– Просто повезло, – сказал Брейн и улыбнулся. Под Хазанвогом он и сам получил осколок из стронциевой стали, но санитары были рядом – успели вовремя.

– Я на выход, – сказал канзас и, передернув затвор пистолета, вышел из ангара.

– Вообще-то, сэр, они уже здесь, – сказал старшина.

– Кто? – спросил Брей, но уже понял, о чем речь.

– Десант противника. Они прибыли на двух транспортных судах «чиссер», которые на нашем дворе не поместились бы. Штатные десантные боты они использовать не могли – зенитные артавтоматы сразу бы распознали их силуэты. Поэтому они прошли над штабом на гражданских «чиссерах» и сели в двух километрах южнее. Теперь топают оттуда пешими – мой человек следит за их передвижением, у нас еще есть какое-то время.

У ворот раздались два выстрела. Брейн вздохнул. Он надеялся передать предателей в руки военно-полевого суда. Но, повернувшись, увидел, что канзас поднимает пришедших в себя офицеров – их руки уже были связаны.

«Припугнул, значит», – подумал Брейн, и в этот момент наружу стали выбегать бойцы импровизированного отряда, нагруженные оружием и амуницией.

Уже по набору их оснастки Брейн с удовлетворением отметил, что это были люди, которые знали, что делали.

Когда все бойцы покинули арсеналы и помчались на указанную старшиной Кремером позицию, Брейн прошелся по складам и нашел то, что ему было нужно – гусеничный квадробот с пулеметом на панели водителя. Место на транспортной люльке было предназначено для раненого или лежачего стрелка, но Брейн был один, поэтому загрузил это место коробками с патронами.

Проверил картридж – тот был в порядке, показывая восемьдесят процентов зарядки, то есть можно было катать недели две, но Брейну хватило бы и меньшего.

43

Противник двигался небольшими группами по десять-пятнадцать бойцов, захватывая фронт метров в двести. Они, конечно, рисковали, наступая по открытой местности, но, во‑первых, им обещали содействие лазутчиков, а во‑вторых, гражданским транспортникам для посадки требовался простор, но где простор, там и простреливаемое пространство.

Вот и преодолевали они пятьсот метров до оврага, чтобы скрыться в зарослях разросшегося кустарника.

Видно было, что их операция также готовилась второпях, вперед не была выслана даже разведка.

Брейн запарковал квадробот за горкой сырого грунта и огляделся, пользуясь триноклем. Он находился на крайнем левом фланге, поскольку добраться в центр позиции сборного отряда не успел – события развивались очень быстро.

Ему сразу не понравилось то, как открыто движется десант – широким фронтом, скученными группами. Да и ожидалось около двух-трех сотен, а тут едва набиралась сотня. Где остальные?

Брейн повел триноклем и заметил над оврагом колыхание воздуха от жара разогретых картриджей. Самих машин видно не было, но этот фонтан горячего воздуха выдавал их дрожанием панорамы.

Инстинктивно рука потянулась к нагрудному карману, где на солдатской робе всегда была пристегнута рация. Но Брейн прибыл в гражданской одежде и располагал только диспикером, а значит, остался один против тех, кого заметил.

Между тем с центральных позиций уже открыли огонь, по мнению Брейна, слишком рано.

Прыгнув за руль квадробота, он развернул легкую машину и поехал к краю балки, по дну которой двигалось неизвестное ему количество техники и десанта.

Остановив квадробот метрах в десяти от начала уклона, Брейн оценил свою позицию как наилучшую. Он видел всю балку почти до дна, при том, что оставался скрыт от надвигающегося врага.

Теперь рисунок атаки противника ему был ясен. Несмотря на то что враг располагал обширнейшей агентурой, командовавшие высадкой десанта решили, что одна часть отряда после посадки выдвинется пешими напрямик – через пустырь к балке, а другая, скорее всего более подготовленная, на средствах малой механизации пойдет в обход по балке, чтобы смять оборонительные силы, если таковые сумеют организоваться к моменту высадки.

Брейн стал прилаживаться к пулемету, в то время как на открытой местности разгоралось сражение – десант залег и отвечал обороняющимся вялым огнем. Эта группа четко выполняла задание командования и оттягивала на себя внимание обороняющейся стороны.

В распоряжении Брейна было три тысячи выстрелов. Достаточно, чтобы размазать сотню десанта по кустам, однако никто не позволит расстреливать себя просто так, и Брейн ждал контрдействий. А пока…

Первые две машины появились из-за поворота балки. Это были малые десантные машины – легкие, насколько это было возможно, прибывшие на том же транспорте вместе с десантом.

Вооружения машины не несли. Но облепившие их солдаты – по дюжине на каждой, не меньше – были увешаны оружием с ног до головы.

Брейн открыл огонь, стараясь действовать четко и размеренно, как на стрельбище.

Первая машина даже загорелась – было попадание в картридж, вторая врезалась в первую, и десант посыпался в кусты. Брейн прошелся по зарослям плотной очередью и взялся за другие машины, которые пытались обойти застрявшие.

Солдаты противника стали рассредоточиваться и отстреливаться, однако в их положении они даже толком не могли понять, откуда их поливали свинцом.

В балке началась свалка, а Брейн утюжил и утюжил их, пресекая все попытки прорваться через зону его ответственности. Это продолжалось пару минут, затем в воздух один за другим, пробив густую листву, взмыли два «иждивенца».

Брейн этого ожидал и передвинул прицельный уровень, со второй очереди разнес первый, а затем разобрался и со вторым иждивенцем. Впрочем, теперь было ясно, что его наверняка засекли и следовало ожидать реактивную гранату на место его позиции, поэтому Брейн прыгнул за руль и, резко стартовав, переместился на сто метров к правому флангу. А когда, развернув пулемет, оглянулся, на месте его позиции поднималось уже два облака от разрыва наведенных гранат.

Но у него теперь была новая позиция, и, хотя он отсюда не видел «головы» вражеской колоны, ему прекрасно был виден «хвост» из трех машин с тремя дюжинами десанта.

И он снова открыл огонь.

44

Такого разгрома противник, разумеется, не ожидал. Дымили зажженные квадроботы, раненые отползали в кусты, а Брейн все стрелял и стрелял, меняя короб за коробом, пока последний пустой не стукнулся о днище грузового отсека.

Тогда только Брейн огляделся и далеко впереди, на краю той же балки, заметил два уцелевших транспорта из отступивших остатков колонны.

Он схватил тринокль и, приложившись к нему, разглядел восьмерых бойцов в легкой броне, которые, как и он, разглядывали его через свои бинокли.

Это были не варвары. Это были не суперколверы, гоберли или канзасы. Сам не зная откуда, но Брейн узнал их – эти ссутуленные силуэты были ему знакомы, но откуда?

Между тем на шум боя из отряда старшины Кремера прибыла группы из пятнадцати бойцов. Они быстро подавили остававшиеся точки сопротивления и стали принимать просьбы о сдаче – заросшая кустами балка была завалена желающими сдаться немедленно.

Уцелевшие в поле десантники также начали откатываться к транспортам, а когда появилась возможность, побежали что было сил, но некоторых все же настигали пули.

Еще через полчаса один из двух прибывших транспортов стартовал и пошел домой, сделав большую петлю, чтобы перескочить линию фронта в самом безопасном месте.

– Эй, подполковник, ты не ранен? – услышал Брейн словно через пелену тумана. Это был старшина Кремер, который поддерживал Брейна за плечи.

– Так вот же у него кровь! – воскликнул кто-то. – Коли ему «джи-эс»! Коли скорее!..

Брейн услышал треск разряда и чуть позже, с опозданием, боль в локте. Похоже, препарат начинал действовать.

Стала наваливаться приятная тяжелая сонливость, ощущение, при котором хотелось проспать сто часов подряд. Но это длилось недолго, и Брейн увидел яркий свет и обнаружил себя полулежащим в кресле.

– А вот он уже приходит в себя!

Это был голос генерала Роджерса.

– Покиньте помещение, мне нужно поговорить с ним, – приказал генерал, и Брейн услышал за спиной шаги и лязг оружия.

– Да, старшина, и поставьте у двери часового. До выяснения всех обстоятельств я больше доверяю вашим бойцам, чем роте охраны.

– Слушаюсь, сэр!

Щелкнула магнитная задвижка. Генерал взял со стола стакан, до половины наполненный какой-то желтоватой жидкостью, и подал Брейну:

– Выпейте это, подполковник, сразу почувствуете бодрость.

Брейн взял стакан ослабевшей рукой и стал пить. Ничего особенного, на вкус как мятная витаминизированная микстура, которой его многократно потчевали в госпиталях.

Он выпил все и вернул стакан.

– Ну как? – спросил генерал.

– Как будто начало согревать… – признался Брейн и вздохнул, поскольку теперь ему уже становилось жарко.

– Это быстро пройдет. По крайней мере, у суперколверов это проходит быстро, а варвары по физиологии к суперколверам ближе канзасов и гоберли.

– Да, – кивнул Брейн. – Я прямо сейчас чувствую…

Он еще раз вздохнул и огляделся.

– Ну и как? – улыбнулся генерал, разваливаясь в кресле напротив. Только сейчас Брейн понял, что они находятся в ВИП-каюте для старших офицеров.

– Потрясающе, генерал. Удивительные ощущения. Что это за лекарство?

– О! – генерал покачал головой. – Вы лучше спросите, сколько оно стоит.

– Теперь я ваш должник?

– Я не об этом. Здесь его не производят, только в Метрополии.

– Я бывал в Метрополии.

– Правда? В вашем досье об этом ничего не сказано, – заметил генерал, и его лицо сделалось серьезнее.

– Досье бывают разные. Для разных служб – отдельный уровень допуска, – попытался выкрутиться Брейн. Он и сам не понял, почему заговорил про Метрополию. Он что, действительно там бывал?

– Видимо, вы правы, а значит, мне еще расти до следующего уровня допуска.

– Что со мной было? Как я тут оказался?

– Скорее всего, по вам ударили из плазмотрона. Спасли большая дистанция и этот ваш квадробот. Распадаясь, его материалы образовали плазменную подушку, поэтому вам достался только шлепок, если можно так сказать. Ну и костюм ваш теперь в дырках.

– Ничего, я надену другой, – сказал Брейн, только сейчас оглядывая брюки и пиджак, которые были посечены разнокалиберными отверстиями с обгоревшими краями.

– Надеюсь, я вас не слишком шокировал нелюбезным приемом тогда, в зале?

– Больше всего я был шокирован отсутствием нужной информации, а ваша манера… Мне она показалась наигранной.

– Почему?

– Потому что, рассказав обо всех ожидаемых ужасах, вы остались проводить лекцию.

– Если честно, хотелось сбежать. Да-да, генералы тоже люди, и я не рискую, если в этом нет необходимости.

– А в этот раз какая была необходимость? – спросил Брейн.

– Предатели. Начальник оперативного отдела предупредил меня о целой сети агентов в масштабе небольшого штаба.

– Их всех заслали?

– Нет, попросту купили.

– Здесь так плохо с жалованьем?

Генерал усмехнулся:

– До вашего им, конечно, далеко, но генеральского мне вполне хватает. Им предложили досрочное прекращение контракта и мирную жизнь в собственном коттедже на берегу теплого моря.

Брейн вздохнул:

– Когда-то я тоже хотел жить в собственном домике на берегу теплого моря. Или… мне это только снилось.

– Такие вещи снятся многим, кто на передовой. Но дело в том, что никакого моря и домика эти глупцы не получили бы.

– А что бы они получили?

– Ликвидацию.

– Думаете?

– Я знаю. Мы воюем не с гигантом «Супреме», как многие думают. «Супреме» – только вывеска «захватчиков».

– Одно время нам противостояли джунгары.

– Джунгаров они используют как пехоту, хотя те мнят себя полноценными партнерами.

– Как выглядят «захватчики», генерал? Мне кажется, я видел во время боя каких-то странных субъектов.

– Не знаю. И видел только фото- и видеофиксацию, где они были в защитной броне и шлемах. И возможно, это были вовсе не они. А когда вы их видели?

– В тот момент, когда они уже отступали из балки – у меня как раз вышел весь боезапас. Я посмотрел чуть правее, как будто почувствовал что-то, и там далеко сумел разглядеть их в тринокль. А они смотрели на меня.

– Много их было?

– Тех, что показались мне подозрительными, было трое, а еще пятеро – обычные бойцы.

Генерал покачал головой.

– Что?

– Да это я о вас. Всякий раз вы сами возглавляете атаку, контратаку, вот сегодня в засаде за пулеметом тоже сами. Прежде я думал, что такие, как вы, работают головой. Ну, дают какие-то быстрые ценные советы, которые приводят к быстрому результату. Про одного такого специалиста я слышал. Случалось, он даже успешно консультировал по диспикеру, и все получалось.

– И где он сейчас?

– Погиб. Одна из враждующих сторон провела сложнейшую операцию и нашла его очень далеко от фронтовых событий.

– Наверное, до последнего думал, что находится в полной безопасности.

– Скорее всего, – кивнул генерал.

– А я себя не обманываю. И потом, когда я в атаке, лучше чувствую обстановку.

В дверь постучали, и сразу кто-то вошел. Еще не успев обернуться, Брейн уловил легкий запах духов – очень знакомый.

– Я занят, – сухо произнес генерал, а Брейн едва сдержался, чтобы не повернуться. Запах этих духов был ему знаком, но откуда?

– Это свежие сводки, сэр! – возразил ему женский голос. Эта особа не привыкла подчиняться и вела себя дерзко даже в присутствии генерала. Но Брейн справился и не повернул головы, хотя от звука ее голоса его уже почти трясло.

– Оставь папку и уходи.

Оставить папку можно было у входа – там находилась тумбочка, но настойчивая особа прошла к небольшому столику возле генерала, положила папку и, развернувшись, бросила на Брейна быстрый взгляд, не удостоив отдельного приветствия человека в гражданской одежде.

Хлопнула дверь, и воцарилась тишина.

– Рослая девочка. По виду суперколвер, но по повадкам варвар, – заметил Брейн.

– На ее воспитании сказалось влияние окружения.

– Это еще одна причина оставаться тут под угрозой высадки вражеского десанта?

– Да, она отказалась эвакуироваться.

– Характер?

– Вся в мать.

– Она из варваров?

– Нет, чистокровная суперколвер, но выросла здесь.

– В Метрополии к детям иное отношение – более отстраненное, – осторожно заметил Брейн.

– Вы провели там немало времени, насколько я понял, – заметил генерал, внимательно глядя на Брейна.

«Да что же я лезу со своими дополнениями!» – мысленно обругал себя Брейн.

– Не так долго, как вам кажется. Просто я обратил на это внимание, ведь у нас, у варваров, все иначе.

– Да, вы слишком много внимания уделяете личности ребенка. Балуете его. Позволяете жить в семье вместо воспитания в питомнике. Отсюда неуправляемость в известной мере.

– И гибкость ума.

– Ну, в какой-то мере – да, вы правы. Иногда это требуется.

– Часто это необходимо.

Было видно, что генералу не хочется соглашаться с мнением Брейна.

– Согласен, подполковник. Иногда это необходимо, но с оговоркой – в вашем мире варваров, то есть в этом колониальном секторе. А в системе Метрополии такие, как вы, даже самые продвинутые и талантливые, увы, чужеродные и ненужные объекты.

– Может быть, – пожал плечами Брейн.

45

На рассвете он проснулся внезапно, как будто кто-то толкнул его в плечо.

Открыв глаза, Брейн обвел взглядом полутемную гостиную, потом увидел мерцающий монитор терминала – похоже, он забыл его выключить.

Брейн потянулся и зевнул. Он чувствовал себя выспавшимся. Получается, что работал допоздна, потом шлепнулся на диван и заснул. Вот только откуда подушка и одеяло?

– Притащил в интуитивном порыве, – вслух произнес Брейн, садясь и спуская ноги на прохладный пол. Однако вспомнить, откуда он принес постельные принадлежности, Брейн не смог. –  Ну и ладно.

Он поднялся, подошел к столу и, активизировав терминал, просмотрел историю собственных действий.

Ничего особенного – редактирование, поиск ошибок. Переделка редактора и снова редактирование с поиском ошибок. Потом… добавка очередных модулей к редактору и опять поиск ошибок.

– Извините, ребята, но ваш редактор – полное дерьмо… – прокомментировал Брей, пролистав журнал операций.

Затем он сходил на кухню, где зажег все светильники и принялся рыться в шкафах, доставая боксы с просроченными пищевыми картриджами.

Однако отравиться Брейн не боялся: в мейдерах имелась структурная защита, которая, опираясь на спектральный анализ получаемого продукта, предотвращала моделирование в просроченных картриджах ядовитых соединений. Поэтому можно было смело разогревать, экспериментировать и употреблять, рискуя лишь получить вместо «малинового варенья» «лимонную кислоту».

Но Брейн искал кофе.

Он нашел полдюжины картриджей с упоминанием кофе, но всякий раз это были добавки – в основном синтетические, правда, в одном описании упоминался даже натуральный кофе. Причем, несмотря на отсутствие срока выпуска картриджа, Брейн определил его как самый древний, поскольку в инструкции использовались два иероглифа, которые в современном написании выглядели иначе.

Взломав один из картриджей, Брейн подождал, пока из него выйдет весь нейтральный газ, и, понюхав содержимое, решил, что это то, что ему нужно. Выбросив обломки, он вставил в мейдер два других из той же упаковки и через минуту получил две порции «кофейной помадки».

Слив их в кружку и разбавив горячей водой, он приготовил напиток, который на его родине подавали в провинции под видом натурального кофе. Всегда очень дорогой, очень сладкий и крепко отдававший синтетикой.

С высоким бокалом для коктейлей, наполненным горячим кофейным напитком, Брейн вернулся к терминалу и почти сразу понял, в чем проблема.

Отставив бокал, он снова принялся потрошить каталог программы-редактора, однако нужного модуля не нашел даже в дополнениях.

Почесав в затылке, Брейн вздохнул и, глотнув кофейного напитка, принялся вручную по памяти восстанавливать вид модуля, которого в редакторе не хватало.

Спустя полчаса ему удалось воспроизвести самый простой. На сложный модуль ушла бы уйма времени, и Брейн не был уверен, что вспомнит все формулы, которые к тому же приходилось как-то переделывать под здешние иероглифы и тринадцатизначную цифровую систему.

К тому же за окном почти рассвело, и скоро майор Корсак, по своему обыкновению, должен был прислать посыльного: дескать, твой будильник не сработал, на вызов аварийной системы ты не отвечаешь.

Брейн запустил поиск ошибок с новым редактором, и они посыпались одна за другой. Терпеливо вписав в тело редактора новые строки, Брейн прокрутил поиск еще раз и, не встретив сопротивления программы, записал ее на демонстрационный чип. Его он намеревался во всей красе показать Корсаку.

46

Одевшись и допив свой самодельный кофе, Брейн вышел из коттеджа и едва не столкнулся на крыльце с посыльным, которого майор, по своему обыкновению, к нему послал.

– Ой, сэр! Извините!

– Извиняю, – сказал Брейн, следя за тем, чтобы закрывшаяся дверь плотно встала на положенный автоматический запор. С первого раза это не получилось, но с четвертого – легко!

С момента постройки эти коттеджи простояли немало времени: их трубы заржавели, их двери просели, и замки не попадали язычками в установленные бойки. Приходилось подгонять. А уж о том, чтобы соответствовали гнезда систем охраны, нечего было и говорить.

Вот и приходилось по три-четыре раза захлопывать дверь и прислушиваться в ожидании нужного щелчка.

– Значит, снова ты?

– Снова я, сэр.

– А чего такой напуганный? Светло вроде.

– Кому светло, – поежился посыльный, озираясь. – А кому темень темная даже по утрам.

– А чего так? – уточнил Брейн, когда они вышли за ворота.

– А то, что в постройке номер двадцать два сегодня был «выгляд» изнутри – наружу.

– Понимаю, – кивнул Брейн, стараясь не обращать внимания на реакцию посыльного, который пучил на него глаза, ожидая сочувствия. –  Я к тому, что работа у тебя нелегкая. Нужно бегать во все концы, когда иной раз времени даже на обед не остается.

– А вот и не остается! – воскликнул посыльный, крепко хватая Брейна за руку.

– Солнце скоро взойдет, тебе нечего бояться.

– Вот вы шутите, сэр, а они здесь повсюду! – пожаловался посыльный, очерчивая рукой все, что находилось вокруг. Запущенные дворы, заросшие мхом каменные кладки, засыпанные сопревшей хвоей и листьями крыши.

– Где сейчас майор? – спросил Брейн, чтобы отвлечь несчастного посыльного, и вдруг в окне ближайшего коттеджа увидел улыбающегося генерала Роджерса и даже машинально кивнул ему.

– Что?! Что вы там увидели?! – взвился посыльный и забегал вокруг Брейна как заведенный. – Кому вы кивнули, сэр?! Вы нарочно меня пугаете или там действительно что-то было?

Брейн проигнорировал истерику посыльного, не зная, что ему ответить.

Остаток пути он молчал, полностью погруженный в самоанализ. Этого генерала он все же вспомнил: тот находился в разделе «сны и сновидения», в подразделе «нейтральные видения».

Когда-то в академии их учили классифицировать и раскладывать по своим внутренним полочкам эмоции, комплексы, пристрастия и сновидения. Все то, что могло заметно повлиять на деятельность агента.

Любой другой гражданин со своими проблемами немедленно бежал к психологу или его упрощенной и дешевой версии в специальной кабинке при психиатрической клинике. Агентам подобные походы грозили провалом, поэтому они сами себе были и психиатрами, и психотерапевтами, при том, что поводов для нервного кризиса хватало.

Простые граждане получали стресс, поругавшись с начальником или соседом. Агент выходил из нормы, попав в перестрелку, и это был самый безобидный стресс. А если в бою он сходился с противником в рукопашной, орудуя ножом или ножкой от стола, тут последствия были куда тяжелее.

47

Майор Корсак с Ружоном прогуливались на площадке перед административным зданием. Увидев курьера, майор махнул ему, показывая, что задание выполнено, и тот поспешил в столовую, а Брейн подошел к Корсаку и сказал:

– Доброе утро, сэр. И доброе утро, Ружон. Вы меня ожидаете?

– Тебя, Томас, – кивнул майор, а Ружон только зевнул, пялясь в сторону появившейся доктора Нильсен.

Брейн ее тоже заметил и подумал, что она могла бы выбрать комбинезон по размеру. Или с комбинезоном порядок и он просто придирается?

– Ты принес, что обещал?

– Принес, – ответил Брейн и протянул майору чип.

– И что, удалось найти ошибку? – уточнил Корсак, пряча чип в карман.

– Да, удалось, – кивнул Брейн, следя за тем, как Ружон борется с зевотой.

– И что там, если в двух словах? – спросил майор.

– В вашей программе забыли компенсировать погрешности.

– Какие такие погрешности?

– Ну, математические.

– А какие там погрешности? Ошибки, что ли?

– Нет, ошибок в программе нет. Там отсутствует компенсаторный механизм.

Корсак вздохнул и огляделся. Ружон продолжал зевать.

– Слушай, я не дурак. У меня хорошее образование и все такое прочее. Скажи, в чем дело?

– В редакторах, которыми писали и проверяли вашу программу, отсутствовал один необходимый модуль.

– Какой?

– Компенсационный.

– И что же он компенсирует?

– Ошибку, которая накапливается при выполнении вычислений. Вот она накопилась, и у вас произошел сбой. Отсюда и проблемы в экспериментальных процедурах.

– Пойдемте уже завтракать, а? – предложил Ружон.

– То есть дважды два уже не четыре? – спросил майор, не замечая реплики Ружона.

– Вы мне сами как-то говорили, что не четыре. Математика – это инструмент описания реальности, а если меняется реальность, меняется и ее описание.

– А реальность меняется?

– Да. Поэтому иногда дважды два четыре, но чаще чуть меньше или больше. Я ввел в редактор программы дополнительный блок – самый простой, который смог вспомнить, но лучше применять что-то посложнее, раз у вас там эксперименты с биохимией и, наверно, даже с генетикой.

– У нас там разные эксперименты, – уклончиво ответил майор. – Ну ладно, идемте на завтрак, а то я вижу, Ружону не терпится поскорее заняться практикой на стенде.

– Нет, это мне вполне терпится. А вот поесть хочется непременно, иначе какой из меня сегодня пилот?

– Штурман, – поправил майор.

– Чего?

– Прошлый раз ты был пилотом, а Томас штурманом. Сегодня вы меняетесь ролями.

48

Завтрак Брейн проглотил, как холодный булыжник, не уловив ни запаха, ни вкуса.

– Ты чего сегодня задумчивый? – спросил майор, когда они уже шагали по знакомой кирпичной дорожке.

– Наверное, штифты его одолевают, – предположил наблюдательный Ружон. – Говорю же тебе – прими «нахтималь» и забудешь все как страшный сон.

– Нет, не буду, – отказался Брейн.

– Но почему? Доктор Нильсен тебе ни в чем не откажет.

– Этот твой препарат на аппетит сильно пробивает.

– Да нет вроде… – пожал плечами Ружон и ощупал живот.

– Пробивает, – кивнул майор. – Я заметил, что ты тут молотишь очень быстро и пару килограммов прибавил.

– Неужели заметно, сэр?

– Заметно. Но ничего, теперешняя диета с активаторами поможет вам стать стройнее без потери рефлексов.

– То-то я заметил, что завтрак сегодня безвкусный, – сказал Брейн.

– Да, это такая система уменьшения раздражения вкусовых рецепторов.

– На агриколу похоже, – вздохнул Брейн.

– Ты глотал агриколу? – удивился майор.

– Я тоже глотал агриколу, но только на учебном семинаре, – вспомнил Ружон, и его передернуло.

– Ну да, тебя же доставляли с Метрополии и, видимо, в экономичном режиме, – сам себе ответил майор Корсак.

– Нас доставляли, как консервы.

– Могу себе представить. А что насчет штифтов, действительно достают? Мы же вроде все у тебя там почистили.

– Ничего особенного, сэр. Если и достают, то не больше, чем раньше.

– Осторожно, колючки! – предупредил всех Ружон и, натянув рукав на ладонь, отвел в сторону ветку жгучего кустарника, который здесь высаживали за круглогодичное цветение и дивный аромат.

– Слушайте, оно меня даже через рукав ужалило, – пожаловался Ружон, когда они миновали преграду.

– В следующий раз возьми перчатки, – посоветовал Брейн.

Вскоре они вышли к озеру. Вагончики биологов смотрелись веселее, чем накануне, потому что из-за плотных облаков показалось солнце. Его лучи осветили почти всю акваторию, придав серой воде благородный голубоватый оттенок.

В знакомом ангаре их дожидался подводный аппарат, и, когда майор зажег освещение, на его тонких плоскостях заблестели капли конденсата.

– Ну что, сегодня я сажусь в переднюю кабину? – спросил Брейн и, не дожидаясь ответа, забрался на плоскость, поднял колпаки, стал устраиваться в переднем кресле.

– А ты сегодня работаешь штурманом. Внимательным, ответственным, талантливым. А не так, как всегда, – сказал майор, помогая Ружону взобраться на плоскость.

– Я и сам в состоянии, сэр, – обиделся тот.

– Я от души, Ружон. По-отечески. Все же на тебе сегодня все оружие и навигация.

– А Томас? Вы будете его проверять, сэр?

– Чего проверять? Ты же слышал, у него под контролем все математические погрешности.

– Ой, да я сдавал эти «погрешности Янкельса» еще на втором курсе академии. И разумеется, на высший балл!

– Но Томас эти знания применил на практике, а ты просмотрел программу и сказал, что все в порядке, – вполголоса напомнил Корсак.

Соскочив с короткой плоскости, майор подошел к кабине пилота и сказал:

– Держи руку на пульсе, Томас, сегодня ты нервная система этого судна. На задании каждый из вас должен выполнять любую работу одинаково безупречно. Без каких либо оговорок.

Брейн кивнул. Сейчас он был занят своими ощущениями.

Несмотря на то что кресла штурмана и пилота выглядели совершенно одинаково, он чувствовал, что его новое место совсем другое. Приходилось ерзать, дергать настройки и регулировать длину кислородных шлангов, которые сейчас были не нужны, однако в боевой обстановке обязательно пригодились бы.

Справившись, наконец, с капризными настройками, он стал осматривать свое рабочее место и обнаружил, что мониторов состояния боевой обстановки здесь не меньше, чем на штурманском месте.

Шлем виртуальной реальности, который он примерил, давал совершенно иное ощущение, чем шлем штурмана. Не было показателей габаритов аппарата, не было шкалы мощности двигателей, не было панелей корректировки оружия при ручном наведении.

– До старта пять минут. Поскорее адаптируйтесь, враг не дремлет и готовит решительные контрмеры.

– Ну, опять начинается… – услышал Брейн вздох Ружона по внутренней связи.

– Там на корректоре две клавиши слеплены скотчем. Посмотри, подходит ли тебе это, – предупредил Брейн.

– О… Это ты сделал?

– Нет, кто-то до меня. Но я оценил. Программе наведения недостает оптимизации, и кто-то этот пробел восполнил соединением двух клавиш.

– Действительно круто! – отозвался Ружон, проведя короткий тест. – А кто это сделал, сэр? Кто тут тренировался до нас?

– Ты хочешь знать, кто тренировался? – спросил майор.

Брейн посмотрел на Корсака: теперь он стоял очень близко к кабине.

– Ну да, если это не секретная информация, – подтвердил Ружон.

– Для тебе не секретная. Я расскажу, кто склеил эти две клавиши, но расскажу и то, что стало с этим экипажем. Это мое условие.

– Нет-нет, сэр, я этого не хочу! – замахал руками Ружон.

– А я бы послушал, – перехватил инициативу Брейн и, сняв шлем, посмотрел на майора.

– Джургас и Контеко. Веселые ребята, оба канзасы. К концу обучения справлялись со всеми аварийными ситуациями, а «в поле» получили удар от первой же мини-торпеды. Аппарат лег на дно, и они медленно умирали в течение сорока минут.

Сказав это, Корсак отошел, и Брейн включил привод закрывания колпака.

– Готовы? – прозвучало в наушниках.

– Пилот готов, – ответил Брейн, не замечая окошек с показаниями состояния здоровья его и штурмана.

Ружон нервничал сильнее, однако быстро брал себя в руки.

49

И снова по знакомой схеме – отход от судна-матки, погружение, выход на глубину. Затем разгон до предельной скорости с радикальным маневрированием, чтобы сбить поисковую систему противника.

Пока Ружон искал вражеские цели, Брейн прижимал судно ко дну, стараясь вести его впритык к стене из живописного массива кораллов.

Сегодня им везло, и первое торпедное попадание случилось через два этапа, в то время как в прошлый раз их пять раз «топили» уже на первом.

Затем, как и в прошлый раз, экипаж стал действовать более слаженно, и они ушли на третий и четвертый этапы, где снова были потоплены, но это было уже не так обидно, поскольку против них применили не обозначенное в условиях оружие.

– Ужасно! Пилот, ты почему проморгал магнезию, а?

– Ну, она пассивный объект… – пожал плечами Брейн, уже начиная чувствовать себя виноватым.

– Пассивный. Но магнезия в составе блоков передачи составляет прекрасную систему обнаружения. А блоки передачи – вон они, их даже навигационный луч выделяет синим цветом.

– Он почти все выделяет.