— Здравствуйте. — Лев увидел, что Юля сидит в кабинете у следователя, с которым он уже общался. Он даже вспомнил его фамилию — Аванесов — и подумал, что такие встречи-встряски похожи на взлет самолета, когда гул двигателей нарастает, машина начинает ускоряться, дребезжать и трястись, и появляется новое ощущение: земли под ногами нет, и нужно поверить, что скоро посадка, и довериться этому необычному процессу. Юля словно прочитала его мысли.

— Вы думаете: что может получиться от встречи со следователем и журналистом? Наверное, вы не слишком любите людей этих профессий?

— Юлия, вы сказали, что вам нужно помочь, и я приехал, а любите не любите — это вопрос эмоциональный.

— Точно, я вот на вашу любовь не претендую, — произнес Аванесов. — Мне нужно под протокол подтвердить передачу вам гражданкой Юлией Сорневой писем, которые она обнаружила на месте преступления и которые в результате сильного душевного потрясения случайно положила к себе в сумку, а потом об этом забыла. Я правильно излагаю, Юлия Евгеньевна?

— Правильно, — буркнула Юлька. — Только вот уж совсем из меня идиотку не делайте.

— Считай, что я этого не слышал, — сказал Аванесов. — А письма мне нужно изъять.

— Это личные письма, и они не помогут следствию, — уверенно возразил Бельстон.

— Вот это давайте я буду определять, что лучше для следствия, а что хуже, — недовольно пробурчал Аванесов. — Дайте мне ознакомиться с ними, я верну вам все в целости и сохранности.

Льву совсем не хотелось отдавать эти письма постороннему человеку, если бы не журналистка, которая их нашла. Ей нужна была его помощь, а без передачи писем все бы вышло только говорильней, а Лев — человек слова. Он вытащил письма из внутреннего кармана пиджака и протянул следователю.

— Как здоровье вашего брата? Врачи говорят, что побеседовать с ним можно будет не раньше чем через неделю.

— Марк — сильный человек, он будет бороться за жизнь. С ним постоянно его жена, они справятся. И потом, я не просто брат, а брат-близнец, и у нас с Марком особая чувствительность. Я знаю, что он поправится.

— Раз вы не просто брат, может, вы знаете, зачем он приглашал на встречу журналиста Сорневу? Она утверждает, что никогда прежде не была знакома с Марком Бельстоном.

— Что значит — утверждает? Я не знала его раньше, сколько можно повторять, — обиделась Юлька.

— Вы не поверите, но я знаю ответ!

Лев начал рассказывать про Атросима Иванова, и чем дальше он говорил, тем сильнее округлялись у Юльки глаза от удивления.

— Это тот самый семнадцатый сын в семье охотника-эвенка, про которого я писала?

— Он самый, мой брат познакомился с ним, когда в самолете произошла авария с двигателем, а Атросим предупреждал Марка об этом. Марк сначала не поверил, но случилось так, как предсказал экстрасенс. Иванов потом у нас диагностику самолетов провел. Оказывается, он Марка предупреждал о неприятностях, но тот только отмахнулся. Про Юлю тоже Атросим ему сказал.

— А что же он мне ничего не сказал? Про обычаи рассказывал, про жизнь в юрте, а про то, что меня в такую историю занесет, — молчок.

— Я не могу отвечать за экстрасенсов, они народ непредсказуемый, — улыбнулся Лева.

— Послушайте, вы взрослый человек, руководитель, брат потерпевшего. Разве вы не понимаете, что следствие таких версий принять не может?! Мы паранормальными явлениями не занимаемся. В судах не принимают как доказательства мнения экстрасенсов. Я не могу суду рассказывать про «третий глаз», про «битву экстрасенсов» — меня засмеют.

— Но у меня нет объяснений про Марка Александровича, а то, что Атросим не совсем обычный человек, я во время интервью поняла.

— Наверное, вам придется довольствоваться моим объяснением, тем более что Юля не имеет отношения к нападению на моего брата. Атросим сказал, что она держала в руках нити нашей семьи — это он, наверное, о письмах. Про Таню. Кто бы знал, что Юля встретит мою дочь, о которой я ничего не знал! Марк скоро заговорит и подтвердит мой рассказ.

— Ну, в этом следствие разберется, и ваш брат, когда медики разрешат, надеюсь, даст показания, — пообещал Аванесов. — А можно еще вопрос? Что вы знаете о месте пребывания вашего тестя Адольфа Францевича Гранца? Где он, по-вашему, сейчас?

— Ну, вот этого я не могу сказать. Два дня назад я видел его в своем доме, когда приболела моя жена. Сейчас его телефон недоступен, я несколько раз звонил.

— А что вы скажете на то, что он вылетел с женой в Канаду? — прямо спросил Бельстона Руслан.

— Ничего не скажу, — удивленно пожал плечами Лев. — Он легкий на подъем. А почему в Канаду?

— Я думал, что вы мне ответите на этот вопрос.

— С ним что-нибудь случилось?

— Он пытался убить Анну Красновскую! — не выдержала Юлька.

— Вечный свидетель Сорнева, помолчите, вам слова не давали, — одернул ее Аванесов.

— Какую Анну? Что вы говорите?! — закричал Лева.

— Это ваша семейка нам сюрпризы подкидывает! Ваш тесть напал в подъезде на сотрудницу вашего предприятия и любовницу вашего брата Анну Красновскую, ввел ей лекарство, от которого она потеряла ребенка.

— Какого ребенка?! — не понял Лев.

— Ребенка, которого она ждала от вашего брата-близнеца, которого, по вашему утверждению, вы чувствуете на расстоянии.

— Я ничего не знал об этом. Про какую-то Анну первый раз слышу, а про ребенка тем более. А это точно Гранц? Ошибки быть не может?

— Точнее некуда, я его в подъезде со шприцом видела, только не знала, что он ваш Гранц.

— Вы его видели?

— Да, так получилось, что я познакомилась с Анной, материал для статьи в газету собирала. А в этот день проводила ее до подъезда.

— Ой, Сорнева, мне мое чутье подсказывает, что зря ты мешаешься у этой семейки под ногами. Там только одни проблемы. Теперь еще и экстрасенсы, — мрачно заметил Аванесов.

— Руслан, ну что вы в самом деле на экстрасенса взъелись! Я, когда материал про него делала, о его способностях не знала. А зовут его как поэтично — Атросим Иванов!

— Иванов? Поэтично, — быстро согласился Аванесов. — Вот Сидоров — уже нет, а Иванов — конечно…

— Многие люди способностями обладают, лишь бы это помогало в жизни. Вот Атросим на самолетах катастрофы предотвращает, разве это плохо?

— Телевизор насмотрелась, — куда-то в сторону произнес Аванесов.

А Лев Бельстон думал лишь о том, как Адольф Францевич Гранц мог совершить что-то подобное. Это было возможно только в одном случае — если надо было спасать свою семью, свою дочь. Значит, Соня обо всем знает — и о любовнице, и о ребенке, а ему даже не подала виду. Лев всегда понимал, что Соня — девушка необыкновенная, стойкая, и за свою семью она будет бороться любыми способами. Ребенка, стало быть, дамочка потеряла — это, вероятно, то, чего хотела добиться Соня Бельстон. Неужели тихая и выдержанная Соня способна на такое?!

— Лев Александрович, еще раз повторяю вопрос: что вы знаете о причастности Адольфа Гранца к совершенному преступлению? Может, это как-то обсуждалось с родственниками?

Лев честно ответил:

— Нет, я ничего не знал.

Прощаясь с журналисткой и олигархом, Аванесов не выдержал и спросил Леву:

— А правда, что найденная девочка Таня — это ваша дочь?

И Лева снова ответил честно:

— Правда!

Эта встреча-встряска на сегодня закончилась, он распахнул дверь на улицу, и ощущение твердой земли под ногами дало ему спокойствие и уверенность в своих силах.

Глава 41. Рецидивист Охрин

Когда в дверь постучали, он почувствовал неладное. Василиса была на работе, и у нее были свои ключи. Из квартиры он выходил либо рано утром, либо когда на улице темнело, чтобы никто его не видел. Но шила в мешке не утаишь, и он ловил любопытные взгляды соседок и слышал, как Василиса объяснялась с одной из них:

— Родственник ко мне из деревни приехал. Ненадолго.

Василий Охрин и сам знал, что ненадолго. Не получалось у него как-то продолжительно существовать на свободе. По малолетке были кражи и грабежи, потом снова грабежи, кражи, мошенничество. Хоть бы что крупное украл, так нет, все по мелочи. Потом Охрин немного «поумнел», начал покупать в кредит вещи по поддельному паспорту и сбывать их перекупщикам краденого. Для него тюрьма воистину «дом родной», но не по понятиям, а в силу необходимости. Василий уже не видел особой разницы между жизнью по ту и по эту сторону колючей проволоки, потому что на свободе его ждали голод, пьянка и неопределенность, а на зоне — чуть ли не санаторий. На свободу он не торопился даже тогда, когда точно знал, что его встретит «заочница» Василиса — женщина одинокая и без претензий, письма которой они писали всем отрядом. Охрину было это удобно, решалось сразу несколько проблем — от проживания до питания, не идти же на постой к сестре, которая за два года только одну посылочку и отправила. Не хотят родственнички с ним знаться — не надо, он навязываться не будет. Тем более что в последнее освобождение у него почему-то началась легкая паника, и он не мог избавиться от ощущения, что за ним следят, опасность мерещилась за каждым углом. Это ведь только по документам Василий освободился, а душа, как мумия, связана по рукам и ногам. «Васька» тоже нервничала, он видел, старалась из дома почаще уходить. Он без претензий: получит свои деньги за одно дельце, купит квартиру у моря и сам покинет родной город — без оркестра, провожатых и женских слез. Только бы ему сейчас не помешали. Охрин выглянул в окно и подумал, что ломать шею не хочется. Через минуту его скрутили вооруженные люди.

Руслан Аванесов, изрядно уставший от поединка с Бельстоном, узнал о задержании Охрина первым.

— Давайте его ко мне, пока тепленький!

Ситуация с Бельстоном была ему предельно понятна, даже появление такой загадочной фигуры, как экстрасенс. Олигархам скучно жить просто так, им нужно тратить свои деньги с развлечениями, с загадками. Они таким образом раскрашивают свою обесцвеченную жизнь, признающую только блеск доллара. А деньги обладают одним свойством: покрывают чувства инеем равнодушия и тоски. Аванесов уверен, что Лев Бельстон может не знать об амурных похождениях брата и дальнейших семейных разборках, но то, что папаша Гранц «свинтил» из страны, он знал, но промолчал. Вранье, сплошное вранье у всей семейки, и пробудившийся от комы Марк ничего ему не расскажет, разве только он мог видеть нападавшего. Впрочем, честных олигархов не бывает, это вымирающий вид, обитающий на отдаленных участках суши. Семья олигарха, в том числе для следователя, — неприступная крепость, охраняемая зорко и по всему периметру. Только каким боком сюда затесался рецидивист Охрин?

— Дайте закурить, гражданин начальник! — Охрин смотрел хитровато, мол, попробуй, возьми меня «на слабо».

Аванесов понимал, что, начиная с первого вопроса, он раскрывает свои карты, и спросил то, чего от себя даже не ожидал.

— А вы знаете, что Адольф Францевич Гранц улетел в Канаду? Вероятно, возвращаться он назад не собирается.

— Как, в Канаду? — Охрин даже растерялся. — Как в Канаду?! Не мог он из страны уехать!

— Это ты ничего не сможешь — ни уехать, ни из тюрьмы выйти, а он преспокойно проведет остаток жизни в Канаде. Там, между прочим, Ниагарский водопад есть.

— Какой водопад?! Он мне деньги должен! — Охрин осознал, что его оставили в дураках, ловко провели, кинули, как последнего лоха. Ярость, как вино, плеснула в голову, и задержанный завыл во весь голос.

Василий Охрин познакомился с Адольфом Гранцем в тюрьме, где тот отбывал срок за мошенничество — он умудрялся добывать поддельные векселя и предъявлять их к оплате. Суд так и не установил, каким путем Гранц приобрел для дальнейшей реализации два поддельных векселя на кругленькую сумму, для чего была составлена подложная доверенность на право продажи фиктивной фирмы. Махинатора разоблачили и отправили в тюрьму на короткий срок. Надменный и высокомерный Гранц, которому то и дело приходили передачи, не нравился тюремному окружению, и однажды Охрину пришлось спасать его от «противогаза». В противогаз зэку дают прикурить — дерьмовые сигареты вставляют в шланг, открученный от противогазной коробки, зажимают рукой, чтобы ограничить доступ воздуха, и — наслаждайся, бродяга! Человек при этом почти сходит с ума, бьется в конвульсиях. Охрин тогда пожалел земляка Гранца, который чуть ли не выплевывал собственные легкие. Он знал, что Адольф не будет распускать сопли и демонстрировать свою слабость. Через год Гранц каким-то чудом освободился по УДО и, прощаясь, произнес:

— Если что, появляйся, на первых порах помогу.

«Сколько же денег заплатили тюремному начальству за освобождение Гранца?» — мелькнула тогда у Василия мысль.

Потом сокамерники рассказали, что вскоре после выхода Гранца начальник тюрьмы купил в Болгарии дом. Слаб человек, не выдерживает он испытание властью и возможностями, а жена Гранца оказалась дамочкой с деньгами и связями.

Охрин на какое-то время забыл о Гранце, но в последний выход на свободу во время проживания у Василисы увидел его по телевизору. Адольф был сытый, и подпись под его выступлением Васька успел прочитать: председатель совета директоров «Грин-авиа». Тогда Охрин понял, где он возьмет деньги на квартирку у моря. Он ждал Гранца у его дома почти неделю, и когда наконец они встретились, Адольф был явно недоволен.

— Появись через два дня, я что-нибудь придумаю.

Придумал Гранц иезуитскую вещь: он предложил Охрину два сомнительных дельца, за которые обещал хорошо заплатить.

— Просто так денег не получишь. Сделаешь дело — заплачу, аванс тоже дам. Все остальное — после.

Охрину это показалось особо обидным: тюремные долги так не отдают, но что взять с чистоплюя, который и попался на мошенничестве с деньгами, и признавал только власть и силу денег?

Утром в магазине Васька встретил своего пьяного родственника Петьку Кошкина, мужа сестры. Петька даже искренне обрадовался, позвал в гости, пока Татьяна была на работе. Мысль о том, что именно Кошкина, опустившегося, спившегося, но знающего навыки минирования, надо приобщить к своему делу, возникла сразу же. Охрин рассказал запутанную историю про не возвращаемый ему долг и дал Петру аванс, от которого у того загорелись глаза. Взрывное устройство Охрин купил сам, благо адреса имелись еще с тюрьмы. Петька взялся установить механизм в машине. Но только на следующий день, когда Охрин позвонил ему, Кошкин заявил, что дал себя уговорить по пьянке и теперь пойдет сознаваться в полицию.

— Зачем я тебя, зэка, послушал?! Я честный человек!

Охрин слышал, как он стучал себя кулаком в грудь.

— Тюрьма по тебе плачет, родственник!

Выманить Петра из дома, налить ему паленой водки было делом нехитрым. Он сначала отказывался от спиртного, но Васька чуть не насильно влил ему стакан, и свояк не устоял. Когда Кошкин уснул, Охрин задушил родственника и вывез тело на свалку.

Васька не задавал вопросов, зачем нужно размозжить в кабинете голову мужику по имени Марк Бельстон. Он приготовился заранее, походил по коридору, осмотрел кабинет под видом сантехника. Бельстон даже испугаться не успел, только удивился:

— Разве у меня батареи в кабинете текут? — как получил удар кочергой по голове. Кровь брызнула во все стороны и попала Ваське на халат. Он успел выйти из кабинета и спуститься по запасной лестнице.

Все, что происходило дальше, приводило Охрина в состояние бешенства. Гранц перестал отвечать на звонки и приезжал домой только с охраной. Однажды он все-таки ответил Охрину, нервно и раздраженно:

— Я позвоню тебе сам. Жди.

Сколько ждать, пока Гранц рассчитается, он не сказал. Ждать Охрин не любил. И вот — новость от ментов, от которой потемнело в глазах и закружилась голова. А тут следак масла в огонь подливает:

— Значит, не рассчитался с вами Гранц за услуги?

Охрин злобно молчал.

— Да мне твои признания не нужны, пальчики там остались, значит, с доказательством проблем не будет. Но вопросы к тебе есть: где ты познакомился с Гранцем и что же ты, Вася, родственника своего не пожалел?

Василий перехватил взгляд следователя и понял, что скоро вернется в привычную среду обитания, в тюрьму, но и оттуда можно достать того, кто должен по счетам. Поди, про то, что Гранц сидел, никто и не догадывается, выкупили и его, и материалы его уголовного дела. Но Васька тоже не так прост, как показалось чистоплюю Гранцу. У него свои правильные понятия среди тюремного мира и знакомые паханы, которые не только в Канаде достанут, но и на дне морском.

— Случайно мы с ним познакомились. Бывает так.

— В жизни, конечно, все бывает, — согласился следователь. Только ты мне покажи место, где олигархи гуляют под ручку с рецидивистами. Я таких мест не знаю. Хорошо, готовься к длительной отсидке, а Гранц будет любоваться Ниагарским водопадом — каждому свое.

Глава 42. Луч солнца из иллюминатора

В редакции газеты журналиста Юльку Сорневу встречали как победителя Олимпийских игр. В приемной главреда стоял огромный торт и толпились журналисты, ответсек Мила Сергеевна сияла, как жемчужина в раковине. Апофеозом встречи стало вручение Юльке главредом Егором Петровичем Заурским шикарного букета роз.

— Поздравляем от всей души! Молодец! Умничка!

Все вокруг старались потрогать Юльку. Егор Петрович произнес краткую речь в своем кабинете, куда плавно перетекла из приемной журналистская братия.

— Не зря коллектив доверил тебе представлять интересы газеты! Гордимся тобой!

Недоумевающая Сорнева тихо прошептала ответсеку Миле Сергеевне:

— Мила Сергеевна, шепните мне наконец, что произошло и почему все так радуются?

— Ну, Сорнева, ты в своем репертуаре, все выделываешься! Гран-при на фестивале выиграла, а придуриваешься! Мы ведь от души радуемся. Если уж ты талантливая, так пусть все об этом знают! Говорят, видеокамеру выиграла.

Юлька радостно перевела дух. Она приехала на работу прямо из аэропорта, успев только закинуть домой сумку. Вчера в другом городе у нее не хватило сил пойти на подведение итогов фестиваля прессы «Сибирская панорама», поэтому о своей победе она ничего не знала и никакой видеокамеры не получала. Юлька подумала, что Мила Сергеевна с этим призом разберется. Еще надо обязательно позвонить Зинаиде Ивановне и поблагодарить жюри, они, наверное, поняли, что она вкладывает душу в каждую газетную статью, и ей приятно, что это отметили.

Вчера Юля ездила в больницу к Анне Красновской. Она застала девушку очень грустной.

— Я из города хочу уехать. Как ты думаешь?

— Я думаю, что это правильно. Уходить трудно, но необходимо.

— Как там Марк?

— Аванесов сказал, что он пришел в себя. Речь понемногу восстанавливается. Там семья все время рядом.

— Меня тоже мама поддерживает и Лиза, но я попробую жить без них, большая уже девочка.

«Большие девочки тоже делают глупости», — подумала Юлька, когда выходила из больничной палаты. Вон, Руслан уверен, что именно Соня Бельстон организовала покушение на Анну, но свои представления о деле к реальным событиям не пришьешь. Так сказал ей Аванесов, который установил преступника, напавшего на Марка Бельстона, какого-то рецидивиста со странной «цветной» фамилией — Охрин.

Заказчика преступник не выдал, взял вину на себя, как и убийство подельника, установившего в машину Анны взрывное устройство. Все нити, как узорчатая паутина, ведут к семье Бельстонов. Если вдруг одна нить потянется, то могут разорваться другие. Что или кто будет слабым звеном, пока непонятно, и это не дает Аванесову покоя. Члены семьи не хотят или не могут говорить, они словно дали обет молчания, потому что любая информация, любые разговоры могут причинить вред остальным членам семьи. Вокруг их семейной тайны и так витает смерть и разрушается реальность, и никакой экстрасенс Иванов не сможет их уберечь.

Странно, почему он выбрал Юльку для того, чтобы она «вытянула семейный фант» Бельстонов — еще одну тайну по имени девочка Таня? Как Юля поняла, Руслан так ничего существенного и не смог вытянуть из Атросима, не напишешь же в протоколе: «Я почувствовал на энергетическом уровне…» От такой записи все отделение полиции будет валяться со смеху. Но Юльке не смешно — она сама видела папашу Гранца со шприцем в руках.

Если можно так сказать, то самым счастливым человеком в этой истории стала Таня, обретшая отца. Юлька видела, что Лев искренне рад найденной дочери. Богатые тоже плачут? Но Лев был какой-то другой, живой, что ли, естественный, впрочем, Юлька так мало знакома с олигархами, а то, что знает, хочется побыстрей забыть. Как там в песне поется? «Забыть нельзя, вернуться невозможно…» Вот и у нее, похоже, так получается. Про девочку по имени Таня она думает постоянно, но вряд ли еще сможет увидеться с ней — общаться с Бельстонами ей совершенно не хочется. Настроение у Юльки сегодня совсем не праздничное, поэтому простите, дорогие коллеги и любимый главред, что сегодня у меня даже сил нет по случаю победы.

— Ну, рассказывай, — произнесла Мила Сергеевна. — Какие идеи для газеты привезла? Делись!

— Милочка Сергеевна, не сегодня.

— Конечно, дайте девушке отдохнуть, — сказал всепонимающий главред. — Устала Сорнева от перелета, от впечатлений, от поздравлений. Домой, Юлечка, домой, а на работу завтра. Утро вечера мудренее.

Юлька еще поболталась по редакции, пила чай с девчонками и занималась ничегонеделанием. Завтра ей надо подумать, как все эти истории уложить в новый материал, который от нее ждут коллеги. А сегодня она обязательно наберет номер Льва Александровича, чтобы спросить о Тане. Вдруг что-то поменялось в настроении олигарха? И тогда она возьмет девочку к себе — эта мысль пришла ей в голову на обратном пути.

Лев Бельстон взял трубку телефона тотчас.

— Лев Александрович, здравствуйте, это Юля Сорнева. Как дела у Тани?

— Так она сейчас вам сама расскажет.

Голос у девочки был восторженно-счастливый, и Юлька мгновенно успокоилась.

— А мы в зоопарк собираемся! Там крокодил есть, мне папа сказал. А еще у меня есть сестра Маша, она еще маленькая, но такая умница! Мне папа сказал, что купит телефон, и я тогда тебе сама буду звонить, Юля. Отдаю трубку папе.

— Лев Александрович, я очень рада, что Тане не до меня. Значит, у вас все хорошо?

— Конечно, все хорошо, Юля. Марк поправляется. Звоните, не забывайте.

«Все было не зря, — сказала себе Юлька. — Ради того, чтобы ребенок обрел отца, можно было пережить эту страшную историю. Только тем, что девочка счастлива, можно успокоиться».

Кстати, а награда — это приятно, не зря она свой хлеб жует. Главред и народная мудрость правы: утро всегда кажется лучше, только вот надо ночь пережить. Все переживания станут основой для ее газетных статей, у нее это всегда бывает. Но и каждый из тех людей, с кем она повстречалась, — уже частичка ее жизни.

Когда Лев закончил разговор, он подумал, что, несмотря на то, что журналист Юля сделала ему царский подарок — нашла дочь, — он не собирается посвящать ее в истинное положение дел. Фрида лежит в психиатрической больнице и, наверное, проведет там немало времени, по словам врачей, ее диагноз — «маниакально-депрессивный психоз» — плохо поддается лечению.

У Марка дела идут на поправку, и он уже разговаривает, но для следователей он почти немой, поэтому Лев пока не допустит следователей к брату и сделает все, чтобы семью не беспокоили. Шумиха и отрицательные эмоции не будут способствовать выздоровлению Марка. Благо, врачи идут семье Бельстонов навстречу.

Печальны дела в их авиаимперии, по сути, уже никакой империи нет. Папаша Гранц обвел братьев Бельстонов вокруг пальца и выстроил специальную схему присвоения бюджетных средств, да и деньги в офшорах оказались на его счетах.

Все транши, которые они получали из федерального бюджета в течение двух лет на ремонт взлетно-посадочной полосы, проходили через его структуры, и на его счетах оседала половина средств. Сюда можно приплюсовать схемы лизинга авиационной техники, при которых лизинговые платежи в два раза превышали реальную стоимость самолетов. Деньги в офшоры тоже перевел Гранц, искусно подделав подпись Марка, а Леве устроил «показательное выступление» с обвинением в этом брата лишь для того, чтобы Лева не начал разбираться. Он не прогадал, Лев всегда защищал Марка.

— Значит, он давно с Иланой хотел свалить в Канаду, — уверенно сказал Марк. — Может, Соня и знает что-то, но папашу не сдаст.

Теперь братья обсуждали в больничной палате, нужно ли начинать процедуру банкротства или пробовать опять «подняться с нуля», оптимизировав бизнес.

Левка знал одно: пока они с Марком вместе, им не страшно ничего. Марк — большая умница, и его авантюрность здесь просто необходима, а Лева всегда поддержит решения брата-близнеца, который не перестает утверждать, что он старший.

Может, ну их, самолеты? Поездом ехать надежней и привычней. Но самолеты — это его, Левкина, любовь, ведь некрасивых самолетов, как и людей, не бывает. Да и как можно отказаться от полета? Когда взмываешь выше облаков, вдруг из иллюминатора появляется лучик солнца, который рассыпается, как фонтан с разноцветной подсветкой, зачаровывает и уносит далеко-далеко, в другую реальность. В этом открытии столько радости и энергии, что хочется дерзать, мечтать и быть уверенным, что нет предела, которого ты не способен достигнуть.