Апартаменты под вывеской «Голубиная страна» недавно отремонтированы. Войдя, они оказались в довольно просторном холле. Под ногами лежал грязный ковер, а в воздухе висел стойкий запах аммиака.
— Наверно, сексуальный маньяк, — сказала Люси и слегка передернула своими лиловыми плечами.
— Она в одной из комнат наверху, — сообщил майор Шилдз, поднимаясь по лестнице, Карл огляделся вокруг. Тесс видела, что ему явно не хотелось подходить к ступенькам.
Миссис Боуг вновь подняла брови и покачала головой.
Девушка, которая находилась в комнате номер 301, была в новенькой оранжевой толстовке с именной надписью Мэри Энн. Ее лицо с жалобным выражением сразу приобрело настороженный вид. Она могла бы сойти за какую-нибудь фотомодель семидесятых с этой гривой густых темных волос.
— Мисс Мэри Энн Мелчер? — спросил майор Шилдз.
— Но все говорят, что у него очень приятная манера речи. Совершенно нормальная и даже интеллигентная. Он совсем не похож на тех ужасных типов, что звонят женщинам, молчат и дышат в трубку.
— Да, — кивнула та, разглядывая вошедших. В комнате был относительный порядок, но особой чистотой она не блистала. Ковер поскрипывал под ногами. Плакаты покрылись пылью и потемнели. Кроме того, в комнате сильно пахло кошкой — лоток, стоявший в углу, уже давно следовало бы помыть.
— Может быть, это только доказывает, что среди сексуальных маньяков есть приятные, вполне нормальные люди, — сказала Мэриан Люси, когда миссис Боуг удалилась к себе за перегородку.
Хозяйка уселась на маленький пуфик, а майор Шилдз и сержант Крейг расположились на софе с ужасным белым хлопковым покрывалом, изодранным с одной стороны кошачьим когтями. Тесс покосилась на единственное кресло, слева от которого топтался Карл.
— Так и будете стоять? — Майор Шилдз посмотрел на него неодобрительно. — Присаживайтесь, дружище.
Надевая пальто, выплывая из комнаты, дрейфуя через холл и опускаясь, точно в шлюзе, в кабине лифта, Мэриан продолжала думать о мосье Исподнем. Она представляла себе его интеллигентное лицо, его вежливые, предупредительные манеры агента страхового общества или похоронного бюро. Любопытно, какие это интимные вопросы он задает и что бы ответила она, если бы он позвонил ей. («О, я говорю, очевидно, с мосье Исподним? Я так много слышала о вас… думаю, у нас есть общие знакомые».) Он, наверное, носит строгий костюм, повязывает старомодный галстук в косую полоску шоколадно-каштановых тонов. Туфли у него вычищены до зеркального блеска. Возможно, он был совершенно нормальным человеком, но его свели с ума рекламы дамских поясов, и он стал одной из жертв нашего общества. Это оно, общество, угодливо подсовывало и даже навязывало ему нежных, улыбчивых, затянутых в резиновые пояса женщин, а на деле надувало егоз однажды он попытался купить рекламируемой товар и обнаружил, что пояс-то — пустой. Но, вместо того чтобы разозлиться, стукнуть кулаком, прийти в бессильную ярость, он перенес разочарование спокойно и сдержанно и решил — этот мосье был человек рассудительный — пуститься на систематические поиски одетого в нижнее белье идеала: ведь он его так страстно желал. Поиски он стал вести по телефону, которым услужливо снабдило его то же общество. Собственно, справедливый обмен, ничего более: общество было у него в долгу.
— Да, пожалуй, — согласился Карл, опустившись на самый край кресла.
Мэри Энн немного нервничала. Ее руки, лежавшие на коленях, чуть заметно дрожали, и она время от времени встряхивала головой. Возможно, ей просто тяжело было держать такую массу волос, подумалось Тесс.
Когда Мэриан вышла на улицу, она вдруг подумала: а что, если это Питер? Ей представилось, как он выбегает из своей юридической конторы в ближайшую телефонную будку, набирает номера домохозяек в Итобайкоке. Может быть, в этом состоял его своеобразный протест — протест против анкет? Против домохозяек пригорода? Против пластмасс? Или это был его единственный способ нанести ответный удар жестокому миру, который опутал его густой сетью обязанностей и помешал пригласить ее, Мэриан, пообедать? А название института и всю методику официального опроса потребителей он узнал, конечно же, от нее! Что, если это и есть его сущность, ядро его личности, тот истинный Питер, который в последние месяцы все более и более занимает ее воображение? Что, если это и есть сокрытый от постороннего глаза, спрятанный под внешней оболочкой индивидуум, до которого, несмотря на ее многочисленные попытки, предположения и кое-какие успехи, она еще не добралась? Что, если на самом деле он и есть мосье Ис-под-ний?
Эти волосы, хрупкость — Мэри Энн Мелчер была просто идеальной кандидаткой в жертвы их убийцы. Возможно, они подоспели вовремя.
Майор Шилдз заговорил первым:
14
— Мэри Энн, я бы хотел, чтобы вы рассказали всем присутствующим то, что рассказывали вчера мне.
Она беспокойно взглянула на Карла, затем снова на майора, подбадривающе кивнувшего ей.
Как только голова Мэриан, словно перископ, поднялась над площадкой, она увидела пару голых ног. Еще шаг, и перед ней возникли бедра, торс и голова Эйнсли, которая стояла на тесной лестничной площадке и глядела на Мэриан. Эйнсли была еще не одета, а на ее обычно невыразительном лице теперь отражались легкое удивление и досада.
— Вы хотите, чтобы я рассказала о своей прежней работе в Уаве? О том, что было три года назад? — уточнила она. — Когда я там работала, у нас часто бывал один человек. Он покупал содовую и коктейль шерри с колой. Говорил, что это лучшая комбинация — достаточно сладкая, но низкокалорийная, а содовая придавала ей приятный легкий вкус. Он мне очень нравился.
— Привет, — сказала она, — а я думала, ты сегодня обедаешь с Питером. — Эйнсли устремила укоризненный взор на бумажный пакет с продуктами, который Мэриан несла в руке.
— Как его звали, мисс Мелчер?
Сделав последнее усилие, Мэриан поднялась на верхнюю ступеньку.
— Чарли Чизгольм.
— Я собиралась, но ничего не вышло. У Питера какие-то срочные дела.
— Скажите, вы и Чарли… — майор сделал паузу, а затем продолжил, — между вами были близкие отношения?
Она прошла в кухню и положила пакет на стол. Эйнсли вошла за ней и уселась на стул.
— Поначалу нет. Он сильно мною интересовался, но у меня были большие проблемы с подругой, с которой мы вместе снимали комнату.
— Мэриан! — сказала она драматическим тоном. — Я выбрала сегодняшний вечер!
— Что за проблемы? — Вопрос этот задал Карл. В отличие от майора, его голос прозвучал очень сурово, так что Мэри Энн даже вздрогнула.
— Для чего? — рассеянно спросила Мэриан, ставя молоко в холодильник. Она не слушала Эйнсли.
— Она была немного ненормальной. Слишком неуравновешенной. Из-за этого мне было сложно пригласить к себе друзей, хотя я и не особенно часто хотела это сделать.
— Ну для этого! Для Леонарда, Ты же знаешь…
— Мисс Мелчер, — мягко напомнил майор, — нельзя ли поподробнее о Чарли Чизгольме?
Мэриан не сразу поняла, о чем речь, — она была занята собственными мыслями.
— Ах да, для этого! — сказала она наконец и медленно стянула с себя пальто.
— Он помог мне найти другое жилье. Одолжил денег, чтобы я могла внести залог, и рассказал, как открыть счет. Все, что нужно было сделать, это завести карточку и регулярно вносить плату. Он также научил меня, как получить возможность посещать колледж, потому что я хотела поменять профессию. — Она улыбнулась приятным воспоминаниям. — Ему не очень нравилась моя работа, он говорил, что сфера обслуживания — не для меня.
— А вам нравилось работать в магазине? — поинтересовалась Тесс.
Последние два месяца она не очень следила за успехами кампании, предпринятой Эйнсли (или Леонардом?), — ей хотелось держаться от этого подальше. Однако Эйнсли так часто заставляла ее выслушивать сводки, отчеты и жалобы, что Мэриан поневоле знала, что́ у них происходит. Как ни старайся держаться подальше, но уши-то не заткнешь. Кампания шла немного не по плану. Очевидно, Эйнсли слегка переборщила. Она разыграла такую недотрогу, что Лен после жестокого отпора, полученного в первый вечер, решил прибегнуть к длительной и изощренной осаде. Грубый натиск такую девицу только отпугнет; к ней надо подходить осторожно, на цыпочках. Он начал с приглашений к ленчу — не слишком частых, с пристойными интервалами; затем повел ее обедать в ресторан и наконец стал водить в кино, на заграничные фильмы; однажды он отважился во время сеанса взять ее за руку. Затем пригласил к себе — на чай. Эйнсли после рассказывала, беспрерывно чертыхаясь, что во время этого визита он не позволил себе ни малейшей вольности. Она не могла притвориться, что он ее напоил, — ведь уже раньше объявила, что в рот не берет спиртного. Он обращался с ней как с ребенком, терпеливо объяснял ей законы съемки, рассказывал разные байки о телестудии, уверял, что его интерес к ней — всего лишь интерес доброжелательного старшего друга, и под конец ей все это осточертело. Она не могла даже возражать ему: приходилось притворяться, что ум ее так же неразвит, как ее мимика. Эйнсли сама связала себе руки. Выдумав для себя некий образ, она уже не могла отойти от него. Начать заигрывать с Леном, показать ему хоть проблеск интеллекта было невозможно — это настолько не соответствовало принятой роли, что выдало бы всю ее игру. Она томилась и изнемогала от сверхутонченных маневров Лена, сгорала от нетерпения и с отчаянием следила, как бессмысленно уходят в прошлое нужные даты.
— Ну, не совсем… А он считал, что у меня есть способности и я могу добиться большего.
— Если и сегодня не выйдет, прямо не знаю, что я сделаю, — сказала Эйнсли. — Я больше так не могу. Придется браться за другого. Но я потеряла столько времени… — она нахмурилась, насколько позволяли ей едва обозначенные бровки.
Внезапно девушка опустила глаза и разрыдалась. Тесс была удивлена. На вид Мэри Энн было не больше двадцати, у нее все еще было впереди. Нужны серьезные причины, чтобы впасть в такое отчаяние.
— Где же это должно произойти? — спросила Мэриан, начиная догадываться, отчего ее неожиданное возвращение так расстроило Эйнсли.
Майор Шилдз принадлежал к тому типу мужчин, которые умеют галантно предложить носовой платок даме.
— Да уж к себе он меня не позовет и объективы мне показывать не станет, — недовольно сказала Эйнсли. — А если бы и позвал и я согласилась, он бы заподозрил неладное. Мы сегодня идем обедать, и я подумала, что, если потом пригласить его сюда выпить кофе…
— Что случилось с Чарли?
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — хмуро спросила Мэриан.
— Однажды он зашел ко мне вечером и сказал, что хотел бы пригласить меня на ужин. Мы пошли в ресторан, и когда пришло время десерта, он взял меня за руку. Я думала, что наступил тот момент, когда дарят кольцо в бархатной коробочке.
— Я была бы тебе очень благодарна! Вообще-то мне наплевать, пусть хоть целая футбольная команда сидит в соседней комнате или даже под кроватью. Да и ему, конечно, тоже все равно, но ты же понимаешь, он считает, что мне это должно быть совсем не все равно и что меня надо хитростью заманивать в спальню — медленно и постепенно.
Тесс предположила, что примерно таким же образом разворачивались и события, предшествовавшие гибели Тиффани Гантс и Люси Фэншер.
— Понимаю, — сказала Мэриан и вздохнула. Порицать Эйнсли в этом случае было не ее заботой. — Вот только не знаю, куда мне пойти…
— И что же, он этого не сделал? Почему?
Эйнсли просияла: главного она добилась, детали не имели большого значения.
— Чарли сказал, что он болен. Уже очень давно. Он надеется, что сможет вылечиться самостоятельно, — она с трудом подбирала слова, — с помощью альтернативной терапии, но не хочет никого обременять своими проблемами. Вот почему он собирается уехать, расстаться со мной.
— Уехать? — повторил майор Шилдз. — Он так и сказал?
— Позвони Питеру и скажи, что приедешь к нему! Не запретит же он тебе — жених все-таки!
Мэри Энн кивнула:
— Да, кажется так. Я его умоляла не делать этого. Сказала, что могла бы заботиться о нем, оставшись с ним рядом. Но он ответил, что собирается вернуться домой и жить со своей семьей. Я впервые услыхала, что у него есть семья. Спросила, приедет ли он ко мне, если ему станет лучше. Он пообещал. Мы так и не дотронулись до десерта. А потом отправились домой.
Мэриан задумалась. Было время — она не очень ясно помнила его, — когда такой поступок не показался бы ей неуместным, даже если бы Питер и рассердился на нее. Но теперь, в особенности после сегодняшнего разговора по телефону, это было невозможно. Конечно, она могла тихонько устроиться у него в гостиной с книжкой, но все равно он в душе обвинит ее в собственнических инстинктах, или в ревности, или в попытке вмешаться в его дела. Даже если она объяснит всю ситуацию с Эйнсли. А это было нежелательно: хотя Питер почти не виделся с Леном, так как из стойкого холостяка превратился в жениха и соответственно изменил привычки и знакомства, однако из мужской солидарности он мог рассердиться, что грозило неприятностями если не для Эйнсли, то по крайней мере для нее, Мэриан: ее рассказ стал бы для Питера оружием против нее.
— В ту ночь он остался у вас? — Все мужчины смотрели на Мэри Энн совершенно бестактно, но она, похоже, понимала, что они интересуются такими интимными подробностями отнюдь не из праздного любопытства.
— Нет, пожалуй, я к нему не пойду, — сказала она. — У него ужасно много работы.
— Да, он остался.
Идти ей было некуда. Клара в больнице. Сидеть в парке или гулять — замерзнешь. Позвонить какой-нибудь из конторских девственниц?..
— И все было в порядке?
— Пойду в кино, — решила она наконец.
Мэри Энн вскинула голову.
Эйнсли радостно улыбнулась.
— Не знаю, что вы имеете в виду, но насколько мне показалось, ничего странного не было. — Она заговорила чуть более уверенно. — Он был даже очень хорош и очень предусмотрителен, если вы понимаете, о чем я.
— Чудненько! — сказала она и пошла к себе — одеваться.
Тесс отлично поняла, что она имела в виду. Мужчины, вероятно, тоже решили, что все поняли.
Через несколько минут высунулась из-за двери и спросила:
— Вы использовали контрацептивы?
— Я возьму виски, если понадобится, ладно? Скажу, что это твоя бутылка, но что ты не рассердишься.
— Мисс Монахэн! — Майор Шилдз уставился на нее с возмущением.
— Конечно, бери, — ответила Мэриан. Виски было общее. Эйнсли заплатит разницу, когда они будут покупать следующую бутылку, а если она и забудет, то полбутылки виски — небольшая цена, чтобы раз и навсегда покончить с этой нервотрепкой, которая уже слишком затянулась.
— Мне это было не нужно. В семнадцать лет у меня была неудачно окончившаяся беременность. Мне пришлось перенести гистэректомию.
Мэриан осталась на кухне. Прислонясь к кухонному столу, она задумчиво рассматривала содержимое раковины — четыре стакана с мутной водой, яичную скорлупу, кастрюльку, в которой недавно готовили макароны с сыром. Она решила, что не будет мыть посуду, но сделала символический жест — собрала и выбросила в мусорное ведро яичную скорлупу. Она ненавидела неприбранные отбросы.
— А что случилось с ребенком?
Эйнсли появилась при полном параде: умело подведенные глаза, серьги в виде крохотных маргариток, нарядная блузка и джемпер.
— Моя мать взяла девочку себе. Для Симмы даже лучше, что она живет с бабушкой в загородном доме. Она учится в хорошей школе. И потом, моя мать не работает, в отличие от меня.
— Фильм рано или поздно кончится, — сказала Мэриан, — и мне придется вернуться около половины первого. «Даже если ты рассчитывала, что после кино я буду спать в канаве», — добавила она про себя.
— А Чарли… — Но Шилдз решил, что Тесс задала уже достаточно вопросов, и остановил ее весьма суровым взглядом. Тесс понимающе кивнула, но на лице ее было написано недовольство. Майор, удовлетворенный ее уступчивостью, снова повернулся к Мэри Энн.
— К половине первого я уже справлюсь, — уверенно сказала Эйнсли, — а если нет, нас здесь не будет; я выкину его в окно и прыгну следом! Но, пожалуйста, на всякий случай, не входи в комнаты без стука.
— Расскажите нам, что случилось потом, мисс Мелчер.
Мэриан с тревогой отметила это множественное число «в комнаты».
— Два дня спустя я пошла на работу, а Чарли остался у меня дома. Когда я вернулась около полуночи, его уже не было, он оставил записку: «Я должен уехать. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Для меня это единственная возможность попрощаться с тобой». Я была очень расстроена. Решила, что он поехал к своей семье, однако так ли это было, я никогда не узнала. Через неделю кругом все обыскивала полиция, кажется, они нашли машину Чарли и его катер, но не у пристани. Недавно был сильный шторм, поэтому его отнесло куда-то далеко. Вообще он все время говорил мне, что хочет отправиться на рыбалку. Но на стенке катера была надпись: «Я никогда не вернусь».
— Они нашли его?
— Знаешь, — сказала она, — всему есть предел. Управляйся в своей комнате.
— Да, но катер был разбит. — Она глубоко вздохнула. — Это все была ложь, Чарли не поехал к семье. Он просто решил покончить с собой, потому что не хотел умирать медленно. Он положил на мой счет десять тысяч долларов перед смертью. Наверное, это все, что у него было.
— Но ведь твоя чище, — резонно возразила Эйнсли. — К тому же когда невинная девица теряет голову в порыве страсти, она не может вдруг остановиться и сказать: «Это не та дверь».
Даже Тесс сумма показалась астрономической — похоже, это самый щедрый подарок, который один человек мог сделать другому в такой ситуации.
— Пожалуй, — сказала Мэриан. Она почувствовала себя бесприютной и обездоленной. — Но мне бы не хотелось наткнуться на вас в моей собственной постели.
— И как вы ими распорядились?
— Вот что, — сказала Эйнсли, — если все же мы под занавес окажемся у тебя, я повешу на ручку двери галстук, идет?
— Я оплатила все счета, купила новую машину, поскольку старая еле двигалась. А что здесь странного? Машина Чарли была зарегистрирована на мое имя, поэтому я смогла продать ее.
— Чей галстук? — спросила Мэриан. Эйнсли коллекционировала самые разные вещи: на полу в ее комнате валялись фотографии, письма, полдюжины засохших цветов; но галстуков там, кажется, пока не было.
Майор Шилдз посмотрел на Тесс и Карла.
— Его, конечно, — пояснила Эйнсли.
— Мы беседовали с местной полицией. Тело Чарли Чизгольма не было найдено, но он признан умершим.
Мэриан вдруг представилась комната с трофеями — чучелами пригвожденных к стене рогатых голов.
— Признан? — переспросил Карл, — да он только на это и рассчитывал. На такое признание.
— Отчего бы тебе не повесить его скальп? — сказала она. Леонард все-таки считался ее другом.
— Все это произошло пару лет назад, — отозвался майор, — но до этого в течение двух лет никаких похожих случаев самоубийства в Мэриленде не было, он никогда раньше не пытался инсценировать свою смерть. Почему бы ему не поступить так? У него появлялись новые возможности, он мог присвоить себе любое имя — Эрик Шиверс, Алан Палмер, — и двинуться дальше. Вы знаете, что настоящий Чарли Чизгольм — участник войны, находившийся в Балтиморском госпитале. Та же дата рождения, описание внешности тоже совпадает.
— Эту информацию можно было получить в любом другом госпитале, — сказал Карл, — каждый человек может скрыть свои персональные сведения, если пожелает, в штате Мэриленд достаточно госпиталей, и дата рождения ни о чем не говорит.
В одиночестве, уничтожая приготовленный из полуфабрикатов обед, запивая его чаем, она обдумывала ситуацию и продолжала обдумывать ее, бесцельно слоняясь по квартире в ожидании часа, когда можно будет пойти на последний сеанс, а затем еще и по дороге к ближайшему району кинотеатров; где-то в глубине ее сознания билась мысль, что Лена следует предостеречь, но Мэриан не знала, как это сделать, и главное — зачем. К тому же нелегко ему будет поверить, что юная, неопытная, невинная Эйнсли — этакий розовый бутончик — в действительности хитроумная сверхсамка, плетущая гнусную интригу против него, фактически использующая его страсть как дешевую замену искусственного оплодотворения и полностью пренебрегающая его собственными переживаниями. Никаких доказательств Мэриан представить не могла — Эйнсли вела себя необычайно осторожно. Мэриан пару раз собиралась позвонить ему ночью и, натянув на трубку нейлоновый чулок, прошептать: «Берегись!» Но это было глупо. Он ни за что не поймет, чего ему следует беречься. Написать анонимное письмо?.. Подумает, что пишет маньяк или какая-нибудь бывшая его приятельница, ревнующая и рассчитывающая таким способом помешать его дьявольскому плану соблазнения Эйнсли, — это его только подхлестнет. К тому же со времени помолвки Мэриан они с Эйнсли как бы заключили молчаливое соглашение о невмешательстве; в конце концов, Эйнсли тоже не одобряет ее тактику. Скажи она что-нибудь Лену, и Эйнсли предпримет сокрушительную — или по крайней мере решительную — контратаку. Нет, придется предоставить Лена его судьбе, тем более что он сам с радостью идет в сети. Кого и кому бросали на растерзание: первого христианина львам или, наоборот, первого льва — христианам? И разве она, Мэриан, не стоит на стороне Созидательной жизненной силы? Этот вопрос задала ей Эйнсли во время одной из их воскресных дискуссий.
Майор Шилдз прервал его:
Но помимо всего прочего, нельзя было забывать и о «нижней даме», их квартирной хозяйке. Даже если в тот момент, когда придет Лен, она и не будет подсматривать из окна или прятаться в холле за бархатной портьерой, то все равно услышит мужские шаги, поднимающиеся по лестнице, а в ее личной вселенной — этом деспотическом царстве, где правила приличия обладают силой и непреложностью закона тяготения, — тот, кто поднялся по лестнице, должен по ней и спуститься вниз, и желательно — до половины двенадцатого. Она никогда не ставила такого условия, но это было очевидно. Мэриан надеялась, что у Эйнсли хватит здравого смысла выпроводить Лена до полуночи или, на худой конец, тихонько продержать его у себя до утра; как они в таком случае поступят с ним утром, Мэриан затруднялась ответить. Хоть выноси его в сумке для грязного белья. Даже если он будет в состоянии идти своим ходом. Ладно; в конце концов, можно снять другую квартиру. Но хорошо бы обойтись без скандала.
— Я знаю, знаю. Вы найдете тысячу доказательств того, что этот парень все еще жив. Наверное, поэтому вы и не придали никакого значения звонку мисс Мелчер на прошлой неделе, не сочли нужным перезвонить ей. Если бы она не позвонила нам еще раз, мы вообще никогда не получили бы эту информацию.
— Я уже говорил, — возразил Карл, — я встречался с ним, беседовал и могу поручиться, что он жив.
Она вышла из метро неподалеку от механической прачечной. Тут находились два кинотеатра, один против другого. Она посмотрела, что в них идет. В первом демонстрировался недублированный иностранный фильм — в витрине были вывешены фотокопии, сильно увеличенные и довольно нечеткие, восторженных газетных рецензий, в которых много раз повторялись эпитеты «сформировавшийся» и «зрелый». Фильм получил несколько наград. Во втором кинотеатре шел дешевый американский вестерн: на цветной афише мчались всадники и умирали индейцы. Мэриан, в ее нынешнем состоянии, не чувствовала себя в силах выдерживать напряженные психологические паузы и рассматривать выразительно расширенные поры на лицах, снятых крупным планом. Ей нужно было теплое, спокойное убежище, где можно погрузиться в дрему и обо всем забыть. Она выбрала вестерн. Фильм уже начался, и она ощупью пробралась между рядами в полупустом зале.
— А может, и нет. Вы помните, в каком виде была найдена лодка? Разбитой во время шторма. Он решил, что не станет убивать эту девушку. Возможно, в нем наконец заговорила совесть? Я ничего не знаю и знать не хочу. Все, что мне известно, это то, что он пожелал, чтобы его считали мертвым. И теперь я могу с чистой совестью закрыть это дело.
Она села, уперлась затылком в край спинки, а коленями — в пустое кресло впереди и полузакрыла глаза. Не очень подходящая поза для дамы, ничего не скажешь, но никому ее не видно в темноте. К тому же места с обеих сторон были свободны: она нарочно села так, чтобы рядом не оказалось какого-нибудь старичка, любителя «случайных» прикосновений. Она не раз натыкалась на них в школьные годы — пока не научилась остерегаться их. В попытках как бы ненароком прижаться к ноге соседки и в прочих жалких прикосновениях не было ничего опасного (можно было молча отодвинуться), но они мучительно смущали ее своей искренностью: поиск контакта, пусть даже очень слабого, был так нужен этим одиноким людям, прячущимся в темноте.
— Вы не можете закрыть дело, пока не выясните хотя бы его настоящее имя, — запротестовал Карл. — Он не Эрик Шиверс, не Алан Палмер и не Чарли Чизгольм. Мы также не знаем, где он жил.
Внезапно Мэри Энн заговорила с таким истерическим надрывом, что Тесс даже испугалась.
Перед ней мелькали цветные кадры: во весь экран вытягивались огромные мужчины в ковбойских шляпах, скачущие на огромных лошадях; деревья и заросли кактусов проплывали по экрану и таяли вдали, по мере того как ландшафт проносился мимо; дым, пыль, скачка. Она не пыталась разобраться в загадочных репликах героев и не следила за сюжетом. Ей и без того было ясно, что в фильме непременно есть злодеи, у которых только дурное на уме, и положительные персонажи, которые стремятся помешать злодеям и первыми хапнуть денежки (а также многочисленные буйволы и индейцы, которые служат всем удобными мишенями), но ей было безразлично, какую именно моральную нагрузку несет тот или иной персонаж. Она порадовалась, что это не один из новомодных вестернов с героями-психопатами, и стала развлекаться, следя за второстепенными актерами и придумывая, каким занятиям они предаются в свободное время, которого у них, конечно, хватает; интересно, надеются ли они стать кинозвездами или уже утратили иллюзии?
— У вас есть фотография? Может, это совсем другой человек! Может, это совсем разные люди!
Наступила ночь, лилово-синяя, полупрозрачная ночь, которая нисходит на землю исключительно в цветных кинофильмах. На лугу кто-то подкрадывался к кому-то; тишину нарушали лишь шелест травы да стрекотанье нескольких механических кузнечиков. Совсем рядом с Мэриан раздался легкий треск, слабое щелканье, потом что-то твердое упало на пол. Грянул ружейный выстрел, последовала драка, настал сияющий день. Треск рядом с ней повторился.
Она затряслась от плохо сдерживаемых рыданий.
— Он даже не оставил мне свою фотографию!
Мэриан повернула голову налево. Яркий солнечный свет, шедший с экрана, отражался на лицах зрителей, и ей удалось разобрать, кто сидит через два кресла от нее. Это был молодой человек из прачечной. Он сгорбился в кресле и равнодушно смотрел на экран. Через каждые полминуты он опускал правую руку в пакет, который держал в левой, и клал что-то себе в рот; потом раздавался легкий треск, и что-то падало на пол. Орехи он, что ли, ест? Но только не арахис. Арахис так не трещит. Мэриан вглядывалась в нечеткий профиль — нос, глаз и почти невидимое сгорбленное плечо.
Майор Шилдз повернулся к Тесс:
Потом она отвернулась и постаралась сосредоточиться на фильме. Хотя она и была рада, что молодой человек так внезапно материализовался, но эта радость была непонятна ей самой: Мэриан не собиралась заговаривать с ним, больше того, надеялась, что он не заметил и не заметит ее, сидящую в одиночестве в зале кинотеатра. Вид он имел самый что ни на есть сосредоточенный — он был, вероятно, поглощен сюжетом фильма и своим лакомством — что могло так отвратительно трещать? — и, может быть, не увидит ее, если она будет сидеть тихо. Но ее не оставляло тревожное ощущение, что он отлично знает о ее присутствии, знал еще до того, как она повернулась к нему. Теперь Мэриан не сводила глаз с пустынных просторов прерий. Треск продолжался с раздражающей регулярностью.
— Карл рассказывал вам об этом звонке?
Она молча покачала головой, припоминая. Он что-то говорил о звонке, но ничего существенного.
Когда мужчины, лошади и единственная женщина-блондинка, у которой туалет был в беспорядке, переправлялись через реку, Мэриан почувствовала странное ощущение в левой руке: ее руке будто не терпелось дотронуться до его плеча. Похоже было, что у ее руки появилась способность испытывать желания, независимо от нее самой, ведь сама-то Мэриан вовсе не хотела трогать соседа. Она приказала своим пальцам крепко сжать ручку кресла. «Нельзя, нельзя, — мысленно повторяла она, — он может вскрикнуть от неожиданности». Теперь, когда она на него не смотрела, ей чудилось к тому же, что, протянув руку, она ощутит лишь темную пустоту или плюшевую обивку кресла.
— Карл, — голос майора Шилдза стал таким же мягким, как когда он обращался к Мэри Энн, — думаю, вы не мечтаете еще раз встретиться с этим парнем. Надеетесь, что сможете найти достаточно улик против него. Но поверьте, это просто ваша навязчивая идея.
Воздух огласился воплями и гиканьем — индейцы выскочили из засады и атаковали врага. Когда их уничтожили и в зале установилась относительная тишина, размеренный треск слева не возобновился. Тогда Мэриан повернула голову: никого. Значит, он ушел; а может, его и не было вообще или это был кто-то другой.
Карл встал у двери так, словно собирался не медля больше ни минуты отправиться назад в Балтимор.
На экране здоровенный молодой ковбой целомудренно прижимался губами к губам блондинки. «Хэнк, значит ли это…» — шептала та. Скоро появится закат во весь экран.
— У меня нет никакой навязчивой идеи.
И тогда кто-то произнес возле самого уха Мэриан, так близко, что она почувствовала чужое дыхание:
— Вы попали в достаточно серьезную переделку. Такие вещи иногда случаются, в этом специфика нашей работы. И выглядите вы в последнее время просто ужасно. Именно поэтому я бы не хотел, чтобы вы продолжали все больше увязать в этом расследовании. Вы пытаетесь ввести нас в заблуждение, чтобы продолжать заниматься своими поисками. Даже о звонке Мэри Энн мы узнали случайно, благодаря фиксации и определителю номера, хотя вы обязаны были сообщить нам о нем.
— Тыквенные семечки.
— Определителю номера? — Тесс с ужасом подумала, что, возможно, и ее телефон так же проверялся неоднократно, а значит, они могли прослушивать все ее личные разговоры с Кроу.
Умом она приняла это сообщение как нечто вполне естественное.
Майор Шилдз кивнул.
— Мы фиксируем все звонки и проверяем их. Иначе мы могли бы потерять массу бесценной информации. Мы убедились в том, что вы не ездили в Спартину и не разговаривали с мисс Мелчер.
«Тыквенные семечки, — повторила она про себя. — А почему бы нет?..»
— Я бы не стала утверждать… — Она не договорила, инстинктивно чувствуя необходимость закончить этот неприятный спор.
Но тело ее отреагировало иначе: на мгновение оно оцепенело от ужаса. Когда же она пришла в себя и обернулась, рядом никого не было.
— Мы следили за вами. И знаем, что вы навещали семейство Гантсов вопреки инструкции, которую от нас получили. Это было абсолютно неправомочное вмешательство в ход расследования. Но, к счастью, нашлась вот эта свидетельница. Наш убийца почему-то решил остановиться. Мы в конце концов выясним его настоящее имя, но главное в данный момент то, что его смерть многое помогает понять и расставить по своим местам.
Во время заключительной сцены фильма она пришла к выводу, что стала жертвой галлюцинации: «Я схожу с ума, как и все остальные. Ужасно! А впрочем, хоть какая-то перемена!»
— Серийные убийцы иногда прекращают совершать преступления на время, — начал Карл, но Тесс бросила на него такой взгляд, что ему пришлось умолкнуть.
Но когда на экране взвился флаг, заиграл духовой оркестр и в зале зажгли свет, Мэриан не поленилась нагнуться и заглянуть под кресло, где он (возможно) сидел. На полу лежала горка белой шелухи — будто примитивный указательный знак вроде кучи камней, или круга колышков, или зарубок на деревьях, обозначающий тропу или предсказывающий, что ожидает путника впереди. Однако, хотя Мэриан рассматривала шелуху несколько минут, пока прочие зрители двигались мимо нее по проходу, она не могла истолковать смысл этого знака. «По крайней мере, — думала она, выходя из зала, — на этот раз он оставил зримый след».
— Я полностью с вами согласна, — произнесла она, — мне кажется, мы могли бы договориться и продолжить наше сотрудничество.
Она возвращалась как можно медленней, чтобы не застать Эйнсли врасплох. Дом был погружен в темноту, но когда она перешагнула порог и зажгла свет в холле, навстречу ей из столовой выплыла хозяйка. Она умудрялась сохранять величественный вид, несмотря на бигуди и лиловый фланелевый халат.
— Конечно, могли бы, — холодно заметил Карл, — но только это уже не имеет значения.
— Карл, — отозвался майор, — вам просто необходима помощь. Возможно, для вас будет лучше, если вы возвратитесь в Гавр-де-Грейс, куда управление посылало вас в последний раз.
— Мисс Мак-Элпин, — сказала она, и брови ее сурово сдвинулись, — я крайне огорчена! Я совершенно точно слышала, как вечером какой-то мужчина поднялся наверх с мисс Тьюс и я убеждена, что он не спускался. Разумеется, я не подозреваю ничего такого… Вы обе — порядочные девушки, но, поймите, у меня ребенок…
Видя, что больше никто не обращает на нее внимания, Мэри Энн перестала подавлять слезы и теперь тихо рыдала.
Мэриан посмотрела на часы.
— Неужели он правда хотел меня убить?..
— Я не знаю… — нерешительно начала она, — вернее, я не думаю, чтобы что-то в этом роде действительно могло произойти. Вы не ошиблись? Все-таки сейчас уже второй час, а Эйнсли, если она дома, обычно укладывается раньше.
— Надеюсь, что нет, — ответил майор. — Возможно, что-то на него подействовало, заставило отказаться от своих намерений. Не исключено, что болезнь, о которой он говорил, у него действительно была. Скажем, раковая опухоль.
— Да, я так и решила… во всяком случае, я не слышала, чтобы наверху разговаривали… то есть я вовсе не хочу сказать…
— Вы правда так думаете? — спросила она задыхающимся голосом, пытаясь справиться со своими эмоциями и смущаясь под взглядом майора Шилдза еще больше. — Как, по-вашему, а можно рассказать об этом в передаче по телевидению?
«Ах ты гадкая старая шпионка, любопытная тварь!» — подумала Мэриан.
— Значит, она уже спит, — бодро сказала она, — а ее гость спустился, по-видимому, очень тихо, чтобы не потревожить вас. Но утром я обязательно поговорю с ней.
Она улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно самоуверенной, и стала подниматься наверх.
Глава 26
«Эйнсли — обманщица, — думала она, — и выходит, что я покрываю ее. Впрочем, не судите да несудимы будете! Господи, как мы утром переправим его или его останки мимо этой старой гиены?»
Всю следующую неделю Тесс чувствовала себя как в тумане. Номинально она все еще была занята работой в полицейском управлении, но фактически дело близилось к закрытию. История с Эриком-Аланом-Чарли как будто бы больше не требовала никакого вмешательства с ее стороны. Уитни была весьма довольна результатами, когда услыхала от Тесс обо всем случившемся. Никаких публичных заявлений полиция делать не собиралась, однако было ясно, что они намерены как можно скорее сдать дело в архив. Но пресса по-прежнему интересовалась ходом следствия, и не так-то легко было отделаться от ее пристального внимания.
На кухонном столе стояла бутылка виски, на три четверти пустая. На закрытой двери комнаты Мэриан победоносно висел галстук в зелено-голубую полоску.
— Крепкий орешек этот Карл Дьюитт. Выходит, ему теперь ничего не остается, кроме как продолжить дело на свой страх и риск, — заметила Уитни во время их телефонного разговора, и ее легкомысленный тон несколько задел Тесс.
Значит, придется расчищать себе место в кровати Эйнсли — вороньем гнезде, заваленном сбитыми простынями, ношеной одеждой, одеялами и книгами в мягкой обложке.
— Скорее всего, он поступает правильно.
«О, господи!» — вздохнула Мэриан, стаскивая пальто.
— Что же тут правильного? Он просто помешанный, и успокоится только тогда, когда увидит своего воображаемого убийцу на скамье подсудимых! Почему он игнорирует тот факт, что преступник действительно мог покончить с собой? Такая упертость выдает с головой его некомпетентность.
— Он вовсе не некомпетентен! — возразила Тесс. — Возможно, неопытен. Просто полиция стремится закрыть статью расходов по этому делу, а Карл Дьюитт хочет продолжить заниматься расследованием потому, что прекрасно понимает всю лежащую на нем ответственность.
15
— Или потому, что он просто болван, — продолжала настаивать Уитни. — Нет, я говорю об этом совершенно беспристрастно. К тебе это не имеет ни малейшего отношения. Уже и так накопилось достаточно бумаг, чтобы дело было передано в суд. Ты не забываешь, что работаешь для адвокатов? Когда ты составляешь свои отчеты, то должна быть убеждена, что все факты достоверны. И потом, кто сейчас может с уверенностью утверждать, что все эти пять убийств связаны между собой?
На следующий день, в половине пятого, Мэриан шла по больничному коридору, отыскивая нужную палату. Она работала весь обеденный перерыв — только съела, прямо в конторе, сэндвич с сыром и салатом (ломтик словно пластмассового сыра с чахлыми листками салата-латука между двумя кусками похожей на пенопласт булки), который принес в картонном пакетике рассыльный из ресторана, — и поэтому сумела уйти со службы на час раньше. Полчаса она потратила на покупку роз и на дорогу; на свидание с Кларой оставалось всего полчаса: впуск посетителей заканчивался в шесть. Но Мэриан сомневалась в том, что они найдут, о чем разговаривать в течение целых тридцати минут.
Кто может утверждать? Тесс все еще с удивлением вспоминала эту фразу, когда наконец положила трубку. Она вдруг поняла, что, полностью сконцентрировавшись на именах Тиффани и Люси, она забыла о трех других жертвах — Хейзел Лигетти, Майкле Шоу и Джули Картер. Были ли их смерти действительно как-то связаны? Карл говорил, что ни одна из них не была следствием несчастного случая, все это преднамеренные убийства. Но Карл был все же не в себе. По крайней мере, в состоянии одержимости.
Двери во всех палатах были распахнуты, и Мэриан приходилось останавливаться и заглядывать внутрь, чтобы прочесть номер. Лежавшие в палатах женщины безостановочно говорили, не слушая друг друга и не понижая голоса. Наконец Мэриан нашла Клару — почти в самом конце коридора.
В тот день, когда они вернулись из Сэйнт-Мэриз, майор Шилдз пригласил ее в офис для окончательного разговора.
Клара была так бледна, что казалась прозрачной; она полусидела на высокой белой больничной кровати, опираясь на спинку. Одета Клара была во фланелевый больничный халат. Ее тело, прикрытое простыней, показалось Мэриан неестественно худым; бесцветные волосы свисали на плечи.
— Я хочу, чтобы вы знали: мы ни в чем вас не обвиняем, — сказал он. — Вы не отвечаете за ошибки Карла.
— Привет! — сказала Клара. — Пришла-таки навестить роженицу?
— Большое спасибо, — ответила Тесс.
Вместо полагающихся извинений и оправданий Мэриан молча протянула ей букет. Хрупкие пальчики Клары освободили цветы от зеленой бумаги, тиснением и формой имитирующей рог изобилия.
— Но вы несете ответственность за свои собственные ошибки. Вы нарушили дисциплину. В нашей организации люди должны строго исполнять инструкции. Я уже говорил об этом в связи с вашим визитом к Гантсам. Но кроме этого вы еще пытались беседовать с ребенком — я имею в виду Дарби.
— Какие славные! — сказала она. — Я обязательно прослежу, чтобы их поставили в свежую воду. Только отвернись, и их сунут вместо вазы в судно.
— Это запрещено?
— Чтобы задавать вопросы несовершеннолетним, необходима специальная санкция. К тому же это может делать только специально подготовленный сотрудник. — Он мрачно усмехнулся. — Тем более в деле, где речь идет о домашнем насилии.
Покупая розы, Мэриан долго колебалась, не зная, какие выбрать — пунцовые, розовые или белые; теперь она раскаивалась, что ее выбор пал на белые. Клара была почти так же бледна, как розы, и цветы только подчеркивали ее болезненный вид.
— Ну это как посмотреть.
Майор не отреагировал на ее возражение. Он счел, что язвительный тон Тесс был следствием обиды на то, что ее отстранили от расследования.
— Задерни-ка занавеску, — тихо сказала Клара. В палате лежали еще три женщины, так что разговаривать, не привлекая внимания, было трудно.
— Не обвиняйте Карла, — отрезал он.
Мэриан задернула тяжелую холщовую занавеску, подвешенную к кольцам, которые скользили по металлическому стержню, широким овалом висящему над кроватью, точно нимб. Потом она села на стул и спросила:
— Почему же, ведь вы это делаете?
— Ну, как ты?
— Карл нездоров, у него большие проблемы после того, как он потерпел неудачу в деле Фэншер. Он фактически потерял способность нормально работать.
— Замечательно, просто замечательно! Знаешь, я следила, как все это происходит; красивого мало — сплошная кровь, пакость, но, положа руку на сердце, должна признаться, в этом есть что-то завораживающее. Особенно когда показывается головенка и ты наконец видишь, что́ носила в своем животе девять с лишним месяцев. Я прямо сама была не своя — так мне не терпелось его увидеть; это как в детстве, когда ждешь и ждешь, чтобы уже можно было развернуть рождественский подарок. Во время беременности я все жалела, что мы не умеем высиживать детей из яиц, как птицы и прочие; но наш метод чем-то даже интереснее. — Она поднесла к лицу одну из роз и понюхала ее. — Ты обязательно должна когда-нибудь попробовать.
— Он говорил мне, что полностью пришел в себя после этого.
— Говорить он мог все что угодно. Но ему все же пришлось выйти в отставку.
Мэриан удивилась легкости, с которой Клара об этом говорила; можно было подумать, что она рекомендует какой-то особенно удачный способ приготовления сдобного теста или новый стиральный порошок. Конечно, Мэриан в конце концов отважится на такой шаг, да и Питер начал делать намеки на этот счет. Но здесь, в больничной палате, при виде женщин, укрытых белыми простынями, Мэриан захотелось, чтобы это случилось не слишком скоро. К тому же ей предстояло еще наблюдать за беременностью Эйнсли.
— Если он так бесполезен, зачем же вы его держите?
— Не торопи меня, — с улыбкой сказала Мэриан.
Майор так до сих пор и не снял свою кавалерийскую кепку, козырек которой периодически надвигался слишком низко ему на лоб, мешая ему смотреть.
— Боль кошмарная, что правда, то правда, — сказала Клара с довольным видом. — А укол делают только под конец — боятся за ребенка. Но вот что интересно — боль сразу забываешь и больше никогда не вспоминаешь о ней. Сейчас я чувствую себя просто замечательно. Я все ждала, что у меня будет послеродовая депрессия, как у многих рожениц, но, по-видимому, мне это не свойственно. У меня депрессия начинается, когда надо выписываться и ехать домой. А здесь так приятно лежать и ничего не делать. Я замечательно себя чувствую!
— Это было предложением сержанта Крейга. Он считал, что Карлу это поможет. Полагал, что если нам удастся арестовать преступника, то Карл сможет почувствовать себя увереннее, все-таки удачная операция его хоть как-то реабилитировала бы.
Она села повыше и оперлась на подушки.
— Значит, именно из гуманных побуждений вы и уговорили его поехать в Сэйнт-Мэриз?
Мэриан смотрела на нее и улыбалась. Она никак не могла придумать, что сказать в ответ. Кларина жизнь становилась для нее все более чужой; у Мэриан возникло ощущение, будто она наблюдает ее не просто со стороны, а как бы через стекло.
— Нет, я сделал это ради вас, — отозвался майор. — Хотел показать вам, насколько все серьезно. К тому же было необходимо познакомить вас с ходом расследования и поделиться с вами всем, что нам удалось выяснить.
— Как вы ее назовете? — спросила она наконец; она с трудом сдерживалась, чтобы не кричать: услышит ли ее Клара сквозь это стекло?
— Но тело так и не было найдено.
— Еще не знаем… может быть, Вивиан Линн. Мою бабушку звали Вивиан, а бабушку Джо — Линн. Джо хотел назвать девочку в мою честь, но мне никогда не нравилось мое имя. Это замечательно, что он не расстроился, когда оказалось, что у меня дочь; большинство мужчин хотят только сыновей. Правда, у Джо уже есть один сын, и, может, поэтому он не расстроился.
— А вот тут вы ошибаетесь.
Мэриан смотрела на стену над головой Клары и думала о том, что стена покрашена в такой же точно цвет, как у нее в конторе. Ей казалось, что сейчас за занавеской раздастся знакомый треск пишущих машинок, однако оттуда доносились приглушенные голоса трех других женщин и их посетителей. Входя в палату, Мэриан заметила, что одна из рожениц — молоденькая женщина в кружевной розовой пижаме — занята раскрашиванием картинок из детского набора. Надо было, кроме цветов, принести Кларе что-нибудь в этом роде: наверно, утомительно лежать без дела целый день.
— Простите, в чем именно?
— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь почитать? — спросила она и тут же подумала, что так, наверное, ведут себя в палатах дамы из женского клуба, которым поручают посещать больных.
— В заливе только за последний год было найдено несколько мужских тел. Как раз в том месте, где предположительно утонул Чарли Чизгольм. Вполне вероятно, что среди них был и тот, кого мы ищем. Мы проверим все сведения об этих людях и выясним, кто из них мог быть Чарли.
— Если бы Чарли нашелся или кто-то похожий на него, разве не пригласили бы Мэри Энн Мелчер на опознание?
— Отличная идея! Но вообще-то мне вряд ли удастся на чем-нибудь сосредоточиться, во всяком случае — в ближайшее время. Я или сплю, или… — Клара понизила голос, — слушаю, о чем говорят мои соседки. Может быть, на них влияет больничная обстановка, но они непрерывно рассказывают о выкидышах и разных болезнях. Действует ужасно — начинаешь думать, что скоро придет и твоя очередь мучиться от рака груди или внематочной беременности или выкидывать четырех близнецов каждую неделю. Кроме шуток, случилось же это с миссис Моуз — с той крупной женщиной, что лежит в самом дальнем углу; просто поразительно, с каким спокойствием они об этом рассказывают; они даже гордятся своими гнусными болячками — извлекают их на свет, точно медали, чтобы похвастаться, да еще расписывают во всех клинических подробностях. Прямо какое-то любование болью. Я и сама ловлю себя на том, что рассказываю о своих собственных болячках, будто я тоже не хочу ударить в грязь лицом. Почему у женщин такие извращенные вкусы?
— Видите ли, тела были найдены в таком состоянии, что опознать их было просто невозможно. Но согласно данным стоматологической экспертизы в одном из погибших Мэри Энн все же признала своего друга. К тому же у нее остались его медицинские карты. Это действительно настоящие карты Чарли Чизгольма, заполненные в госпитале.
— У мужчин тоже бывают извращенные вкусы, — сказала Мэриан.
— А что, если Карл все-таки прав и убийца на самом деле инсценировал самоубийство, а теперь гуляет на свободе? Что, если он направился в другой штат?
Клара говорила больше, чем обычно — почти без умолку, — и это удивляло Мэриан. За время второй половины ее беременности Мэриан успела забыть, что у Клары есть разум и способность иметь точку зрения на окружающее; беременная Клара напоминала ей губку — бо́льшую часть времени она была поглощена своим раздутым животом. Слушать, как Клара рассуждает и высказывает свое мнение, было в высшей степени странно. Мэриан даже решила, что у нее какой-то послеродовый сдвиг, хотя, конечно, не такой сильный, чтобы считать это истерикой: Клара вполне владела собой. Может быть, все это как-то связано с гормонами.
— Мы уверены, что дело пора закрыть, Тесс. У нас нет никаких оснований для того, чтобы продолжить расследование. Если только этот парень не сам Гарри Гудини. Вы считаете, что это гений криминального мира? Вы действительно полагаете, что серийный убийца может быть гением, способным обмануть такое количество специалистов и сотрудников полиции? Поверьте мне, у большинства людей этого типа Ай-Кью ниже среднего.
— У Джо я ничего такого не замечала, — Клара улыбнулась счастливой улыбкой. — Не знаю, как бы я управлялась, если бы он не был так здоров: и за детьми ухаживает, и стирает, все делает… Мне нисколько не страшно оставить на него дом — как сейчас, например. Я уверена, он вполне заменит меня, хотя с Артуром у нас, знаешь, не все ладно. Он уже научился садиться на горшок и почти никогда не забывает попроситься, но в последнее время стал почему-то делать запасы — скатывает свои какашки в маленькие шарики и прячет их повсюду — в буфет, в нижний ящик шкафа. Мы просто не успеваем уследить за ним, один раз я нашла катышки в холодильнике, а Джо говорит, что недавно обнаружил целую шеренгу затвердевших шариков на подоконнике в ванной, за занавеской. А когда мы их выбрасываем, Артур расстраивается. Представления не имею, что заставляет его делать это. Может, он вырастет банкиром?
— Но…
— Это не связано с новым ребенком? — спросила Мэриан. — Может быть, он ревнует?
— Поезжайте домой, Тесс, — голос у него вдруг стал совсем недоброжелательным, — и помните, что я вам сказал. Пусть пример Карла послужит вам уроком. Одержимость и упрямство никогда не доводят до добра.
— Вполне вероятно, — сказала Клара и безмятежно улыбнулась. Она крутила между пальцами стебель одной из белых роз. — Но я все болтаю о себе, — продолжала она, поворачиваясь на кровати, чтобы лучше видеть Мэриан. — А мы так до сих пор и не поговорили о твоей помолвке. Мы с Джо думаем, что это замечательно, хотя как следует и не знакомы с твоим Питером.
— Когда ты вернешься домой и будешь получше себя чувствовать, мы непременно соберемся все вместе. Я уверена, он тебе понравится.
«А что, если Карл прав?»
— На вид он прямо красавец. Конечно, нельзя судить о мужчине, пока не выйдешь за него замуж; тогда-то в нем и проявятся разные отвратительные качества. Как я расстроилась, когда поняла, что Джо — далеко не ангел! Не помню, что именно раскрыло мне глаза, — какая-то мелочь, вроде того, что он без ума от Одри Хепберн или что он тайно занимается филателией.
Этот вопрос преследовал ее всю дорогу, и доктор Армистед был единственным, кто прекрасно понимал, что ее беспокоило. А еще он указал на ее трусость, когда Тесс этого меньше всего хотелось.
— Чем? — спросила Мэриан. Она не знала, что такое филателия, но звучало это слово весьма подозрительно.
— Я не верю, что он жив, — сказала она, — но даже если это так, я больше не занимаюсь расследованием этих убийств.
— Но занимались ими. И вы настаивали на том, что он жив, две недели назад.
— Марки собирает. Конечно, он не настоящий филателист — он просто сдирает марки с конвертов. Одним словом, мужчина раскрывается не сразу. Теперь-то я знаю, если Джо и святой, то не из самых безгрешных.
— Ничего подобного, я просто была нанята, чтобы проследить за тем, как полиция расследует четыре или пять убийств. Я выполнила то, что должна была выполнить. Игра окончена.
— Вы полагаете, это была игра?
Мэриан не знала, что сказать. В том, как Клара говорила о своем муже, звучало самодовольство, которое смутило Мэриан; в нем была сентиментальность любовных историй из женского журнала. Мэриан чувствовала также, что Клара пытается наставлять ее, и это еще больше сбивало с толку. Бедная Клара! Уж кому-кому, но только не ей давать советы другим! Какие уж тут советы, когда она так влипла: трое детей в ее-то возрасте! Питер и она, Мэриан, подходили к своей будущей жизни более трезво. Если бы Клара спала с Джо до брака, у них все сложилось бы гораздо удачнее.
— Я просто так выразилась. Я бы сравнила эту ситуацию с видеоигрой. Вы играете десять или пятнадцать минут, столько, сколько положено, затем экран гаснет и появляется надпись «Игра окончена».
— Я считаю, что Джо — замечательный муж, — сказала Мэриан великодушно.
— Вы сердитесь на Карла?
Клара рассмеялась. И вдруг сморщилась от боли.
Она вздохнула.
— Вы обещаете, что это останется между нами?
— О, черт! Болит в самых неподходящих местах! Нет, неправда: на самом деле ты думаешь, что мы с Джо — дураки и неумехи и что ты бы спятила, если бы пожила в таком хаосе. И ты не можешь понять, как это мы с Джо до сих пор не возненавидели друг друга!
— Разумеется.
Тон у нее был вполне добродушный.
— Нет, я не сержусь, хотя я не могу сказать, что мне было очень уж приятно узнать, что он многое скрывал от меня. Я, конечно, понимаю, что он хотел как лучше. Во всяком случае, пусть даже это было не совсем правильное поведение нездорового человека, но я его понимаю. Мне очень жаль Карла. Мне нравилось с ним работать. Я вовсе не хотела считать его глупцом или сумасшедшим.
Мэриан начала возражать, в душе укоряя Клару за то, что та пустилась в откровенности. Но в эту минуту медсестра просунула голову в дверь и объявила, что время визита истекло.
— Вы имеете в виду, что не хотели бы относиться к нему как к человеку, который провел некоторое время в клинике после психической травмы? Или вы хотите сказать, что Карл ненормален безотносительно к этому факту своей биографии? Что он одержим?
— Если захочешь повидать ребенка, спроси у кого-нибудь, где они лежат, — сказала Клара, прощаясь. — Ты увидишь их через стекло. Они все совершенно одинаковые, но тебе укажут моего, если ты попросишь. На твоем месте я бы не пошла — смотреть не на что. Новорожденные дети похожи на красные сморщенные сливы.
— Простите. — Она невольно усмехнулась его политкорректной попытке уточнить, что же все-таки она имела в виду.
— Тогда я, пожалуй, подожду, — сказала Мэриан.
— Как бы там ни было, прав он или нет, но Карл уверен, что убийца до сих пор жив и находится на свободе. А вдруг он не ошибается?
Она вышла в коридор, думая, что Клара — совершенно неожиданно — оказалась чем-то озабочена; это было особенно заметно, когда она несколько раз тревожно сдвинула брови. Но чем именно озабочена Клара, Мэриан не могла понять, а гадать ей было недосуг; она чувствовала, что избежала какой-то опасности, радовалась тому, что она не Клара.
— Он заблуждается.
Пора было подумать о вечере. Сперва перекусить в ближайшем ресторанчике; тем временем давка в транспорте поубавится, и можно будет заскочить домой за бельем. Что взять? Пару блузок, что ли? Или юбку со складками? У Мэриан имелась такая юбка, и ее как раз надо было выгладить. Но уже в следующую минуту она решила, что юбка, пожалуй, не подойдет; да и гладить ее слишком трудно.
— Но вообразите себе, что это так. Ведь его целью было предотвратить гибель других женщин. Что бы вы сами чувствовали, узнав о смерти еще одной жертвы?
Ближайшие несколько часов обещали быть такими же напряженными, похожими на скрученную спираль, как середина дня, когда сперва позвонил Питер, и они долго обсуждали, куда пойдут обедать, — пожалуй, даже слишком долго; а потом ей пришлось позвонить ему и сказать: «Мне очень жаль, милый, но у меня неожиданно переменились обстоятельства, давай отложим нашу встречу, хорошо? На завтра?»
— По-моему, больше жертв не предвидится, убийца мертв. Вы хотите меня убедить в том, что Карл прав?
Он рассердился, но вынужден был сдержаться — ведь накануне он проделал с ней то же самое. Правда, ее «обстоятельства» были совсем не служебного характера: ее планы изменил неожиданный телефонный звонок. Голос в трубке произнес:
— Я хочу, чтобы вы немного иначе взглянули на этого человека. Даже если его предположение ошибочно и является всего лишь результатом преувеличения, самовнушения. Как бы вы чувствовали себя, если бы у вас был шанс спасти чью-то жизнь или, наоборот, допустить чью-то гибель?
— Говорит Дункан.
— Думаю, я бы себя ужасно чувствовала, — ответила она, — но я бы приняла это как данность.
— Кто?
— Так же, как вы восприняли смерть вашего друга Джонатана Росса?
— Парень из прачечной.
— Откуда вам об этом известно?