунистами, но Ганс, на удивление, разделял политический скептицизм Ребекки. Как и ее отец, он был высок, красив и хорошо одевался. Вот такого-то мужчину она и ждала.
Только раз в период ухаживания она засомневалась в нем на короткий момент. Они попали в небольшую автомобильную аварию. Она произошла целиком по вине другого водителя, который выехал из боковой улицы, не остановившись. Такое случалось каждый день, но Ганс пришел в бешенство. Хотя обе машины получили минимальные повреждения, он вызвал полицию, предъявил удостоверение сотрудника министерства юстиции и настоял, чтобы того арестовали за опасное вождение и водворили в тюрьму.
Потом он извинился перед Ребеккой за то, что вышел из себя. Ее пугала его мстительность, и она была готова прервать отношения с ним. Но он объяснил ей, что сорвался, поскольку на работе очень много дел, и она поверила ему. Ее доверие оправдалось: в дальнейшем ничего подобного больше не повторялось.
Весь год, пока продолжался период ухаживания, и в течение шести месяцев, когда они спали вместе большую часть выходных, Ребекка задавалась вопросом, почему он не просит ее выйти за нее замуж. Они уже не дети: ей было двадцать восемь лет, ему — тридцать три. Так что она сама сделала ему предложение. Он сильно удивился, но сказал «да».
Сейчас он остановился перед ее школой. Это было современное и хорошо оборудованное здание — коммунисты придавали большое значение образованию.
За воротами пятеро или шестеро старших парней стояли под деревом и курили сигареты. Не обращая внимания, что они смотрят, Ребекка поцеловала Ганса в губы и вышла из машины.
Мальчишки вежливо поздоровались с ней, но, переступая через лужи на школьном дворе, она почувствовала на себе сальные подростковые взгляды.
Ребекка выросла в семье политических деятелей. Ее дед был членом рейхстага от социал-демократической партии, до того, как Гитлер пришел к власти.
Ее мать являлась членом городского совета также от социал-демократов в течение непродолжительного периода демократии в Восточном Берлине после войны. Но сейчас в Восточной Германии господствовала коммунистическая тирания, и Ребекка не видела смысла в том, чтобы заниматься политикой. Поэтому она направила свой идеализм в русло преподавания и надеялась, что следующее поколение будет менее догматичным, более сочувственным, трезвомыслящим.
В учительской на доске объявлений она проверила расписание ближайших занятий. Большая часть ее уроков сегодня были сдвоенными, то есть в одном классе объединялись две группы. Она преподавала русский язык, а также в одном классе давала уроки английского. По-английски она не говорила, хотя получила поверхностные знания этого языка от своей бабушки-англичанки Мод, все еще энергичной в свои семьдесят лет.
Ребекку попросили вести английский во второй раз, и она стала думать над текстом. В первый раз она воспользовалась листовкой, которую раздавали американским солдатам, где разъяснялось, как общаться с немцами. Ученикам она показалась смешной, но они почерпнули много полезного. Сегодня, может быть, она напишет на доске слова песни, которую они слышали: «Твист», — ее все время проигрывали на радиосети американских вооруженных сил, — и даст им задание перевести ее на немецкий. Это будет необычный урок, но это было все, что она могла придумать.
Школе недоставало учителей, потому что половина из них эмигрировала в Западную Германию, где месячные зарплаты были больше на триста марок, а люди были свободны. Такая ситуация наблюдалась в большинстве школ Восточной Германии. И это касалось не только учителей. Врачи могли удвоить свой заработок, пребравшись на Запад. Мать Ребекки, Карла, работала старшей медсестрой в крупной больнице в Восточном Берлине, и она рвала на себе волосы оттого, что им не хватало медсестер и врачей. То же самое происходило в промышленности и даже в армии. Страна испытывала общенациональный кризис.
В то время как Ребекка записывала в блокнот слова песни «Твист», пытаясь вспомнить строку со словами «моя сестренка», в учительскую вошел заместитель директора школы. Берн Гельд, стройный, темноволосый мужчина сорока лет, был, пожалуй, лучшим другом Ребекки. Лоб его пересекал бледный шрам, оставшийся от ранения шрапнелью, когда он защищал Зееловские высоты в последние дни войны. Он преподавал физику, но разделял интерес Ребекки к русской литературе. Пару раз в неделю во время обеда они вместе ели свои бутерброды.
— Послушайте, — обратился ко всем Бернд, — боюсь, плохие новости. Ансельм уехал от нас.
По комнате пробежал шепоток удивления. Ансельм Вебер занимал должность директора школ. Но, похоже, над его принципами взяли верх заманчивое процветание в Западной Германии и свобода.
— Я займу его место, пока не назначат нового директора, — продолжил Бернд.
Ребекка и все учителя в школе знали, что он должен был бы занимать эту должность, если бы во внимание принимались способности, но такое продвижение для него было невозможным, потому что он не вступал в Социалистическую единую партию — по всем статьям коммунистическую партию, кроме названия.
По этой самой причине Ребекка никогда не стала бы директором школы. Ансельм убеждал ее вступить в партию, но об этом не могло быть и речи.
Для нее это означало бы добровольно поселиться в сумасшедшем доме и делать вид, что все другие его обитатели здоровые люди.
Пока Бернд подробно говорил, что следует срочно сделать в сложившейся ситуации, Ребекка строила догадки, когда школа получит нового директора. Через год? Как долго будет продолжаться кризис? Никто не знал.
Перед первым уроком она заглянула в свою почтовую ячейку, но она была пуста. Почту еще не доставили. Может быть, и почтальон сбежал в Западную Германию?
Письмо, которое перевернет ее жизнь, пока не дошло.
На первом уроке с большой группой семнадцатилетних и восемнадцатилетних ребят она обсуждала поэму «Медный всадник». Урок на эту тему она проводила каждый год с тех пор, как начала преподавать. Как всегда в духе ортодоксального советского анализа, она объясняла, что конфликт между личными интересами и обязанностью перед обществом Пушкин решает в пользу народа.
В обеденный перерыв она пошла со своим бутербродом в кабинет директора и села по другую сторону большого письменного стола напротив Бернда. Она посмотрела на полку с дешевыми керамическими бюстами Маркса, Ленина и восточногерманского коммунистического лидера Вальтера Ульбрихта. Бернд перехватил ее взгляд.
— Ансельм большой хитрец, — улыбнулся он. — Годами прикидывался верным партийцем, а потом — бац, и был таков.
— А ты не испытываешь искушение тоже податься туда? — спросила Ребекка. — Разведен, детей нет, ничто тебя не держит.
Он огляделся по сторонам, словно убеждаясь, что их никто не слышит, и пожал плечами
— Я подумывал об том, — признался он. — А кто нет? Ты, наверное,
тоже. Как — никак, твой отец работает в Западном Берлине, не так ли?
— Да. У него заводик по сборке телевизоров. Но мать намерена оставаться на Востоке. Она говорит, мы должны решать свои проблемы, а не бежать от них.
— Я знаком с ней, она настоящая тигрица.
— Что правда, то правда. А дом, в котором мы живем, принадлежал ее семье несколько поколений.
— А что твой муж?
— Он весь в работе.
— Стало быть, мне нечего беспокоиться, что я потеряю тебя. Это хорошо.
— Бернд… — Она хотела что-то сказать, а потом раздумала.
— Говори, не стесняйся.
— Могу я задать тебе личный вопрос?
— Конечно.
— Ты ушел от жены, потому что она завела с кем — то роман?
Бернд весь напрягся и односложно ответил:
— Точно.
— Как ты узнал об этом?
— Бернд сморщился, словно от внезапной боли.
— Извини, я наверное, задала слишком личный вопрос, — смутилась Ребекка.
— Ничего, я отвечу, — сказал он. — Я спросил ее напрямую, и она призналась.
— Но что вызвало у тебя подозрение?
— Уйма разных мелочей.
Ребекка перебила его:
— Звонит телефон, ты берешь трубку, кто — то несколько секунд молчит, а потом короткие гудки.
Он кивнул.
— И еще, продолжала она, — твой обожаемый человек рвет в туалете записку на мелкие кусочки и спускает их в унитаз. В выходной его неожиданно вызывают на совещание. Вечером он тратит два часа на какую — то писанину и тебе ее не показывает.
— Дорогая, — с грустью заметил Бернд, — ты говоришь о Гансе.
— Наверное, у него есть любовница? — Она отложила бутерброд — аппетит пропал. — Как думаешь? Скажи честно.
— Мне очень жаль.
Однажды Бернд поцеловал ее, четыре месяца назад, в последний день учебной четверти. Они прощались перед зимними каникулами и желали друг другу веселого Рождества. Он слегка сжал ее руку, наклонился и поцеловал ее в губы.
Она сказала, чтобы он никогда больше не делал этого, и что она хотела бы оставаться его другом. А когда они вернулся в школу в январе, они сделали вид, что ничего особенного не произошло. Он даже сказал ей несколько недель спустя, что идет на свидание с некой вдовой его возраста.
Ей не хотелось пробуждать безнадежные желания, но Бернд был единственным человеком, с кем она могла поговорить, кроме своей семьи, и ей не хотелось волновать их пока что.
— Я была так уверена, что Ганс любит меня, — вымолвила она, и у нее на глаза навернулись слезы. — И я люблю его.
— Возможно, и он любит тебя. Просто некоторые мужчины не могут устоять перед искушением.
Ребекка не знала, удовлетворяет ли Ганса их сексуальная жизнь. Он никогда не выражал недовольства, хотя они занимались любовью только раз в неделю, что, она считала, не так часто для новобрачных.
— Все, что я хочу, — это иметь свою семью, такую же, как у моей матери, чтобы все друг друга любили, поддерживали и защищали, — сказала она. — Я думала, что с Гансом так и будет.
— Может быть, еще не все потеряно, — попытался утешить ее Бернд. — Увлечение другой женщиной не обязательно означает конец брака.
— В первый год?
— Согласен, в этом нет ничего хорошего.
— Что мне делать?