Джеймс Кори
Восстание Персеполиса
Пролог
Кортазар
Почти три десятилетия минуло с тех пор, как Паоло Кортазар и отколовшаяся часть флота ушли через врата Лаконии. Достаточно времени, чтобы выстроить маленькую цивилизацию, город, культуру. Чтобы убедиться, что инопланетные инженеры разработали протомолекулу как строитель мостов. Они бросили её к звёздам, как семя, способное прорасти в любой органической жизни, встретившейся на пути, создать кольцевые врата в карманную вселенную, и связь между мирами. Пока цивилизация не погибла, медленная зона и её кольца были центром империи, невообразимой для человеческого разума. И вот теперь всё повторялось снова. Маленький механизм, - строитель мостов, - вышедший за рамки пространства, менял всё для всего человечества.
Но Паоло не слишком интересовало всё человечество. Для него всеобъемлющим фактом стало существование протомолекулы и технологий, к которым она вела. Протомолекула не только изменила форму вселенной вокруг него, но и его личную, и профессиональную жизнь. На десятилетия она стала его единственной навязчивой идеей. В скандале, который положил конец его отношениям, последний любовник обвинил Паоло в том, что тот по-настоящему любит только протомолекулу.
Он не смог этого отрицать. Прошло так много времени с тех пор, когда он чувствовал к другому человеку нечто, похожее на любовь, что он совсем перестал различать, что важнее. Безусловно, изучение протомолекулы и бесчисленных направлений исследований, связанных с ней, отнимало большую часть времени и внимания. Попытка разобраться, как она взаимодействует с другими инопланетными артефактами и технологиями превратилась в дело всей жизни. Он не раскаивался за свою преданность. Крошечное, красивое пятнышко, преисполненное скрытой информации, походило на бутон розы, которая никогда не перестанет цвести. Прекрасней всего на свете. Его любовник не мог с этим смириться, и конец их отношений был предопределен. Паоло скучал по нему, но очень абстрактно. Так можно скучать по потерянной паре удобных ботинок.
Было так много других замечательных вещей, способных занять его время.
На экране перед ним росла и разворачивалась в сложных, замысловатых узорах углеродная решетка. Стоило подобрать правильные условия окружающей и питательной среды, и протомолекула начинала достраивать её автоматически. Создаваемый материал был легче равного по объему углеродного волокна, и прочнее на растяжение, чем графен. Управление по технологиям при Военном совете Лаконии поручило Паоло оценить возможность использования материала для брони пехотных подразделений. Конечно, тенденция решетки к полному слиянию с человеческой кожей при контакте создавала некоторые технические проблемы, но она всё-равно оставалась прекрасной.
Паоло отрегулировал чувствительность электронного потока и наклонился к монитору, наблюдая, как протомолекула подхватывает свободно плавающие атомы углерода и аккуратно вставляет их в решетку, как будто ребенок, сосредоточенный на своей игре.
- Доктор Кортазар, - послышался голос со спины.
Вместо ответа Паоло фыркнул и махнул рукой, что на любом языке означало «Уйди, я занят».
- Доктор Кортазар, - повторил голос более настойчиво.
Паоло отвел взгляд от экрана и обернулся. Бледный человек неопределенного пола в лабораторном халате стоял позади, держа большой ручной терминал. Паоло никак не мог вспомнить, как его зовут... Катон? Кантон? Кантор? Что-то вроде того. Один из лабораторных техников. Компетентный, насколько Паоло помнил. Но он отвлек его от работы, и это должно иметь последствия. Нервное выражение на лице Катона / Кантора / Кантона подсказало ему, что техник это прекрасно понимает.
Прежде чем Паоло успел произнести хоть слово, техник сказал:
- Директор просил меня напомнить вам, что у вас назначена встреча. С... - голос техника просел почти до шепота, - С Ним.
Техник имел в виду не директора. Был только один Он.
Прежде чем подняться, Паоло выключил дисплей, и убедился, что системы наблюдения продолжают запись.
- Да, конечно, - сказал он. А затем, пытаясь угадать имя техника, добавил - Спасибо. Кантор?
- Катон, - ответил техник с видимым облегчением.
- Конечно. Пожалуйста, дайте директору знать, что я еду.
- Я должен сопровождать вас, доктор, - сказал Катон, постукивая по ручному терминалу, как будто этот факт был где-то в списке.
- Конечно. Паоло снял свой халат с вешалки у двери и вышел.
Лаборатория биоинженерии и наноинформатики Университета Лаконии была крупнейшей исследовательской лабораторией на планете. Возможно, во всех мирах, заселенных человечеством. Университетский городок расположился почти на сорока гектарах земли на окраине столицы Лаконии. На его лаборатории приходилось почти четверть этого пространства. Как и все, что было в Лаконии, это было на порядок больше, чем было нужно людям, населявшим его сейчас. Он был построен для будущего. Для всех тех, кто придет после.
Паоло бодро шёл по гравийной дорожке, на ходу проверяя наручный монитор. Катон трусцой семенил следом.
- Доктор, - сказал техник, указывая в противоположном направлении. - Я подготовил для вас карт. Он на парковке С.
- Подгони его к Загону. Мне сначала нужно кое-что сделать.
Катон поколебался немного, выбирая между выполнением прямого приказа начальника и своей ответственной ролью сопровождающего.
- Да, доктор, - сказал Катон, и побежал в другую сторону.
На ходу Паоло пролистал список сегодняшних дел, чтобы удостовериться, что ничего не забыто, и сдвинув рукав на место, взглянул вверх. Какой чудесный день. Небо Лаконии было ярко-лазурным, с парой белоснежных пушистых облаков в вышине. Массивные ребра орбитальной сборочной платформы едва угадывались, а длинные фермы вместе с пространством между ними напоминали огромный олигонуклеотид
[1], парящий в космосе.
Легкий ветерок доносил слабый прогорклый пластиковый запах местного аналога гриба, выпускающего что-то, походящее на споры. Ветер поднимал перед ним длинные листья собачьего свиста. Гранатометы - примерно из той же экологической ниши, как сверчки с даже несколькими морфологическими сходствами, - цеплялись за растения, шипевшие на него, когда он подходил слишком близко. Он понятия не имел, почему сорняки были названы собачьим свистом. Ему это больше напоминало шипение кошки. И еще бессмысленней было назвать аналог насекомого, который выглядел как сверчок с четырьмя конечностями, гранатометом. Кажется, названия для представителей местной флоры и фауны давались без какого-либо научного обоснования. Люди просто давали разные имена чему-то до тех пор, пока не приходили к согласию. Это раздражало его.
Загон отличался от других лабораторных зданий. Его стены были построены из отдельных листов высокопрочной бронированной обшивки, плотно сваренных между собой под углом девяносто градусов так, чтобы получился темный металлический куб со стороной в двадцать пять метров. Единственный вход в здание охраняли четверо солдат, одетых в легкую броню и вооруженных штурмовыми винтовками.
- Доктор Кортазар, - сказал один из четырех, протягивая руку в универсальном останавливающем жесте.
Паоло потащил из-под рубашки шнурок с идентификационным бейджем, снял и предъявил охраннику, который незамедлительно сунул его в считыватель. Затем коснулся им кожи на запястье Паоло.
- Прекрасный день, - вежливо сказал охранник, улыбаясь, пока устройство занималось сопоставлением удостоверения Паоло с его физическими характеристиками и идентифицирующими белками.
- Замечательный, - согласился Паоло.
Устройство запищало, подтверждая, что идентифицированная личность действительно Паоло Кортазар, президент Университета Лаконии и глава лаборатории экзобиологических исследований. Охрана знала его в лицо, но ритуал был важен по целому ряду причин. Дверь отъехала в сторону, и четверка охранников отступила, освобождая дорогу.
- Приятного дня, доктор.
- Как и вам, - ответил Паоло, входя в тамбур безопасности. Одна из стен зашипела скрытыми форсунками, обдувая его, пока датчики на противоположной стене проводили анализ воздуха на наличие взрывчатки и инфекционных материалов. А возможно, даже дурных намерений.
Мгновением позже шипение стихло, и открылась внутренняя дверь. Только теперь до Паоло донеслись стоны.
Загон, как его называли все, несмотря на отсутствие упоминаний об этом в какой-либо официальной документации, был вторым зданием в Лаконии, в котором соблюдались наивысшие меры безопасности, и не просто так. Здесь Паоло держал своё дойное стадо.
Название брало начало в давнем скандале с бывшим любовником. Тот пытался всего-лишь задеть Паоло, но аналогия вполне подходила. Внутри загона проживали остаток жизни люди и животные, намеренно заражённые протомолекулой. Когда инопланетная нанотехнология осваивалась в клетках носителя, и начинала воспроизводство, сотрудники Паоло получали возможность выкачивать из тел жидкости, отфильтровывая из матричной ткани критические частицы. Истощенные останки можно было сжечь, не опасаясь потерять ничего ценного. Загон вмещал до двадцати четырех существ, но сейчас в нём находилось только семнадцать. Когда-нибудь, с ростом популяции, объектов для исследований станет больше.
Великие достижения Лаконии зависели от взаимодействии с базовой технологией, оставшейся от давно исчезнувшей цивилизации. Сама по себе протомолекула не была универсальной, но модульность, заложенная в технологиях пришельцев, довольно часто позволяла использовать её в таком качестве, успешно достигая поставленных задач. Так что обязанностью Паоло была добыча необходимых активных образцов. Одной из обязанностей.
По дороге к своему офису в задней части здания, он остановился на подиуме над одним из отсеков. Полдюжины людей на ранних стадиях заражения бродили по тесному, металлическому пространству. Они все еще находились в фазе псевдогеморрагической лихорадки, которые техники называли Тошниловкой. Это появлялось только в виде шаткой походки и случайными сильными приступами рвоты. Таким образом протомолекула обеспечивала быстрое распространение инфекции. Как только тела удалялись из помещения, каждый сантиметр его металлических стен и пола должны были обрабатываться огнем, чтобы уничтожить любой биологический мусор.
История лаборатории насчитывала только одно случайное заражение, и Паоло намеревался не допускать подобного впредь.
Доктор Очида, глава команды Загона и заместитель Паоло, заметил его со своего наблюдательного поста, и поспешил навстречу.
- Паоло, - воскликнул Очида, хлопая его по плечу в дружеском приветствии. - Вовремя. Мы закончили обработку вытяжки из растительных культур час назад. Инъекции готовы.
- Я этого припоминаю, - сказал Паоло, указывая на волосатого, мускулистого человека в Загоне.
- Хмм? Ах, да. Это один из наших бывших охранников. В приемных документах значится \"неисполнение обязанностей\". На часах что ли уснул?
- Протестировать успели? - спросил Паоло. Ему не было дела до волосатого, ответ Очиды уже полностью удовлетворил его любопытство.
Но Очиде потребовалась секунда, чтобы понять, что вопрос Паоло относится не к обитателю загона, а к первоначальной теме.
- А, да. Я протестировал чистоту вытяжки трижды. Лично.
- Отсюда я направлюсь прямо в Государственное здание, - сказал Паоло, поворачиваясь, чтобы заглянуть Очиде в глаза.
Его помощник прекрасно понимал беспокойство Паоло, и потому повторил ещё раз:
- Я понимаю. Инъекции в точности соответствуют вашим требованиям.
Оба знали - если что-то пойдет не так, они сами станут следующими обитателями Загона. Оба были ценны, но не настолько, чтобы не опасаться последствий. Никто не был настолько ценен. Такова суть Лаконии.
- Прекрасно, - сказал Паоло, одаривая Очиду фальшивой дружеской улыбкой. - Я заберу их прямо сейчас.
Очида помахал кому-то в углу комнаты, и подбежала техник, неся серебряный металлический портфель. Она передала портфель Паоло, а затем ушла.
- Что-нибудь еще? - спросил Очида.
- Я начинаю замечать некоторый рост, - сказал Паоло, указывая на костяную шпору, выступающую из позвоночника волосатого человека.
- Да, согласился Очида. - Они почти готовы.
В то время, когда он работал с Уинстоном Дуарте, Паоло обнаружил много того, чем можно было восхищаться в этом человеке. Высокий консул был умным, учитывая поразительный прогресс в понимания сложных тем, но все-таки тщательно проверял и продумывал все свои решения. Дуарте ценил советы других, но был решительным и твердым, как только информация была собрана. Он мог быть харизматичным и теплым, и при этом не казался лживым или неискренним.
Но более всего, Паоло уважал в нем полное отсутствие претензий. Многие более ничтожные люди, занимая такой пост, как абсолютный военный диктатор всей планеты, обзавелись бы роскошью и сверкающими дворцами. Вместо этого Дуарте построил Государственное здание Лаконии. Массивное сооружение из камня, возвышающееся над остальной столицей, все равно каким-то образом успокаивало, а не пугало. Как будто вся его прочность и размер нужны были только для того, чтобы в нем производились важные работы и решались серьезные проблемы. А не для того, чтобы возвеличивать тех, кто находится внутри него.
Маленький карт Паоло, управляемый Катоном, ехал по широкой улице, ведущей к парадному входу здания. Никаких других машин здесь не было. Их путь закончился, упершись в высокую каменную стену с узкими воротами и постом охраны, где Паоло вылез, не забыв металлический кейс.
- Не нужно ждать меня, - сказал Паоло Катону.
Техник не проронил ни слова, с тех пор, как забрал его от Загона, и теперь, казалось, испытывал облегчение от того, что наконец освободился.
- Да, доктор. Вызовите, если я..., - но Паоло уже удалялся. За спиной он услышал взвизг электрического мотора отъезжающей машины.
С его приближением, узкие ворота открылись, а двое солдат, покинув охранный пост, молча заняли позицию для сопровождения. Эти не были похожи не легкобронированных охранников университета. Эти носили силовые костюмы из сочлененных композитных пластин с целым арсеналом встроенного оружия. Их броня была того же тёмно-синего цвета, что и флаг Лаконии, украшена той же парой стилизованных крыльев. Паоло полагал, что на эмблеме феникс, но с таким же успехом там мог быть и какой-нибудь хищник. Приятный цвет костюмов казался неуместным для таких смертоносных машин. Их шаги по каменному покрытию двора, да невнятное гудение силовой брони были единственным звуками, что последовали за ними ко входу в Государственное здание.
У входа охранники остановили его, и встали по бокам, по одному с каждой стороны. Они сканировали его, а Паоло казалось, что он чувствует щекотку рентгеновского излучения и микроволн, отскакивающих от тела. После долгой паузы один из них произнёс:
- Высокий консул ожидает вас в медицинском крыле.
Затем они развернулись и отправились прочь.
- Формально, да. Сны прекратились, - сказал Дуарте, когда Паоло устанавливал иглу капельницы в вену его руки и закреплял ее пластырем. Он знал по опыту, что Дуарте отворачивается, чтобы не смотреть вниз и не видеть, как вставляют иглу. Было приятно осознавать, что самый сильный человек во вселенной все еще немного побаивается уколов.
- Совсем прекратились?, - спросил Паоло. Интерес был не праздным. Побочные эффекты беспрецендентного экспериментального лечения, которое получал Дуарте, необходимо было тщательно отслеживать. - И давно?
Дуарте вздохнул и закрыл глаза. Либо расслабившись, когда первая из седативных смесей попала в его кровь, либо пытаясь припомнить точную дату. Или и то, и другое. - Последний был одиннадцать дней назад.
- Вы уверены?
- Да, - произнес Дуарте с улыбкой, не открывая глаз: - Я уверен. Одиннадцать дней назад я последний раз спал.
Паоло чуть не уронил пакет со смесью IV, которую присоединял к капельнице.
- Вы не спали одиннадцать дней?
Наконец Дуарте открыл глаза.
- Я совсем не чувствую усталости. Наоборот. Каждый день я чувствую себя более здоровым и энергичным, чем в предыдущий. Побочный эффект, полагаю.
Паоло кивнул, хотя лично он ничего подобного не предполагал. Живот кольнуло в легком спазме беспокойства. Если неожиданные побочные эффекты настолько сильны, чего же им ждать дальше? Он просил Дуарте не спешить, пока у них не появится больше данных, но этот человек требовал продвигаться вперед, и как он мог возразить?
- Я понимаю этот взгляд, старый друг, - сказал Дуарте с еще более широкой улыбкой. - Тебе не нужно волноваться. Я сам это контролировал. Если бы что-то пошло не так, я бы позвонил тебе неделю назад. Но я чувствую себя фантастически, во мне не накапливаются токсины усталости, а анализ крови показал, что я не психотик. И теперь я получаю дополнительные восемь часов каждый день для того, чтобы работать. Я не мог бы быть счастливее.
- Конечно, ответил Паоло. Он закончил прицеплять пакет IV, заполненный препаратом из человеческих стволовых клеток, модифицированных протомолекулами, к трубке. Дуарте слегка вздохнул, когда прохладная жидкость начала поступать в его вену. - Но, пожалуйста, не забудьте отправлять мне эти подробности, даже если они не кажутся вам проблемой. Испытаний на животных никогда не достаточно, а вы первый человек, получивший это лечение. Отслеживание эффектов невероятно важно ...
- Хорошо, ответил Дуарте. – Я полностью уверен, что в вашей лаборатории все работает как должно. Но я буду следить за тем, чтобы мой личный врач отправлял вам все свои ежедневные заметки.
- Благодарю, Высокий консул, - сказал Паоло. - Со своей стороны, я тоже хотел бы взять у вас немного крови и заставить своих людей поработать с ней. Просто, чтобы быть уверенным.
- Делай все, что тебе нужно, - сказал Дуарте. - Но пока мы одни, пожалуйста, не называй меня «Высокий консул». Лучше Уинстон. Голос Дуарте стал мягким, и Паоло мог сказать, что седативные средства вступили в силу. - Я хочу, чтобы мы все работали вместе.
- Мы работаем вместе. Но организму нужен мозг. Лидерство, да? - ответил Паоло. Он отцепил пустой пакет IV, использовал трубку, чтобы собрать небольшой образец крови Дуарте, положил его в металлический портфель и спокойно провел полное сканирования тела. В результате лечения в теле Дуарте появилось небольшое количество новых органов, которые были разработаны лучшими экспериментальными физиологами на планете и реализованы с помощью уроков, полученных у вечного цветения протомолекулы. Но было еще так много вещей, которые могли пойти не так, и отслеживать развитие изменений в Дуарте было самым важным аспектом работы Паоло. Несмотря на теплоту Дуарте и подлинную дружбу, которую он выказывал, если что-то случится с правителем Лаконии, он вскоре будет казнен. Связывая безопасность Паоло со своей собственной, Дуарте мог гарантировать наилучшую заботу ученого о самом себе. Они оба это понимали, и здесь не было злой воли. Смерть Паоло не была бы наказанием. Просто явным стимулом для того, чтобы не позволить его пациенту умереть.
Отношения, которые между ними установились, были, пожалуй, самыми честными, какие когда-либо имел Паоло.
- Вы знаете, Уинстон, что это будет очень долгий процесс. Могут быть дисбалансы, достаточно маленькие, чтобы они не появлялись годами. Десятилетиями.
- Столетиями, сказал он, кивая. - Это несовершенно, я знаю. Но мы делаем то, что должны. И нет, старый друг. Извини, но я не передумал.
Паоло задумался, не является ли способность читать мысли ещё одним неожиданным побочным эффектом. Если так... это обещало быть интересным.
- Но я и не предполагал...
- ...что подвергнешься той же процедуре? - закончил за него Дуарте. - Разумеется предполагал. И это закономерно. Подготовь свои лучшие аргументы. Не думаю, что ты сможешь переубедить меня, но получу искреннее удовольствие, если тебе удастся.
Паоло уставился на руки, избегая встречаться взглядом с Дуарте. Вызов в его словах был объясним. А вот тоску, прозвучавшую в голосе собеседника, понять было куда сложнее, и это беспокоило.
- Знаешь, что забавно? - хмыкнул Дуарте. - Я ведь всегда отрицал идею великого одиночки. Отрицал веру в то, что история человечества формировалась отдельными личностями, а не силами широких общественных масс. Да, звучит романтично, но... - Он неопределенно взмахнул рукой, будто бы разгоняя туман. - Демографические тенденции, экономические циклы, технологический прогресс - это ведь все куда более мощные предсказатели, чем любая отдельная личность. И, тем не менее, вот он - я. Я бы взял тебя с собой, да. Но это ведь не я выбираю. Это делает история.
- Истории следует пересмотреть свое решение, - произнес Паоло.
Дуарте усмехнулся.
- Разница между нулем и единицей удивительна. Но удивительна именно такая разница. А между одним и двумя? Тремя? Сотней? Это будет просто очередная олигархия. Нескончаемый источник неравенства, в котором будут рождаться войны, которые мы хотим завершить раз - и навсегда.
Паоло издал неопределенный звук, который ошибочно можно было принять за согласие.
- Лучшие правители в истории были королями и императорами, - сказал Дуарте. - Худшие тоже. Царь-философ может справиться с великими делами в своей жизни. А его внуки могут все разбазарить.
Дуарте хмыкнул, когда Паоло вытащил из руки иглу. Ему не нужно было накладывать повязку на рану. Отверстие закрылось, прежде чем могла появиться хоть одна капля крови. У него даже не было следов ранки.
- Если нужно создать стабильный и прочный социальный порядок, - сказал Дуарте, - бессмертным может быть только один.
Глава первая
Драммер
Обитаемая область транзитной станции на Лагранже-5 втрое превышала жизненное пространство на Тихо, служившее Драммер домом полжизни назад. Здесь, в дешёвых городских офисах ТСЛ-5, в том числе, предназначенных ей, были те же стены с отделкой под мрамор, мягкое освещение полного спектра, кровати-амортизаторы и душевые. В воздухе витал запах терпеновых соединений, словно станция самая большая хризантема во вселенной. В центре, под куполом располагались причалы для сотен кораблей и склады, такие бесчисленные и объемные, что их заполнение наверное оставило бы Землю пустой, как выжатый лимон. Сейчас тут было спокойно, но всё изменится уже завтра. ТСЛ-5 открывалась для общего доступа, и несмотря на всю усталость и раздражение от необходимости пересечь пол-системы, только чтобы перерезать ленточку, Драммер волновалась. Как-никак, спустя три десятилетия напряжённых усилий, для бизнеса открывалась сама Мать-Земля.
Планета светилась на стенном экране - пелена высоких белых облаков, с проблесками неподвижно-зеленоватого моря чуть ниже. Линия светораздела медленно наползала, натягивая одеяло тьмы, и зажигая за собой огни городов. Корабли Коалиции сновали вокруг, как тёмные точки в открытом море атмосферы. В этот гравитационный колодец она никогда не спускалась, и уже не спустится по условиям договора, подписанного ею от имени Союза. Ну и ладно. Её коленям приходилось туго на поверхности планет. И всё же, как объект искусства, Терра была вне конкуренции. Люди приложили максимум усилий, чтобы выбить дерьмо из этого медленно вращающегося яйца. Перенаселение, ресурсное истощение, атмосферный и океанический дисбаланс, и три метеоритных удара, каждый из которых был способен стать концом эры динозавров. И всё же планета держалась, как солдат. Напуганная, разбитая, переосмысленная, воссозданная и переделанная.
Время залечит все раны. Для Драммер эта метафора значила лишь то, что стоит лишь подождать достаточно долго, и все вещи, казавшиеся важными, потеряют значение. По крайней мере то, что в них вкладывает она.
Время, совокупный опыт террафомирования Марса, потерявшего изначальный смысл, жестокая политика администрация Земли, и огромный рынок тринадцати сотен миров, каждый из которых нуждался в биологических субстратах для выращивания действительно съедобной пищи. Всё это, пусть медленно и шатко, но тащило Землю к возрождению.
Система чирикнула - учтивый щелчок, похожий на звук сломанного бамбука. И голос личного секретаря, как глоток виски:
- Госпожа Президент?
- Дайте мне минутку, Вон, - сказала она.
- Да, мэм. Но Генеральный секретарь Ли хотел бы поговорить с вами перед церемонией.
- Коалиция Земля-Марс подождёт до коктейлей. Я не открою станцию, если буду вскакивать на каждый их чих. Это плохой прецедент.
- Вас понял. Я разберусь с этим.
Ещё один короткий деревянный щелчок, и она осталась наедине с собой. Откинувшись в кресле, осмотрела фотографии на противоположной стене. Все предыдущие президенты Транспортного Союза: Мичио Па, Тьон, Уокер, Санджрани и с краю её собственное, худое и строгое лицо. Она терпеть не могла эту фотографию. Лицо, будто съела что-то кислое. Но первая версия вообще была словно с форума одиночек. А эта хоть приличная.
Большинство членов Транспортного Союза знали её только по этой фотографии. Тринадцать сотен миров, и за следующее десятилетие практически все обзаведутся своей версией ТСЛ-5. Перевалочные станции, определяющие границы пузыря пространства, где заканчивалась сфера планетарного контроля, и начиналась епархия союза. Всё, что требовалось колониям от первого дома человечества, или друг от друга, брало начало в гравитационных колодцах. Заботы внутряков. А доставкой из системы в систему занимался Пояс. Старые термины. Внутряки. Астеры. Прилипшие, поскольку язык всегда продолжает цепляться за старые понятия, даже в изменившейся реальности.
Когда-то коалиция Земля-Марс была центром человечества - сердцем внутренних планет. Теперь же она была лишь важной спицей в колесе. А центром колеса стала станция Медина. Там, где посреди не-пространства, объединяющего все кольцевые врата, зависла инопланетная сфера. Там, где Драммер всегда ждали апартаменты, если она не находилась в одном из Городов в пустоте. Там, где был Саба, если не путешествовал на своём корабле, или вместе с ней. Медина была домом.
Вот только иссиня-черный диск Земли на экране тоже был домом, даже для неё. Но наверное, не для всех. Дети, достаточно взрослые, чтобы голосовать, уже не помнили, как это - знать только одно солнце. Она не представляла, чем Земля, Марс или Солнечная система станут для них. Возможно, эта атавистическая тоска в её груди отомрёт вместе с её поколением.
Или, возможно, она устала, капризничала и хотела вздремнуть.
Снова звук ломающегося бамбука.
- Мэм?
- Я уже иду.
- Да, мэм. Но у нас есть приоритетное сообщение от управления движением в Медине.
Драммер подалась вперед, положив руки на холодный стол. Чёрт! Чёрт чёрт чёрт...
- Мы потеряли еще один?
- Нет, мэм. Никаких потерянных кораблей.
Страх чуть ослаб. Но не отпустил.
- Что тогда?
- Они сообщают о незапланированном транзите. Грузовой транспорт, без транспондера.
- Серьезно? - спросила она. - Они надеялись, что мы их не заметим?
- Не могу сказать, - ответил Вон.
Она вызвала на экран административную ленту Медины. Её должность позволяла получать любые данные: управление движением, жизнеобеспечение, выход энергии, данные сенсорных массивов в любом диапазоне электромагнитного спектра. Но световая задержка делала все данные устаревшими на четыре с лишним часа. Распоряжения доходили до адресата только через восемь - восемь с половиной часов после того, как запрашивалось её решение. Непостижимый инопланетный интеллект, создавший кольцевые врата, и массивные руины в системах за ними, научился управлять расстоянием. Но скорость света оставалась скоростью света, и похоже, это никогда не изменится.
Она прокрутила лог, нашла нужный промежуток времени, и запустила воспроизведение.
\"Медина на связи. Подтвердите.\"
Голос диспетчера транспортного контроля по-обычному спокоен.
В ответном голосе небольшие помехи. Влияние ворот.
\"Медина, это транспортник Саваж Лэндинг из Кастилы, подходим к вратам. Передаем наш статус.\"
Всплыло новое окно. Статус лёгкого грузового транспорта. Дизайн марсианский, старый, но не древний. Через несколько секунд транспортный контроль Медины ответил:
\"Visé bien, Саваж Лэндинг, веду вас. Транзит разрешен. Код подтверждения... Бля! Отбой, Саваж Лэндинг! Стойте!\"
Кривая безопасности резко взлетела вверх, замигал красным сигнал аварийной ситуации. На контрольной панели Медины возникла новая сигнатура привода, его шлейф нёсся сквозь беззвёздную черноту медленной зоны.
Всё это случилось, и закончилось несколько часов назад, но у Драммер всё равно колотилось сердце. Диспетчер службы движения орал, требуя идентификации от неопознанного корабля, активировались рельсовые пушки. Один выстрел, и все на нелегальном корабле были бы мертвы.
Кривая безопасности падала, показатели возмущений, созданных массой, прошедшей через врата, и её энергией, опускались, пока не прошли ниже порога. Корабль-нарушитель развернулся, на жёсткой тяге рванул в другие врата, и, снова задрав кривую, смылся.
Служба движения, изрыгая проклятия на нескольких языках, отправляла ещё трём входящим кораблям сообщения с указанием оставаться в режиме ожидания. Саваж Лэндинг молчал, но судя по данным, поступающим из их системы, они на зубодробительной тяге оттормаживались, изо всех сил пытаясь не сблизиться с вратами Кастилы.
Она откинулась на спинку. Беда прошла рядом и сама собой развеялась. Дерзкий мудак влетел со стороны Фрихолда и ушёл к Оберону. Потому что он, без сомнения, туда прошёл. Поток излучения из врат Оберона показывал, что у корабля всё получилось. Было рукой подать до разрыва кривой безопасности, но до превращения в летучего голландца ему не хватило. Но вот если бы Саваж Лэндинг прошёл по расписанию, то один, а то и оба корабля могли исчезнуть там, где исчезали корабли при неудачном переходе, где бы это ни было.
В краткосрочной перспективе это значило, что Саваж Лэндинг придётся подвинуть в графике на попозже. Предстоит вообще целая куча задержек. Где-то с десяток кораблей должны будут внести изменения в режимы полётов и скоординироваться с учетом нового графика транзитов. Не столько опасность, сколько геморрой.
И ещё один прецедент не из лучших.
- Мне этим заняться? - спросил Вон. - Или предпочитаете разобраться персонально, мэм?
Отличный вопрос. У политики нет обратного хода. Нажав курок, отдав приказ превратить следующий несанкционированный корабль в груду металлических обломков и сожалений, она уже не сможет отступить. Кое-кто, гораздо лучший в этих вопросах, научил её быть очень осторожной с вещами, которые она не готова повторять постоянно.
Но, ей-богу, это было заманчиво.
- Пусть Медина зарегистрирует переход. Добавьте полную стоимость транзита к счетам Фрихолда и Оберона, включая штрафы за вызванные задержки.
- Да, мэм, - ответил Вон. - Что-нибудь ещё?
Да, - подумала она, - знать бы только что.
Дизайн конференц-зала был предназначен как раз для таких событий. Сводчатый потолок выглядел величественно, словно в соборе. Генеральный секретарь Ли с Земли, стоял за своей трибуной, поворачивая серьезное, но удовлетворенное лицо перед камерами десятков тщательно отобранных новостных каналов. Драммер пыталась делать то же самое.
- Президент Драммер! - выкрикнул один из репортеров, вскинув руку, так же, как когда-то люди на форумах Рима. У неё на подиуме высветилась информация, что это Карлайл Хайям из Манва Ильбо, офис Цереры. Дюжина других журналистов сразу же загалдела, тоже требуя внимания.
- Хайям? - улыбнувшись, сказала она, и остальные затихли. Если честно, то эта часть ей чем-то даже нравилась. Здесь пробуждались давно забытые мечты о театральных подмостках, и здесь было одно из тех немногих мест, где она, казалось, действительно могла на что-то влиять. Большей частью её работа была похожа на попытки запихать воздух обратно в дырявый воздушный шарик.
– Чем вы ответите на опасения Мартина Корчака по поводу транспортной станции?
– Мне бы их сначала послушать, - ответила она. – Ведь у меня столько свободного времени, что некуда девать.
Репортёры засмеялись, а она ощутила их радость. Да, открывалась первая транзитная станция. Да, Земля собиралась выйти из многолетнего экологического кризиса и начать активную торговлю с колониями. Но всё, что их действительно интересовало, это пара политиков, которые постоянно цапались бы друг с другом.
И это было хорошо. Пока они обращали внимание на мелочи, она могла работать над большими проблемами.
Генеральный секретарь Ли, широколицый человек с пышными усами и мозолистыми руками рабочего, прочистил горло. - Если вы не против, - сказал он. - Всегда есть люди, которые с осторожностью относятся к изменениям. И это хорошо. Изменения следует отслеживать, смягчать и подвергать сомнениям. Но эта консервативная точка зрения не должна сдерживать прогресс или убивать надежду. Земля - первый и самый верный дом человечества. Почва, на которой все мы, независимо от того, в какой системе мы сейчас живем, сначала росли. Земля всегда, всегда, будет центральной для величайшего проекта человечества во всей вселенной.
Пустая болтовня. Земля знаменует собой огромную веху в своей истории, и это, возможно, было третьим по важности в ее повестке дня. Но как вы скажете планете, что история прошла мимо нее? Лучше кивать и улыбаться, наслаждаться моментом и шампанским. Как только это закончится, ей придется вернуться к работе.
Они рассмотрели остальные вопросы: будет ли пересмотр тарифных соглашений контролировать Драммер или бывший президент Санджрани, будет ли Транспортный союз оставаться нейтральным на оспариваемых выборах в Нова-Каталунии, где будут проходить переговоры о статусе Ганимеда - на Луне или на Медине. Был даже один вопрос о мертвых системах: Хароне, Адро и Нараке, где кольцевые ворота приводили к вещам гораздо более странным, чем планетарные системы в Зоне Златовласки. Генеральный секретарь Ли отбился от этого последнего вопроса, и это было так же хорошо. Мертвые системы пугали Драммер.
После того, как были рассмотрены все вопросы, Драммер сделала дюжину фотографий с генеральным секретарем, администраторами высокого уровня из EMC и знаменитостями с планет - темнокожей женщиной в ярко-синем сари, бледным человеком в официальном костюме, парой комично одинаковых мужчин в похожих золотых смокингах.
И это тоже отчасти было ей приятно. Закрадывалось, правда, некоторое подозрение, что удовольствие, которое она получала при виде землян, наперебой рвущихся заиметь что-нибудь на память от встречи с главой Пояса, говорит о ней не очень хорошо в каком-то неясно-духовном смысле. Но она выросла в мире, где люди вроде неё были расходным материалом, и прожила достаточно, чтобы колесо фортуны вознесло её выше земных небес. Теперь, когда понятие «Пояс» стало значить гораздо больше, чем облако полуосвоенных обломков, разбросанных между Марсом и Юпитером, каждый хотел стать ему другом. Для детей, рождённых сегодня, Пояс был тем, что объединяет человечество. Смысловой сдвиг и политические перемены. И если худшим, что из этого вытекает, будет немного злорадства с её стороны, то это она переживёт.
Вон ждал в маленькой прихожей. Его лицо представляло собой сеть скал, способных дать фору горному массиву, но он и это умудрился заставить работать на себя. Его официальный пиджак своим покроем перекликался с очертаниями скафандра старого образца. Символы их угнетения, исполненные в стиле высокой моды. Время лечит любые раны, но здесь оно не столько стёрло шрамы, сколько украсило их.
- У вас есть час до приема, мэм, - сказал он, когда Драммер села на диван и потерла ноги.
- Поняла.
- Вам что-нибудь нужно?
- Закрытый лазерный канал и уединение.
- Да, мэм, - ответил он без запинки.
Когда за ним закрылась дверь, она включила камеру системы и собралась с мыслями. План, который формировался у неё в голове на протяжении всей церемонии, наконец сложился. Все части и куски, нужные ей для его осуществления. И чем раньше это сделать, тем лучше выйдет. Лучше всего наказание работает, когда нет перерыва между проступком и его последствиями, так, по крайней мере, ей говорили. Да и в том, чтобы дать виновнику время сполна насладиться вкусом сожаления, была несомненная польза.
А лучше всего было то, что она могла сделать и то, и другое.
Она нажала кнопку «Запись».
«Капитан Холден», - сказала она, - «я собрала для вас данные о произошедшем сегодня несанкционированном транзите из Фрихолда в Аберон. Также даю вам доступ к обзору системы Фрихолд , сделанному службой безопасности. Там не особенно много. Одна обитаемая планета чуть меньше Марса, и ещё одна, которую тоже можно использовать, если не обращать внимания на слишком большую концентрацию азота и цианида в воздухе. Главного на Фрихолде зовут…»
Она проверила запись и закашлялась от презрения и смеха.
«Пейн Хьюстон. Полагаю, такое имя он сам себе выбрал, мамочка называла его не так. Ну, как бы то ни было, я отправляю вам исполнительное предписание, так что можете отправляться прямо сейчас. Я поручу Эмили Сантос-Бака и комитету безопасности научить смирению весь этот колодец к вашему прибытию, так что проблем там у нас не будет.
- Ваша официальная миссия состоит в том, чтобы донести сообщение о том, что неоднократные нарушения Фрихолдом руководящих принципов Транспортного Союза вызвали карательные меры и что я запрещаю весь трафик в и из Фрихолда в течение трех лет. Когда он спросит, земные ли это годы, ответ будет «да». Он будет говорить об этом, потому что такой уж он идиот.
«Неофициально ваша задача - не спешить. Я хочу, чтобы Фрихолд и все системы вроде него видели, как к нему несколько недель неторопливо подходит боевой корабль, и при этом терялись в догадках, что он будет делать, когда доберётся до места. Я скажу своим людям, чтобы составили типовой договор найма. Если не сможете взяться за эту работу, дайте знать как можно скорее. В противном случае я внесу вас в списки на заправку и в график транзита в ближайшие пятнадцать часов».
Она пересмотрела сообщение, потом отправила, и копию послала Ахмеду МакКэхиллу, председателю комитета безопасности. Теперь оно будет работать как исполнительный запрос на продвижение «Росинанта» в первые ряды очереди на доукомплектовку и за разрешением на транзит. А потом в дверь осторожно постучал Вон.
Он принял её ворчание за разрешение войти, чем оно и являлось.
- Генеральный секретарь Ли спрашивает все ли с вами хорошо, мэм, - сказал он. - Он беспокоится
Она проверила время. Ее часовой перерыв закончился двадцать минут назад.
- Скажи ему, что я уже иду, - сказала она. - А у меня есть во что переодеться?
- В шкафу, мэм, - сказал Вон, снова тихо, как призрак, выскальзывая за дверь. Драммер быстро переоделась, сменив форменный пиджак и брюки на блузу из бамбукового шёлка и юбку, которая сама садилась по фигуре и в которую была встроена нейросеть с интеллектом на уровне насекомого только затем, чтобы юбка правильно держала форму. Она с явным удовольствием оглядела себя в зеркале. Не хватало разве что Сабы в роли сопровождающего. Но он, скорее всего, начал бы слишком много шутить о каком-нибудь «консорте при королеве». Она выключила зеркало, и экран снова начал показывать изображение Земли, установленное по умолчанию.
Сейчас планета была наполовину скрыта тенью, остался лишь бело-голубой полумесяц. Астеры пытались убить Землю, но вот она, всё ещё вертится. Они пытались сжечь все корабли внутренних планет, но вот он, возрождённый флот коалиции Земля-Марс, всё ещё летает.
А с другой стороны, и Земля поколениями пыталась задушить Пояс своим сапогом, но вот она Драммер. Время заставило их объединиться, чтобы нести их цивилизацию к звёздам.
По крайней мере, пока что-то не изменится.
Глава вторая
Бобби
До завершения их перехода от медленной зоны к Фрихолду, все ещё оставалось несколько недель пути. Однако посадка в атмосфере на таком старом корабле, как Росинант, уже не казалась таким же обычным делом, как раньше. Возраст проявлялся самым неожиданным образом, и отказывали даже самые надежные вещи. Так что к прибытию требовалось готовиться со всей основательностью.
Бобби, прищурившись на стенную панель инженерной палубы, наблюдала, как прокручивается длинный список данных, завершавшихся заверениями корабля, что по крайней мере, с ещё одним приземлением он справится, ничего себе не спалив.
- Атмосферные тормозные двигатели, всё в зеленой зоне, - сказала Бобби.
- Хммм? - ответил с панели сонный тягучий голос Алекса.
- Ты там проснулся уже? Это же твой проклятый список подготовки к приземлению. Я тут внизу дело делаю. Уж мог бы, по крайней мере, проявить интерес.
- Да не сплю я, - ответил пилот, - просто у меня тут собственный дерьмосписок незавершенных дел.
Она слышала по голосу, что он улыбается.
Бобби закрыла экран диагностики. Проверка статуса двигателей была последним пунктом её рабочего расписания. Больше тут делать нечего, разве что надеть костюм, вылезти наружу, и заглянуть в сопла.
- Я тут по хозяйству ещё покручусь, и поднимусь наверх, - сказала она.
- Ммхм.
Бобби отложила инструменты и мягким растворителем вытерла пролитую смазку. Пахнуло сладко и остро, как жаренным мясом, из той её далекой жизни на Марсе. Беспокойство подталкивало её продолжать подготовку, даже когда всё было готово. В прежние времена, такого ухода удостаивалась её силовая броня, которую она чистила и смазывала снова и снова, пока это не превратилось в своего рода медитацию. А теперь, она точно так же ухаживала за кораблем.
Она прожила на Росинанте больше лет, чем где-либо ещё. Дольше, чем в доме её детства. Дольше службы в десанте.
Инженерная палуба была страной Амоса, и механик поддерживал в мастерской чистоту. Каждый инструмент на своем месте, каждая поверхность блестит. Единственным запахом, помимо масла и растворителя, в отсеке был запах озона, намекавший на присутствие в непосредственной близости мощного электричества. Пол вибрировал в унисон с термоядерным реактором палубой ниже, бьющимся сердцем корабля.
На одной из переборок Амос написал:
ОН ЗАБОТИТСЯ О ТЕБЕ
ТЫ ЗАБОТИШЬСЯ О НЕМ
Бобби погладила слова, проходя мимо, а потом взобралась по лесенке к лифту, ведущему к центру корабля. Роси шел с очень мягким торможением в две десятых g, и было время, когда поездка на лифте, вместо карабкания по ступенькам, была равносильна признанию поражения, даже при большей тяге. Но в течение последних двух лет суставы Бобби доставляли ей неприятности, и доказывать себе, что она ещё способна подняться по лестнице, не было необходимости.
Она полагала, что настоящий признак старения, это когда ты перестаешь нуждаться в доказательствах, что не стареешь.
Люки, разделяющие палубы, мягко расходились с приближением везущего её лифта, и тихо сходились, когда она проезжала. Роси может и пережил свой гарантийный срок на пару десятилетий, но Кларисса не терпела никаких скрипов-всхлипов на своем корабле. Не реже раза в неделю Клэр устраивала полную проверку каждой системе жизнеобеспечения и каждому герметизационному люку. Когда Бобби упомянула об этом при Холдене, тот изрёк:
- Однажды она сломала корабль, и с тех пор не оставляет попыток его починить.
Лифт гудел, пока не остановился на командной палубе, где Бобби вышла. Люк в кабину был открыт. Над спинкой пилотского кресла торчала смуглая и почти полностью лысая голова Алекса. Здесь экипаж проводил большую часть времени, так что воздух пах немного по-другому. Долгие часы в амортизаторах давали о себе знать запахом пота, который никогда не выветривался полностью, несмотря на все усилия воздушных рециркуляторов. А ещё, как и в любой комнате, где много времени проводил Джеймс Холден, здесь обосновался уютный аромат сваренного кофе.
Бобби провела пальцем по переборке, ощущая как похрустывает под нажатием антиударное покрытие. Тёмно-серый цвет материала поблек, и сложно было сказать, где оно залатано из-за повреждений, а где просто истерлось. Скоро его нужно будет менять. С цветом она могла бы смириться, но похрустывание означало, что материал теряет эластичность. Становится слишком хрупким, чтобы выполнять своё предназначение.
Оба плеча Бобби ныли, и всё меньше ощущалась разница между тем, которое вывихнули в рукопашных тренировках много лет назад, и тем, которое болело из-за десятилетий жестокого обращения с собственным телом. За свою жизнь она заработала множество боевых шрамов, и их становилось всё трудней отличать от обычного износа. Как и выцветающие пятна на переборках Роси, всё просто угасало, приходя к общему знаменателю.
Через люк она поднялась в кабину, карабкаясь по короткой лесенке, и пытаясь отыскать в боли то удовольствие, что когда-то испытывала от разгоряченных и ноющих после интенсивных тренировок мышцах. Как говаривал её старый сержант инструктор: боль - это друг воина. Боль не дает забыть, что ты ещё жив.
- Хей - сказал Алекс, пока она запрыгивала в кресло стрелка позади него. - Как там наша красотуля?
- Постарела, но все еще ковыляет на своих двоих.
- Да я про корабль.
Бобби рассмеялась, и запустила тактический дисплей. Прямо по курсу планета Фрихолд. Их миссия.
- Мой брат всегда жаловался, что я слишком туго улавливаю смысл метафор.
- Постаревший марсианский воин, живущий внутри постаревшего марсианского воина, - сказал Алекс, и в его голосе отчетливо слышалась улыбка. - Смотри не перенапрягись, пытаясь уловить.
- Не настолько постаревший, чтобы не смочь дать тебе пинка, - Бобби увеличила Фрихолд на своём тактическом экране. Он, как мрамор прожилками, был испещрён коричневыми континентами и зелёными океанами с редкими завитками облаков. - Сколько ещё?
- Будем там через неделю.
- С Джиз общался? Как там поживает мой будущий отец ребенка?
- Жизель в порядке, говорит, у Кита тоже всё отлично. Выбрал себе специальность: планетарную инженерию в \"Маринер Текнолоджи\".
- Сейчас это востребованная профессия, - согласилась Бобби.
Она была шафером на свадьбе Алекса и Жизель, и ждала в больнице Цереры тринадцатью месяцами спустя, когда родился Кит. А теперь Кит поступал в университет, а Алекс был в разводе уже больше десяти лет. Конечно, он её лучший друг, но он никудышный муж. После второй неудачи Бобби указала ему, что если ему так нравится страдать, то она может просто сломать ему руку, чтобы сэкономить всем время.
Но, никому не ненужная, драма Алекса и Жизель, их недолговечный эксперимент с браком, привели к появлению Кита, и это сделало вселенную лучше. У мальчика было все лаконичное обаяние Алекса и вся царственная внешность его матери. Каждый раз, когда он называл ее тетушкой Бобби, она хотела обнять его так сильно, пока его ребра не сломались.
- Будешь отвечать, не забудь передать, что я говорю \"нах пошла\", - сказала Бобби. Вина за крах их супружеских отношений лежала не только на Жизель, но Бобби пришлось собирать Алекса по кускам после развода, так что обвинять его бывшую во всех грехах было частью \"долга лучшего друга\". Алекс отвергал эти обвинения, но она знала, что также он благодарен ей за то, что она озвучивает те вещи, которые он не может сказать сам.
- Передам Жизель, что ты её любишь.
- И скажи Киту, что тётушка Бобби передает: \"Привет! Требую новых фотографий. Те, которые у меня есть, годичной давности. А я хочу видеть, как наливается мой мужчинка.\"
- Твой флирт с ребенком, которого ты знаешь всю жизнь, выглядит жутковато, ты же в курсе, да?
- Моя любовь чиста и незамутнённа, - ответила Бобби, переключаясь на тактический дисплей с параметрами миссии. Популяция Фрихолда составляла около трехсот человек, все земляне. Они называли себя Ассамблеей суверенных граждан, что бы это ни значило. И в грузовом манифесте их колониального корабля значилась целая куча огнестрельного оружия и боеприпасов. Так что тех недель, которые Роси потратит на прыжок к солнцу Фрихолда, местным жителям для подготовки хватит за глаза.
Читая вместе с ней, Алекс сказал:
- Капитану там без поддержки не обойтись.
- Точно. Следующий пункт моего списка - обсудить этот вопрос с Амосом.
- Задействуешь Бетси?
- Это, очевидно, ситуация не того уровня, где требуется Бетси, матрос, - ответила Бобби. Бетси, это прозвище, которое Алекс дал силовой броне Марсианского Разведывательного Корпуса, которую Бобби держала в грузовом трюме. Она не залезала в эту штуку уже много лет, тем не менее, поддерживая её в рабочем и заряженном состоянии. И Бобби становилось тепло и комфортно, когда она знала, что она там всё-таки есть. Так, на всякий пожарный.
- Уяснил, - сказал Алекс.
- А кстати, где Амос?
В его голосе появился едва уловимый оттенок, как если бы до этого был Алекс, которой говорит непринужденно, а теперь появился Алекс, который только притворяется, что говорит непринужденно:
- Корабль полагает, что он в медотсеке.
Кларисса, подумала Бобби. Вот, дерьмо.
Медицинский отсек \"Росинанта\" пах антисептиком и рвотой.
Запах антисептика исходил из маленького напольного скраббера, который с гудением полз по комнате, оставляя за собой блестящий след. Кисло-желчный запах рвоты исходил от Клариссы Мао.
- Бобби, - улыбнулась она. Она лежала на одной из кушеток медотсека, с манжетой автодока вокруг бицепса, которая жужжала, гудела и периодически щелкала. Лицо Клэр дергалось при каждом щелчке. Инъекции, а может, и что похуже.
- Хей, Бабс, - сказал Амос. Здоровяк механик сидел у кровати Клэр, читая что-то на ручном терминале. Он не поднял на Бобби глаз, но поднял руку в знак приветствия.
- Как ты себя сегодня чувствуешь? - спросила Бобби, внутренне морщась от сказанного.
- Встану с постели через пару минут, - сказала Клэр. - Я что-нибудь пропустила, из предпосадочного контроля?
- Нет, нет, - ответила Бобби, покачав головой. Она боялась, что Клэр тут же вырвет трубки из руки и вскочит с кровати, если она ответит «да». - Ничего подобного. Просто хочу чурбана одолжить на минуту.
- А? - Встрепенулся Амос, впервые взглянув на неё. - Одобряешь, Персик?
- Все что пожелаешь, - сказала Клэр, широким жестом указывая на весь медотсек в целом. - Ты всегда найдешь меня дома.
- Ну ладно, - Амос встал, и Бобби увела его в коридор.
В окружении дымчатых стен, с закрытым люком медицинского отсека за спиной, Амос, казалось, немного сдулся. Он прислонился спиной к стене и вздохнул.
- Тяжело смотреть, понимаешь?
- Как она?
- Хорошие дни и плохие дни, как у всех, - ответил Амос. - Эти её бэушные железы продолжают пропускать свое крысиное дерьмо в кровь, а мы продолжаем фильтровать. А вытащить, будет совсем херово, так что...
Амос снова пожал плечами. Он выглядел усталым. Бобби никогда не могла понять, какие отношения между механиком \"Роси\" и его крошечной коллегой. Они не спали вместе, и казалось, что этого и никогда раньше не случалось. Большую часть времени они даже не разговаривали. Но когда здоровье Клэр начинало ухудшаться, Амос обычно находился рядом с ней в медотсеке. Это заставило Бобби задуматься, сделает ли он это для нее, если она заболеет. Если, вообще, кто - нибудь это сделает.
В эти дни большой механик стал чуть меньше. Там, где большинство крупных людей в возрасте склонялись полноте, Амос шел в другую сторону. Жира как такового, у него не было, и теперь его руки и шея выглядели узловатыми, со старыми мышцами, тугими как веревки, сразу под кожей. Жесткой, как подошва.
- Итак - спросил он. - Какие дела?
- Читал мою сводку по Фрихолду?
- Мельком.
- Три сотни человек - ненавидят централизованную власть, обожают оружие. Холден похоже будет настаивать на том, чтобы встречаться с ними их территории, он таким дерьмом занимается постоянно. Ему понадобится поддержка.
- Ага - согласился Амос. - Я за ним пригляжу.
- Нет, я думала, может стоит взять её - сказала Бобби, кивая в направлении люка в медотсек. Не добавляя: \"Но она выглядит не хорошо\". Амос поджал губы, обдумывая.
- Ага, ладно - ответил он. - Посадка в атмосферу похоже станет нехилой встряской для чертова корабля. Мне и тут будет, чем заняться.
Бобби пошла было на выход, но что-то заставило её остановиться. Прежде чем она сама поняла, что говорит, она спросила:
- Сколько ещё осталось?