– Эй, вы! Вы что, глухой? Проходите!
Рейнольдс спохватился и пересек рамку.
– Извините, – сказал он.
– Будьте любезны встать здесь и поднять руки.
Ноа изогнул бровь:
– Почему? Рамка не зазвонила.
– Вы что, отказываетесь подчиниться?
– Я не отказываюсь; я спрашиваю, почему меня обыскивают несмотря на то, что рамка не зазвонила.
Он увидел, как сотрудник службы безопасности нахмурился.
– Послушайте, вы хотите сесть на этот самолет? Да или нет?
– Конечно, я хочу сесть на этот самолет. И не только хочу, я это сделаю. У вас нет права творить произвол и обыскивать меня только потому, что из-за меня вам пришлось немного понервничать.
– Сэр…
– Вы заставляете меня терять время и сами теряете свое. Вам лучше поинтересоваться вон тем парнем – мутный он какой-то.
Ноа увидел, как во взгляде собеседника вспыхнул гнев.
– Сэр, я не рекомендую вам…
– Чего не рекомендуете? Взгляни-ка в мои документы: десять лет в полиции Вашингтона, пять лет в полиции округа Кинг и восемнадцать – руководитель программы разработки системы. Хочешь учить меня профессии, парень? Тебе сколько лет? Продолжай валять дурака со мной – и окажешься на месте грузчика.
– Валите отсюда.
– Спасибо.
Рейнольдс прошел вперед к конвейерной ленте, чтобы забрать свои вещи. Женщина за пультом сканера бросила на него неодобрительный взгляд. Вставляя ремень в брюки, Ноа вспомнил: открытка, которую тогда получила эта женщина – Марта Аллен… Как раз из-за этого Джей и Грант обратили внимание на острова – а затем там произошло это убийство…
В зале для отбывающих он поискал свободное место, положил дорожную сумку у ног и вынул из куртки снимки, которые сделал в комнате Генри. Внимательно посмотрел на фотографии. Рядом с ним лепетала маленькая девочка, разговаривая со своей куклой. Ее мать, закутанная в покрывало, гладила дочку по волосам, а проходящие мимо пассажиры беспокойно косились. Ноа схватил телефон и позвонил Джею:
– Вы сделали анализ чернил, которыми написана та открытка?
Когда Джей ответил, Ноа объяснил ему, чего хочет.
– Ладно, – ответил Джей, – я посмотрю, что можно предпринять. Как только будут какие-то новости, я тебе позвоню. О чем ты думаешь, Ноа?
– Не сейчас. Сперва результаты.
– Хорошо, дело твое.
Рейнольдс разъединил вызов. Его одолевали сомнения. Все они кое-что пропустили. Оно было здесь, но они не увидели. Как в тестах для дальтоников, составленных из цветных точек: есть форма, рисунок, скрытый среди точек…
Дальтониками оказались они все.
39. Один
Вот теперь я приближаюсь к концу этой истории. И, без сомнения, к самой печальной и самой драматичной ее части.
Агат-Бич.
Эти два слова вспыхивали в моем сознании, будто неоновая вывеска захудалого мотеля на севере Аврора-авеню в Сиэтле.
Я разглядывал «Зодиак» на прицепе в чьем-то гараже, когда ко мне пришло это. Одна подробность – но ужасная, она заставила меня до смерти разволноваться. Нет, это невозможно! Я отказывался это признать, этому обязательно должно найтись объяснение.
Я повернулся и направился прямо в свое убежище – там в одной из комнат, похожей на маленький кабинет, был компьютер. Я включил его. В ожидании, когда все загрузится, я запустил кофемашину.
Хозяин этого места не счел нужным запаролить компьютер. Люди так наивны… Большинство передвигаются в электронном пространстве, как американские туристы, которые, находясь на мексиканской улице, кладут на стол свои портмоне, ключи от машины и банковские карты.
Как только компьютер оказался готов к работе, я напечатал в строчке поисковика: «Агат-Бич».
Он выдал мне кучу ссылок – все недавние, все связаны со смертью Наоми и тем фактом, что ее тело обнаружено на пляже. Я просмотрел их. Все статьи вышли после 23 октября, однако самая старая – из газеты от 23-го числа, но это было вечернее издание. Я набрал в строчке поисковика: «Убийство, Гласс-Айленд, пляж» – и едва не угробил глаза, разбирая следующие статьи в свете экрана, в крохотной комнатке, где я оставил ставни закрытыми.
Ни в одной из тех, что вышли утром 23-го числа (в интернет-изданиях были даты и время), не было слов «Агат-Бич». Во всех говорилось о «пляже на Гласс-Айленд», без уточнения. Я нашел ту статью, которую мы читали на планшете Чарли в лицее.
Этим утром полиция Гласс-Айленд нашла на одном из пляжей безжизненное тело. Согласно некоторым источникам, речь идет о семнадцатилетней девушке, но кто она, нам не сообщили.
Здесь тоже не упоминался Агат-Бич… Очевидно, полиция сохранила при себе информацию, чтобы не так быстро оказаться в центре назойливого внимания прессы. Однако когда я прибыл на парковку, там уже было много народа. Вероятно, информация о том, что служба шерифа обнаружила тело Наоми именно на Агат-Бич, уже распространилась по острову, и первым журналистам, прибывшим на место, чтобы ее найти, было достаточно лишь задать несколько вопросов или последовать за толпой любопытных.
Да, это представлялось логичным.
А вот что было куда менее логичным: я помчался туда без малейшего сомнения.
Даже ничего ни у кого не спросив.
Следовал ли я за другими машинами? Вовсе нет. Дорогу перекрыли, и на Миллер-роуд никого не было.
Так каким образом я узнал?
Ответ на этот вопрос был у меня с самого начала – застрявший в мозгу, как кусочек мяса между зубами… с тех пор, как на сцене появились слова «Агат-Бич». Сердце принялось изображать тамтам, сперва потише, а затем во всю силу. Я не хотел этого ответа, но тем не менее я его знал: на пароме я позвонил маме Лив, чтобы попросить ее связаться с матерью Наоми, и рассказал ей то, что секунду назад прочел в планшете Чарли. Что на каком-то пляже острова нашли тело молодой девушки. Лив была потрясена и попыталась меня успокоить:
– Послушай, Генри, это всего лишь совпадение.
А затем она сказала следующее, я это хорошо помню:
– На Агат-Бич действительно нашли труп? Какой ужас!
Да. Так и было: благодаря ей я без колебаний бросился на Агат-Бич…
Откуда у нее эта информация, раз ее скрывали от широкой общественности? Ясно одно: она не могла прочитать это в газетах.
Я сглотнул слюну. Можно предположить, что сосед, житель острова, оказался информирован о том, что произошло, – но почему же тогда в телефонном разговоре Лив делала вид, что ничего не знает? Я вернулся в главную комнату, погруженную в темноту, которую разгонял лишь свет маленькой лампы. Сделал сто шагов, ощущая, как внутри меня подтачивает яд сомнения. Мозг буквально кипел.
Конечно, это ничего не доказывает… Но есть еще и деньги.
Деньги за шантаж.
Мало-помалу кусочки пазла складывались воедино. И тут внезапно я подумал еще об одном – и кровь у меня заледенела.
* * *
Разъединяя вызов, Крюгер казался озабоченным.
– Только что освободили Оутсов.
Крис Платт отставил в сторону свой стаканчик кофе и нахмурился.
– Ого, – сдержанно произнес он.
Крюгер искоса взглянул на него.
– Думаешь, они сразу захотят отомстить за смерть Даррелла?
– Если они знают, что это Генри его столкнул, они, без сомнения, захотят преподать ему урок.
Шериф сжал губы.
– За исключением того, что еще неизвестно, жив Генри или мертв…
– Жив, – сказал Платт. – Все, кого я допрашивал, единодушны: Генри очень хороший пловец. Безусловно, он сейчас где-то отсиживается.
– В этом случае нужно любой ценой найти его, пока это не сделали Оутсы… Я только что связался с шерифом округа Уотком: после того как они вышли из здания суда, за ними следили. Оутсы не стали возвращаться к себе. Они поехали по Пятой автостраде на юг. Полиция Уоткома оставила их, когда они покинули пределы округа и въехали в Скаджит.
– Они сразу сядут на паром до Анакорта.
– По-моему, так оно и выглядит.
Полицейские замолчали. Это была отнюдь не хорошая новость.
– Вот ведь черт… Генри в бегах, Оутсы прибывают сюда, зажав ножи в зубах, а еще Сет только что предупредил, что на Оркас-Айленд на гидросамолете прибыли какие-то странные парни, они остановились в «Дир-Бич резорт». По его словам, похоже не то на мафию, не то на иностранную разведку… Можешь мне сказать, что происходит? А ко всему прочему этим вечером еще и Хэллоуин; на улицах будет целая куча ребятни. Не хотелось бы, чтобы кто-то из них словил шальную пулю, если дело запахнет керосином.
– А еще куча взрослых в масках, – заметил Платт. – Очень удобно, когда хочешь пройти неузнанным…
Они снова молчаливо посмотрели друг на друга. Все это не обещало ничего хорошего. Совершенно. Крюгер повернулся к приколотому к стене расписанию прибытия парома.
– Оутсы выехали в десять часов утра… Они могут сесть на паром в двенадцать тридцать пять и быть здесь в четырнадцать часов… или же в четырнадцать сорок – и прибыть в пятнадцать сорок пять… Потом прибытие в семнадцать десять, семнадцать пятьдесят, девятнадцать двадцать, двадцать сорок пять и двадцать один сорок пять…
– Я бы сказал, семнадцать пятьдесят или девятнадцать двадцать. Они подождут, пока стемнеет и все будут на улицах, в надежде воспользоваться неразберихой.
– Сейчас скажу Нику, чтобы следил за домом Генри, а Анхель займется паромами.
– А те парни с Оркас-Айленд – думаешь, это случайность, что они сейчас там?
– Я не верю в совпадения, Крис, но зато верю в неприятности. А их я вижу на горизонте огромную кучу.
– Не нравится мне эта история, – задумчиво произнес Платт с сумрачным видом. – Может быть, нам следует запросить подкрепление?
– Потому что у нас трое болванов, которые прибывают в вечер Хэллоуина? Полиция штата Вашингтон и береговой патруль уже заняты поисками Генри. Нам придется выпутываться самим.
– Оутсы опасны, Бернд. Сколько наших людей в состоянии противостоять им, если ситуация выйдет из-под контроля?
– Все просто. Здесь есть ты и есть я.
* * *
Банкноты…
Вот мысль, от которой у меня внутри все заледенело.
Они воняли табаком.
Едва я открыл упаковки – там, в плохо освещенном коридоре хранилища, – как сразу почувствовал запах.
Дымок остывшего табака, которым они были пропитаны, исходил от упаковок. Тот же запах, который постоянно витал в доме на колесах Наоми; ее мать притаскивала его с собой из казино и, несмотря на все усилия, не могла от него избавиться.
Внезапно я понял. Всё… Кровь бросилась мне в лицо. Этим запахом деньги пропитались вовсе не в хранилище.
Они находились у Наоми, в ее трейлере. Причем достаточно долго, чтобы впитать эту вонь, которую Наоми носила с собой в школу и повсюду, как если б курила она, а не клиенты казино, где работала ее мать.
Внезапно я вспомнил, где слышал этот запах сразу после смерти Наоми. В машине Лив… После того, как меня допросили в офисе шерифа. Когда она подвезла меня на парковку Агат-Бич, чтобы я забрал там свою машину.
«Точно», – сказал я себе, ощущая во рту вкус желчи.
Лив не курит, я и не подумал о сигарете – даже подсознательно, не обратив на это внимания… Тогда я был отключен от окружающего мира, словно находился под наркозом. Я был слишком ошеломлен, чтобы думать о чем-то, кроме Наоми. Я лишь отметил мимоходом этот резкий дымный запах, витающий в машине.
Этому было единственное объяснение: после дома Наоми деньги побывали в машине Лив. Незадолго до того, как я в нее сел. Иначе запах уже успел бы исчезнуть.
Я снова подумал о Франс, вынимающей упаковку или конверт ночью из урны в Ист-Харбор… А если то, что она взяла, было не деньгами, а уликой, подброшенной шантажистом?
У меня так болела голова, что казалось, мозг сейчас взорвется.
Погрузив руки в волосы, я скорчился, скрипя зубами.
Запах табачного дыма в машине Лив сразу после убийства…
Запах на банкнотах…
Запах в трейлере Наоми…
Правда предстала передо мной во всем своем отвратительном безобразии.
Шантажистом была мать Наоми – а возможно, и она сама.
Лив хотела вернуть деньги не тем, так другим способом, и ситуация вышла из-под контроля.
Рыболовная сеть, пляж, обнаженное тело Наоми – возможно, все это было всего лишь инсценировкой, чтобы заставить полицейские службы двигаться не в том направлении…
Знала ли мама Франс? В конце концов, это она забрала улику из урны. Но ячейка в мебельном хранилище была на имя Лив – несмотря на то, что мама Франс каждый раз, направляясь на работу в Редмонд, проезжала меньше чем в двух километрах от него. Таким образом, оформить ячейку на ее имя было бы логичней и удобней.
Раз вышло не так, на то имелась важная причина: Франс ничего не знала.
Во всяком случае, в той части, что касалась денег. А что насчет убийства?
Были ли у нее какие-то подозрения?
Что еще скрывает Лив?
Может, Франс находится в опасности, сама того не ведая? Она же глухонемая и не услышит, как к ней подберется злоумышленник… От этой мысли я весь покрылся холодным потом.
Я уронил лампу, книги с камина и свою кружку кофе, которая разбилась в темной тихой гостиной. Войдя в ванную комнату, подставил голову под струю воды, отчаянно ища выход, а затем заметил изможденного неопрятного парня, смотревшего на меня из зеркала, и изо всех сил заорал на него.
С сильно бьющимся сердцем я отдышался.
И вот тогда я услышал шум.
* * *
Блейн подул на суп из моллюсков, а затем поднес ко рту. Он забрызгал свою козлиную бородку и вытер ее отворотом рукава, а затем втянул в себя новую ложку супа. Взгляд его маленьких глазок охотника не сходил с закрытой палубы парома.
Они искали возможного представителя сил правопорядка, но был мертвый час, паром почти пустовал, и никто из пассажиров не напоминал полицейского в штатском. Согласно тестам, которые ему пришлось пройти в первый раз в заключении, его ай-кью составлял 63
[59]. Блейн не блистал умом, но зато был одарен звериным чутьем.
Он снова с шумом втянул в себя ложку супа, и женщина средних лет, сидящая на банкетке напротив, повернулась, испепелив его взглядом. Блейн уставился на нее, демонстративно облизнув губы и издав звук, который, как он думал, намекал на акт совокупления.
Шокированная женщина отвернулась. Довольный Блейн перенес свое внимание на остальной зал.
Он все еще был в ярости.
Каждый раз, когда Блейн думал о Даррелле, ему хотелось убивать, – и вовсе не быстро, нет…
Он взглянул на часы.
Пятнадцать часов три минуты.
В Ист-Харбор паром прибудет меньше чем через час. Оутс почти жалел, что в зале нет ни одного ублюдка-полицейского; в конце концов, его роль – отвлекать силы полиции, а вовсе не пройти незамеченным или избежать стычки. А еще больше он жалел, что не участвует в операции: старший брат и отец снова отодвинули его в сторону.
Он всегда был пятым колесом в телеге.
Но это время прошло. Теперь, когда Даррелл мертв, Блейн скоро покажет всем им, из какого теста сделан.
* * *
Небольшой катер «Мако 238» 1989 года выпуска, оснащенный двумя парными моторами «Меркурий», подпрыгивал на волнах довольно резво, но не превышая скорости: незачем привлекать внимание береговой службы. Впрочем, у него большой навес.
Как это часто случается зимой, в проливе Розарио была сильная качка, серое море всюду, куда хватало взгляда, топорщилось белыми барашками, но Старик знал, что оно успокоится, как только они достигнут скалы Спиндл, чтобы скользнуть в Пивин-пасс.
Одним глазом он смотрел на компас, а другой повернул к покрытому тучами небу. Старик опасался появления вертолета, хотя водонепроницаемый навес, покрывающий кабину, защищал их от посторонних взглядов.
Выйдя из здания суда в Беллингхэме, Оутсы демонстративно направились по 5-й автостраде на юг. Как они и ожидали, ублюдки-полицейские следовали за ними до границы округа. Затем, не обнаружив другой слежки, Оутсы направились к паромному причалу и оставили Блейна подниматься на борт на автомобиле. На парковке их ждала вторая машина. Старик и Хантер добрались до своего катера, мокнущего у причала в Анакорте, выдали газ и поднялись по каналу Гемс до пролива, а затем сделали поворот на север.
Старик готов был спорить на что угодно: шериф Гласс-Айленд ждет их на паромной пристани в Ист-Харбор.
Находясь у руля, он внимательно всматривался в горизонт своими маленькими жестокими глазками, держа руку на ручке газа. Затишье оказалось недолгим. Ветер снова подул со всей яростью, небо и море смешались в неразборчивую мешанину дождя, волн и туч. Гром грохотал прямо над ухом, от чего бросало в дрожь. Сидящий перед ним Хантер весь позеленел – его остолопы-сыновья страдали морской болезнью. Старик вздохнул. Даррелл был лучшим из них, и вот Даррелл мертв…
Его грудь просто распирало от сильнейшей жажды мести. Он изо всех сил втянул ноздрями воздух, насыщенный морскими брызгами, будто дикий зверь, который чует добычу.
* * *
За огромными пуленепробиваемыми окнами отеля Грант Огастин с беспокойством наблюдал, как портится погода. На большой пустынной террасе дул порывистый ветер, такой сильный, что сотрясались алюминиевые перила. Внизу на дроны рядом с бассейном натянули покрытие, как и на пришвартованные лодки. Прошлой ночью во время бегства его сына они уже потеряли один аппарат стоимостью несколько миллионов долларов. Техники отказывались поднимать их в воздух в такую погоду, и даже лично Огастин не мог их заставить это сделать.
Прижавшись носом к стеклу, Грант вздохнул. Несмотря на то что едва наступило четыре часа, небо было практически черным, и над Гласс-Айленд собирались тучи.
За его спиной работал на полицейской частоте сканер, подслушивая разговоры. У обоих техников на экранах была целая мозаика изображений: камеры слежения в офисе шерифа, на улицах Ист-Харбор, на пароме и в доме Генри.
– Здесь что-то не так, – сказал за его спиной один из компьютерщиков.
Грант обернулся, Джей подошел к парню.
– Посмотрите: это с камер видеонаблюдения парома, который прибывает на Ист-Харбор через… пятнадцать минут.
Джей наклонился над плечом молодого компьютерщика:
– И что?
– Вот. Узнаёте его? Вот этот тип. – Он указал на одну из фотографий, прикрепленных к стене. Изображение парня, сидящего далеко от камеры, на другом конце зала, было нечетким, но сомнений не оставалось. – Блейн Оутс.
– Он один, – заметил Джей.
– Именно. И я не вижу остальных двух, если только они не остались в машине.
– Черт!
* * *
Шум…
Я прислушался. Но вокруг снова воцарилась тишина. Стоя посреди гостиной, я улавливал журчание своей крови – и глубину безмолвия, царящего в доме. У меня было безумное желание открыть все ставни и впустить свет.
Затем я услышал это снова.
Тихий звук. Отдаленный. Но он приближался. Что-то вроде «бзззз-бзззззз»… Словно пролетал большой шмель. Мотор лодки… И она направлялась прямо сюда.
Я погасил все огни и поспешил к заливу. Толкнул застекленную дверь, которая отъехала на своих направляющих, и приоткрыл ставню. Взглянул наружу. Действительно, на море маячила белая точка. Она прокладывала себе путь сквозь волны и направлялась прямо сюда. Вот дерьмо! Я снова закрыл ставню, зажег свет и огляделся. Поспешно подобрал книги, валяющиеся на полу осколки чашки, но одним, который оказался острее остальных, порезал указательный палец. Из него потекла кровь, разбрызгивая повсюду капельки. Я выругался. Снаружи шум мотора нарастал – затем он изменил режим, и я понял, что лодка замедляет ход, перед тем как войти в бухту.
Ошеломленный, я бросился к окну, которое не хотело так просто открываться. Я распахнул его, и в комнату хлынул свежий воздух. Тайком от посторонних взглядов я перепрыгнул через подоконник. Оказавшись на террасе с другой стороны дома, закрыл за собой ставню.
И устремился в направлении леса.
Ветер снова очень сильно дул в ветвях.
Я бежал во весь опор сквозь лес, пока бок не пронзила острая боль. Резко остановившись, упершись руками в колени и широко открыв рот, я отдышался, а затем снова побежал чуть медленнее, к тому месту, где находился «Зодиак».
40. Хэллоуин
Заместитель шерифа Анхель Флорес вставил бутылку яблочного «Бриска» в кольцо дорожного стола, заметив, как с парома выкатился «Шевроле эль Камино» почтенного возраста. С большим капотом седана, маленькой двухместной кабиной и мощной грузовой платформой пикапа позади это чудо напоминало корабль на колесах. «Жаль, в Америке такое больше не производят» – вздохнул Флорес.
Он напрягся: за рулем был Блейн Оутс.
Флорес сразу же его узнал.
Один…
Куда, к черту, делись двое остальных? В гаснущем свете дня с борта парома спустились только десятка два машин, из-за дождя их ветровые стекла подметали «дворники». Ни Хантера, ни Старика Флорес так и не увидел. Ну, бардак… Куда они подевались? Было всего четыре часа дня, но на Ист-Харбор уже начали зажигаться огни. Небо над заливом почернело, ветер хлопал флагами и даже сотрясал древки.
– Проклятая хэллоуинская погода, – пробормотал Флорес себе под нос и вызвал по радио шерифа Крюгера. – Блейн Оутс только что выехал с парома. Один.
– Можешь повторить?
– Блейн один. Его брата и отца на борту не было. Что мне делать?
– Следовать за ним, само собой!
Заместитель Крюгера тронулся с места и помчался в направлении Мейн-стрит, куда перед этим свернул «Шевроле». Обнаружить его не составило никакого труда: автомобиль был припаркован в нескольких метрах отсюда, возле «Портовой таверны». Блейн как раз закрывал машину, и Флорес увидел, как тот быстрым шагом пересекает тротуар и, даже не посмотрев вокруг, заходит в таверну.
Флорес схватил радио.
– Блейн вошел в «Портовую». – Поколебался. – Если хочешь знать мое мнение, какой-то он слишком спокойный. По-моему, это сильно похоже на отвлекающий маневр, Бернд.
– Спасибо, Анхель.
Крюгер разъединил вызов.
– Хантер и Старик нашли другой способ незаметно пробраться на остров, – зловещим голосом объявил он.
Платт уже был на телефоне.
– Я звоню в округ Уотком. Они должны знать, есть ли какая-то лодка…
– В штате Вашингтон есть более двухсот официально зарегистрированных лодок и катеров, Крис, а они вполне могли записать ее на вымышленное имя.
– Этого нам не узнать.
– Во всяком случае, слишком поздно: если Блейн здесь, значит, они уже высадились.
* * *
На Сидар-Айленд заместитель шерифа Рон Уинслет прыгнул на поливаемую дождем шаткую пристань, пока его напарник осторожно управлял лодкой.
Океан яростно бросался на штурм скал и маленького пляжа, и не хотелось бы посадить на мель одну из трех лодок, которыми располагала полиция Гласс-Айленд. Уинслет добежал до лестницы, ведущей на террасу, окружающую дом, и быстро обежал его, просматривая двери и окна, как уже это проделал больше чем с дюжиной домов, начиная с сегодняшнего утра. На стороне, противоположной от моря, полицейский резко остановился. Одна из ставень была приоткрыта. Рон вытащил служебное оружие и медленно отодвинул ставню. Стекло за ней оказалось разбито, окно распахнуто…
Он повернулся к пристани:
– Причаливай! Надо обыскать эту хибару.
* * *
Сеймур-бей на западной стороне Гласс-Айленд увенчан туманной и поросшей лесом Маунт-Гарднер. Его маленький пляж, зажатый между двумя скалистыми мысами, постоянно исхлестанный ветрами и утопающий во мгле, для всех мальчишек острова означает приключение и тайну. В противоположность восточной стороне западное побережье осталось почти нетронутым, за исключением небольшой гавани Кресент-Харбор на северной оконечности. В том возрасте, когда они еще не полностью захвачены своими компьютерами и игровыми приставками, мальчики – девочки тоже, но меньше – любят плескаться здесь, придумывая истории о пиратах, кораблекрушениях, морских чудовищах и островах сокровищ.
Сейчас здесь находились два человека, мало восприимчивые к подростковому очарованию этого места: старый Оутс и его сын.
Старик, который знал эти воды как свои пять пальцев, помнил, что здесь есть защищенная бухта, где можно оставить лодку: справа, сразу за пирсом, даже если в наши дни им больше никто не пользуется.
Их ждал Джек Таггерт, стоя под дождем. Со светлой пряди волос вода стекала на и без того мокрые очки.
– Привет, Джек, – поздоровался Старик, высаживаясь на берег. – Сегодня вечером здорово качает.
– Здравствуйте, сэр, – отозвался Таггерт, который больше никого не величал таким словом, и пожал большую пятерню Старика. Она была холодной и мокрой после того, как долго сжимала руль, но у Старика хватка все равно была крепче, чем у него. – Привет, Хантер.
– Привет.
Таггерт был приятелем Даррелла, но не его брата. Хантер его не жаловал. Он считал, что тот выглядит как слабоумный подросток, – все эти светлые волосы, румяные щеки, очки…
– Тачка есть? – спросил Старик.
– Ага, она ждет вас на парковке. Оставьте ее потом на том же месте и положите ключи в бардачок.
– Возвращайся к себе. Ты нас не видел.
– Конечно.
Попрощавшись кивком, Таггерт удалился в темноту, которая уже начала сгущаться.
– Придурок, – бросил Хантер. – Никогда не мог понять, что Даррелл в нем нашел.
Старик от комментариев воздержался.
* * *
– Возможно, парнишка скрывается на Сидар-Айленд, – сообщил заместитель шерифа Рон Уинслет в громкоговоритель. – Во всяком случае, кто-то недавно находился в одном из домов. Также нашли следы крови в гостиной и влажные салфетки в урне ванной комнаты. Кровь даже не высохла. Вероятно, он ранен.
– Продолжайте обыскивать дома на острове, – приказал Крюгер. – И будьте осторожны. Не думаю, чтобы он был вооружен, но никогда не знаешь наверняка. Сейчас я не могу послать вам подкрепление, учитывая, что здесь происходит… Задействован весь личный состав, у меня ни одного свободного человека, Рон. Но я предупрежу полицию штата Вашингтон.
– Принято. Конец связи.
Крюгер разъединил вызов и посмотрел на Платта, который бросил ответный взгляд исподлобья в манере Филипа Сеймура Хоффмана.
– Живой.
* * *
Я потащил «Зодиак» через лужи, туда, где волны с шумом обрушивались на песок. Открытое море было все в белых гребешках, и я знал, что будет сильная качка. Перед тем как вытащить лодку из гаража, я убедился, что в баках достаточно топлива. Сейчас меня трясло, я продрог до костей.
Вернувшись в дом, я схватил трубку стационарного телефона, стоявшего в прихожей.
Полагаю, что дрожал я не только от холода, но и от страха. Я боялся того, что сейчас услышу, – боялся правды. Мой мозг посылал сигналы тревоги во все части тела, и от этого мои руки на телефоне дрожали еще сильнее.
Я вспомнил, как Лив и Франс всегда утверждали, что порвали связи с родственниками из-за своего «нетрадиционного» образа жизни, но теперь спрашивал себя, не было ли это очередной небылицей. В первый раз я видел их под другим углом зрения. Я пытался угадать за каждым из их движений и взглядов скрытые побуждения, ложь, секреты…
Неужели наша семья тоже разлетится вдребезги?
Неужели в конце концов не останется больше ничего?
А существовала ли она вообще? Или все это с самого начала было ненастоящим? Иллюзией? Фантазией, в которую каждый из нас вносил свое видение, дурача остальных?
Набирая номер, я чувствовал поднимающуюся тошноту. Слушая гудки, чувствуя себя разбитым и опустошенным, я глубоко вздохнул, чтобы отогнать дурноту. Я так устал…
Затем гудки прекратились.
– Алло? – ответила мама Лив.
* * *
С пяти вечера на улицах начали появляться мальчишки. Сидя за рулем, заместитель шерифа Анхель Флорес увидел, как на Мейн-стрит вышли две небольшие группы в сопровождении смеющихся родителей. Маскарадные костюмы родителей были предсказуемы: Джек Воробей, Дарт Вейдер, ведьмы… А вот мальчишки, наоборот, доставляли куда больше проблем сорокалетнему Флоресу, у которого не было детей. Молния, перечеркивающая лоб, и поддельные очки без оправы – с этим понятно: Гарри Поттер, но остальные?
Когда дверь «Портовой таверны» открылась, он переключил внимание на нее. На крыльце лежали вырезанные и подсвеченные тыквы. Конечно, не настоящие, а пластиковые лампы в форме тыкв. На ветру настоящие свечи сразу потухли бы.
Появился мужчина в черной зимней куртке. На нем была маска Чубакки
[60], полностью закрывавшая всю голову, и Флорес услышал, как тот говорит с проходящим мимо Дартом Вейдером. Но слов было не разобрать. Родители покатились со смеху, а наряженный Чубаккой поприветствовал их и отправился дальше.
Заместитель шерифа посмотрел на часы. Семнадцать двадцать. А значит, уже больше часа, как Блейн Оутс находится где-то здесь. Может быть, самое время осмотреться… Флорес вышел из машины и направился в паб, ощущая сильные порывы ветра. Едва он вошел, его одновременно поразили царящее внутри уютное тепло и звуковой уровень разговоров. Флорес пробежался по залу глазами, сердце забилось быстрее. Ни в зале, ни в баре Оутса не было.
– Привет, Анхель, – бросил ему бармен.
Вместо ответа полицейский устремился к лестнице, ведущей на небольшой бельэтаж, тоже битком набитый. Но Оутса не было и там.
Флорес почувствовал, как его охватывает паника.
Он снова спустился вниз и направился к туалетам. У раковин никого, но одна из кабинок оказалась закрыта. Он постучал.
– Блейн!
– Это не Блейн! – протрубил голос, который явно не мог принадлежать молодому мужчине. – Это граф Дракула!
Под звуки спускаемой воды послышался придушенный смех, перемежающийся с невнятным бормотанием и приступами кашля. Анхель подумал о мужчине в маске Чубакки и черной куртке. Когда Блейн вошел в паб, куртка на нем была зеленая. Того же роста и телосложения… Двухсторонняя куртка! Какого же дурака он свалял! Заместитель шерифа снова выскочил в зал, стремительно пересек его и вышел на крыльцо.
Мальчишки с родителями были уже далеко, а Блейн Оутс исчез.
* * *
В аэропорту Ноа назвал таксисту адрес: Николс-кэньон. Каньон на севере от Лос-Анджелеса, начинается от Голливудского бульвара и змеится ниже Малхолланд-драйв. Так себе поездка по разросшемуся мегаполису, самая длинная артерия которого насчитывает более сорока километров. Но шофер-мексиканец предпочел избежать вечерних пробок на 405-м шоссе, срезав путь по бульвару Ла-Сьенега. Получилось еще хуже: из-за аварии на Болдуин-хилл они оказались там заблокированы.
«Пальмы, асфальт, пробки, неон и смог – добро пожаловать в Лос-Анджелес», – сказал себе Ноа, пока шофер ругался на чем свет стоит.
* * *
– Выйди в сад, – сказал я твердым голосом, – дом, возможно, прослушивается – и перезвони по номеру, который высвечивается на табло.
– Генри? – воскликнула мама Лив. – Слава богу, ты жив! Почему ты не позвонил раньше? Мы здесь умирали от беспокойства!
В ее словах я ощутил огромное облегчение, но сам чувствовал холод и безразличие, некую отстраненность и продолжил тем же тоном:
– Выйди в сад и перезвони на номер, который высвечивается, только со своего телефона, мама. Разговор окончен.
– О чем ты говоришь? Какой телефон? Я ничего не понимаю!
– Сделай это. Я знаю, что он у тебя есть. Как-то раз я слышал, как ты по нему говорила… Телефон с предоплаченной картой… Я жду.
Я дал отбой.
* * *
– Я его потерял! – объявил Флорес.
– Что?
– Я потерял Блейна! Он вышел из паба в маске и заговорил на улице с кем-то из родителей. Я недосмотрел!
– Не может быть! – рявкнул Крюгер, оборвав разговор на полуслове.
Отложив все дела, он позвонил Нику Сколнику, которого отправил следить за домом Генри.
– Ник? Как там у тебя? Все хорошо?
– Докладывать не о чем, – ответил брат Чарли.
* * *
Ник выслушал указания и прервал диалог. Похоже, шеф Крюгер здорово нервничает. Машинально он взглянул на дом, огни которого светились сквозь проливной дождь, и снова включил 92.9 KISM, «Рок-радио Беллингхэма», однако струйка хорошего классического рока утонула в потоке рекламы и болтовни.
Ник предпочел бы находиться рядом с Триш, которая сейчас, должно быть, в пабе с подругами, в суперсексуальном хэллоуинском костюме. У Ника еще не было времени выяснить, кем она нарядилась, но он представлял себе облегающие шорты, лиф, позволяющий видеть половину ее бюста, и грим в стиле вамп или коммандо. От одной этой воображаемой картины его пенис затвердел в брюках из синей саржи. К несчастью, Крюгер вызвал весь состав на эту чертову ночь Хэллоуина…
И не только по случаю зомби и ведьм, свободно разгуливающих по улице. Этим утром были освобождены Оутсы, и они охотятся за Генри. При мысли об этом Нику стало не по себе. Он был в курсе, что те уже на острове. И Старик не оставил ему выбора. Где Генри? Он никогда не испытывал к нему особой симпатии, но, черт возьми, этому малолетнему придурку грозит смертельная опасность. И еще одному придурку – его собственному брату. Как Ник и утверждал по телефону, столкнул Даррелла вовсе не Чарли.
* * *
– Боже мой! – воскликнул Огастин, услышав в динамиках голос сына.
– Сделай это. Я знаю, что он у тебя есть…
– Это он, Джей! Он жив!
Прислонившись спиной к окну, Джей молчал, нахмурив лоб. Под его глазами залегли тени. Целые сутки он не смыкал глаз и начинал ощущать утомление.
Джей попытался мысленно встать на место своего босса, понять, что тот сейчас чувствует, в первый раз услышав голос сына. Но оттого, что он не был отцом и никогда им не будет, с этим возникли некоторые проблемы.
– Как-то раз я слышал, как ты по нему говорила… Телефон с предоплаченной картой…
Его голос был грустным, но решительным. В нем чувствовалась огромная усталость, но он оставался твердым.
«И достаточно холодным», – с уважением отметил про себя Джей.
Затем разговор был прерван.
В номере люкс, превращенном в командный пункт, Грант поднял на Джея обезумевший взгляд. Судя по всему, босс был сильно поражен происходящим.
– Где он? – спросил Грант. – Где он, черт побери?
Джей посмотрел на него. Босс принялся двигаться, бездействие его угнетало. Он проделал это долгое путешествие, чтобы прийти на помощь сыну, и в итоге не в состоянии его защитить. Если Генри окажется в руках этих дуболомов, он мертв, и все, что останется Гранту, – присутствовать на его похоронах. Подобная ситуация выводила его из себя. Он чувствовал, что начинает терять контроль.
– Джей, – сказал Огастин, – мы не можем сидеть сложа руки. Надо действовать.
Нахмурившись, Джей принялся размышлять, такой же растерянный и озабоченный, как и его босс.
Единственное, что нарушало тишину, – периодические радиопомехи, раздающиеся из динамиков. На мониторе, передающем изображение из гостиной, они увидели, как Лив направляется к входной двери.
– Вот ведь дерьмо, – с досадой произнес один из молодых компьютерщиков. – Снаружи нет микрофонов. Из-за этой грозы даже дрон не запустишь, чтобы сделать видеосъемку.
Джей повернулся к парню из команды – в черном свитере, кевларовом жилете и темных штанах. Зарядные устройства и пистолеты – тоже черные – ожидали своего часа, благоразумно разложенные на низком столике.
– Вертолет готов? – спросил он.
Другой парень утвердительно кивнул.