– Че шпана? Мажоры в ваших богатеньких кварталах. А вы как думали? У нас приличная клиентура в городе. И русские тоже в очередь выстраиваются. Эти вообще наши лучшие клиенты – обожают всякие диковинки!

– И что, людей не напрягает таскать в кармане кусок трупа?

– Так они не в курсах! Думают, добровольцы продают собственную шкуру. Понемногу отрезают. Ну в Индии же бабы продают волосы. И живот свой продают, чтобы выносить чужого ребенка. А некоторые даже органы продают, почку, там, за мешок риса. Почему нельзя толкануть кожу?

– Добровольцы? – помотал головой Ив. – Свое лицо продают целиком?

– Лица – это другое дело, их можно загнать дороже всего. Один африканский колдун купил у нас кожу с лица, чтобы сделать себе маску. Отстегнул шесть косарей. Русские вообще бы удавились за такую.

Марсьяль, прислонившийся спиной к двери, не сводил глаз с Жозефа. Ив размышлял, скрестив руки на груди; он тоже был ошеломлен.

– Кто-нибудь еще, кроме вас, торгует таким товаром? – спросил он спустя некоторое время.

– Без понятия. Но наш товар – самый топовый. Кожа чистая, гладкая, отличного качества, без синяков и изъянов. И куски большие. Высший класс! А иногда попадаются клевые и красивые татушки. Клиенты любят татушки – такие куски лучше всего продаются.

Парень говорил так, будто речь шла о дамских сумочках и кожаных куртках.

– Но… ты сам-то понимаешь, что это кожа… мертвых людей? – медленно произнес Ив.

– Так не я их убил! – возмутился Жозеф. – Я не при делах! Толкаю товар, вот и все! Ты жрешь говядину? И что, ты после этого убийца коровы?

Ив провел рукой по волосам – было заметно, что он в полной растерянности, но все же собрался и задал вопрос:

– Кто свел вас с поставщиками?

– Не знаю. Говорю же, это Селим и Ади…

– Они мне ничего не скажут, – перебил Ив, теряя терпение. – В лучшем случае заявят, что это твой замут. Хватит врать, иначе Марвену крышка.

– Эй! – опять занервничал Жозеф. – Я и так вам уже инфу слил, вы обещали, что мой брат…

– Я сдержу слово, если расскажешь все до конца!

Градус разговора подскочил, они уже почти орали, один громче другого. Потом в ярости уставились друг на друга. Наконец после долгого молчания Жозеф неохотно проговорил:

– Чудила. Его все называют Чудила. Он пришел и сказал, что у него есть для нас работа. Мол, знает в Лилле одного чувака, который будет нам поставлять уникальный товар.

– Кто такой этот Чудила? – спросила Лудивина, не сдержавшись.

Жозеф презрительно, хоть и не без интереса, покосился на нее.

– Один тип с района, – помолчав, все-таки ответил он. – Не такой, как мы с вами. Стремный чувак, как с другой планеты, больной на всю голову. – Парень постучал пальцем по виску. – Дурью накачивается так, что искры из глаз. Реально отмороженный. Поначалу мы его опасались, но потом дело пошло, даже вроде как доверять ему стали.

Ив снова взял допрос в свои руки:

– Это Чудила свел вас с преступной сетью в Лилле?

– Ну да. Только, кроме него, мы ни с кем из них не общались.

– А в чем его выгода? Он получает свою долю?

– Да.

– И где его найти, этого Чудилу?

– У нас на районе.

– В Ла-Курнев?[13]

– Да. Но у него нет адреса, живет где придется. Псих конченый, всякой мутотой занимается – ну черная магия там, сатанизм и прочее дерьмо.

– Ну вот, Жозеф. Оказывается, можешь, когда хочешь, – сказал Марсьяль. – А сейчас мы поднимемся в комнату для допросов, и ты все это повторишь на видеокамеру.

Ив обернулся к Лудивине и Сеньону – те поняли без слов, что в их присутствии больше нет необходимости, и вышли. Им было чем заняться.

Для начала заглянули в кабинет к полковнику Жиану и доложили ему обстановку. Полковник выслушал молча, никак не отреагировав. Этот сорокалетний, подтянутый, с короткой армейской стрижкой и скупыми точными жестами человек занял место Априкана, когда Лудивина с Сеньоном вернулись из Квебека, измученные, чудом уцелевшие в той бойне, новостями о которой несколько недель пестрели все СМИ. Это было дело десятилетия, если не века. Жиан оказался крепким командиром, способным возглавить Парижский отдел расследований после того, что тот пережил. Кусок гранита, из которого не выдавить эмоций.

– Результаты обысков? – коротко спросил он.

– Я навела справки сразу, как пришла, – сказала Лудивина. – С обысками еще не закончили, но уже нашли кучу денег и оружия.

– Хорошо. Бригада по борьбе с наркотиками продолжит работу с этой бандой. Хоть товара при них ночью, во время гоу-фаста, не было, надо, чтобы ребята перетрясли все их тайники. Мне нужно предъявить прокурору что-нибудь убедительное.

– А кожа? Это же экстраординарный случай, разве нет?

Жиан пару секунд сверлил Лудивину взглядом, и она уж было отчаялась, решив, что дело от нее ускользает.

– Ванкер…

Она сглотнула, снова почувствовав надежду.

– Да, полковник?

– Расследованием по делу о торговле человеческой кожей займется ваша группа. Вы будете ответственной. Мне нужны все подробности, от начала до конца.

Лудивина воспряла духом. В кабинете она была единственной, у кого на губах появилось подобие улыбки.

– И не гоните волну. Никакого общения с прессой, – добавил полковник. – Такие расследования нельзя предавать огласке.

– Можете на нас рассчитывать.

Едва оказавшись в коридоре, Лудивина ткнула Сеньона кулаком в плечо:

– Пошли! Мы едем в Ла-Курнев!

– Как это? Без подкрепления и бронежилетов? Ты спятила?

– Вообще-то, нет. У нас двоих больше шансов остаться незамеченными, чем у трех грузовиков Национальной жандармерии.

Лудивина зашагала к выходу, светлые кудряшки бодро заплясали на затылке. Сеньон поспешил следом за коллегой.

– Да-да, ты спятила, Лулу, – пробормотал он на ходу. – А я, как дурак, тебе потакаю…

5

Улыбки и смех преобладали над хаосом. Лудивина шла вдоль вереницы машин, припаркованных у многоэтажки на фоне ультраурбанистического пейзажа из обветшалых многоэтажек. Прежде всего ее поразило то, что реальность здесь отличается от расхожего представления о подобных кварталах в небольших городках близ Парижа – она готовилась попасть в зону боевых действий, а вместо этого очутилась в окружении счастливых мамаш, гуляющих с веселыми детьми. Назвать картину идиллической, впрочем, никто бы не решился, но все-таки жизнь здесь оказалась сильнее нищеты. Лудивина и сама не была принцессой из хрустального замка, она жила в разных местах и росла зачастую не в самых благоприятных условиях, однако в таких конгломератах не бывала давно. «Плохое быстро забывается», – подумала она. Предрассудки, городские мифы и плоды коллективного воображения всегда будили в ее памяти множество воспоминаний.

Они с Сеньоном углубились в запутанный лабиринт башен и бараков, которым строители присвоили имена писателей и поэтов, словно для того, чтобы подарить немного надежды и красоты этим душным блокгаузам. Зелень на клумбах давным-давно погибла, если там вообще когда-то что-либо росло; вместо цветов вдоль тротуара тянулись полосы засохшей грязи, утыканной окурками. Редкие кустики походили на обезображенные скелеты, неспособные расти в этой среде, как будто земля здесь была больна, а единственная выжившая флора приняла облик охапок белья, сохнущего на весеннем ветру под козырьками на каждом балконе. Лудивина видела, как кто-то просит сигарету у соседа, стоя на балконе и обозревая с высоты ландшафт, как чуть поодаль двое мужчин разговаривают, другие где-то за столиком пьют чай. На разных этажах громко играли телевизоры; из отъехавшей от подъезда машины оглушительно гремело басами авторадио. Мальчишки играли в футбол прямо посреди улицы. Квартал бурлил жизнью – богатой, насыщенной, интенсивной.

И все же несколько позитивных моментов не могли кардинально преобразить этот городок – достаточно было получше осмотреться вокруг, чтобы понять: расхожие представления по-прежнему имеют силу. Облупленные фасады, блеклые краски, повсюду граффити, решетки на окнах нижних этажей, раскуроченные почтовые ящики, набросанные тут и там кучи мусора, разбитая плитка на тротуарах и повсеместная ржавчина – как будто кровь агонизирующей архитектуры.

Лудивина и Сеньон переходили из подъезда в подъезд в поисках источника информации. В одних подъездах воняло мочой, в других – марихуаной; где-то гулял сквозняк и слышно было только свист ветра; где-то тусовалась молодежь, но разговоры сразу смолкали при появлении двух жандармов в гражданском – дюжина голов поворачивалась в их направлении, таращась на чужаков из-под кепок, капюшонов и беретов. Взгляды были вопросительные, любопытные, агрессивные, насмешливые, пристальные. Потом снова становилось шумно, эхо голосов перекатывалось волнами: «Че тут забыл этот ниггер?», «Тише ты, сколько возьмешь за дозу?», «Эй, белобрысая, может, потрахаемся?», «Хрена ли вам тут надо?», «За наркотой пришли?», «Может, ко мне в гости заглянете?», «За сколько дашь, цыпа?», «Не слушайте этого урода!», «Я бы с ней перепихнулся!», «Отвали!», «У меня есть все, что вы ищете…».

Обстановка становилась тревожной. Лудивина и Сеньон в очередной раз вышли на улицу, обогнули раскуроченный остов сгоревшей машины и пошли к жилому дому напротив. Теперь за двумя незнакомцами внимательно наблюдали отовсюду. Здоровенный негр и красивая хрупкая блондинка – интригующая пара, и явно не местная. Они не выскочили из машины, чтобы тайком купить наркоту и сразу умчаться восвояси – нет, они разгуливали тут пешком и определенно искали что-то или кого-то. Неординарное событие в повседневной жизни криминального квартала, куда мало кто из чужаков заглядывает и уж точно никто из них не задерживается надолго.

Вскоре Лудивина заметила, что за ними целенаправленно следует небольшая группа подростков, и, развернувшись, сделала им знак подойти поближе.

– Я ищу человека по кличке Чудила, он местный, – сказала она. – Не знаете, где его найти?

В этой компашке были только мальчишки. Самым старшим около двадцати, самым младшим нет и пятнадцати, прикинула Лудивина. Все одеты в соответствии с местной модой: толстовки, широкие спортивные штаны и кеды. Они потихоньку начали расходиться полумесяцем, нацелившись взять двух жандармов в кольцо.

– А ты кто такая? – поинтересовался один из старших, судя по речи – житель пригорода.

– Че вам надо от Чудилы? – спросил кто-то помладше.

– И че, не стремно вот так к нам соваться? – хмыкнул другой.

Каждому хотелось вставить свой комментарий. В словах звучали насмешка, враждебность и желание пометить свою территорию. Парень в кепке, такой же черной, как его глаза и кожа, поднял руку, призывая всех замолчать. Недоверчиво покосившись на Сеньона, он шагнул к Лудивине:

– Зачем вам понадобился Чудила?

– Есть к нему пара вопросов.

– Вы легавые?

Банда забубнила, насмешливо зафыркала.

– Чем быстрее мы его найдем, тем быстрее уйдем отсюда, – сказала Лудивина. – Похоже, наше присутствие вас напрягает, но мы ведь можем вернуться с подкреплением и устроить тут хрен знает что. Только вот зачем? Мы с тобой оба понимаем, что ни тебе, ни мне это не нужно, правда?

– С каких пор ты позволяешь телкам так базарить с тобой, а, Край? – нагло поинтересовался один из парней.

– Ниче, мы ее научим, как себя вести, – пообещал другой.

Лудивина осмотрела тяжелым взглядом тощего подростка, который попытался ее спровоцировать.

– Думаешь, напугала? – не смутился тот. – Завали хлебало, а то будешь у меня визжать как свинья.

Присутствие банды раззадоривало каждого ее участника, заставляя вырываться за рамки дозволенного, как будто речь шла о защите их права на существование. В поведении подростков было что-то звериное – здесь слабые были обречены на вымирание и сами чувствовали, что могут стать изгоями или погибнуть от рук сильнейших, быть убитыми если не в физическом плане, то в социальном.

Лудивина сжала кулаки, готовая к любому развитию событий. Мысленно она отметила для себя самых крепких парней – начать нужно будет с них, чтобы произвести впечатление на остальных, внушить им страх, тогда банда быстро рассеется и не сможет атаковать слаженно, как единое целое.

Но пацан в черной кепке снова призвал своих к молчанию, громко шикнув на них.

– А вы, по ходу, оба с яйцами, если решились прийти сюда вдвоем, – сказал он. – У нас тут не любят легавых. Вы в курсе?

– Слушай, нам не нужны проблемы. Если мы сюда нагрянем вместе с Антикриминальной бригадой, вам мало не покажется, и всем известно, чем это кончится. Чудила в вашей банде не состоит – он ведь сам по себе, верно? Скажите нам, где его найти, и возвращайтесь к своим делам, никто вас не потревожит.

– А что он натворил?

– Трахнул твою мамашу! – крикнул пацан, стоявший чуть поодаль.

Главарь в кепке напрягся и развернулся к тому, кто только что выразил свое неуважение, затем медленно нацелил на него указательный палец – и пацан гулко сглотнул, осознав, что нарвался.

– Нам нужны показания Чудилы по делу об убийстве, – пояснила Лудивина. – Просто хотим с ним поговорить.

– У нас тут вроде пока никто не сдох в последнее время! – раздался голос.

– Точняк, вам тут не Марсель! – подхватил второй.

– Где Чудила? – жестко повторила Лудивина, не скрывая, что начинает терять терпение.

– А вы прям реально хотите с ним поговорить? Уверены? – прищурился главарь банды.

– Более чем.

Парень указал на длинный барак в отдалении:

– Насколько я знаю, сейчас он живет в той развалюхе. Там пусто, ее скоро снесут.

– Спасибо. Вы только что избавили себя от кучи неприятностей, – бросила Лудивина на прощание.

– Мы-то да, а вот вы наоборот. Я удивлюсь, если Чудила их вам не обеспечит.

Парни громко заржали, но главарь утихомирил их коротким жестом.

– На вашем месте я бы подумал, прежде чем к нему соваться, – добавил он.

– Почему?

– Это опасно.

– И опасность исходит от вас?

– Нет.

– Тогда от кого? От местных торчков?

– Точно не от них…

Лудивина чувствовала, что Сеньону хочется поскорее уйти подальше от банды.

– Это дом с привидениями! – сообщил кто-то из группы подростков.

– Ага! Если войдешь, не факт, что выйдешь, – подхватил другой.

Лудивина ждала реакции главаря.

Тот кивнул:

– Короче, мы вас предупредили.

Двое жандармов беспрепятственно прошли сквозь небольшую толпу и направились к длинному пятиэтажному зданию, на которое указал парень в кепке. У них за спиной послышались звуки ударов и вскрик какого-то пацана.

«А кто-то грозился, что это я буду визжать, как свинья», – подумала Лудивина.

Бетонный барак походил на потерпевшее крушение грузовое судно. Все окна первых двух этажей были замурованы, остальные зияли черными дырами на месте выломанных рам. Внизу стены были покрыты граффити, словно защитными знаками на таинственном языке; вдоль серого фасада выстроились остовы сгоревших машин.

Лудивина остро чувствовала, что за ними наблюдают, но не знала кто – то ли обитатели предназначенного на снос дома, то ли пацаны из банды за спиной. Впрочем, квартал был слишком большой, чтобы определить в нем все укромные места и окна, за которыми могут притаиться любопытствующие. Не надо обольщаться – наблюдателей здесь хватает, как минимум полдюжины пар глаз сейчас фиксируют каждое их движение. Однако, обернувшись, она не заметила ничего подозрительного – жандармы как будто вышли за черту, ограничивавшую территорию банды.

– Видела, какая тут трава? – подал голос Сеньон. – Вся пожухлая.

– А ты думаешь, это трава?

– Я серьезно! Посмотри. Как будто вокруг этого барака… вся растительность погибла.

И действительно, из растительности здесь было только жалкое подобие травы – редкие пучки вяло цеплялись за землю.

– Сеньон, я тебя умоляю, не говори мне, что ты поверил байкам этих мальчишек! Тут ничего не растет, потому что люди ходят постоянно, никто зелень не поливает, машины горят что ни день… Ничего сверхъестественного!

Здоровяк пожал плечами. Лудивина знала, что он суеверен – из тех, кто не возьмет солонку из чужих рук, шарахается от черных кошек и то и дело крестится на всякий случай. После того, что они вместе пережили в Квебеке, его вера окрепла. Сеньон тогда чудом спасся от смерти, которая размахивала косой ночи напролет в лабиринтах отрезанной от мира деревеньки. Сеньон выжил, хотя большинство тех, кто был там, погибли. Почему уцелел именно он? Вопрос не давал ему покоя, время от времени он пытался обсуждать это с Лудивиной и начал ходить по воскресеньям в церковь, ища утешения, раз уж не мог найти ответа.

Она хлопнула напарника по плечу:

– Пошли! Обойдем здание, где-то же должен быть вход.

На почерневших остовах машин сидели толстые черные вороны и таращились на двух чужаков блестящими глазами-бусинами.

– Я уже говорил тебе, что терпеть не могу воронов? – спросил Сеньон.

– Нет.

– Так вот: я терпеть не могу воронов. Прямо-таки ненавижу. Посмотри на эти наглые морды! Пройдохи! А глаза? В них же ни одной эмоции, никакой жизни! Слуги смерти…

– Умеешь ты приободрить…

Кое-кто из членов экипажа подтвердил, что они подобрали сброшенный с вертолета ящик неподалеку от берегов Англии. Когда они затащили груз на борт, там оказалось полно всяческого хлама, поэтому его снова скинули в море. На яхте якобы сломался мотор, оттого они и встали на якорь возле Брайтона. Указатель уровня топлива смогли починить собственными силами, а потом яхта вернулась во Францию. Когда экипаж спросили, был ли на борту владелец, они ответили положительно: именно он велел поднять груз на борт.

Они свернули за угол барака, немного отошли от него – и оказались нос к носу с огромным лицом, нарисованным краской из баллончика. Оно занимало большую часть здания. Клоунская рожа с кошмарными глазами, зрачками которых служили выбитые окна второго этажа, смотрела на них пустым взглядом, и в его пугающей глубине таилась тьма. Лудивина и Сеньон заметили лаз с замурованной дверью в подвальные помещения. Там была выбита ломом облицовка и проделана узкая щель, через которую мог протиснуться человек. Дыра была посередине разинутой в диком смехе клоунской пасти и вела, надо думать, в его пищевод, и дальше, в самое нутро, откуда рождался хохот.



Жандармы несколько секунд рассматривали намалеванное лицо под карканье воронов. Лудивина сделала глубокий вдох, набираясь смелости.

Поль Дьюлэй работал в своем магазине в Монако, когда туда заявились офицеры полиции с расспросами о его поездке в Англию. Ювелир встретил их со спокойствием, сказав, что не сходил на берег. Он предоставил названия трех компаний, которым звонил с яхты и просил помочь с указателем уровня топлива, но прибор удалось починить самим. Дьюлэй даже не моргнул, когда его спросили про ящик.

– Как думаешь, пролезешь? – спросила она.

Сеньон подошел к разинутому рту, поколебался немного, не сразу решившись просунуть в него руку, затем изогнулся, кривясь и морщась, – и протиснулся на ту сторону.

– Ах да, мы видели, как над головой пролетел вертолет, и стали свидетелями того, как с него что-то сбросили в воду. Я дал указание экипажу поднять груз на борт. – Он со знанием дела посмотрел на полицейских. – Это могли оказаться наркотики, да что угодно. Но внутри мы нашли пустые бутылки, несколько курток и другой одежды и сбросили все обратно в воду. Наверное, ящик все еще плавает где-то там.

Словно издалека до Лудивины донесся его голос:

Полиция спросила про вертолет, какой он был марки, с двойным или одинарным мотором, но Дьюлэй лишь пожал плечами. Он не мог припомнить с точностью, но сказал, что, возможно, мотор был двойным из-за большого размера летающего судна, а на борту находилось двое или трое людей. Офицеры ушли, а через час вернулись со справочником по вертолетам. Дьюлэй долго и пристально рассматривал картинки, а после указал на модель «Сикорски S-76».

– Проход ведет вниз! У тебя есть фонарик?

– Вот этот.

Она в последний раз оглядела окрестности. Теперь казалось, что весь городок находится на другом краю мира, будто он отошел и повернулся спиной к этому месту. Поблизости не было ни души. Даже детишки, игравшие в мяч и гонявшие на великах, куда-то испарились. Ничего, кроме полосы отчуждения, усыпанной мусором, какими-то обломками и поросшей чахлой травой. Город уже предал забвению этот барак, переставший быть убежищем даже для местной шпаны.

– Не возражаете, если мы обыщем вашу яхту?

«Дом с привидениями? Серьезно? – мысленно обратилась Лудивина к главарю банды подростков. – Что же такого страшного должно было тут произойти, если даже такие безбашенные парни, как вы, поверили в байки, а?»

– Конечно нет.

Что бы тут ни случилось, это наверняка было нечто скверное, раз уж люди забросили огромный дом и держались от него подальше, даже взрослые.

– Кроме того, мы бы хотели взглянуть на территорию магазина.

Лудивина достала фонарик из кармана кожаной куртки и приблизилась к гогочущей пасти клоуна. Его зубы оказались точно над ней, словно примеривались перекусить пополам.

– Не вижу, зачем это понадобилось, но прошу.

Включив фонарик, Лудивина проскользнула в клоунскую глотку.

Двое офицеров ушли, а Дьюлэя бросило в холодный пот. Он позвонил капитану своей яхты и велел подтвердить названную им марку вертолета, а также то, что на борту находились три человека.

Голодный урод проглотил ее и не подавился.

Офицеры сообщили начальству, что обыскали яхту Дьюлэя, но ничего не нашли. Осмотрев его дом и рабочее место, они тоже не обнаружили изобличающих улик. Однако полицейские отметили, что Дьюлэй лично занимался резкой камней, а в глубине его магазина находилась великолепно оснащенная мастерская. Ювелир вел успешный бизнес, а его клиентами являлись влиятельные люди. Офицеры сказали, что француз во всем им помогал, и не сочли его подозрительным.

6

Им дали распоряжение ждать новых указаний, наблюдая за Дьюлэем с расстояния, но в Англию пока не возвращаться. Офицерам следовало установить за ним слежку и не слишком скрывать это. Возможно, ювелир и не дал им причин сомневаться в себе, но слишком подозрительным был род его деятельности, а также местонахождение вблизи побережья Англии на момент ограбления и случай с ящиком.

Стены сочились влагой, запах плесени становился сильнее, по мере того как Лудивина и Сеньон продвигались в глубь барака. Узкий лучик света прокладывал дорогу, бледный глаз фонарика нацеливался то на влажные от сырости ступеньки, то на стены, покрытые граффити. В основном здесь были надписи – имена, свидетельства подвигов, совершенных их обладателями, которые дерзнули прогуляться по дому с привидениями. Лудивина могла представить, какой вызов бросали друг другу местные мальчишки: забраться как можно дальше, чтобы увековечить собственное имя. Но как родились мрачные легенды, связанные с этим темным домом? Кто-нибудь набил себе шишки, поскользнувшись на лестнице? Перепугался, приняв свист ветра, гуляющего на этажах, за шепот духов? В городе наверняка нет ни одного подростка, который ни разу сюда не спускался. Кто-то из них нарвался на чокнутого торчка? Это же наверняка излюбленное местечко всех окрестных наркоманов – отличный сквот[14], просторный и защищенный от вторжения чужаков.

Те же фотографии вертолетов показали подросткам, но парни ничего не смыслили в этих летательных аппаратах и не смогли узнать марку.



Лудивина коснулась пальцами рукоятки оружия под курткой – для пущей уверенности. Рисковать, конечно, не следовало – она вытащит свой девятимиллиметровый из кобуры только в крайнем случае, как последнее средство, чтобы не выстрелить по ошибке. Пока вполне можно обойтись и складной дубинкой, но присутствие пистолета на поясе успокаивает. Человек всегда чувствует себя сильнее с огнестрельным оружием. Глупо, но факт. Хотя порой от этого можно слететь с катушек.

Информацию, полученную от Дьюлэя, передали в отряд, который принялся разузнавать, кто в Великобритании владел вертолетом «сикорски». Они связались с компаниями, к которым ювелир якобы обратился за помощью. Все помнили поступивший от него запрос, что лишь подтверждало историю француза. На поиски ящика, сброшенного с вертолета, отправили несколько катеров.



Дьюлэй занервничал. Он не сомневался, что за ним следят, и сидел как на раскаленных углях. Француз хотел связаться с де Джерси, но слишком боялся. Однако через несколько дней после встречи с полицией Полковник сам позвонил ему. Газеты кишели описаниями вертолета, утверждая, что именно он стал транспортом для отступления. Де Джерси решил, что это могло растревожить Дьюлэя. Эдвард позвонил ювелиру из телефонного автомата ипподрома Кемптон-парк. Он только что стал свидетелем того, как Флэш-Рояль с легкостью пришел первым на финиш, обеспечив тем самым себе место в дерби. Де Джерси поздравил Микки, избегая объективов фотокамер, и проследил, как его скакуна тянут за узду вперед.

Они спустились в подвальный этаж – длинный, погруженный во тьму коридор вел от лестницы вдоль всего здания. Пол был завален подмокшими газетами, разорванными порножурналами, пластиковыми пакетами, пустыми бутылками, разнообразными упаковками и даже одеждой. Через несколько метров Лудивина с Сеньоном наткнулись на перевернутую стиральную машину; в стороне валялись пустые деревянные ящики. Дальше пришлось переступать через старые шины, расколотые доски, останки мебели… Двери подвалов по большей части были выломаны, в проемах виднелись пустые помещения или кучи хлама, уже обысканные сотни раз вдоль и поперек. Чем дальше жандармы продвигались, тем реже становились надписи на стенах – храбрость имеет свои границы и, видимо, так далеко все-таки не заходит.

Поэтому Дьюлэю он позвонил, пребывая в хорошем расположении духа.

– Как ты? – спросил Полковник.

– Я уверен, они сели мне на хвост, – прошипел Дьюлэй.

За спиной что-то глухо загромыхало, Лудивина резко развернулась, направив в темноту коридора луч фонарика. Пластиковый контейнер из-под воды медленно поворачивался вокруг своей оси, лежа на боку, затем замер.

– Вряд ли, если ты следовал всем указаниям.

– Кто-то из тех пацанов? – шепнул Сеньон.

– Есть свидетели, видевшие сброс ящика.

Лудивина покачала головой. Если бы кто-то спускался за ними по лестнице, они бы это услышали. Тут из-за кучи мусора показалась крыса и, промчавшись вдоль стены, с разбега нырнула в щель под дверью.

– Но ты придерживался нашей истории?

– В следующий раз, когда куда-нибудь соберешься, напомни, чтобы я отпустил тебя одну, – сказал Сеньон.

– Да. Они обыскали яхту вдоль и поперек, а еще мой дом, магазин…

– Расслабься. Вообще-то, это ты у нас бронированный шкаф, и ты должен меня успокаивать.

– Все надежно спрятано, волноваться не о чем, – сохраняя спокойствие, проговорил де Джерси.

– Слушай, может, уже объяснишь наконец, что мы тут делаем? И почему приперлись вдвоем, без подкрепления? Иногда ты целенаправленно ищешь неприятности, честное слово!

– Да, но они сидят не у тебя на хвосте! Я тут скоро загнусь со страху!

– Держи себя в руках. Действуй так, будто ничего не произошло. Не приближайся к добыче, следуй нашему плану. Мы не станем забирать трофей, пока все не стихнет. Просто возвращайся к своим делам, а заодно проверь, как там мистер Китамо. Мы хотим получить наш задаток в миллион.

– Мальчишки из банды ни за что не сказали бы нам, где Чудила, если бы мы тут высадились целым взводом, и тогда он успел бы свалить еще до того, как мы нашли его берлогу. Поверь мне, я когда-то жила в таком же криминальном районе – если правильно устроиться, жить в нем не сложнее, чем в других местах.

– Он потребует подтверждения подлинности Кохинура, но сейчас я слишком взвинчен, чтобы доставать драгоценности.

– А дальше-то что? Будем гоняться по всему бараку за психом, который играет с нами в прятки?

– Если ему нужен этот бриллиант, придется довериться нам. Передай покупателю, что мы хотим получить миллион долларов до того, как позволим увидеть камень. Если мистер Китамо имеет связь с миром, то уже в курсе, что сейчас в обороте находятся крайне ценные камни.

– Говори потише, и, если повезет, возьмем его тепленького, даже не придется устраивать погоню.

– Я понял тебя. Какие новости у вас?

– Если повезет? В отличие от тебя, я в своих расследованиях не полагаюсь на везение, – проворчал Сеньон.

– Все по-прежнему спокойно.

К концу разговора де Джерси и сам забеспокоился. Он не ожидал, что к ним придут так скоро. Все драгоценности, за исключением Кохинура, лежали в водонепроницаемом ящике, завернутом в брезент и вещевые мешки и до сих пор спрятанном в сотнях футов под поверхностью океана. Ловушка для лобстеров отмечала место его расположения неподалеку от побережья Канн, около небольшой бухты и рыбной гавани. Когда придет время забирать добычу, Дьюлэй отправится туда в одиночку на скоростном катере: без экипажа или свидетелей.

С покрытого пятнами плесени потолка капала вода – словно водяные часы отмеряли последние мгновения жизни дома. Плюх.



Береговая охрана извлекла из открытых вод огромный старый деревянный ящик и затащила его на борт. Там лежали комбинезоны, сапоги, две куртки и пара ботинок. Отряд по расследованию ограбления не получил дальнейших зацепок, а объяснение Дьюлэя выглядело все более правдоподобным.

Дьюлэй прочел в Интернете о найденном ящике, но эти вести его мало успокоили. Он сожалел, что вступил в команду, хотя теперь было слишком поздно. До сих пор удача сопутствовала ему, но сколько еще продлится его везение?

Лудивина обшаривала лучом фонарика каждый закуток, боясь пропустить тайное обиталище или какую-нибудь важную деталь. Где тут может расположиться Чудила? Подальше от солнца и погодных капризов? Или, наоборот, на верхних этажах, чтобы следить за обстановкой на местности? И откуда это навязчивое ощущение, что за ними наблюдают, которое появилось, как только они приблизились к зданию? Если наблюдатель – Чудила, тогда остается надеяться, что он не испугается и что здесь нет других входов-выходов…



Смерть Сильвии Хьюитт по-прежнему казалась Фуллеру подозрительной. Он забрал из офиса ее деловой ежедневник и личные документы, а также письма и файлы из квартиры на Сент-Джонс-Вуд. Просматривая все бумаги, он обнаружил в рабочем дневнике множество встреч, запланированных на недели после ее кончины. На следующий день стоял визит к стоматологу и медицинский осмотр. Это совсем не напоминало график женщины, задумавшей убить себя.

Плюх.

Фуллер снова позвонил Мэтесону, который не сомневался, что, когда они встречались с Сильвией в Нью-Йорке, она не выглядела склонной к суициду, скорее была решительно настроена выследить Морено и возместить свои потери. Сыщик также сказал, что бизнесмен бесследно исчез.

В своем рабочем ежедневнике Сильвия перечисляла имена и контактные телефоны некоторых клиентов Дэвида Лионса, которые пережили крупные потери. Среди них были Энтони Дрисколл, Джеймс Вилкокс и Эдвард де Джерси. Она подчеркнула этих трех людей как наиболее важных, поэтому Фуллер решил сосредоточиться именно на них.

В следующем помещении лежал разорванный матрас, а пол вокруг был усеян использованными презервативами. Лудивина предпочла не думать о гнусной сцене, которая могла здесь разыграться.



Плюх.

Первым из троицы он допросил Тони Дрисколла. Того чуть не настиг инфаркт, когда жена зашла в кабинет и сообщила, что с ним хочет поговорить офицер полиции.

В соседней комнате была обустроена курилка – там повсюду валялись трубки для крэка. Почему наркоманы тусовались именно здесь, вместо того чтобы ловить кайф на верхних этажах, подальше от сырости и грязи? Неужели боялись туда соваться?

– Простите, что побеспокоил вас, сэр. Я сержант уголовной полиции Джон Фуллер, а это констебль Маргарет Кильшоу. Я здесь по делу одной дамы по имени Сильвия Хьюитт. Полагаю, вы были партнерами по бизнесу. – Дрисколл замешкался, тогда Фуллер добавил: – Вам следует знать, что мисс Хьюитт умерла.

Парни из банды могут собой гордиться! Я рассуждаю так, будто это действительно дом с привидениями!

– Жаль это слышать, но я ее не знал.

– В недавнем времени мисс Хьюитт потерпела финансовые убытки из-за участия в интернет-компании, а ваше имя занесено в ее ежедневник.

Плюх.

– Ах да, я знаю, кто она такая, но мы не встречались лично. Думаю, мой номер она нашла у Дэвида Лионса, который посоветовал мне инвестировать в ту же компанию.

– Не могли бы вы назвать причину, по которой она связалась с вами?

Сеньон, дернув ее за рукав, указал на развилку впереди. Коридор, уходивший вправо, был весь покрыт граффити – круг света от фонаря прошелся по рисункам, нанесенным аэрозольной краской. Там были одни и те же мотивы: языки пламени, перекошенные морды, вытаращенные глаза, фонтаны крови, рога, вилы… Адское пламя пожирало каждый квадратный сантиметр стен, и в нем таились демоны.

– Я потерял много денег из-за той же компании, что и мисс Хьюитт. Она спросила, не хочу ли я нанять человека и выследить возможного виновника этой катастрофы. Меня задело, что эта женщина располагает доступом к моим личным данным, на что я ей и указал. Это ведь незаконно.

– И вы с ней никогда не встречались?

– Миленько. Мол, дорогие гости, чувствуйте себя как дома, – усмехнулась Лудивина.

– Нет. Простите, больше я ничем не могу помочь.

В конце коридора была бетонная лестница, ведущая вверх, на первый этаж. Там на каждой ступеньке красовались слова: «Бегите», «Нет», «Нельзя», «Здесь говорят мертвые», «Плата за вход…», «… ваша душа», «Будьте прокляты», «Логово дьявола». На стене первой лестничной площадки, напротив пролета, была нарисована красной и черной красками голова Зверя, в очень реалистичной манере. Сатана смотрел на гостей из-под нахмуренных бровей с плотоядной ухмылкой, подняв в приветствии огромную когтистую лапу с открытой ладонью.

– Еще один вопрос. Вы знаете человека по имени Эдвард де Джерси?

– Нет.

– Вы знаете человека по имени Джеймс Вилкокс?

– Что-то мне не хочется дальше подниматься, – признался Сеньон.

– Нет.

– Филип Симмонс?

– Я тебя умоляю, хватит уже ныть.

Сердце Дрисколла чуть не выскочило из груди.

– Нет. Простите, но я не могу вам помочь, мы общались всего лишь раз, и то по телефону.

Лудивина зашагала вперед, и напарнику ничего не оставалось, как устремиться за ней, чтобы не застрять одному в потемках. Проходя мимо дьявола, Сеньон перекрестился и поднял к губам маленький крестик, висевший на цепочке у него на шее.

Тони замешкался, но решил, что сказал достаточно.



Окна на первом этаже тоже были замурованы, коридоры тонули в гнетущей темноте. Жандармы оказались в просторном холле с выходами в два коридора и на лестницу, которая вела дальше, на верхние этажи.

– Если бы ты был психом, повернутым на черной магии и прочем дерьме, где бы ты устроил себе логово? – спросила Лудивина.

– Ты реально думаешь, что я могу ответить на такой вопрос?

Она неодобрительно поцокала языком:

– Какой ты скучный, Сеньон… – И обвела пол лучом фонарика, высматривая в толстом слое пыли следы. – А вот если бы я была поклонницей всякой потусторонней мерзости, я бы предпочла закрытые места, где света поменьше. По-моему, логично, а?

– Тебе виднее.

– Значит, он устроился где-то здесь, поближе к выходу на случай бегства. Ведь этот тип должен быть параноиком, так? На втором этаже окна тоже забиты, но оттуда до выхода слишком далеко. А на верхних все открыто. Так что, я думаю, он тут, на первом.

Бледный луч скользнул по раскуроченным почтовым ящикам и, вернувшись, прошелся по ним еще раз: в каждом стояли оплавленные свечи, их было несколько дюжин.

– Я бы сказала, мы на верном пути, – пробормотала Лудивина.

Она огляделась и помедлила, выбирая между правым и левым коридорами. Здесь было прохладно, по коже бежали мурашки, руки заледенели, несмотря на то что Лудивина была в кожаной куртке. Может, все дело в отсутствии дневного света?..

– Туда, – указал Сеньон, когда фонарик снова осветил левый коридор.

– Почему?

Напарник пальцем указал на перекладину над проемом. Лудивина не сразу разглядела небольшой рисунок – охраняющую вход красную пентаграмму, нанесенную кистью.

– Это эзотерическая штука, – сказал Сеньон. – Перевернутый пентакль. Дурной знак.

– Так, значит, ты разбираешься в таких вещах?

– Про пентакль просто знаю, и все.

Федоровский подписал все бумаги, зашел в туалет, потом умылся, надел новенькое драповое пальто, которое купил на распродаже для офицеров комитета, и ушел.

Техник злобно посмотрел ему вслед и скривился:

Лудивина пошла первой, держа фонарик в одной руке и положив ладонь другой на рукоятку выдвижной дубинки, готовая в любой момент выхватить оружие. Здание дышало – по длинным коридорам-туннелям гуляли холодные сквозняки, заставляя его стонать на все лады. Усталый стальной скелет то и дело похрустывал сочленениями, каждый звук раскатывался эхом на разных этажах, словно в анфиладе огромных залов, а отголоски сливались в зловещий хор. «Эхо – призрак звука, – мысленно твердила себе Лудивина, чтобы успокоиться, – ничего больше. Дурацкий призрак, имеющий научное объяснение».

— Чтоб ты сдох, падло!

Кабинет генерала Калганова был большой и скучный. Другие генералы в Первом главном управлении КГБ старались как-то украсить свой служебный быт. Калганов ничего лишнего на рабочем месте не держал.

Полковник Федоровский разделся в приемной и зашел к генералу. Калганов показал ему на жесткий канцелярский стул.

Коридор, в который выходили двери заброшенных квартир, был полон препятствий. Лудивина обходила скутеры без колес, гадая, как они сюда попали, опрокинутый шкаф, искореженную металлическую сетку от кровати, с которой свисали пружины, как окаменелые ископаемые гусеницы. Дальше разорванный и покрытый пятнами грязи линолеум был завален книгами с вырванными страницами. Их было так много, что Лудивине казалось, будто она идет по руинам библиотеки.

— Аппаратура работает безукоризненно. Претензий к немцам нет, — доложил Федоровский.

– А еще говорят, что культура не ночевала в криминальных кварталах, – хмыкнула она.

— Хорошо видно?

Но Сеньон не отреагировал – был слишком напряжен, а окружающая обстановка не позволяла расслабиться. Остов здания то и дело потрескивал, и каждый раз жандармы оглядывались – не следует ли кто за ними. Кроме того, появился какой-то все усиливающийся отвратительный запах.

— И видно, и слышно, — рассмеялся Федоровский.

– Ты тоже это чувствуешь? – поморщилась Лудивина.

Генерал недоуменно поднял брови.

Сеньон кивнул. Вонь нарастала – концентрированная смесь гнили и тошнотворной кислятины, парфюмерный букет из гниющих цветов, тухлого мяса и прокисшего молока. В конце концов вонь сделалась слишком резкой.

— Квартира-то не пустой оказалась, — объяснил полковник.

– Падалью воняет, – заключил Сеньон. – Черт, надеюсь, это не то, о чем я думаю…

— А кто там был? — недовольно спросил Калганов, наклонясь вперед. — Это же конспиративная квартира нашего управления. Она, правда, давно не использовалась. Но чужих там быть не должно. Я же приказал следить за порядком.

Лудивина думала о том же: поблизости труп.

— Вот наш охламон и следит, — Федоровский с удовольствием повторил услышанное от Штайнбаха звучное словцо.

— Охламон — это лейтенант Целлер? — хмуро переспросил генерал.

Запах был довольно отчетливый, но все же не настолько интенсивный, чтобы говорить с уверенностью. Он мог исходить от животного. Разлагающееся тело человека воняет куда сильнее: пять литров свернувшейся крови, внутренние органы, кишащие личинками червей, газы изо всех отверстий, гниющее мясо – в общем, уровень вони должен соответствовать объему источника, то есть быть невыносимым.

— Так точно! Парень водит туда девок, как к себе домой.

Один судмедэксперт сказал Лудивине: «Представьте себе, что в комнате пролили шестидесятилитровую бутыль прокисших духов. Вас все еще удивляет, что трупы так пахнут? Меня – нет…» И Лудивина тоже перестала удивляться. Но здесь запах был не таким концентрированным.

Федоровский вытащил из папки полученные в фотолаборатории снимки. Разложил их на столе перед Калгановым.

Только бы он не сделался сильнее…

— Наш охламон оказался просто-таки сексуальным террористом, — со смешком доложил Федоровский. — Что он с этой бабой выделывал, просто уму непостижимо. И продолжалось это часа два без перерыва. Я не знаю, как эта баба домой дойдет. По-моему, она на ногах не держалась.

Послышался какой-то звук, совсем близко – глухое шуршание, переходящее в гудение, неровное по тону. Луч фонарика отыскал его источник – туча мух почти полностью накрыла собой останки кошки, приколоченной гвоздями к двери квартиры, точно посередине. Глаза несчастного животного вытекли, нижняя челюсть отвисла, в распоротом животе пировали двукрылые, попутно откладывая яйца в это удачно подвернувшееся «гнездо».

Затем захлопнул папку и деловито спросил:

Лудивина потянула вверх ворот футболки, чтобы закрыть нос и рот, одновременно знаками показывая Сеньону, что она сейчас распахнет дверь, а он пусть войдет первым.

— Будем составлять документы на увольнение Целлера из комитета или без скандала вернем его в радиомастерскую? Все равно он в нашем деле ни на что не годится.

Петли скрипнули, провернувшись в пазах.