— Нет, ну все-таки, что вы тут делаете?
Ладно, не стали мучить пацана, открылись:
— Собираемся снимать фильм здесь. Разрешаешь?
— Ах, тогда извините, пожалуйста.
И потопал в свой офис.
По широкой лестнице спустился парень лет тридцати с букетом цветов в руках и пошел к ожидавшему его такси. В машине сидела женщина. Парень увидел нас, присмотрелся повнимательнее, передал цветы женщине и направился к нам.
— Здравствуйте, — обратился он ко мне. — Вы знаменитый режиссер… Можно к вам обратиться?
— А вы кто такой?
Усмехнулся:
— Я из мафии. Екатеринбургской… — распахнул пиджак, за поясом — рукоятка пистолета.
— Ого!
— Да, мы теперь вот так ходим.
Смотрю на него — пьяный в зюзю! Оператор наш уже включил камеру, снимает вовсю. Какой материал плывет в руки! Парень достал из кармана черные очки, надел. Я заметил:
— Вот теперь похож на мафию…
Смеется:
— На американскую, да?.. Нет, мы тут люди маленькие. Маленькие миллионеры…
— Из какой же вы мафии?
— Из Центральной. Наш папа — Северенок. У папы нашего вот такой золотой крест, — показал рукой чуть ли не до пупа. — А вот тут, наверху, сидит сейчас мафия Цыганова (Цыганов — это уралмашевская группировка. Сам Цыганов сейчас в тюрьме). Вы можете подняться в бар, в банкетный зал — они там сидят. Мы с ними враждуем. Они стриженые, а мы — интеллигентные люди, вы видите… — Он вдруг опомнился: — Что я говорю?! Меня же хлопнут…
— Ну так встаньте спиной к камере.
— Спиной?
— Ну да.
Мы поменялись местами и поговорили еще.
— …Мы очень богатые люди здесь, в Екатеринбурге… В «семью» я плачу два косаря. Это очень много, тем более в долларах…
— А тебя не смущает, что вы — богатые, а врачи, инженеры, библиотекари, учителя ваших детей нищенствуют? Я вчера был на рынке, разговорился… Стоят учителя, научные работники… И торгуют. Кто — сигаретами, кто — огурцами…
— Ну, всем же не подашь… А потом… Все идет от губернатора. Он в такой же мафиозной структуре… Ведь почему посадили Цыганова? Сначала он наехал на родственников Цыганова…
Женщина, прежде ждавшая в такси, вдруг оказалась за спиной парня.
— Михаил! — зло зашипела она. — А ну иди сюда! Парень повернулся, сразу как-то сник, бормотнул:
— Извините…
Они сели в такси и тут же отъехали.
Управление по борьбе с организованной преступностью Екатеринбургской области расположено в двухэтажной развалюхе. Администрация обещает дать другое здание, но дорогу все перебегают новые и новые коммерческие структуры.
Недавно выстрелили по Управлению из гранатомета. Сгорели две комнаты.
Ребята из ОМОНа, 50 человек, ютятся в 20-метровой комнате. Здесь и спят (между выездами на операции), и едят, и переодеваются. Тренируются в грязном дворе. Насадили на металлический столб десяток покрышек, на этой штуковине и отрабатывают удары. У тех, с кем эти ребята борются, обязательно есть дома или на даче настоящий спортивный зал со всеми снарядами для тренировок, с сауной и бассейном.
Мне предложили посмотреть строящуюся дачу покойного Вагина. «Интересно, — подумал я, — особенно в связи с шумом вокруг фундамента дачи вице-президента России…»
Поехали — посмотрели.
Что я вам скажу… Четыре этажа — вверх, два — вниз. Лифт, бассейн, гаражи… Дворец.
И вокруг — такие же дачи. А мы говорим: не решены социально-экономические проблемы.
Решены.
Вот таким своеобразным способом.
Говорят, и глава администрации строит такую же дачу. Не видел, не решился. Нас и на вагинской дачке чуть не прибили. Набежали «бультерьеры», глаза горят — «вот она, близка нажива! Люди с кинокамерой, всего трое… Вот уж порезвимся сейчас…».
Но тут омоновцы выскочили из укрытия. Ушли «бультерьеры» ни с чем, рыча и повизгивая от обиды.
И опять мне вспомнилась история с «дачей Руцкого». Все-таки на редкость бессовестная у нас власть, и так же бессовестна покорная ей пресса. Когда была дана команда опорочить Руцкого, вызвать к нему недобрые чувства у населения, журналисты бросились выполнять это указание с такой лакейской угодливостью, что невольно пришла на память русская пословица: «Заставь дурака богу молиться, он готов лоб расшибить». В ряду многих бездоказательных обвинений приплели и дачу — то есть то, чего не было и в помине.
Руцкой только собирался построить себе дачу на Рублевском шоссе. Вокруг роскошные особняки высоких сановников и членов правительства, и только у Руцкого — один фундамент. Поскольку дачи в пригороде не существует, нашли рисунок. И поместили его на видном месте в газете. Обыкновенная дачка по нынешним временам, с гаражом и баней. Не только не чета вагинскому дворцу, но…
Любой преступник засмеялся бы и бросил в лицо архитектору такой проект.
В соседней деревне среди великолепия строящихся вилл я обратил внимание на маленький, всего в одну комнату, недостроенный домик.
— Что еще за чудо?!
— А это наш деревенский учитель французского языка строится. Лопатой фундамент вырыл, один с вагой поднимал эти плиты… Третий год не может под крышу подвести…
Я вам скажу так.
Уже за одно то, что сделали с Екатеринбургом, еще недавно здоровым рабочим городом, уже за одно это виновных надо бы судить строгим и безжалостным судом.
Уголовно-мафиозное государство
В фильме «Так жить нельзя», снятом в 1989 году, я говорил: «Молодые люди на опыте своих родителей, на всем опыте окружающей жизни видят: честным трудом прожить нельзя! Каждый день отряды преступного мира пополняются добровольными рекрутами из числа молодежи…».
То есть — не сегодня это началось. Просто в последние два года процесс набрал бешеные обороты. Соотношение честной и криминизированной молодежи меняется в пользу последней с каждым днем.
Длительные мои наблюдения за развитием преступности привели к выводу: на территории бывшего СССР происходит криминальная революция.
Быстро криминизируются дети и подростки.
На всех уровнях власти мы встречаем взяточника и лихоимца.
Искусство содержится на преступно нажитые капиталы и вынуждено создавать идеологию, нужную преступникам.
Установился немыслимый, не укладывающийся в рамки здорового сознания порядок: воровать и спекулировать — выгодно, а трудиться и производить товары — нет смысла.
Какой-нибудь щелкопер возразит мне: ваше отношение к спекуляции — рудимент социалистического сознания. Но вот вам мнение капиталиста. «Спекуляция — просто более пристойный вид воровства». Генри Форд.
Трудиться стало не только не выгодно, но и не почетно. На трудягу и честного предпринимателя смотрят с сожалением. Убогий, что с него возьмешь! Вор же чувствует себя комфортно и принимается всюду с почетом.
Изменилось сознание самого общества. Оно стало (мягко еще выражаясь) как бы более снисходительным к жулику.
Свежий и яркий пример: Якубовский.
Я иногда начинаю верить в теорию Ламброзо. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: жулик. Причем несмотря на крупные капиталы — мелкий.
Не выходит из памяти сцена, которую нам недавно показали по телевизору. Сидит эдакий Альхен с голубыми глазами, типичный «наперсточник», и спрашивает собеседника:
— Скажи, Дима! (Цитирую по памяти.) А на что ты жил первое время?
— У меня были… (Пауза. Соображает — какую сумму назвать.) Тридцать тысяч долларов… (Пауза. Соображает…) Я их одолжил.
— Ты их вернул?
— Конечно. Пришлось отработать и отдать.
Тридцать тысяч долларов… Даже у нас в России, в стране неограниченных возможностей, нелегко за полгода украсть такие деньги. Заработать же вообще невозможно. Тем более невозможно украсть или заработать на Западе.
А Якубовский заработал. И не только расплатился с долгами, но еще и прикупил на 22 миллиона долларов недвижимости (как сообщает канадская пресса).
И вот к этому отпетому жулику (российскому гражданину, между прочим) летят, долго выхлопатывая визы (летят к нему, а не вытребывают его сюда!), два члена комиссии, возглавляемой Президентом.
А что — пресса, общественное мнение?
Ничего. Восприняли, как должно{Комментарий для западного читателя. Перед государственным переворотом была создана специальная межведомственная комиссия по борьбе с преступностью.
Ни с какой преступностью она, конечно, не боролась — собирала компромат на членов парламента, на Хасбулатова и Руцкого. Вскоре после победы 4 октября комиссия была распущена.
Есть основания говорить, что это была не комиссия по борьбе с преступностью, а комиссия по борьбе с Руцким.}.
Разве это не свидетельствует о том, что общество наше дало сильный крен в криминальную сторону?
О том же говорит и другое наблюдение. Почему-то гнев общественности всегда обрушивается на того, кто первым заговорит о коррупции в высших эшелонах власти, о преступных действиях верхушки общества.
…Но мы не закончили с Якубовским.
Нами было проведено собственное журналистское расследование. Не профессиональное, конечно. Возможности наши невелики. Результат можно изложить только как версию.
Якубовский приобретал дома и виллы не на свои деньги. И не для себя.
А ну, догадайтесь с двух раз — для кого?
Правильно!
Для высших должностных Лиц государства. На случай политических неожиданностей в стране.
Как выяснилось, Лица зря беспокоились. Положение их стабильно, пожалуй, даже прочно как никогда. Напрасно только замазались и теперь вынуждены беречь этого ничтожного генерала Диму, как зеницу ока.
Теперь вполне исчерпывающе объясняются и чрезвычайные полномочия Якубовского, и его звания, и многочисленные мандаты.
В стране происходит криминальная революция. Вернее, она завершается. Победой революции может считаться окончательное построение уголовно-мафиозного государства.
Уголовно-мафиозное государство начало формироваться не вчера. Его контуры стали просматриваться при Брежневе. Кое-кто скажет: а сталинское государство разве не было уголовно-мафиозным? Нет! Преступное государство и уголовно-мафиозное — не одно и то же. Власть Гитлера, безусловно, была преступной, но она не была уголовно-мафиозной.
С приходом Андропова и Горбачева кому-то показалось (мне, в частности), что темпы криминализации населения замедлятся. Коррумпированные высокие чиновники один за другим полетели со своих кресел. Были разбомблены целые преступные кланы (дело Щелокова, дело Адылова). Стало легче дышать. Честные люди встрепенулись: вот оно, наше время! Мы ничего не умеем делать, кроме одного — честно трудиться. Но теперь труд будет не только почетной обязанностью, но и выгодным делом.
Пустые надежды. Горбачева, политика новой волны, меньше всего волновали интересы честных тружеников.
Все вернулось на круги своя. Можно считать, что в период Перестройки и Ускорения темпы криминализации населения ускорились. Воровать стало не только выгодно, но и безопасно.
Новая власть — та, что обосновалась в Кремле после декабря 1991 года — совершила невероятное: она превратила страну в лагерь уголовников. С уголовными законами, с уголовной моралью. Будучи слабой и безнравственной, эта власть стала вербовать себе сторонников самым подлейшим способом. Под видом класса собственников она создала класс воров.
Главное — «замазать» человека. Если ты «замазался», встал на путь воровства и обмана (а тебе дали зеленый свет и даже в спину подтолкнули — иди по этой дорожке) — деваться уже некуда, ты должен поддерживать власть, тебя породившую. Спросите любого жулика, спекулянта, лавочника: за кого он проголосовал на референдуме? Что он ответит?
Вот и нас интересовало — что? Всем жуликам, с которыми мы встречались, путешествуя по стране, задавался этот вопрос. Иногда разговор шел в тюремной камере, иногда в шикарном офисе; засовывали микрофон в окошечко коммерческого ларька и спрашивали о том же; многие мафиози сами находили меня — желали познакомиться. И у каждого я ненароком осведомлялся:
— На референдум ходил?
— Да.
— За кого голосовал?
— За Ельцина, конечно.
Скажи мне — кто твои друзья, я скажу — кто ты.
Некоторое время назад я опубликовал в «Курантах» статью, под названием «Страна воров»{Под этим же названием — одна из глав этой книги.}. Никто не возмутился. Чему возмущаться — разве не очевидно? Но страна воров — это еще не уголовно-мафиозное государство.
Уголовно-мафиозное государство — следующий этап.
Во всех городах, где мы побывали, власть — реальная — переходит в руки преступников. Или мафиозных структур, как мы их привыкли называть. Будем награждать нашу организованную преступность этим иностранным словом, совершенно для нее не подходящим и не отражающим ее суть.
Мафия! Мы уже привыкли к этому термину, не переучиваться же.
Любопытный и поучительный разговор произошел у меня в Хабаровске.
Есть там такой Володя Пудель. По-нормальному — Владимир Петрович Податев.
У Владимира Петровича была трудная жизнь. 18 лет — по тюрьмам. Потом, в постперестроечные годы — утомительная работа по сколачиванию миллионов. Сейчас Владимир Петрович успокоился; можно уже не суетиться, не бросаться из стороны в сторону — капитал собран крепкий. От дел он почти отошел. Для души остались ресторан, казино и еще некое акционерное общество «Свобода», где он даже не президент. Так… консультант. Но главный. Ну очень главный.
Володю Пуделя называют в Хабаровске по-разному. Называют крестным отцом города, главой хабаровской мафии, а еще — неофициальным мэром Хабаровска. Последнее — правильнее всего.
Он решает многие вопросы. Помогает студентам, пенсионерам, следит за порядком в городе, улаживает конфликты.
Хозяин. Но не официальный.
Не легитимный, выражаясь современным языком.
Задумал Владимир Петрович сделать свою организацию вполне легитимной. Создается (практически уже создана) ассоциация «Единство». Цель? Цели обширны, но главное: следить за порядком в городе и улаживать конфликты.
К примеру, задолжала одна коммерческая фирма другой кругленькую сумму. Арбитражный суд будет решать этот вопрос год-два. Пудель уладит дело в один день.
Удобно? Удобно.
Или вот такой пример (это уже сам Пудель мне объясняет):
— Предположим, один пырнул другого ножом. Пойдет парень в тюрьму… Зачем? Он уже раскаивается в содеянном. И пострадавшему какой от этого прок? Так лучше пусть обидчик заплатит обиженному или отработает на него…
— Но послушайте, Владимир Петрович, — пытаюсь возразить я, — не кажется ли вам, что вы в масштабах своего края пытаетесь построить модель уголовно-мафиозного государства?..
Я не убедил Владимира Петровича. И он меня не убедил.
Процесс, подобный хабаровскому, происходит во всех регионах страны, где быстрее, где медленнее. Во всяком случае, общественное мнение уже склоняется в сторону легализации мафии. То тут, то там (из уст вполне интеллигентных людей и даже работников правоохранительных органов) я слышу: не надо бояться мафии; там, где мафия, там — порядок.
К примеру, арестовали петербургского авторитета Малышева. Пошли разговоры:
— Зря Малышева посадили. При нем порядок был. А сейчас тамбовцы стали голову поднимать, чеченцы зашевелились…
А еще я слышу такое:
— Что вы нас пугаете мафией?! Ну, постреляют маленько… Вспомните Чикаго двадцатых-тридцатых годов. И посмотрите на сегодняшний Чикаго!
Ах, «наперсточники» — не уследишь за их манипуляциями!
Как им объяснить, что Москва, Екатеринбург, Хабаровск — это не Чикаго. Да и в Чикаго дело происходило не так, как изображено в американских фильмах, а полегче. К тому же разборки мафии шли на фоне здоровой жизни. В Америке разразился экономический кризис, не более того; ее не сотрясала криминальная революция. И наконец, американский путь — это путь для Америки. Наша страна называется Россией. Мы уж и так два года идем по американскому пути, и все глубже погрязаем в трясине…
Итак, мафию уже не устраивал существующий порядок. Она требовала легализации. Для этого нужны были выборы. Как можно скорее. Пока не наступило прозрение. Пока вину за беды в стране можно было сваливать на парламент.
Именно — сваливать. Ибо никакого двоевластия в стране не было. Разговоры о двоевластии — сказки для дураков. Везде, в столице и провинции, формальная власть принадлежала президентским структурам, а реальная власть — криминальным структурам.
Тем не менее выдумка про «двоевластие» срабатывала. Значит, пока она срабатывала, на волне ненависти к консервативному парламенту можно было прийти к новым победоносным выборам.
Исход выборов 12 декабря 1993 года предопределить было не трудно, как и любых будущих. Все решают деньги. Сколько-нибудь значительных «честных» капиталов в стране нет, стало быть, в ход пойдут деньги криминальных структур.
А средства нужны очень большие. Чтобы заставить работать на себя средства массовой информации, чтобы вынудить отправиться к избирательным урнам тех, кто ни в коем случае не пойдет голосовать, то есть пойдет, но только за деньги.
Собственно, предвыборная кампания идет постоянно. Прибираются к рукам газеты и телевизионные каналы, подкупаются, кто — дорого, кто — по дешевке, деятели искусства и «золотые перья страны». Они, эти деятели, эти телеканалы, эти газеты — и те, что куплены с потрохами, и те, что, как говорится, еще на выданье — пока не знают, как будут отрабатывать выданные им авансы. Им скажут. Придет время — им назовут фамилию. Фамилию кандидата от мафии.
Я спросил Володю Пуделя, будет ли он выставлять свою кандидатуру?
— Нет, — ответил он твердо.
И действительно, не будет. В парламент пойдет его ставленник. Им может оказаться кто угодно — и нынешний депутат горсовета, и театральный деятель. Но кто бы это ни был, он будет твердо проводить линию Пуделя.
Мафия пока держит в секрете своих кандидатов.
Но общественное мнение в свою пользу она уже начала формировать. Через средства массовой информации.
Набор отмычек к сердцу читателя ограничен. Но это неважно. Главное, повторить одну и ту же мысль несколько раз. Повторим ее и мы.
«В истории все капиталы сколачивались поначалу нечестным путем. Так и у нас. Потом эти капиталы будут участвовать в возрождении России».
Или еще:
«Не бойтесь мафии. Мафия не задевает интересы простого гражданина. Наоборот, она обеспечивает порядок».
«Тот, кто достаточно наворовал, воровать больше не будет».
И так далее.
Перечень других «отмычек» (более сложного характера) мы приведем далее.
Обратили ли вы внимание на опубликованный в «Известиях» (6 августа 1993 года) материал под названием \' Мафия бессмертна»? Это интервью с полковником Сергеем Донцовым, служащим московской мэрии.
Материал, я считаю, программный. Его можно рассматривать как начало открытой пропаганды в пользу мафии.
Доводы все те же: мафия хочет порядка, какой смысл с ней бороться?
— Мафия бессмертна, — заявляет полковник. — Ликвидировать ее никогда не удастся.
Тут же приводится доказательство: мол, Сталин боролся с «ворами в законе», пересажал всех до одного, не выпускал из тюрем, и что? Цитирую: «Да, был кратковременный спад преступности, на год-два, а потом все пошло по-прежнему».
Еще один «наперсточник», мастер передергивать. Эти «год-два» длились, как минимум, тридцать пять лет. С 1950 по 1985 год. В этот период в СССР была безусловно самая низкая преступность в мире. Даже знаменитая бериевская амнистия в 1953 году существенно не ухудшила положения.
Еще один перл:
«Главная забота моих собеседников (то есть преступников — С.Г.) — отсутствие в Москве настоящего авторитета». А далее просто вопль души (от имени воров, конечно): «Верните в Москву Славу Иванькова (крупный авторитет преступного мира — С.Г.)! Верните Япончика! Он наведет порядок».
Вывод полковника: с мафией можно и нужно договариваться.
Вот ради чего было затеяно все интервью.
Выборы 1996 года не за горами. Мы видим — предвыборная кампания идет полным ходом.
Вскоре мы получим парламент, состоящий на две трети из ставленников криминальных структур, а в кресло Президента сядет настоящий стопроцентный Пахан. Ельцин для них — битая карта. На воров нельзя полагаться — Ельцина они сдадут при первом удобном случае.
Вот это и будет победой Великой криминальной революции. Я называю ее Великой, так как речь идет не о Панаме, не об узеньком перешейке между двумя океанами; в лапы уголовников попала шестая часть планеты.
У меня есть любимый пес. Жена тоже в нем души не чает. Он ею командует, как хочет. Если утром веду его гулять я, мы идем в парк. Если ведет его жена, он ее тащит по своим любимым помойкам. Большего лакомства, чем какая-нибудь гадость оттуда, для него не существует. Но жрать жена ему там не дает, зорко следит, чтобы не схватил что-нибудь. Он смотрит на нее жалобными глазами, как бы говорит:
— Ну посмотри, другие же хозяева разрешают своим собачкам полакомиться!
Да, многие в нашем районе кормят своих собак на помойках. Прокормить четвероногого друга обычным способом они уже не в состоянии. Это не бомжи, не пропойцы — честные интеллигентные люди.
Так они и не вписались в новый порядок. Не научились «крутиться», не выходят после работы на улицу торговать сигаретами и спиртным, не ездят в Китай, Индию, Турцию за дешевыми шмотками, чтобы перепродать их дома много дороже, не пускают своих детей на приработки; они все еще надеются, что трудности эти временные, они верят в своего Илью Муромца с опухшим от тяжелой работы лицом, верят, что он неустанно думает о них, честных трудягах. Просто сейчас ему мешают… эти. Но вот, даст Бог, он их разгонит…
Раньше они ходили на митинги, эти люди. Теперь не ходят. Молчат.
Значит, какой-то червь сомнения все-таки закрался в их души? Не могут же они не видеть, что жуликов и лихоимцев все прибавляется, скоро их станет больше, чем честных людей.
Но честные люди молчат.
А от них ничего и не требуется, кроме молчаливого согласия. На новые выборы они могут даже не ходить. Без них голосов хватит. Мы уже говорили об этом — власть вербует себе сторонников быстрым и надежным способом.
Но честные труженики должны знать: дав молчаливое согласие на создание уголовно-мафиозного государства, они подписали себе приговор. Если они не смогли вписаться в этот достаточно мягкий порядок, то в новом, «крутом» мире их место — на самых задворках. Конечно, рабочие волы нужны при любом порядке, но место их — в хлеву.
Те честные люди, которых иногда беспокоят тревожные мысли о Родине, должны предвидеть и другие печальные последствия.
Уголовно-мафиозное государство неминуемо распадется на множество банановых республик. (Уже распадается).
Такое государство беззащитно перед внешними врагами. Его лидеры не способны ни на какие великие свершения, они не могут сплотить вокруг себя народ, они в состоянии только подкупить его, а на всех денег не хватит. У них нищие душонки, им чужды такие понятия, как «Родина», «достоинство нации». В таком государстве ценятся не ум, не самостоятельность мышления, а только личная преданность. Будь ты умница и расчестнейший человек, но если ты не смотришь преданными глазами в лицо вождю, тебя вытолкнут из своего круга. Разве мы уже не убедились в этом на множестве примеров? Разумеется, никого не увольняют с формулировкой: «за отсутствие личной преданности». Есть более удобное объяснение: «противник реформ».
Но все это чушь, выдумка, пропагандистский трюк — «противники реформ». Их попросту нет. Я лично не встречал. Кроме нескольких оголтелых ортодоксов. Но они погоды не делают.
Есть люди, которые говорят: цена реформ безмерно высока. Да, такие люди есть. Я сам к ним принадлежу.
Все население огромной страны поддержало реформы в 1985 году. Все жаждали перемен, понимали: застойное болото надо очистить.
Мы добились многих желанных свобод: свободы слова, свободы выезда за границу, свободы предпринимательства… Многое, кстати, сделал Горбачев.
Как же не стыдно нынешнему руководству плоды нашего общего труда приписывать себе! Именно так ставят они вопрос:
— Мы за свободу и демократию, а Эти… хотят назад, в казарменный социализм.
Как раз все наоборот. Народ жаждал освежающих перемен, а нынешняя власть тащит назад, в уголовно-мафиозное государство, черты которого начали просматриваться еще при Брежневе. Поэтому общество и пошло за Горбачевым — понадеялось на него, поверило, что он убережет страну от этой напасти.
Все наоборот, господа хорошие!
Именно при нынешнем руководстве свободы, добытые при самом активном участии населения, оказались урезанными, исковерканными до самых уродливых форм.
Например, гласность.
Какая гласность, опомнитесь!
Она закончилась с эпохой Горбачева. Вы только вспомните пропагандистский шабаш перед референдумом.
А свобода выезда за границу?
Был когда-то «железный занавес». Теперь повесили «золотой». У кого есть средства на свободное шастание по заграницам? У воров, спекулянтов, казнокрадов… Исключения только подтверждают правило.
Во что вылилось предпринимательство, лучше не говорить.
И так далее — можно по пунктам.
Что же вы надеваете на себя лицо, которое вам не принадлежит? Ваше лицо — совершенно другое. С ним вы и останетесь в истории. Как организаторы Великого Уголовного государства.
Непредвиденная глава (дневник)
Главы, которые вы читаете, не предназначались для книги. Это были всего-навсего наброски к фильму. Но в какой-то момент работы над картиной я вдруг отчетливо понял: фильм наш безнадежно запаздывает. Не то чтобы через три-четыре месяца он потеряет актуальность и содержание его будет неинтересно зрителю, нет. Опаздывает он потому, что дела наши с гласностью так стремительно ухудшаются, таким полным ходом мы движемся назад, что вполне возможно, к моменту завершения фильма его просто некому будет показать. Негде и некому.
А может быть, изложить свои мысли на бумаге и отдать в парламент? Кому же еще жаловаться? В правительство? Обиды свои за страну изложить обидчику?
Словом, так и порешили. И довольно быстро, за две недели, накидал эти заметки. Закончил словами:
«Господа депутаты! Почему я вам все это рассказываю? В надежде, что вы исправите положение, остановите уничтожение России? Нет. На это я не надеюсь. Я вообще считаю, что ваши дни сочтены. Вы подписали себе приговор в тот день, когда впервые взбрыкнули и не проявили личной преданности вождю.
Вы — не первые. Первыми жертвами стали старики и ветераны. Их просто отвергли, перестали считаться с ними, объявив их, борцов против фашизма, красно-коричневыми, то есть фашистами. Они стали отверженными. Над ними смеются, никто не принимает их всерьез.
Нация, предавшая своих стариков, не имеет права на существование. «Мы, как поганые язычники, принесли в жертву своих родителей! Кому? Какому идолу?» (Фраза из фильма «Россия, которую мы потеряли»).
Пора и вам на покой. И не надо строить иллюзий. Мир не перевернется, когда вас разгонят. Вы так основательно дискредитированы печатными и электронными средствами информации, что…
Скорее, наоборот — мир будет аплодировать, когда вас разгонят. Газеты зальются восторженным лаем. Мои коллеги-кинематографисты устроят в Доме кино торжественный вечер. Выступит, к примеру, Нонна Мордюкова и, судя по тому, что она несла перед референдумом (тогда был устроен в Доме кино ночной шабаш — иначе назвать не могу), скажет, обливаясь горючими слезами, примерно следующее:
— Борис Николаевич, как хорошо, что вы разогнали… этих. Как хорошо! Как теперь легко будет дышать, как быстро все наладится… Вы, наверное, переволновались, бедный. Приходите к нам сюда, отдохните у нас. Мы вас так любим…
Может, она и не выступит на этот раз. С апреля 1993 года много воды утекло. Медленно наступает прозрение. Нельзя же не видеть, как целенаправленно уничтожается отечественная культура!
Одно знаю твердо: мир не перевернется. Не будет гражданской войны. Ну, пошумят демонстрации на улицах. Их быстро успокоят. Возможности для этого есть. Еще не вводилась в действие основная сила, поддерживающая режим, — воровская армия «бультерьеров».
Так вот, представьте, пишу я эти строки, и вдруг в комнату вбегает жена и кричит:
— Переворот!
Все — как два года назад!
Бросаюсь к телевизору. На экране — лицо. Как принято говорить на Руси: с сильного бодуна. Бубнит по складам чужой текст. Это видно по глазам, они бегают из стороны в сторону — читают шпаргалку, «бегущую строку».
Свершилось!
Матрос Железняков протопал коваными сапогами на сцену.
Ну, теперь в моей работе наступит долгий перерыв. Надо посмотреть, что делается на улицах. Не говоря уже о бдениях около телевизора.
На следующее утро поехали с камерой по Москве. Брали интервью только у жуликов — слава Богу, искать их долго не надо.
Все в один голос:
— Одобряем!
Комментаторы — с экрана телевизора:
— События, происходящие в стране, никого не оставляют равнодушным.
Ох, как они ошибаются. Половина страны осталась совершенно равнодушной к тому, что произошло. А многие и не знают, что случилось. И не только на Чукотке или в брошенных деревнях Нечерноземья. Тут, в Москве. Я сам разговаривал с несколькими молодыми людьми.
— А что случилось-то?
— Вы что, не знаете?
— Не…
— А телевизор…
— Не включаю. Газеты не смотрю. Слушаю радио «М» — там музыка…
Первые отклики из-за границы: Клинтон думает.
Интересно: над чем? Немыслимо трудно предугадать его ответ.
Заехал в Белый Дом. Вокруг — жиденькие баррикады, на асфальте кучки камней — оружие пролетариата.
Защитники — одни старики и… как бы помягче выразиться, больные люди… Обозленные, несчастные…
А где же другие? Те двадцать-тридцать-сорок или сколько там процентов населения, что поддержали парламент на референдуме? Переделались в сторонников Ельцина? Нет, данные опросов общественного мнения говорят: рейтинг Президента неуклонно падает.
Апатия. Глубокая апатия разлилась по стране. Куда делся тот брызжущий энергией общественный темперамент, несколько лет сотрясавший страну? Обманули с Перестройкой. В стране хозяйничают воры. А вор, когда бежит с награбленным добром, обычно сам громче всех кричит: «Держите вора!». Люди замешкались, растерялись — а его и след простыл. Помните сцену из фильма «Место встречи изменить нельзя»? Вор-карманник Кирпич попался с поличным. Что он делает? Кирпич кричит:
— Граждане! Смотрите, как эти бандиты фронтовику руки крутят!
Пропаганда задолго до переворота сделала из депутатов каких-то зачумленных. И все тот же воровской прием:
— Держите вора!
Переворот еще только замышлялся, а «честные» журналисты уже разбежались по свету — добывать компромат на тех, кто сидел в Белом Доме.
На предыдущих страницах я вам обрисовал положение дел с воровством в нашей стране. Ситуация совершенно не такая, какой нам ее пытаются представить средства массовой информации.
А народ молчит. Но нельзя безнаказанно обманывать людей. Ответом будет глубокое равнодушие.
Может, этого и добивались.
И стоят вокруг осажденного парламента одни старики с красными флагами.
«Назад, в прошлое!»
Сторонний наблюдатель, не очень разбирающийся в тонкостях политики, может подумать: и те, что в Белом Доме, хотят того же — назад, в прошлое.
Зашел в Белый Дом. Первого же знакомого спросил:
— Как настроение?
— Бодрое. Идем ко дну.
Руцкой честно признался журналистам: к такой ситуации он готов не был.
Не предвидел.
Значит, плохо помнит историю. Окаянные дни в России и начались с того, что разогнали парламент.
В приемной Руцкого встретил Асламбека Аслаханова, председателя Комитета по борьбе с преступностью. Как-то странно идет — сгорбившись, еле передвигая ноги. Что случилось?
Переворот застал его в какой-то Тьмутаракани. Надо срочно лететь в Москву, а он шелохнуться не может — разыгралась старая болезнь. Пришлось срочно сделать операцию. Ржавым скальпелем, без наркоза, без заморозки. Медикаментов не было никаких.
И вот — он в Москве.
Я сам перенес такую операцию несколько лет назад. Конечно, в отличных условиях, с обезболиванием, руками потрясающего хирурга. Но я знаю, что это такое, какая эта боль! Не то что путешествовать — до туалета добраться невозможно.
— Как же ты, милый?
— Представляешь, если бы я там лежал… Как бы я потом объяснил товарищам свое отступление?
Может быть, я — наивный человек, но я не верю, что так можно поступить не ради высокой цели, а ради квартиры, тепленького местечка и хорошей зарплаты. Попугаи с телевизионного экрана уверяли нас, телезрителей, что депутаты сидели в осажденном парламенте из страха потерять насиженное место, квартиру в Москве, привилегии и большую зарплату.
Ну что ж, у них своя логика. Один из первых указов Ельцина как раз на эту тему — депутатам, которые предадут своих товарищей, обещают выплатить зарплату за целый год вперед. Гарантируется также тепленькое местечко. Оно найдется — чиновничий аппарат теперь больше, чем при коммунистах.
Не могли не появиться среди депутатов такие, которые согласны были купиться за эти тридцать сребреников. Тот, кто подсказал президенту этот ход, — умница.
Хотя и подлец.
Среда, 22 сентября, 18 часов 25 минут Телевизионные новости.
Ельцин с силовыми министрами на Пушкинской площади. Встреча с москвичами.
Боже мой! Да он лыка не вяжет!
22:00. Программа «Вести». Удобно устраиваюсь перед телевизором, закуриваю, зову жену.
Но кадров этих уже нет. Вырезали. А как же на 18 часов пропустили?
Дело было, как я понимаю так.
Днем, примерно в 16:00, у Бориса Николаевича была встреча с силовыми министрами. В Доме приемов.
Хорошо посидели, поздравили друг друга с победой, потом Борис Николаевич откинулся на спинку кресла и произнес свое знаменитое:
— А шта-а-а… Поехали к народу!
Меня не Ельцин удивил, чему тут удивляться.
Удивили силовые министры. Неужели ни один не осмелился сказать вождю:
— А может, не надо, Борис Николаевич?.. Может, не надо — к народу. Может, завтра…
Помните, мы говорили: в мафиозном государстве больше всего ценится личная преданность вождю.
Вот и все новости — на сегодняшний час.
Будем ждать дальнейшего развития событий, а пока продолжим работу над книжкой.
Есть ли у России будущее?
Заглянем в будущее.
Я для того и затеял эту поездку по стране, чтобы своими глазами увидеть его ростки. Может, зря паникую, может, действительно, все рассосется. (Хотя очень похоже на рассуждения беременной гимназистки.) Но вдруг… Вдруг где-то пробился росток, который рано-поздно расцветет здоровым цветом.
Поражаюсь людям, которые каждый день выдают в эфир программу «Время», или как она там теперь называется… У них работа потяжелее, чем при коммунистах. Это как же, высунув язык, надо мотаться по стране, чтобы среди хаоса и разрухи каждый раз выискивать нечто, подтверждающее правомерность происходящих в стране изменений.
Там урожай невиданный собрали (вот только вывезти нечем — нет ни дорог, ни транспорта), там рабочие очень удачно свой ваучер вложили, там кто-то ветряную мельницу изобрел (продали все топливо и заговорили о ветроэнергии). Тяжелая работа у тележурналистов, можно посочувствовать.
Так вот, заглянем в будущее.
Каковы слагаемые счастливого или несчастливого будущего?
Схематично, это — нынешнее состояние науки, медицины, правоохранения, обороны. Ну и, конечно, система образования, дети… Какими они вырастут, такой будет страна.
Во Владивостоке мы перелезли через забор номерного секретного завода по ремонту военных кораблей и подводных лодок, купили у морячков на военном корабле наркотик и тем же путем вернулись обратно. Могли бы пройти и через проходную. Тех, кто не в форме, вахтер пропустит — надо только произнести заветное слово. По территории завода слонялись несколько молодых парней, пришедших сюда с той же целью — за наркотиками.
По нашей просьбе милиция дала в газете объявление от имени некой фирмы: «Купим оружие». Забросали предложениями. Остановились мы на… отравляющих веществах.
Поехали на встречу. 26-летний старший лейтенант, химик, начальник склада, привез канистру сильного отравляющего вещества. По 200 долларов за литр.
Одной такой канистры достаточно, чтобы отравить большой город.