Ангус придвинулся к жене еще ближе, поцеловал ее в губы. Она обняла его за шею и притянула к себе. И оба они рухнули на кровать.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Мне пора, – сказал Ангус. – Надо довести это дело до конца. – Он высвободился из ее объятий. – А позже, когда вернусь домой, поговорим с тобой о Монреале.

– Правда?

– Обязательно. Ты права. Нам надо уехать отсюда. Иногда удивлюсь, как это люди вообще могут жить здесь.

ПЯТЬДЕСЯТ ДВА

Дакворт

– А это что такое? – спросил я у Виктора Руни и указал на дальнюю стенку гаража.

– Что? Где? – не понял тот. Мотор его машины по-прежнему работал, дверца была отрыта. Он стоял рядом со мной, в гараже, где на одной из стенок выстроились в ряд ловушки для белок.

Я указывал на некий темный предмет, завернутый в пластик, уголок его торчал из-за листов клееной фанеры, которые были прислонены к стене в глубине гаража. Он высовывался примерно фута на два и очертания имел округлые, точно скатанный в рулон ковер. А к концу его что-то прилипло.

Прямо как человеческая нога, подумал я.

Я ощупал рукоятку пистолета, что находился у пояса, убедился, что смогу выхватить его.

– Откуда мне знать, что это, – проворчал Виктор. – Она держала тут горы разного хлама.

– Послушай, сделай такое одолжение, отодвинь кусок этой фанеры, – попросил я его. – Хочу как следует рассмотреть.

Я мог бы и сам отодвинуть, но руки должны оставаться свободными.

– Да с какой стати я буду это делать? – спросил он.

– Просто подумал, ты хочешь помочь.

– У меня дел полно, должен ехать, – проворчал Виктор. – А вы бы вышли из гаража. Мне надо дверь закрыть.

– Ты ведь сам пригласил меня, или забыл? – сказал я. – Так что дай мне еще пару секунд. Будь так любезен, а? – И я указал на лист клееной фанеры.

Он нехотя подошел к листу, ухватил его с двух сторон и отодвинул.

Свернутый в рулон ковер оказался футов шести в длину. В середине он был шире. И что-то округлое просматривалось на одном конце.

Не иначе как мумия, вот что это такое.

– Господи, – пробормотал Виктор. – Похоже, что там человек.

Так и оказалось. Но кто он? Кто у нас в городе пропадал за последнее время? Я мысленно перебрал события последних нескольких дней.

Мальчишка. Нет, не мальчишка. Точнее, молодой человек. Джордж, как там его дальше? Джордж Лайдекер, да, точно. Ангус Карлсон работал по этому делу. Недавний выпускник колледжа Теккерея. Неужели это его так плотно закатали в ковер?

Я обернулся и взглянул на Виктора, почувствовав, как сильно забилось у меня сердце.

– Мистер Руни, прошу вас лечь на пол и завернуть за спину руки!

– Чего?

– Быстро на пол, руки за спину! Вы арестованы!

– Да при чем тут я? Не имею никакого отношения, – запротестовал он. – Это даже не мой гараж. Я просто ставлю здесь свою тачку. Напридумывали черт знает что!..

– Мистер Руни…

Виктор указал на предмет, завернутый в пластик.

– И все из-за этого долбаного мертвеца? Если да, то и я тоже никак не ожидал его здесь увидеть. И не припоминаю, чтоб прежде видел нечто подобное. И всякое там прочее дерьмо мне тоже ни к чему!

Он кивком указал на полку с ловушками. Я обернулся всего на какие-то полсекунды и увидел то, чего не замечал прежде.

Руку.

Она была развернута ладонью вверх и торчала из-за банок с красками.

– Не двигаться, – бросил я Руни и медленно шагнул к полкам. Приблизившись, заметил, что рука отливает каким-то странным блеском и ничуть не похожа на настоящую.

То была рука манекена.

Можно считать, я только что выиграл в лото.

Я обернулся, взглянул на Руни. В глазах его застыла паника. Я полез в карман за пластиковыми наручниками – в точности такими же я приковал Рэнди Финли к ручке двери на водоочистительной станции.

– Последний раз прошу по-хорошему, – сказал я. – Лечь на пол, руки завести за спину.

Он отшатнулся.

И рванул прямо к своему фургону. Мотор работает, дверца распахнута, ему ничего не стоит удрать отсюда через пару секунд. Я выхватил пистолет.

– Стоять! – крикнул я, вытянув руки вперед с зажатым в них пистолетом. Но Виктору было плевать на мои приказы и просьбы.

Я не собирался убивать его. Жизни моей ничто не угрожало, к тому же у меня накопилось к нему много вопросов. А с мертвецом не потолкуешь. И потому, как только Виктор оказался за рулем, я выстрелил по колесам.

Такие штуки все время показывают в кино, но должен заметить: автомобильная шина – не такая уж легкая мишень, особенно когда ты не стоишь совсем рядом за машиной. Именно поэтому я пробил переднюю правую шину только с третьего выстрела, к этому времени Руни уже успел проехать половину дорожки к воротам. Фургон накренился, но Виктор не сбавил скорость, хотя обод колеса уже скреб по асфальту. Он так резко сдал назад, что коробка передач возмущенно взвыла в знак протеста.

Я прицелился во вторую переднюю шину, когда фургон уже выехал на тротуар. Пуля разбила фару.

Тогда я бросился следом за ним.

Когда Руни выехал на проезжую часть, фургон развернулся ко мне боком. И у меня, хоть и ненадолго, появилась возможность пальнуть по другой шине. С двумя пробитыми колесами ему далеко не уехать. Через тридцать секунд я уже буду звонить по телефону, и за ним откроет охоту вся полиция города.

Но, как выяснилось, этого не понадобилось.

Как только фургон Руни выехал на улицу, раздался страшный зубодробительный грохот.

В фургон Руни врезалась пожарная машина.

Вряд ли она ехала на срочный вызов, поскольку сирены включены не были. Но по приказу пожарного департамента Промис-Фоллз эти машины совершали регулярные объезды города, высматривали людей, которым могла бы понадобиться помощь, продолжала напоминать жителям, что пить воду из-под крана по-прежнему небезопасно.

И этот грузовик – не с лестницей, а с цистерной воды – ехал не так уж и быстро, ну, вероятно, со скоростью не более тридцати миль в час, и отшвырнул фургон Руни на добрые футов сорок прежде, чем пожарный, сидевший за рулем, успел ударить по тормозам.

Я вытащил мобильник, приготовился набрать 911, но затем подумал: Какого, собственно, черта?

Пожарные здесь. Они уже наверняка вызывают «скорую помощь».

Во всяком случае, я на это надеялся. А затем вдруг ощутил острую колющую боль в груди.

ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ

С того места, где затаился в своем укрытии Дэвид, он видел Сэм и Брэндона, а вот Карла нигде не было видно. Он видел заднюю и боковую стенки палатки. Дэвид не знал, находится ли до сих пор Карл в палатке или же вылез и отошел к туалетам, что находились в центре лагеря. И еще он не знал, что хуже. Если Карл в палатке, то Брэндону будет не так-то просто вытащить его оттуда. Но если Карл пошел в туалет, то он может вернуться в самый неподходящий момент, в разгар ссоры.

Дэвид слышал лишь обрывки их разговора. В основном говорил Брэндон. Но обращался он при этом не только к Сэм. То и дело косился на палатку.

А стало быть, решил Дэвид, Карл в палатке и, возможно, даже выглядывает оттуда. Да, так оно и есть. В какой-то момент Сэм тоже обернулась к палатке и что-то строго сказала. Причем достаточно громко, и Дэвид услышал, что именно. Она велела сыну не высовываться.

В руках Сэм держала небольшой ковшик или кастрюлю. Держала таким образом, что Дэвид сразу догадался: она намеревалась обратить этот предмет утвари в оружие – нанести удар Брэндону, если подвернется удобный случай.

По-настоящему ей нужен был тот предмет, который держал сейчас в руках Дэвид. Он пригнулся, поднял ружье на уровень глаз, левой рукой поддерживал ствол, палец правой лежал на спусковом крючке.

Он находился примерно в сорока футах. Щурясь, смотрел вдоль ствола и видел, что Брэндон находится на линии огня. Но ведь он ни черта не знает о том, как стрелять из этих ружей! Что, если он спустит курок, а пуля улетит в сторону и ранит Сэм? Или же пробьет палатку и тогда пострадает Карл?

Но даже если б у него был опыт стрельбы из таких ружей, действительно ли он хотел застрелить Брэндона?

Скорее всего, нет.

Что тогда он скажет полиции? Ведь ясно, что это была не самозащита, раз сам он прятался в кустах и поджидал удобного случая.

Нет, он не будет стрелять из этого ружья. Но это вовсе не означает, что он не станет его использовать. Если Брэндон начнет угрожать Сэм или Карлу, он выскочит с ружьем в руках, прицелится в него, Брэндон испугается и уберется прочь.

Что ж, как ему кажется, вполне здравая стратегия.

Но только при условии, что у Брэндона нет ствола.

Если и есть, он до сих пор его не показывал. Стоял себе в джинсах и майке. Если у него есть пистолет, он бы прятал его где-то сзади, за поясом джинсов. Заткнул бы за ремень. Но, подумал Дэвид, он тем самым привлек бы к себе много внимания – по кемпингу расхаживает какой-то парень, и из-за пояса у него торчит рукоятка пистолета.

Так что вполне возможно, что никакой пушки у него нет.

Боже, от всей души надеюсь, что нет!

Дэвиду вовсе не хотелось вступать в перестрелку с этим парнем. Так что, если у него все-таки есть пушка, выбегать и вмешиваться в эту историю, размахивая ружьем, просто глупо. Брэндон тут же заведется и выхватит оружие. И когда начнется перестрелка, еще неизвестно, кто пострадает.

Нет, решил в конце концов Дэвид. Это не выход. Надо найти контору и позвонить в полицию. Эта мысль приходила ему в голову и раньше, с самого начала, но тогда он ее отверг. И вот теперь пожалел об этом.

Теперь он здесь, в лесу, с зажатым в руках ружьем.

Можно, конечно, и бросить эту затею. Положить ружье, пройти лесом тем же путем, что и пришел, и позвонить. Еще не поздно разумно разрулить эту ситуацию. И если Брэндон попытается похитить мальчика, полиция примчится сюда незамедлительно – он и из кемпинга не успеет выйти.

Машина Брэндона – он, должно быть, ее угнал или позаимствовал у каких-то своих дружков, – наверняка находится на той же стоянке, где Дэвид оставил свою. Если б знать, на какой именно машине он приехал, можно было бы порезать ему шины.

Нет, он просто не создан для этого. Всякий раз, попадая в сложное положение, он довольно быстро отыскивал выход. Что же с ним такое случилось, почему теперь он медлит и никак не может принять верное решение?

Дэвид осторожно опустил ружье в траву. И приготовился отступить ко входу в кемпинг.

Но задержался.

Похоже, Брэндон собрался уходить. Неужели это возможно? Неужели он решился бежать из бостонской больницы и проделать весь этот путь лишь для того, чтоб поболтать с бывшей женой?

Как-то не верится.

И Дэвид вернулся на свой наблюдательный пост и поднял с земли ружье. Прицелился в сторону палатки. И тут Брэндон, который вроде бы уже уходил, резко развернулся. И бросился бегом к небольшому сине-желтому полотняному сооружению.

Брэндон решил забрать Карла!..

Дэвид был уверен, что мальчик находится у входа в палатку. И он ни на секунду не сомневался, что Брэндон сейчас схватит своего сына и убежит вместе с ним.

Что же делать?

Он вскинул ружье, упер приклад в плечо, смотрел вдоль ствола. Сможет ли он выстрелить? Пока он размышлял над всем этим, Брэндон уже скрылся из виду. Теперь его загораживала палатка. Наверняка заползает в нее сейчас за Карлом, стремится ухватить его за ногу или за руку.

Нельзя действовать вслепую, подумал Дэвид. А потому он выскочил из своего укрытия и бросился к палатке, прижимая ружье к груди.

– Эй! – крикнул он. – Отойди от ребенка!

Теперь он видел Сэм. Она стояла возле палатки и обернулась на его голос. При виде Дэвида глаза у нее удивленно расширились, рот приоткрылся.

– Дэвид?

– Назад! – крикнул он ей.

Теперь голова Брэндона возникла над палаткой. И он увидел, как Дэвид мчится к ним, размахивая ружьем.

Брэндон обхватил Саманту за талию и увлек за собой на землю. Ковшик выпал у нее из руки. Она силилась что-то сказать, но из горла вырывался лишь пронзительный крик.

Дэвид уже подбегал к палатке. Не напрямик, описал довольно широкий круг, обогнул столик для пикника. И снова вскинул ружье, держал его теперь чуть выше пояса.

А дальше все произошло как-то страшно быстро.

Брэндон схватил ковшик, выпавший из руки Сэм.

Дэвид крикнул:

– Стоять! Не двигаться!

Саманта воскликнула:

– Брэндон, все нормально, он просто…

Брэндон резко распрямился, как бегун перед стартом, угрожающим жестом приподнял ковш и крикнул Сэм и Карлу:

– Ложись!

Палец Дэвида впился в спусковой крючок.

Сэм крикнула:

– Дэвид, нет! Не надо!

Карл пронзительно взвизгнул:

– Папа!

Дэвид выстрелил.

Брэндон, пробежавший половину расстояния, отделявшего его от Дэвида, резко качнулся вправо и упал. И лежал, прижимая ладонь правой руки к горлу. Сквозь пальцы сочилась кровь.

– Не двигайся, лежи, только не двигайся! – вскричал Дэвид, стоя над Брэндоном.

Карл рванулся к отцу, но Сэм обхватила мальчика обеими руками и крепко прижала к себе.

– Нет! – кричала Сэм. – Господи, нет, только не это!

Дэвид взглянул на нее и спросил:

– Ты в порядке? Он тебе ничего не сделал?

– Ты идиот проклятый! – крикнула она, перекрывая плач сына. – Долбаный чертов идиот!

– Но…

– Он просто извинился, – выдавила Сэм. – Он пришел сказать, что раскаялся. И ему страшно жаль, что у нас все так получилось…

Ошеломленный Дэвид опустил ствол.

– Что?

Кровь потоком хлестала из горла Брэндона, пропитала собой траву, темная ее лужа подползала к ботинкам Дэвида.

ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ

Арлин Харвуд положила телефонную трубку и сказала Дону, своему мужу:

– Хорошие новости.

Они сидели в гостиной в доме у своего сына Дэвида.

– Ну, давай, выкладывай, – отозвался Дон.

– Марла звонила.

Джил поправлялся. По крайней мере, хуже ему не становилось. Он отказался ехать в Олбани, куда отправляли многих пациентов, остался в больнице Промис-Фоллз.

И симптомы у Джила стали менее выраженными. Он находился в сознании, хотя и немного дезориентирован. Болей в желудке больше не было, да и зрение, похоже, не слишком пострадало.

– Он еще окончательно не пришел в себя, – сообщила Арлин. – И врачи хотят сделать еще несколько анализов, убедиться, что серьезных осложнений нет. Так что новости, можно сказать, просто отличные.

На помощь пришел Дерек Катер вместе со своей семьей. Они возили Марлу в больницу навещать отца и обратно. Родители Дерека на это время брали малыша Мэтью под свое крыло, чтобы Марла могла целиком посвятить себя уходу за отцом. Дерек был с ней почти все время, а его родители с разрешения Марлы оставались ночевать в доме ее отца и помогали чем только могли.

– Да, новости очень хорошие, – пробормотал Дон.

– Однако радости в твоем голосе что-то не слышно.

– Ну, почему же? Я рад, очень рад. От Дэвида что-нибудь слышно?

– Да ничего, с тех самых пор, как он сорвался рано утром и бросился на поиски Сэм и ее мальчика. А Итан что делает?

– Понятия не имею.

– Итан? – крикнула Арлин.

– Чего? – донесся сверху голос.

– Ты где?

– Наверху!

– Чем занимаешься?

– Сижу за компьютером!

– Господи, ну что вы так разорались? – сидя в раскладном кресле, раздраженно спросил Дон.

Арлин уставилась на него.

– Нет, сегодня ты явно не в настроении.

– Ничего подобного.

– Ой, брось.

Дон взял со столика старый журнал «Пипл», полистал его, положил обратно.

– Поговори со мной, – попросила Арлин.

Дон нерешительно зашевелил губами. Затем выдавил:

– Собираюсь с ним повидаться.

– Повидаться с кем?

– С Уолденом.

– Уолденом Фишером?

Он кивнул:

– Да. Хочу с ним поговорить.

– Поговорить о чем?

– Сама знаешь.

– Послушай, Дон, ты уверен, что это хорошая мысль?

– Помнишь, тут на днях он приходил к нам. А потом мы вместе пошли в школу за Итаном. Ну и перед тем еще немного перекусили?

– Помню, – ответила Арлин. – В тот день я как раз упала.

– Да, так вот, это было ужасно. И каждую секунду, что я пробыл с ним, я чувствовал себя просто ужасно. Не терпелось поскорее оказаться дома. Я чувствовал себя… таким виноватым.

– Но почему виноватым?

Он поднял глаза на жену.

– Да потому что я ничего не предпринял.

– Не ты один. Там было полно людей, и они среагировали точно таким же образом. Очевидно, каждый считал, что кто-то другой уже бросился на помощь.

– Тогда, наверное, я единственный изо всех, кто думал иначе, – заметил он. – До сих пор в ушах стоит этот ужасный крик.

Арлин поморщилась. Она знала, о чем он говорит.

– До сих пор слышу этот крик. Оливия, она была в парке. И она так страшно кричала, когда ее убивали.

– Но ты даже не был поблизости, – заметила Арлин. – Некоторые люди находились гораздо ближе к парку, чем ты. И потом, допустим, ты бы предпринял какие-то меры. Но какие именно? Что ты мог сделать, кроме как достать телефон и позвонить в полицию? К этому времени бедняжка была уже мертва.

– Знаю. Это не выход. Понимаю, что она все равно бы погибла. Но ведь тогда я этого не знал! Ну и потом можно было бы поступить иначе. К примеру, сразу же броситься на ее крик. Пусть даже я не смог бы ее спасти, но хотя бы увидел мерзавца, который с ней это сделал. Так нет, я просто стоял и думал, что кто-то другой сделает это за меня, услышал еще один крик, а потом уже не слышал ничего такого. Сел в машину и поехал домой. – Он умолк, вопросительно взглянул на Арлин. – Разве нормальные люди так поступают?

– Ты хороший человек, Дон, – поспешила успокоить его она.

Дон отвернулся.

– Вот и захотел извиниться перед Уолденом.

– Но стоит ли бередить его старые раны? – спросила Арлин. – Для кого ты намерен снять с души камень, для себя или Уолдена? Думается, что все же для себя. И если ты делаешь это для себя, то ты самый настоящий эгоист. А Уолдену причинишь только боль.

– Уолден прошел через такой ад, испытал столько боли, что, наверное, ничего вообще уже больше не чувствует, – заметил Дон. – И я делаю это лишь потому, что так будет правильно.

– Прежде подумай хорошенько, – предложила Арлин. – С тех пор прошло три года. Еще один день размышлений не повредит и никакой роли не сыграет.

– А знаешь, мне до сих пор слышится во сне ее крик, – признался он. – Страшный крик.

Арлин лишь грустно покачала головой.

– Ну а ты бы как поступила? – спросил Дон.

– Я?

– Ну да, на моем месте. Нет, погоди. Тогда ты бы никогда не оказалась в такой ситуации. Ты поступила бы правильно, по совести. Позвонила бы в полицию или бросилась на помощь. Но представь сейчас меня на своем месте. Как бы ты поступила сегодня? Не решила бы, что теперь самое время принести свои извинения? Пусть запоздалые, но все же извинения. Ведь всегда лучше поздно, чем никогда.

Арлин не ответила.

Он наклонился вперед в своем кресле.

– Хочешь, чтобы я рассказал всю эту историю Итану?

– Тебе совсем не обязательно говорить об этом Итану.

– Если он когда-нибудь и услышит эту историю, то, надеюсь, к тому времени под ней появится приписка, что я хотел исправить положение.

– Ты уже никак не можешь его исправить, – заметила Арлин. – Даже если б ты арендовал этакое романтичное панно с надписью «Прости» и поместил бы его над домом Уолдена Фишера, это бы все равно ничего не исправило. Что сделано, то сделано. И ничего уже не изменишь. Хочешь исповедаться? Тогда стань католиком. У них есть специально отведенные для исповедей места.

Дон поднялся из кресла.

– Да что толку с тобой говорить, – проворчал он и пошел на кухню.

ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ

Дакворт

– Это длилось всего лишь секунду, – сообщил я женщине-парамедику.

– Опишите все подробно еще раз, – попросила она.

– Я бежал по дорожке к улице, и тут машина врезалась в фургон. И я остановился и сразу почувствовал боль. Но всего на секунду. Сейчас отлично себя чувствую.

Она обернула мне руку мягким ворсистым рукавом для измерения давления, затем надавила на грушу.

– Хочу проверить вас.

– А как тот парень в фургоне? – спросил я. – Виктор Руни?

– Его забрали в больницу, в отделение «неотложки», – ответила она. – Он был без сознания, но жив.

Врач занималась им на крыльце дома, где Виктор Руни снимал комнату. Фургон и пожарная машина пока находились на том же месте, поблизости стояли три полицейских автомобиля и еще одна «скорая». Первая уже увезла Руни. Пожарная машина почти не пострадала при столкновении.

– Нет, правда, я в полном порядке, – сказал я. Единственное, о чем я мог думать в этот момент, так это о том, что видел в гараже. Я уже позвонил в отдел расследования убийств. Оттуда приехали сотрудники, обследовали гараж дюйм за дюймом, до самой малой соринки и пятнышка. Я заранее предупредил их, чтоб захватили с собой костюмы химзащиты. Возможно, они так и сделали и работали в них, поскольку была вероятность обнаружения в гараже частиц азида натрия.

Врач «скорой» не желала слушать моих возражений:

– Давление у вас в норме, но все равно считаю, вам нужно съездить в больницу и сделать более полное обследование.

– Позже, – сказал я. – Непременно этим займусь, но только позже.

Меня куда больше волновало то, что я обнаружил в гараже, нежели мое здоровье.

– Думаю, это просто был мышечный спазм, – добавил я. – Поезжайте. Я вас больше не задерживаю.

Врач была явно недовольна, но в конце концов ретировалась. И как раз садилась в машину «скорой», когда на место преступления прибыла Ванда Террёль.

– Ты как, нормально? – поинтересовалась она.

– Просто отлично, – заявил я. – Лучше не бывает.

– Что тут у нас?

Я кивком указал на гараж:

– Одно тело. Думаю, принадлежит оно пропавшему выпускнику Теккерея Джорджу Лайдекеру.

Легковой автомобиль без опознавательных знаков лихо подкатил с улицы и с визгом тормозов замер перед домом. Из него вышла Ронда Финдерман.

– Шеф, – сказал я.

– Быстренько доложи обстановку.

Я вкратце пересказал ей все, что произошло.

– Так это и есть наш парень? Тот, кто отравил водопроводную воду?

– Пока не знаю, – ответил я. – Это еще не доказано. Если в гараже найдутся следы азида натрия, это очень поможет. Зато в данном гараже имеется масса улик, которые говорят в пользу моей версии о номере двадцать три.

– Что ты там нашел? – торопливо спросила Финдерман.

Я рассказал ей про ловушки для белок и фрагменты манекена. Я даже умудрился заметить банку с красной краской – точно такой же была выведена надпись «Вы еще пожалеете» на неработающем колесе обозрения в парке «У пяти гор».

У Руни, сказал я Финдерман, был мотив отомстить жителям Промис-Фоллз. Крики Оливии Фишер слышали двадцать два человека, и ни один не пришел ей на помощь.

– Ошибся на единицу, – заметила Финдерман. – Сам же сказал, что в гараже полно улик, подтверждающих твою версию о мистере Двадцать Три.

– Он и был двадцать третьим, – пояснил я. – Он и себя тоже винил. – Говоря это, я вдруг ощутил неловкость. Словно пытался втиснуть квадратную по форме затычку в круглое отверстие. Что-то тут не сходилось.

Финдерман окинула меня скептическим взглядом.

– Ну, может, и так. Когда Руни очнется – если вообще очнется, – будем надеяться, он просветит нас по целому ряду вопросов. По крайней мере, он является главным подозреваемым в целой серии этих городских трагедий.

– А также убийцей того, чей труп найден в гараже, – добавил я.

– Надо устроить пресс-конференцию, пригласить прессу, – решила она.

– Не уверен, – заметил я. – То есть, я хотел сказать, все, что мы нашли в гараже, выглядит весьма многообещающе, но предстоит проделать еще уйму работы.

– Но, Барри, весь город просто на ушах стоит. Мы должны дать людям хоть что-то. Мы должны дать им понять, что полиция значительно продвинулась в расследовании.

Лично я не видел никакой в том необходимости. Но, возможно, она права.

– Ладно, – кивнул я. – Только назначим ее на конец дня. К этому времени будем знать чуть больше. Ну, по крайней мере, является ли этот труп в гараже Джорджем Лайдекером.

Ронда охотно со мной согласилась. И сказала, что лично займется обзвоном представителей прессы.

– Ну а как насчет остальных? – осведомилась она. – Розмари Гейнор и эта последняя девушка в Теккерее, как ее? Лорейн Пламмер, да?

Эта женщина явно стремится получить все и сразу.

– Честно говоря, не знаю, – ответил я. – Вполне возможно, что все эти убийства связаны между собой, а вот каким образом – понятия не имею.

– Ладно. Я позвоню тебе, скажу, когда мы будем готовы предстать перед камерами. – Ронда улыбнулась, похлопала меня по плечу. – Отличная работа, Барри. Нет, правда, просто отличная.

Я вернулся в участок через два часа. К этому времени мы окончательно убедились в том, что покойный действительно является Джорджем Лайдекером. Я знал, что Ангус Карлсон находится в отпуске, но все равно позвонил ему, потому как именно ему было поручено расследовать историю с исчезновением студента.

Я дозвонился ему на мобильный.

– Извини за беспокойство, – начал я.

– Ничего страшного.

– Мы нашли Джорджа Лайдекера. Ну и еще главного подозреваемого в отравлении воды.

Ангус рассказал, что этот Лайдекер имел скверную привычку залезать в чужие гаражи, высматривать там, вынюхивать и воровать по мелочам. Это навело меня на мысль, что Джордж, очевидно, оказался не в том месте и не в то время. Возможно, Виктор застукал его в гараже и испугался, что Джордж расскажет полиции все, что там видел, – пусть даже с риском для себя, поскольку вторгся на частную территорию, – и тогда у Виктора не было другого выхода, кроме как убить его.

Еще один маленький фрагмент головоломки встал на свое место.

– Сам-то ты как? – спросил я Ангуса.

– Нормально. Просто хочу, чтоб до них дошло – у меня были веские причины стрелять в этого парня.

– Не слышал, чтобы у нас кто-либо думал иначе. Просто такова уж процедура, если в стрельбе замешан полицейский. Все положенные условия должны быть соблюдены.

– Понял.

– А что ты сегодня делаешь? – поинтересовался я. – Надо во всем видеть положительную сторону. Город превратился в сущий ад, а у тебя выходной. – Ангус медлил с ответом, и я добавил: – Ладно, пошутил. Ничего смешного в том нет.

– Собирался съездить навестить маму, – сказал он.

– Вот и хорошо. Задержись там, – посоветовал я.

– Барри? – вдруг окликнул меня Ангус, когда я уже собирался закончить разговор.

– Что?

– Почему он это сделал? Почему Виктор собирался убить весь город?

– Ну, точно не скажу, – ответил я. – Моя версия – хотел отомстить.

– Что это значит – отомстить?

– За Оливию Фишер. Ведь город за нее не заступился, ничем не помог.

– Господи Иисусе, – пробормотал Ангус.

– Вот именно.

Мы закончили разговаривать, и я откинулся на спинку кресла. Потер ладонью грудь. Я был уверен – ничего страшного со мной у дома Руни не произошло. Острая боль длилась всего секунду. Наверное, просто судорога свела, когда я бросился в погоню за Виктором. Но все равно стоит сходить провериться, когда уляжется вся эта пыль.

Если вообще увяжется.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку. Звонили снизу, из дежурки.

– К вам тут Кэл Уивер. Хочет вас видеть.

– Пропустите, – сказал я.

Я поднялся, оставил спортивную куртку на спинке стула и вышел встречать его в коридор. Мы обменялись рукопожатием.

– Рад видеть, что с тобой все нормально, – сказал я.

– А у меня вчера просто не было шанса выпить воды из-под крана, – ответил он. – Несколько дней тому назад дом сгорел, и я все это время пробыл за городом.

– Какие проблемы? – спросил его я.

– Можно где-нибудь спокойно поговорить наедине?

Я провел его в допросную, затворил дверь. Мы уселись за стол друг против друга.