– Что я должен делать?
– Просто стойте и думайте о подключении к каналу связи с космосом, но не входите в канал.
– Хорошо. Внучка не помешает?
– Расен, поговори с девочкой на балконе.
Есаул взял Стешу за руку, увёл на балкон, стал что-то показывать.
Арсений Васильевич поборол волнение, встал в свободной позе, расправил плечи.
Наталья обошла его кругом, оглаживая рукой воздух, отошла на три шага, посмотрела на Гольцова. Глаза её наполнились голубым сиянием, и Арсений Васильевич почувствовал дуновение странного в е т р а, пронзившего лоб, лицо, голову. Голова закружилась. Он напрягся, инстинктивно закрываясь от «ветра» «зеркальным экраном».
– Не сопротивляйтесь, - улыбнулась женщини. - Ничего дурного я вам не сделаю.
Арсений Васильевич расслабился.
«Ветер» продолжал дуть, очищая голову от остатков психоэнергетического «дыма» и следов чужеродной зависимости, приятно щекоча нейронные сети и структуры мозга. Длился весь процесс около минуты и закончился вспышкой внутреннего света - словно молния озарила мозг, заставив Арсения Васильевича зажмуриться. Как сквозь вату послышался тихий голос Натальи:
– Слава богам, ничего серьёзного. Вы действительно нейтрализовали «вшитую» в мозг программу. Такое удаётся не каждому. Можете спать спокойно, вас никто теперь не заставит плясать под чужую дудку и не запеленгует.
Что она имела в виду, говоря: «можете спать спокойно», - Арсений Васильевич не понял, а спрашивать постеснялся. Вряд ли это было оценкой его состояния. Хотя и дед Павел говорил ему те же слова, намекая на бездеятельность. Что ж, он проснулся и намерен действовать решительно.
В комнату с балкона вернулись Расен и Стеша.
Внучка улыбалась, ей было явно интересно разговаривать с новым знакомым. Посмотрев на Арсения Васильевича, она всплеснула руками:
– Дедуля, ты такой красивый!
Арсений Васильевич смешался, глянул на Наталью, на Расена.
– Вы давно на себя не смотрели в зеркало? - осведомился есаул.
– Н-нет… не помню… а что?
– Посмотрите.
Арсений Васильевич озадаченно потёр лоб, зашёл в ванную комнату, некоторое время рассматривал в зеркале своё умеренно надоевшее отражение, пока наконец не понял: у него исчезли залысины! И бородка потеряла серебристые пряди! Что за чудеса?!
Всё правильно, пробудился ото сна внутренний голос, ты прокачал через себя большие энергоинформационные потоки, которые слегка подкорректировали твою физическую структуру, подправили волновую матрицу. Просто-напросто ты помолодел.
С ума сойти можно!
Лучше не надо.
Сам не хочу…
Арсений Васильевич умылся, вернулся к гостя, постаравшись выглядеть спокойным и уравновешенным.
– Ну как? - прищурился есаул.
– Нормально. Я к вашим услугам, господа. Можете мной располагать.
– Не господа - родичи, - мягко поправила Наталья. - Собственно, я закончила, можете заниматься своими делами. Всего вам доброго.
Она кивнула Расену, улыбнулась и подмигнула Стеше. Гости направились к двери.
– Вы уже уходите? - удивился Арсений Васильевич.
– Разумеется.
– А я?
– У вас есть какие-то планы?
– Н-ну… есть…
– Вот и действуйте.
– Мне нужно в Москву, там дочь…
– Можем подвезти, - предложил Расен, - я как раз еду в том направлении.
– Буду благодарен, - пробормотал сбитый с толку Арсений Васильевич. Он полагал, что ему предложат участвовать в делах общины или РРР, но этого не произошло. Гостям будто и дела никакого не было до того, чем он будет заниматься. А переспрашивать - что ему делать в создавшейся ситуации, не позволяла гордость.
– Я только напишу записку сыну.
Арсений Васильевич черкнул Кириллу несколько строк, пообещал позвонить в ближайшее время, и они со Стешей сели в машину Расена, всё ту же белую «семидесятку».
До Москвы доехали за три часа, к вечеру.
– Где вас высадигь? - оглянулся Расен.
– На проспекте Жукова, - ответил Арсений Васильевич, подумав. Ключа от квартиры, которую снимала Марина, у него не было, но он надеялся, что ему удастся открыть дверь, не взламывая замка. - Позвольте пару вопросов, Наталья?
– Ну, если только пару и если я смогу ответить.
– Я беседовал с дедом Павлом…
– С каким дедом?
– С Живенцом, - подсказал Расен.
– Это наш душевед. Вы говорили с ним, и что?
– Он утверждаег, что Россией… и вообще Землёй управляет та же Система, которая… на которую работал и я…
– Все государственные структуры Руси и в самом деле жёстко подчинены единому мировому правительству. Президенты и парламенты сами ничего не решают, они лишь выполняют определённые функции по отвлечению внимания населения Земли от реально идущих на ней процессов. Система же не является структурированным образованием, она просто создаёт необходимыe структуры в нужный ей момент и в нужном месте. В этом смысле она управляет всей социальной жизнью Земли.
– Но ведь существуют операторы… Диспетчер…
– Диспетчер существует, он является целевым полагателем Системы и в основном занимается прямым зомбированием людей и поиском тех, кто внутренне готов служить Системе добровольно.
– Таких, как я?
– Вы вне оценок подобного рода. Произошла ошибка, и вы пошли не тем путём. Но потом прозрели, осознали несправедливость этого пути, хотя Испытание затянулось. Но это уже не вина ваша, а беда.
Арсений Васильевич покосился на смирно сидевшую рядом Стешу.
Наталья перехватила его взгляд:
– Не беспокойтесь, девочка наш разговор не запомнит. Что ещё вы хотели спросить?
– Система так сильна…
– Это не вопрос, это утверждение. К сожаления, да. Но всё больше рождается детей с уникальными способностями «шестой расы», как мы говорим, или с паранормальными экстрасенсорными способностям! Это наша надежда. И всё больше становится прозревших, тех, у кого открываются глаза на происходящее, кому становятся подвластными скрытые информационные потоки о многоплановой программе Системы внедрения своих целевых методологических установок в социум Земли. А для этого ей надо уничтожить во что бы то ни стало Русь, наш Род, наши традиции, нашу культуру, наши души.
– Кто вы? Я имею в виду - по образованию, вы говорите как специалист.
– Я простой целитель, - улыбнулась Наталья. - Хотя закончила исторический факультет Харьковского госуниверситета и работаю на кафедре социальных иссследований РАЕН.
– Она академик, - добавил Расен невозмутимо.
– Я понял, - пробормотал Арсений Васильевич. - И вы из-за меня ехали в Муром? Чтобы просто проверить - чист я или нет?
– Вы очень важная личность для нашего движения. Хотя я поехала бы и ради простого человека, потребуйся моя помоищь.
– Приехали, - остановил машину есаул.
– Скажите, а Система…
– Простите, Арсений Васильевич, - остановила Гольцова Наталья. - Мы торопимся. С вами свяжется человек, который наверняка сможет ответить на любые ваши вопросы. А пока прощайте, будьте здоровы. У вас есть родственники, которым вы могли бы отдать на время внучку? Желательно не в Москве.
– Мама в деревне, под Муромом… правда, она сейчас у родственницы в Ярославле…
– Что ж, пусть будет Ярославль. Отвезите девочку туда. Иначе будете связаны постоянной заботой о ней и не сможете освободиться. У вас есть где остановиться в Москве?
– Есть.
– Тогда до свидания.
Арсений Васильевич и Стеша вылезли из машины, и она сразу уехала.
– А мама дома? - с надеждой посмотрела на деда внучка.
– Нет, твоя мама… всё ещё в командировке, - вздохнул Арсений Васильевич.
– Я к маме хочу… и в школу.
– Поедем к тёте Вале, пойдёшь там в школу.
– А почему не в Москве? Я же здесь учусь.
– Так надо, милая. - Арсений Васильевич погладил Стешу по головке. - Ничего, скоро всё прояснится, успокоится, и мы будем жить, как раньше.
Они поднялись на одиннадцатый этаж (вспомнилось, как ему удалось спуститься по балконам на землю), и Арсений Васильевич подошёл к двери квартиры, которую снимала Марина. Возникло ощущение, что внутри кто-то есть. Он прислушался к себе: опасностью «не пахло», но в квартире определённо кто-то был.
Хозяева, подсказал внутренний голос, кто же ещё. Прошло три месяца, как ты бежал отсюда, а Марина так и не вернулась, вот хозяева и приехали, не получив очередного взноса.
Арсений Васильевич вдавил кнопку звонка.
Через несколько секунд из-за двери послышиался женский голос:
– Кто там?
– Извините, - приник губами к щели Арсений Васильевич, - я отец Марины Гольцовой, она снимала у вас квартиру.
Звякнули запоры, дверь отворилась. На пороге появилась молодая женщина в халате, с полотенцем на голове, глянула на Гольцова, на Стешу, улыбнулась:
– Привет, ребёнок. А где мама?
– В командировке, - стеснённо ответила Стеша, оглянулась на деда. - Это тетя Лариса.
– Очень приятно. Меня зовут Арсением Васильевичем.
– Проходите, - отступила Лариса. - Извините, что я в таком виде, готовлюсь к отъезду. Ещё полчаса, и вы бы меня не застали.
Они сняли обувь, прошли в гостиную.
– Располагайтесь, я сейчас. - Лариса убежала в ванную комнату, откуда донёсся звук включённого фена.
Гости сели на диван, поглядывая по сторонам. Ничего в квартире не изменилось с момента бегства Гольцова-старшего, лишь исчез стеклянный шкафчик с чайным и кофейным сервизами. Вполне возможно, его разбили налётчики, прибывшие за Арсением Васильевичем, и хозяйке пришлось возиться с уборкой груды стекла.
– Что тут произошло? - появилась она через две минуты, ещё не успев как следуег высушить волосы. - Я звонила много раз, потом в августе приехала, а квартира открыта! И шкаф разбит!
– Не знаю… - пробормотал застигнутый врасплох Арсений Васильевич. - Марина позвонила мне, что торопится в командировку… - приходилось сочинять на ходy, - а она такая несобранная, что могла и шкаф случайно разбить, и дверь оставить открытой.
– Странно, она показалась мне целеустремлённой натурой. А что за командировка у неё? Ведь Марина в гимназии работает?
– Пригласили за рубеж, - промямлил Арсений Васильевич, попытался перевести разговор на другую тему. - У вас, надеюсь, ничего не пропало?
– Мужнины часы найти не могу, а так вроде всё на месте.
– Мы заплатим… за шкаф…
– Ничего, разберёмся потом. До декабря квартира в вашем распоряжении, Mapинa заплатила вперёд, а к Новому году будем по-новому договариваться.
– Спасибо вам.
– Не за что. - Лариса скрылась в спальне. - Хотите чаю?
– Мы бы хотели остаться на пару дней, это возможно? Только ключей у нас нет, Марина не оставила.
– У меня есть запасной комплект. - Лариса вышла из спальни одетой в брючный костюм. - Могу дать на время. Только вы уж, пожалуйста, не оставляйте дверь открытой. Позвоните мне, если будете уезжать, и я заберу ключи. Пока, ребёнок. - Она помахала Стеше рукой, подхватила сумку, вторую повесила через плечо и убежала.
Гости переглянулись.
– Тётя Лариса всегда куда-то торопится, - серьёзно сказала Стеша.
– Да уж, деловая женщина, - согласился Арсений Васильевич, чувствуя себя неважно; врать он не любил. - Что ж, давай располагаться. Где ваша комната?
– Мы с мамой спали здесь. - Девочка вскочила, распахнула дверь в боковую спальню. - Вот моя кровать.
– Тогда я буду спать на диване в гостиной. Займись пока своими делами, а я искупаюсь.
Раздевшись, он залез под душ, включил горячую воду, потом холодную. Настроение повысилось, мышцы заиграли, голова стала ясной и лёгкой. Появилось желание двигаться физически, бежать или играть и волейбол, будто он только что хорошо размялся. По жилам заструилась не кровь, а жидкий огонь. Арсений Васильевич вспомнил «звуковые шары», которые формировал и бросал полковник Эрнст, заместитель главврача спецклиники в Бескудникове, и попытался создать такой же шар.
Сел на край ванной, обмотанный полотенцем, представил внутри живота воздушный шарик, начал разогревать его, посылая по артериям струи энергии в живот. Дождался, пока шарик засветится, мысленным усилием перегнал его по телу вверх и в ладонь. Сосредоточился, удерживая шар «виртуального огня» на ладони, и резким взмахом послал его вперёд.
Раздадся треск, по комнате разлетелись куски кафеля, запахло озоном.
Арсений Васильевич с недоумением посмотрел на вмятину в стене и кафельные осколки на дне ванной. Проговорил глубокомысленно:
– Мы с Ларисой не расплатимся…
– Дед, что там у тебя разбилось? - долетел сквозь дверь голос Стеши. - Ты упал?
– Поскользнулся, - ответил он. - Не волнуйся, всё в порядке.
Подумал: надо поосторожнее со своими экспериментами, ненароком дом разрушить можно. Лучше поискать точное местонахождение Марины и Максима, потом можно будет и поэкспериментировать.
Он убрал осколки кафеля в мусорное ведро, вскипятил на кухне воду, заварил чай. В шкафчике над мойкой нашлись сухари и сахар. Попили чаю с внучкой. Потом Арсений Васильевич уселся в гостиной перед включенным телевизором и принялся мысленно манипулировать потоками энергии, привычно выходя в энергоинформационный эфир Земли.
Ощущения повторились, равно как и зримые картины, которые любой нормальный человек окрестил бы галлюцинациями. Можно было подниматься «выше», пробивать тоннель связи с Карипазимом, но цель у него была другая, и Гольцов «свернул в сторону», развернул свою психоматрицу над Землёй, сориентировался и «раскинул крылья ментального видения» над Москвой.
Снова кто-то удивлённо и недовольно посмотрел на него сквозь пространство; впечатление было такое, будто взгляд-луч вытянулся откуда-то из Подмосковья или из каких-то лесов чуть подальше. Арсений Васильевич закрылся «зеркалом», и взгляд погас, втянулся в лес, в какое-то необычное строение в форме башни. Оценить, что это за строение и где стоит, Гольцов не успел, да и не придал значения мимолётному взгляду, приняв его за игру воображения.
Через несколько мгновений «поисковый луч» пси-зрения Арсения Васильевича засёк знакомые резонансные контуры. Запомнив их положение, он спроектировал увиденную картину на схематическую карту Москвы и вынырнул из операционного поля в реальный мир. Прикинул координаты аур обнаруженных люди. Как и предполагалось, Марина всё ещё находилась в Бескудникове и чувствовала себя достаточно хорошо, судя по свечению ауры, хотя в нём и преобладали печальные тона. А вот Максим Разин в данный момент «светился» в районе метро «Войковская», и его аура сильно не понравилась Арсению Васильевичу. Она была оранжево-красная, с лиловыми и сиреневыми полосами, что указывало на какой-то инфекционный процесс, идущий внутри организма майора. Впечатление складывалось такое, будто он заболел и не в состоянии мыслить здраво.
Арсений Васильевич передёрнул плечами, ощутив тоскливую обречённость, поселившуюся в душе Максима. Решение созрело само собой: сначала попытаться освободить друга дочери, а потом вместе с ним - её саму.
Он вышел из ванной, накинул джинсовую безрукавку, найденную в гардеробе Ларисы.
– Стеша, побудешь одна, не побоишься?
– Ты куда собрался, дед? - удивилась девочка, оторвавшись от телевизора. - Поздно уже.
– Я скоро вернусь. Никому не открывай и на звонки не отвечай, хорошо?
– А если мама позвонит?
– Не позвонит, она… далеко.
– Хорошо, дедуля.
Арсений Васильевич поцеловал Стешу в щёку, закрыл за собой дверь, задержался на секунду, услышав, как в замке дважды повернулся ключ, и, успокоенный, шагнул к лифту.
На часах было около девяти часов вечера, когда он вышел из метро «Войковская» и направился к посёлку телеакадемиков, располагавшемуся недалеко от рынка, на территории старого парка. Состояние сатори-«антенны» поддерживать было нетрудно. Организм сам, без участия сознания, находил нужные полевые резонансы, анализировал поступающую информацию и выдавал в мозг готовые выводы и рекомендации. По Москве в данный момент шагал не человек Арсений Васильевич Гольцов пятидесяти пяти лет от роду, бывший завлаб и бывший экзор, а «биолокатор и магический оператор» - если употребить терминологию учёных, исследующих феномены экстрасенсорики, и оператор этот способен был «видеть невидимое» - в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах электромагнитного спектра, «слышать неслышимое» - от ультразвука до звуковых колебаний сверхнизкой частоты, и намного расширять свои физические возможности.
Было интересно глазеть по сторонам, отмечая особенности городских строений, о которых раньше просто не задумывался, наблюдать сквозь стены жизнь учреждений и жилых домов, видеть сквозь одежду (Боже мой, как же одежда может скрывать физические недостатки и даже уродство!), слышать доносящиеся со всех сторон шумы, голоса, вибрации, складывающиеся в непрерывный клокочущий гул, и в то же время - улавливать звуки избирательно, отсекая ненужные, или вовсе блокировать улавливаемый ушами и всем телом шум и идти в полной тишине.
Заглядевшись на сцену в кафе (он свободно видел сквозь зеркальные стёкла) - там кто-то кого-то материл, Арсений Васильевич едва не столкнулся с прохожим и заставил себя сосредоточиться на деле.
Выйдя на улицу Познера, он двинулся по ней, разглядывая особняки за высокими заборами, утопающие в зелени. Некоторые ещё строились, но большинство коттеджей являло собой торжество архитектурного авангарда, реализованного в соответствии со вкусами и эстетическими склонностями владельцев. У одного такого шедевра Арсений Васильевич задержался. Возникло чувство узнавания, подчёркнутое поднявшимся в душе беспокойством.
С одной стороны, особых сомнений, что Максим находится внутри усадьбы, не возникало, с другой, непонятна была причина беспокойства, так как район посёлка, окружённого высотками, с виду казался тихим и мирным.
Он напрягся, усилием воли ещё больше раздвигая диапазоны зрения.
Забор, стены дома и других строений на территоррии усадьбы приобрели вид полупрозрачных пластов дыма. Стали видны комнаты, коридоры, перекрытия, ниши, мебель и предметы быта. Призраками проступили cквозь слоистое струение стен находящиеся внутри коттеджа люди. Четверо на территории, с оружием (блеск металла был ощутимо опасен) - охранники, трое на первом этаже, на кухне и в подсобных помещениях - обслуга усадьбы, и четверо на втором этаже. Двое сидят в креслах у громадного - чуть ли не в полстены - телевизора, двое обнимаются в спальне. Мужчины. М-да… Где же Максим?
Арсений Васильевич ещё раз ощупал территорию особняка «локатором» ментального зрения и обнаружил ещё одного человека в отдельном строении, напоминающем котельную или гараж. Впрочем, это и в самом деле гараж, судя по стоящему внутри джипу, хотя почему-то стены этого гаража сложены из мощных бетонных блоков, а часть его за перегородкой и вовсе обшита изнутри металлическими листами. Человек лежал на топчане именно в отгороженном закутке гаража.
Максим?
Арсений Васильевич «переключил» диапазоны зрения ближе к длинноволновой части спектра, позвал мысленно:
«Максим!»
Человек встрепенулся, поднял голову, сел, озираясь.
«Максим!»
– Кто здесь? - хрипло отозвался майор вслух.
«Молчите, Максим, это я, отец Марины. Как вы себя чувствуете?»
– Сносно…
«Тише, не говорите вслух, просто отвечайте мысленно».
«Хорошо. Где вы, Арсений Васильевич?»
«Рядом с домом, где вы находитесь. Что это за особняк?»
«Дача полковника Пищелко».
«Разве он телеакадемик?»
«При чём тут телеакадемики? Он начальник Отдела…»
«Посёлок принадлежат Академии телевидения».
«А-а… мало ли кому он принадлежит официально. Здесь селятся те, у кого есть связи и большие деньги».
«Откуда у вашего полковника большие деньги?»
«Это вы у него спросите. Как вы меня нашли? Что вообще творится в мире? Я тут кукую уже несколько дней, с момента, как меня перевезли из Бескудникова, и ничего не знаю».
«Я сам не слежу за новостями, всё как обычно, по-моему: чиновники борются с терроризмом, люди живут своей жизнью. Я пришёл освободить вас. Сможете в нужный момент помочь мне?»
«Вы один?»
«Спецподразделения у меня с собой нет». d
«А дружина РРР?»
«Они сами по себе, я сам по себе».
«Это плохо. Один вы ничего не сделаете, дача охраняется слишком мощно. Я пытался освободить Maрину, когда она была здесь, и попал в ловушку».
«Я вижу все ловушки».
«Может быть, вы действительно способны видеть сквозь стены и читать мысли, однако одному человеку пройти четыре линии охраны не под силу, даже если он колдун и чудотворец».
«Я всё же попытаюсь».
«Что ж, отговаривать не буду, я не прочь выйти на волю. Но будьте предельно осторожны».
«В нужный момент я позову вас».
Арсений Васильевич прервал ментальный контакт с майором, собираясь послушать, о чём говорят сидящие перед телевизором мужчины на втором этаже особняка и вдруг почувствовал морозный ветерок, подувший в спину.
Да, он получил знания, дающиеся большинству людей упорным трудом, нервным перенапряженнием, терпением, болью и потом. Однако всё равно по натуре он не был человеком боя и даже просто жёстким целеустремлённым человеком, в каждую секунду знающим, что ему нужно. Поэтому, получив сигнал тревоги, Арсений Васильевич промедлил, не сразу сообразив, что следует делать. А потом начала развёртываться цепь событий, над которыми он был не властен, потому что диктовали условия игры другие силы.
Ситуацию он увидел и оценил мгновенно, причём с двух позиций сразу: как экзор, то есть полевой оператор, манипулирующий особым виртуальным полем коррекции, и как живая биологическая система, имеющая большее, нежели у рядового человека, количество органов чувств.
В поле коррекции - на фоне меняющегося чёрно-белого рисунка - образовалась чёрная стрелочка и поползла к светлому колечку с лучистым ореолом; этим колечком был сам Арсений Васильевич.
На физическом событийном плане этот процесс выглядел иначе.
На улице - с двух её сторон одновременно - появились чёрные джипы и понеслись к особняку полковника Пищелко, возле которого застыл столбом Гольцов.
Мгновением позже открылась калитка в заборе, ведущая на территорию усадьбы, и оттуда выскочили один за другим парни в камуфляже, то ли охранники владений полковника, то ли вызванный им спецназ.
Время для Арсения Васильевича затормозилось.
Джипы резко снизили скорость.
Охранники в пятнистых комбинезонах тоже почти остановились, неспешно и плавно переставляя ноги, как при замедленной киносъёмке.
Замерли редкие прохожие.
Изменился и цвет фонарей - покраснел, словно лампы на столбах стали светить вполнакала.
Однако и Арсений Васильевич всё ещё медлил, не зная, с чего начинать, куда бежать, как решить возникшую проблему. Он понимал, что его каким-то o6pазом запеленговали враги, вычислили или даже следили за ним, вызвали группу захвата, и теперь он находится в ловушке, готовой вот-вот захлопнуться.
Ну, и долго ты так будешь стоять? - осведомился внутренний голос. Хочешь снова оказаться в лапах господина Эрнста?
Арсений Васильевич вздрогнул и гигантским усилием воли выдернул себя из трясины оцепенения.
Заработала инициированная подсознанием система боевого опыта, накопленного предками тысячелетия назад.
Мгновение спустя система запустила механизм н е п р о г л я д а, и Арсений Васильевич - для всех, кто его видел в данный момент, - исчез! Непрогляд создавал вокруг человека слой высокоамплитудных колебаний молекул воздуха, который практически полностью поглощал световые лучи.
Затем включилась другая часть мозга, ответственная за создание фантома. И по улице зигзагами побежал «второй» Арсений Васильевич Гольцов - его голографический двойник, в то время как первый - «настоящий» Гольцов тихонечко отступил назад, к забору, и направился по тротуарчику прочь от особняка Пищелко.
Операция же по захвату двойника-фантома продолжала между тем развиваться.
Джипы с визгом шин затормозили. Из них выбросились парни в камуфляже, развернулись в цепь, перекрывая дорогу беглецу. Он заметался между ними как заяц, перепрыгнул через джип (!), наткнулся на спецназовца, увернулся, бросился бежать. За ним метнулись пятнистые комбезы, начала кричать, стрелять по ногам…
Чем закончилась эта погоня, Арсений Васильевич не увидел. Всё ещё невидимый, он свернул в переулок, добежал до метро, спустился вниз и только там, став за колонну, сбросил с себя вуаль н е п р о г л я д а.
Несколько пассажиров бросили на него удивлённые взгляды, внезапно обнаружив соседа, но Арсений Васильевич этого не заметил. Сердце перестало гнать кровь по сосудам в бешеном ритме, дыхание понемногу успокоилось. А тревога в душе осталась. Пришло чувстство забытой вещи. Что-то он упустил из виду, какую-то важную деталь. Но что именно - вспомнить не мог.
В начале двенадцатого он вышел из лифта на одиннадцатом этаже, позвонил в дверь.
Никто не откликнулся.
Сердце дало сбой.
Арсении Васильевич ещё раз вдавил кнопку звонка, подержал подольше.
Тишина.
Тревога переросла в панику.
Он постучал в дверь, позвал внучку, ещё раз постучал, надавил на ручку… и дверь открылась! Облившись холодным потом, он вбежал в прихожую, окликая Стешу.
Никто ему не ответил.
Дважды обойдя все комнаты, заглянув под кровати, диваны и в шкафы, Арсений Васильевич без сил опустился на стул.
Стеши нигде не было.
А уйти сама куда-нибудь она не могла. Во всяком случае до этого момента.
Кто-то бесшумно вошёл в квартиру, остановился в дверях.
Арсений Васильевич вскочил, оглянулся…
–
Система
–
Самсон Викторович Плевин, генерал, начальник научно-технического Управления Федеральной службы безопасности, слыл человеком хитрым, умным, жёстким и несправедливым. В принципе, так оно и было на самом деле, потому что другие люди до таких кресел добирались редко, а если и добирались, то долго в них не задерживались. Чиновничья с и с т е м а, корумпированная снизу доверху, в том числе и в военной сфере, просто не допускала к власти совестливых и справедливых, ибо строилась она по принципу взаимодополнения и круговой поруки, и либо превращала прорвавшихся в к р у г в таких же холуёв-винтиков, стремящихся сделать карьеру и обеспечить себя до конца жизни, возвыситься над всеми, либо выдавливала их из своей среды. Генерал Плевин стал с в о и м ещё в юности, будучи по натуре расчётливым и сметливым кaрьеристом-комсомольцем. Неудивительно поэтому, что Система, управляющая социумом Земли (ниже - России, ещё ниже - Министерством обороны и спецслужбами), обратила на него внимание и предложила работать в ином масштабе и по другим правилам. И Самсон Викторович согласился, не задумываясь. А потом нашёл себе верного помощника в лице полковника Пищелко и устремился «к высотам самореализации», используя весь свой «творческий» потенциал.
Генералом он стал в тридцать шесть лет. Начальником Управления - в тридцать восемь. Заместителем директора ФСБ - в сорок. И готовился заменить директора на его посту не позднее чем через год.
Однако и он допускал ошибки, не будучи идеальным стратегом, да и полагался на помощников, которые тоже искали варианты, как бы «вырваться в люди», подняться «из грязи в князи». А именно таким человеком и был полковник Пищелко, имевший немалый опыт предательства и аппаратных игр.
Впрочем, Самсон Викторович неплохо знал способности своего визави и не давал ему особых возможностей прорваться выше, а тем более - занять его кресло. И всё же иногда случались инциденты. Одним таким ицидентом был случай с прозревшим экзором, работающим на Систему много лет, но корректирующим не социум Земли, а жизнь другого мира, входящего в гигантскую сеть Системы. Таких внешних операторов иерархи Системы называли не экзорами, а - между собой - слепышами.
Когда слепыш Гольцов внезапно обрёл eye-reality, то есть возможность видеть результаты своего экзо-труда, Самсон Викторович не сильно обеспокоился, поскольку объект не находился в ведении Отдела и лично генерал не отвечал за его профпригодность. И даже после того, как Диспетчер назначил Плевина ответственным за «возвращение блудного сына в лоно Системы», генерал не придал этому заданию большого значения, полагаясь на своего заместителя. А затем Гольцов-слепыш прозрел окончательно и сбежал, поставив под угрозу срыва процесс коррекции на Карипазиме, в мире, где расчищалась строительная площадка для одного из «райских уголков отдыха» для иерархов Системы. Знали об этом лишь сами иерархи, не отказывающие себе ни в чём, особенно - в удовольствии жить в соответствии со своими желаниями и контролировать жизнь «низших существ» по своему усмотрению.
В двенадцать часов дня семнадцатого сентября Самсон Викторович торопился на совещание к директору, когда зазвонил мобильный телефон. Плевин свернул в уютный уголок для курящих сотрудников огромного здания на Лубянке, сел в кресло:
– Слушаю.
– Генерал, почему не докладываете? - раздался в трубке бесполый голос Диспетчера.
– О чём? - насторожился Самсон Викторович.
– Вы что, белены объелись? - Диспетчер, не будучи человеком в прямом смысле этого слова, умел находить образные выражения. - У вас утечка информации, а вы не в курсе?
– Если вы о подключении к нашей Системе детских и юношеских группировок, - осторожно проговорил Плевин, - то результаты обнадёживающие. Hаши агенты влияния уже работают с рейверами, скинхедами, рэпперами, панками и юзерами. Я имею в виду интернет-зависимую молодёжь. Подбираемся к экстремалам. Но это полные отморозки. Для них главное - гонять по жилам адреналин, остальное не важно. Прыгают с гор на сноубордах, с крыш многоэтажек на парапланах, лезут на стены без всяких приспособлений, катаются на скейтах по перилам мостов в дождь. В общем, не признают никакого давления на психику, она у них и так сломана.
– Я имел в виду ситуацию с экзором.
– А что с экзором? - ещё более осторожно поинтересовался Самсон Викторович.
– Он нейтрализовал кодон и вышел из-под контроля.
Сука! - подумал Плевин о полковнике Пищелко.
– Это чревато развёрткой вариаций сопротивляющейся нам славянской системы во главе с общиной «Русь» и каскадной утечкой информации, - продолжал Диспетчер ровным, без интонаций, голосом.
– В ближайшее время мы ограничим его маневренность и организуем перехват. На какие меры мы можем рассчитывать?
– Припугните его. Он не боец, насколько я информирован, должен сломаться.
– А если не сломается?
– Тогда ликвидируйте.
– Есть!
Из трубки талой водой хлынула тишина.
Самсон Викторович посидел немного, прижимая мобильник к уху, набрал номер помощника.
– Да? - недовольным, как обычно, голосом отозвался Пищелко.
– Где Гольцов? - осведомился Самсон Викторович угрюмо.
– В Москве, - после паузы ответил начальник Отдела.
– Почему я об этом не знаю?
– Мы сидим у него на хвосте…
– Найти и ликвидировать!
– Но его благородие Вышний не…
– Диспетчер дал добро. Попытайтесь ещё раз уговорить этого идиота, я имею в виду слепыша, но если не получится - уничтожьте!
– Давно бы так. А что делать с его дочкой и её ухажёром?
– Меня это не волнует. Они были нужны вам как подсадные утки, не более того. Когда надобность в этом отпадёт, разрешаю…
– Понял.
– Действуй, полковник.
Самсон Викторович выключил мобильник, поправил чёрные очки, которые не снимал ни днём, ночью, и направился по ковровой дорожке дальше, к приёмной директора ФСБ.
–
Обстоятельства
–
Он смог выдержать без жены всего два месяца.
Сначала отослал её с двухлетней дочкой домой к маме, в деревню под Рязанью, захотелось пожить «по свободе», причём и причина нашлась: какие особые условия жизни мог предоставить молодой красивой жене лейтенант зенитно-ракетного дивизиона, посаженный «на точку», то есть на голую вершину холма с тремя домиками офицерского состава и казармой? Естественно, никаких. И жена, рассудив, что муж прав, отправилась восвояси, через Уссурийск и Хабаровск, на поезде и на самолёте сначала до Москвы, потом до Рязани и дальше, в деревню Чернава Милославского района. Однако свобода оказалась не такой милой, как представлялось. Через две недели Арсений заскучал, через месяц затосковал. Какие силы ему потребовались, чтобы продержаться ещё месяц, знал только он.
Командира дивизиона долго уговаривать не пришлось, он понял лейтенанта и дал ему неделю на воссоединение семьи; дивизион не стоял на дежурстве и служба не требовала присутствия всех офицеров на зенитно-ракетном комплексе. И Арсений помчался к жене.
До Уссурийска доехал на попутке.
От Уссурийска поезд довёз его до Хабаровска, ночью, где он удачно поймал такси и доехал до аэропорта.
Самолёт за семь часов доставил лейтенанта в Москву. Там он успел на двухчасовую дневную электричку, которая домчала его до Рязани.
Ещё четыре часа понадобилось Арсению на путь до Топилл.
На станции не оказалось автобуса до Чернавы, и он не стал ждать утра, пошёл пешком, вспоминая пословицу: для бешеного кобеля пять вёрст не крюк, - хотя от Топилл до Чернавы было больше двенадцати километров, и этот путь он уже проходил пешком не раз, в том числе зимой, в мороз, без дороги, на одном дыхании.
Но ему повезло: на втором километре Арсения догнал «уазик» с брезентовым верхом, называемый в народе «козлом», и водитель подобрал военного человека, несмотря на то, что «козёл» был забит пасажирами до отказа.
Уместились.
Доехали.
Арсения высадили в центре села в час ночи. До избы тёщи он добежал за десять минут.
Конечно, его не ждали. А когда проснувшаяся жена, тёплая, милая, домашняя, умопомрачительно пахнущая теплым телом и ландышами, бросилась к нему на шею, Арсений почувствовал себя на седьмом небе от счастья…
Боль отрезвила: он так прикусил губу, что выступила кровь.
Воспоминание втянулось в глубины души, оставив тоскливый след. Кто сказал?
Со своей душой наедине
Остаюсь, чтоб устремиться к Богу.
Устремиться к слову или к слогу -
Дай, Всевышний, высказаться мне…
Дай, Всевышний! Или верни меня в прошлое,а уж об остальном я позабочусь…
Арсений Васильевич поднял лицо, слепо посмотрел в потолок.
Никто не откликнется.
Никто не придёт на помощь, не успокоит, не погладит по голове, как в детстве, не скажет ласково, как бабушка:
– Соколик мой ясный, не куксись, всё пройде».
Или как жена:
– Арсений, ну что ты как маленький, не переживай, всё обойдётся, я же с тобой…
– Мила, если бы ты знала, как мне тебя не хватает!