Вадим Панов и другие
Порченая кровь
Илья Поляков
Мастер Но
Я шел по улице столицы Российской Федерации и чуть не плакал. Опять отказ! День невезенья во всей красе. Ну почему мой шеф так любит паровозы? Ну отчего эту модель привезли именно сегодня?? Ну зачем ему потребовался мой отчет???
Начиналось все буднично. Утро, кофе, вызов с распечаткой к начальству.
В кабинете я не придал значения черной коробке на столе шефа с надписью: «Микро-Метакит». Название потом выучил, а поначалу вообще не разглядел. Мало ли чего он себе на стол ставит. Год назад модель кукурузника притащил и назвал богатырем. Ладно. Отдал ему отчет. Сижу, выслушиваю его комментарии. Шефу не понравилось, что текст без абзацев. Ему говоришь про проценты, а он все про стиль талдычит. Я не выдержал, подошел ближе. Как рукой по коробке той попал – ума не приложу. Коробка кувырк на край стола, перевесилась и бах на пол. А из нее паровоз – бум! У шефа глаза – ах! Я сначала не понял почему, но когда он ценник обозначил – сам едва не расплавился.
Потому что столько тысяч я за квартал зарабатываю.
В лучшем случае.
Но это – я, а тут – модель паровозика для детской железной дороги.
Шеф еще много чего говорил, но я слушал невнимательно, потому что в ушах звенели названные цифры, изредка перемежающиеся с убийственными комментариями.
В общем, я оказался на улице. Нет, не выгнали. Пока. Шеф дал время на ремонт до утра, потому что паровозик, как выяснилось, должен был стать подарком некой важной персоне, и вручать его планировалось завтра днем.
Если выкручусь – останусь на своем месте, правда, заполучив кличку Растяпа.
А остаться хотелось.
Для начала кинулся за помощью к «Гуглу», который выдал кучу ссылок на московских специалистов по моделям, но как только я произносил название «Микро-Метакит», у них тут же находились важные дела. По совету очередного специалиста я съездил в магазин на Неглинке. Там посочувствовали, но сказали, что купить новую модель – невозможно. Фирма делает по пятьдесят паровозиков каждой серии, и все они расписаны заранее. Затем мне предложили заняться спортом: отправиться в «Олимпийский», где располагался еще один магазин моделей. Вышел на улицу, огляделся, махнул рукой, призывая такси, и рядом затормозил рокочущий мотором мотоцикл. Ну прямо «Харлей Дэвидсон» пришел на помощь. За рулем восседал накачанный, густо татуированный коротышка в красной бандане, черной кожанке, грубых штанах и еще более грубых ботинках.
– Куда спешишь, чел? – Его глазки ощупали коробку с паровозом.
– В «Олимпийский»!
Мне было все равно на чем. Главное, быстро. А вот с этим возникли проблемы. Байкер достал фляжку и приложился к ней. Я посмотрел на дорогу. Остальные участники движения старательно объезжали нас на приличном расстоянии. Владелец красной банданы приподнял фляжку надо ртом и вытряс из нее последние капли.
– Зараза! Касций недолил!
– Что? – не понял я.
– На турнир собрался?
– Ага! – Главное в подобном разговоре – уверенность в голосе.
– Две сотни до входа!
– Две сотни?
– Или пузырь вискаря.
Мысленно прикинул путь в метро, а также прочие варианты. Вдруг до меня дошло. Я ведь ни разу в жизни не катался на «Харлее». Даже пассажиром.
– Поехали!
И оказался прав. «Харлей» – это вещь!
* * *
Мотоцикл орлом взлетел по ступеням к главному входу. Охрана даже честь не успела отдать, как мы миновали широко открытые двери. Остановились только, едва не задавив пухленького лысого мужичка в фиолетовом пиджаке с желтыми полосками, серебряных штанах и рубиновом галстуке.
– Шестеренка! – заорал толстячок. – Ты что творишь?!
– Ты мне не долил, Касций! – Байкер вытащил фляжку и направился к обидчику.
И тут раздался веселый голосок:
– Касичка! Что это за обезьянка?
Я поднял взгляд. Грудь!!! Еще выше. О! Бывают же такие красавицы. К Касцию подошла настоящая Венера Милосская. Именно такой образ рисовало обычно мое воображение.
– Дорогая! – Касций обнял Венеру так, что чуть не утонул в декольте стильного сиреневого платья. – Это Шестеренка. Он хочет принять участие в турнире. – Касций взмахнул рукой, украшенной разноцветными перстнями. – Славемир! Проводи Шапку на ринг!
Появившийся после этих слов персонаж спокойно взял байкера в одну руку, байк в другую и удалился внутрь комплекса. Размеры Славемира позволили это сделать без особого напряжения. Вопли обладателя красной банданы ни на кого впечатления не производили. Тем более что в открытые двери уже завозили громадную платформу. На платформе лежал Йети: такой здоровущий медведь с почти человеческим лицом. Его сразу же обступили разнообразно одетые люди. Одни носили вполне современные костюмы и платья. Другие же будто пришли из рыцарских романов или былин. Камзолы, широкие пояса, на одном вообще кольчуга. Стоящая рядом с платформой светловолосая женщина в зеленом платье гордо произнесла:
– Хочу представить новую модель боевого голема: «Медвежуть»! «Лунатика» с герданами в один узел завязывает!
– Ничего! Моя «Утренняя звезда» и не из таких мозги вышибает!
Рыжеволосый здоровяк хвастливо взмахнул гирей с шипами. На шипах сверкали свежей краской какие-то ошметки. Или это не краска?
– Сперва пробейся в финал! – Светловолосая гордо отвернулась от рыжего.
Платформа поехала дальше. Я перевел дух. И тут ко мне обратилась спутница Касция:
– А что у вас за черненькая коробочка? Это упакованный голем Темного двора?
– Это модель паровоза, – ответил я, расплываясь в улыбке.
– Паровоза?! Поставите его против «Лунатика»? Или «Тумбочки»?
Ее грудь производила такое впечатление, что мне было без разницы против кого. Касций это понял мгновенно.
– Не боитесь его сломать? – спросил он, внимательно разглядывая надпись на коробке.
– Он и так уже сломан, – пришлось вернуться на землю. – Мне нужно его починить. Сказали, что в «Олимпийском» могут помочь.
– А кто сказал?
– Продавец в магазине на Неглинной.
– Славемир, проверь, пожалуйста, его билетик!
* * *
Пришлось дважды обежать вокруг этого здоровенного спорткомплекса, прежде чем я увидел нужный подъезд. Но все тщетно. В очередном магазине игрушек только подтвердили диагноз: паровозику конец. В морг – значит в морг.
Я стоял и смотрел на бесконечное количество корабликов, самолетиков, солдатиков, красок, кисточек, трубочек и прочего модельного барахла. Прежняя жизнь заканчивалась… С завтрашнего дня придется начинать все заново… Рядом с магазином, в каком-то закутке, отоварился литровой бутылкой виски – нужно было расплатиться с Шестеренкой. А когда вышел из магазина, около меня нарисовался кудрявый темноволосый паренек в светло-коричневой куртке. У него дергалось левое веко, и говорил он, слегка заикаясь.
– В-вам нужно починить паровоз «Микро-Метакит»?
– Да! – Я чуть не взорвался. Мне показалось, что он издевается. Уж больно странно улыбался и подмигивал. – Ты это можешь?
– Н-нет. Но я знаю мастера.
– Что? – В непроглядной темноте забрезжил свет.
– В-вот его в-визитка.
Паренек протянул мне белую карточку, на которой был напечатан номер мобильного телефона, мелкими буквами слово «Кумар», а большими – «Мастер НО».
– Мастер НО? – Я не понял юмора.
– В-вот! – Он показал на ближайшую витрину с игрушками.
Там стояла большая коробка с вагончиками. На ней, сразу за названием «ПИКО», красовались эти самые две буквы – «НО». И на соседней коробке, и на следующей. Как раньше их не замечал? Спасен!!!
– Т-только не откладывайте со звонком. Он р-редко б-бывает в городе.
– Спасибо!!! – Теперь паренек вызывал у меня самые теплые чувства. – Чем…
– Д-до свидания! – Паренек развернулся и углубился в лабиринт стеллажей с игрушками для взрослых. Это если смотреть на их цену.
Что же касается Мастера НО, то он, как показалось, ждал моего звонка: ответил практически сразу, внимательно, не перебивая, выслушал мой сбивчивый рассказ, сообщил, что без проблем починит паровозик и гонорар запросил весьма разумный. Я согласился мгновенно. Вышел из «Олимпийского», на ходу прикидывая маршрут, и почти сразу услышал рев мотора: двери подъезда распахнулись, и из спорткомплекса вылетел памятный байкер на «Харлее». Он просвистел мимо, ткнулся передним колесом в асфальт и совершил эффектный кувырок вперед через руль. Я машинально сделал к нему пару шагов. Жертва турнира лежал лицом вниз, картинно раскинув руки. Во всю спину байкера белел магнезией отпечаток медвежьей лапы. Умер?! Нет!!! Коротышка в красной бандане резво вскочил на ноги.
– Чел! Ты мне должен! – Его грязный палец указывал мне в лицо.
С мечтой напиться пришлось проститься. Паровоз важнее бухла. Но поскольку в прошлый раз он на литр виски не наездил, мы договорились об увеличении километража.
* * *
Отдельно стоящее здание во Втором Амбулаторном проезде мы отыскали довольно быстро, после чего я полегчал на кило с лишним и стал пешеходом. Владелец «Харлея» укатил, заправляясь виски прямо на ходу, оставалось найти Мастера НО.
У здания оказалось два торцевых входа. Ближний функционировал исправно. Там был отдел доставки, склад бумажных полотенец, нотариус и туристическое агентство. Дверь во втором торце производила впечатление закрытой навсегда. Табличка у звонка с улыбающимся малышом в подгузнике изрядно выцвела. Но я все равно позвонил и подергал ручку, после чего ее открыл носатый брюнет в плотном белом халате без пуговиц. На шее брюнета висела веревка с какой-то штуковиной, то ли фонариком, то ли свистком.
– Чем могу быть полезен? – поинтересовался он.
– Мне нужен Мастер НО, – сказал я.
– Это вы мне звонили о паровозе «Микро-Метакит»?
– Да. – Я показал коробку.
Мастер посторонился, сделав приглашающий жест. Я прошел через небольшой тамбур в неярко освещенное помещение. Это точно была мастерская, и очень продвинутая. Вдоль стен шли полки с инструментами, приборами, запчастями. У дальней стены угадывались столы со станками, но в темноте их было сложно разглядеть. Единственная горящая лампа освещала журнальный столик и два кожаных кресла с высокими спинками. На столике стояли чайник, чашка и несколько игрушек. Вернее, моделей.
– Прошу садиться!
Мастер поставил на стол еще одну чашку и наполнил их из чайника.
– У меня перерыв, – пояснил черноволосый, – присоединяйтесь.
Он взял свою чашку и с явным удовольствием отхлебнул. Чай оказался ароматным и бодрящим, и настроение мое пошло на плюс. Даже рассмотрел модели на столе. Армейский джип и трактор были в отдалении, окрашены темновато и поэтому не впечатлили. А вот модель футуристического истребителя стояла рядом с чайником и была суперской. Проработана в мельчайших деталях. Пушки, закрылки, сопла двигателей… Казалось, еще чуть-чуть, и он взлетит.
– Деньги заготовили? – Вопрос Мастера НО вернул меня в реальность.
– Вот! – Я достал купюры.
– Отдадите после ремонта. – Он кивнул: – Так что вам удалось сохранить?
Модели и чайный сервиз перекочевали в угол комнаты. Теперь все внимание мастера заняла жертва моей неуклюжести. Он надел белые перчатки, достал из кармана лупу с фонариком и тщательно осмотрел паровозик.
– Срочный ремонт осуществляется в присутствии заказчика. Кстати, не хотите посильно поучаствовать? А то до утра мне не управиться. Заодно скажите об этом шефу. Может, даже подружитесь на почве моделирования.
– Хорошо-хорошо, Мастер НО! Начинайте уж…
– Не беспокойтесь, начну. Только запомните! Правильнее говорить: Мастер Аш-Ноль.
– А что значит Аш-Ноль?
– Это значит уменьшение в восемьдесят семь раз!
Он взял в руку висевший на груди свисток, поднес его к губам и дунул. Из кресла полезли ремни и мгновенно меня оплели так, что не пошевелиться. На голову опустился глухой шлем, и я провалился во тьму.
* * *
Сознание вернулось резко.
Так. Лежу на каком-то покрывале. На руках серые перчатки. Одет в синий комбинезон. Что за бред! Вокруг зеленый пол с белыми линиями, а в двух шагах паровозик. Нет. Паровоз! Нет. ПАРОВОЗИЩЕ!!! В натуральную величину. Черный, длинный, колеса выше меня. Разве что не гудит. А рядом с ним какие-то станки, ящики с инструментом, банки с красками. Я разглядел цифры на кабине паровоза: «08 1001». Это был тот самый паровоз, который я принес!
И вдруг, откуда-то сверху, громыхнул недовольный голос:
– Чего разлегся?! Вставай – и за работу!
Я посмотрел вверх.
– Ааа!
Мастер! Нет – великан! Морда вполнеба. В руке свисток. Как он таким стал? Где я? Что со мной? А в следующий момент сообразил:
– Вы меня уменьшили?!
– Масштаб аш-ноль – это один к восьмидесяти семи, – подтвердил Мастер.
– Вы!!!
– Я обещал, что к утру паровоз будет починен, – напомнил Мастер. – А ты добровольно согласился мне в этом помочь. Так что приступай, иначе завтра подаришь шефу заявление по собственному и расписку на полную стоимость модели.
Мастер НО открыл прозрачную крышку коробки, в которой я оказался, и опустил огромную видеопанель, в которой я опознал свой мобильник.
– Готов?
– Ну…
– Приступай!
На мобильнике появилась первая схема и наставления, что я должен сделать, чтобы привести стоящий передо мной паровоз в соответствие с ней.
– Руками работать приходилось?
– Почему раньше не спросили? – огрызнулся я.
– Значит, справишься, – резюмировал Мастер. – Это хорошо.
Я работал, как сумасшедший. Советы Мастера НО были ценны, иногда он помогал с особо крупными деталями, но основную работу я делал сам! Вынимал мятые поручни. Гнул латунь. Вытачивал на станках сломанные крепления. Ковал подножки. Паял, шкурил, шлифовал. Грунтовал, красил, счищал наплывы, перекрашивал, пока Мастер НО не попал в цвет. Хорошо еще, краска у него оказалась быстросохнущей. Минута обработки феном – и все!
Время летело незаметно. За стенами мастерской темнота ночи наверняка уже сменилась серым рассветом, перед глазами крутились патроны станков и сопла аэрографа, но сил было предостаточно! Даже удивительно.
«Это все чай, – в какой-то момент сообразил я. – Наверняка чай!»
Мастер НО руками в перчатках вытащил из коробки итог трудов. Придирчиво осмотрел через большие очки.
– Порядок!
Поднес ко рту свисток, и в глазах у меня опять потемнело.
* * *
Я очнулся в том же кресле, в котором пил чай.
– Выспались? – Мастер НО довольно улыбался. – Принимайте работу.
На столе стояла открытая коробка и лежали белые перчатки. Рядом замер «08 1001» в масштабе 1:87. Я надел перчатки и осмотрел паровозик. Даже без лупы был виден результат моих трудов. Вернее, не виден. Бесконечное количество проволочных проводочков, поручней и прочей мишуры было на месте. Дышла-мышла-кривошипы и колеса – хоть куда! Я убрал модель в коробку и тщательно закрыл.
– Мой гонорар, – напомнил Мастер НО.
– Да-да.
Заготовленная сумма легла на стол. В углу кто-то потянулся. На свет вышел еще один черноволосый и вдобавок очень высокий человек. Черные брюки, черный пиджак поверх черной водолазки. Неудивительно, что я его не заметил. В руке – тот самый истребитель, что привлек мое внимание перед ремонтом. Он сразу обратился к Мастеру:
– Видишь, Кумар, все получилось! А ты: «Нужны мозги! Нужны мозги!» Куда их в микроголема засунуть?
– Двоюродный племянник моего хорошего знакомого стал заикой после десяти минут проверки твоего интерфейса.
– У твоего двоюродного знакомого слишком пылкое воображение для племянника!
– Он собирается выставить счет за психолога! А ты, Полга, об этом не беспокоишься?
– Пусть представит справку, что раньше никогда не заикался!
– А он представит!
– За подписью отца Динамуса? Да ладно! Лучше заплати ему за то, что нашел себе хорошую замену. – Полга усмехнулся – Сегодня ты имеешь и положительный результат теста, и деньги.
– Учись! Это тебе не перья у Дурсона выдергивать. Это коммерция!
– Что? – До меня дошел смысл сказанного. – Вы сделали из меня подопытного за мои же деньги?
Полга смерил меня любопытным взглядом, погладил истребитель и сказал:
– Жаль только, что не удалось проверить, как голем управляет самолетом.
Я схватил коробку с паровозиком и пулей вылетел из мастерской на улицу.
* * *
Шефа дождался у дверей кабинета. Еще бы. Ведь до офиса добрался за час до начала рабочего дня, чем напугал охрану здания. Шеф увидел мою гордую улыбку и чуть не упал.
– Починил?!
Я не менее гордо кивнул и был приглашен в кабинет на демонстрацию.
Шеф с лупой буквально излазил все закоулки миниатюрного локомотива.
– Как тебе это удалось? – Он наконец убрал модель в коробку.
– Мне порекомендовали хорошего мастера.
– Интересно, он в самолетах разбирается? А то у меня уже год «Илья Муромец» разбитый лежит.
Я протянул белую карточку с номером телефона.
– Мастер Аш-Ноль. Только не откладывайте со звонком. Он редко бывает в городе.
Ольга Рэйн, Виктор Точинов
Стечение обстоятельств
Нет в мире древесины более редкой и ценной, чем мореный дуб.
Цари дарили возлюбленным черные шкатулки дивной работы; через круглый стол из черного мореного дуба Артур, хмурясь, смотрел на Ланселота. Король английский требовал у парламента в подарок к коронации особый трон – «дабы целебные свойства его способствовали праведному правлению». Казны англичанам хватило, но драгоценный трон способствовал королевской праведности недолго – через три года сгорел в пожаре, очевидцы говорили, что в сердце огненного вихря горящий дуб искрил зеленым.
«Волшебное дерево» – так про него говорили, и даже невосприимчивые к магии челы не могли не чувствовать мягкую, мощную энергию, которую дарят прикосновения к мореному дубу.
Все стихии вносят свой вклад – земля питает дерево, воздух держит, солнце насыщает. Вода же коварна – одной струей поит, а другой подмывает корни, чтобы погубить, свалить, утащить дуб на дно, засыпать песком и илом, запустить древнюю магию. Сотни лет в темноте и тишине дерево меняет свою природу – сердцевина становится окаменевшим серым дымом, кора – черным холодным углем. Кипят тайные процессы, меняется энергия, накапливается магия из воды, из песка, из земли и бесчисленных крохотных жизней, сотни лет начинающихся и заканчивающихся вокруг погребенного ствола.
И когда приходит добытчикам удача – находится такой дуб, – сконцентрированная веками в черном дереве магия снова выходит в мир. К тем, кто умеет ею пользоваться, к тем, кто умеет ее чувствовать и ценить. Дорого ценить перерожденную драгоценность.
Беда лишь в том, что для того, чтобы стать таким, дерево – то, что рождалось из желудя, росло, тянулось к свету, вздрагивало юной листвой, зимой засыпало, укутанное снегом, – это живое дерево должно умереть.
Так же как живое сердце…
Бранислав, дружинник Зеленого Дома
Они сидели в машине и смотрели вниз, на реку. Точнее, на реку смотрела девушка на пассажирском сиденье – брови над зелеными глазами нахмурены, губы решительно сжаты. Молодой человек за рулем смотрел только на нее. Оба молчали, в тишине слышен был сердитый, настойчивый звон комаров, пытавшихся проникнуть в салон черед поднятые стекла – к теплой крови, к вкусной поживе.
– Пойдем, – наконец сказала девушка. – Хочу поближе подойти, осмотреть место.
– Ну, не знаю, Мира… место тут какое-то… дикое, никто сюда по доброй воле не сунется… еще и комары размером с коня.
– Самое то, – кивнула Светомира, легко спрыгнула на мягкий мох у грунтовки, двинулась в лес, будто танцуя. Бранислав поколебался полсекунды, но запер машину и пошел за девушкой, активизировав отгоняющий комаров амулет.
– Знал бы, куда ты меня затащишь, – сапоги бы резиновые надел, – пробурчал он, оттирая о траву жирную подмосковную грязь с модельных ботинок.
Мира услышала, остановилась, обернулась к нему с грустной улыбкой.
– Ну ты же не думал, что я собираюсь вызвать на дуэль собственную сестру посреди Боровицкой площади? Правда же, не думал?
Бранислав вздохнул. Он вообще не думал, что Светомира когда-нибудь кого-нибудь вызовет на дуэль. Особенно младшую сестру, совсем еще девчонку. Она уже ушла вперед, к реке, он не видел ее лица, – но помнил его, как свое собственное. Нос чуть вздернутый, губы, всегда готовые улыбнуться, – нежное лицо, глаз не отвести.
Светомиру он давно знал, с детства – мухи не обидит, добрая она всегда была, слишком добрая. Он-то сам уже три года – дружинник Зеленого Дома, повидал и кровь, и смерть, и прочувствовал то особое боевое безумие, без которого не причинить ни того ни другого. Как представить, что Мира наполнится злостью достаточно, чтобы поднять руку на сестру? Руку с плетью?
Бранислав поправил на плече сумку с водой – Светомира не позаботилась взять, а он за двоих подумал. Сейчас она по лесу побегает, солнце ее напечет, захочет пить – а ему будет что предложить. Забота в мелочах проявляется. Но она увидит, еще немножко, и непременно поймет, на кого стоит тратить свои чувства, а кто пыль на ветру, кто не стоит внимания.
Из машины казалось, что до реки совсем близко, но топать пришлось добрых минут пятнадцать. Вокруг все цвело, шумело, жужжало – лес жил своей извечной жизнью, радовался яркому летнему утру. У самого берега какой-то цветущий куст пахнул так сладко, что от запаха даже начинало подташнивать.
Река, медленно и лениво струившаяся сквозь лес, была неширока – даже здесь, на круглом глубоком омуте, почти лишенном течения, между берегами было метров тридцать, а мелководные перекаты и вовсе перепрыгнуть можно было бы, если хорошенько разбежаться да усилить прыжок волшебным амулетом.
Поверхность омута состояла из воды в самой малой мере: заполняли ее массивные дубовые стволы, очищенные от сучьев. В ближайшее время, как только влажность стволов дойдет до нужного уровня, прозвучит заклинание, и вода придет в движение, закружится огромной воронкой, затягивая дубы на дно.
Светомира молчала, кусала губы, глядя на стволы, словно пересчитывая. Бранислав протянул ей бутылку воды, она взяла не глядя.
Магия людов помогала исправить положение с постоянной нехваткой мореного дуба – под воздействием заклинаний тысячелетние химические процессы укладывались в какие-то десять-пятнадцать лет. Чтобы заполнить паузу, чтобы не было так невыносимо тихо, Бранислав начал рассказывать о крупных вложениях своей семьи в морение дуба, о дядюшке Бративое, который много лет снабжал мастеров Зеленого Дома ценнейшим материалом по весьма разумной, хоть и монопольной, цене. Теперь на рынке появились новые игроки, переплатили жрицам за закладку дерева под воду, и вот он, полный омут дубовых стволов, из-за которых дядюшке придется снижать цены и нести убытки…
– Ты правда думаешь, что мне интересны тонкости магической деревообработки? И проблемы демпинга в этой отрасли?
Бранислав смутился и замолчал. Мира допила воду, протянула бутылку обратно.
– Ты же понимаешь, я могу очень просто сделать так, чтобы никакая дуэль не состоялась, – обиженно произнес Бранислав. – Один звонок барону Ведагору. Один намек, Мира…
– Не вздумай! – Зеленые глаза обжигали. – Отца оставь… он сам давно вынес себя за скобки моей жизни, пусть там и остается, в блаженном неведении. Мы уж сами разберемся, под вашим бдительным приглядом, о мой секундант…
Она подошла так близко, что он почувствовал ее запах – речной, чистый, сладкий. Губы влажно блестели от воды, глаза смотрели доверчиво – снизу вверх, он ведь был такой высокий. «В колодцы этих глаз можно падать всю жизнь и не достигнуть дна», – вспомнилась где-то прочитанная фраза.
– Еще надо будет свидетельниц найти… Но главное – место, а место мне нравится…
– А мне все это не нравится абсолютно. Ты же совсем не из того теста, Мира!
– Отстань! Не смей мне указывать, из какого я теста. Ты меня не знаешь, Бранислав. Никто меня не знает.
Она тоже многого не знала – не знала, что он ее любит, не знала, насколько сильно… Возможно, не узнает никогда.
– Неужели ты и впрямь вызовешь на дуэль родную сестру? – спросил он, когда они вернулись к машине.
– Единокровную, – уточнила Мира, криво улыбаясь. – Остальное верно.
Бранислав как зачарованный протянул руку и убрал прядь волос с ее лица.
– Но только до первой крови, Мира. Обещаешь? До первой крови!
Светомира, дочь барона Ведагора, кивнула утвердительно – но так небрежно, что Бранислав невольно подумал: первая кровь иногда бывает и последней…
Милодара, наставница школы Озера Желаний
Да, я учила обеих дочерей барона Ведагора. Мы были очень дружны с Владой, его первой женой… Ее смерть была трагедией, большой трагедией. И что бы ни говорилось потом – я не думаю, что этично обвинять в несчастном случае двухлетнюю Светомиру. Никто в этом возрасте не может контролировать магию и всплески энергии…
На Ведагора смерть жены, конечно же, сильно повлияла. Он – властный лидер, позволяющий себе так мало обычных слабостей, но Владу он очень любил. Когда ее не стало – ушел в себя надолго. Конечно, подсознательно наверняка винил дочь, и она это чувствовала. Два-три года – очень важный возраст, если ребенка в нем оставить без любви, последствия могут чувствоваться всю жизнь. Но когда Ведагор встретил Радмилу, полюбил, женился – казалось, все выправится, все будет хорошо.
Конечно, с одной стороны, Радмила виновата, что не смогла стать Мирочке настоящей матерью. С другой стороны, была она тогда еще очень юная, к материнству не готовая, а тут сразу – муж с душевной раной, трехлетняя девочка, которой так нужна мама… Разумеется, Радмила старалась – я ее хорошо знаю, тоже была моей ученицей пару лет. Способная, хотя и звезд с неба не особенно… в общем, хорошо, что замужество ей подвернулось. Но ей бы подружиться с малышкой, сродниться, выждать время, чтобы та ей поверила и полюбила. А она тут же родила Дориану, будто невтерпеж было подождать пару лет.
С появлением младенца даже родные матери, бывает, со старшими справляться перестают, отвлекаются. И здесь так вышло – упустили девочку, покатилась лавина… Конечно, ревность к сестре. Конечно, беспокойство, срывы, фантазии, порою жестокие. Но Мира доросла до школы, отвлеклась на занятия, подруг, стала обычной, вполне счастливой ученицей. Но и тут ее ждало разочарование…
Дори была совсем еще крошкой, когда ее привезли ко мне. Хоть я на Радмилу и сердилась – не могла не признать, что это было необыкновенное, прекрасное, очень одаренное дитя. Четыре года было тогда Дори, личико круглое, глаза огромные, словно у куклы. Бегала по комнате – будто танцевала, живой огонь в ней бился, чистое пламя Источника. Я обычно такими малышками не занимаюсь, но тут будто судьба мне в ухо шепнула: «Не вздумай отказаться».
Поначалу у Миры фора была большая, четыре семестра магической школы – не шутка. Но магия, как, впрочем, и сама жизнь, – игра со странными правилами, порой несправедливыми, нечестными. Все мы в эту игру играем, рождаясь неравными, у разных родителей, разными по красоте, уму, таланту, в том числе и к магии.
Мира – славная девочка, одаренная, усидчивая – редко я с такими детьми занималась, что могли с семи лет по три часа кряду в библиотеке над манускриптами просиживать. Но она корпела, а Дори… Дори – танцевала. Все ей давалось легко, играючи, само в руки шло, магия с пальцев текла сияющими брызгами. Мы старались сглаживать… трудный это аспект преподавания – учеников между собою не сравнивать, но каждого заставить выложиться по максимуму. Иногда легкая ревность – хороший двигатель, но с этими сестрами все было… сложно. Мира заранее была обижена на сестру, заранее готова ревновать и злиться. Добрая она была девочка, подруг много, всем готова поделиться, помочь, всех поддержать. Всех, кроме Дори.
Старались ее хвалить посильнее за успехи, достижения – и мы, и отец с мачехой. Но пришло время первых, самостоятельно составленных заклинаний, поначалу простеньких, наивных – и все сразу стало ясно. Всем. И самим девочкам тоже.
Радмила, фея Зеленого Дома, жена барона Ведагора
Да, я в курсе, что мачехи добрыми даже в сказках не бывают. Особенно в сказках.
Мира могла бы и смириться. Как в имени ее прописано. Смирись, прими, что жизнь тебе дала, не проси большего, а главное – не требуй. Но нет. Жадная, своенравная девчонка. Всего ей всегда мало.
Иногда встречаешь человека и чувствуешь – родная душа. Родители, которые усыновляют детей из приютов, даже из зарубежных, часто говорят: увидели и сразу поняли – наш! Душой поняли, даже если на одном языке с этим ребенком не говорили.
Меня Ведагор привез знакомиться с дочкой, когда мы только о свадьбе задумались. У меня у самой глаза зеленые, но у нас зелень – молодая листва, а у девочки этой была зелень – гадючья чешуя на солнце. Возможно, я сейчас сама себя мерзавкой выставлю – как мачеха в «Золушке», падчерица, дескать, и лентяйка, и замарашка. Но нет же, нет: умная она была, вежливая девочка, и угодить мне поначалу старалась, и я пыталась с нею подружиться, хотя душа протестовала – обнимешь ребенка, и мороз по коже. Может, я будущее предчувствовала: есть в нашей семье такая способность – сквозь время слышать отголоски.
Ведагор в дочке души не чаял, даже когда Дори родилась, только и говорил о том, как теперь сестричкам хорошо и весело вдвоем будет…
Как-то раз я ночью проснулась – одна в спальне, Ведагор на королевском Совете до утра был, – а Дори в кроватке нет. Лунный свет сквозь серебряные гардины, тишина, запах сирени под окном, и пустая детская кроватка, и ужас, животный ужас самки, у которой украли детеныша. Я и позвать никого не могла – от страха онемела, будто язык отнялся. Рот открываю, а голос не идет. В коридор выскочила – молоко пришло, по животу потекло – а я бегу, ищу Дори.
Мире тогда пяти лет еще не было, как сейчас помню – она стоит на балконе в белой рубашке с кружевами, как белокурый ангел со старой открытки. Глаза огромные, на розовых губках – улыбка. А на руках – спящая Дори, маленький белый сверток.
И пусть мне Ведагор потом тысячу раз повторил, что малышка взяла сестренку поиграть, покачать, из любопытства, «все девочки к куклам тянутся, а куклы – это игрушечные младенцы». Я видела – она стояла на носочках и поднимала Дори над балконными перилами. А увидев меня, вздрогнула, шагнула назад, передернула плечиками и ко мне направилась.
– Она такая легкая, – сказала, улыбаясь мне снизу вверх. – И очень крепко спит.
Я наклонилась, забрала у нее двухмесячную дочку, и она ушла, а я все стояла у балкона, дрожа в своем мокром от молока шелковом халате. И никогда, никогда с тех пор девочек вдвоем без присмотра не оставляла.
Так сильно Мира меня больше никогда не пугала. Но всегда старалась быть рядом с Дори – обычно младшие бегают за старшими, а Мира за маленькой сестрой хвостиком ходила, и как только та за игрушкой тянулась – отбирала, а если не ее была игрушка, а Дорина, – ломала.
«Ой! – говорила, – надо же, сломалась кукла… порвался слоненок… потерялась половина конструктора… помялась книжка…» Дора быстро поняла, что к чему, даже маленькая совсем еще – понимала, и научилась всегда первой тянуться, отнимать, забирать. Чтобы свое сохранить.
Я старалась как-то воспитывать, сглаживать конфликты. Мира всем говорила, кто слушать готов, как ей все детство только и приходилось слышать: «Ты старше, ты должна уступить».
– Кому должна?! С какой стати?! Я же старшая, мне, наоборот, больше положено!
И то, что случилось… Обе уже взрослые, в права вступили, феи Зеленого Дома… А все как раньше, в детской.
Мира первой познакомилась с Миросветом. Они еще смеялись: «Светомира – Миросвет», будто им в именах всю судьбу прописали. Она смотрела на него, как влюбленная кошка. Домой его притащила – с семьей знакомить, отцу представлять. Красивый был паренек – волосы русые, глаза голубые, бородка… Даже я себя поймала на том, что прическу поправляю, охорашиваюсь, словно курочка при молодом петушке. Да только Миросвет вел себя вежливо, приветливо, но никакой страсти в нем не чувствовалось, как Мирочка вокруг него ни вилась ужом.
Дори не собиралась выходить знакомиться – к бассейну шла с книжкой, она всегда по утрам плавала полчаса, для физического тонуса очень хорошо. Отец ее в столовую позвал – с сестричкой поздороваться. Дочка моя зашла, как была – припухшая еще ото сна, волосы – стог белого сена, в халатике на купальник. А Миросвет как ее увидел – и пропал сразу, я такую мгновенную влюбленность всего несколько раз в жизни наблюдала. Будто в голове кнопку нажимают и лампочка включается. Дори поздоровалась и ушла плавать, а в глазах у паренька страсть осталась.
Думаю, и Мира это сразу заметила. Только старалась не верить. Долго старалась. Она хорошо умеет притворяться, эта девочка, она усидчивая, терпеливая, а ревность к Дори вместе с нею выросла, всегда для нее самым главным в жизни была.
Но тут уже, как в пословице про соломинку, которая ломает спину верблюда. Миросвета Мира сестре простить не могла, да и не стала бы. С этой минуты события всех нас потащили к тому лесному омуту, как река до этого несла туда дубовые бревна…
Улада, фея Зеленого Дома, свидетельница дуэли (со стороны Светомиры)
Ей казалось – сам факт того, что эта дуэль все-таки состоится, – ее, Улады, личный промах. Не смогла, не разрулила. Светомиру, подруженьку любимую, не отговорила – а с Дори бы не стала и связываться.
Соплячка, зазнайка-отличница, подумаешь – учителя на нее всей школой надышаться не могли. И подруг у гордячки не было, да и немудрено, с таким-то характером. Даже свидетельницей дуэли пришлось ей звать сестру Миросвета, жениха украденного, ложью и магией переманенного.
Но если и можно было бы сейчас предотвратить эту нелепую схватку с громким названием «дуэль» (анонимным звонком отцу дуэлянток, барону Ведагору, а еще лучше матери-мачехе Радмиле) – скорее всего, упрямицы все равно найдут возможность и сойдутся в схватке, и не факт, что цивилизованно, с секундантами и свидетельницами. Спящий ведает, чем тогда все закончится… Пусть уж лучше так, под приглядом.
Солнце жарило вовсю, над поверхностью воды занималась тоненькая дымка, комары перегрелись и улетели – прошло их время. Машины пришлось оставить на холме и пешком к реке через лес – дороги сюда пока не было, проложат через несколько лет, когда напитавшуюся магией древесину придет пора вывозить.
Мира была в ритуальной дуэльной одежде: в пышных волосах серебряный обруч, короткая зеленая туника больше открывает, чем скрывает. Красивая – ах! Что за болваном надо быть, чтобы променять ее на эту длинноносую, голенастую Дориану!
Дуэлянтка шла первой, торопилась через лес, нервно плетью сшибала листочки с молодых деревьев, белые зонтики пастушьих сумок. Бранислав-дружинник шагал сразу за нею, глаз не сводил. Улада видела – у бедняги даже шея покраснела, и головой он тряс, будто пытаясь зрение сфокусировать на чем-нибудь, не имеющем отношения к Мириным ногам.
Дошли. Омут в окружении деревьев, острый запах намокшей древесины, цветущих вокруг трав, проточной воды. На другом берегу омута у самой воды – Дори в такой же короткой ритуальной тунике, с презрительной улыбкой, в руке плеть. Ее свидетельница, Дарена, что-то ей в ухо шептала, показывала то на бревна в воде, то на небо, в котором быстро таяли утренние нежные облака. За девушками переминался с ноги на ногу Миросвет, чтоб ему пусто было. Дори кивнула Дарене, качнула в руке тяжелую плеть.
– Ну что, сестра, готова?! – донесся ее насмешливый, звонкий голос.
– Готова! – крикнула в ответ Светомира и добавила уже обычным голосом: – Готова, сучка, готова…
Она шагнула вперед, и Улада вздрогнула от плохого предчувствия – что-то случится, вот сейчас уже начинается. Время, как река, медленно текущая через лес, таит под водою тяжелый, темный топляк.
– Осторожнее, Мира, я очень прошу… – сказала она, придержав подругу за локоть, сама чувствуя, насколько ее слова слабы, ничего не меняют, ничего не могут остановить. – Осторожнее и… и аккуратнее. Помни, что ты на три года старше. Если ты победишь… э-э-э, слишком жестко… никто тебя и словом не попрекнет. Но думать и говорить будут разное…
– И только до первой крови, – в который раз напомнил ей Бранислав.
– До первой, до первой, успокойся… И мне наплевать, кто и что будет думать… Дерзких щенят следует учить. Плетью.
Плеть-треххвостка со свистом прочертила воздух, оставив три огненных следа… Запахло озоном, и Уладе показалось, что к этому запаху примешивается легкий аромат крови…
«Иногда первая кровь бывает и последней, – вдруг подумала она и вздрогнула. – Все зависит от раны…»
Светомира легко ступила на бревно, подавшееся под ногами. С другой стороны реки, на полсекунды позже, на дерево ступила Дори. И дуэль началась…
– Первая кровь! – уже через пару минут крикнул Бранислав. В голосе его было такое неподдельное облегчение, что Улада чуть не улыбнулась. – Все, хватит! Свидетели удовлетворены?
Миросвет на другом берегу поднял вверх оба больших пальца.
– Нет! – крикнули дуэлянтки одновременно.
– Я не удовлетворена! Совсем! – зло добавила Мира. – Это царапина!
Дориана ответила не словами, а делом – перепрыгнула с крутнувшегося под ногами бревна на другое, в прыжке махнула в сторону сестры тройным хвостом плети. Кровь сочилась у нее из бедра, пятнала тунику, падала в воду и на мокрое дерево. Но рана и вправду была неглубокой царапиной.
– Это тебе аванс, задаток! – выкрикнула Мира, играючи отбив неприцельный удар.
Шесть огненных жгутов скрестились, столкнулись в воздухе – и рассыпались искрами, те падали вниз, шипели и гасли.
– Не надорвись, сестренка, – откликнулась Дори и перекинула плеть из правой руки в левую.
«Готовит магический удар», – сообразила Улада. До сих пор сестры магию не применяли, хотя правила дозволяли. Такое уж место для поединка выбрала Мира, чтобы преимущество в магии не играло большой роли.
Бревна уходили из-под ног и вращались, норовя скинуть в воду, – приходилось постоянно двигаться, перепрыгивать с одного на другое и одновременно отражать удары соперницы и наносить свои… Не оставалось лишних секунд, чтобы пустить в ход заклинание или магический артефакт.
Разумеется, опытную взрослую колдунью такие мелочи не смутили бы. Но возможности молодых фей, даже не обделенных талантами, еще невысоки… И поединок пока проходил на равных.
Мира бросилась в атаку, не позволяя сестре использовать артефакт – магический браслет на правом запястье. Плеть прорезала воздух, а ее продолжение должно было резануть Дориану по коленям. Но та уклонилась, сделала финт, имитируя левой рукой удар плетью, направленный в лицо сестры… И все-таки успела активизировать браслет.
Времени на подготовку заклинаний и артефактов, годящихся именно для таких условий боя, у Дори было немного, всего одна ночь… Но кое-что она сделать успела.
Заклинание было направлено не на Светомиру – на дубовые стволы вокруг нее. И мирная древесина, терпеливо дожидавшаяся, когда ее превратят в мебель и отделку стен, вдруг взбесилась. Каждый ствол в радиусе десяти ярдов от Миры обрел подвижность и гибкость, превратился в громадного удава, вышедшего из летаргического сна. Одни извивающиеся бревна норовили оплести ее, раздавить в смертельных объятиях. Другие, свернувшись в тугую спираль, мгновенно распрямлялись – точь-в-точь как питоны, таранным ударом своей головы ломающие кости добыче.
Ход был сильный, но для сестры – предсказуемый. Светомира оказалась к нему готова – идея провести схватку на плавающих в омуте бревнах пришла ей давно, и хватило времени просчитать варианты заклинаний и контрзаклинаний. Окружившие ее бревна грозили утопить и раздавить, но в то же время неплохо защитили от ударов огненной плети. Мира выгнула спину в немыслимом прыжке – двойное сальто назад с пируэтом, – выскользнув из деревянной спирали, готовой стиснуть ее и расплющить. В полете рванула с предплечья простенькую фенечку – нитку с нанизанным разноцветным бисером, выкрикнула короткое слово… Буйство древесины прекратилось, как только бисеринки коснулись воды. Стволы – изогнувшиеся и перекрученные, но уже неподвижные, вновь одеревеневшие, – мирно покачивались на поверхности, а Мира снова бросилась к сестре, не промедлив и лишней терции.
Дориана выкрикивала длинное, многосложное гортанное слово, в такт взмахивая руками с замысловато изогнутыми пальцами. Но заклинание пришлось прервать и вновь схватиться за плеть, заткнутую за пояс.
– Эй! – сердито крикнула Дарена с другого берега.
Кровь вновь окрасила тунику, на этот раз плечо…
– Убьют, ведь убьют друг дружку… – монотонно причитала Улада. – Бранислав, Бранислав, сделай же что-нибудь! Неужели ты не понимаешь, к чему все идет?
– Понимаю, – процедил Бранислав сквозь зубы, Улада видела: его руки сжаты в кулаки. – Они в раж вошли, теперь кричать бесполезно – надо ждать…
Две стройные фигуры продолжали свой опасный танец. Изощрялись в фехтовальных приемах и акробатических прыжках, но магию после первой попытки пока не применяли.
– Если бы их сейчас остановить, – сказала Улада, просто чтобы не молчать. – Если бы за дуэлью наблюдали жрицы-наставницы… По очкам победила бы Мира…
Бранислав повернулся и посмотрел на нее, как на дуру. Улада прикусила язык, но тут же снова ахнула.
– Что она делает… что делает… А Мира-то не видит… Ой…
– Ты о чем? Они же, кажется, замедляются. Начинают уставать. Еще немножко, и всё…
Улада смотрела и глазам своим не верила – Дори сумела на ходу, не имея лишней секунды для раздумий, не отвлекаясь на две кровоточащие раны, придумать такое, над чем она, Улада, билась бы пару дней в спокойной и подходящей для работы обстановке. Дориана переложила фонетику заклинания магии воды на язык пластики и теперь, кажется, вплетала танец-заклинание в ткань поединка незаметно для соперницы…
Вода ударила вверх тугими фонтанами – высоко, к самому небу, – и тут же струи рухнули на Миру. Одну та сумела отбить, рассекла на части огненной плетью, но другая обрушилась сзади, сбила с ног… И тут же посыпались новые удары, не давая подняться, не позволяя что-либо предпринять.
Воздух над рекой наполнился густой водяной взвесью. Радуга – двойная, очень красивая, протянулась от берега к берегу. А под радугой Дори методично убивала сестру и не собиралась останавливаться. Струи, летящие с бешеной скоростью, мало уступали по силе удара деревянным дубинам. Мира уже не пыталась защититься, лежала неподвижно поперек двух соседних стволов.
– Ныряй, уходи под воду! – крикнул Бранислав.
С другого берега тоже, кажется, что-то кричали. Неожиданно в один миг все изменилось: ровная поверхность омута превратилась в воронку с наклонными стенами, бревна закружились в ней в быстром вращении, сталкиваясь, ударялись друг о друга… Дориана не удержалась на рванувшемся из-под ног бревне, упала. Водяные струи исчезли.
Мира, не желая проигрывать, из последних сил привела в действие заклинание омута, ранее наложенное кругом жриц на это место всей мощью Источника и ждавшее своего часа. Камушек обрушил лавину – остановить воронку было уже нельзя. Улада кричала, вцепившись в рукав Бранислава:
– Они сейчас обе… обе, мать их…
Победительницы в поединке не будет, еще несколько секунд – и в водовороте погибнут обе сестры, раздавленные, растертые в кровавую кашу жерновами дубовых стволов… Улада едва успела отпустить Бранислава, ее даже дернуло вперед, вслед за ним, когда он рванулся и прыгнул в воду «ласточкой», тут же исчезнув в воронке.
С другого берега в воду тоже метнулась мужская фигура, и страшно закричала Дарена, когда Дори, на секунду показавшись над водой и увидев мелькнувшую между двух бревен зеленую тунику Светомиры, ударила «Эльфийской стрелой», в последней отчаянной попытке зацепить сестру. Ударила за полмгновения до того, как бешеное кружение водной воронки бросило под удар Миросвета.
Он успел обернуться, успел посмотреть на свою любимую, убившую его девушку – приподнимался над водою он еще живым, а падал уже безвозвратно мертвым, со сквозной дырой в груди – бескровной, будто проплавленной горячей спицей в мягкой восковой кукле. Ни кровинки не осталось и в его лице, он скрылся под водою, весь белый, в своей кипельной секундантской рубахе. Воронка ревела, словно жадное огромное чудовище бешено глотало воду и никак не могло напиться. И вдруг все прекратилось, заклинание иссякло, сделав свою работу. Река вспухла горбом и опала, волны покатились во все стороны, мягко плеснули в берега, где замерли от ужаса две девушки, единственные оставшиеся свидетельницы дуэли.
«Кто тут скулит?» – подумала Улада и только тогда поняла, что это она сама издает жалкие щенячьи звуки… Собралась, замолчала, шатаясь, добрела до воды, зашла в реку по колено. И вспомнила вдруг об «Эрлийском кольце», подарке наставницы Милодары.
«Слабенький в нем заряд, – говорила в свое время наставница. – Но бывают в жизни ситуации, когда между успехом и неудачей расстояние – в волосок».
Улада прокричала активирующие слова, голос эхом отражался от воды. Сорвала кольцо с пальца, швырнула в воду – ушло без всплеска, без булька, как сквозь пленку провалилось.
– Ну же, – шептала Улада, – ну…